Ц Грузины заведением владели. Но в прошлом году из Из
раиля Боря Бернштейн приехал и, выкупив у них «Гамбринус», привнес, так ск
азать, европейскую культуру.
«Из Израиля? Ц с тревогой подумал Миша Гурфинкель. Ц Черт, зря мы сюда по
шли, ох зря».
Ц Вэри гуд паб, Ц сказал Бумба, олигофренисто улыбаясь. Ц Бат ай вонт др
инк.
Моня выбрал столик мастерски, прямо у шеста с красоткой, чьи ягодицы прип
адочно тряслись почти рядом с ухмыляющейся мордой Покровского.
Ц Дай ей зеленых, Энди, Ц посоветовал Бумбе Персиваль. Ц Они это любят.
Видишь, как филеем трясет? Профи, сразу баксы почуяла.
Довольно осклабившись, Бумба засунул красотке за тонкие красные трусик
и десятидолларовую банкноту. Красотка затрясла указанным местом еще бы
стрее, и Миша стал опасаться, что эта соблазнительная часть женского тел
а сейчас у нее оторвется и запорхает на крыльях по залу.
Ц Что ты деньгами швыряешься, дубина? Ц прикрикнул он на друга. Ц Это те
бе не Лондон, увидят валюту, обчистят на выходе как цыплят.
Но Бумба не внял словам друга. Повернувшись к Моне, он громко произнес:
Ц Ай вонт pivo.
Ц Ага, Ц кивнул Моня, Ц понятно. В ассортименте есть «Гиннесс».
Ц Да? Ц Иностранцы переглянулись.
Одессит кивнул:
Ц Десять долларов кружка, хотите принесу?
Ц Что-то дороговато, Ц покачал головой Миша. Ц Хотя ладно, неси. Гулять
так гулять!
Моня улыбнулся и проворно растворился в толпе танцующих сограждан.
Ц Ой, ё… Ц застонал Бумба, ударивший под столом обо что-то ногу. Ц Blin, Ц с
казал он, посмотрев вниз. Ц Миша, на кой черт ты таскаешь с собой этот чемо
дан? Почему ты не оставил вещи, как мы, в гостинице?
Ц Значит, так надо, Ц огрызнулся Гурфинкель, наблюдая, как Моня ловко не
сет через зал поднос с пивом.
Что-то было с Моней не то. То, что он держал иностранцев за полных лохов, это
понятно, это для коренного одессита нормально. Что им эти десять долларо
в? Пусть потешит себя мыслью, что он хорошо нагрел этих заграничных лопух
ов. Но… Не нравился этот Моня Гурфинкелю, но чем конкретно он ему не нравил
ся, Миша объяснить пока не мог. Глаза у этого хмыря были уж больно маслянис
тые, наглые, словно у кота, слопавшего золотую рыбку.
Выпили пива. Бумба засунул красотке у шеста в трусики еще двадцать баксо
в и попросил Мишу перевести ей, чтобы она за это свои трусики сняла. Красот
ка сразу же согласилась это сделать, но, правда, только наедине с Бумбой. Т
от был не против, но тут Гурфинкелю показалась неприятно знакомой морда
одного из официантов, и он, схватив чемодан, к общему разочарованию красо
тки с Моней, сорвал друзей из «Гамбринуса» на улицу.
Там стояла полуденная жара, знаменитая полуденная одесская жара, от кото
рой плавился асфальт, усеянный глубокими оттисками острых женских кабл
учков.
Ц Ну, куда же вы? Ц причитал Моня. Ц Ведь только сели, пива выпили, с девуш
кой такой хорошей познакомились.
Ц V nature, Ц согласился Бумба. Ц Михаил, ват фак гоуин он?
Ц Потом, дурень! Ц огрызнулся Груфинкель.
…И все-таки Миша утратил бдительность, виной чему скорее всего была все т
а же проклятая одесская жара, когда вместе с асфальтом плавятся и мозги. Д
а, непростительную ошибку допустил он, позволив Моне вести их по улице.
Когда вся великолепная тройка оказалась в глухом безлюдном переулке, не
ладное первым почувствовал, как ни странно, Бумба, незаметно достав из ка
рмана брюк железный кастет.
Услужливую улыбку на круглом лице их проводника сменила дьявольская ух
мылка.
Ц Ну здравствуй, Гурфинкель! Ц хрипло произнес Моня. Ц Так ты меня, бара
н, и не узнал.
В голове у Миши словно что-то щелкнуло.
Ц Марк, Ц прошептал он. Ц Марк Марьяновский, разрази меня гром, неужели
это ты?
Ц Я, я, голубчик, Ц продолжал ухмыляться Лже-Моня. Ц Пополнел, поседел, н
о тебя, гада, помнить долго буду.
Ц Миша, ай донт андэстэнд? Ц спросил Бумба, незаметно принимая боевую с
тойку. Ц Зыс мэн е фрэнд?
Перси Лоуренс быстро осмотрел переулок, но Лже-Моня был пока один.
Ц Не совсем, Ц на хорошем английском ответил за Гур-финкеля Марк Марья
новский. Ц Да, мы знакомы с Мишей еще по Израилю, но он мне не друг, скорее у
ж наоборот. Я прав, Михаил?
Гурфинкель побледнел и, намертво вцепившись в свой чемодан, прижал его к
груди.
Ц Что там у тебя? Ц спросил Марк. Ц Ты таскаешься с ним с самого утра. Неу
жели зелень?
