Вначале у Видок
а работало всего 4, потом 12 и затем уже 20 бывших заключенных; он выплачивал и
м жалованье из секретного фонда и держал в строжайшей дисциплине.
За один только год Видок с двенадцатью сотрудниками сумел арестовать 812 у
бийц, воров, взломщиков, грабителей и мошенников, ликвидировал притоны, в
которые до него не рискнул сунуться ни один мировой судья или инспектор.
На протяжении 20 лет организация Видока (которая вскоре стала называться
«Сюртэ») разрасталась и крепла, став тем ядром, из которого развилась впо
следствии вся французская криминальная полиция.
Тысячеликие перевоплощения, тайные проникновения в притоны, инсцениро
ванные аресты, «подсадка» сотрудников
Сюртэ в тюремные камеры, организация затем их «побегов», даже инсцениров
ки смерти сотрудников после выполнения ими заданий Ц все это обеспечив
ало Видоку непрерывный поток необходимой информации.
Доскональное знание преступного мира, его членов, их привычек и методов
преступлений, терпение, интуиция, умение вжиться в образ наблюдаемого, п
отребность быть в курсе каждого дола, дабы никогда не потерять «чутья на
преступника», цепкая зрительная память и, наконец, архив, в котором были с
обраны сведения о внешности и методах «работы» всех известных ему прест
упников, составляли прочную основу успешной деятельности Видока. Даже к
огда для Видока стало невозможным скрывать далее свою роль шефа Сюртэ, о
н все равно продолжал систематически появляться в тюрьмах, хотя бы для т
ого, чтобы запоминать лица уголовников.
Лишь в 1833 г. Видоку пришлось выйти в отставку, так как новый префект полици
и Анри Жиске не захотел мириться с тем фактом, что весь штат уголовной пол
иции Парижа состоит из бывших заключенных. Деятельный Видок тут же откры
л частную детективную контору (пожалуй, первую в мире), стал преуспевающи
м дельцом и писателем, не раз подсказывал сюжеты для романов великому Ба
льзаку, так что остаток своих дней он прожил весьма интересно. Скончался
Видок в 1857 г.
Преемниками Видока на посту шефа Сюртэ стали представители буржуазии: А
ллар, Канле, Клод, а в 1879 г. Ц Гюстав Масэ.
Сюртэ пережила четыре политических переворота во Франции: от Наполеона
Ц к Бурбонам, от Бурбонов Ц к июльской монархии Луи Филиппа Орлеанског
о, от июльской монархии Ц к империи Наполеона III, от Наполеона III Ц к Третье
й республике.
Из мрачной штаб-квартиры Видока на улице Святой Анны Сюртэ переехала сн
ачала в не менее мрачное помещение на Кэ-д'0рлож и наконец разместилась в
здании префектуры на Кэ-д'0рфевр. Теперь здесь работало несколько сотен и
нспекторов, а не двадцать сотрудников, как во времена Видока. Подчиненны
е Видока с уголовным прошлым уступили место более или менее почтенным об
ывателям. Но ни Аллар и Канле, ни Клод и Масэ, по сути дела, никогда не отказы
вались от методов работы, которые ввел в практику Видок; более того, число
бывших преступников, которых они привлекали в качестве оплачиваемых со
трудников и филеров, постоянно росло.
Высланных из Парижа, но все же незаконно возвратившихся в него уголовник
ов при повторном аресте ставили перед выбором: либо работать на Сюртэ, ли
бо снова угодить за тюремную решетку. Сюртэ по-прежнему не пренебрегала
и внедрением своих агентов (их называли «баранами») в тюремные камеры, чт
обы те входили в доверие к своим соседям и хитростью добывали у них нужну
ю информацию. Сами инспекторы регулярно посещали тюрьмы и приказывали в
одить вокруг себя в тюремном дворе заключенных для того, чтобы, как неког
да Видок, тренировать «фотографическую память» на лица, запечатлевая их
в своей памяти. Такой «парад» оставался самым распространенным методом
опознания ранее судимых преступников, а иногда помогал найти среди закл
юченных тех, кто разыскивался за совершение других преступлений.
