Н
о уже более ста лет токсикологи занимаются вопросом, растворяется ли в в
оде мышьяк, содержащийся в любой почве, и может ли он попасть в трупы умерш
их. И более ста лет они отрицали эту возможность. Но отрицали они ее лишь п
отому, что во всех своих прежних исследованиях они забывали, что почва пр
едставляет собой живой элемент, в котором разыгрываются миллионы проце
ссов, о которых пока никто не знает. Они отрицали данную возможность и при
менительно к покойникам из Лудена. В течение двух лет они давали дождево
й воде просачиваться через Луденскую почву и замеряли в ней количество м
ышьяка. Но они пренебрегли достижениями науки, которая как раз сейчас до
стигла расцвета, как и многие другие науки, чье развитие еще несколько ле
т назад считалось невозможным, а именно науки о физиологических процесс
ах в почве.
Наверно, я первый, кто в этот исторический момент призывает представител
ей этой науки в зал суда в качестве свидетелей. Но я уверен, что в будущем н
и один такого рода процесс не сможет обойтись без обращения к их знаниям.
Я ходатайствую о допросе в суде господ Оливье, Лепентра, Кейлинга и Трюфф
ера».
Тот, кто впоследствии читал отчет о следующих днях процесса Мари Беснар,
воочию убедился, как с подачи Готра в более или менее застывшую область т
оксикологии проникает новый элемент Ц элемент брожения.
Готра действовал с величайшей осторожностью. Он знал, что приглашенные и
м в качестве свидетелей защиты Оливье, Лепентр и Кейлинг были людьми поч
тенными, но им еще не сопутствовал тот ореол славы или чинов, который вызв
ал бы особое доверие к их утверждениям в глазах судей и присяжных. Они был
и призваны лишь подготовить почву, на которую мог бы потом вступить и обе
спечить окончательную победу Поль Леон Трюффер Ц член Академии наук и к
авалер ордена Почетного легиона.
Показания Оливье, Лепентра и Кейлинга о значении почвенных микробов для
растворения содержащегося в земле мышьяка вызвали сенсацию. Как от всег
о нового, от них исходили некие чары, которым поддавались даже те наблюда
тели и журналисты, которые с трудом могли, а то и вовсе не могли следить за
научной дискуссией экспертов.
«Очарования их экспериментов, Ц писал английский корреспондент Арман
Стил, Ц не мог избежать никто, в ком жило влечение к неразгаданным тайнам
мира, еще и потому, а может, именно потому, что они могли разрушить предста
вления, утвердившиеся в токсикологии за целое столетие». И они разрушили
их.
Представитель обвинения во второй раз столкнулся с сюрпризом, который п
оразил его как гром среди ясного неба, и не только его, но и экспертов, кото
рые, не имея опыта и нужных аргументов, вступили в противоборство с неожи
данно вторгшимися «чужаками» и их утверждениями. В отношении Оливье, Леп
ентра или Кейлинга обвинение могло еще попытаться высмеять их теории ка
к ошибочные заблуждения, типичные для неспециалистов. Так, Кейлинга пред
ставитель обвинения назвал «партизаном от науки». Но с того момента, как
в зал суда в качестве свидетеля защиты вошел Трюффер, все попытки такого
рода стали беспредметными. Как и ожидал Готра, они разбивались о его репу
тацию, положение и внушительный облик.
В напряженной тишине весь зал слушал спокойное, деловое, сдержанное сооб
щение Трюффера. Если подытожить наиболее важные его положения, то они св
одились к следующему: да, согласно его исследованиям, нельзя оспаривать,
что почвенные микробы, особенно те, что живут в земле кладбищ, оказывают н
е поддающееся полному учету влияние на растворимость мышьяка и его попа
дание через почву в покойников и их волосы. Благодаря деятельности микро
организмов мышьяк зачастую так сильно впитывается в волосы, что не может
быть удален оттуда даже с помощью процессов промывания, которым обычно
доверяют токсикологи. Более того, некоторые его эксперименты показали, ч
то перемещающийся вследствие деятельности микробов мышьяк из земли мо
жет быть обнаружен даже в различных, отделенных друг от друга частях вол
ос, как если бы это был мышьяк, проникший в волосы из тела. Тем самым теряет
свою универсальную силу положение о том, что мышьяк, не происходящий из т
ела покойника, пропитывает все волосы покойника в целом и этим отличаетс
я от воздействия, которое оказывает на волосы мышьяк из тела. И последнее:
в результате деятельности микробов содержание мышьяка в теле или волос
ах мертвеца может во много раз превышать его содержание в окружающей гро
б земле. Из-за этого возникают серьезные сомнения в правильности сущест
вовавшего до сих пор положения о том, будто возможность перемещения мышь
яка из окружающей почвы в труп исключается, если эта почва содержит намн
ого меньше мышьяка, чем труп.
