Но ради всего святого, не забывайте о рутине и о том, что и
змерения большинство служащих будут проводить чисто механически.
За всем этим скрывалось глубокое недоверие старого практика к занудном
у теоретику и ко всему тому, что звалось наукой. Тем не менее в возражениях
Масэ содержалось зерно истины, которое значительно позже (а для Бертиль
она Ц трагическим образом) дало о себе знать. Но на этот раз протест Масэ
не возымел действия.
Возможно, и сам Камекасс не надеялся на успех опытов Бертильона. В комнат
е, где до сего времени все еще работал Бертильон, стали официально провод
ить измерения и регистрацию данных. Но в каких это происходило условиях!
Коллеги наблюдали за Бертильоном, не прекращая издевательских насмеше
к. Обоим помощникам нельзя было доверять, так как они никак не могли пости
чь смысла порученной им работы. Они пытались восставать против мрачной и
ожесточенной педантичности Бертильона, с которой тот следил за их дейст
виями. Им было известно отрицательное отношение Масэ ко всему происходя
щему, и они шушукались за спиной Бертильона, но ослушаться не решались, та
к как боялись его холодной ярости, готовой обрушиться на них, допусти они
малейшую неточность. Бертильон безмолвствовал и работал как одержимый.
Он измерял, проверял, записывал.
С некоторых пор каждый вечер с итогами всего сделанного за день он спеши
л в маленькую квартирку, в которой с зимы 1881 г. стал частым гостем. Квартира
принадлежала молодой австрийке Амелии Нотар, невзрачной близорукой же
нщине, кое-как перебивавшейся в Париже уроками языка. Однажды из-за своей
близорукости она попросила Бертильона помочь ей перейти перекресток. З
амкнутый, необщительный Бертильон раскрыл свои мысли перед такой же зам
кнутой и необщительной женщиной. Так зародился этот необыкновенный сою
з, со временем превратившийся в столь же необыкновенный брак. Бертильон
не настолько доверял своим помощникам, чтобы позволить им заполнять рег
истрационные карточки. Это делала Амелия Нотар. Она своим каллиграфичес
ким почерком вписывала в них данные с утра до ночи.
К началу января 1883 г. у Бертильона в картотеке было 500 карточек, к середине я
нваря Ц уже тысяча, а в начале февраля их насчитывалось 1600. Регистрационн
ая система функционировала. Но что из этого? Февраль был третьим месяцем
испытательного срока, а следовательно, последним, отведенным Бертильон
у для опыта. К 15 февраля в картотеке было уже 1800 регистрационных карточек. Н
о до сего времени к Бертильону еще ни разу не приводили никого, кто был бы
уже однажды им обмерен и кого можно было бы опознать по данным, имеющимся
в картотеке.
Февраль того года выдался туманным, небо было мрачным, и эта мрачность бы
ла под стать настроению Бертильона. Он был раздражительным более обычно
го, во время работы что-то бормотал про себя. Его опять мучили жестокие пр
иступы мигрени, опять повторялись носовые кровотечения, опять «взбунто
вался» желудок. 17 февраля его отделяло еще 12 дней от рокового срока; 19 февра
ля оставалось всего 10 дней…
20 февраля, незадолго до конца рабочего дня, Бертильон лично обмерял после
днего из арестованных, назвавшегося Дюпоном. Он был шестым Дюпоном за эт
от день. Уже давно среди уголовников, не отличавшихся богатством фантази
и, фамилия Дюпон стала излюбленным псевдонимом. Бертильон измеряет: длин
а головы Ц 157 мм, ширина головы Ц 156 мм, длина среднего пальца Ц 114 мм, мизинц
а Ц 89 мм…
Раньше он часто ловил себя на том, что черты лица вновь арестованного каз
ались ему знакомыми. С дрожью в руках перебирал он тогда карточки, преисп
олненный надежды найти наконец то, что было ему так необходимо. И всякий р
аз он чувствовал себя одураченным. Одураченным ненадежностью человече
ского глаза, с чем его системе и предстояло сразиться. Теперь же по заверш
ении обмера арестованного Дюпона ему тоже показалось, что перед ним уже
знакомое лицо. Но, пребывая в дурном расположении духа, он противился соб
ственным ощущениям.