Архив Видока превратился в гигантское бюрократическое сооружение. Гор
ы бумаг в беспорядке валялись в мрачных и пыльных, освещенных газовыми р
ожками помещениях префектуры. Здесь на каждого изобличенного преступн
ика была заведена карточка. В нее заносились: фамилия, вид совершенного п
реступления, судимости, описание внешности; в сумме таких карточек было
собрано около пяти миллионов. И количество их все возрастало, поскольку
к тому времени проверке стали подвергаться все гостиницы и заезжие двор
ы и даже учитывались все приезжающие иностранцы. К тому же, с тех пор как в 40
-х годах в одной из брюссельских тюрем стали фотографировать преступник
ов, число их портретов, накопленное парижской префектурой, составило 80 ты
с. штук. Однако, как бы ни восторгались иностранцы быстрому разоблачению
в Париже преступников, бежавших туда из своей страны, и какие бы ни рождал
ись легенды о парижской полиции, Сюртэ 1879 г. была уже поражена глубоким кри
зисом.
2
Бертильон Ц помощник письм
оводителя в полиции. Его «неописуемо дурной характер».
Так и остаются великой тайной Истории те правила и мерки, по которым она в
ыбирает своих пионеров и героев. Более чем странный, казалось бы, выбор бы
л сделан ею, когда именно в Альфонсе Бертильоне она угадала способность
вывести из скрытого кризиса криминалистику и открыть в ней новую эру.
Альфонс Бертильон был худым молодым человеком, на бледном лице которого
застыло печально-холодное выражение. У него были медлительные движения
и невыразительный голос. Он страдал диспепсией, носовыми кровотечениям
и и страшными приступами мигрени, вследствие чего он был настолько малоо
бщителен и замкнут, что производил прямо-таки отталкивающее впечатлени
е. К его замкнутости присовокуплялись недоверчивость, сарказм, холериче
ская злобность. нудный педантизм и абсолютное отсутствие чувства прекр
асного. Он был настолько лишен музыкального слуха, что во время военной с
лужбы ему приходилось отсчитывать отдельные звуки, издаваемые трубачо
м, чтобы отличить сигнал «подъем» от сигнала «сбор».
Один из его немногочисленных друзей подтвердил впоследствии, что у него
«неописуемо дурной характер». А когда весной 1879 г. одному из посетителей п
рефектуры сказали, что этот Бертильон Ц сын уважаемого врача, статистик
а и вице-президента Парижского антропологического общества доктора Лу
и Адольфа Бертильона и внук естествоиспытателя и математика Ахилла Гий
ара, тот не поверил и разразился неудержимым хохотом.
Действительно, трудно было себе представить, что сына и внука таких видн
ых людей трижды исключали из лучших школ Франции за неуспеваемость и из
ряда вон выходящее поведение. А из банка, куда его приняли учеником, он был
уволен уже через несколько недель. И в Англии, будучи домашним учителем, о
н тоже никому не пришелся по нраву. Наконец только благодаря связям его о
тца молодого Бертильона приняли помощником письмоводителя в префектур
у полиции.
Рабочее место Бертильона находилось в углу одного из больших залов, загр
оможденных картотеками на всех французских уголовников. Летом в этом уг
лу было нестерпимо жарко, а зимой так холодно, что приходилось писать в пе
рчатках, а ноги буквально коченели. Здесь, поодаль от других, сидел Бертил
ьон и заносил в карточки данные, полученные полицейскими служащими при а
рестах и допросах подозреваемых.
Холодной весной 1879 г. он тоже был занят переписыванием примет личности пр
еступника. Его закоченевшие пальцы заносили в карточку вышедшие из-под
пера инспекторов, работавших по старинке, шаблонные описания типа: рост
Ц «высокий», «низкий», «средний»; лицо Ц «обычное», «без особых примет».
В общем, это были определения, подходящие для характеристики тысяч людей
. На карточках имелись приклеенные фотографии, сделанные фотографами, сч
итавшими себя «художниками». Соответственно и были сделаны снимки Ц ск
орее «художественные», чем четкие, а зачастую даже искаженные, ибо арест
ованные противились фотографированию.