Закончил свою речь Трюффер с внушительной скромностью: его опыты еще не
закончены. Это лишь начало новой области исследований, которые требуют в
ремени. Но совесть ученого заставляет его уже сейчас констатировать одн
о: прежние теории о растворимости и нерастворимости мышьяка, содержащег
ося в земле, больше нельзя рассматривать как незыблемые. Вероятность тог
о, что большие количества мышьяка в трупах покойников из Лудена перемест
ились в них из земли кладбища, нельзя отрицать уже сейчас. Он говорит толь
ко о возможности этого, но, как бы ни мала или неуловима была эта возможнос
ть, она Ц в пользу подсудимой.
Когда Трюффер закончил, обвинитель взглянул на Кон-Абреса и Фабра, ища у н
их поддержки. В его взгляде сквозило требование занять определенную поз
ицию и разбить новые теории Трюффера, заклеймив их как несостоятельные п
орождения спекулятивного духа. Но Фабр, как и Кон-Абрес, прожили долгую жи
знь, которая научила их как токсикологов никогда не исключать возможнос
ть ошибки и никогда не забывать о бесконечном многообразии природы и ее
возможностей. Они испытывали глубокие сомнения, были скептически настр
оены. Но когда суд попросил их высказать свое мнение, оба заявили, что они
не могут просто так отрицать «тщательность, точность и потенциальную ис
тинность экспериментов и исследований Трюффера». Кон-Абрес добавил, что
есть лишь один путь Ц подвергнуть вновь возникшую проблему, которая, по
всей видимости, имеет большое значение для токсикологии, обстоятельной
научной проверке.
31 марта 1954 г. второй процесс над Мари Беснар пришел к тому же итогу, которым
кончился первый, Ц к сомнениям и неуверенности. И Готра не медлил ни мину
ты, стремясь использовать время. С распростертыми руками он обратился к
суду и присяжным, заявив, что не имеет ничего против предложения професс
ора Кон-Абреса, ничего против тщательных поисков истины в последней инс
танции. Но как долго продлятся эти поиски? Опять два года или того больше?
Судя по прежнему опыту, такую возможность нельзя исключить. Он взывает к
человечности. Он взывает к совести французской юстиции. Ни один из судей,
ни один из присяжных не может взять на себя тяжесть ответственности, зас
тавив Мари Беснар снова ждать в тюремной камере, пока наука достигнет ед
инства взглядов по вопросу ее виновности или невиновности. Он требует св
ободы для Мари Беснар еще до того, как ее невинность будет доказана оконч
ательно.
Суд совещался больше часа и решил, что новая группа экспертов должна изу
чить возражения Трюффера и остальных свидетелей защиты.
На период до составления нового заключения экспертизы и начала нового, т
ретьего слушания данного дела Мари Беснар была выпущена на свободу под з
алог в 1200 тыс. франков.
Это было одно из самых сенсационных решений, вынесенных когда-либо фран
цузским судом. 12 апреля Мари Беснар покинула Бордо, на короткое время с по
мощью Готра и Эйо остановилась в Париже, а затем вернулась в Луден Ц в сво
й старый, разграбленный тем временем дом. Надо сказать, что и теперь мало к
то верил в ее невиновность.
Впечатление, которое она производила на любопытствующих и журналистов,
регулярно появлявшихся в Лудене, было неодинаковым. Большинству она пре
дставлялась женщиной, убежденной в том, что после столь многих лет и стол
ьких сомнений ни один суд не отважится осудить ее, даже если и будет сомне
ваться в ее невиновности. В ней видели убийцу, которая обязана своей своб
одой ошибкам обвинителей, ошибкам и человеческим слабостям экспертов и
бессовестному использованию этих ошибок и слабостей ее защитником.
