«Я не фальсифицирую свои отчеты!» Ц вскричал он, и кровь при
лила к его лицу. Само собой разумеется, заявил Беру, что в письме он не имел
в виду ничего иного, кроме возможных стилистических изменений в отчете,
которые облегчили бы суду понимание сложной материи. Но посеянное Готра
с холодным расчетом подозрение, будто Беру действовал по указке следств
енного судьи, нельзя было рассеять никакими объяснениями и интерпретац
иями, какими бы дельными они ни были. Готра заявил: «Мне достаточно одной ф
разы… и, думаю, всем остальным тоже». И в тот же миг он обрушил на Беру еще од
ин удар. Признает ли Беру, спросил он, что написал следственному судье сле
дующую фразу, а именно: что он, Беру, с учетом своего многолетнего опыта в с
остоянии на глаз распознать в металлической бляшке, образовавшейся в ап
парате Марша, мышьяк и отличить ее от металлической бляшки, содержащей д
ругой металлический яд, например сурьму. Итак, писал Беру такую фразу или
нет?
Беру подтвердил и попытался объяснить, почему он так написал. Но Готра пр
ервал его: «Вы и теперь настаиваете на своем утверждении?»
Неясно, что могло побудить Беру к подобным высказываниям. В годы его учеб
ы многие токсикологи действительно выработали у себя большие навыки по
распознаванию мышьяка и сурьмы и при случае демонстрировали студентам
свою виртуозность. Но экспертные заключения, от которых порой зависели ж
изнь и смерть, они никогда не составляли на глазок. Без сомнения, в случае
с фразой из письма Беру, преднамеренно вырванной из контекста, можно гов
орить лишь о проявлении человеческой слабости, о желании подчеркнуть св
ой опыт перед следственным судьей, который по возрасту годился ему в уче
ники. Вероятно, Готра знал, что означала упомянутая выше фраза в действит
ельности, и понимал, что он ни в коем случае не должен дать Беру возможност
и объясниться и привести иные цитаты из своего письма. «Да, Ц заявил Беру
, Ц я настаиваю на этом утверждении». Он снова хотел что-то добавить, хоте
л разъяснить свою позицию. Но Готра, как фокусник, уже держал в руке шесть
запечатанных стеклянных пробирок, в которых, как он сказал, были бляшки, с
одержащие мышьяк и сурьму. «Итак, Ц воскликнул он, поднеся пробирки к Бер
у, Ц объясните нам, в каких пробирках находится мышьяк, а в каких Ц сурьм
а».
По всей вероятности, затеянная Готра игра провалилась бы, будь на месте Б
еру другой, менее провинциальный и менее скованный человек. Другой бы от
верг это представление и объяснил бы, что означала процитированная фраз
а в надлежащем контексте. Но для этого нужна была личность, которая реаги
ровала бы на изменение обстановки с той же молниеносной быстротой, с кот
орой действовал Готра, а не потрясенный неожиданными ударами, задетый в
своей чести и гордости человек. И он попал в расставленные Готра сети. Воз
можно, если бы в тот момент он мог бы спокойно собраться с мыслями, то он см
ог бы на глаз отличить мышьяк от сурьмы. Но сейчас Ц в момент максимально
го напряжения на глазах у всего зала…
С покрытым потом лбом рассматривал Беру пробирки. Затем он вернул три из
них Готра и заявил, что в них содержится мышьяк, а в остальных Ц сурьма.
Глаза Готра засверкали. «Доктор Беру, Ц прогремел его голос на весь зал,
Ц я хочу вам кое-что сказать по секрету. Ни в одной из этих пробирок нет мы
шьяка. Все они содержат сурьму. Вот здесь имеется подтверждение лаборато
рии, из которой я получил эти пробирки». Разведя руками, он обернулся к суд
ьям и присяжным, воскликнув с язвительной насмешкой: «Вот вам доказатель
ство, что доктор Беру является именно тем специалистом, чьим анализам мо
жно доверять!»
Какой-то миг царила тишина. Затем раздался смех. Доктор Беру опустился на
стул, а председательствующий Фавар тем временем просил тишины, но, когда
это ни к чему не привело, прервал судебное заседание. Когда Беру покидал Д
ворец юстиции, он от волнения упал и поранился настолько серьезно, что на
следующий день на заседании его представлял один из его ассистентов, док
тор Медай. Но диспут об обнаружении яда в марсельской лаборатории уже и б
ез того окончен.