Все, что проходило через руки Бертильона, наглядно свидетельствовало о т
ом глубоком кризисе, в котором оказалась Сюртэ. Со времен большого триум
фа Видока и созданных им методов преобразился мир, изменилось общество,
а вместе с ними Ц облик и сущность преступности. Но эти изменения еще вря
д ли осознавались общественностью. До 1879 г. лишь немногие ученые делали бо
лее или менее серьезные попытки выявить социальные, биологические, псих
ологические корни преступности и ее динамику. Среди них можно назвать бе
льгийского астронома и статистика Адольфа Кетле, посвятившего несколь
ко десятилетий своей жизни попыткам использовать статистические метод
ы при изучении преступности и вычислить, насколько велика доля преступн
иков в человеческом обществе.
В свою очередь итальянский психиатр Чезаре Ломброзо предпринял обширн
ое исследование физиологии и психологии преступников. Для этого в тюрьм
ах и психиатрических больницах города Павии он обмерил черепа большего
числа преступников и в результате пришел к выводу, что у каждого преступ
ника есть определенные аномалии в строении черепа, которые уподобляют е
го в большей степени, чем других людей, животному. Преступник, но словам Ло
мброзо, Ц это атавистическое явление, так сказать, шаг назад в развитии ч
еловечества. Следовательно, преступником рождаются. Вышедшая тремя год
ами раньше, то есть в 1876 г., книга Ломброзо «Преступный человек» получила и
звестность и за пределами Италии и привлекла внимание по крайней мере не
которых ученых к феномену преступника. В остальном же преступность прин
ималась просто как явление, с которым нужно бороться посредством примен
ения наказаний, и продолжала оставаться совершенно неисследованной об
ластью.
Но нельзя упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что в 1879 г. эта
проблема выглядела совершенно иначе, нежели в начале века. Во всяком слу
чае, стало очевидным, что с ростом населения и дальнейшим развитием пром
ышленного производства постоянно росло и количество преступников. Фен
оменальная память Видока на лица преступников была единственной в свое
м роде, но теперь не хватило бы даже сотни Видоков, чтобы запомнить лица бе
ссчетного количества преступников всевозможных категорий, всплывших н
а поверхность огромной трясины больших и малых преступлений в 80-х годах XIX
столетия.
С ростом общего культурного и образовательного уровня населения вырос
и интеллектуальный уровень преступников. В тюрьмах многочисленные «ба
раны» были не в состоянии выведать нужную им информацию у сокамерников,
менявших для сокрытия прежней судимости свои имена и внешность. Все реже
удавались старые провокационные трюки инспекторов, притворявшихся до
брыми знакомыми заключенных. Ничего не давали и установленные за опозна
ние преступника премии. Наоборот, они приводили к тому, что инспекторы вс
е чаще заключали сделки с жадными до денег заключенными и с их согласия к
лятвенно заверяли, что данный заключенный и есть разыскиваемый преступ
ник. Премию инспектор делил затем со своим сообщником. Результатом этих
сделок было обилие судебных ошибок, чреватых тяжкими последствиями, атм
осфера неуверенности, некомпетентности и обмана.
То, что Видоку служило лишь подспорьем к памяти Ц его картотека, Ц превр
атилось волей-неволей в основное средство идентификации преступников.
Но картотека теперь настолько разрослась, что стала необозримой и потом
у почти непригодной. Систематизация ее по именам была бессмысленной, пос
кольку воры, взломщики, фальшивомонетчики, мошенники и убийцы все время
меняли свои имена. Систематизация по возрасту и категориям преступнико
в и способу совершения ими преступления больше не годилась, ибо не позво
ляла разбить картотеку на сравнительно небольшие подразделы, которые б
ыло бы легче просматривать. Польза от фотографий тоже стала весьма сомни
тельной: практически было немыслимо среди 80 тыс. снимков отыскать фотогр
афию ранее судимого для сличения с фотографией вновь арестованного. Рег
истрация описаний внешности была столь же бесполезной, как и алфавитный
указатель фамилий преступников. В особо важных случаях инспекторы и пис
ари днями рылись в фототеке только для того, чтобы найти фотографию како
го-нибудь одного преступника, имевшего судимость. Таков был раздираемый
внутренними противоречиями мир, в котором сложились первые и самые глуб
окие впечатления Альфонса Бертильона о работе полиции и Сюртэ.
