).
. Все остальное время, вылупив глаза в лупу, он, как астрон
ом, направлял свой телескоп на созвездия лож и наблюдал, нет ли какой-нибу
дь повой планеты.
Из театра Чаров отправлялся чаще всего в клуб; но если где-нибудь был бал,
Чарову из приличия невозможно было не заехать на бал; но он не б
ыл из числа полотеров, он всегда становился где-нибудь на юру залы, как на
блюдатель смотрел в лица танцующих и беседующих пар и кощунствовал и над
зародышами любви, и над созревшею любовью, и над всем, что сквозило сквозь
рядно бального костюма.
Ц Ecoutez, messieurs [220] П
ослушайте, господа (франц.).
, Ц говорил он толпе молодежи, которая всегда его окружала, Ц заму
чьте, пожалуйста, эту пристяжную… Дрянь! как она манерится… Allez, allez!
[221] Ну же, ну (фран
ц.).
Не давайте ей отдыху! Ах, жаль, что нет арапника!… Ecoutez, честное слово: за
мучить до полусмерти, слышите? а завтра поедем все с визитом; если застане
м еще в живых, так, верно, в горячке, в бреду от счастия, что на балу она была и
нтереснее всех, всех собой очаровала и ей не давали ни на минуту покоя…
Настроив молодежь на какую-нибудь выходку или сплетни, Чаров отправлялс
я к делу. Счастливый в картах, он был несчастлив в любви, несмотря на то что
был богат и очень недурен собою. Один только раз в жизни и предалось было е
му непокупное сердце, да и то случайно, в минуту отчаяния, когда страждуща
я от любви женщина готова броситься из огня в полымя или на нож хирурга, с
мольбою, чтоб он вырезал ей больное сердце.
В миг упоения, предшествующий полному забвению чувств, в Чарове разыграл
ось не сердце, а самолюбие.
Ц Ска-а-тина этот Рамирский, Ц сказал он, Ц думал отбить у меня мою Мери!
…
Ц Тогда я не была твоею, ему не у кого было отбивать моего сердца! Ц произ
несла вспыхнув Мери Нильская, вольный казак после смерти дряхлого мужа,
не испытавшая еще блага любви.
Ц Полно! терпеть не могу притворства, а письмо? помнишь, ты мне написала
: cher ami… [222] Дорог
ой друг (франц.).
не помню о чем-то… тьму нежностей!
Ц Нежностей? в то время? Я припоминаю, что я о чем-то просила; но обыкновен
ные дружеские выражения принимать за нежности! Это странно!
Ц Однако ж и Рамирский не хуже меня понял, и этого достаточно было ему, чт
об излечиться от глупости волочиться за женщиной, которая уже любит друг
ого, бежать, провалиться сквозь землю…
Ц И он… он понял это письмо по вашему смыслу?… вы показывали это письмо…
ему… как доказательство моей любви!… Ц проговорила Нильская с чувством
негодования.
Ц Что ж такое? Он, у-урод, простофиля, вдруг вздумал сондировать мои отнош
ения с тобою; я, говорит, не могу понять этой женщины, кокетствует ли она со
мною, как и со всеми, или в ней есть чувства; я, говорит, в нее страстно влюбл
ен. Мне, право, стало жаль, что его сердечные волны бьются о камень; mon cher, я гов
орю, об этом надо было подумать пораньше: на твое предложение она тебе ока
жет: engag?e, monsieur [223] З
анята, мосье (франц.).
, и только.
Ц О, боже мой, не говорите мне больше, довольно!
Ц Это что такое, ma ch?re?… Ц спросил удивленный Чаров.
Ц Ничего; как было ничего, так и есть ничего! Ц отвечала Нильская, бросив
на него взгляд презрения и удаляясь.
Ц Хм! Скажите, пожалуйста! Ц проговорил Чаров с холодной усмешкой, Ц с к
аким громом рушились нежные оковы любви! Верно, под старой кожей, ma ch?re, котор
ую ты сбрасываешь, наросла новая.
Чаров без особенного горя отретировался от Нильской, которая, встретив в
Рамирском человека по душе и по сердцу, но вдруг, без всякой видимой причи
ны, оставленная им, хотела заглушить страдание апатическим чувством к ис
кателю, выйти снова замуж и растратить душу на суету внешней жизни. Богат
ство Чарова могло очень хорошо способствовать этому решению, и в то же вр
емя самолюбие внушило ей мысль, что она в состоянии будет сделать из него
порядочного человека.
Сердце Чарова стояло всегда около градуса замерзания, и потому он не соч
увствовал и не понимал в других быстрых переходов от тридцати градусов ж
ару на тридцать холоду; но все-таки рассердился.
Ц Что ты не в духе сегодня? Ц спросил его первый встречный приятель.
Ц Отстань, у-урод!… Ц отвечал он. Ц Я не в духе! напротив, меня задушила эт
а проклятая Нильская!… Это просто нечистый дух, понтинское болото!… тьфу!
