А Пабло все еще держал в руках паспорт, смотрел на фотографию и смеялся:
— Все они стараются меня обмануть. Будто мне до этого есть дело. Я ведь не жандарм...
Познакомившись поближе с паспортом, он установил, что приезжий — чех из Праги.
Немного позже в отеле появился еще один человек — высоченный негр в сером летнем костюме. На чистом испанском языке он спросил:
— Могу ли я видеть господина Ариаса?
Пабло удивленно глянул на посетителя. В Марселе негры не в диковинку, чаще всего негры плавают кочегарами на пароходах, многие побывали и у него в отеле. Но такую безукоризненную испанскую речь от негра Пабло слышал впервые.
— Пабло Ариас. С кем имею честь?
— Джек Диксон,— поклонился пришедший, протягивая руку,— меня к вам послал Комитет помощи Испании. Могу я получить комнату?
— Вы тоже... в Испанию? — изумленно спросил Пабло.
Диксон кивнул и подал свои документы. Пабло Аиас присел к столу, раскрыл паспорт.
— Вы с Филиппин? — недоверчиво воскликнул он.— Вероятно, с острова Лусона?
— Почему именно с Лусона? — уклонился Джек Диксон, широко улыбаясь.— В Филиппинском архипелаге семь тысяч восемьдесят три острова.
— И все они когда-то принадлежали Испании! — с оттенком грусти произнес Пабло.
— А теперь — Америке. Но филиппинцам от этого не стало лучше.
— Ну понятно,— согласился Пабло.— Все народы любят свободу и самостоятельность. Так же, как испанцы... Вы филиппинец?
— О да! Теперь — да! — сверкая белозубой улыбкой, ответил Джек Диксон.— Ваши предки вывезли
моих предков из Африки и продали в рабство на сахарные плантации. Но я родился на Филиппинах, и это моя родина.
— Ну что же,— заключил Пабло,— могу поместить вас в десятый номер. Туда только что вселился чех из Праги. Номер неплохой, но окно выходит во двор. Солнца не будет.
— Не будет — обойдемся без него.— Джек с улыбкой провел ладонью по темному лицу.— Надеюсь, за несколько дней цвет лица от этого не пострадает. А в республиканской Испании, говорят, солнца более чем достаточно.
— Уж в этом можете не сомневаться,— подтвердил испанец и, переходя на деловой тон, предупредил: — Второго ключа у меня нет. Постарайтесь обойтись одним.
Когда Джек уже поднимался по лестнице, приоткрылась дверь конторы и Пабло крикнул вдогонку:
— На тот случай, если вас на улице задержат жандармы, скажете, что деньги и документы находятся у меня, в отеле. Передайте это и своему соседу по комнате!
Устроившись в номере, Роберт Силмалис с мыльницей и полотенцем собрался было в ванную смыть дорожную пыль. Разговор с хозяином гостиницы несколько вывел его из равновесия. Почему старик так недоверчиво разговаривал? Всему виною, должно быть, фотография. Чешские студенты-коммунисты, снабдившие его этим паспортом, советовали отпустить бороду и приобрести роговые очки, чтобы избежать излишних осложнений. Очками Силмалис обзавелся, а бороду так быстро не отрастишь.
Стук в дверь встревожил Роберта. Может, хозяин раздумал и предложит освободить комнату? Или явились жандармы?
Он нерешительно открыл дверь и увидел перед собой симпатичное темнокожее лицо с ямочками на щеках. Глаза смотрели с такой подкупающей приветливостью, что у Силмалиса отлегло от сердца.
— Прошу, прошу!
— Джек Диксон. Ваш сосед по комнате. Не помешал? — спросил вошедший.
— Нет, ничуть. Проходите! — Силмалис старался как можно правильнее выговаривать трудные французские слова.
Заметив это, сосед неожиданно предложил:
— Может, перейдем на русский или немецкий язык? Или вы предпочитаете английский? Как вам удобнее?
— Тогда лучше на русский.
— Хорошо,— с легким акцентом сказал Джек.— Великолепно!
Вошедший держался так, будто знал Силмалиса с давних пор.
— Мне сказали, вы чех,— возобновил разговор новый сосед.
— Чех? Нет, я латыш из Риги.
— Старик там, внизу, наверно, спятил. Он уверил меня, что вы из Праги.