Бесспорно, никто не знал лучше Готра, что он разыгрывал игру, которая не им
ела никакого отношения к тому, насколько верны были выводы Беру относите
льно наличия или отсутствия мышьяка. Бесспорно, Готра знал, что отдельны
е погрешности в ведении бумаг вносят столь же мало изменений в подавляющ
ее большинство получаемых данных, как и чьи-то слова о том, что некоторые
из сотен стеклянных сосудов не были стерилизованы или что Беру в своих э
кспериментах прибегал к методам токсикологии, бытовавшим в его юные год
ы. Временный успех Готра был успехом его вышколенного в Париже интеллект
а. Насколько он сам сознавал ограниченное значение своего театрального
приема, видно из того, что после этого триумфа он никоим образом не настаи
вал на немедленном вынесении приговора.
Когда несколько растерянный суд предложил под давлением возникших нед
оразумений назначить новых экспертов и поручить им провести заново все
анализы на яд, он немедленно согласился. Правда, Готра мог пойти на это, иб
о лучше, чем суд в Пуатье, знал, что повторная эксгумация покойников, больш
инство из которых так долго покоились под землей, сможет лишь при очень б
лагоприятных условиях дать такие материалы для исследования, которые п
озволили бы сделать безошибочные анализы на содержание яда. В истории су
дебной токсикологии лишь изредка случалось, чтобы можно было компенсир
овать крушение или опровержение первых анализов. Готра надеялся, что и в
новых анализах он сумеет обнаружить слабые места и ошибки, которые позво
лят ему разрушить доверие к ним.
Рене Фабр, Кон-Абрес, Анри Гриффон и Рене Пьедельевр Ц так звали новых эк
спертов, назначенных судом в Пуатье. Все четверо принадлежали к числу са
мых знаменитых судебных медиков и токсикологов, которыми располагал Па
риж в 1952 г.
Фамилия Пьедельевр нам уже встречалась: как судебный медик он был извест
ен далеко за пределами Франции. Шестидесятитрехлетний Рене Фабр начал с
вою карьеру в 1919 г. в качестве главного аптекаря прославленного госпитал
я Неккера. С 1931 г. он стал профессором токсикологии Парижского университе
та, а с 1946 г. Ц деканом фармацевтического факультета. Кон-Абрес Ц поджары
й, бородатый мужчина, стоящий на пороге пожилого возраста, Ц всю жизнь ра
ботал токсикологом. Наконец, Анри Гриффон Ц самый молодой из них Ц был р
уководителем токсикологического отделения лаборатории парижской пре
фектуры полиции. Его имя было связано с первыми опытами, которые постави
ли достижения атомной науки на службу количественному и качественному
определению мышьяка. Эта группа экспертов запросила примерно два года, ч
тобы, начав с повторного эксгумирования покойников в Лудене, провести вс
е необходимые исследования.
На этот раз сам Пьедельевр наблюдал за эксгумацией трупов. Полный достои
нства, седовласый семидесятилетний офицер ордена Почетного легиона ра
сположился в главной капелле Луденского кладбища. Каждая отдельная час
ть трупа, предназначенная для исследования, приносилась к Пьедельевру и
регистрировалась им самим тщательным образом. Он старался избежать люб
ой ошибки. К его удивлению (и к удовлетворению Готра), оказалось, что при за
хоронении трупов после первой эксгумации с ними обошлись довольно-таки
небрежно. Добросовестность Сета, которую так хвалил Готра и которую он и
спользовал против Беру, предстала теперь в очень сомнительном свете. Вид
имо, никто тогда не думал, что может состояться повторная эксгумация. Вер
хние черепные кости многих покойников были положены в одну могилу, и теп
ерь невозможно было установить, кому они принадлежали. То же самое произ
ошло и с останками внутренних органов, которые так смешались с землей, чт
о отделить их было просто невозможно. Пьедельевр хорошо сознавал, что в э
тих случаях Готра тотчас же заявит, что любой обнаруженный мышьяк происх
одит из земли. Он опечатал многочисленные пробы почвы из самых различных
слоев земли Луденского кладбища, чтобы еще раз проверить растворенност
ь в них мышьяка.