3
Эпоха бурного развития есте
ственных наук. Учение Кетле. Рождение идеи. Бертильон предлагает произво
дить измерение уголовников и их регистрацию по данным такого измерения.
Наука впервые стоит у порога уголовной полиции. Андрие, префект парижско
й полиции, и Гюстав Масэ, шеф Сюртэ, отказывают Бертильону.
Бертильон начал работать помощником письмоводителя с 15 марта 1879 г., а чере
з четыре месяца выяснилось, что история сделала удачный выбор, направив
именно его в пыльный угол полицейской префектуры Парижа.
У Бертильона был действительно тяжелый характер, и потерпел он в жизни н
емало крушений, но важнее другое (и именно это сыграло теперь решающую ро
ль) Ц он вырос в семье, члены которой были в числе тех, благодаря кому XIX век
стал веком расцвета естествознания. Атмосфера родительского дома была
наполнена тем духом неукротимой любознательности и стремлением познат
ь закономерности природы, которые уже за несколько десятилетий до рожде
ния Альфонса разрушили все традиционные барьеры верований и мировоззр
ений. Еще с раннего детства Бертильону было знакомо имя Чарлза Дарвина, с
овершившего своей книгой «О происхождении видов» переворот в науке, ибо
он поколебал библейскую легенду о сотворении мира и доказал, что все жив
ое Ц результат длительного процесса биологического развития. Бертиль
он слыхал и о Луи Пастере, чье открытие бактерий революционизировало мед
ицину; о Дальтоне, Гей-Люссаке, Берцелиусе Ц людях, сделавших поразитель
ные открытия в химии. Он был наслышан об атомах, о физиологах и биологах, р
аскрывших тайны жизненных процессов у человека и животных.
Мальчик, присев у ног деда, наблюдал, как тот изучает растения, подразделя
я их на виды и семейства и систематизируя в алфавитном порядке. Он видел, к
ак дедушка и отец, словно священнодействуя, измеряли человеческие череп
а различных рас, пытаясь обнаружить и объяснить, есть ли связь между форм
ой головы и умственным развитием человека. Не сосчитать, сколько раз слы
шал он имя Кетле Ц человека, занимавшегося не только криминалистикой, н
о и пытавшегося доказать, что развитие человеческого организма подчине
но вполне определенным законам. Еще ребенком он с отцом и дедом простаив
ал перед «кривыми Кетле», показывающими, как в зависимости от размеров ч
еловеческого тела можно распределить в определенном порядке всех люде
й. Конечно, существует множество великанов, схожих между собой, как близн
ецы; есть люди очень высокие и очень низкие, есть просто высокие и просто н
изкие, но большинство Ц это люди среднего роста.
Бертильон годами сопереживал отцу и деду в их попытках Ц проверить утве
рждения Кетле о том, что на свете нет двух человек с совершенно одинаковы
м строением тела и что шанс обнаружить двух одинаковых по росту людей ра
вен 1:4. Бертильон был не способен восторгаться латынью или другими дисцип
линами, преподаваемыми во французских школах, но впечатления детства, во
зникшие в те моменты, когда он наблюдал за работой отца и других антропол
огов, никогда не изгладились из его памяти.
В июле 1879 г., когда над Парижем повис зной, а Бертильон с повседневной, отупл
яющей методичностью заполнял и копировал то ли трех-, то ли четырехтысяч
ную карточку, его осенила идея. Она возникла Ц как он впоследствии призн
авался Ц из щемящего чувства досады от бессмысленности своей работы и в
месте с тем из нахлынувших на него воспоминаний детства. Зачем, спрашива
л он себя, тратят время, деньги и силы на все менее перспективные попытки о
познавать таким путем преступников? Почему надо цепляться за старые, до
крайности несовершенные методы в то время, когда естествознание уже обн
аружило «каинову печать», которая позволяет безошибочно отличить одно
го человека от другого, а именно размеры его тела.
Бертильон не знал, что еще 19 лет тому назад, в 1860 г., в Бельгии начальник лувен
ской тюрьмы Стевенс, ссылаясь на учение Кетле, предлагал, правда безуспе
шно, измерять окружность головы, длину ушей и ступней, рост и ширину грудн
ой клетки у всех взрослых преступников, не имеющих особых отклонений от
нормы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
а работало всего 4, потом 12 и затем уже 20 бывших заключенных; он выплачивал и
м жалованье из секретного фонда и держал в строжайшей дисциплине.