— Из Латвии не так просто выехать,— пояснил Роберт.— Нужен благовидный предлог. Только сынки богатых родителей беспрепятственно едут за границу учиться. Как-то ночью подумалось: а почему бы мне не воспользоваться этим? Написал ходатайство — прошу разрешить мне выехать в Чехословакию. Причина — желаю поступить в высшее учебное заведение. Материальная база — богатый дядюшка в Праге. Через три дня получил заграничный паспорт с надписью: «Разрешен выезд во все государства Европы, исключая Испанию». Но на границе меня задержали, отобрали паспорт и отправили обратно. Объяснение дали такое: получены-де сведения о моей неблагонадежности и намерении выехать в Испанию. Месяц спустя я перешел границу без паспорта. Через Польшу добрался до Чехословакии. И там, в Праге, превратился в чеха.
— Так. Теперь все ясно.
Пока Роберт мылся в ванной, Джек устраивался на новом месте. Потом оба спустились в ресторан.
...На следующий день под вечер в Марсельском порту снялся с якоря пароход «Мадрид» под красно-желто-лиловым флагом Испанской республики. На палубе, кроме команды, не было ни одной живой души. Люки трюмов были укрыты выцветшим брезентом. Время от времени из-под него под одному вылезали люди и, подышав свежим воздухом, задумчиво поглядев на юго-запад, опять исчезали в трюме. Никто, за исключением капитана и штурмана, не знал, в какой порт направляется корабль. Но всем было известно, что он идет к берегам республиканской Испании.
Трюмы, обычно груженные железной рудой, тюками и ящиками, теперь заполняли люди. Здесь можно было встретить почти всех обитателей отеля.
Изредка тихонько пели на разных языках, но мелодии всем были знакомы.
Роберт Силмалис и Джек Диксон после первого знакомства в гостинице держались вместе.
Как и Силмалису, Джеку было что рассказать о себе. Жизнь этого человека, выражаясь его словами, была пестра, как шкура тигра. Джек Диксон с юных лет участвовал в революционном движении на Филиппинах. Спасаясь от преследований, он в конце концов уехал в Китай. Там работал грузчиком в порту, мойщиком в ресторанах. С горем пополам ему удалось окончить университет. За связи с китайскими революционерами в Кантоне его арестовали, сослали на каторжные работы. Он бежал, с большими трудностями добрался до Индии. Решив уехать в республиканскую Испанию бороться против генерала Франко, тайком пробрался на один из пароходов и через некоторое время очутился в Марселе.
Роберт Силмалис смотрел в улыбающиеся глаза друга и дивился, что этот так много переживший человек не сломлен, полон энергии и задора. С этой минуты Джек стал Роберту еще ближе. Роберт восхищался его умом, знанием языков и решил по приезде в Испанию не расставаться с Джеком.
Высоко под потолком тускло мерцала окутанная сигаретным дымом лампочка. Воздух был тяжелый, спертый. За стальной обшивкой с шумом плескались волны.
— Выйдем подышать свежим воздухом! — предложил Джек.— В этом Ноевом ковчеге можно задохнуться.
«Мадрид» отплывал через несколько дней.
У открытого люка собралось много добровольцев. Люди сидели, прижавшись друг к другу, курили, дремали. Перешагивая через спящих, Джек с Робертом пробрались к выходу. В лицо пахнуло свежим дыханием моря.
Держась за толстый канат, они медленно поднимались по крутому трапу. Навстречу двигались люди, уступая место на палубе тем, кому стало невмоготу в душном трюме. Многие страдали от морской болезни, им казалось, что свежий воздух принесет облегчение.
Джеку с Робертом наконец удалось выбраться наверх, и они уселись неподалеку от люка, укрывшись брезентом.
С Пиренеев дул холодный ветер. Потемневшее море
было неспокойно. Волны, разбиваясь о борта, захлестывали палубу. В темной воде отражались огоньки звезд. Они то гасли в пучине, то загорались на гребнях волн, словно искры невидимого костра. Роберт Силмалис, впервые отправившийся в морское путешествие, молча вглядывался в непроницаемую мглу южной ночи.
Вдруг тьму рассек ослепительный луч света. Не спеша обшарив горизонт, он задержался на мачте с развевающимся красно-желто-лиловым флагом. Матросы торопили всех покинуть палубу. Только Роберт с Джеком остались сидеть, укрытые брезентом.
— Военный корабль! — воскликнул Джек.— Итальянские или немецкие пираты, не иначе.
С невидимого корабля начали подавать световые сигналы. Немного погодя «Мадрид» застопорил машины.
Джек и Роберт наблюдали за сигнальными огнями чужого корабля. Сноп света вскоре покинул палубу, уткнулся в облака и погас. Опять заработали машины, загудел винт, «Мадрид» продолжал свой путь.