По своей длине голова арестованного Дюпона подходила к разделу картоте
ки с пометкой «средняя». Тут имелась отсылка в соответствующий подразде
л. А данные измерения ширины головы, тоже разбитые на подразделы, позволи
ли уменьшить количество искомых картотечных ящиков до девяти; данные о д
лине среднего пальца сократили это количество до трех, а данные о длине м
изинца умещались в одном ящике, и в нем было всего пятьдесят карточек. Одн
у из них минуту спустя Бертильон держал в похолодевшей от волнения руке.
В ней значились те же цифры, которые он только что получил, измеряя аресто
ванного Дюпона. Но в карточке стояла другая фамилия: Мартэн, арестованны
й 15 декабря 1882 г. за кражу пустых бутылок.
Бертильон повернулся к арестованному. «Я вас уже однажды видел, Ц еле вы
говорил он, Ц вы были задержаны 15 декабря прошлого года за кражу пустых б
утылок. Тогда вы назвали себя Мартэн…» Воцарилось напряженное молчание.
Полицейский, сопровождавший задержанного, был потрясен. А арестованный
со злостью воскликнул: «Ну и ладно! Ну и ладно, это был я…» Остальные служа
щие, которые были очевидцами этой сцены, уставились на Бертильона. Некот
орые из них решили, что ему помог случай, другие понимали, что тот, над кем о
ни с таким удовольствием издевались, переживает в это мгновение настоящ
ий триумф. Бертильон овладел своим волнением и обвел всех их взглядом, по
лным сарказма. По своему обыкновению он, не проронив ни слова, сел за письм
енный стол и стал сочинять докладную префекту полиции, затем отправил ее
. Только после этого он запер свою картотеку и покинул бюро. На улице Берти
льон повел себя необыкновенным для него образом: нанял дрожки и отправил
ся прямо к Амелии Нотар. Только там он на мгновение дал выход своему волне
нию и поведал своей тихой и, как всегда, преданной слушательнице о пришед
шем к нему наконец успехе. Затем он поехал к отцу. То, что он сообщил ему, был
о последней радостью для больного человека, который через несколько дне
й после этого скончался.
21 февраля 1883 г. парижские газеты опубликовали первые сообщения о случае Дю
пон-Мартэна и о новой системе идентификации Бертильона. Сообщение едва
заметили. Но через двадцать четыре часа Камекасс призвал к себе Бертильо
на и разрешил продлить его опыты на неопределенный срок. Заманчивая для
каждого политика мысль обрести известность благодаря введению прогрес
сивного новшества воодушевила и Камекасса. Он решил: этого человека надо
поддержать! И Бертильон получает в свое распоряжение еще нескольких пом
ощников и отдельное помещение для того, чтобы иметь возможность без поме
х проводить измерения.
В остальном мало что изменилось. В марте ему удалась еще одна идентифика
ция ранее судимого. На протяжении следующего квартала Бертильон иденти
фицировал еще 6, в июле, августе и сентябре Ц 15, а до конца года Ц 26 заключен
ных, при опознании которых старые, рутинные методы и «фотографическая па
мять» отказали. Его регистратура к тому времени насчитывала 7336 карточек.
В них ни разу не повторялись все размеры регистрируемых.
Успех Бертильона все еще продолжал быть внутренним делом префектуры по
лиции. В отношении к нему понемногу происходили изменения, характерные д
ля окружения преуспевающего человека. Насмешники приумолкли и встреча
ли его с большой предупредительностью. Но в чудаковатом Бертильоне слиш
ком глубоко засело недоверие к ним. В отместку за столь долго переносимы
е им издевки он теперь держался с демонстративной холодностью и едким са
рказмом.
Гюстав Масэ, самый сильный и серьезный противник Бертильона, 1 апреля 1884 г.
подал в отставку, так как в городском управлении ему не удалось выбить бо
льше денег для Сюртэ (в частности, ему не позволили даже провести телефон,
хотя он готов был из собственных средств оплатить его установку). Но Сюрт
э в целом была настолько крепко связана с практикой старой школы, что там
все равно не принимали всерьез Бертильона Ц «бледнолицего из префекту
ры». Некоторые инспекторы шутки ради с ложным дружелюбием приглашали Бе
ртильона идентифицировать первого попавшегося покойника или пьяного.
