— Товарищ прокурор, я же объяснил милиционерам, что там ничего нет. В веревке колокола запуталась большая сова, вот она-то и дергала её. Я поймал сову и отпустил.
— Все равно пойдемте посмотрим,— приказал Айвар.
» — Как же вы на ночь глядя полезете туда? На лестнице, которая ведет на колокольню, можно шею свернуть. Приезжайте днем!
-— Ничего, наши шеи выносливые,— настаивал прокурор Лицис.— Берите ключи, и пойдем.
— Ей-богу, там никого нет. Идите с богом домой. Мой друг потерял терпение.
— Если вы не отдадите ключи добровольно, мы взломаем дверь.
— Ради бога, товарищ прокурор! — воскликнул старый Витум.— Я просто не хочу тревожить зря ваш ночной покой. Поезжайте с богом домой, а завтра чуть свет поднимемся на колокольню. Я вам даже покажу вырванные у совы перья, так крепко она уцепилась за веревку.
— Я хочу это видеть сейчас. Принесите ключи! Откинув дверную цепочку, старый Витум вышел из
дому. Высокий рост в сочетании с седой бородой делали его фигуру очень внушительной.
— Товарищ прокурор,— голос Витума звучал твердо и непреклонно,— вы не имеете права в ночное время вламываться в церковь без всякого повода.
— Не учите меня законам! — вскипел Лицис.— Берите ключи и следуйте за нами.
— Я не дам ключей без ведома священника.
— Дайте ключи!
— Это самоуправство. Я этого не сделаю.
— В таком случае мы вас заставим это сделать.
— У меня нет ключей. Когда я возвращался из церкви, я в темноте споткнулся и выронил их.
— Принесите другой комплект.
— Он у священника.
— Пойдемте с нами, мы сами откроем,— настаивал Лицис.— Не думаете ли вы, что мы не сумеем дверь открыть?
Старый Витум сдался.
— Ладно. Если уж так, то...
Он заковылял обратно в домик и некоторое время задержался там.
— Гражданин Витум,— громко крикнул Лицис,— мы вас ждем!
Витум вышел со связкой ключей в руке.
— Товарищ прокурор,— растерянно мямлил он, топчась на месте.— Товарищ прокурор... Я не хотел нарушать ваш ночной покой. На колокольне повесился какой-то неизвестный мужчина...
— Повесился?
— Замотался веревкой от колокола и повесился. Прокурор взглянул на освещенную лунным светом
колокольню.
— Как он туда взобрался?
— По громоотводу.
— По громоотводу?
— Что же тут удивительного! — сказал пономарь.— Колокольня Святого Петра в Риге гораздо выше. Священник рассказывал, что в тридцать пятом году туда тоже кто-то ни с того ни с сего забрался по громоотводу. Всякие люди бывают на свете, товарищ прокурор.
— Да, всякие люди встречаются,— ответил Айвар, зажигая карманный фонарик и освещая дверь церкви.— Открывайте!
Старик долго гремел ключами, прежде чем открыл дверь. Одного милиционера мы оставили у открытых дверей, второго пригласили с собой. Мы вошли в большое
прохладное помещение. Сквозь цветные витражи готических окон пробивался лунный свет, бросая радужные отблески на скамьи и каменный пол. Остановившись в тени, мы прислушались. Ни малейшего шума. Айвар Лицис сделал несколько шагов вперед и беглым светом карманного фонаря осветил все углы просторного и мрачного помещения. Луч света задержался на алтаре, вырвав из темноты сломанное и брошенное на пол распятие. Даже не слишком наблюдательному человеку было ясно, что по распятию колотили каким-то твердым предметом.
— Что здесь произошло? — спросил прокурор.
— Я ничего не понимаю.
— Вы же здесь недавно проходили?
— Я был расстроен, испуган. Этого я... не заметил.
— Хорошо, пойдем дальше,— сказал прокурор и кивнул Витуму.— Идите вперед. Осмотрим ризницу.
— Там ничего нет! — воскликнул Витум.
— Пойдем,— торопил прокурор.
Витум пошел впереди, за ним мой друг, потом я, милиционер замыкал шествие. Дверь ризницы была открыта. Айвар осветил помещение. На столе стояли посуда, пустая бутылка из-под вина и стопка.
— Что это значит? — спросил прокурор.— Кто здесь угощался?
Старый Витум удивленно пожал плечами:
— Я ничего не понимаю.
— Это ваша посуда?
— Нет.
— Как она здесь очутилась?
— Не знаю. Здесь был какой-то хулиган или сумасшедший. Видимо, хотел осквернить церковь, пустить дурную славу о храме божьем...