Тем временем вновь назначенный обвинитель Гиймен настойчиво стремился
все же изобличить выпущенную на свободу Мари Беснар и опровергнуть те н
овые биологические положения, с помощью которых Готра сорвал второй про
цесс. Первой его целью было поправить дело после поражения, которое обви
нение потерпело по вине Гриффона. Он мог считать большим успехом, что ему
удалось привлечь прославленного французского атомного физика Фредери
ка Жолио-Кюри, чтобы еще раз проверить работу Гриффона и окончательно ус
транить все сомнения относительно данных о наличии яда. Лауреат Нобелев
ской премии Жолио-Кюри родился в 1900 г., а в 1948 г. он создал первый французский
атомный реактор и организовал французский центр атомных исследований.
Он был подлинным первооткрывателем той самой искусственной радиоактив
ности, которой воспользовался для доказательства наличия мышьяка Гриф
фон. Жолио-Кюри медлил. Он боялся быть втянутым в скандальный и сомнитель
ный процесс по делу Мари Беснар. Но в конце концов он взялся за работу, что
бы как ученый проверить возникшие сомнения относительно радиоактивног
о метода исследования мышьяка и устранить имеющиеся причины ошибок. Его
работа длилась несколько лет. Жолио-Кюри подтвердил, что хотя Гриффон и д
опустил определенные неточности, но его утверждения о наличии токсичны
х доз мышьяка были совершенно правильными.
Когда в 1958 г. Жолио-Кюри умер, эту работу продолжил его ученик Пьер Савель. О
н усовершенствовал рассматриваемый метод и неопровержимо доказал, что
волосы покойников из Лудена содержат смертельные дозы мышьяка. Жолио-Кю
ри и Савель не оставили Готра никакого шанса на успех, так что обвинитель
мог торжествовать.
Но Гиймен знал, что даже окончательного подтверждения данных о наличии я
да еще недостаточно для разрешения дела. Если не удастся опровергнуть те
зис Готра о том, что мышьяк проник в трупы и волосы покойников из земли, то
дело будет проиграно. Но оно будет проиграно даже в том случае, если остан
ется хотя бы намек на вероятность того, что тезис Готра и утверждения его
экспертов где-то, когда-то и при каких-либо обстоятельствах могут оказат
ься правильными. После стольких лет и стольких заблуждений ни один прися
жный не решится сказать «виновна», если у него на совести останется хотя
бы малейшее сомнение.
Иной раз это кажется непостижимым, но ведь действительно не менее семи л
ет Ц с 1954 по 1961 год Ц шла борьба вокруг проблемы содержания мышьяка в земле
Луденского кладбища, растворимости этого яда и роли почвенных микроорг
анизмов в этом. Исследования и эксперименты по этой проблеме суд поручил
трем экспертам, пользующимся международной известностью: профессору Р
ене Шарлю Трюо Ц токсикологу из Парижского университета, профессору Ал
ьберу Демолону, а после смерти последнего Ц семидесятилетнему професс
ору Морису Лемуаню из Пастеровского института в Париже. Демолон и Ле-муа
нь были микробиологами и специалистами в области почвоведения. Лемуань
руководил в Пастеровском институте отделом по исследованию ферментов.
Кладбище в Лудене теперь не знало покоя. Там регулярно появлялись не тол
ько Трюо и Лемуань, проводившие необходимые эксперименты, но и эксперты
Готра Ц от Трюффера до Оливье, не пропускавшие ничего, что могло бы подкр
епить их новые тезисы. Трупы снова и снова извлекались из могил, а волосы и
подопытных животных, наоборот, закапывали. Были эксгумированы и подверг
нуты исследованию на яд покойники, не имевшие никакого отношения к делу
Беснар и умершие не от отравления мышьяком. Огромная модель кладбища, то
чно скопированная с Луденского, стала местом обширных исследований дви
жения подземных вод.