Они потешались над тем чувством отвращения, какое внушал Бертильону вид
мертвого тела. Только когда ему действительно удалось путем измерения и
сравнения данных, имеющихся в его картотеке, опознать одного покойника,
идентифицировать которого Сюртэ оказалось невозможным, отрицательное
отношение к нему стало мало-помалу, хотя и неохотно, уступать место призн
анию. Но неужели и им, работникам Сюртэ, для поиска конкретного лица Берти
льон навяжет свои измерения? Им что же, каждого подозрительного задержив
ать, раздевать и измерять?
Сам Бертильон абсолютно ничего не предпринимал для того, чтобы побыстре
е растопить этот лед отчужденности. Не забывались и перенесенные насмеш
ки. Он по-прежнему оставался оскорбительно резким. К середине 1884 г. Бертил
ьон так выдрессировал своих помощников, что смог уже доверять им измерен
ие и заполнение карточек. Таким образом у него оставалось время для заня
тий новыми проблемами. Бертильон часами просиживал за своим письменным
столом, пристально вглядываясь в фотографии тех заключенных, которых он
уже измерял. Фотографии изготавливались тут же, в ателье, расположенном
на чердаке префектуры. Бертильон приобрел собственное фотооборудовани
е и стал по-своему снимать заключенных. Затем вырезал из снимков и дюжина
ми наклеивал отдельно изображения ушей, носов, глаз. Одновременно он с пр
илежанием муравья искал наиболее точный способ описания их формы. Переч
ень вариантов был бесконечным. К примеру, описание носа выглядело так: S-о
бразная спинка носа, смятая спинка носа, расплющенная спинка носа, искри
вленная вправо или влево спинка носа; ноздри сомкнутые, ноздри толстые и
т. п. и т. д. У каждого заключенного он исследовал цвет глаз, различая при эт
ом внешние и внутренние участки роговицы в зависимости от ее окраски: с ж
елтым пигментом, оранжевым, каштановым, карим, серо-голубым…
Стимулятором этого поиска был все тот же иронический вопрос сотруднико
в Сюртэ, допытывавшихся, надо ли им выслеживать и арестовывать разыскива
емого преступника но картотечным данным, иными словами Ц с сантиметров
ой лентой в кармане.
Бертильон был поглощен еще одним новым замыслом, который последователь
но воплощал в жизнь. Он вздумал дополнить карточки с данными измерений х
орошими фотографиями и описаниями преступников с тем, чтобы любой полиц
ейский, познакомясь с ними, тут же мог хорошо представить себе облик разы
скиваемого преступника и при случае узнать его и задержать. Затем можно
будет проверить правильность ареста путем обмеривания задержанного. Б
ертильон искал такой способ фотосъемки, при котором можно было бы зафикс
ировать на бумаге неизменяемые или трудноизменяемые черты человеческо
го лица. Наконец, он пришел к выводу, что этим требованиям лучше всего отве
чает снимок в профиль.
В течение 1884 г. Бертильон идентифицировал 300 ранее судимых, из которых боль
шинство опять-таки проскользнули сквозь сети старых методов идентифик
ации. За этот же год ему ни разу не встречались величины измерения, которы
е бы повторялись во всех деталях. Можно было больше не сомневаться в наде
жности его системы. Она функционировала.
Камекасс начал водить к Бертильону своих друзей Ц политиков и зарубежн
ых гостей и демонстрировать им его метод измерений. В конце 1884 г. таким пут
ем попал к Бертильону англичанин Эдмунд Р. Спирмэн, интересовавшийся раб
отой полиции и имевший солидные связи в британском министерстве внутре
нних дел. Спирмэн, о котором еще пойдет речь, проявил столь бурную заинтер
есованность, что на какое-то мгновение расплавил холодную замкнутость Б
ертильона, и тот охотно продемонстрировал перед англичанином свою сист
ему.