— Французское военное судно,— сообщил боцман, спустившись в трюм.— Считайте, что нам повезло.
На рассвете «Мадрид» круто изменил курс — повернул на запад. Из зеленых, с пенящимися гребнями волн всплыл багровый шар солнца. С каждой минутой он становился ярче, перекрашивая море в красный цвет.
На пароходе царило оживление. Из открытого люка доносились говор и пение. Всех радостно волновала близость берегов Испании. День расцветал, точно яркий цветок. От края до края раскинулось голубое южное небо, а под ним зыбилось зеленоватое Средиземное море, широкое, неоглядное. И вот на востоке, у горизонта, над белыми гребнями волн показалась едва заметная полоска — окутанный дымкой испанский берег. Словно сказочное подводное царство, поднимался он из морской пучины, постепенно прояснялись неровные очертания гор.
К люку подошел капитан и радостно сообщил:
— Мы в республиканских водах. Можете подняться на палубу.
Известие было принято с восторгом. Один за другим добровольцы затопали вверх по трапу Собравшись на палубе, они вглядывались в приближавшийся берег. Уже можно было различить леса, отдельные дома, похоже на белые раковины, выброшенные на берег. Наконец, окутанная серой дымкой, открылась громада города.
— Барселона? — спросил Роберт, и стоявший рядом матрос утвердительно кивнул головой.
Наступал торжественный момент. Через каких-нибудь полчаса или час они сойдут на испанскую землю, чтобы плечом к плечу с республиканской армией встать на защиту свободы испанского народа.
Судно малым ходом двигалось к порту. У самого моря стоял постамент, на котором гордо возвышалась бронзовая статуя Колумба. Простертая к морю рука как бы приветствовала пароход с республиканским флагом на мачте.
Торжественное настроение вылилось в песню:
Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем!
В этот момент из морских глубин вынырнул перископ подводной лодки. Оставляя за собой пенистый след, к пароходу устремилась торпеда. Раздался взрыв. Многих находившихся на палубе взрывной волной выбросило за борт.
Пароход накренился и стал тонуть.
Из порта спешили на помощь катера береговой охраны. Часть из них бросилась в погоню за подводной лодкой.
Капитан хладнокровно отдавал приказания. Из трюма вынесли раненых, разместили в шлюпках, спустили шлюпки на воду. Нос парохода уже погрузился в волны. Роберт с Джеком одновременно кинулись за борт. Когда Роберт вынырнул на поверхность и, поспешно отплыв подальше, оглянулся,— над водой торчали только мачты. Вскоре скрылись и они. В том месте образовалась огромная воронка, и те, кто не успел вовремя отплыть, исчезли в клокочущей пучине.
Спасательные катера были уже близко. Поднявшаяся по тревоге эскадрилья самолетов забрасывала неприятельскую подводную лодку глубинными бомбами.
Роберт поплыл к берегу. Кто-то из добровольцев, тяжело дыша, барахтался рядом, но, видно, этот человек уже обессилел, и, в последнем приветствии подняв кулак, он стал погружаться в воду. Роберт нырнул и подхватил тонущего. Холодные пальцы незнакомца впились в него и тянули ко дну. В голове загудело. Роберт все глубже уходил в зеленоватую прохладную бездну.
Роберт Силмалис очнулся только на берегу. Над ним склонился, весь расплывшись в улыбке, Джек Диксон.
— Ну вот мы и в Барселоне... В Испании,— сказал Джек.— Пощупай землю! Чувствуешь, какая теплая?
Роберт опустил онемевшую руку. Пальцы ощутили живительное тепло земли, глаза слепил солнечный свет. Он с трудом поднялся, взглянул на друга и сказал:
— Спасибо, Джек! И в бою будем держаться вместе...
— Да будет так! Победа или смерть!
МАЛЕНЬКИЙ ПРОДАВЕЦ ВИНА
То, о чем я вам расскажу, не сказка, не выдумка,, а действительный случай из жизни. Поэтому я постараюсь описать его без всяких прикрас, именно так, как мне поведал очевидец — испанский крестьянин из деревни Монтеалегро.