Наконец, разгорелась третья, и последняя битва. 17 ноября 1961 г. Мари Беснар пр
епроводили из Лудена в Бордо и поместили в больничном отделении тюрьмы,
а 21 ноября постаревшая, но все с таким же решительным видом она появилась
на скамье подсудимых в третий раз. В третий раз перед судом прошла столь ж
е неизбежная, сколь и бесполезная толпа свидетелей Ц от мадам Пинту до и
нспекторов Ноке и Нормана. Не пришли лишь свидетели, которые, подобно пом
ещику Массипу, тем временем умерли. Стремясь избежать наказания за оскор
бление генерала де Голля, Массип удрал в Алжир и, как писала со злобным удо
влетворением Мари Беснар, «вернулся в Луден в гробу». Весь этот спектакл
ь был так же бессмыслен, как и на двух предыдущих слушаниях данного дела, н
о его продолжали играть, будто бы в этом процессе речь не шла исключитель
но об одном-единственном вопросе: происходили ли обнаруженные в телах п
окойников из Лудена и никем больше не оспариваемые дозы яда из почвы кла
дбища или такая возможность абсолютно исключена? Не имело никакого знач
ения, что государственный обвинитель предложил выступить на процессе н
е только профессору Савелю, но и повторно Ц Кон-Абресу и Пьедельевру, что
бы лишний раз подтвердить наличие смертельных доз яда. Готра на этот раз
не смог предложить ничего иного, кроме некоторых из тех трюков, с помощью
которых он много лет назад разгромил Беру. Но его склонность к театральн
ым эффектам и судебным трюкам была, видимо, так сильна, что он не мог от них
удержаться. Он еще раз проделал номер со сравнением списков, составленны
х при эксгумациях и при проведении лабораторных исследований. Причем на
этот раз он сравнивал данные, записанные профессором Пьедельевром на Лу
денском кладбище в 1952 г., с лабораторными протоколами Анри Гриффона и Саве
ля об исследовании волос Леона Беснара. Поскольку Пьедельевр в своих дан
ных упоминал лишь о коже с головы Леона Беснара, а не о его волосах, Готра р
ешился на довольно смелое утверждение, что, следовательно, никаких волос
Леона Беснара в Париж не посылали. Подобным же образом он пытался исполь
зовать тот факт, что волосы Леона Беснара, которые сначала исследовались
Гриффоном, а впоследствии Жолио-Кюри и Савелем, были в заключении Гриффо
на отмечены как имеющие длину 60 миллиметров, а в заключение Жолио-Кюри Ц
75 миллиметров. Он утверждал на этом основании, что речь идет не об одних и т
ех же волосах. Он вынудил Пьедельевра разъяснить, что волосы человека по
сле его смерти могут удлиниться еще на четверть своей прежней длины и чт
о, само собой разумеется, вместе с кожей с головы Леона Беснара в Париж был
и отправлены и его волосы. Требование гражданского истца, чтобы Готра пр
екратил наконец эти леденящие душу шутки, оказалось очень кстати Ц он в
них больше уже не нуждался.
Решающее значение имели судебные заседания, проходившие с 23 ноября по 1 де
кабря, когда полем битвы завладели Трюо и внушительный старец Лемуань со
стороны обвинения и Трюффер, Оливье, Кейлинг, Лепентр и д-р Бастис Ц со ст
ороны защиты.
Сама Мари Беснар полностью отошла на задний план. Хотя речь шла в данном с
лучае о ее судьбе, но в еще большей мере Ц об основной проблеме токсиколо
гии, проблеме исследования трупов, длительное время пролежавших в земле.
Рене Шарль Трюо защищал традиционную теорию о невозможности проникнов
ения мышьяка из почвы, во всяком случае в тех количествах, которые обнару
жены в трупах. Он опирался на многочисленные эксперименты в Лудене. Спор
у нет, почва тамошнего кладбища содержит мышьяк, но его количество в расч
ете на килограмм земли несравненно меньше, чем количество мышьяка на кил
ограмм веса в покойниках. Трюо считал невозможным, чтобы большие количес
тва мышьяка попали в покойников из тех крошечных количеств мышьяка, кото
рые имеются в почве. В покойниках, которые не имели никакого отношения к д
елу Беснар, но были тоже захоронены на Луденском кладбище, он не обнаружи
л ни капли мышьяка, буквально ни капли, хотя покоились они в той же самой з
емле. Марселен Беснар, Луиза Леконт и Мари-Луиза Гуэн, три предполагаемые
жертвы Мари Беснар, были похоронены вплотную друг к другу в одном и том же
склепе. Все они около одиннадцати лет пролежали в этом склепе. Если бы мыш
ьяк проник в трупы извне, то останки должны были бы содержать более или ме
нее одинаковые количества этого яда. Между тем об этом не может быть речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
о уже более ста лет токсикологи занимаются вопросом, растворяется ли в в
оде мышьяк, содержащийся в любой почве, и может ли он попасть в трупы умерш
их. И более ста лет они отрицали эту возможность. Но отрицали они ее лишь п
отому, что во всех своих прежних исследованиях они забывали, что почва пр
едставляет собой живой элемент, в котором разыгрываются миллионы проце
ссов, о которых пока никто не знает. Они отрицали данную возможность и при
менительно к покойникам из Лудена. В течение двух лет они давали дождево
й воде просачиваться через Луденскую почву и замеряли в ней количество м
ышьяка. Но они пренебрегли достижениями науки, которая как раз сейчас до
стигла расцвета, как и многие другие науки, чье развитие еще несколько ле
т назад считалось невозможным, а именно науки о физиологических процесс
ах в почве.