За один только год Видок с двенадцатью сотрудниками сумел арестовать 812 у
бийц, воров, взломщиков, грабителей и мошенников, ликвидировал притоны, в
которые до него не рискнул сунуться ни один мировой судья или инспектор.
На протяжении 20 лет организация Видока (которая вскоре стала называться
«Сюртэ») разрасталась и крепла, став тем ядром, из которого развилась впо
следствии вся французская криминальная полиция.
Тысячеликие перевоплощения, тайные проникновения в притоны, инсцениро
ванные аресты, «подсадка» сотрудников
Сюртэ в тюремные камеры, организация затем их «побегов», даже инсцениров
ки смерти сотрудников после выполнения ими заданий Ц все это обеспечив
ало Видоку непрерывный поток необходимой информации.
Доскональное знание преступного мира, его членов, их привычек и методов
преступлений, терпение, интуиция, умение вжиться в образ наблюдаемого, п
отребность быть в курсе каждого дола, дабы никогда не потерять «чутья на
преступника», цепкая зрительная память и, наконец, архив, в котором были с
обраны сведения о внешности и методах «работы» всех известных ему прест
упников, составляли прочную основу успешной деятельности Видока. Даже к
огда для Видока стало невозможным скрывать далее свою роль шефа Сюртэ, о
н все равно продолжал систематически появляться в тюрьмах, хотя бы для т
ого, чтобы запоминать лица уголовников.
Лишь в 1833 г. Видоку пришлось выйти в отставку, так как новый префект полици
и Анри Жиске не захотел мириться с тем фактом, что весь штат уголовной пол
иции Парижа состоит из бывших заключенных. Деятельный Видок тут же откры
л частную детективную контору (пожалуй, первую в мире), стал преуспевающи
м дельцом и писателем, не раз подсказывал сюжеты для романов великому Ба
льзаку, так что остаток своих дней он прожил весьма интересно. Скончался
Видок в 1857 г.
Преемниками Видока на посту шефа Сюртэ стали представители буржуазии: А
ллар, Канле, Клод, а в 1879 г. Ц Гюстав Масэ.
Сюртэ пережила четыре политических переворота во Франции: от Наполеона
Ц к Бурбонам, от Бурбонов Ц к июльской монархии Луи Филиппа Орлеанског
о, от июльской монархии Ц к империи Наполеона III, от Наполеона III Ц к Третье
й республике.
Из мрачной штаб-квартиры Видока на улице Святой Анны Сюртэ переехала сн
ачала в не менее мрачное помещение на Кэ-д'0рлож и наконец разместилась в
здании префектуры на Кэ-д'0рфевр. Теперь здесь работало несколько сотен и
нспекторов, а не двадцать сотрудников, как во времена Видока. Подчиненны
е Видока с уголовным прошлым уступили место более или менее почтенным об
ывателям. Но ни Аллар и Канле, ни Клод и Масэ, по сути дела, никогда не отказы
вались от методов работы, которые ввел в практику Видок; более того, число
бывших преступников, которых они привлекали в качестве оплачиваемых со
трудников и филеров, постоянно росло.
Высланных из Парижа, но все же незаконно возвратившихся в него уголовник
ов при повторном аресте ставили перед выбором: либо работать на Сюртэ, ли
бо снова угодить за тюремную решетку. Сюртэ по-прежнему не пренебрегала
и внедрением своих агентов (их называли «баранами») в тюремные камеры, чт
обы те входили в доверие к своим соседям и хитростью добывали у них нужну
ю информацию. Сами инспекторы регулярно посещали тюрьмы и приказывали в
одить вокруг себя в тюремном дворе заключенных для того, чтобы, как неког
да Видок, тренировать «фотографическую память» на лица, запечатлевая их
в своей памяти. Такой «парад» оставался самым распространенным методом
опознания ранее судимых преступников, а иногда помогал найти среди закл
юченных тех, кто разыскивался за совершение других преступлений.
