С высоко поднятой головой вошла
она в комнату больного. Она велела позвать садовника Альфреда. Тот подтв
ердил, что и мышьяк, купленный им самим, и мышьяк, который Дени раздобыл в Б
риве, Мари передала ему для изготовления ядовитой пасты против крыс. Пас
ту он сделал, а остатки яда находятся пока у него. Недоверие вроде бы рассе
ялось. Но когда на следующий день, 13 января, сестра Лафаржа Алина нашла бел
ый осадок в стакане со сладкой водой, которую Мари приготовила для больн
ого, оно возникло вновь. В бурю и дождь, после ужасной скачки по разбитой д
ороге в Ле Гландье в ночь с 13 на 14 января прибыл третий врач Ц Леспинас. Опи
сание симптомов болезни Лафаржа убедило Леспинаса, что больной отравле
н. Только мышьяк, объяснил он, способен вызывать такие симптомы. Но спасат
ь умирающего было уже слишком поздно. Через несколько часов, ранним утро
м 14 января, Шарль Лафарж скончался.
Неописуемое возбуждение охватило жителей Ле Гландье. И опять-таки лишь
один человек сохранял в этой обстановке достоинство и спокойствие Ц Ма
ри Лафарж. В то время как в округе ширился слух, что она отравила своего су
пруга, Мари в своей комнате вместе с Клементиной занималась своим туалет
ом. Она оделась во все черное, разобралась в своих бумагах и… послала свое
му нотариусу завещание Лафаржа (не ведая, что оно недействительно). Кузин
а Эмма была единственной из всей семьи, кто искал встречи с Мари и получил
доступ в комнату. Раздираемая сомнениями, девушка сообщила ей, что шурин
Лафаржа отправился в Брив, дабы заявить на нее мировому судье и приданны
м ему жандармам. Мари все еще восхищала ее. Вместе с тем Эмма опасалась, не
содержится ли в обвинениях против Мари хотя бы зернышка правды. Улучив м
омент, она унесла к себе малахитовую шкатулочку Мари, боясь, что в ней хран
ится мышьяк и обнаружение его отягчит участь Мари. Это было проявлением
необдуманного порыва молодости. Одновременно с этим садовник Альфред, о
хваченный паникой, закопал имевшиеся у него остатки мышьяка в дальнем уг
лу сада.
Таково было положение дел, когда мировой судья Моран прибыл 15 января из Бр
ива в Ле Гландье в сопровождении своего писаря Викана и трех жандармов. М
ари Лафарж предстала перед этим дельным человеком, но по сравнению с пар
ижанкой все же наивным провинциалом, в состоянии такого глубокого горя,
что поначалу им овладело чувство, будто он имеет дело с несправедливо об
виненной молодой женщиной. С некоторым недоверием выслушивал он обвине
ния со стороны родных покойного и собирал доказательственный материал,
сохраненный Анной Брэн, Ц яйца, взбитые с молоком, постный суп, сладкую в
оду и, наконец, рвотную массу больного, машинально упаковывая все в короб
ку. Альфред после недолгого допроса указал место, где закопал остатки мы
шьяка. Больше того, он рассказал теперь, что получал от Мари Лафарж мышьяк
для изготовления пасты против крыс не только 5 января, но и в середине дека
бря Ц после того, как она побывала в Люберсаке. Впрочем, крысы игнорирова
ли приготовленную для них ядовитую пасту. Ее все еще можно было найти всю
ду, где она когда-то была положена. Моран велел собрать пасту и послал одн
ого из жандармов в Люберсак допросить аптекаря Эйсартье.
Жандарм возвратился с известиями, заставившими Морана полностью измен
ить свое отношение к Мари Лафарж. Дело в том, что 12 декабря 1839 г. Мари действи
тельно купила довольно большое количество мышьяка. Но ведь через нескол
ько дней в Париж была отправлена посылка с пирогом, после получения кото
рой Лафарж так внезапно заболел! Более того, 2 января 1840 г. Мари снова побыва
ла в Люберсаке и просила дать ей мышьяк «против крыс». 2 января Ц то есть з
а день до возвращения Лафаржа из Парижа!