Тогда же Бертильона посетил и директор управления французских тюрем Эб
ер. Он тоже быстро уловил, что отныне у него появились шансы для наведения
порядка в регистрации заключенных во Франции, где, как и в полицейском ар
хиве, полным-полно было фальшивых фамилий. Спустя несколько дней после п
осещения им Бертильона Эбер объявил французским журналистам, что намер
ен ввести метод Альфонса Бертильона в практику французских тюрем. Это вы
звало чрезвычайный интерес к особе Бертильона. На следующий день его имя
впервые появилось в крупных парижских газетах. Заголовки гласили: «Моло
дой французский ученый революционизировал идентификацию преступнико
в», «Французская полиция снова во главе мирового прогресса», «Гениальны
й измерительный метод д-ра Бертильона». За одну ночь Бертильон оказался
на верном пути к славе национального масштаба.
1885 год (Камекасс ушел в отставку, и его место занял новый префект, Граньон) б
ыл годом, когда во всех тюрьмах Франции вводился метод антропометрии, ка
к теперь назвал его Бертильон.
Граньон не испытывал симпатии к Бертильону, но прекрасно понимал, что ан
тропометрия знаменует собой настоящую революцию в деятельности полици
и и всей пенитенциарной системы. Он потребовал ввести измерения преступ
ников в полицейских службах провинций и добивался создания в Париже цен
трального антропометрического бюро, по возможности в собственном ново
м помещении. Но планам Граньона противодействовала неповоротливость у
правленческой бюрократии. Ему пришлось удовлетвориться тем, что вместо
нового здания для бюро было отведено несколько чердачных помещений во Д
ворце юстиции. Помещения эти находились в плачевном состоянии. Зимой там
было еще холоднее, а летом еще жарче, чем в прежней рабочей комнате Бертил
ьона. Но 1 февраля 1888 г. Бертильон, именуемый теперь «директором полицейско
й службы идентификации», въехал туда.
На открытие новой службы собрались представители министерств, палаты д
епутатов и сената, парижские журналисты и репортеры, приехавшие из прови
нций. Бертильон молча выслушивал приветственные речи. Дождавшись после
днего выступления, он без каких-либо слов благодарности исчез в своей ко
мнате Ц первом в его жизни собственном кабинете.
Лишь полное отсутствие чувства прекрасного могло позволить Бертильону
довольствоваться достигнутым и не замечать мрачной безвкусицы обстан
овки своего учреждения. Самым важным было то, что это наконец его владени
е, где он хозяин. Отныне каждому посетителю придется, преодолев множеств
о ступеней, остановиться на последней и ждать, примут его или нет. В этом б
ыла своеобразная месть Бертильона за времена прежних унижений.
На следующее утро парижские журналисты придумали новое слово, быстро во
шедшее во французский, а затем и во многие иностранные языки, Ц «бертиль
онаж».
«Бертильонаж, основанный на измерении отдельных неизменяемых частей ч
еловеческого скелета, Ц писал Пьер Брюллар, Ц величайшее и гениальней
шее открытие XIX века в области полицейского дела. Благодаря французскому
гению скоро не только во Франции, но и во всем мире не будет ошибок в идент
ификации, а следовательно, и судебных ошибок вследствие неправильной ид
ентификации. Да здравствует бертильонаж! Да здравствует Альфонс Бертил
ьон!»
Несколько недель спустя Бертильон потребовал передать в ведение служб
ы идентификации фотоателье и получил его. Фотографы пытались противить
ся его приказу снимать каждого арестованного дважды: анфас и в профиль. П
ричем эти два снимка следовало делать с одинакового расстояния, при один
аковом освещении, а голова фотографируемого должна была сохранять одно
и то же положение. Подумать только, какое непосильное требование к фотог
рафам! Они-то еще продолжали считать себя художниками, а не какими-то тех
ническими исполнителями. Однако им быстро пришлось познакомиться с гне
вом Бертильона, его тихим голосом, но оскорбительно холодным тоном. Вско
ре Бертильон сконструировал кресло, вращающееся вместе с сидящим на нем
заключенным, что давало возможность делать два снимка согласно необход
имым требованиям. Готовые снимки тут же наклеивались на карточку с данны
ми измерений. И хотя картотека выросла до неимоверных размеров, почти до
полумиллиона карточек, Бертильон сам вносил туда словесный портрет Ц «
описание преступника словами». Как долго он искал способ формализовать
это описание! Вместе с новыми фотографиями этот «говорящий портрет» дол
жен был обрисовать как можно точнее облик правонарушителя. С таким точны
м «портретом» полицейским пока не приходилось иметь дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
змерения большинство служащих будут проводить чисто механически.