Пьедельевр пользовался большим авторитетом в мире судебной медицины и
любил его. Но никогда прежде ему не встречалось столь чудовищное зрелище
, случай с таким большим количеством трупов, которые по десять и более лет
пролежали в земле и от которых сохранились жалкие остатки. Лишь у некото
рых трупов было еще возможно проверить части тела на содержание мышьяка
. У остальных же анализу можно было подвергнуть только волосы Ц этот нак
опитель мышьяка, о котором современная теория токсикологии говорит как
о важнейшем индикаторе вида, степени и длительности отравления мышьяко
м.
Остатки внутренних органов покойников и большая часть проб почвы были н
аправлены в лабораторию профессора Кон-Абреса, а кожа с голов и пробы вол
ос, а также оставшиеся части проб почвы Ц в лабораторию Анри Гриффона в П
ариже. Готра, который был прекрасно осведомлен о состоянии исследуемого
материала, спокойно ждал дальнейшего развития событий. Но вскоре после н
ачала анализов он узнал, что, несмотря на большие трудности, вставшие пер
ед исследователями, их результаты вряд ли будут благоприятны для Мари Бе
снар. Кон-Абрес, который применял как аппарат Марша, так и новейшие методы
спектрального анализа, установил, что исследуемый материал содержит 20 м
иллиграммов мышьяка на килограмм веса, что, учитывая мизерное количеств
о предоставленного на исследование вещества, следовало рассматривать
как подтверждение выводов Беру. Еще более тревожными были сведения, полу
ченные Готра из лаборатории Гриффона: последний установил наличие в вол
осах Леона Беснара такого количества мышьяка, которое в сорок четыре раз
а превышало норму.
Эти данные в некоторой степени поколебали самоуверенность Готра. Его пр
еследовала мысль, что Кон-Абрес, Фабр и Гриффон смогут при возобновлении
слушания дела подтвердить всем своим столичным авторитетом данные о вы
соком проценте мышьяка у «покойников Мари Беснар» и не дадут ему возможн
ости повторить тактику, столь успешно примененную им против Беру. Он узн
ал, что Гриффон применил для определения степени содержания мышьяка в во
лосах методы исследования с помощью атомов, но не мог еще предполагать, ч
то именно это обстоятельство поможет ему повторить тот спектакль, котор
ый он разыграл ранее против Беру. Правда, у Готра была еще надежда найти др
угие слабые места в позиции обвинения: например, он намеревался на этот р
аз признать наличие мышьяка и использовать иную тактику защиты. Тактика
эта была того же рода, к которой адвокаты прибегали еще во времена Орфила,
и, попросту говоря, состояла в том, чтобы, признав ставшие уже неопровержи
мыми данные о наличии мышьяка в организме потерпевших, утверждать, что я
д попал туда не из рук преступника, а из кладбищенской земли.
Поначалу и такая тактика не очень обнадеживала Готра. Он знал, что назнач
енные судом эксперты достаточно старательны в работе, чтобы заранее сум
еть выбить у него из рук все воображаемые козыри. Гриффон, например, проде
лал обширные дренажные опыты с пробами почвы с Луденского кладбища, уста
новив при этом, что в земле, бесспорно, имеется мышьяк, однако он либо вовс
е не растворяется в воде, либо же растворяется в ней в минимальной степен
и.
Рене Трюо, профессор фармацевтики и токсикологии из Парижа,'ученик и сот
рудник Фабра, захоронил в 1952 г. пучок волос, содержание мышьяка в которых б
ыло точно замерено, в особенно богатом мышьяком месте Луденского кладби
ща, установив там полицейский пост. Причем захоронение было проведено то
чно на той же глубине, на которой были погребены «покойники Мари Беснар».
При контрольном исследовании этих волос в 1953 г. оказалось, что, в то время к
ак волосы указанных покойников содержали чрезвычайно большое количест
во мышьяка, содержание мышьяка в захороненном более года назад пучке вол
ос практически совершенно не изменилось. Такого рода данные не оставлял
и защите почти никаких шансов на успех, если она собиралась настаивать н
а том, что обнаруженный в трупах мышьяк происходит из кладбищенской земл
и.