Заинтригованный Моран вызвал к себе врачей, лечивших Лафаржа. Лишь к пол
удню 16 января Барду, Массена и Леспинас прибыли наконец в Ле Гландье. Мора
н поручил им вскрыть труп Лафаржа и выяснить причину смерти. Однако при э
том он поразил их заявлением, что узнал от друзей, будто в Париже в последн
ее время нередко удавалось обнаружить мышьяк химическим путем не тольк
о в пище, но и в трупе умершего. Удивительных достижений в этой области дос
тигли парижские профессора Девержи и Орфила. Он осведомился, знают ли го
спода лекари об этом и в состоянии ли они применить соответствующие хими
ческие способы исследования по делу Лафаржа. Было заметно, что Барду, Мас
сена и Леспинас смутились, но слишком велика была их гордость, чтобы приз
наться в своем неведении. После торопливого совещания трех медиков Лесп
инас ответил, что они, само собой разумеется, готовы провести в Бриве все н
еобходимые исследования. Они лишь считают, что следует привлечь их колле
г Лафоса и Д'Альбея, имеющих большой опыт проведения химических исследов
аний.
Так Ц в указанный выше час и указанным выше образом Ц на сцене появилас
ь токсикология, которой предстояло привлечь к себе внимание миллионов л
юдей по обе стороны Атлантики.
2
Состояние токсикологии на я
нварь 1840 г. Матье Жозеф Бонавантюр Орфила в Париже. Джеймс Марш и его аппар
ат.
Чтобы описать ситуацию, в которой находилось в тот исторический момент т
о, что называлось «токсикологией», нам следует вернуться немного назад.
«Вырвите яд из-под покрова тайны, покажите его, и виновная будет повешена!
» Ц воскликнул лет за сто до того Генри Филдинг Ц человек, создавший в Ло
ндоне учреждение боу-стрит-раннеров (сыщиков при полицейском суде на Бо
у-стрит). Это восклицание относилось к случаю, когда одна вдова была обвин
ена своими соседями в том, что отравила своего мужа. Но боу-стрит-раннеры
не обнаружили в доме вдовы ни яда, ни доказательств того, что обвиняемая к
огда-нибудь его приобретала. Оставалось лишь одно Ц найти следы яда в ме
ртвом теле ее мужа. Однако никто из врачей, к которым обращался Филдинг, не
был в состоянии этого сделать.
В те дни как раз минуло тридцать лет с тех пор, как знаменитый нидерландск
ий клиницист Герман Бёрхааве установил, что различные яды, «сгорая или и
спаряясь», издают столь же различные, специфичные для каждого из них зап
ахи. Поэтому он предложил класть вещества, в которых подозревают наличие
яда, на пылающие угли и проверять затем их по запаху. Бёрхааве считается п
ервым из тех, кто попытался решить проблему обнаружения яда химическим с
пособом. Если вообще до него и предпринимались попытки доказать наличие
яда, то лишь судебными медиками в ходе производимых ими вскрытий трупов.
Эти попытки, однако, были еще далеки от обескураживающих выводов XIX и XX веко
в о том, что, за редким исключением, нельзя с точностью констатировать отр
авление на основе одних лишь данных патологоанатомического обследован
ия. Редкие исключения из этого касались только едких ядов, например кисл
от, вызывающих очевидные разрушения тканей, а также воспалительных ядов
(таких, как, например, опасное любовное зелье Ц порошок «шпанская мушка»
), которые приводили к явным изменениям в организме, в частности к разруше
нию почек.
О мышьяке же всем было известно, что он не имеет особого запаха, и легко мо
жет быть подмешан в супы, тесто и напитки. Почти каждый знал также, что сим
птомы отравления мышьяком мало чем отличаются от симптомов одной из сам
ых распространенных в ту пору болезней Ц «холера нострас», а у полиции и
судей не было средства, чтобы неоспоримо установить, умер ли потерпевший
вследствие отравления мышьяком, если только виновный сам не выдавал себ
я слишком откровенным приобретением яда или если свидетели воочию не на
блюдали процесс отравления.
Примерно в 1775 г. принципиальное в этом отношении наблюдение сделал уроже
нец Штральзунда Карл Вильгельм Шееле, работавший аптекарем в шведском м
естечке Кёпинг. Шееле установил, что белый мышьяк под воздействием добав
ленного в него хлора или «царской водки» преобразуется в мышьяковистую
кислоту. Если эта кислота приходит в соприкосновение с металлическим ци
нком, то получается чрезвычайно ядовитый, пахнущий чесноком газ. Тем сам
ым Шееле открыл газообразный мышьяковистый водород, которому вскоре пр
едстояло сыграть решающую роль в токсикологии. Лет через десять Самуэль
Ханеман, всемирно известный впоследствии создатель гомеопатии, сделал
открытие, что в жидких веществах, где предполагается наличие мышьяка (в т
ом числе Ц ив содержимом желудка), последний выпадает в виде желтоватог
о осадка в случае добавления соляной кислоты и сероводорода. Так серовод
ород стал необходимым реагентом для обнаружения металлических ядов.