За всем этим скрывалось глубокое недоверие старого практика к занудном
у теоретику и ко всему тому, что звалось наукой. Тем не менее в возражениях
Масэ содержалось зерно истины, которое значительно позже (а для Бертиль
она Ц трагическим образом) дало о себе знать. Но на этот раз протест Масэ
не возымел действия.
Возможно, и сам Камекасс не надеялся на успех опытов Бертильона. В комнат
е, где до сего времени все еще работал Бертильон, стали официально провод
ить измерения и регистрацию данных. Но в каких это происходило условиях!
Коллеги наблюдали за Бертильоном, не прекращая издевательских насмеше
к. Обоим помощникам нельзя было доверять, так как они никак не могли пости
чь смысла порученной им работы. Они пытались восставать против мрачной и
ожесточенной педантичности Бертильона, с которой тот следил за их дейст
виями. Им было известно отрицательное отношение Масэ ко всему происходя
щему, и они шушукались за спиной Бертильона, но ослушаться не решались, та
к как боялись его холодной ярости, готовой обрушиться на них, допусти они
малейшую неточность. Бертильон безмолвствовал и работал как одержимый.
Он измерял, проверял, записывал.
С некоторых пор каждый вечер с итогами всего сделанного за день он спеши
л в маленькую квартирку, в которой с зимы 1881 г. стал частым гостем. Квартира
принадлежала молодой австрийке Амелии Нотар, невзрачной близорукой же
нщине, кое-как перебивавшейся в Париже уроками языка. Однажды из-за своей
близорукости она попросила Бертильона помочь ей перейти перекресток. З
амкнутый, необщительный Бертильон раскрыл свои мысли перед такой же зам
кнутой и необщительной женщиной. Так зародился этот необыкновенный сою
з, со временем превратившийся в столь же необыкновенный брак. Бертильон
не настолько доверял своим помощникам, чтобы позволить им заполнять рег
истрационные карточки. Это делала Амелия Нотар. Она своим каллиграфичес
ким почерком вписывала в них данные с утра до ночи.
К началу января 1883 г. у Бертильона в картотеке было 500 карточек, к середине я
нваря Ц уже тысяча, а в начале февраля их насчитывалось 1600. Регистрационн
ая система функционировала. Но что из этого? Февраль был третьим месяцем
испытательного срока, а следовательно, последним, отведенным Бертильон
у для опыта. К 15 февраля в картотеке было уже 1800 регистрационных карточек. Н
о до сего времени к Бертильону еще ни разу не приводили никого, кто был бы
уже однажды им обмерен и кого можно было бы опознать по данным, имеющимся
в картотеке.
Февраль того года выдался туманным, небо было мрачным, и эта мрачность бы
ла под стать настроению Бертильона. Он был раздражительным более обычно
го, во время работы что-то бормотал про себя. Его опять мучили жестокие пр
иступы мигрени, опять повторялись носовые кровотечения, опять «взбунто
вался» желудок. 17 февраля его отделяло еще 12 дней от рокового срока; 19 февра
ля оставалось всего 10 дней…
20 февраля, незадолго до конца рабочего дня, Бертильон лично обмерял после
днего из арестованных, назвавшегося Дюпоном. Он был шестым Дюпоном за эт
от день. Уже давно среди уголовников, не отличавшихся богатством фантази
и, фамилия Дюпон стала излюбленным псевдонимом. Бертильон измеряет: длин
а головы Ц 157 мм, ширина головы Ц 156 мм, длина среднего пальца Ц 114 мм, мизинц
а Ц 89 мм…
Раньше он часто ловил себя на том, что черты лица вновь арестованного каз
ались ему знакомыми. С дрожью в руках перебирал он тогда карточки, преисп
олненный надежды найти наконец то, что было ему так необходимо. И всякий р
аз он чувствовал себя одураченным. Одураченным ненадежностью человече
ского глаза, с чем его системе и предстояло сразиться. Теперь же по заверш
ении обмера арестованного Дюпона ему тоже показалось, что перед ним уже
знакомое лицо. Но, пребывая в дурном расположении духа, он противился соб
ственным ощущениям.