Наверно, я первый, кто в этот исторический момент призывает представител
ей этой науки в зал суда в качестве свидетелей. Но я уверен, что в будущем н
и один такого рода процесс не сможет обойтись без обращения к их знаниям.
Я ходатайствую о допросе в суде господ Оливье, Лепентра, Кейлинга и Трюфф
ера».
Тот, кто впоследствии читал отчет о следующих днях процесса Мари Беснар,
воочию убедился, как с подачи Готра в более или менее застывшую область т
оксикологии проникает новый элемент Ц элемент брожения.
Готра действовал с величайшей осторожностью. Он знал, что приглашенные и
м в качестве свидетелей защиты Оливье, Лепентр и Кейлинг были людьми поч
тенными, но им еще не сопутствовал тот ореол славы или чинов, который вызв
ал бы особое доверие к их утверждениям в глазах судей и присяжных. Они был
и призваны лишь подготовить почву, на которую мог бы потом вступить и обе
спечить окончательную победу Поль Леон Трюффер Ц член Академии наук и к
авалер ордена Почетного легиона.
Показания Оливье, Лепентра и Кейлинга о значении почвенных микробов для
растворения содержащегося в земле мышьяка вызвали сенсацию. Как от всег
о нового, от них исходили некие чары, которым поддавались даже те наблюда
тели и журналисты, которые с трудом могли, а то и вовсе не могли следить за
научной дискуссией экспертов.
«Очарования их экспериментов, Ц писал английский корреспондент Арман
Стил, Ц не мог избежать никто, в ком жило влечение к неразгаданным тайнам
мира, еще и потому, а может, именно потому, что они могли разрушить предста
вления, утвердившиеся в токсикологии за целое столетие». И они разрушили
их.
Представитель обвинения во второй раз столкнулся с сюрпризом, который п
оразил его как гром среди ясного неба, и не только его, но и экспертов, кото
рые, не имея опыта и нужных аргументов, вступили в противоборство с неожи
данно вторгшимися «чужаками» и их утверждениями. В отношении Оливье, Леп
ентра или Кейлинга обвинение могло еще попытаться высмеять их теории ка
к ошибочные заблуждения, типичные для неспециалистов. Так, Кейлинга пред
ставитель обвинения назвал «партизаном от науки». Но с того момента, как
в зал суда в качестве свидетеля защиты вошел Трюффер, все попытки такого
рода стали беспредметными. Как и ожидал Готра, они разбивались о его репу
тацию, положение и внушительный облик.
В напряженной тишине весь зал слушал спокойное, деловое, сдержанное сооб
щение Трюффера. Если подытожить наиболее важные его положения, то они св
одились к следующему: да, согласно его исследованиям, нельзя оспаривать,
что почвенные микробы, особенно те, что живут в земле кладбищ, оказывают н
е поддающееся полному учету влияние на растворимость мышьяка и его попа
дание через почву в покойников и их волосы. Благодаря деятельности микро
организмов мышьяк зачастую так сильно впитывается в волосы, что не может
быть удален оттуда даже с помощью процессов промывания, которым обычно
доверяют токсикологи. Более того, некоторые его эксперименты показали, ч
то перемещающийся вследствие деятельности микробов мышьяк из земли мо
жет быть обнаружен даже в различных, отделенных друг от друга частях вол
ос, как если бы это был мышьяк, проникший в волосы из тела. Тем самым теряет
свою универсальную силу положение о том, что мышьяк, не происходящий из т
ела покойника, пропитывает все волосы покойника в целом и этим отличаетс
я от воздействия, которое оказывает на волосы мышьяк из тела. И последнее:
в результате деятельности микробов содержание мышьяка в теле или волос
ах мертвеца может во много раз превышать его содержание в окружающей гро
б земле. Из-за этого возникают серьезные сомнения в правильности сущест
вовавшего до сих пор положения о том, будто возможность перемещения мышь
яка из окружающей почвы в труп исключается, если эта почва содержит намн
ого меньше мышьяка, чем труп.