В 1787 г. Иоганн Даниэль Мецгер столкнулся с примечательным явлением. Когда
он раскалял на древесном угле вещества, в которых предполагалось наличи
е мышьяка, и держал над возникающими при этом парами медную пластинку, по
следняя при наличии мышьяка покрывалась беловатым слоем мышьяковистог
о ангидрида. Если же наполнить этим ангидридом стеклянную пробирку, доба
вить в нее древесный уголь и нагревать пробирку до тех пор, пока уголь не в
оспламенится, то пары мышьяковистого ангидрида при прохождении через у
голь снова превращаются в мышьяк, который оседает на верхних, более прох
ладных участках пробирки в виде черных или черно-коричневых металличес
ких пятен, так называемых бляшек.
Это были первые попытки проникнуть в мир ядов, необъятность которого ник
то еще не представлял, да и не мог представить. Но один немецкий исследова
тель Ц Валентин Розе, асессор Берлинского медицинского общества, Ц в 1806
г. предпринял первые шаги по выявлению следов мышьяка в человеческом орг
анизме, в частности в кишках и стенках желудка, даже в том случае, когда та
ких следов в содержимом желудка уже не было, ибо яд был уже «ресорбирован
стенками желудка». Розе разрезал на куски желудок отравленного и варил е
го в дистиллированной воде. Полученную кашицу он многократно фильтрова
л. Затем обрабатывал ее азотной кислотой, ибо последняя казалось ему спо
собной разрушить «органическую материю», то есть самый желудок, и дать и
скомую субстанцию яда в чистом виде. При этом Розе с помощью углекислого
калия и раствора извести получал осадок, который высушивал и по примеру
Иоганна Даниэля Мецгера помещал вместе с древесным углем в пробирку. При
наличии в этом осадке мышьяковистого ангидрида на стенках пробирки обр
азовывались в результате длительного накаливания металлические бляшк
и Ц признаки мышьяка.
Спустя несколько лет путь развития науки приводит нас из Германии во Фра
нцию, где жил человек, завоевавший почетный титул «родоначальника токси
кологии», Ц Матье Жозеф Бонавантюр Орфила, который прославился не толь
ко своими опытами и открытиями, но в гораздо большей степени своим вклад
ом в упорядочение и перепроверку проводившихся в самых разных местах эк
спериментов. Когда двадцатишестилетний Орфила опубликовал в 1813 г. первую
часть своего двухтомного труда «Трактат о ядах, или Общая токсикология»
, он привлек к себе внимание врачей, юристов и полицейских, занимавшихся э
той проблемой. Его труд был первым произведением международного значен
ия, охватившим все, что было известно в ту пору о ядах.
Орфила родился в 1787 г. на острове Менорка и согласно воле своего отца долже
н был пойти служить в испанский торговый флот. Но он рано увлекся химией и
медициной и обучался поначалу в Валенсии и Барселоне. Проштудировав раб
оты таких ученых, как Лавуазье и Бертолле, он почувствовал вскоре, что пре
взошел своих испанских учителей, которые все еще провозглашали давно от
жившие тезисы о четырех основных элементах мира: огне, земле, воздухе и во
де. Его влекло в Париж, где в 1811 г. он стал доктором медицины. Лишенный средст
в, но влекомый жгучей страстью к тайнам химии, Орфила оборудовал в своей к
вартире на улице Круа-де-Пти-Шан лабораторию и с головой ушел в изучение
ядов. В двадцатичетырехлетнем возрасте он основал частные курсы по хими
и ядов, которые благодаря проведению на них экспериментов с животными ст
али своего рода сенсацией. Такую же сенсацию произвела и упомянутая выше
его книга, второй том которой появился в 1815 г. В 1817 г. вышел второй его труд Ц
«Элементы прикладной химии в медицине и в искусстве». К 1819 г. Орфила стал у
же профессором медицинской (позднее Ц судебной) химии Парижского униве
рситета. В 1821Ц 1823 гг. вышло еще одно его произведение Ц «Лекции по судебной
медицине». С тех пор он считался первым экспертом Европы по ядам, хотя одн
овременно с этим занимался и судебной медициной, будучи одним из самых в
еликих ее пионеров. Слава Орфила привела его на высокий пост декана меди
цинского факультета Парижского университета.