По своей длине голова арестованного Дюпона подходила к разделу картоте
ки с пометкой «средняя». Тут имелась отсылка в соответствующий подразде
л. А данные измерения ширины головы, тоже разбитые на подразделы, позволи
ли уменьшить количество искомых картотечных ящиков до девяти; данные о д
лине среднего пальца сократили это количество до трех, а данные о длине м
изинца умещались в одном ящике, и в нем было всего пятьдесят карточек. Одн
у из них минуту спустя Бертильон держал в похолодевшей от волнения руке.
В ней значились те же цифры, которые он только что получил, измеряя аресто
ванного Дюпона. Но в карточке стояла другая фамилия: Мартэн, арестованны
й 15 декабря 1882 г. за кражу пустых бутылок.
Бертильон повернулся к арестованному. «Я вас уже однажды видел, Ц еле вы
говорил он, Ц вы были задержаны 15 декабря прошлого года за кражу пустых б
утылок. Тогда вы назвали себя Мартэн…» Воцарилось напряженное молчание.
Полицейский, сопровождавший задержанного, был потрясен. А арестованный
со злостью воскликнул: «Ну и ладно! Ну и ладно, это был я…» Остальные служа
щие, которые были очевидцами этой сцены, уставились на Бертильона. Некот
орые из них решили, что ему помог случай, другие понимали, что тот, над кем о
ни с таким удовольствием издевались, переживает в это мгновение настоящ
ий триумф. Бертильон овладел своим волнением и обвел всех их взглядом, по
лным сарказма. По своему обыкновению он, не проронив ни слова, сел за письм
енный стол и стал сочинять докладную префекту полиции, затем отправил ее
. Только после этого он запер свою картотеку и покинул бюро. На улице Берти
льон повел себя необыкновенным для него образом: нанял дрожки и отправил
ся прямо к Амелии Нотар. Только там он на мгновение дал выход своему волне
нию и поведал своей тихой и, как всегда, преданной слушательнице о пришед
шем к нему наконец успехе. Затем он поехал к отцу. То, что он сообщил ему, был
о последней радостью для больного человека, который через несколько дне
й после этого скончался.
21 февраля 1883 г. парижские газеты опубликовали первые сообщения о случае Дю
пон-Мартэна и о новой системе идентификации Бертильона. Сообщение едва
заметили. Но через двадцать четыре часа Камекасс призвал к себе Бертильо
на и разрешил продлить его опыты на неопределенный срок. Заманчивая для
каждого политика мысль обрести известность благодаря введению прогрес
сивного новшества воодушевила и Камекасса. Он решил: этого человека надо
поддержать! И Бертильон получает в свое распоряжение еще нескольких пом
ощников и отдельное помещение для того, чтобы иметь возможность без поме
х проводить измерения.
В остальном мало что изменилось. В марте ему удалась еще одна идентифика
ция ранее судимого. На протяжении следующего квартала Бертильон иденти
фицировал еще 6, в июле, августе и сентябре Ц 15, а до конца года Ц 26 заключен
ных, при опознании которых старые, рутинные методы и «фотографическая па
мять» отказали. Его регистратура к тому времени насчитывала 7336 карточек.
В них ни разу не повторялись все размеры регистрируемых.
Успех Бертильона все еще продолжал быть внутренним делом префектуры по
лиции. В отношении к нему понемногу происходили изменения, характерные д
ля окружения преуспевающего человека. Насмешники приумолкли и встреча
ли его с большой предупредительностью. Но в чудаковатом Бертильоне слиш
ком глубоко засело недоверие к ним. В отместку за столь долго переносимы
е им издевки он теперь держался с демонстративной холодностью и едким са
рказмом.
Гюстав Масэ, самый сильный и серьезный противник Бертильона, 1 апреля 1884 г.
подал в отставку, так как в городском управлении ему не удалось выбить бо
льше денег для Сюртэ (в частности, ему не позволили даже провести телефон,
хотя он готов был из собственных средств оплатить его установку). Но Сюрт
э в целом была настолько крепко связана с практикой старой школы, что там
все равно не принимали всерьез Бертильона Ц «бледнолицего из префекту
ры». Некоторые инспекторы шутки ради с ложным дружелюбием приглашали Бе
ртильона идентифицировать первого попавшегося покойника или пьяного.