Закончил свою речь Трюффер с внушительной скромностью: его опыты еще не
закончены. Это лишь начало новой области исследований, которые требуют в
ремени. Но совесть ученого заставляет его уже сейчас констатировать одн
о: прежние теории о растворимости и нерастворимости мышьяка, содержащег
ося в земле, больше нельзя рассматривать как незыблемые. Вероятность тог
о, что большие количества мышьяка в трупах покойников из Лудена перемест
ились в них из земли кладбища, нельзя отрицать уже сейчас. Он говорит толь
ко о возможности этого, но, как бы ни мала или неуловима была эта возможнос
ть, она Ц в пользу подсудимой.
Когда Трюффер закончил, обвинитель взглянул на Кон-Абреса и Фабра, ища у н
их поддержки. В его взгляде сквозило требование занять определенную поз
ицию и разбить новые теории Трюффера, заклеймив их как несостоятельные п
орождения спекулятивного духа. Но Фабр, как и Кон-Абрес, прожили долгую жи
знь, которая научила их как токсикологов никогда не исключать возможнос
ть ошибки и никогда не забывать о бесконечном многообразии природы и ее
возможностей. Они испытывали глубокие сомнения, были скептически настр
оены. Но когда суд попросил их высказать свое мнение, оба заявили, что они
не могут просто так отрицать «тщательность, точность и потенциальную ис
тинность экспериментов и исследований Трюффера». Кон-Абрес добавил, что
есть лишь один путь Ц подвергнуть вновь возникшую проблему, которая, по
всей видимости, имеет большое значение для токсикологии, обстоятельной
научной проверке.
31 марта 1954 г. второй процесс над Мари Беснар пришел к тому же итогу, которым
кончился первый, Ц к сомнениям и неуверенности. И Готра не медлил ни мину
ты, стремясь использовать время. С распростертыми руками он обратился к
суду и присяжным, заявив, что не имеет ничего против предложения професс
ора Кон-Абреса, ничего против тщательных поисков истины в последней инс
танции. Но как долго продлятся эти поиски? Опять два года или того больше?
Судя по прежнему опыту, такую возможность нельзя исключить. Он взывает к
человечности. Он взывает к совести французской юстиции. Ни один из судей,
ни один из присяжных не может взять на себя тяжесть ответственности, зас
тавив Мари Беснар снова ждать в тюремной камере, пока наука достигнет ед
инства взглядов по вопросу ее виновности или невиновности. Он требует св
ободы для Мари Беснар еще до того, как ее невинность будет доказана оконч
ательно.
Суд совещался больше часа и решил, что новая группа экспертов должна изу
чить возражения Трюффера и остальных свидетелей защиты.
На период до составления нового заключения экспертизы и начала нового, т
ретьего слушания данного дела Мари Беснар была выпущена на свободу под з
алог в 1200 тыс. франков.
Это было одно из самых сенсационных решений, вынесенных когда-либо фран
цузским судом. 12 апреля Мари Беснар покинула Бордо, на короткое время с по
мощью Готра и Эйо остановилась в Париже, а затем вернулась в Луден Ц в сво
й старый, разграбленный тем временем дом. Надо сказать, что и теперь мало к
то верил в ее невиновность.
Впечатление, которое она производила на любопытствующих и журналистов,
регулярно появлявшихся в Лудене, было неодинаковым. Большинству она пре
дставлялась женщиной, убежденной в том, что после столь многих лет и стол
ьких сомнений ни один суд не отважится осудить ее, даже если и будет сомне
ваться в ее невиновности. В ней видели убийцу, которая обязана своей своб
одой ошибкам обвинителей, ошибкам и человеческим слабостям экспертов и
бессовестному использованию этих ошибок и слабостей ее защитником.