Понятно, что существенная часть работ Орфила была посвящена мышьяку. Орф
ила выискивал и перепроверял все, что было известно о мышьяке во Франции
и за ее пределами. Экспериментируя на собаках, он показал, что из желудка и
кишечника мышьяк проникает в печень, селезенку, почки и даже в нервы. След
овательно, если в желудке яда уже не было, следы его можно было искать в пе
чени, селезенке и иных органах. Орфила усовершенствовал метод Валентина
Розе. Он обрабатывал азотной кислотой ткань человека или животного до те
х пор, пока она полностью не обугливалась. Чем полнее удавалось разрушит
ь материю, впитавшую в себя яд, тем легче было доказать наличие в ней мышья
ка. Это относилось и к исследованию содержимого желудка и кишечника, где
было подчас так много белковых и жировых частиц, что они не давали выдели
ть мышьяк в чистом виде. Метод Ханемана здесь не годился. Сероводород не м
ог заставить мышьяк выпасть в виде желтого осадка. Более того, некоторые
компоненты желчи выпадали под воздействием сероводорода в виде желтог
о, растворимого в аммиаке осадка, который можно было принять за мышьяк, хо
тя там его вовсе не было.
Во избежание чудовищных ошибок Орфила требовал, чтобы при доказывании н
аличия мышьяка каждый желтый осадок, даже если он растворялся в аммиаке,
подвергался повторной проверке. Он считал, что говорить о наличии мышьяк
а можно лишь тогда, когда желтый осадок в нагретой колбе образовывает ме
таллическую бляшку и когда с помощью реактивов удается доказать, что эта
бляшка действительно состоит из мышьяка.
Но как ни велики были достижения Орфила, он постоянно натыкался на препо
ны, которые не мог преодолеть, и на загадки, которые не мог разрешить. Так, у
некоторых животных, которых он на глазах своих учеников отравлял мышьяк
ом, ему, несмотря, на все усилия, не удавалось при вскрытии обнаружить яд н
игде. Почему? В чем тут причина? Преобразовывался ли яд в теле? Или же в ряде
случаев из-за рвоты и поносов яд перед смертью выделялся из организма та
к сильно, что оставшиеся незначительные его следы невозможно было обнар
ужить существующими методами? Значит, надо искать иные методы, с помощью
которых можно было бы обнаружить даже самые мельчайшие следы мышьяка.
Очевидно, из-за того, что Орфила был лишь великим компилятором и эксперим
ентатором, но первооткрывателем, в сущности, не являлся, новый метод откр
ыл не он, а малоизвестный английский химик, ставший в отчаянии от своей ни
щеты пьяницей, служащий Британского королевского арсенала в Вулидже, по
д Лондоном, Джеймс Марш.
В библиотеке арсенала Марш натолкнулся на труды Карла Вильгельма Шееле (
умершего за сорок семь лет до этого аптекаря из города Кёпинга), посвящен
ные процессу возникновения мышьяковистого водорода. Выводы, к которым п
ришел после их изучения Марш, были слишком просты, чтобы прийти в голову л
юдям типа Орфила. Если в содержащую мышьяк жидкость добавить немного сер
ной или соляной кислоты и сверх того цинк, то в результате химической реа
кции появлялся водород, который соединялся с мышьяком (и с любым его соед
инением), образуя газообразный мышьяковистый водород. Когда его пропуск
али через горячую трубку, он снова распадался на водород и мышьяк и метал
лический мышьяк можно было уловить и собрать. Марш велел изготовить для
него стеклянную трубку подковообразной формы, один конец которой был от
крыт, в то время как другой заканчивался остроконечным стеклянным сопло
м. В той части трубки, которая заканчивалась соплом, он укрепил кусочек ци
нка, а в открытый конец трубки наливал проверяемую жидкость (подозритель
ный раствор или экстракт содержимого желудка), обогащенную кислотой. Ког
да жидкость достигала цинка, достаточно было даже невообразимо малых сл
едов мышьяка, чтобы образовался мышьяковистый водород, который улетучи
вался через сопло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
она в комнату больного. Она велела позвать садовника Альфреда. Тот подтв
ердил, что и мышьяк, купленный им самим, и мышьяк, который Дени раздобыл в Б
риве, Мари передала ему для изготовления ядовитой пасты против крыс. Пас
ту он сделал, а остатки яда находятся пока у него. Недоверие вроде бы рассе
ялось. Но когда на следующий день, 13 января, сестра Лафаржа Алина нашла бел
ый осадок в стакане со сладкой водой, которую Мари приготовила для больн
ого, оно возникло вновь. В бурю и дождь, после ужасной скачки по разбитой д
ороге в Ле Гландье в ночь с 13 на 14 января прибыл третий врач Ц Леспинас. Опи
сание симптомов болезни Лафаржа убедило Леспинаса, что больной отравле
н. Только мышьяк, объяснил он, способен вызывать такие симптомы. Но спасат
ь умирающего было уже слишком поздно. Через несколько часов, ранним утро
м 14 января, Шарль Лафарж скончался.