Но Готра не собирался сдаваться. Будучи в безвыходном положении, он посл
едовал примеру, который подавали ему многие выдающиеся защитники по уго
ловным делам. Он сам занялся изучением специальной литературы, касающей
ся токсикологического значения содержащегося в почве мышьяка, Ц и в ре
зультате этого к концу 1953 г. неожиданно прояснились тучи, сгустившиеся бы
ло над ним и Мари Беснар.
Готра разыскал публикации некоторых ученых, чья деятельность касалась,
собственно, лишь пограничных областей токсикологии. Вернее, это были даж
е не токсикологи, а биологи или врачи, заинтересовавшиеся биологией. Пер
выми из тех, чьи работы попали в руки Готра, были Анри Оливье и Лепентр. Оди
н из них Ц пятидесятисемилетний врач, руководитель лаборатории медици
нского факультета в Париже, читающий курс биологии, а другой Ц Лепентр
Ц руководитель лаборатории по контролю питьевой воды во французской с
толице.
В процессе работы с содержащей мышьяк водой случай привел их обоих к выв
оду, что в земле, должно быть, происходят какие-то неизвестные еще процесс
ы, благодаря которым имеющийся в ней мышьяк становится растворимым в гор
аздо больших количествах, чем токсикологи до сих пор предполагали. Эти п
роцессы не имеют явной связи с чисто химическими процессами, на которых
исключительно сосредоточивались токсикологи, когда исследовали раств
оримость мышьяка. Они были скорее биологического свойства и находились
в прямой зависимости от деятельности почвенных микробов. Готра узнал, чт
о есть множество почвенных микробов, которые применительно к обмену под
разделяются на две большие группы: на таких, которые подобно человеку, ну
ждаются для своей жизнедеятельности в кислороде (их называют аэробными
), и на таких, которые могут существовать без кислорода (анаэробные), черпа
я необходимую для своих жизненных процессов энергию из процессов броже
ния, решающую роль в которых играет вода.
Оливье и Лепентр ставили поучительные эксперименты. Когда в содержащую
мышьяк землю, в которой при обычно проводимых токсикологами контрольны
х опытах с просачивающейся дождевой водой не оказывалось растворимого
мышьяка, они добавляли определенные анаэробные бактерии, то мышьяк начи
нал растворяться в удивительно больших количествах и уносился водой. Ес
ли же в такую землю добавляли аэробные бактерии, мышьяк оставался нераст
воримым. И везде, где в почве происходили процессы гниения или брожения в
следствие деятельности анаэробных микробов, имелись предпосылки для п
режде совершенно не предполагавшегося и обширного растворения мышьяка
, находящегося в земле. Но где еще больше гниения и брожения, чем возле мог
ил?
Готра внутренне заликовал, прочитав далее, что обнаружились особые связ
и между анаэробными микробами и человеческими волосами, ибо анаэробные
бактерии на кладбищах (отнюдь не везде, но во многих местах), изымают жизне
нно необходимый им водород из серосодержащих соединений в волосах поко
йников. Там, где возникают эти сложные процессы, мышьяк в ходе своего рода
обмена переносится прямо в волосы, попадая из тел отравленных покойнико
в к корням волос, и не поддается удалению даже путем промывания.
Все соображения, выдвинутые Оливье и Лепентром, были идеями неспециалис
тов. Они, кроме того, не стремились проникнуть в суть замеченных ими явлен
ий. Но одно было доказано неопровержимо Ц сильная растворимость мышьяк
а в воде и его перенос в волосы покойников вследствие деятельности почве
нных микробов. Сами эти процессы еще не были изучены до конца. Они могли бы
возникнуть в одной могиле, а в другой, расположенной совсем рядом с ней,
Ц нет. Но для Готра встреча с этим новым феноменом стала тем лучом света в
ночи, который он искал. Наконец-то он получил материал, с помощью которог
о сможет подвергнуть сомнению официальную теорию токсикологии и тезис
ы Фабра, Кон-Абреса и Гриффона. Большего он не хотел. Большего ему было не н
адо.
