Нет, нет, вот эти только, а тут спальня да уборная госпо
дские…
Саломея, не обращая внимания на слова Бориса, окинула недовольным взором
комнаты, меблированные просто и, заметив сквозь отворенные двери роскош
но обставленную, приютную уборную, вошла в нее, сбросила на бархатный див
ан против трюмо свою мантилью и села в глубокие кресла, грациозно положи
в локоть на извивающуюся позолоченную змейку и свесив небрежно кисть ру
ки в палевой перчатке.
Ц Это уборная господская; а вот покои для вас! Ц повторил Борис; но Салом
ея, как будто не понимая мужицкого языка, смотрелась в зеркало и оправлял
а шарф на плечах. Ц Поди, что хочешь ей говори Ц как горох об стену! Экое п
лемя!… За руки и за ноги, что ли, тащить вон; забралась, разделась, да и права!
… Пусть сам генерал придет да говорит ей; а мне не сговорить! Ц ворчал про
себя Борис.
Повторив еще несколько раз, что это уборная, он пошел докладывать барину,
что вот так и так: я показал ей покои, которые ваше превосходительство наз
начили, а она села в уборной, да и сидит.
Ц Хорошо, давай мне одеваться, Ц сказал Платон Васильевич.
Туалет его требовал времени. Брадобрей Иван долго возился, пробривая скл
адки морщин. Потом следовало умыванье, потом перемена белья, накладка па
рика, чашка бульону, потом периодический кашель, утомление и дремота; пот
ом натягивание плисовых сапогов посредством крючков, хоть они влезали н
а ногу не труднее спальных, потом еще натягиванье, возложение подтяжек н
а плеча и ордена на шею. Все это продолжалось добрых два часа.
Заключив свое облачение несчастной верхней одеждой, называемой фраком,
Платон Васильевич сел снова в кресла, забылся было; но вдруг очнувшись, сп
росил:
Ц Что ж, всё готово?
Ц Все, сударь, Ц отвечал Борис, Ц карета подана.
Ц Так поедем в дом, я посмотрю, все ли в надлежащем порядке.
Вступив на парадное крыльцо, он перевел дух и начал обычный осмотр всего
с таким вниманием, как в первый день ожидания Петра Григорьевича с семей
ством. Передвигаясь из комнаты в комнату, заботливо вглядывался он во вс
е предметы и обдумывал, нет ли какого-нибудь упущения; наконец, добрался Д
о уборной.
Там наша Эрнестина де Мильвуа, разгневанная и истомленная долгим ожидан
ием, приклонясь на мягкий задок кресел, забылась. Вероятно, очарованная к
аким-нибудь сладким сном, она разгорелась; а румянец необыкновенно как х
орошо ложится на бледное матовое лицо.
Вступив в уборную, Платон Васильевич, не заметив еще Саломею, хотел было ч
то-то сказать Борису, и вдруг оторопел, остановился с раскрытым ртом; все
слабые струны его чувств затрепетали без звука.
Ц Вот она, сударь, Ц начал было Борис.
Ц Tс!… Ах, боже мой! Ц проговорил Платон Васильевич тихо, махая рукой, что
б Борис молчал, и отступая боязливо, чтоб не шаркнуть.
Борис и несколько официантов, следовавшие за ним для получения разных пр
иказаний, по примеру своего господина также выкрались на цыпочках из убо
рной.
Пораженный неожиданностью и взволнованный, Платон Васильевич взялся з
а руку Бориса и произнес:
Ц Это она!
Ц Она, ваше превосходительство! Ц отвечал Борис.
Ц Что ж ты мне не сказал?… Никто не донес, что она приехала? а?
Ц Я докладывал, что она приехала, вы изволили сказать: хорошо.
Ц Когда? когда? Никто не докладывал. Врешь!… Где ж Петр Григорьевич и Софь
я Васильевна?
Ц Не могу знать, они не приезжали! Ц сказал Борис. Но Платон Васильевич, о
ткуда взялись силы, торопливо побежал по комнатам.
Ц Где ж они?
Ц Не могу знать, ваше превосходительство; приехала только вот эта франц
уженка…
Ц Француженка! Дурак! ты переврал!
Ц Извольте хоть всех спросить: приехала одна-одинехонька, в карете…
Ц Одна? Не может быть!
Ц Ей-ей, сударь, одна.
Ц Что ж это значит?… Боже мой, никто не сказал!… Я не ожидал так рано… Кажет
ся, я не звал к обеду?… Поди, поди, скорей распорядись об обеде… Одна! Не може
т быть… люди проглядели… они, верно, прошли в спальню…
Платон Васильевич снова побежал к уборной. Тихонько вошел он и, едва пере
водя дыхание, остановился у дверей, не сводя глаз с видения Саломеи.