Неописуемое возбуждение охватило жителей Ле Гландье. И опять-таки лишь
один человек сохранял в этой обстановке достоинство и спокойствие Ц Ма
ри Лафарж. В то время как в округе ширился слух, что она отравила своего су
пруга, Мари в своей комнате вместе с Клементиной занималась своим туалет
ом. Она оделась во все черное, разобралась в своих бумагах и… послала свое
му нотариусу завещание Лафаржа (не ведая, что оно недействительно). Кузин
а Эмма была единственной из всей семьи, кто искал встречи с Мари и получил
доступ в комнату. Раздираемая сомнениями, девушка сообщила ей, что шурин
Лафаржа отправился в Брив, дабы заявить на нее мировому судье и приданны
м ему жандармам. Мари все еще восхищала ее. Вместе с тем Эмма опасалась, не
содержится ли в обвинениях против Мари хотя бы зернышка правды. Улучив м
омент, она унесла к себе малахитовую шкатулочку Мари, боясь, что в ней хран
ится мышьяк и обнаружение его отягчит участь Мари. Это было проявлением
необдуманного порыва молодости. Одновременно с этим садовник Альфред, о
хваченный паникой, закопал имевшиеся у него остатки мышьяка в дальнем уг
лу сада.
Таково было положение дел, когда мировой судья Моран прибыл 15 января из Бр
ива в Ле Гландье в сопровождении своего писаря Викана и трех жандармов. М
ари Лафарж предстала перед этим дельным человеком, но по сравнению с пар
ижанкой все же наивным провинциалом, в состоянии такого глубокого горя,
что поначалу им овладело чувство, будто он имеет дело с несправедливо об
виненной молодой женщиной. С некоторым недоверием выслушивал он обвине
ния со стороны родных покойного и собирал доказательственный материал,
сохраненный Анной Брэн, Ц яйца, взбитые с молоком, постный суп, сладкую в
оду и, наконец, рвотную массу больного, машинально упаковывая все в короб
ку. Альфред после недолгого допроса указал место, где закопал остатки мы
шьяка. Больше того, он рассказал теперь, что получал от Мари Лафарж мышьяк
для изготовления пасты против крыс не только 5 января, но и в середине дека
бря Ц после того, как она побывала в Люберсаке. Впрочем, крысы игнорирова
ли приготовленную для них ядовитую пасту. Ее все еще можно было найти всю
ду, где она когда-то была положена. Моран велел собрать пасту и послал одн
ого из жандармов в Люберсак допросить аптекаря Эйсартье.
Жандарм возвратился с известиями, заставившими Морана полностью измен
ить свое отношение к Мари Лафарж. Дело в том, что 12 декабря 1839 г. Мари действи
тельно купила довольно большое количество мышьяка. Но ведь через нескол
ько дней в Париж была отправлена посылка с пирогом, после получения кото
рой Лафарж так внезапно заболел! Более того, 2 января 1840 г. Мари снова побыва
ла в Люберсаке и просила дать ей мышьяк «против крыс». 2 января Ц то есть з
а день до возвращения Лафаржа из Парижа!