Я не советую никому сближаться с ней!… Поедем к Танюше!
В таборах глубоко уважали Чарова; встречали как благодетеля и милостивц
а. Табор, который удостоивал он своими посещениями, считал это явлением с
амого вывела. По всей улице высыплет египетское племя, как сып
ь.
Чаров велит хору грянуть: «Моя миленькая!», и весь хор, обступив его, так и в
зрывает звуки, так и взбрасывает, так и вскидывает голоса в перебой, в пере
рыв, в перелив, Ц кипит ключом.
Чаров сидит безучастно, развалясь на креслах, зевает; ил», соскучившись, н
ачнет топотать ногами, крикнет: баста! и едет со свитой своей в клуб.
В клубе почет ему не хуже табора. Там игрокам без него грустно, зевакам ску
чно. Там он игрок инфернальный. Когда Чаров играет, тогда из сам
ых отдаленных стран, из лектюрной, из детской Ц отв
сюду бегут смотреть, даже из каминной поднимаются с своих обы
чных мест три вечных сидня и идут в infernale. Риск Чарова, что называется, благор
оден, счастье Чарову везет, как машина в 777 тысяч сил.
Когда какая-нибудь карта дерзнет ему проиграть, он пр-равнодушно оглаша
ет ее скотиной, рвет и бросает под стол. Наказывая так беспощад
но виновные карты, он как будто нагоняет страх и на все прочие. Редкая прои
грает ему, разве по неосторожности, без всякого намерения проиграть. Но о
н на эту неумышленность не смотрел, как законы Дракона
[224] Свод законов, составленн
ый в VII веке до н. э. древнегреческим законодателем Драконом. По преданию за
коны эти отличались суровостью. Имя Дракона стало нарицательным при обо
значении суровых мероприятий Ц «драконовские меры», «драконовы закон
ы» и т. д.
на неумышленных преступников.
Невозможно, чтоб в каком бы то ни было человеке не было ровно ничего хорош
его. Именно в Чарове вся светская пошлость дошла до изящества; на его изне
женность, которая достигла высшей степени развития и обратилась в
разгильдяйность, нельзя было равнодушно смотреть: надо было хохота
ть или беситься; но в образованном кругу хохотать можно, а выходить из себ
я неприлично. Чаров был циник высшего круга. Все, что аристократизировал
о, было с ним знакомо, следовательно и верхолетные (de haute vol?e) ученые и литерато
ры. Он бывал на их утрах, обедах и вечерах; смотрел, зевая и потягиваясь в кр
еслах, на их прения, покуда шел шум, а драки еще нет. Но едва прения принимал
и вид боя и декламирующие руки начинали уподобляться воздымаемым мечам
на поражение врага, Чаров, в подражание философу-собаке, хамкнет, и разъяр
енные спорщики, как будто по манию волшебного жезла, заливаются громким
смехом.
Чаров особенно терпеть не мог греческих богов и философов, римских добро
детелей и героев и современных апофеозов силы ума и учености, даже терпе
ть не мог Наполеона и Гегеля. Едва имя Гегеля начинало чересчур греметь: «
Ска-а-тина, у-урод, колбаса немецкая ваш Гегель! Мочи нет надоел!» Ц воскл
ицал Чаров.
Подобное громкое определение заключало спор и смиряло воюющие партии.
Мы упомянули уже, что Чаров для возбуждения деятельности своих чувств ис
кал женщины энергической. Русские дамы не нравились ему, особенно после
неудачного романа с Нильской. Он возненавидел их и называл русское женск
ое сердце «сиднем»: само собою не двигается, а двигать Ц с места не сдвине
шь.
Когда ему возражали и доказывали, что образованную, прекрасную русскую л
ьвицу теперь невозможно уже отличить от парижской, что русские дамы имею
т особенную способность постигать всю ловкость, утонченность и изящест
во тона сен-жерменских салонов, что это им делает честь…
Ц А тебе удовольствие, ска-а-тина? Подайте же ему полушампанского да сиг
ару внутреннего производства из тютюну!
Ц Браво, браво! Ха, ха, ха, ха, Ц и рукоплескания повещали по всем комнатам
остроту Чарова. Но он был равнодушен к славе своего ума и, нисколько не оду
шевляясь общим восторгом, продолжал спокойно речь свою об отвращении ко
всему поддельному и заключал ее словами: «А я за всех твоих дам гроша не да
м!»
Новый хохот и рукоплескания прерывали его; но он продолжал:
Ц А как же иначе, у-урод? а?… Если б, например, я вздумал жениться… не для теб
я, ска-атина… а для себя… Если б я вздумал жениться на светской, образован
ной, милой женщине, то, разумеется, женился бы на француженке, так ли?
Ц Так, так, уж, конечно, так, Ц кричали одни.