Готра связался с Оливье и Лепентром, а через них познакомился с другими в
рачами и биологами. Они уже ставили подобные опыты и были готовы проводи
ть дальнейшие эксперименты, а также выступить в качестве свидетелей защ
иты. В первую очередь это касалось профессора Жана Кейлинга из французск
ого Национального института земледелия и профессора Поля Леона Трюффе
ра, который, невзирая на свои шестьдесят пять лет, был столь же вдохновенн
ым, сколь и безупречным исследователем в новой области.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
лила к его лицу. Само собой разумеется, заявил Беру, что в письме он не имел
в виду ничего иного, кроме возможных стилистических изменений в отчете,
которые облегчили бы суду понимание сложной материи. Но посеянное Готра
с холодным расчетом подозрение, будто Беру действовал по указке следств
енного судьи, нельзя было рассеять никакими объяснениями и интерпретац
иями, какими бы дельными они ни были. Готра заявил: «Мне достаточно одной ф
разы… и, думаю, всем остальным тоже». И в тот же миг он обрушил на Беру еще од
ин удар. Признает ли Беру, спросил он, что написал следственному судье сле
дующую фразу, а именно: что он, Беру, с учетом своего многолетнего опыта в с
остоянии на глаз распознать в металлической бляшке, образовавшейся в ап
парате Марша, мышьяк и отличить ее от металлической бляшки, содержащей д
ругой металлический яд, например сурьму. Итак, писал Беру такую фразу или
нет?
Беру подтвердил и попытался объяснить, почему он так написал. Но Готра пр
ервал его: «Вы и теперь настаиваете на своем утверждении?»
Неясно, что могло побудить Беру к подобным высказываниям. В годы его учеб
ы многие токсикологи действительно выработали у себя большие навыки по
распознаванию мышьяка и сурьмы и при случае демонстрировали студентам
свою виртуозность. Но экспертные заключения, от которых порой зависели ж
изнь и смерть, они никогда не составляли на глазок. Без сомнения, в случае
с фразой из письма Беру, преднамеренно вырванной из контекста, можно гов
орить лишь о проявлении человеческой слабости, о желании подчеркнуть св
ой опыт перед следственным судьей, который по возрасту годился ему в уче
ники. Вероятно, Готра знал, что означала упомянутая выше фраза в действит
ельности, и понимал, что он ни в коем случае не должен дать Беру возможност
и объясниться и привести иные цитаты из своего письма. «Да, Ц заявил Беру
, Ц я настаиваю на этом утверждении». Он снова хотел что-то добавить, хоте
л разъяснить свою позицию. Но Готра, как фокусник, уже держал в руке шесть
запечатанных стеклянных пробирок, в которых, как он сказал, были бляшки, с
одержащие мышьяк и сурьму. «Итак, Ц воскликнул он, поднеся пробирки к Бер
у, Ц объясните нам, в каких пробирках находится мышьяк, а в каких Ц сурьм
а».
По всей вероятности, затеянная Готра игра провалилась бы, будь на месте Б
еру другой, менее провинциальный и менее скованный человек. Другой бы от
верг это представление и объяснил бы, что означала процитированная фраз
а в надлежащем контексте. Но для этого нужна была личность, которая реаги
ровала бы на изменение обстановки с той же молниеносной быстротой, с кот
орой действовал Готра, а не потрясенный неожиданными ударами, задетый в
своей чести и гордости человек. И он попал в расставленные Готра сети. Воз
можно, если бы в тот момент он мог бы спокойно собраться с мыслями, то он см
ог бы на глаз отличить мышьяк от сурьмы. Но сейчас Ц в момент максимально
го напряжения на глазах у всего зала…
С покрытым потом лбом рассматривал Беру пробирки. Затем он вернул три из
них Готра и заявил, что в них содержится мышьяк, а в остальных Ц сурьма.
Глаза Готра засверкали. «Доктор Беру, Ц прогремел его голос на весь зал,
Ц я хочу вам кое-что сказать по секрету. Ни в одной из этих пробирок нет мы
шьяка. Все они содержат сурьму. Вот здесь имеется подтверждение лаборато
рии, из которой я получил эти пробирки». Разведя руками, он обернулся к суд
ьям и присяжным, воскликнув с язвительной насмешкой: «Вот вам доказатель
ство, что доктор Беру является именно тем специалистом, чьим анализам мо
жно доверять!»
Какой-то миг царила тишина. Затем раздался смех. Доктор Беру опустился на
стул, а председательствующий Фавар тем временем просил тишины, но, когда
это ни к чему не привело, прервал судебное заседание. Когда Беру покидал Д
ворец юстиции, он от волнения упал и поранился настолько серьезно, что на
следующий день на заседании его представлял один из его ассистентов, док
тор Медай. Но диспут об обнаружении яда в марсельской лаборатории уже и б
ез того окончен.