Архив Видока превратился в гигантское бюрократическое сооружение. Гор
ы бумаг в беспорядке валялись в мрачных и пыльных, освещенных газовыми р
ожками помещениях префектуры. Здесь на каждого изобличенного преступн
ика была заведена карточка. В нее заносились: фамилия, вид совершенного п
реступления, судимости, описание внешности; в сумме таких карточек было
собрано около пяти миллионов. И количество их все возрастало, поскольку
к тому времени проверке стали подвергаться все гостиницы и заезжие двор
ы и даже учитывались все приезжающие иностранцы. К тому же, с тех пор как в 40
-х годах в одной из брюссельских тюрем стали фотографировать преступник
ов, число их портретов, накопленное парижской префектурой, составило 80 ты
с. штук. Однако, как бы ни восторгались иностранцы быстрому разоблачению
в Париже преступников, бежавших туда из своей страны, и какие бы ни рождал
ись легенды о парижской полиции, Сюртэ 1879 г. была уже поражена глубоким кри
зисом.
2
Бертильон Ц помощник письм
оводителя в полиции. Его «неописуемо дурной характер».
Так и остаются великой тайной Истории те правила и мерки, по которым она в
ыбирает своих пионеров и героев. Более чем странный, казалось бы, выбор бы
л сделан ею, когда именно в Альфонсе Бертильоне она угадала способность
вывести из скрытого кризиса криминалистику и открыть в ней новую эру.
Альфонс Бертильон был худым молодым человеком, на бледном лице которого
застыло печально-холодное выражение. У него были медлительные движения
и невыразительный голос. Он страдал диспепсией, носовыми кровотечениям
и и страшными приступами мигрени, вследствие чего он был настолько малоо
бщителен и замкнут, что производил прямо-таки отталкивающее впечатлени
е. К его замкнутости присовокуплялись недоверчивость, сарказм, холериче
ская злобность. нудный педантизм и абсолютное отсутствие чувства прекр
асного. Он был настолько лишен музыкального слуха, что во время военной с
лужбы ему приходилось отсчитывать отдельные звуки, издаваемые трубачо
м, чтобы отличить сигнал «подъем» от сигнала «сбор».
Один из его немногочисленных друзей подтвердил впоследствии, что у него
«неописуемо дурной характер». А когда весной 1879 г. одному из посетителей п
рефектуры сказали, что этот Бертильон Ц сын уважаемого врача, статистик
а и вице-президента Парижского антропологического общества доктора Лу
и Адольфа Бертильона и внук естествоиспытателя и математика Ахилла Гий
ара, тот не поверил и разразился неудержимым хохотом.
Действительно, трудно было себе представить, что сына и внука таких видн
ых людей трижды исключали из лучших школ Франции за неуспеваемость и из
ряда вон выходящее поведение. А из банка, куда его приняли учеником, он был
уволен уже через несколько недель. И в Англии, будучи домашним учителем, о
н тоже никому не пришелся по нраву. Наконец только благодаря связям его о
тца молодого Бертильона приняли помощником письмоводителя в префектур
у полиции.
Рабочее место Бертильона находилось в углу одного из больших залов, загр
оможденных картотеками на всех французских уголовников. Летом в этом уг
лу было нестерпимо жарко, а зимой так холодно, что приходилось писать в пе
рчатках, а ноги буквально коченели. Здесь, поодаль от других, сидел Бертил
ьон и заносил в карточки данные, полученные полицейскими служащими при а
рестах и допросах подозреваемых.
Холодной весной 1879 г. он тоже был занят переписыванием примет личности пр
еступника. Его закоченевшие пальцы заносили в карточку вышедшие из-под
пера инспекторов, работавших по старинке, шаблонные описания типа: рост
Ц «высокий», «низкий», «средний»; лицо Ц «обычное», «без особых примет».
В общем, это были определения, подходящие для характеристики тысяч людей
. На карточках имелись приклеенные фотографии, сделанные фотографами, сч
итавшими себя «художниками». Соответственно и были сделаны снимки Ц ск
орее «художественные», чем четкие, а зачастую даже искаженные, ибо арест
ованные противились фотографированию.