Ц Да отчего же не на русской, mon cher, Ц вопрошал кто-нибудь, привыкший к возр
ажениям; потому что возражая на все, можно также прослыть человеком умны
м, понимающим вещи, словом, мыслителем.
Ц У-урод! ты ничего не понимаешь!… оттого, ска-а-тина, что я не хочу видеть
какую-нибудь рожицу, на которой оттиснута чужая образина.
Ц Впрочем, что ж особенного и во француженках?
Ц Как что? Cette grace, ce je ne sais quoi
[225] Это грация, что-то непостижимое (франц.).
… Словом… ты, кажется, видел француженку у Далина?
Ц Нет, не видал; говорят, что не дурна.
Ц Не дурна!… Да вот как не дурна: я бы женился на ней, если б хоть на грош име
л способности быть глупым мужем. Право! Я бы взял ее к себе, да она какая-то
гадина, каналья: какой-то выродок, старообрядка, с какой-то национальной
гордостью, свинья!
Ц Кто с национальной гордостью?… Ц спросил, подходя, один из большесвет
ских юных мужей, во фраке с круглыми фалдами, в пестрой жилетке, вроде кофт
ы. Ц Кто с национальной гордостью? Что за гордость национальная? Скажите
, messieurs, какая быть может гордость национальная? Например, я…
Ц Например, ты… Ц начал было Чаров.
Ц Нет, mon cher, не шутя, ты о чем говорил? скажи, пожалуйста, о какой нации?
Ц Да дай договорить! у-урод!… Ц крикнул Чаров.
Ц Ну, говори, говори!
Ц Я хотел сказать, прежде всего, что ты, братец, ска-атина! Не выслушаешь и
врешь.
Ц Non, vous badinez! [226] Н
ет, вы шутите (франц.).
ведь я не знал, о чем вы тут рассуждали; я сказал только свое мнение…
например, французская нация…
Ц Да молчи! Я пошлю за полицией, чтоб тебе рот заткнули!
Ц Ну, ну, говори! Что ты хотел сказать?
Ц Ты знаешь француженку, что у Далина?
Ц Какую это француженку, что в кондитерской, у… Файе? ah, une tr?s jolie brune!…
[227] Ах, очень красивая брю
нетка (франц.).
Представь себе…
Ц Иван! Ц крикнул Чаров, Ц беги в часть, скажи, что вот у него в трубе заго
релось.
Ц Да я не понимаю, о ком ты говоришь? Какая француженка?… Ах, та, та, что у Дал
ина… Madame, madame… [228]
Мадам, мадам (франц.).
Черт ее знает… Знаю, знаю… я спрашивал у него, он говорит, что она теп
ерь у Туруцкого в компаньонках.
Ц У Туруцкого? Ц прервал франтик в очках хриплым стариковским голосом,
Ц Туруцкий Ц холостяк.
Ц Ну, что ж такое?
Ц Как, что ж такое?
Ц Ну, конечно, что за беда?
Ц Вот забавно, старикашка древнее Москвы.
Ц Стало быть, он был на пиру, который давал Святослав?
Ц Не знаю, братец; надо справиться в новой поэме в лицах.
Ц Послушай, тебе кто говорил? Сам Далин?
Ц Что, mon cher?
Ц Mon cher, ты ска-а-тина, ничего не слушаешь!… Тебе кто говорил про француженку
? Далин?
Ц Далин, Далин; он сам мне говорил… именно, кажется, мне сам…
Ц Не может быть!
Ц Вот прекрасно, помилуй!
Ц Да врешь, братец, ты, ска-а-тина, все перепутал!
Интересуясь француженкой, Чаров отправился сам к Далину и вместе с ним, в
ы помните, к Саломее. Узнав про ее странное, несколько двусмысленное поло
жение в доме Туруцкого, а вскоре потом, что она выходит за него замуж, Чаро
в так озлился на всех француженок, что всю ненависть свою к русским взвал
ил на них, называя безнравственными куклами, которые приезжают только ра
звращать русские невинные и неопытные женские сердца, и не только женски
е, но и мужские и даже старческие.
Ц Ты что-то вдруг, mon cher, переменил свое мнение о француженках?
Ц Ну, врешь, у-урод, я не меняю своих мнений, может быть пьяный говорил дру
гое… Знаете, messieurs, что теперь вся аристократия Франции перенимает тон и ман
еры у русских дам, приезжающих в Париж, ей-богу!
Ц Вот видишь, ты спорил, mon cher, со мною; положим, что грация принадлежит франц
уженкам; но… ce je ne sais quoi
[229] Что-то непостижимое (франц.).
принадлежит именно русским дамам.
Ц А что ты думаешь, Ц сказал Чаров, Ц не следуй они глупой французской м
оде ходить в лоскутьях и не называй себя «дамами», тогда бы это je ne sais quoi объяс
нилось, ну, что за нелепое название dame, dame, dame! Ну, что Ц «дам»?