Взор его пылал довольствием, чувства блаженствовали, и голос, как у ч
ревовещателя, без движения уст, повторял: «Она! Боже мой, она!… Она заснула!
…»
Глубоко вздохнув, Саломея вдруг приподняла голову и проговорила с сердц
ем:
Ц Как это скучно!
Ц Mademoiselle! Mille pardons!
[147] Тысяча извинений, мадмуазель! (франц.).
Ц произнес дрожащим голосом Платон Васильевич, благоговейно под
ходя к ней и сложив ладони, как пастор, в умилении сердца, Ц как я счастлив!
… Простите, что я не встретил вас!…
Саломею поразила что-то знакомая, но уже забытая и много изменившаяся, ос
обенно в новом парике, наружность Платона Васильевича. Это уже был не тот
дряхлый, но живой любезник тетиных, всеобщий запасный жених, существо, уп
отребляющееся для возбуждения к женитьбе женихов нерешительных. Любов
ь успела уже изменить его из мотылька в ползающее морщинистое насекомое.
Саломея не старалась, однако ж, припомнить это знакомое ей лицо, но, верная
роли Эрнестины де Мильвуа, встала и поклонилась.
Ц Прошу вас в свою очередь и меня извинить, что я несколько утомилась дол
гим ожиданием, Ц сказала она по-французски, Ц вам, я думаю, уже известно…
Ц О, знаю, знаю! Ц перервал ее Платон Васильевич, Ц вы были больны… это т
ак перепугало меня! Сделайте одолжение!…
«Что он говорит?» Ц подумала Саломея.
Ц Прошу вас… позвольте и мне… Я так счастлив… немного взволновало меня
… что мне не сказали…
И Платон Васильевич, не договоря, опустился в кресла подле Саломеи, прове
л рукой по лбу, собирая расстроенные свои мысли.
Ц А ваши родители? Батюшка и матушка? Ц продолжал он, переводя дух.
Ц Мои родители?… Ц повторила Саломея, Ц мои родители во Франции… их уж
е не существует на свете…
Ц Боже мой! Не существует на свете?… да когда же… Ах, да! Верно, это с ними сл
училось несчастие… а мне сказали про вас…
«Это какой-то безумный!» Ц подумала Саломея. Ц Я вас не понимаю, я только
что приехала из Франции…
Ц Из Франции… да когда ж это?… Боже мой, сколько перемен!… Приехали из Фра
нции… одни приехали?
Ц О нет, я ехала с мужем; но он умер дорогой… и я осталась без призрения…
Ц Без призрения!… Замуж вышли!… Ц проговорил пораженный Платон Василь
евич. Ц Боже мой, сколько перемен!… Саломея Петровна! Ц прибавил он по-ру
сски.
Саломея вспыхнула, смутилась, услышав свое имя…
Ц Я вас не понимаю; я Эрнестина де Мильвуа, Ц отвечала она, подавив в себе
смущение.
Ц Эрнестина де Мильвуа?… Ц повторил Платон Васильевич, смотря неподви
жным взором на Саломею, как на призрак.
Ц Вам, я думаю, сказали уже… Ц начала было Саломея.
Ц Сказали, сказали… Боже мой, я считаю себя счастливым… Ц перервал Плат
он Васильевич.
Ц Так я желала бы знать ваше распоряжение насчет меня, Ц сказала Саломе
я, начиная припоминать знакомую наружность старика и с твердым намерени
ем разуверить его.
Ц Распоряжение насчет вас?… Боже мой, что вам угодно, все что вам угодно, в
се к вашим услугам… что только прикажете… все в вашем собственном распор
яжении… Я так счастлив, что могу вам служить, угождать… Я так счастлив, Сал
омея Петровна.
Слезы брызнули из глаз старика; и он не мог продолжать.
Ц Вы меня принимаете совсем за другую особу; но я не желаю в вашем доме по
льзоваться чужими правами и быть не тем, что я есть, Ц сказала Саломея, вс
тавая с места.
Ц Виноват, виноват! Ц вскричал Платон Васильевич, вскочив с кресел и сх
ватив Саломею за руку, Ц простите меня… сядемте… голова немножко слаба
… Я все забываю, что вам неприятны горькие воспоминания… сядемте, пожалу
йста… Я надеюсь, что вы со мной оставите церемонии и с этой же минуты будет
е здесь, как дома… это ваши комнаты… здесь ваша уборная… тут будуар… а вот
спальня ваша… я, кажется, все обдумал, чтоб угодить вашему вкусу…
Ц Мне человек ваш сказал, что эти комнаты господские; а мне по
казал какие-то другие подле господских.
Ц Ах, он дурак! Он ничего не знает! он не знал, что это вы…
Ц Но… где ж комнаты хозяйки дома? Ц спросила Саломея.