На исходе июля 1936 года из Монтеалегро выехал длинный обоз. Он состоял из десяти подвод, груженных большими бочками с вином. В повозки были запряжены, как это принято в Испании, мулы и ослы. Ослы слишком хитры, чтобы тащить повозку, если следом за ними идут их старшие братья — мулы. Это коварное свойство ослов известно всем испанским крестьянам. И если ослов и поныне запрягают в одну упряжку с мулами, то отнюдь не затем, чтобы они помогали тащить ' тяжелый воз, а чтобы шли впереди и вели за собой всю упряжку. Испанские крестьяне ездят без вожжей, и, когда надо менять направление, они кричат: «Направо!», «Налево!», «Прямо!» Крестьяне утверждают, что длинноухая скотина выполняет эти команды лучше, чем фашистский солдат.
Подводы направлялись в город Альбасете, на них везли продавать прошлогодний урожай — перебродивший виноградный сок. В середине обоза ехал мальчик, сын крестьянина Адольфо Ферреры — Хуанито.
Отец Хуанито занемог перед самым отъездом. Он вообще часто болел в последнее время: давали о себе знать четыре года тюремного заключения.
Когда крестьяне Монтеалегро стали запрягать мулов, Хуанито сказал:
— Отец, разреши мне поехать продавать вино. Пока
тебя не было, мне не раз доводилось возить вино в город. Можешь на меня положиться.
— В самом деле, Хуанито, поезжай, а я останусь дома. Что-то кости ломит. Да и дни такие тревожные... Как бы гроза не разразилась.
— Гроза?! Ты шутишь, отец. Время дождей еще далеко.
— Ах ты, глупыш,— усмехнулся отрц, запрягая мулов.— Бывает, молния и в ясную погоду ударит.
— Я такого еще никогда не видел,— карабкаясь на винную бочку, ответил Хуанито.— Ну, отец, до свидания! Я думаю, что молния не ударит в нашу бочку... Прямо!.. Направо! — громко закричал он, и подвода выехала на улицу. Хуанито присоединился к остальным ездокам, и длинный обоз не спеша тронулся в путь.
Было жарко и душно. Среди высохших долин и серых гор оазисами в пустыне зеленели виноградники и чахлые оливковые рощи. Вокруг колодцев под палящим солнцем медленно двигались ослы, крутя большие водяные колеса. Сверкающие струи стекали в каменные желоба и по извилистым бороздам бежали между земляными орехами, помидорами и огурцами.
Дорога была ухабистая и каменистая. Подводы, скрипя, переваливались из одной колеи в другую. Перед крутыми подъемами возчики соскакивали с огромных бочек и притормаживали колеса. Ослы, пошевеливая длинными ушами, шагали осторожно, выбирая дорогу поровнее.
Когда длинный обоз добрался до асфальтированного шоссе, ведущего от городка Альмансо в Альбасете, возчики опять взобрались на бочки с вином. Взрослые задымили трубками, а Хуанито, размахивая камышовым хлыстом, заменявшим ему кнут, запел.
Это была песня, которой он научился от отца, когда был еще совсем маленьким. Вечерами у них в доме часто собирались местные крестьяне. Они подолгу разговаривали, о чем-то горячо спорили, а потом начинали петь. Много хороших песен запомнил с тех пор Хуанито, но эта больше всего нравилась ему, может быть потому, что была очень несложной:
Свобода! А-а-а-а-а-а!
Свобода' А-а-а-а-а-а!
Если меня спросят, что всего дороже,
Без раздумий отвечу — свобода.
Если злобный враг на нее посягнет,
Я жизнь свою отдам за нее, Свобода! А-а-а-а-а-а-а! Свобода! А-а-а-а-а-а! Олэ!
— Олэ! — подтягивали мальчику остальные возчики.— Олэ!
— Олэ! — откликалось эхо далеко в горах Чинчильи.
Асфальтированное шоссе привело к каменистым холмам и, извиваясь, стало взбираться в гору. На вершине горы причудливыми шапками средневековых рыцарей поднимались зубчатые края башен. Слепые глазницы темных решетчатых окон выходили на голые горные хребты. Мрачные башни опоясывала гранитная стена с бойницами.
Это была Чинчильская крепость, которая всегда * внушала ужас окрестным жителям. Крестьяне, проезжая мимо, погоняли ослов, чтобы скорее миновать это мрачное место.
Хуанито задумчиво склонил голову. Четыре года томился в мрачных подвалах этой крепости его отец. Четыре долгих года! Когда в дом пришли жандармы с причудливыми капюшонами на головах, они надели отцу железные наручники, издеваясь при этом:
— Спеши наглядеться на солнце, проклятый бунтарь! В подземельях Чинчильи тебе его не видать!