Ц Браво, браво, Чаров!…
Вошедший человек с письмом помешал расхохотаться как следует.
Ц От кого? Ц спросил Чаров.
Ц С городской почты.
Ц А!… Что за черт… monsieur… Чья это незнакомая женская рука?… Ц Чаров пробежа
л письмо и вдруг, вскочив с места, крикнул: Ц Карету! одеваться!
Ц Куда ты взбеленился? Ц Нужно; дело, неотлагаемое дело.
Ц Да доиграй, братец, партию.
Ц Мечта! некогда!… adieu, enfants de. la patrie, le jour de la gloire est arriv?!
[230] «Прощайте, сыны отечества, день славы нас
тал» (франц.) Ц первый стих марсельезы, в котором Чаров замени
л лишь первое слово «идем» (allons) словом «прощайте» (adieu).
И Чаров, откуда взялась прыть, побежал в свою уборную, потому что и у него б
ыла уборная, которая годилась бы любой даме. Тут было трюмо, тут было все, в
се роды несессеров.
Ц Одеваться! Ц повторил он, бросясь на кушетку и читая следующие строки
, писанные по-французски:
«Вы встретили меня у господи
на Далина как жертву несчастия и предлагали кров и покровительство. Я ко
лебалась принять ваше предложение, потому что боялась ожить душою: мне х
отелось быть где-нибудь погребенной заживо, не в столице, а в деревне. Пре
дложение господина Туруцкого было сходнее с моим желанием. Но судьба пос
лала мне новую беду. Старик влюбился в меня без памяти, предложил мне свою
руку. Я чувствовала, что этому больному добряку нужна не жена, а заботлива
я нянька. Мысль, что я могу успокоить, усладить его старость нежными забот
ами, соблазнила меня, увлекла мое пылкое сердце, склонное к добру. Я решила
сь. Но когда пришла торжественная минута, во мне не стало сил посвятить жи
знь на то, чтоб лелеять и баюкать труп. Я заболела. И теперь не знаю, что дела
ть. Выведите меня из этого ужасного положения; приезжайте ко мне сейчас ж
е по получении записки, мне необходимо с вами говорить… При первой встре
че с вами я оценила вас…
Эрнестина»
Ц Эрнестина! Ах, какое имя! Эй! Ц крикнул Чаров.
Ц Чего изволите? Ц спросил вошедший камердинер.
Ц И я так худо понял ее!… Ну, что ж, одеваться-то!
Ц Что изволите надеть?
Ц Ска-а-тина! карету скорей!…
Ц Карету подали-с.
Ц Шляпу!
Ц А одеваться-то-с?
Ц Пьфу, урод! Ничего не скажет! Давай.
Чаров, как ошалелый, торопясь влезть скорее в платье, то попадал не туда но
гою, то рукою, разорвал несколько пар жилетов и фраков и, наконец, схватил
шляпу и поскакал.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Часть десятая
I
Так вот, брат, Борис Игнатьич, какой казус!
Ц Да, вот оно; поди-ко-сь, разбирай!
Ц Да!
Ц О-хо-хо!
Ц Ну, а он-то что?
Ц Он-то? постоял-постоял, да и пошел; а теперь и валандайся с ним.
Ц Ах ты, господи!… Ну, а она-то что?
Ц А ей-то что? она ничего.
Ц Э, чу! Ц звонит барин.
Ц Слышу…
Ц Ступай!
Ц Так, брат, надоело ступать, что и не приведи господи… Что, кажется, за слу
жба: «Эй! Борис!…» Ц «Что прикажете, ваше превосходительство?» Ц «Ну, что,
как?» Ц «Да ничего, слава богу». А потом опять: «Эй, Борис! Ну, как, что?…» Вот-
те и вся недолга. А поди-ко, вскочи с места раз сто в день, да столько же в ноч
ь, да помайся маятником, так и узнаешь, как укатали бурку крутые сивки… пьф
у! как укатали горку… Ну! замолола!… Чего изволите?
Ц Что, как здоровье Эрнестины… Петровны?
Ц Я вам сейчас изволил докладывать… Ох, бишь, ваше превосходительство и
зволили спрашивать.
Ц Что спрашивать?
Ц Да о здоровье госпожи мадамы.
Ц Когда ж ты докладывал?
Ц Да вот, сейчас только.
Ц Сейчас!… Ах, глупец!… В час бог знает какие могут быть перемены! Поди!… уз
най… расспроси подробно… расспроси, как, что… да что ж доктор? а?
Ц Я докладывал, что Жюли говорит, что, дескать, вчера был их собственный д
октор и прописал лекарство, порошки, а сегодня им неугодно доктора.
Ц Неугодно доктора?… как же это можно!…
Ц Да так, верно просто нездоровы, а не то чтобы больны.