Бесспорно, никто не знал лучше Готра, что он разыгрывал игру, которая не им
ела никакого отношения к тому, насколько верны были выводы Беру относите
льно наличия или отсутствия мышьяка. Бесспорно, Готра знал, что отдельны
е погрешности в ведении бумаг вносят столь же мало изменений в подавляющ
ее большинство получаемых данных, как и чьи-то слова о том, что некоторые
из сотен стеклянных сосудов не были стерилизованы или что Беру в своих э
кспериментах прибегал к методам токсикологии, бытовавшим в его юные год
ы. Временный успех Готра был успехом его вышколенного в Париже интеллект
а. Насколько он сам сознавал ограниченное значение своего театрального
приема, видно из того, что после этого триумфа он никоим образом не настаи
вал на немедленном вынесении приговора.
Когда несколько растерянный суд предложил под давлением возникших нед
оразумений назначить новых экспертов и поручить им провести заново все
анализы на яд, он немедленно согласился. Правда, Готра мог пойти на это, иб
о лучше, чем суд в Пуатье, знал, что повторная эксгумация покойников, больш
инство из которых так долго покоились под землей, сможет лишь при очень б
лагоприятных условиях дать такие материалы для исследования, которые п
озволили бы сделать безошибочные анализы на содержание яда. В истории су
дебной токсикологии лишь изредка случалось, чтобы можно было компенсир
овать крушение или опровержение первых анализов. Готра надеялся, что и в
новых анализах он сумеет обнаружить слабые места и ошибки, которые позво
лят ему разрушить доверие к ним.
Рене Фабр, Кон-Абрес, Анри Гриффон и Рене Пьедельевр Ц так звали новых эк
спертов, назначенных судом в Пуатье. Все четверо принадлежали к числу са
мых знаменитых судебных медиков и токсикологов, которыми располагал Па
риж в 1952 г.
Фамилия Пьедельевр нам уже встречалась: как судебный медик он был извест
ен далеко за пределами Франции. Шестидесятитрехлетний Рене Фабр начал с
вою карьеру в 1919 г. в качестве главного аптекаря прославленного госпитал
я Неккера. С 1931 г. он стал профессором токсикологии Парижского университе
та, а с 1946 г. Ц деканом фармацевтического факультета. Кон-Абрес Ц поджары
й, бородатый мужчина, стоящий на пороге пожилого возраста, Ц всю жизнь ра
ботал токсикологом. Наконец, Анри Гриффон Ц самый молодой из них Ц был р
уководителем токсикологического отделения лаборатории парижской пре
фектуры полиции. Его имя было связано с первыми опытами, которые постави
ли достижения атомной науки на службу количественному и качественному
определению мышьяка. Эта группа экспертов запросила примерно два года, ч
тобы, начав с повторного эксгумирования покойников в Лудене, провести вс
е необходимые исследования.
На этот раз сам Пьедельевр наблюдал за эксгумацией трупов. Полный достои
нства, седовласый семидесятилетний офицер ордена Почетного легиона ра
сположился в главной капелле Луденского кладбища. Каждая отдельная час
ть трупа, предназначенная для исследования, приносилась к Пьедельевру и
регистрировалась им самим тщательным образом. Он старался избежать люб
ой ошибки. К его удивлению (и к удовлетворению Готра), оказалось, что при за
хоронении трупов после первой эксгумации с ними обошлись довольно-таки
небрежно. Добросовестность Сета, которую так хвалил Готра и которую он и
спользовал против Беру, предстала теперь в очень сомнительном свете. Вид
имо, никто тогда не думал, что может состояться повторная эксгумация. Вер
хние черепные кости многих покойников были положены в одну могилу, и теп
ерь невозможно было установить, кому они принадлежали. То же самое произ
ошло и с останками внутренних органов, которые так смешались с землей, чт
о отделить их было просто невозможно. Пьедельевр хорошо сознавал, что в э
тих случаях Готра тотчас же заявит, что любой обнаруженный мышьяк происх
одит из земли. Он опечатал многочисленные пробы почвы из самых различных
слоев земли Луденского кладбища, чтобы еще раз проверить растворенност
ь в них мышьяка.