Да, так было в то время. Но теперь в Испании правят республиканцы. Они освободили отца, и никто больше не заточит его в тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Все они стараются меня обмануть. Будто мне до этого есть дело. Я ведь не жандарм...
Познакомившись поближе с паспортом, он установил, что приезжий — чех из Праги.
Немного позже в отеле появился еще один человек — высоченный негр в сером летнем костюме. На чистом испанском языке он спросил:
— Могу ли я видеть господина Ариаса?
Пабло удивленно глянул на посетителя. В Марселе негры не в диковинку, чаще всего негры плавают кочегарами на пароходах, многие побывали и у него в отеле. Но такую безукоризненную испанскую речь от негра Пабло слышал впервые.
— Пабло Ариас. С кем имею честь?
— Джек Диксон,— поклонился пришедший, протягивая руку,— меня к вам послал Комитет помощи Испании. Могу я получить комнату?
— Вы тоже... в Испанию? — изумленно спросил Пабло.
Диксон кивнул и подал свои документы. Пабло Аиас присел к столу, раскрыл паспорт.
— Вы с Филиппин? — недоверчиво воскликнул он.— Вероятно, с острова Лусона?
— Почему именно с Лусона? — уклонился Джек Диксон, широко улыбаясь.— В Филиппинском архипелаге семь тысяч восемьдесят три острова.
— И все они когда-то принадлежали Испании! — с оттенком грусти произнес Пабло.
— А теперь — Америке. Но филиппинцам от этого не стало лучше.
— Ну понятно,— согласился Пабло.— Все народы любят свободу и самостоятельность. Так же, как испанцы... Вы филиппинец?
— О да! Теперь — да! — сверкая белозубой улыбкой, ответил Джек Диксон.— Ваши предки вывезли
моих предков из Африки и продали в рабство на сахарные плантации. Но я родился на Филиппинах, и это моя родина.
— Ну что же,— заключил Пабло,— могу поместить вас в десятый номер. Туда только что вселился чех из Праги. Номер неплохой, но окно выходит во двор. Солнца не будет.
— Не будет — обойдемся без него.— Джек с улыбкой провел ладонью по темному лицу.— Надеюсь, за несколько дней цвет лица от этого не пострадает. А в республиканской Испании, говорят, солнца более чем достаточно.
— Уж в этом можете не сомневаться,— подтвердил испанец и, переходя на деловой тон, предупредил: — Второго ключа у меня нет. Постарайтесь обойтись одним.
Когда Джек уже поднимался по лестнице, приоткрылась дверь конторы и Пабло крикнул вдогонку:
— На тот случай, если вас на улице задержат жандармы, скажете, что деньги и документы находятся у меня, в отеле. Передайте это и своему соседу по комнате!
Устроившись в номере, Роберт Силмалис с мыльницей и полотенцем собрался было в ванную смыть дорожную пыль. Разговор с хозяином гостиницы несколько вывел его из равновесия. Почему старик так недоверчиво разговаривал? Всему виною, должно быть, фотография. Чешские студенты-коммунисты, снабдившие его этим паспортом, советовали отпустить бороду и приобрести роговые очки, чтобы избежать излишних осложнений. Очками Силмалис обзавелся, а бороду так быстро не отрастишь.
Стук в дверь встревожил Роберта. Может, хозяин раздумал и предложит освободить комнату? Или явились жандармы?
Он нерешительно открыл дверь и увидел перед собой симпатичное темнокожее лицо с ямочками на щеках. Глаза смотрели с такой подкупающей приветливостью, что у Силмалиса отлегло от сердца.
— Прошу, прошу!
— Джек Диксон. Ваш сосед по комнате. Не помешал? — спросил вошедший.
— Нет, ничуть. Проходите! — Силмалис старался как можно правильнее выговаривать трудные французские слова.
Заметив это, сосед неожиданно предложил:
— Может, перейдем на русский или немецкий язык? Или вы предпочитаете английский? Как вам удобнее?
— Тогда лучше на русский.
— Хорошо,— с легким акцентом сказал Джек.— Великолепно!
Вошедший держался так, будто знал Силмалиса с давних пор.
— Мне сказали, вы чех,— возобновил разговор новый сосед.
— Чех? Нет, я латыш из Риги.
— Старик там, внизу, наверно, спятил. Он уверил меня, что вы из Праги.