Они потешались над тем чувством отвращения, какое внушал Бертильону вид
мертвого тела. Только когда ему действительно удалось путем измерения и
сравнения данных, имеющихся в его картотеке, опознать одного покойника,
идентифицировать которого Сюртэ оказалось невозможным, отрицательное
отношение к нему стало мало-помалу, хотя и неохотно, уступать место призн
анию. Но неужели и им, работникам Сюртэ, для поиска конкретного лица Берти
льон навяжет свои измерения? Им что же, каждого подозрительного задержив
ать, раздевать и измерять?
Сам Бертильон абсолютно ничего не предпринимал для того, чтобы побыстре
е растопить этот лед отчужденности. Не забывались и перенесенные насмеш
ки. Он по-прежнему оставался оскорбительно резким. К середине 1884 г. Бертил
ьон так выдрессировал своих помощников, что смог уже доверять им измерен
ие и заполнение карточек. Таким образом у него оставалось время для заня
тий новыми проблемами. Бертильон часами просиживал за своим письменным
столом, пристально вглядываясь в фотографии тех заключенных, которых он
уже измерял. Фотографии изготавливались тут же, в ателье, расположенном
на чердаке префектуры. Бертильон приобрел собственное фотооборудовани
е и стал по-своему снимать заключенных. Затем вырезал из снимков и дюжина
ми наклеивал отдельно изображения ушей, носов, глаз. Одновременно он с пр
илежанием муравья искал наиболее точный способ описания их формы. Переч
ень вариантов был бесконечным. К примеру, описание носа выглядело так: S-о
бразная спинка носа, смятая спинка носа, расплющенная спинка носа, искри
вленная вправо или влево спинка носа; ноздри сомкнутые, ноздри толстые и
т. п. и т. д. У каждого заключенного он исследовал цвет глаз, различая при эт
ом внешние и внутренние участки роговицы в зависимости от ее окраски: с ж
елтым пигментом, оранжевым, каштановым, карим, серо-голубым…
Стимулятором этого поиска был все тот же иронический вопрос сотруднико
в Сюртэ, допытывавшихся, надо ли им выслеживать и арестовывать разыскива
емого преступника но картотечным данным, иными словами Ц с сантиметров
ой лентой в кармане.
Бертильон был поглощен еще одним новым замыслом, который последователь
но воплощал в жизнь. Он вздумал дополнить карточки с данными измерений х
орошими фотографиями и описаниями преступников с тем, чтобы любой полиц
ейский, познакомясь с ними, тут же мог хорошо представить себе облик разы
скиваемого преступника и при случае узнать его и задержать. Затем можно
будет проверить правильность ареста путем обмеривания задержанного. Б
ертильон искал такой способ фотосъемки, при котором можно было бы зафикс
ировать на бумаге неизменяемые или трудноизменяемые черты человеческо
го лица. Наконец, он пришел к выводу, что этим требованиям лучше всего отве
чает снимок в профиль.
В течение 1884 г. Бертильон идентифицировал 300 ранее судимых, из которых боль
шинство опять-таки проскользнули сквозь сети старых методов идентифик
ации. За этот же год ему ни разу не встречались величины измерения, которы
е бы повторялись во всех деталях. Можно было больше не сомневаться в наде
жности его системы. Она функционировала.
Камекасс начал водить к Бертильону своих друзей Ц политиков и зарубежн
ых гостей и демонстрировать им его метод измерений. В конце 1884 г. таким пут
ем попал к Бертильону англичанин Эдмунд Р. Спирмэн, интересовавшийся раб
отой полиции и имевший солидные связи в британском министерстве внутре
нних дел. Спирмэн, о котором еще пойдет речь, проявил столь бурную заинтер
есованность, что на какое-то мгновение расплавил холодную замкнутость Б
ертильона, и тот охотно продемонстрировал перед англичанином свою сист
ему.