Пьедельевр пользовался большим авторитетом в мире судебной медицины и
любил его. Но никогда прежде ему не встречалось столь чудовищное зрелище
, случай с таким большим количеством трупов, которые по десять и более лет
пролежали в земле и от которых сохранились жалкие остатки. Лишь у некото
рых трупов было еще возможно проверить части тела на содержание мышьяка
. У остальных же анализу можно было подвергнуть только волосы Ц этот нак
опитель мышьяка, о котором современная теория токсикологии говорит как
о важнейшем индикаторе вида, степени и длительности отравления мышьяко
м.
Остатки внутренних органов покойников и большая часть проб почвы были н
аправлены в лабораторию профессора Кон-Абреса, а кожа с голов и пробы вол
ос, а также оставшиеся части проб почвы Ц в лабораторию Анри Гриффона в П
ариже. Готра, который был прекрасно осведомлен о состоянии исследуемого
материала, спокойно ждал дальнейшего развития событий. Но вскоре после н
ачала анализов он узнал, что, несмотря на большие трудности, вставшие пер
ед исследователями, их результаты вряд ли будут благоприятны для Мари Бе
снар. Кон-Абрес, который применял как аппарат Марша, так и новейшие методы
спектрального анализа, установил, что исследуемый материал содержит 20 м
иллиграммов мышьяка на килограмм веса, что, учитывая мизерное количеств
о предоставленного на исследование вещества, следовало рассматривать
как подтверждение выводов Беру. Еще более тревожными были сведения, полу
ченные Готра из лаборатории Гриффона: последний установил наличие в вол
осах Леона Беснара такого количества мышьяка, которое в сорок четыре раз
а превышало норму.
Эти данные в некоторой степени поколебали самоуверенность Готра. Его пр
еследовала мысль, что Кон-Абрес, Фабр и Гриффон смогут при возобновлении
слушания дела подтвердить всем своим столичным авторитетом данные о вы
соком проценте мышьяка у «покойников Мари Беснар» и не дадут ему возможн
ости повторить тактику, столь успешно примененную им против Беру. Он узн
ал, что Гриффон применил для определения степени содержания мышьяка в во
лосах методы исследования с помощью атомов, но не мог еще предполагать, ч
то именно это обстоятельство поможет ему повторить тот спектакль, котор
ый он разыграл ранее против Беру. Правда, у Готра была еще надежда найти др
угие слабые места в позиции обвинения: например, он намеревался на этот р
аз признать наличие мышьяка и использовать иную тактику защиты. Тактика
эта была того же рода, к которой адвокаты прибегали еще во времена Орфила,
и, попросту говоря, состояла в том, чтобы, признав ставшие уже неопровержи
мыми данные о наличии мышьяка в организме потерпевших, утверждать, что я
д попал туда не из рук преступника, а из кладбищенской земли.
Поначалу и такая тактика не очень обнадеживала Готра. Он знал, что назнач
енные судом эксперты достаточно старательны в работе, чтобы заранее сум
еть выбить у него из рук все воображаемые козыри. Гриффон, например, проде
лал обширные дренажные опыты с пробами почвы с Луденского кладбища, уста
новив при этом, что в земле, бесспорно, имеется мышьяк, однако он либо вовс
е не растворяется в воде, либо же растворяется в ней в минимальной степен
и.
Рене Трюо, профессор фармацевтики и токсикологии из Парижа,'ученик и сот
рудник Фабра, захоронил в 1952 г. пучок волос, содержание мышьяка в которых б
ыло точно замерено, в особенно богатом мышьяком месте Луденского кладби
ща, установив там полицейский пост. Причем захоронение было проведено то
чно на той же глубине, на которой были погребены «покойники Мари Беснар».
При контрольном исследовании этих волос в 1953 г. оказалось, что, в то время к
ак волосы указанных покойников содержали чрезвычайно большое количест
во мышьяка, содержание мышьяка в захороненном более года назад пучке вол
ос практически совершенно не изменилось. Такого рода данные не оставлял
и защите почти никаких шансов на успех, если она собиралась настаивать н
а том, что обнаруженный в трупах мышьяк происходит из кладбищенской земл
и.
Но Готра не собирался сдаваться. Будучи в безвыходном положении, он посл
едовал примеру, который подавали ему многие выдающиеся защитники по уго
ловным делам. Он сам занялся изучением специальной литературы, касающей
ся токсикологического значения содержащегося в почве мышьяка, Ц и в ре
зультате этого к концу 1953 г. неожиданно прояснились тучи, сгустившиеся бы
ло над ним и Мари Беснар.