Ц Просто нездоровы! Ах, глупец!… Ее надо уговорить…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
. Все остальное время, вылупив глаза в лупу, он, как астрон
ом, направлял свой телескоп на созвездия лож и наблюдал, нет ли какой-нибу
дь повой планеты.
Из театра Чаров отправлялся чаще всего в клуб; но если где-нибудь был бал,
Чарову из приличия невозможно было не заехать на бал; но он не б
ыл из числа полотеров, он всегда становился где-нибудь на юру залы, как на
блюдатель смотрел в лица танцующих и беседующих пар и кощунствовал и над
зародышами любви, и над созревшею любовью, и над всем, что сквозило сквозь
рядно бального костюма.
Ц Ecoutez, messieurs [220] П
ослушайте, господа (франц.).
, Ц говорил он толпе молодежи, которая всегда его окружала, Ц заму
чьте, пожалуйста, эту пристяжную… Дрянь! как она манерится… Allez, allez!
[221] Ну же, ну (фран
ц.).
Не давайте ей отдыху! Ах, жаль, что нет арапника!… Ecoutez, честное слово: за
мучить до полусмерти, слышите? а завтра поедем все с визитом; если застане
м еще в живых, так, верно, в горячке, в бреду от счастия, что на балу она была и
нтереснее всех, всех собой очаровала и ей не давали ни на минуту покоя…
Настроив молодежь на какую-нибудь выходку или сплетни, Чаров отправлялс
я к делу. Счастливый в картах, он был несчастлив в любви, несмотря на то что
был богат и очень недурен собою. Один только раз в жизни и предалось было е
му непокупное сердце, да и то случайно, в минуту отчаяния, когда страждуща
я от любви женщина готова броситься из огня в полымя или на нож хирурга, с
мольбою, чтоб он вырезал ей больное сердце.
В миг упоения, предшествующий полному забвению чувств, в Чарове разыграл
ось не сердце, а самолюбие.
Ц Ска-а-тина этот Рамирский, Ц сказал он, Ц думал отбить у меня мою Мери!
…
Ц Тогда я не была твоею, ему не у кого было отбивать моего сердца! Ц произ
несла вспыхнув Мери Нильская, вольный казак после смерти дряхлого мужа,
не испытавшая еще блага любви.
Ц Полно! терпеть не могу притворства, а письмо? помнишь, ты мне написала
: cher ami… [222] Дорог
ой друг (франц.).
не помню о чем-то… тьму нежностей!
Ц Нежностей? в то время? Я припоминаю, что я о чем-то просила; но обыкновен
ные дружеские выражения принимать за нежности! Это странно!
Ц Однако ж и Рамирский не хуже меня понял, и этого достаточно было ему, чт
об излечиться от глупости волочиться за женщиной, которая уже любит друг
ого, бежать, провалиться сквозь землю…
Ц И он… он понял это письмо по вашему смыслу?… вы показывали это письмо…
ему… как доказательство моей любви!… Ц проговорила Нильская с чувством
негодования.
Ц Что ж такое? Он, у-урод, простофиля, вдруг вздумал сондировать мои отнош
ения с тобою; я, говорит, не могу понять этой женщины, кокетствует ли она со
мною, как и со всеми, или в ней есть чувства; я, говорит, в нее страстно влюбл
ен. Мне, право, стало жаль, что его сердечные волны бьются о камень; mon cher, я гов
орю, об этом надо было подумать пораньше: на твое предложение она тебе ока
жет: engag?e, monsieur [223] З
анята, мосье (франц.).
, и только.
Ц О, боже мой, не говорите мне больше, довольно!
Ц Это что такое, ma ch?re?… Ц спросил удивленный Чаров.
Ц Ничего; как было ничего, так и есть ничего! Ц отвечала Нильская, бросив
на него взгляд презрения и удаляясь.
Ц Хм! Скажите, пожалуйста! Ц проговорил Чаров с холодной усмешкой, Ц с к
аким громом рушились нежные оковы любви! Верно, под старой кожей, ma ch?re, котор
ую ты сбрасываешь, наросла новая.
Чаров без особенного горя отретировался от Нильской, которая, встретив в
Рамирском человека по душе и по сердцу, но вдруг, без всякой видимой причи
ны, оставленная им, хотела заглушить страдание апатическим чувством к ис
кателю, выйти снова замуж и растратить душу на суету внешней жизни. Богат
ство Чарова могло очень хорошо способствовать этому решению, и в то же вр
емя самолюбие внушило ей мысль, что она в состоянии будет сделать из него
порядочного человека.
Сердце Чарова стояло всегда около градуса замерзания, и потому он не соч
увствовал и не понимал в других быстрых переходов от тридцати градусов ж
ару на тридцать холоду; но все-таки рассердился.
Ц Что ты не в духе сегодня? Ц спросил его первый встречный приятель.
Ц Отстань, у-урод!… Ц отвечал он. Ц Я не в духе! напротив, меня задушила эт
а проклятая Нильская!… Это просто нечистый дух, понтинское болото!… тьфу!