Ц Вы и будете здесь хозяйка, весь дом в вашем распоряжении… Боже мой, я бу
ду так счастлив!… И какой странный случай! Судьба!… Когда я строил этот дом
, я хотел во всех мелочах сообразоваться с вашим вкусом… помните, я все спр
ашивал вас, какой род украшений вам нравится…
Это напоминание прояснило прошедшее для Саломеи.
«Боже мой, да это тот дряхлый жених, которого мне навязывали! У меня из гол
овы вышла его фамилия! Ц подумала Саломея, Ц он совсем выжил из ума!… Он,
кажется, помешан!…»
Ц Помните, Ц продолжал Платон Васильевич с умилением сердца, забывшис
ь снова, Ц помните, какое счастливое было время!… Ах, сколько перемен!… Ко
гда же это?
Платон Васильевич остановился и задумался.
Ц Кажется, я вчера был у вас и говорил с батюшкой вашим, Петром Григорьев
ичем…
«Этот старик расскажет всем, кто я!» Ц подумала Саломея.
Ц Еще раз повторяю вам, что мне непонятны ваши слова! Может быть, я на кого
-нибудь похожа из ваших знакомых, в этом я не виновата, и прошу вас принима
ть меня не иначе, как за то, что я есть, за француженку Мильвуа…
Ц Виноват, виноват! Не сердитесь!… я все забываю, что обстоятельства… так
… переменились… Ц сказал Платон Васильевич, совершенно потерянный, Ц
ваш супруг… был… кажется… известный поэт Мильвуа… Какой удивительный п
оэт! Мой любимый французский поэт!… И умер… как жаль!… Не сердитесь… это ме
ня встревожило… я счастлив, что могу быть вам полезным… не обижайте меня!
… Не лишайте…
«Как нестерпимо несносен этот безумный старик!» Ц подумала Саломея.
Ц Я вам очень благодарна за ваше внимание, Ц сказала она обычным тоном
светского приличия, прервав сердечное излияние участия Платона Василь
евича и вставая с места, как хозяйка, которой наскучила болтовня гостя.
Ц Нс лишайте счастия… Ц договорил Платон Васильевич, приподнявшись та
кже с кресел.
Ц Я так рано встала сегодня, утомилась и желала бы отдохнуть, Ц сказала
Саломея, не обращая внимания на слова его.
Ц Сейчас, сейчас велю кликнуть к вам горничных… Француженки… я очень по
мню, что вы не любите русских служанок… Если вам вздумается читать, то вот
шкаф с избранными произведениями французской литературы… Извольте пос
мотреть, наш любимый автор, Руссо, занимает первое место. Занд не удостоен
а чести быть в числе избранных. Я очень помню наш разговор об ней… оковы Ги
менея для вас священные оковы…
Саломея невольно вспыхнула. В самом деле, она ненавидела Жоржа Занда и не
безотчетно: гордость ее не выносила защиты женщин; ей казался унизительн
ым процесс, затеянный этим незваным адвокатом прекрасного пола. По понят
иям Саломеи, умной женщине, с характером, самой природой дан ве
рх над мужчиной и право оковать его своей властью: не женщина рабыня, дума
ла она, но тот, которому предназначено ухаживать за ней, просить, умолять,
лобзать руки и ноги и считать себя счастливым за один взор, брошенный из с
ожаления.
Платон Васильевич долго бы еще показывал Саломее все принадлежности бу
дуара и спальни, придуманные им в угоду ее вкусу, но она поклонилась и вышл
а в спальню.
Как ни бодрились все чувства старика, но он изнемог, и, едва переставляя но
ги, поплелся вон. А не хотелось ему идти: тут же при ней отдохнул
бы он от своей усталости, надышался бы ее дыханием, помолодел бы донельзя!
Ни шагу бы теперь из дому своего, да нельзя! в доме есть уже хозяйка, от кото
рой зависит дозволение быть в нем и не быть.
«Кажется, ничего не упущено», Ц рассуждал он сам с собой в заключение нов
ых распоряжений и новых заботливых дум об угождении и предупреждении же
ланий Саломеи, которая никак не могла скрыться от него под личиною Эрнес
тины де Мильвуа.
«Странно! не хочет, чтоб ей даже напоминали ее имя!… Во Франции… замужем… к
огда ж это?… Ц допрашивал сам себя и рассуждал сам с собою Платон Василье
вич. Смутные думы роились в голове его, как пчелы, прожужжали всю голову; н
о ничего не мог он решить. Ц Саломея… предложение Петру Григорьевичу, ож
идание… и вдруг Саломея не Саломея, а Эрнестина де Мильвуа… Нет, это сон!»
Ц Борис! что эта дама, там? в доме? Ц спросил Платон Васильевич, не доверя
я сам себе.