Готра разыскал публикации некоторых ученых, чья деятельность касалась,
собственно, лишь пограничных областей токсикологии. Вернее, это были даж
е не токсикологи, а биологи или врачи, заинтересовавшиеся биологией. Пер
выми из тех, чьи работы попали в руки Готра, были Анри Оливье и Лепентр. Оди
н из них Ц пятидесятисемилетний врач, руководитель лаборатории медици
нского факультета в Париже, читающий курс биологии, а другой Ц Лепентр
Ц руководитель лаборатории по контролю питьевой воды во французской с
толице.
В процессе работы с содержащей мышьяк водой случай привел их обоих к выв
оду, что в земле, должно быть, происходят какие-то неизвестные еще процесс
ы, благодаря которым имеющийся в ней мышьяк становится растворимым в гор
аздо больших количествах, чем токсикологи до сих пор предполагали. Эти п
роцессы не имеют явной связи с чисто химическими процессами, на которых
исключительно сосредоточивались токсикологи, когда исследовали раств
оримость мышьяка. Они были скорее биологического свойства и находились
в прямой зависимости от деятельности почвенных микробов. Готра узнал, чт
о есть множество почвенных микробов, которые применительно к обмену под
разделяются на две большие группы: на таких, которые подобно человеку, ну
ждаются для своей жизнедеятельности в кислороде (их называют аэробными
), и на таких, которые могут существовать без кислорода (анаэробные), черпа
я необходимую для своих жизненных процессов энергию из процессов броже
ния, решающую роль в которых играет вода.
Оливье и Лепентр ставили поучительные эксперименты. Когда в содержащую
мышьяк землю, в которой при обычно проводимых токсикологами контрольны
х опытах с просачивающейся дождевой водой не оказывалось растворимого
мышьяка, они добавляли определенные анаэробные бактерии, то мышьяк начи
нал растворяться в удивительно больших количествах и уносился водой. Ес
ли же в такую землю добавляли аэробные бактерии, мышьяк оставался нераст
воримым. И везде, где в почве происходили процессы гниения или брожения в
следствие деятельности анаэробных микробов, имелись предпосылки для п
режде совершенно не предполагавшегося и обширного растворения мышьяка
, находящегося в земле. Но где еще больше гниения и брожения, чем возле мог
ил?
Готра внутренне заликовал, прочитав далее, что обнаружились особые связ
и между анаэробными микробами и человеческими волосами, ибо анаэробные
бактерии на кладбищах (отнюдь не везде, но во многих местах), изымают жизне
нно необходимый им водород из серосодержащих соединений в волосах поко
йников. Там, где возникают эти сложные процессы, мышьяк в ходе своего рода
обмена переносится прямо в волосы, попадая из тел отравленных покойнико
в к корням волос, и не поддается удалению даже путем промывания.
Все соображения, выдвинутые Оливье и Лепентром, были идеями неспециалис
тов. Они, кроме того, не стремились проникнуть в суть замеченных ими явлен
ий. Но одно было доказано неопровержимо Ц сильная растворимость мышьяк
а в воде и его перенос в волосы покойников вследствие деятельности почве
нных микробов. Сами эти процессы еще не были изучены до конца. Они могли бы
возникнуть в одной могиле, а в другой, расположенной совсем рядом с ней,
Ц нет. Но для Готра встреча с этим новым феноменом стала тем лучом света в
ночи, который он искал. Наконец-то он получил материал, с помощью которог
о сможет подвергнуть сомнению официальную теорию токсикологии и тезис
ы Фабра, Кон-Абреса и Гриффона. Большего он не хотел. Большего ему было не н
адо.
Готра связался с Оливье и Лепентром, а через них познакомился с другими в
рачами и биологами. Они уже ставили подобные опыты и были готовы проводи
ть дальнейшие эксперименты, а также выступить в качестве свидетелей защ
иты. В первую очередь это касалось профессора Жана Кейлинга из французск
ого Национального института земледелия и профессора Поля Леона Трюффе
ра, который, невзирая на свои шестьдесят пять лет, был столь же вдохновенн
ым, сколь и безупречным исследователем в новой области.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54