Все, что проходило через руки Бертильона, наглядно свидетельствовало о т
ом глубоком кризисе, в котором оказалась Сюртэ. Со времен большого триум
фа Видока и созданных им методов преобразился мир, изменилось общество,
а вместе с ними Ц облик и сущность преступности. Но эти изменения еще вря
д ли осознавались общественностью. До 1879 г. лишь немногие ученые делали бо
лее или менее серьезные попытки выявить социальные, биологические, псих
ологические корни преступности и ее динамику. Среди них можно назвать бе
льгийского астронома и статистика Адольфа Кетле, посвятившего несколь
ко десятилетий своей жизни попыткам использовать статистические метод
ы при изучении преступности и вычислить, насколько велика доля преступн
иков в человеческом обществе.
В свою очередь итальянский психиатр Чезаре Ломброзо предпринял обширн
ое исследование физиологии и психологии преступников. Для этого в тюрьм
ах и психиатрических больницах города Павии он обмерил черепа большего
числа преступников и в результате пришел к выводу, что у каждого преступ
ника есть определенные аномалии в строении черепа, которые уподобляют е
го в большей степени, чем других людей, животному. Преступник, но словам Ло
мброзо, Ц это атавистическое явление, так сказать, шаг назад в развитии ч
еловечества. Следовательно, преступником рождаются. Вышедшая тремя год
ами раньше, то есть в 1876 г., книга Ломброзо «Преступный человек» получила и
звестность и за пределами Италии и привлекла внимание по крайней мере не
которых ученых к феномену преступника. В остальном же преступность прин
ималась просто как явление, с которым нужно бороться посредством примен
ения наказаний, и продолжала оставаться совершенно неисследованной об
ластью.
Но нельзя упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что в 1879 г. эта
проблема выглядела совершенно иначе, нежели в начале века. Во всяком слу
чае, стало очевидным, что с ростом населения и дальнейшим развитием пром
ышленного производства постоянно росло и количество преступников. Фен
оменальная память Видока на лица преступников была единственной в свое
м роде, но теперь не хватило бы даже сотни Видоков, чтобы запомнить лица бе
ссчетного количества преступников всевозможных категорий, всплывших н
а поверхность огромной трясины больших и малых преступлений в 80-х годах XIX
столетия.
С ростом общего культурного и образовательного уровня населения вырос
и интеллектуальный уровень преступников. В тюрьмах многочисленные «ба
раны» были не в состоянии выведать нужную им информацию у сокамерников,
менявших для сокрытия прежней судимости свои имена и внешность. Все реже
удавались старые провокационные трюки инспекторов, притворявшихся до
брыми знакомыми заключенных. Ничего не давали и установленные за опозна
ние преступника премии. Наоборот, они приводили к тому, что инспекторы вс
е чаще заключали сделки с жадными до денег заключенными и с их согласия к
лятвенно заверяли, что данный заключенный и есть разыскиваемый преступ
ник. Премию инспектор делил затем со своим сообщником. Результатом этих
сделок было обилие судебных ошибок, чреватых тяжкими последствиями, атм
осфера неуверенности, некомпетентности и обмана.
То, что Видоку служило лишь подспорьем к памяти Ц его картотека, Ц превр
атилось волей-неволей в основное средство идентификации преступников.
Но картотека теперь настолько разрослась, что стала необозримой и потом
у почти непригодной. Систематизация ее по именам была бессмысленной, пос
кольку воры, взломщики, фальшивомонетчики, мошенники и убийцы все время
меняли свои имена. Систематизация по возрасту и категориям преступнико
в и способу совершения ими преступления больше не годилась, ибо не позво
ляла разбить картотеку на сравнительно небольшие подразделы, которые б
ыло бы легче просматривать. Польза от фотографий тоже стала весьма сомни
тельной: практически было немыслимо среди 80 тыс. снимков отыскать фотогр
афию ранее судимого для сличения с фотографией вновь арестованного. Рег
истрация описаний внешности была столь же бесполезной, как и алфавитный
указатель фамилий преступников. В особо важных случаях инспекторы и пис
ари днями рылись в фототеке только для того, чтобы найти фотографию како
го-нибудь одного преступника, имевшего судимость. Таков был раздираемый
внутренними противоречиями мир, в котором сложились первые и самые глуб
окие впечатления Альфонса Бертильона о работе полиции и Сюртэ.