— Из Латвии не так просто выехать,— пояснил Роберт.— Нужен благовидный предлог. Только сынки богатых родителей беспрепятственно едут за границу учиться. Как-то ночью подумалось: а почему бы мне не воспользоваться этим? Написал ходатайство — прошу разрешить мне выехать в Чехословакию. Причина — желаю поступить в высшее учебное заведение. Материальная база — богатый дядюшка в Праге. Через три дня получил заграничный паспорт с надписью: «Разрешен выезд во все государства Европы, исключая Испанию». Но на границе меня задержали, отобрали паспорт и отправили обратно. Объяснение дали такое: получены-де сведения о моей неблагонадежности и намерении выехать в Испанию. Месяц спустя я перешел границу без паспорта. Через Польшу добрался до Чехословакии. И там, в Праге, превратился в чеха.
— Так. Теперь все ясно.
Пока Роберт мылся в ванной, Джек устраивался на новом месте. Потом оба спустились в ресторан.
...На следующий день под вечер в Марсельском порту снялся с якоря пароход «Мадрид» под красно-желто-лиловым флагом Испанской республики. На палубе, кроме команды, не было ни одной живой души. Люки трюмов были укрыты выцветшим брезентом. Время от времени из-под него под одному вылезали люди и, подышав свежим воздухом, задумчиво поглядев на юго-запад, опять исчезали в трюме. Никто, за исключением капитана и штурмана, не знал, в какой порт направляется корабль. Но всем было известно, что он идет к берегам республиканской Испании.
Трюмы, обычно груженные железной рудой, тюками и ящиками, теперь заполняли люди. Здесь можно было встретить почти всех обитателей отеля.
Изредка тихонько пели на разных языках, но мелодии всем были знакомы.
Роберт Силмалис и Джек Диксон после первого знакомства в гостинице держались вместе.
Как и Силмалису, Джеку было что рассказать о себе. Жизнь этого человека, выражаясь его словами, была пестра, как шкура тигра. Джек Диксон с юных лет участвовал в революционном движении на Филиппинах. Спасаясь от преследований, он в конце концов уехал в Китай. Там работал грузчиком в порту, мойщиком в ресторанах. С горем пополам ему удалось окончить университет. За связи с китайскими революционерами в Кантоне его арестовали, сослали на каторжные работы. Он бежал, с большими трудностями добрался до Индии. Решив уехать в республиканскую Испанию бороться против генерала Франко, тайком пробрался на один из пароходов и через некоторое время очутился в Марселе.
Роберт Силмалис смотрел в улыбающиеся глаза друга и дивился, что этот так много переживший человек не сломлен, полон энергии и задора. С этой минуты Джек стал Роберту еще ближе. Роберт восхищался его умом, знанием языков и решил по приезде в Испанию не расставаться с Джеком.
Высоко под потолком тускло мерцала окутанная сигаретным дымом лампочка. Воздух был тяжелый, спертый. За стальной обшивкой с шумом плескались волны.
— Выйдем подышать свежим воздухом! — предложил Джек.— В этом Ноевом ковчеге можно задохнуться.
«Мадрид» отплывал через несколько дней.
У открытого люка собралось много добровольцев. Люди сидели, прижавшись друг к другу, курили, дремали. Перешагивая через спящих, Джек с Робертом пробрались к выходу. В лицо пахнуло свежим дыханием моря.
Держась за толстый канат, они медленно поднимались по крутому трапу. Навстречу двигались люди, уступая место на палубе тем, кому стало невмоготу в душном трюме. Многие страдали от морской болезни, им казалось, что свежий воздух принесет облегчение.
Джеку с Робертом наконец удалось выбраться наверх, и они уселись неподалеку от люка, укрывшись брезентом.
С Пиренеев дул холодный ветер. Потемневшее море
было неспокойно. Волны, разбиваясь о борта, захлестывали палубу. В темной воде отражались огоньки звезд. Они то гасли в пучине, то загорались на гребнях волн, словно искры невидимого костра. Роберт Силмалис, впервые отправившийся в морское путешествие, молча вглядывался в непроницаемую мглу южной ночи.
Вдруг тьму рассек ослепительный луч света. Не спеша обшарив горизонт, он задержался на мачте с развевающимся красно-желто-лиловым флагом. Матросы торопили всех покинуть палубу. Только Роберт с Джеком остались сидеть, укрытые брезентом.
— Военный корабль! — воскликнул Джек.— Итальянские или немецкие пираты, не иначе.
С невидимого корабля начали подавать световые сигналы. Немного погодя «Мадрид» застопорил машины.
Джек и Роберт наблюдали за сигнальными огнями чужого корабля. Сноп света вскоре покинул палубу, уткнулся в облака и погас. Опять заработали машины, загудел винт, «Мадрид» продолжал свой путь.