Ц В доме, ваше превосходительство.
Ц Стало быть… это действительно… И одна ведь, одна?
Ц Действительно так, ваше превосходительство.
Ц Хорошо; постой!… она, кажется, на креслах сидела? в уборной?
Ц В уборной, в уборной, ваше превосходительство.
Ц Хорошо; ступай!… Нет, это не сон, Ц сказал довольный и счастливый Плато
н Васильевич по выходе Бориса и начал снова обдумывать, чего еще недоста
ет в доме для полного хозяйства, а главное, для полного довольствия Салом
еи. Ему хотелось, чтоб все, все так ей понравилось, так приковало ее к себе у
добством и изящностью, что невозможно бы было ей ни с чем расстаться, ниче
го не желать лучше. Ревизуя в голове расположение комнат, мебель, вещи и вс
е принадлежности дома, до тонкости, входя во всё, как говорится
, сам, он более и более чувствовал недостаток волшебства. Если б
волшебный мир существовал еще, то Платон Васильевич пригласил бы не арх
итектора, а чародея перестроить в одну ночь и убрать весь дом совершенно
по вкусу Саломеи Петровны, так, чтоб не стукнуть, не разбудить ее, не трону
ть с места ее ложа.
Припоминая ревниво даже кресла, на которых сидела Саломея, склоня голову
на спинку, Платон Васильевич, вздохнув, привязался к неудобству этих кре
сел. «Что это за нелепые кресла! Ц подумал он, Ц подушка как пузырь, к сте
нке прислониться нельзя, не чувствуя ломоты в костях… Саломея Петровна,
верно, проклинала их в душе!» И Платон Васильевич мысленно строил для Сал
омеи Петровны кресла из самого себя. Ему хотелось, чтоб в этих креслах ей т
ак было хорошо, как на коленях милого, чтоб эти кресла ее обняли
, а она обвила их руками.
Вздохнув еще раз, Платон Васильевич очнулся от сладкого усыпления, велел
кликнуть повара, переспросил, что он готовит кушать, наказал, чтоб все был
о изящно изготовлено и подано, чтоб впредь он являлся для получения прик
азания к даме, которая живет в доме.
Борису также было повторено, что всем в доме распоряжается впредь Эрнест
ина Петровна и что всё в доме в ее распоряжении, люди, кухня, экипажи, всё бе
з исключения.
Ц Слышишь? Ц спрашивал Платон Васильевич в подтверждение своих прика
заний, двигаясь по комнате с озабоченной наружностью и покашливая. Пальц
ы его, как дети участвуя в общих хлопотах всех членов, вертели табакерку, з
ахватывали щепоть табаку и, не спросясь носа, набивали его без милосерди
я.
Ц Где прикажете накрывать стол? Ц спросил его Борис.
Ц Где? Разумеется в столовой.
Ц На сколько кувертов прикажете?
Ц На сколько кувертов? Ц повторил Платон Васильевич. Этот вопрос смути
л его и заставил задуматься.
Ц На сколько кувертов?… Это зависит от ее желания: одна она будет кушать
или за общим столом… Поди, доложи Эрнестине Петровне, как ей угодно.
Ц Ну, нажили барыню! Ц проворчал Борис, отправляясь в девичью.
Одна из субреток, Юлия, русская француженка, знала очень хорошо по-русски
. Она съездила в отечество свое, занялась было делом в Париже; но там показ
алось ей тесно после раздолья русского, жизнь слишком разменена на дрянн
ую мелкую монету. Ей не нравились ни cy, ни франки, ни п
оложенная на все такса. Долго со слезами вспоминала она сладчайшее удово
льствие назначать за toutes sortes des douceurs
[148] Всякого рода услаждения (франц.).
цену какую угодно душе и находить в русских не только щедрых потре
бителей, но даже пожирателей всех живых и механических продуктов au regards fins и а
la vapeur [149] С нежны
ми взорами и под парами (франц.).
, всего что doubl?e, tripl?e и quad-rupl?e
[150] Удвоено, утроено, учетверено (франц.).
. Наконец, скопив маленький капиталец усиленным трудом, Юлия возвра
тилась в благодатную Русь, страну бессчетных рублей и безотчетной, довер
чивой, жертвенной любви к Франции.
Ц Жули, Ц сказал Борис, Ц спросите, пожалуйста, как по-вашему, барыню, чт
о ли, Ц угодно ей кушать с генералом или не угодно?
Ц А кто эта такая дама? Ц спросила в свою очередь Юлия, Ц генеральша?
Ц Как же, генеральша! Ц отвечал Борис, Ц француженки небойсь бывают ге
неральши?