Заинтригованный Моран вызвал к себе врачей, лечивших Лафаржа. Лишь к пол
удню 16 января Барду, Массена и Леспинас прибыли наконец в Ле Гландье. Мора
н поручил им вскрыть труп Лафаржа и выяснить причину смерти. Однако при э
том он поразил их заявлением, что узнал от друзей, будто в Париже в последн
ее время нередко удавалось обнаружить мышьяк химическим путем не тольк
о в пище, но и в трупе умершего. Удивительных достижений в этой области дос
тигли парижские профессора Девержи и Орфила. Он осведомился, знают ли го
спода лекари об этом и в состоянии ли они применить соответствующие хими
ческие способы исследования по делу Лафаржа. Было заметно, что Барду, Мас
сена и Леспинас смутились, но слишком велика была их гордость, чтобы приз
наться в своем неведении. После торопливого совещания трех медиков Лесп
инас ответил, что они, само собой разумеется, готовы провести в Бриве все н
еобходимые исследования. Они лишь считают, что следует привлечь их колле
г Лафоса и Д'Альбея, имеющих большой опыт проведения химических исследов
аний.
Так Ц в указанный выше час и указанным выше образом Ц на сцене появилас
ь токсикология, которой предстояло привлечь к себе внимание миллионов л
юдей по обе стороны Атлантики.
2
Состояние токсикологии на я
нварь 1840 г. Матье Жозеф Бонавантюр Орфила в Париже. Джеймс Марш и его аппар
ат.
Чтобы описать ситуацию, в которой находилось в тот исторический момент т
о, что называлось «токсикологией», нам следует вернуться немного назад.
«Вырвите яд из-под покрова тайны, покажите его, и виновная будет повешена!
» Ц воскликнул лет за сто до того Генри Филдинг Ц человек, создавший в Ло
ндоне учреждение боу-стрит-раннеров (сыщиков при полицейском суде на Бо
у-стрит). Это восклицание относилось к случаю, когда одна вдова была обвин
ена своими соседями в том, что отравила своего мужа. Но боу-стрит-раннеры
не обнаружили в доме вдовы ни яда, ни доказательств того, что обвиняемая к
огда-нибудь его приобретала. Оставалось лишь одно Ц найти следы яда в ме
ртвом теле ее мужа. Однако никто из врачей, к которым обращался Филдинг, не
был в состоянии этого сделать.
В те дни как раз минуло тридцать лет с тех пор, как знаменитый нидерландск
ий клиницист Герман Бёрхааве установил, что различные яды, «сгорая или и
спаряясь», издают столь же различные, специфичные для каждого из них зап
ахи. Поэтому он предложил класть вещества, в которых подозревают наличие
яда, на пылающие угли и проверять затем их по запаху. Бёрхааве считается п
ервым из тех, кто попытался решить проблему обнаружения яда химическим с
пособом. Если вообще до него и предпринимались попытки доказать наличие
яда, то лишь судебными медиками в ходе производимых ими вскрытий трупов.
Эти попытки, однако, были еще далеки от обескураживающих выводов XIX и XX веко
в о том, что, за редким исключением, нельзя с точностью констатировать отр
авление на основе одних лишь данных патологоанатомического обследован
ия. Редкие исключения из этого касались только едких ядов, например кисл
от, вызывающих очевидные разрушения тканей, а также воспалительных ядов
(таких, как, например, опасное любовное зелье Ц порошок «шпанская мушка»
), которые приводили к явным изменениям в организме, в частности к разруше
нию почек.
О мышьяке же всем было известно, что он не имеет особого запаха, и легко мо
жет быть подмешан в супы, тесто и напитки. Почти каждый знал также, что сим
птомы отравления мышьяком мало чем отличаются от симптомов одной из сам
ых распространенных в ту пору болезней Ц «холера нострас», а у полиции и
судей не было средства, чтобы неоспоримо установить, умер ли потерпевший
вследствие отравления мышьяком, если только виновный сам не выдавал себ
я слишком откровенным приобретением яда или если свидетели воочию не на
блюдали процесс отравления.
Примерно в 1775 г. принципиальное в этом отношении наблюдение сделал уроже
нец Штральзунда Карл Вильгельм Шееле, работавший аптекарем в шведском м
естечке Кёпинг. Шееле установил, что белый мышьяк под воздействием добав
ленного в него хлора или «царской водки» преобразуется в мышьяковистую
кислоту. Если эта кислота приходит в соприкосновение с металлическим ци
нком, то получается чрезвычайно ядовитый, пахнущий чесноком газ. Тем сам
ым Шееле открыл газообразный мышьяковистый водород, которому вскоре пр
едстояло сыграть решающую роль в токсикологии. Лет через десять Самуэль
Ханеман, всемирно известный впоследствии создатель гомеопатии, сделал
открытие, что в жидких веществах, где предполагается наличие мышьяка (в т
ом числе Ц ив содержимом желудка), последний выпадает в виде желтоватог
о осадка в случае добавления соляной кислоты и сероводорода. Так серовод
ород стал необходимым реагентом для обнаружения металлических ядов.