— Французское военное судно,— сообщил боцман, спустившись в трюм.— Считайте, что нам повезло.
На рассвете «Мадрид» круто изменил курс — повернул на запад. Из зеленых, с пенящимися гребнями волн всплыл багровый шар солнца. С каждой минутой он становился ярче, перекрашивая море в красный цвет.
На пароходе царило оживление. Из открытого люка доносились говор и пение. Всех радостно волновала близость берегов Испании. День расцветал, точно яркий цветок. От края до края раскинулось голубое южное небо, а под ним зыбилось зеленоватое Средиземное море, широкое, неоглядное. И вот на востоке, у горизонта, над белыми гребнями волн показалась едва заметная полоска — окутанный дымкой испанский берег. Словно сказочное подводное царство, поднимался он из морской пучины, постепенно прояснялись неровные очертания гор.
К люку подошел капитан и радостно сообщил:
— Мы в республиканских водах. Можете подняться на палубу.
Известие было принято с восторгом. Один за другим добровольцы затопали вверх по трапу Собравшись на палубе, они вглядывались в приближавшийся берег. Уже можно было различить леса, отдельные дома, похоже на белые раковины, выброшенные на берег. Наконец, окутанная серой дымкой, открылась громада города.
— Барселона? — спросил Роберт, и стоявший рядом матрос утвердительно кивнул головой.
Наступал торжественный момент. Через каких-нибудь полчаса или час они сойдут на испанскую землю, чтобы плечом к плечу с республиканской армией встать на защиту свободы испанского народа.
Судно малым ходом двигалось к порту. У самого моря стоял постамент, на котором гордо возвышалась бронзовая статуя Колумба. Простертая к морю рука как бы приветствовала пароход с республиканским флагом на мачте.
Торжественное настроение вылилось в песню:
Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем!
В этот момент из морских глубин вынырнул перископ подводной лодки. Оставляя за собой пенистый след, к пароходу устремилась торпеда. Раздался взрыв. Многих находившихся на палубе взрывной волной выбросило за борт.
Пароход накренился и стал тонуть.
Из порта спешили на помощь катера береговой охраны. Часть из них бросилась в погоню за подводной лодкой.
Капитан хладнокровно отдавал приказания. Из трюма вынесли раненых, разместили в шлюпках, спустили шлюпки на воду. Нос парохода уже погрузился в волны. Роберт с Джеком одновременно кинулись за борт. Когда Роберт вынырнул на поверхность и, поспешно отплыв подальше, оглянулся,— над водой торчали только мачты. Вскоре скрылись и они. В том месте образовалась огромная воронка, и те, кто не успел вовремя отплыть, исчезли в клокочущей пучине.
Спасательные катера были уже близко. Поднявшаяся по тревоге эскадрилья самолетов забрасывала неприятельскую подводную лодку глубинными бомбами.
Роберт поплыл к берегу. Кто-то из добровольцев, тяжело дыша, барахтался рядом, но, видно, этот человек уже обессилел, и, в последнем приветствии подняв кулак, он стал погружаться в воду. Роберт нырнул и подхватил тонущего. Холодные пальцы незнакомца впились в него и тянули ко дну. В голове загудело. Роберт все глубже уходил в зеленоватую прохладную бездну.
Роберт Силмалис очнулся только на берегу. Над ним склонился, весь расплывшись в улыбке, Джек Диксон.
— Ну вот мы и в Барселоне... В Испании,— сказал Джек.— Пощупай землю! Чувствуешь, какая теплая?
Роберт опустил онемевшую руку. Пальцы ощутили живительное тепло земли, глаза слепил солнечный свет. Он с трудом поднялся, взглянул на друга и сказал:
— Спасибо, Джек! И в бою будем держаться вместе...
— Да будет так! Победа или смерть!
МАЛЕНЬКИЙ ПРОДАВЕЦ ВИНА
То, о чем я вам расскажу, не сказка, не выдумка,, а действительный случай из жизни. Поэтому я постараюсь описать его без всяких прикрас, именно так, как мне поведал очевидец — испанский крестьянин из деревни Монтеалегро.