Ц Вот прекрасно! какой ты глупый, Борис, Ц сказала, захохотав, субретка,
Ц важная вещь генеральша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
дские…
Саломея, не обращая внимания на слова Бориса, окинула недовольным взором
комнаты, меблированные просто и, заметив сквозь отворенные двери роскош
но обставленную, приютную уборную, вошла в нее, сбросила на бархатный див
ан против трюмо свою мантилью и села в глубокие кресла, грациозно положи
в локоть на извивающуюся позолоченную змейку и свесив небрежно кисть ру
ки в палевой перчатке.
Ц Это уборная господская; а вот покои для вас! Ц повторил Борис; но Салом
ея, как будто не понимая мужицкого языка, смотрелась в зеркало и оправлял
а шарф на плечах. Ц Поди, что хочешь ей говори Ц как горох об стену! Экое п
лемя!… За руки и за ноги, что ли, тащить вон; забралась, разделась, да и права!
… Пусть сам генерал придет да говорит ей; а мне не сговорить! Ц ворчал про
себя Борис.
Повторив еще несколько раз, что это уборная, он пошел докладывать барину,
что вот так и так: я показал ей покои, которые ваше превосходительство наз
начили, а она села в уборной, да и сидит.
Ц Хорошо, давай мне одеваться, Ц сказал Платон Васильевич.
Туалет его требовал времени. Брадобрей Иван долго возился, пробривая скл
адки морщин. Потом следовало умыванье, потом перемена белья, накладка па
рика, чашка бульону, потом периодический кашель, утомление и дремота; пот
ом натягивание плисовых сапогов посредством крючков, хоть они влезали н
а ногу не труднее спальных, потом еще натягиванье, возложение подтяжек н
а плеча и ордена на шею. Все это продолжалось добрых два часа.
Заключив свое облачение несчастной верхней одеждой, называемой фраком,
Платон Васильевич сел снова в кресла, забылся было; но вдруг очнувшись, сп
росил:
Ц Что ж, всё готово?
Ц Все, сударь, Ц отвечал Борис, Ц карета подана.
Ц Так поедем в дом, я посмотрю, все ли в надлежащем порядке.
Вступив на парадное крыльцо, он перевел дух и начал обычный осмотр всего
с таким вниманием, как в первый день ожидания Петра Григорьевича с семей
ством. Передвигаясь из комнаты в комнату, заботливо вглядывался он во вс
е предметы и обдумывал, нет ли какого-нибудь упущения; наконец, добрался Д
о уборной.
Там наша Эрнестина де Мильвуа, разгневанная и истомленная долгим ожидан
ием, приклонясь на мягкий задок кресел, забылась. Вероятно, очарованная к
аким-нибудь сладким сном, она разгорелась; а румянец необыкновенно как х
орошо ложится на бледное матовое лицо.
Вступив в уборную, Платон Васильевич, не заметив еще Саломею, хотел было ч
то-то сказать Борису, и вдруг оторопел, остановился с раскрытым ртом; все
слабые струны его чувств затрепетали без звука.
Ц Вот она, сударь, Ц начал было Борис.
Ц Tс!… Ах, боже мой! Ц проговорил Платон Васильевич тихо, махая рукой, что
б Борис молчал, и отступая боязливо, чтоб не шаркнуть.
Борис и несколько официантов, следовавшие за ним для получения разных пр
иказаний, по примеру своего господина также выкрались на цыпочках из убо
рной.
Пораженный неожиданностью и взволнованный, Платон Васильевич взялся з
а руку Бориса и произнес:
Ц Это она!
Ц Она, ваше превосходительство! Ц отвечал Борис.
Ц Что ж ты мне не сказал?… Никто не донес, что она приехала? а?
Ц Я докладывал, что она приехала, вы изволили сказать: хорошо.
Ц Когда? когда? Никто не докладывал. Врешь!… Где ж Петр Григорьевич и Софь
я Васильевна?
Ц Не могу знать, они не приезжали! Ц сказал Борис. Но Платон Васильевич, о
ткуда взялись силы, торопливо побежал по комнатам.
Ц Где ж они?
Ц Не могу знать, ваше превосходительство; приехала только вот эта франц
уженка…
Ц Француженка! Дурак! ты переврал!
Ц Извольте хоть всех спросить: приехала одна-одинехонька, в карете…
Ц Одна? Не может быть!
Ц Ей-ей, сударь, одна.
Ц Что ж это значит?… Боже мой, никто не сказал!… Я не ожидал так рано… Кажет
ся, я не звал к обеду?… Поди, поди, скорей распорядись об обеде… Одна! Не може
т быть… люди проглядели… они, верно, прошли в спальню…
Платон Васильевич снова побежал к уборной. Тихонько вошел он и, едва пере
водя дыхание, остановился у дверей, не сводя глаз с видения Саломеи.