В 1787 г. Иоганн Даниэль Мецгер столкнулся с примечательным явлением. Когда
он раскалял на древесном угле вещества, в которых предполагалось наличи
е мышьяка, и держал над возникающими при этом парами медную пластинку, по
следняя при наличии мышьяка покрывалась беловатым слоем мышьяковистог
о ангидрида. Если же наполнить этим ангидридом стеклянную пробирку, доба
вить в нее древесный уголь и нагревать пробирку до тех пор, пока уголь не в
оспламенится, то пары мышьяковистого ангидрида при прохождении через у
голь снова превращаются в мышьяк, который оседает на верхних, более прох
ладных участках пробирки в виде черных или черно-коричневых металличес
ких пятен, так называемых бляшек.
Это были первые попытки проникнуть в мир ядов, необъятность которого ник
то еще не представлял, да и не мог представить. Но один немецкий исследова
тель Ц Валентин Розе, асессор Берлинского медицинского общества, Ц в 1806
г. предпринял первые шаги по выявлению следов мышьяка в человеческом орг
анизме, в частности в кишках и стенках желудка, даже в том случае, когда та
ких следов в содержимом желудка уже не было, ибо яд был уже «ресорбирован
стенками желудка». Розе разрезал на куски желудок отравленного и варил е
го в дистиллированной воде. Полученную кашицу он многократно фильтрова
л. Затем обрабатывал ее азотной кислотой, ибо последняя казалось ему спо
собной разрушить «органическую материю», то есть самый желудок, и дать и
скомую субстанцию яда в чистом виде. При этом Розе с помощью углекислого
калия и раствора извести получал осадок, который высушивал и по примеру
Иоганна Даниэля Мецгера помещал вместе с древесным углем в пробирку. При
наличии в этом осадке мышьяковистого ангидрида на стенках пробирки обр
азовывались в результате длительного накаливания металлические бляшк
и Ц признаки мышьяка.
Спустя несколько лет путь развития науки приводит нас из Германии во Фра
нцию, где жил человек, завоевавший почетный титул «родоначальника токси
кологии», Ц Матье Жозеф Бонавантюр Орфила, который прославился не толь
ко своими опытами и открытиями, но в гораздо большей степени своим вклад
ом в упорядочение и перепроверку проводившихся в самых разных местах эк
спериментов. Когда двадцатишестилетний Орфила опубликовал в 1813 г. первую
часть своего двухтомного труда «Трактат о ядах, или Общая токсикология»
, он привлек к себе внимание врачей, юристов и полицейских, занимавшихся э
той проблемой. Его труд был первым произведением международного значен
ия, охватившим все, что было известно в ту пору о ядах.
Орфила родился в 1787 г. на острове Менорка и согласно воле своего отца долже
н был пойти служить в испанский торговый флот. Но он рано увлекся химией и
медициной и обучался поначалу в Валенсии и Барселоне. Проштудировав раб
оты таких ученых, как Лавуазье и Бертолле, он почувствовал вскоре, что пре
взошел своих испанских учителей, которые все еще провозглашали давно от
жившие тезисы о четырех основных элементах мира: огне, земле, воздухе и во
де. Его влекло в Париж, где в 1811 г. он стал доктором медицины. Лишенный средст
в, но влекомый жгучей страстью к тайнам химии, Орфила оборудовал в своей к
вартире на улице Круа-де-Пти-Шан лабораторию и с головой ушел в изучение
ядов. В двадцатичетырехлетнем возрасте он основал частные курсы по хими
и ядов, которые благодаря проведению на них экспериментов с животными ст
али своего рода сенсацией. Такую же сенсацию произвела и упомянутая выше
его книга, второй том которой появился в 1815 г. В 1817 г. вышел второй его труд Ц
«Элементы прикладной химии в медицине и в искусстве». К 1819 г. Орфила стал у
же профессором медицинской (позднее Ц судебной) химии Парижского униве
рситета. В 1821Ц 1823 гг. вышло еще одно его произведение Ц «Лекции по судебной
медицине». С тех пор он считался первым экспертом Европы по ядам, хотя одн
овременно с этим занимался и судебной медициной, будучи одним из самых в
еликих ее пионеров. Слава Орфила привела его на высокий пост декана меди
цинского факультета Парижского университета.