Я не советую никому сближаться с ней!… Поедем к Танюше!
В таборах глубоко уважали Чарова; встречали как благодетеля и милостивц
а. Табор, который удостоивал он своими посещениями, считал это явлением с
амого вывела. По всей улице высыплет египетское племя, как сып
ь.
Чаров велит хору грянуть: «Моя миленькая!», и весь хор, обступив его, так и в
зрывает звуки, так и взбрасывает, так и вскидывает голоса в перебой, в пере
рыв, в перелив, Ц кипит ключом.
Чаров сидит безучастно, развалясь на креслах, зевает; ил», соскучившись, н
ачнет топотать ногами, крикнет: баста! и едет со свитой своей в клуб.
В клубе почет ему не хуже табора. Там игрокам без него грустно, зевакам ску
чно. Там он игрок инфернальный. Когда Чаров играет, тогда из сам
ых отдаленных стран, из лектюрной, из детской Ц отв
сюду бегут смотреть, даже из каминной поднимаются с своих обы
чных мест три вечных сидня и идут в infernale. Риск Чарова, что называется, благор
оден, счастье Чарову везет, как машина в 777 тысяч сил.
Когда какая-нибудь карта дерзнет ему проиграть, он пр-равнодушно оглаша
ет ее скотиной, рвет и бросает под стол. Наказывая так беспощад
но виновные карты, он как будто нагоняет страх и на все прочие. Редкая прои
грает ему, разве по неосторожности, без всякого намерения проиграть. Но о
н на эту неумышленность не смотрел, как законы Дракона
[224] Свод законов, составленн
ый в VII веке до н. э. древнегреческим законодателем Драконом. По преданию за
коны эти отличались суровостью. Имя Дракона стало нарицательным при обо
значении суровых мероприятий Ц «драконовские меры», «драконовы закон
ы» и т. д.
на неумышленных преступников.
Невозможно, чтоб в каком бы то ни было человеке не было ровно ничего хорош
его. Именно в Чарове вся светская пошлость дошла до изящества; на его изне
женность, которая достигла высшей степени развития и обратилась в
разгильдяйность, нельзя было равнодушно смотреть: надо было хохота
ть или беситься; но в образованном кругу хохотать можно, а выходить из себ
я неприлично. Чаров был циник высшего круга. Все, что аристократизировал
о, было с ним знакомо, следовательно и верхолетные (de haute vol?e) ученые и литерато
ры. Он бывал на их утрах, обедах и вечерах; смотрел, зевая и потягиваясь в кр
еслах, на их прения, покуда шел шум, а драки еще нет. Но едва прения принимал
и вид боя и декламирующие руки начинали уподобляться воздымаемым мечам
на поражение врага, Чаров, в подражание философу-собаке, хамкнет, и разъяр
енные спорщики, как будто по манию волшебного жезла, заливаются громким
смехом.
Чаров особенно терпеть не мог греческих богов и философов, римских добро
детелей и героев и современных апофеозов силы ума и учености, даже терпе
ть не мог Наполеона и Гегеля. Едва имя Гегеля начинало чересчур греметь: «
Ска-а-тина, у-урод, колбаса немецкая ваш Гегель! Мочи нет надоел!» Ц воскл
ицал Чаров.
Подобное громкое определение заключало спор и смиряло воюющие партии.
Мы упомянули уже, что Чаров для возбуждения деятельности своих чувств ис
кал женщины энергической. Русские дамы не нравились ему, особенно после
неудачного романа с Нильской. Он возненавидел их и называл русское женск
ое сердце «сиднем»: само собою не двигается, а двигать Ц с места не сдвине
шь.
Когда ему возражали и доказывали, что образованную, прекрасную русскую л
ьвицу теперь невозможно уже отличить от парижской, что русские дамы имею
т особенную способность постигать всю ловкость, утонченность и изящест
во тона сен-жерменских салонов, что это им делает честь…
Ц А тебе удовольствие, ска-а-тина? Подайте же ему полушампанского да сиг
ару внутреннего производства из тютюну!
Ц Браво, браво! Ха, ха, ха, ха, Ц и рукоплескания повещали по всем комнатам
остроту Чарова. Но он был равнодушен к славе своего ума и, нисколько не оду
шевляясь общим восторгом, продолжал спокойно речь свою об отвращении ко
всему поддельному и заключал ее словами: «А я за всех твоих дам гроша не да
м!»
Новый хохот и рукоплескания прерывали его; но он продолжал:
Ц А как же иначе, у-урод? а?… Если б, например, я вздумал жениться… не для теб
я, ска-атина… а для себя… Если б я вздумал жениться на светской, образован
ной, милой женщине, то, разумеется, женился бы на француженке, так ли?
Ц Так, так, уж, конечно, так, Ц кричали одни.