Тем временем вновь назначенный обвинитель Гиймен настойчиво стремился
все же изобличить выпущенную на свободу Мари Беснар и опровергнуть те н
овые биологические положения, с помощью которых Готра сорвал второй про
цесс. Первой его целью было поправить дело после поражения, которое обви
нение потерпело по вине Гриффона. Он мог считать большим успехом, что ему
удалось привлечь прославленного французского атомного физика Фредери
ка Жолио-Кюри, чтобы еще раз проверить работу Гриффона и окончательно ус
транить все сомнения относительно данных о наличии яда. Лауреат Нобелев
ской премии Жолио-Кюри родился в 1900 г., а в 1948 г. он создал первый французский
атомный реактор и организовал французский центр атомных исследований.
Он был подлинным первооткрывателем той самой искусственной радиоактив
ности, которой воспользовался для доказательства наличия мышьяка Гриф
фон. Жолио-Кюри медлил. Он боялся быть втянутым в скандальный и сомнитель
ный процесс по делу Мари Беснар. Но в конце концов он взялся за работу, что
бы как ученый проверить возникшие сомнения относительно радиоактивног
о метода исследования мышьяка и устранить имеющиеся причины ошибок. Его
работа длилась несколько лет. Жолио-Кюри подтвердил, что хотя Гриффон и д
опустил определенные неточности, но его утверждения о наличии токсичны
х доз мышьяка были совершенно правильными.
Когда в 1958 г. Жолио-Кюри умер, эту работу продолжил его ученик Пьер Савель. О
н усовершенствовал рассматриваемый метод и неопровержимо доказал, что
волосы покойников из Лудена содержат смертельные дозы мышьяка. Жолио-Кю
ри и Савель не оставили Готра никакого шанса на успех, так что обвинитель
мог торжествовать.
Но Гиймен знал, что даже окончательного подтверждения данных о наличии я
да еще недостаточно для разрешения дела. Если не удастся опровергнуть те
зис Готра о том, что мышьяк проник в трупы и волосы покойников из земли, то
дело будет проиграно. Но оно будет проиграно даже в том случае, если остан
ется хотя бы намек на вероятность того, что тезис Готра и утверждения его
экспертов где-то, когда-то и при каких-либо обстоятельствах могут оказат
ься правильными. После стольких лет и стольких заблуждений ни один прися
жный не решится сказать «виновна», если у него на совести останется хотя
бы малейшее сомнение.
Иной раз это кажется непостижимым, но ведь действительно не менее семи л
ет Ц с 1954 по 1961 год Ц шла борьба вокруг проблемы содержания мышьяка в земле
Луденского кладбища, растворимости этого яда и роли почвенных микроорг
анизмов в этом. Исследования и эксперименты по этой проблеме суд поручил
трем экспертам, пользующимся международной известностью: профессору Р
ене Шарлю Трюо Ц токсикологу из Парижского университета, профессору Ал
ьберу Демолону, а после смерти последнего Ц семидесятилетнему професс
ору Морису Лемуаню из Пастеровского института в Париже. Демолон и Ле-муа
нь были микробиологами и специалистами в области почвоведения. Лемуань
руководил в Пастеровском институте отделом по исследованию ферментов.
Кладбище в Лудене теперь не знало покоя. Там регулярно появлялись не тол
ько Трюо и Лемуань, проводившие необходимые эксперименты, но и эксперты
Готра Ц от Трюффера до Оливье, не пропускавшие ничего, что могло бы подкр
епить их новые тезисы. Трупы снова и снова извлекались из могил, а волосы и
подопытных животных, наоборот, закапывали. Были эксгумированы и подверг
нуты исследованию на яд покойники, не имевшие никакого отношения к делу
Беснар и умершие не от отравления мышьяком. Огромная модель кладбища, то
чно скопированная с Луденского, стала местом обширных исследований дви
жения подземных вод.