Взор его пылал довольствием, чувства блаженствовали, и голос, как у ч
ревовещателя, без движения уст, повторял: «Она! Боже мой, она!… Она заснула!
…»
Глубоко вздохнув, Саломея вдруг приподняла голову и проговорила с сердц
ем:
Ц Как это скучно!
Ц Mademoiselle! Mille pardons!
[147] Тысяча извинений, мадмуазель! (франц.).
Ц произнес дрожащим голосом Платон Васильевич, благоговейно под
ходя к ней и сложив ладони, как пастор, в умилении сердца, Ц как я счастлив!
… Простите, что я не встретил вас!…
Саломею поразила что-то знакомая, но уже забытая и много изменившаяся, ос
обенно в новом парике, наружность Платона Васильевича. Это уже был не тот
дряхлый, но живой любезник тетиных, всеобщий запасный жених, существо, уп
отребляющееся для возбуждения к женитьбе женихов нерешительных. Любов
ь успела уже изменить его из мотылька в ползающее морщинистое насекомое.
Саломея не старалась, однако ж, припомнить это знакомое ей лицо, но, верная
роли Эрнестины де Мильвуа, встала и поклонилась.
Ц Прошу вас в свою очередь и меня извинить, что я несколько утомилась дол
гим ожиданием, Ц сказала она по-французски, Ц вам, я думаю, уже известно…
Ц О, знаю, знаю! Ц перервал ее Платон Васильевич, Ц вы были больны… это т
ак перепугало меня! Сделайте одолжение!…
«Что он говорит?» Ц подумала Саломея.
Ц Прошу вас… позвольте и мне… Я так счастлив… немного взволновало меня
… что мне не сказали…
И Платон Васильевич, не договоря, опустился в кресла подле Саломеи, прове
л рукой по лбу, собирая расстроенные свои мысли.
Ц А ваши родители? Батюшка и матушка? Ц продолжал он, переводя дух.
Ц Мои родители?… Ц повторила Саломея, Ц мои родители во Франции… их уж
е не существует на свете…
Ц Боже мой! Не существует на свете?… да когда же… Ах, да! Верно, это с ними сл
училось несчастие… а мне сказали про вас…
«Это какой-то безумный!» Ц подумала Саломея. Ц Я вас не понимаю, я только
что приехала из Франции…
Ц Из Франции… да когда ж это?… Боже мой, сколько перемен!… Приехали из Фра
нции… одни приехали?
Ц О нет, я ехала с мужем; но он умер дорогой… и я осталась без призрения…
Ц Без призрения!… Замуж вышли!… Ц проговорил пораженный Платон Василь
евич. Ц Боже мой, сколько перемен!… Саломея Петровна! Ц прибавил он по-ру
сски.
Саломея вспыхнула, смутилась, услышав свое имя…
Ц Я вас не понимаю; я Эрнестина де Мильвуа, Ц отвечала она, подавив в себе
смущение.
Ц Эрнестина де Мильвуа?… Ц повторил Платон Васильевич, смотря неподви
жным взором на Саломею, как на призрак.
Ц Вам, я думаю, сказали уже… Ц начала было Саломея.
Ц Сказали, сказали… Боже мой, я считаю себя счастливым… Ц перервал Плат
он Васильевич.
Ц Так я желала бы знать ваше распоряжение насчет меня, Ц сказала Саломе
я, начиная припоминать знакомую наружность старика и с твердым намерени
ем разуверить его.
Ц Распоряжение насчет вас?… Боже мой, что вам угодно, все что вам угодно, в
се к вашим услугам… что только прикажете… все в вашем собственном распор
яжении… Я так счастлив, что могу вам служить, угождать… Я так счастлив, Сал
омея Петровна.
Слезы брызнули из глаз старика; и он не мог продолжать.
Ц Вы меня принимаете совсем за другую особу; но я не желаю в вашем доме по
льзоваться чужими правами и быть не тем, что я есть, Ц сказала Саломея, вс
тавая с места.
Ц Виноват, виноват! Ц вскричал Платон Васильевич, вскочив с кресел и сх
ватив Саломею за руку, Ц простите меня… сядемте… голова немножко слаба
… Я все забываю, что вам неприятны горькие воспоминания… сядемте, пожалу
йста… Я надеюсь, что вы со мной оставите церемонии и с этой же минуты будет
е здесь, как дома… это ваши комнаты… здесь ваша уборная… тут будуар… а вот
спальня ваша… я, кажется, все обдумал, чтоб угодить вашему вкусу…
Ц Мне человек ваш сказал, что эти комнаты господские; а мне по
казал какие-то другие подле господских.
Ц Ах, он дурак! Он ничего не знает! он не знал, что это вы…
Ц Но… где ж комнаты хозяйки дома? Ц спросила Саломея.