Ц Да отчего же не на русской, mon cher, Ц вопрошал кто-нибудь, привыкший к возр
ажениям; потому что возражая на все, можно также прослыть человеком умны
м, понимающим вещи, словом, мыслителем.
Ц У-урод! ты ничего не понимаешь!… оттого, ска-а-тина, что я не хочу видеть
какую-нибудь рожицу, на которой оттиснута чужая образина.
Ц Впрочем, что ж особенного и во француженках?
Ц Как что? Cette grace, ce je ne sais quoi
[225] Это грация, что-то непостижимое (франц.).
… Словом… ты, кажется, видел француженку у Далина?
Ц Нет, не видал; говорят, что не дурна.
Ц Не дурна!… Да вот как не дурна: я бы женился на ней, если б хоть на грош име
л способности быть глупым мужем. Право! Я бы взял ее к себе, да она какая-то
гадина, каналья: какой-то выродок, старообрядка, с какой-то национальной
гордостью, свинья!
Ц Кто с национальной гордостью?… Ц спросил, подходя, один из большесвет
ских юных мужей, во фраке с круглыми фалдами, в пестрой жилетке, вроде кофт
ы. Ц Кто с национальной гордостью? Что за гордость национальная? Скажите
, messieurs, какая быть может гордость национальная? Например, я…
Ц Например, ты… Ц начал было Чаров.
Ц Нет, mon cher, не шутя, ты о чем говорил? скажи, пожалуйста, о какой нации?
Ц Да дай договорить! у-урод!… Ц крикнул Чаров.
Ц Ну, говори, говори!
Ц Я хотел сказать, прежде всего, что ты, братец, ска-атина! Не выслушаешь и
врешь.
Ц Non, vous badinez! [226] Н
ет, вы шутите (франц.).
ведь я не знал, о чем вы тут рассуждали; я сказал только свое мнение…
например, французская нация…
Ц Да молчи! Я пошлю за полицией, чтоб тебе рот заткнули!
Ц Ну, ну, говори! Что ты хотел сказать?
Ц Ты знаешь француженку, что у Далина?
Ц Какую это француженку, что в кондитерской, у… Файе? ah, une tr?s jolie brune!…
[227] Ах, очень красивая брю
нетка (франц.).
Представь себе…
Ц Иван! Ц крикнул Чаров, Ц беги в часть, скажи, что вот у него в трубе заго
релось.
Ц Да я не понимаю, о ком ты говоришь? Какая француженка?… Ах, та, та, что у Дал
ина… Madame, madame… [228]
Мадам, мадам (франц.).
Черт ее знает… Знаю, знаю… я спрашивал у него, он говорит, что она теп
ерь у Туруцкого в компаньонках.
Ц У Туруцкого? Ц прервал франтик в очках хриплым стариковским голосом,
Ц Туруцкий Ц холостяк.
Ц Ну, что ж такое?
Ц Как, что ж такое?
Ц Ну, конечно, что за беда?
Ц Вот забавно, старикашка древнее Москвы.
Ц Стало быть, он был на пиру, который давал Святослав?
Ц Не знаю, братец; надо справиться в новой поэме в лицах.
Ц Послушай, тебе кто говорил? Сам Далин?
Ц Что, mon cher?
Ц Mon cher, ты ска-а-тина, ничего не слушаешь!… Тебе кто говорил про француженку
? Далин?
Ц Далин, Далин; он сам мне говорил… именно, кажется, мне сам…
Ц Не может быть!
Ц Вот прекрасно, помилуй!
Ц Да врешь, братец, ты, ска-а-тина, все перепутал!
Интересуясь француженкой, Чаров отправился сам к Далину и вместе с ним, в
ы помните, к Саломее. Узнав про ее странное, несколько двусмысленное поло
жение в доме Туруцкого, а вскоре потом, что она выходит за него замуж, Чаро
в так озлился на всех француженок, что всю ненависть свою к русским взвал
ил на них, называя безнравственными куклами, которые приезжают только ра
звращать русские невинные и неопытные женские сердца, и не только женски
е, но и мужские и даже старческие.
Ц Ты что-то вдруг, mon cher, переменил свое мнение о француженках?
Ц Ну, врешь, у-урод, я не меняю своих мнений, может быть пьяный говорил дру
гое… Знаете, messieurs, что теперь вся аристократия Франции перенимает тон и ман
еры у русских дам, приезжающих в Париж, ей-богу!
Ц Вот видишь, ты спорил, mon cher, со мною; положим, что грация принадлежит франц
уженкам; но… ce je ne sais quoi
[229] Что-то непостижимое (франц.).
принадлежит именно русским дамам.
Ц А что ты думаешь, Ц сказал Чаров, Ц не следуй они глупой французской м
оде ходить в лоскутьях и не называй себя «дамами», тогда бы это je ne sais quoi объяс
нилось, ну, что за нелепое название dame, dame, dame! Ну, что Ц «дам»?