На исходе июля 1936 года из Монтеалегро выехал длинный обоз. Он состоял из десяти подвод, груженных большими бочками с вином. В повозки были запряжены, как это принято в Испании, мулы и ослы. Ослы слишком хитры, чтобы тащить повозку, если следом за ними идут их старшие братья — мулы. Это коварное свойство ослов известно всем испанским крестьянам. И если ослов и поныне запрягают в одну упряжку с мулами, то отнюдь не затем, чтобы они помогали тащить ' тяжелый воз, а чтобы шли впереди и вели за собой всю упряжку. Испанские крестьяне ездят без вожжей, и, когда надо менять направление, они кричат: «Направо!», «Налево!», «Прямо!» Крестьяне утверждают, что длинноухая скотина выполняет эти команды лучше, чем фашистский солдат.
Подводы направлялись в город Альбасете, на них везли продавать прошлогодний урожай — перебродивший виноградный сок. В середине обоза ехал мальчик, сын крестьянина Адольфо Ферреры — Хуанито.
Отец Хуанито занемог перед самым отъездом. Он вообще часто болел в последнее время: давали о себе знать четыре года тюремного заключения.
Когда крестьяне Монтеалегро стали запрягать мулов, Хуанито сказал:
— Отец, разреши мне поехать продавать вино. Пока
тебя не было, мне не раз доводилось возить вино в город. Можешь на меня положиться.
— В самом деле, Хуанито, поезжай, а я останусь дома. Что-то кости ломит. Да и дни такие тревожные... Как бы гроза не разразилась.
— Гроза?! Ты шутишь, отец. Время дождей еще далеко.
— Ах ты, глупыш,— усмехнулся отрц, запрягая мулов.— Бывает, молния и в ясную погоду ударит.
— Я такого еще никогда не видел,— карабкаясь на винную бочку, ответил Хуанито.— Ну, отец, до свидания! Я думаю, что молния не ударит в нашу бочку... Прямо!.. Направо! — громко закричал он, и подвода выехала на улицу. Хуанито присоединился к остальным ездокам, и длинный обоз не спеша тронулся в путь.
Было жарко и душно. Среди высохших долин и серых гор оазисами в пустыне зеленели виноградники и чахлые оливковые рощи. Вокруг колодцев под палящим солнцем медленно двигались ослы, крутя большие водяные колеса. Сверкающие струи стекали в каменные желоба и по извилистым бороздам бежали между земляными орехами, помидорами и огурцами.
Дорога была ухабистая и каменистая. Подводы, скрипя, переваливались из одной колеи в другую. Перед крутыми подъемами возчики соскакивали с огромных бочек и притормаживали колеса. Ослы, пошевеливая длинными ушами, шагали осторожно, выбирая дорогу поровнее.
Когда длинный обоз добрался до асфальтированного шоссе, ведущего от городка Альмансо в Альбасете, возчики опять взобрались на бочки с вином. Взрослые задымили трубками, а Хуанито, размахивая камышовым хлыстом, заменявшим ему кнут, запел.
Это была песня, которой он научился от отца, когда был еще совсем маленьким. Вечерами у них в доме часто собирались местные крестьяне. Они подолгу разговаривали, о чем-то горячо спорили, а потом начинали петь. Много хороших песен запомнил с тех пор Хуанито, но эта больше всего нравилась ему, может быть потому, что была очень несложной:
Свобода! А-а-а-а-а-а!
Свобода' А-а-а-а-а-а!
Если меня спросят, что всего дороже,
Без раздумий отвечу — свобода.
Если злобный враг на нее посягнет,
Я жизнь свою отдам за нее, Свобода! А-а-а-а-а-а-а! Свобода! А-а-а-а-а-а! Олэ!
— Олэ! — подтягивали мальчику остальные возчики.— Олэ!
— Олэ! — откликалось эхо далеко в горах Чинчильи.
Асфальтированное шоссе привело к каменистым холмам и, извиваясь, стало взбираться в гору. На вершине горы причудливыми шапками средневековых рыцарей поднимались зубчатые края башен. Слепые глазницы темных решетчатых окон выходили на голые горные хребты. Мрачные башни опоясывала гранитная стена с бойницами.
Это была Чинчильская крепость, которая всегда * внушала ужас окрестным жителям. Крестьяне, проезжая мимо, погоняли ослов, чтобы скорее миновать это мрачное место.
Хуанито задумчиво склонил голову. Четыре года томился в мрачных подвалах этой крепости его отец. Четыре долгих года! Когда в дом пришли жандармы с причудливыми капюшонами на головах, они надели отцу железные наручники, издеваясь при этом:
— Спеши наглядеться на солнце, проклятый бунтарь! В подземельях Чинчильи тебе его не видать!
Да, так было в то время. Но теперь в Испании правят республиканцы. Они освободили отца, и никто больше не заточит его в тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76