Тогда же Бертильона посетил и директор управления французских тюрем Эб
ер. Он тоже быстро уловил, что отныне у него появились шансы для наведения
порядка в регистрации заключенных во Франции, где, как и в полицейском ар
хиве, полным-полно было фальшивых фамилий. Спустя несколько дней после п
осещения им Бертильона Эбер объявил французским журналистам, что намер
ен ввести метод Альфонса Бертильона в практику французских тюрем. Это вы
звало чрезвычайный интерес к особе Бертильона. На следующий день его имя
впервые появилось в крупных парижских газетах. Заголовки гласили: «Моло
дой французский ученый революционизировал идентификацию преступнико
в», «Французская полиция снова во главе мирового прогресса», «Гениальны
й измерительный метод д-ра Бертильона». За одну ночь Бертильон оказался
на верном пути к славе национального масштаба.
1885 год (Камекасс ушел в отставку, и его место занял новый префект, Граньон) б
ыл годом, когда во всех тюрьмах Франции вводился метод антропометрии, ка
к теперь назвал его Бертильон.
Граньон не испытывал симпатии к Бертильону, но прекрасно понимал, что ан
тропометрия знаменует собой настоящую революцию в деятельности полици
и и всей пенитенциарной системы. Он потребовал ввести измерения преступ
ников в полицейских службах провинций и добивался создания в Париже цен
трального антропометрического бюро, по возможности в собственном ново
м помещении. Но планам Граньона противодействовала неповоротливость у
правленческой бюрократии. Ему пришлось удовлетвориться тем, что вместо
нового здания для бюро было отведено несколько чердачных помещений во Д
ворце юстиции. Помещения эти находились в плачевном состоянии. Зимой там
было еще холоднее, а летом еще жарче, чем в прежней рабочей комнате Бертил
ьона. Но 1 февраля 1888 г. Бертильон, именуемый теперь «директором полицейско
й службы идентификации», въехал туда.
На открытие новой службы собрались представители министерств, палаты д
епутатов и сената, парижские журналисты и репортеры, приехавшие из прови
нций. Бертильон молча выслушивал приветственные речи. Дождавшись после
днего выступления, он без каких-либо слов благодарности исчез в своей ко
мнате Ц первом в его жизни собственном кабинете.
Лишь полное отсутствие чувства прекрасного могло позволить Бертильону
довольствоваться достигнутым и не замечать мрачной безвкусицы обстан
овки своего учреждения. Самым важным было то, что это наконец его владени
е, где он хозяин. Отныне каждому посетителю придется, преодолев множеств
о ступеней, остановиться на последней и ждать, примут его или нет. В этом б
ыла своеобразная месть Бертильона за времена прежних унижений.
На следующее утро парижские журналисты придумали новое слово, быстро во
шедшее во французский, а затем и во многие иностранные языки, Ц «бертиль
онаж».
«Бертильонаж, основанный на измерении отдельных неизменяемых частей ч
еловеческого скелета, Ц писал Пьер Брюллар, Ц величайшее и гениальней
шее открытие XIX века в области полицейского дела. Благодаря французскому
гению скоро не только во Франции, но и во всем мире не будет ошибок в идент
ификации, а следовательно, и судебных ошибок вследствие неправильной ид
ентификации. Да здравствует бертильонаж! Да здравствует Альфонс Бертил
ьон!»
Несколько недель спустя Бертильон потребовал передать в ведение служб
ы идентификации фотоателье и получил его. Фотографы пытались противить
ся его приказу снимать каждого арестованного дважды: анфас и в профиль. П
ричем эти два снимка следовало делать с одинакового расстояния, при один
аковом освещении, а голова фотографируемого должна была сохранять одно
и то же положение. Подумать только, какое непосильное требование к фотог
рафам! Они-то еще продолжали считать себя художниками, а не какими-то тех
ническими исполнителями. Однако им быстро пришлось познакомиться с гне
вом Бертильона, его тихим голосом, но оскорбительно холодным тоном. Вско
ре Бертильон сконструировал кресло, вращающееся вместе с сидящим на нем
заключенным, что давало возможность делать два снимка согласно необход
имым требованиям. Готовые снимки тут же наклеивались на карточку с данны
ми измерений. И хотя картотека выросла до неимоверных размеров, почти до
полумиллиона карточек, Бертильон сам вносил туда словесный портрет Ц «
описание преступника словами». Как долго он искал способ формализовать
это описание! Вместе с новыми фотографиями этот «говорящий портрет» дол
жен был обрисовать как можно точнее облик правонарушителя. С таким точны
м «портретом» полицейским пока не приходилось иметь дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54