Ц Вы и будете здесь хозяйка, весь дом в вашем распоряжении… Боже мой, я бу
ду так счастлив!… И какой странный случай! Судьба!… Когда я строил этот дом
, я хотел во всех мелочах сообразоваться с вашим вкусом… помните, я все спр
ашивал вас, какой род украшений вам нравится…
Это напоминание прояснило прошедшее для Саломеи.
«Боже мой, да это тот дряхлый жених, которого мне навязывали! У меня из гол
овы вышла его фамилия! Ц подумала Саломея, Ц он совсем выжил из ума!… Он,
кажется, помешан!…»
Ц Помните, Ц продолжал Платон Васильевич с умилением сердца, забывшис
ь снова, Ц помните, какое счастливое было время!… Ах, сколько перемен!… Ко
гда же это?
Платон Васильевич остановился и задумался.
Ц Кажется, я вчера был у вас и говорил с батюшкой вашим, Петром Григорьев
ичем…
«Этот старик расскажет всем, кто я!» Ц подумала Саломея.
Ц Еще раз повторяю вам, что мне непонятны ваши слова! Может быть, я на кого
-нибудь похожа из ваших знакомых, в этом я не виновата, и прошу вас принима
ть меня не иначе, как за то, что я есть, за француженку Мильвуа…
Ц Виноват, виноват! Не сердитесь!… я все забываю, что обстоятельства… так
… переменились… Ц сказал Платон Васильевич, совершенно потерянный, Ц
ваш супруг… был… кажется… известный поэт Мильвуа… Какой удивительный п
оэт! Мой любимый французский поэт!… И умер… как жаль!… Не сердитесь… это ме
ня встревожило… я счастлив, что могу быть вам полезным… не обижайте меня!
… Не лишайте…
«Как нестерпимо несносен этот безумный старик!» Ц подумала Саломея.
Ц Я вам очень благодарна за ваше внимание, Ц сказала она обычным тоном
светского приличия, прервав сердечное излияние участия Платона Василь
евича и вставая с места, как хозяйка, которой наскучила болтовня гостя.
Ц Нс лишайте счастия… Ц договорил Платон Васильевич, приподнявшись та
кже с кресел.
Ц Я так рано встала сегодня, утомилась и желала бы отдохнуть, Ц сказала
Саломея, не обращая внимания на слова его.
Ц Сейчас, сейчас велю кликнуть к вам горничных… Француженки… я очень по
мню, что вы не любите русских служанок… Если вам вздумается читать, то вот
шкаф с избранными произведениями французской литературы… Извольте пос
мотреть, наш любимый автор, Руссо, занимает первое место. Занд не удостоен
а чести быть в числе избранных. Я очень помню наш разговор об ней… оковы Ги
менея для вас священные оковы…
Саломея невольно вспыхнула. В самом деле, она ненавидела Жоржа Занда и не
безотчетно: гордость ее не выносила защиты женщин; ей казался унизительн
ым процесс, затеянный этим незваным адвокатом прекрасного пола. По понят
иям Саломеи, умной женщине, с характером, самой природой дан ве
рх над мужчиной и право оковать его своей властью: не женщина рабыня, дума
ла она, но тот, которому предназначено ухаживать за ней, просить, умолять,
лобзать руки и ноги и считать себя счастливым за один взор, брошенный из с
ожаления.
Платон Васильевич долго бы еще показывал Саломее все принадлежности бу
дуара и спальни, придуманные им в угоду ее вкусу, но она поклонилась и вышл
а в спальню.
Как ни бодрились все чувства старика, но он изнемог, и, едва переставляя но
ги, поплелся вон. А не хотелось ему идти: тут же при ней отдохнул
бы он от своей усталости, надышался бы ее дыханием, помолодел бы донельзя!
Ни шагу бы теперь из дому своего, да нельзя! в доме есть уже хозяйка, от кото
рой зависит дозволение быть в нем и не быть.
«Кажется, ничего не упущено», Ц рассуждал он сам с собой в заключение нов
ых распоряжений и новых заботливых дум об угождении и предупреждении же
ланий Саломеи, которая никак не могла скрыться от него под личиною Эрнес
тины де Мильвуа.
«Странно! не хочет, чтоб ей даже напоминали ее имя!… Во Франции… замужем… к
огда ж это?… Ц допрашивал сам себя и рассуждал сам с собою Платон Василье
вич. Смутные думы роились в голове его, как пчелы, прожужжали всю голову; н
о ничего не мог он решить. Ц Саломея… предложение Петру Григорьевичу, ож
идание… и вдруг Саломея не Саломея, а Эрнестина де Мильвуа… Нет, это сон!»
Ц Борис! что эта дама, там? в доме? Ц спросил Платон Васильевич, не доверя
я сам себе.