Понятно, что существенная часть работ Орфила была посвящена мышьяку. Орф
ила выискивал и перепроверял все, что было известно о мышьяке во Франции
и за ее пределами. Экспериментируя на собаках, он показал, что из желудка и
кишечника мышьяк проникает в печень, селезенку, почки и даже в нервы. След
овательно, если в желудке яда уже не было, следы его можно было искать в пе
чени, селезенке и иных органах. Орфила усовершенствовал метод Валентина
Розе. Он обрабатывал азотной кислотой ткань человека или животного до те
х пор, пока она полностью не обугливалась. Чем полнее удавалось разрушит
ь материю, впитавшую в себя яд, тем легче было доказать наличие в ней мышья
ка. Это относилось и к исследованию содержимого желудка и кишечника, где
было подчас так много белковых и жировых частиц, что они не давали выдели
ть мышьяк в чистом виде. Метод Ханемана здесь не годился. Сероводород не м
ог заставить мышьяк выпасть в виде желтого осадка. Более того, некоторые
компоненты желчи выпадали под воздействием сероводорода в виде желтог
о, растворимого в аммиаке осадка, который можно было принять за мышьяк, хо
тя там его вовсе не было.
Во избежание чудовищных ошибок Орфила требовал, чтобы при доказывании н
аличия мышьяка каждый желтый осадок, даже если он растворялся в аммиаке,
подвергался повторной проверке. Он считал, что говорить о наличии мышьяк
а можно лишь тогда, когда желтый осадок в нагретой колбе образовывает ме
таллическую бляшку и когда с помощью реактивов удается доказать, что эта
бляшка действительно состоит из мышьяка.
Но как ни велики были достижения Орфила, он постоянно натыкался на препо
ны, которые не мог преодолеть, и на загадки, которые не мог разрешить. Так, у
некоторых животных, которых он на глазах своих учеников отравлял мышьяк
ом, ему, несмотря, на все усилия, не удавалось при вскрытии обнаружить яд н
игде. Почему? В чем тут причина? Преобразовывался ли яд в теле? Или же в ряде
случаев из-за рвоты и поносов яд перед смертью выделялся из организма та
к сильно, что оставшиеся незначительные его следы невозможно было обнар
ужить существующими методами? Значит, надо искать иные методы, с помощью
которых можно было бы обнаружить даже самые мельчайшие следы мышьяка.
Очевидно, из-за того, что Орфила был лишь великим компилятором и эксперим
ентатором, но первооткрывателем, в сущности, не являлся, новый метод откр
ыл не он, а малоизвестный английский химик, ставший в отчаянии от своей ни
щеты пьяницей, служащий Британского королевского арсенала в Вулидже, по
д Лондоном, Джеймс Марш.
В библиотеке арсенала Марш натолкнулся на труды Карла Вильгельма Шееле (
умершего за сорок семь лет до этого аптекаря из города Кёпинга), посвящен
ные процессу возникновения мышьяковистого водорода. Выводы, к которым п
ришел после их изучения Марш, были слишком просты, чтобы прийти в голову л
юдям типа Орфила. Если в содержащую мышьяк жидкость добавить немного сер
ной или соляной кислоты и сверх того цинк, то в результате химической реа
кции появлялся водород, который соединялся с мышьяком (и с любым его соед
инением), образуя газообразный мышьяковистый водород. Когда его пропуск
али через горячую трубку, он снова распадался на водород и мышьяк и метал
лический мышьяк можно было уловить и собрать. Марш велел изготовить для
него стеклянную трубку подковообразной формы, один конец которой был от
крыт, в то время как другой заканчивался остроконечным стеклянным сопло
м. В той части трубки, которая заканчивалась соплом, он укрепил кусочек ци
нка, а в открытый конец трубки наливал проверяемую жидкость (подозритель
ный раствор или экстракт содержимого желудка), обогащенную кислотой. Ког
да жидкость достигала цинка, достаточно было даже невообразимо малых сл
едов мышьяка, чтобы образовался мышьяковистый водород, который улетучи
вался через сопло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54