— И после этого повесился?
— И после этого... повесился,— проговорил Витум, крестясь.
— Вы так думаете? — недоверчиво спросил Айвар.
— Я так думаю,— твердо ответил старик.
— Хорошо, пойдем дальше,— торопил прокурор, проверив, закрыта ли дверь ризницы, ведущая наружу.
Мы возвратились в церковь. Старый Витум молча плелся впереда. По скрипучим ступенькам мы гуськом поднялись наверх и остановились на балконе возле органа.
— Вы здесь играете? — спросил прокурор, осветив небольшой балкончик, и Витум важно ответил:
— Здесь я играю. Я играю ежедневно. В то время как я играю на хорах, двери храма и ризницы открыты. Возможно, что негодяй воспользовался этим, прокрался и спрятался в церкви, чтобы совершить это греховное дело и осквернить храм божий.
Айвар Лицис ничего не ответил. Бегло осмотрев балкон, он опять заспешил:
— Пошли дальше! Гражданин Витум, поднимайтесь первым!
— Куда вы хотите подняться? — точно не поняв распоряжения прокурора, спросил Витум.
— Поднимемся на колокольню,— ответил Лицис.— Посмотрим, что за ночная птица здесь орудовала.
— Он скончался, товарищ прокурор,— сказал Витум, и я заметил дрожь в его голосе.— Я только что... там был. Я его... вынул из петли... пытался оживить, но... напрасно.
— Ничего, поднимайтесь наверх! — настаивал Айвар. Витум нехотя повиновался.
Ветхие, покосившиеся ступеньки лестницы, ведущей на колокольню, так неистово скрипели под нами, что казалось, вот-вот рухнут и мы сломаем себе шею на каменном полу.
— Осторожно! — предупредил меня Айвар, освещая фонариком нижние ступеньки.— Держись крепче за перила!
Наконец в лицо пахнуло свежим воздухом, струившимся из открытых люков звонницы. С трудом переводя дыхание от волнения и подъема, мы все остановились на площадке. При свете фонарика Айвара мы увидели укрепленный на качающейся перекладине колокол, в медной пасти которого, раскрытой точно для крика, торчал тяжелый свинцовый язык. Веревка колокола была перерезана. Отрезанный конец лежал на полу серой извивающейся змеей с круглой петлей на одном конце.
У стены на переломленной пополам стремянке неподвижно лежал человек с густыми бакенбардами и плешью, окаймленной с затылка венчиком длинных волос.
Это был он, таинственный полуночный звонарь. Милиционер подошел, потрогал окоченевшие руки и установил:
— Мертв...
— Мертв,— повторил старый Витум.— Я его вынул из петли.
— Что это за стремянка, на которой он лежит? — спросил прокурор.
Витум помедлил.
— Эта стремянка с колокольни. По ней можно взобраться на крышу. Наверху есть еще одна стремянка. Они тут с того времени, когда я делал ремонт.
— Почему эта стремянка сломана? — спросил прокурор.
— Мальчишки по воскресеньям лазали и сломали. Прямо беда с ними! — пожаловался Витум.
Айвар осмотрел сломанную стремянку.
— Перелом свежий,— заявил он.
— Не может быть! — воскликнул Витум.
— Перелом свежий,— подтвердил и милиционер.
— Стремянка сломана давно,— настаивал Витум.— После ремонта крыши ею никто не пользовался. Мальчишки сломали.
— Почему вы сегодня так хромаете? — поинтересовался Лицис.
— Это к дождю,— ответил Витум.— Ревматизм...
— Прежде у вас была более уверенная походка.
— Раньше было лучше. За плечами годы, старость ,у порога.
Прокурор осветил лицо мертвеца.
— Вы его знаете?
— Нет. Свидетель бог! Я его не знаю... Милиционер нашел брошенный в углу колокольни
топор.
— Это ваш топор? — спросил он Витума.
— Да,— чистосердечно сознался Витум и добавил: — Он, наверно, остался еще с тех пор, как я ремонтировал церковь.
— Хорошо. Пока мы не выясним обстоятельства загадочного происшествия, мы вас задержим. Вы поедете с нами в милицию,— спокойно заявил Айвар старому Витуму.
Витум вдруг выпрямился:
— Товарищ прокурор, что вы делаете? Я его не знаю. Бог свидетель! Я впервые вижу его. Товарищ прокурор...
— Не теряйте попусту время! Спускайтесь вниз! — торопил прокурор.— Здесь пока все останется так, как есть. Церковь будет охраняться, ничего тут без вас не случится. Вашей жене я сообщу сам.