Ц В доме, ваше превосходительство.
Ц Стало быть… это действительно… И одна ведь, одна?
Ц Действительно так, ваше превосходительство.
Ц Хорошо; постой!… она, кажется, на креслах сидела? в уборной?
Ц В уборной, в уборной, ваше превосходительство.
Ц Хорошо; ступай!… Нет, это не сон, Ц сказал довольный и счастливый Плато
н Васильевич по выходе Бориса и начал снова обдумывать, чего еще недоста
ет в доме для полного хозяйства, а главное, для полного довольствия Салом
еи. Ему хотелось, чтоб все, все так ей понравилось, так приковало ее к себе у
добством и изящностью, что невозможно бы было ей ни с чем расстаться, ниче
го не желать лучше. Ревизуя в голове расположение комнат, мебель, вещи и вс
е принадлежности дома, до тонкости, входя во всё, как говорится
, сам, он более и более чувствовал недостаток волшебства. Если б
волшебный мир существовал еще, то Платон Васильевич пригласил бы не арх
итектора, а чародея перестроить в одну ночь и убрать весь дом совершенно
по вкусу Саломеи Петровны, так, чтоб не стукнуть, не разбудить ее, не трону
ть с места ее ложа.
Припоминая ревниво даже кресла, на которых сидела Саломея, склоня голову
на спинку, Платон Васильевич, вздохнув, привязался к неудобству этих кре
сел. «Что это за нелепые кресла! Ц подумал он, Ц подушка как пузырь, к сте
нке прислониться нельзя, не чувствуя ломоты в костях… Саломея Петровна,
верно, проклинала их в душе!» И Платон Васильевич мысленно строил для Сал
омеи Петровны кресла из самого себя. Ему хотелось, чтоб в этих креслах ей т
ак было хорошо, как на коленях милого, чтоб эти кресла ее обняли
, а она обвила их руками.
Вздохнув еще раз, Платон Васильевич очнулся от сладкого усыпления, велел
кликнуть повара, переспросил, что он готовит кушать, наказал, чтоб все был
о изящно изготовлено и подано, чтоб впредь он являлся для получения прик
азания к даме, которая живет в доме.
Борису также было повторено, что всем в доме распоряжается впредь Эрнест
ина Петровна и что всё в доме в ее распоряжении, люди, кухня, экипажи, всё бе
з исключения.
Ц Слышишь? Ц спрашивал Платон Васильевич в подтверждение своих прика
заний, двигаясь по комнате с озабоченной наружностью и покашливая. Пальц
ы его, как дети участвуя в общих хлопотах всех членов, вертели табакерку, з
ахватывали щепоть табаку и, не спросясь носа, набивали его без милосерди
я.
Ц Где прикажете накрывать стол? Ц спросил его Борис.
Ц Где? Разумеется в столовой.
Ц На сколько кувертов прикажете?
Ц На сколько кувертов? Ц повторил Платон Васильевич. Этот вопрос смути
л его и заставил задуматься.
Ц На сколько кувертов?… Это зависит от ее желания: одна она будет кушать
или за общим столом… Поди, доложи Эрнестине Петровне, как ей угодно.
Ц Ну, нажили барыню! Ц проворчал Борис, отправляясь в девичью.
Одна из субреток, Юлия, русская француженка, знала очень хорошо по-русски
. Она съездила в отечество свое, занялась было делом в Париже; но там показ
алось ей тесно после раздолья русского, жизнь слишком разменена на дрянн
ую мелкую монету. Ей не нравились ни cy, ни франки, ни п
оложенная на все такса. Долго со слезами вспоминала она сладчайшее удово
льствие назначать за toutes sortes des douceurs
[148] Всякого рода услаждения (франц.).
цену какую угодно душе и находить в русских не только щедрых потре
бителей, но даже пожирателей всех живых и механических продуктов au regards fins и а
la vapeur [149] С нежны
ми взорами и под парами (франц.).
, всего что doubl?e, tripl?e и quad-rupl?e
[150] Удвоено, утроено, учетверено (франц.).
. Наконец, скопив маленький капиталец усиленным трудом, Юлия возвра
тилась в благодатную Русь, страну бессчетных рублей и безотчетной, довер
чивой, жертвенной любви к Франции.
Ц Жули, Ц сказал Борис, Ц спросите, пожалуйста, как по-вашему, барыню, чт
о ли, Ц угодно ей кушать с генералом или не угодно?
Ц А кто эта такая дама? Ц спросила в свою очередь Юлия, Ц генеральша?
Ц Как же, генеральша! Ц отвечал Борис, Ц француженки небойсь бывают ге
неральши?
Ц Вот прекрасно! какой ты глупый, Борис, Ц сказала, захохотав, субретка,
Ц важная вещь генеральша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75