Наконец, разгорелась третья, и последняя битва. 17 ноября 1961 г. Мари Беснар пр
епроводили из Лудена в Бордо и поместили в больничном отделении тюрьмы,
а 21 ноября постаревшая, но все с таким же решительным видом она появилась
на скамье подсудимых в третий раз. В третий раз перед судом прошла столь ж
е неизбежная, сколь и бесполезная толпа свидетелей Ц от мадам Пинту до и
нспекторов Ноке и Нормана. Не пришли лишь свидетели, которые, подобно пом
ещику Массипу, тем временем умерли. Стремясь избежать наказания за оскор
бление генерала де Голля, Массип удрал в Алжир и, как писала со злобным удо
влетворением Мари Беснар, «вернулся в Луден в гробу». Весь этот спектакл
ь был так же бессмыслен, как и на двух предыдущих слушаниях данного дела, н
о его продолжали играть, будто бы в этом процессе речь не шла исключитель
но об одном-единственном вопросе: происходили ли обнаруженные в телах п
окойников из Лудена и никем больше не оспариваемые дозы яда из почвы кла
дбища или такая возможность абсолютно исключена? Не имело никакого знач
ения, что государственный обвинитель предложил выступить на процессе н
е только профессору Савелю, но и повторно Ц Кон-Абресу и Пьедельевру, что
бы лишний раз подтвердить наличие смертельных доз яда. Готра на этот раз
не смог предложить ничего иного, кроме некоторых из тех трюков, с помощью
которых он много лет назад разгромил Беру. Но его склонность к театральн
ым эффектам и судебным трюкам была, видимо, так сильна, что он не мог от них
удержаться. Он еще раз проделал номер со сравнением списков, составленны
х при эксгумациях и при проведении лабораторных исследований. Причем на
этот раз он сравнивал данные, записанные профессором Пьедельевром на Лу
денском кладбище в 1952 г., с лабораторными протоколами Анри Гриффона и Саве
ля об исследовании волос Леона Беснара. Поскольку Пьедельевр в своих дан
ных упоминал лишь о коже с головы Леона Беснара, а не о его волосах, Готра р
ешился на довольно смелое утверждение, что, следовательно, никаких волос
Леона Беснара в Париж не посылали. Подобным же образом он пытался исполь
зовать тот факт, что волосы Леона Беснара, которые сначала исследовались
Гриффоном, а впоследствии Жолио-Кюри и Савелем, были в заключении Гриффо
на отмечены как имеющие длину 60 миллиметров, а в заключение Жолио-Кюри Ц
75 миллиметров. Он утверждал на этом основании, что речь идет не об одних и т
ех же волосах. Он вынудил Пьедельевра разъяснить, что волосы человека по
сле его смерти могут удлиниться еще на четверть своей прежней длины и чт
о, само собой разумеется, вместе с кожей с головы Леона Беснара в Париж был
и отправлены и его волосы. Требование гражданского истца, чтобы Готра пр
екратил наконец эти леденящие душу шутки, оказалось очень кстати Ц он в
них больше уже не нуждался.
Решающее значение имели судебные заседания, проходившие с 23 ноября по 1 де
кабря, когда полем битвы завладели Трюо и внушительный старец Лемуань со
стороны обвинения и Трюффер, Оливье, Кейлинг, Лепентр и д-р Бастис Ц со ст
ороны защиты.
Сама Мари Беснар полностью отошла на задний план. Хотя речь шла в данном с
лучае о ее судьбе, но в еще большей мере Ц об основной проблеме токсиколо
гии, проблеме исследования трупов, длительное время пролежавших в земле.
Рене Шарль Трюо защищал традиционную теорию о невозможности проникнов
ения мышьяка из почвы, во всяком случае в тех количествах, которые обнару
жены в трупах. Он опирался на многочисленные эксперименты в Лудене. Спор
у нет, почва тамошнего кладбища содержит мышьяк, но его количество в расч
ете на килограмм земли несравненно меньше, чем количество мышьяка на кил
ограмм веса в покойниках. Трюо считал невозможным, чтобы большие количес
тва мышьяка попали в покойников из тех крошечных количеств мышьяка, кото
рые имеются в почве. В покойниках, которые не имели никакого отношения к д
елу Беснар, но были тоже захоронены на Луденском кладбище, он не обнаружи
л ни капли мышьяка, буквально ни капли, хотя покоились они в той же самой з
емле. Марселен Беснар, Луиза Леконт и Мари-Луиза Гуэн, три предполагаемые
жертвы Мари Беснар, были похоронены вплотную друг к другу в одном и том же
склепе. Все они около одиннадцати лет пролежали в этом склепе. Если бы мыш
ьяк проник в трупы извне, то останки должны были бы содержать более или ме
нее одинаковые количества этого яда. Между тем об этом не может быть речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54