— Эмилия этого не переживет! — почти закричал Витум.— Она потеряла двух сыновей, и теперь... Она этого не переживет!
— Она еще крепкая женщина,— успокаивал прокурор старого Витума.— Чего ей бояться? Поблизости будут находиться наши люди...
— Нет, она не переживет этого! — опять воскликнул Витум.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо,— спокойно сказал Айвар.— Эмилия выдержит.
— Она потеряла двух сыновей! — повторял Витум.
— Не я повинен в гибели ваших сыновей,— терпеливо разъяснял старому упрямцу Айвар.— Пока не расследуем обстоятельства (этой странной истории, вас так или иначе придется задержать.
— Ну, если так, ничего не поделаешь,— покорился наконец старик и стал спускаться по лестнице.— Но свидетель бог, если я его знаю...
«Что здесь случилось? — спрашивал я себя.— Похоже на убийство. Только как оно произошло? Двое мужчин, по всей вероятности, выпили в ризнице и начали ссориться. Ссора, видимо, перешла в драку, продолжавшуюся уже в церкви. Во время драки сломано и разбито распятие. Потом неизвестный мужчина, спасаясь от Витума, выбежал на колокольню, где преследователь с топором в руках настиг его и, чтобы скрыть следы преступления, повесил. Затем вынул его из петли, инсценируя спасение самоубийцы...»
Вот и все, что я успел подумать, хотя многие факты и противоречили этой версии. В ризнице на столе стоял только один стакан. Значит, пил кто-то один. А почему Витум звонил? Нет, звонил все-таки, наверно, незнакомец. Он звал на помощь, пока топор убийцы не свалил его с ног. Интересно, что обо всем этом думает Айвар Лицис? Вероятно, и он допускает возможность убийства, иначе он бы не задержал старого Витума...
Точно угадав мои мысли и сомнения, старый Витум, улучив момент, пока Айвар зашел к его жене сообщить об аресте мужа, обратился ко мне:
— Я вас вижу впервые. Кто вы?
— Случайный очевидец происшедшего,— ответил я. Витум, с недоверием взглянув на меня, продолжал:
— Товарищ прокурор, наверно, мне не верит. Он не понимает, почему я вначале говорил неправду. Вы-то понимаете это?
— Ничего я не понимаю.
— Что же здесь непонятного! Хотел спасти церковь от осквернения. Людские языки ядовиты, как змеиное
жало. Поди объясни всем, как оно было на самом деле! Завтра я бы сам все рассказал. К чему поднимать шум, вызывать возмущение?
— Какое возмущение? — спросил я.
— Среди прихожан,— живо ответил Витум.— Никто не поверит, что я... что все это имеет какое-то отношение ко мне*
— Этого никто не говорил,— успокоил его я.
— Почему же меня арестовали? — спросил Витум.
— Не знаю,— ответил я, не желая вдаваться в дальнейшие разговоры.— Это не мое дело.
Из домика пономаря вышел Айвар с женой Витума. Она плакала.
— Помоги тебе бог, милый,— всхлипывая, прорыдала она, прижавшись к плечу мужа.— Иди и будь спокоен. Я буду молиться за тебя, Антон.
— Не задерживайтесь, поедем! — торопил прокурор.— Поздно. Пора на покой.
Витум нервно потерся седой бородой о затылок жены и простился:
— Жди меня домой. Поливай цветы на могиле Аугу-ста, чтобы не завяли. Дождя ждать не приходится...
— Вы только что говорили, что будет дождь,— заметил прокурор.— Поэтому вы и хромаете.
— В мои годы кости задолго чуют ненастье, сынок,— отечески пояснил Витум и опять обернулся к жене: — Иди спать, Эмилия, все будет хорошо. Иди спать!
— Что мне делать со скошенным сеном, Антон? — спросила Эмилия.
— Сгреби в копны по краям кладбища. Когда вернусь, набьем в сарай. Хрюшек покорми, коровенку выведи под липы...
Мы сели в машину. Жена Витума, прислонившись к церковным воротам, тихо всхлипывала. Я завел мотор, и мы отправились в обратный путь, к центру городка. Все огни в домах погасли, и на улицах стало совсем безлюдно. Яркая луна щедро заливала серебристым светом коричневые черепичные крыши, появилась роса, теплая, освежающая летняя роса.
Я поднялся ранним утром, готовясь к отъезду. Отпуск кончался именно тогда, когда ему не следовало кончаться. Мне очень хотелось остаться и присутствовать при распутывании сложного узла этой загадочной.