3
Эпоха бурного развития есте
ственных наук. Учение Кетле. Рождение идеи. Бертильон предлагает произво
дить измерение уголовников и их регистрацию по данным такого измерения.
Наука впервые стоит у порога уголовной полиции. Андрие, префект парижско
й полиции, и Гюстав Масэ, шеф Сюртэ, отказывают Бертильону.
Бертильон начал работать помощником письмоводителя с 15 марта 1879 г., а чере
з четыре месяца выяснилось, что история сделала удачный выбор, направив
именно его в пыльный угол полицейской префектуры Парижа.
У Бертильона был действительно тяжелый характер, и потерпел он в жизни н
емало крушений, но важнее другое (и именно это сыграло теперь решающую ро
ль) Ц он вырос в семье, члены которой были в числе тех, благодаря кому XIX век
стал веком расцвета естествознания. Атмосфера родительского дома была
наполнена тем духом неукротимой любознательности и стремлением познат
ь закономерности природы, которые уже за несколько десятилетий до рожде
ния Альфонса разрушили все традиционные барьеры верований и мировоззр
ений. Еще с раннего детства Бертильону было знакомо имя Чарлза Дарвина, с
овершившего своей книгой «О происхождении видов» переворот в науке, ибо
он поколебал библейскую легенду о сотворении мира и доказал, что все жив
ое Ц результат длительного процесса биологического развития. Бертиль
он слыхал и о Луи Пастере, чье открытие бактерий революционизировало мед
ицину; о Дальтоне, Гей-Люссаке, Берцелиусе Ц людях, сделавших поразитель
ные открытия в химии. Он был наслышан об атомах, о физиологах и биологах, р
аскрывших тайны жизненных процессов у человека и животных.
Мальчик, присев у ног деда, наблюдал, как тот изучает растения, подразделя
я их на виды и семейства и систематизируя в алфавитном порядке. Он видел, к
ак дедушка и отец, словно священнодействуя, измеряли человеческие череп
а различных рас, пытаясь обнаружить и объяснить, есть ли связь между форм
ой головы и умственным развитием человека. Не сосчитать, сколько раз слы
шал он имя Кетле Ц человека, занимавшегося не только криминалистикой, н
о и пытавшегося доказать, что развитие человеческого организма подчине
но вполне определенным законам. Еще ребенком он с отцом и дедом простаив
ал перед «кривыми Кетле», показывающими, как в зависимости от размеров ч
еловеческого тела можно распределить в определенном порядке всех люде
й. Конечно, существует множество великанов, схожих между собой, как близн
ецы; есть люди очень высокие и очень низкие, есть просто высокие и просто н
изкие, но большинство Ц это люди среднего роста.
Бертильон годами сопереживал отцу и деду в их попытках Ц проверить утве
рждения Кетле о том, что на свете нет двух человек с совершенно одинаковы
м строением тела и что шанс обнаружить двух одинаковых по росту людей ра
вен 1:4. Бертильон был не способен восторгаться латынью или другими дисцип
линами, преподаваемыми во французских школах, но впечатления детства, во
зникшие в те моменты, когда он наблюдал за работой отца и других антропол
огов, никогда не изгладились из его памяти.
В июле 1879 г., когда над Парижем повис зной, а Бертильон с повседневной, отупл
яющей методичностью заполнял и копировал то ли трех-, то ли четырехтысяч
ную карточку, его осенила идея. Она возникла Ц как он впоследствии призн
авался Ц из щемящего чувства досады от бессмысленности своей работы и в
месте с тем из нахлынувших на него воспоминаний детства. Зачем, спрашива
л он себя, тратят время, деньги и силы на все менее перспективные попытки о
познавать таким путем преступников? Почему надо цепляться за старые, до
крайности несовершенные методы в то время, когда естествознание уже обн
аружило «каинову печать», которая позволяет безошибочно отличить одно
го человека от другого, а именно размеры его тела.
Бертильон не знал, что еще 19 лет тому назад, в 1860 г., в Бельгии начальник лувен
ской тюрьмы Стевенс, ссылаясь на учение Кетле, предлагал, правда безуспе
шно, измерять окружность головы, длину ушей и ступней, рост и ширину грудн
ой клетки у всех взрослых преступников, не имеющих особых отклонений от
нормы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54