Ц Браво, браво, Чаров!…
Вошедший человек с письмом помешал расхохотаться как следует.
Ц От кого? Ц спросил Чаров.
Ц С городской почты.
Ц А!… Что за черт… monsieur… Чья это незнакомая женская рука?… Ц Чаров пробежа
л письмо и вдруг, вскочив с места, крикнул: Ц Карету! одеваться!
Ц Куда ты взбеленился? Ц Нужно; дело, неотлагаемое дело.
Ц Да доиграй, братец, партию.
Ц Мечта! некогда!… adieu, enfants de. la patrie, le jour de la gloire est arriv?!
[230] «Прощайте, сыны отечества, день славы нас
тал» (франц.) Ц первый стих марсельезы, в котором Чаров замени
л лишь первое слово «идем» (allons) словом «прощайте» (adieu).
И Чаров, откуда взялась прыть, побежал в свою уборную, потому что и у него б
ыла уборная, которая годилась бы любой даме. Тут было трюмо, тут было все, в
се роды несессеров.
Ц Одеваться! Ц повторил он, бросясь на кушетку и читая следующие строки
, писанные по-французски:
«Вы встретили меня у господи
на Далина как жертву несчастия и предлагали кров и покровительство. Я ко
лебалась принять ваше предложение, потому что боялась ожить душою: мне х
отелось быть где-нибудь погребенной заживо, не в столице, а в деревне. Пре
дложение господина Туруцкого было сходнее с моим желанием. Но судьба пос
лала мне новую беду. Старик влюбился в меня без памяти, предложил мне свою
руку. Я чувствовала, что этому больному добряку нужна не жена, а заботлива
я нянька. Мысль, что я могу успокоить, усладить его старость нежными забот
ами, соблазнила меня, увлекла мое пылкое сердце, склонное к добру. Я решила
сь. Но когда пришла торжественная минута, во мне не стало сил посвятить жи
знь на то, чтоб лелеять и баюкать труп. Я заболела. И теперь не знаю, что дела
ть. Выведите меня из этого ужасного положения; приезжайте ко мне сейчас ж
е по получении записки, мне необходимо с вами говорить… При первой встре
че с вами я оценила вас…
Эрнестина»
Ц Эрнестина! Ах, какое имя! Эй! Ц крикнул Чаров.
Ц Чего изволите? Ц спросил вошедший камердинер.
Ц И я так худо понял ее!… Ну, что ж, одеваться-то!
Ц Что изволите надеть?
Ц Ска-а-тина! карету скорей!…
Ц Карету подали-с.
Ц Шляпу!
Ц А одеваться-то-с?
Ц Пьфу, урод! Ничего не скажет! Давай.
Чаров, как ошалелый, торопясь влезть скорее в платье, то попадал не туда но
гою, то рукою, разорвал несколько пар жилетов и фраков и, наконец, схватил
шляпу и поскакал.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Часть десятая
I
Так вот, брат, Борис Игнатьич, какой казус!
Ц Да, вот оно; поди-ко-сь, разбирай!
Ц Да!
Ц О-хо-хо!
Ц Ну, а он-то что?
Ц Он-то? постоял-постоял, да и пошел; а теперь и валандайся с ним.
Ц Ах ты, господи!… Ну, а она-то что?
Ц А ей-то что? она ничего.
Ц Э, чу! Ц звонит барин.
Ц Слышу…
Ц Ступай!
Ц Так, брат, надоело ступать, что и не приведи господи… Что, кажется, за слу
жба: «Эй! Борис!…» Ц «Что прикажете, ваше превосходительство?» Ц «Ну, что,
как?» Ц «Да ничего, слава богу». А потом опять: «Эй, Борис! Ну, как, что?…» Вот-
те и вся недолга. А поди-ко, вскочи с места раз сто в день, да столько же в ноч
ь, да помайся маятником, так и узнаешь, как укатали бурку крутые сивки… пьф
у! как укатали горку… Ну! замолола!… Чего изволите?
Ц Что, как здоровье Эрнестины… Петровны?
Ц Я вам сейчас изволил докладывать… Ох, бишь, ваше превосходительство и
зволили спрашивать.
Ц Что спрашивать?
Ц Да о здоровье госпожи мадамы.
Ц Когда ж ты докладывал?
Ц Да вот, сейчас только.
Ц Сейчас!… Ах, глупец!… В час бог знает какие могут быть перемены! Поди!… уз
най… расспроси подробно… расспроси, как, что… да что ж доктор? а?
Ц Я докладывал, что Жюли говорит, что, дескать, вчера был их собственный д
октор и прописал лекарство, порошки, а сегодня им неугодно доктора.
Ц Неугодно доктора?… как же это можно!…
Ц Да так, верно просто нездоровы, а не то чтобы больны.
Ц Просто нездоровы! Ах, глупец!… Ее надо уговорить…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75