Простившись с Айваром Лицисом, я отправился домой. И пока я ехал, и все последующие дни мне голову приходили всевозможные варианты этой истории, но я располагал слишком немногочисленными фактами, чтобы добраться до существа дела. То, что я увидел своими глазами, было уже развязкой, окончательным разрешением целого комплекса запутанных событий и фактов, а сам сложный лабиринт их хода так и оставался неразгаданным. Поэтому велика была моя радость, когда наконец я получил повестку с приглашением явиться в прокуратуру и дать свидетельские показания по делу пономаря Антона Витума.
Получив увольнение, я быстро собрался и выехал. Мысли вертелись вокруг одного: что удалось Айвару выяснить? Что было причиной загадочной смерти — убийство или самоубийство? Какое участие во всем этом принимал Антон Витум? Не замешана ли здесь и жена пономаря Эмилия или еще кто-нибудь? Может быть, приходский священник? Да как же это мне раньше не пришло в голову! Ведь пономарь ссылался на священника, не впускал нас в церковь без его разрешения. Впрочем, он мог быть назван и для того, чтобы выиграть время. и скрыть следы загадочной смерти неизвестного. Весьма возможно даже, что этот неизвестный мужчина приходится кому-нибудь из них родственником? Может быть, это друг детства сына Витума, похороненного на кладбище, и оба они служили вместе в гитлеровской армии? А вдруг это диверсант, заброшенный сюда и избравший убежищем тихий божий храм?
Немного отдохнув на берегу озера, я сел за руль и поспешил дальше, чтобы добраться к Айвару до начала рабочего дня и застать его дома. И все-таки я опоздал. Мой друг уже ушел в прокуратуру.
— Товарищ Лицис у себя в кабинете допрашивает Антона Витума,— ответила сотрудница прокуратуры.— Если вас интересует...
— Меня это чрезвычайно интересует! — воскликнул я.
— Хорошо, я проведу вас к нему.
Вскоре я сидел в кабинете Лициса напротив Антона Витума. Он покосился на меня, его взгляд выражал гнев
и недоверие. Мне показалось, что за это время старый Витум похудел и поседел.
— Так на чем мы остановились? — спросил Айвар. Мой приход прервал нить его мыслей.
Витум молчал.
— Ага! — воскликнул Лицис.— Значит, вы утверждаете, что погибший вам незнаком?
— Я не знаю его,— еле слышно пробормотал Витум.
— И прежде вы его никогда не видели?
— Не видел,— подтвердил Витум.
— Гражданин Витум, зачем вы лжете? У меня есть доказательства, подтверждающие, что вы знаете этого человека.
— Не может быть! — воскликнул Витум.— Это ложь.
— Именно так оно и есть,— подтвердил Айвар.— Не приходится ли он вам родственником?
— Ни в коем случае. В тот вечер я увидел его впервые.
— Впервые?
Витум нервно поежился и процедил сквозь зубы:
— Впервые...
Айвар показал Витуму фотографию самоубийцы.
— Хорошенько посмотрите и вспомните! Может быть, вы все-таки знаете его?
Витум долго изучал фотографию.
— Нет, этого человека я вижу в первый раз. Айвар подал ему другую фотографию.
— А этого вы знаете?
— Этого? — У старика дрогнул голос и затряслись руки.— Это мой сын Аугуст. Мир праху его! Откуда у вас эта карточка?
— Это не важно,— сказал Айвар, забирая фотографии и передавая их мне.
Я стал рассматривать снимки. На одной был самоубийца, обнаруженный на колокольне, со второго смотрел молодой человек с властным и холодным взглядом, в форме гитлеровца, с пистолетом на боку. Когда я взглянул на старого Витума и увидел его глаза, мне вспомнилась старинная народная поговорка: «Яблоко от яблони недалеко падает». Несмотря на большую разницу в летах, у отца с сыном сохранилось удивительное сходство.
— Значит, вы признаете, что это ваш сын? — спросил Айвар Лицис.
— Да, я это признаю,— подтвердил Витум.— Это мой Аугуст. Мы с Эмилией привезли из лесу его бренные
останки и похоронили на кладбище у церкви. Свидетель бог!
— Почему вы призываете свидетелей? Я вас об этом не просил.
— Мы похоронили его на кладбище. Священник отпевал его.
— Но ваш сын не похоронен там,— с легкой иронией сказал Айвар, и старый Витум застыл в напряженном внимании.— Ваш сын мертв, но похоронен не там. Зачем вы лжете? Вы напрасно выдумываете и извращаете факты. У нас столько материала и свидетелей, что вам не удастся ввести нас в заблуждение.
— Мы его похоронили там! — злобно настаивал Витум.— Свидетель бог!
— Мы вашего бога не звали в свидетели. Расскажите все откровенно, не пытайтесь ничего скрыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76