За спинами иностранцев раздались тяжелые шаги. Друзья обернулись.
В переулок входили пятеро головорезов зверообразной наружности, виден
ные ими в «Гамбринусе» и принятые за ручных горилл, с которыми так любит ф
отографироваться детвора. Двое из них были вооружены толстыми железным
и цепями, остальные держали в волосатых лапах по бейсбольной бите.
Ц Наверное, ребята хотят узнать, как пройти в библиотеку, Ц предположил
Бумба, понимая, что отбиться от этих горилл у них нет ни единого шанса.
Ц С зеленью вам придется расстаться, Ц заявил Марк. Ц Это будет неболь
шая компенсация за тот снег, который ты, Миша, продал эскимосам вместо кок
аина, а отвечать потом пришлось мне, твоему подельнику. Помнишь?
Ц Помню, Ц мрачно кивнул Гурфинкель, снова порозовев.
Ц А сам, сволочь, сбежал на Кипр, Ц продолжал изобличать своего врага Ма
рк. Ц С моей женой. Чемоданчик, кстати, тоже придется отдать.
Ц А вот тебе! Ц закричал Миша, показывая грабителю отставленный средни
й палец, весьма красноречивый международный жест.
В следующую секунду с громким щелчком из чемодана Мишей был извлечен чер
ный автомат «Узи».
…Все решилось буквально за какие-то мгновения. Обладавший прекрасной бо
ксерской реакцией Покровский вырубил Лже-Моню прямым хуком в челюсть. И
практически одновременно с этим затрясся в руках Гурфинкеля зловещий а
втомат, изрыгая из своего механического нутра целый рой смертоносных пу
ль.
Но Миша не хотел никого убивать. Дав длинную очередь поверх голов, он обра
тил на удивление быстро соображающих головорезов в бегство. Через неско
лько секунд в переулке снова было тихо.
…Обжигал ладони дымящийся в руках Миши автомат, как и все на историческо
й родине евреев сработанный добротно и на совесть. Мирно, аки младенец, ра
спластался на земле Марк Марьяновский с начинающей синеть гематомой на
лбу. Блестела в начале переулка оброненная одним из головорезов цепь.
Ц Ну, blin, Ц с чувством произнес Бумба. Ц Не ожидал!
Ц Я сам от себя не ожидал, Ц согласился с ним Миша, пряча «Узи» обратно в
чемодан, где при ближайшем рассмотрении можно было заметить и портативн
ый гранатомет «Шмель-8».
Ц Чуть попозже, Ц недовольно заявил Перси Лоуренс, окончательно перес
тав коверкать слова, Ц ты нам объяснишь, как тебе удалось провезти оружи
е через украинскую таможню.
Ц Объясню, объясню, Ц тяжело вздохнул Гурфинкель, защелкивая на чемода
не маленькие замочки. Ц Идемте поищем другую гостиницу. Наша засвечена.
Ц А что делать с ним? Ц Бумба указал на пребывающего в отключке Марка.
Ц Да ничего не делать, Ц скривился Миша. Ц Полежит, оклемается да домой
пойдет. Думаю, больше у нас с ним проблем не будет.
Собрав гильзы, друзья быстро покинули злосчастный переулок, слыша вдале
ке завывания милицейской сирены. Но одесские блюстители правопорядка, к
ак и следовало ожидать, особо не спешили, помня старую мудрую поговорку: «
Тише едешь, дальше будешь». В смысле, дольше проживешь.
Глава шестая
ОБРЕЧЕННЫЙ НА СМЕРТЬ (Интерлюдия-2)
…Так рассказывают. А правдами это, ложь, кто знает?
Ц Куда путь держишь, храбрый воин? Вижу, у тебя на теле много боевых шрамо
в.
Старик обратился к Паламеду так неожиданно, что тот, занятый своими мысл
ями, смог разобрать лишь конец фразы.
Ц Что?
Тот улыбнулся:
Ц Я спросил, куда ты держишь путь?
Ц Возвращаюсь домой, в Истрию, Ц ответил Паламед. Меньше всего хотелось
ему сейчас вступать со стариком в ничего не значащую пустую беседу.
Ц Вот так совпадение, Ц продолжил старик, Ц я тоже туда плыву, везу груз
пряностей.
Паламед промолчал, демонстративно повернувшись в сторону моря. Плавно п
окачиваясь на волнах, корабль навеивал сонливость, и боль в бедре на врем
я отступила.
Ц Возвращаешься с войны? Ц снова спросил старик, видимо, страдающий от
отсутствия на корабле благодарного собеседника.
Паламед кивнул, думая, как бы поскорее избавиться от надоеды.
Ц Неспокойные времена настали. Не то что в пору моей молодости: не та теп
ерь Эллада, совсем не та, другая, словно подменили.
Паламед тяжело вздохнул и, прихрамывая, направился к корме корабля. К его
радости, старик за ним не последовал.
Снова разболелось проклятое бедро. Не помогали никакие мази. Приходилос
ь каждые три часа менять повязки, но рана не заживала. Вероятно, вражеское
копье было пропитано каким-то редким ядом. Вокруг кровоточащей раны поя
вился зловещий черный ореол, предвестник скорой мучительной смерти.
…Паламед знал, что умирает. Но изо всех сил спешил достичь родины, чтобы ус
петь попрощаться с женой Сиидой и маленьким сыном. Но, видимо, боги распор
ядились иначе. С каждым днем Паламед становился все слабее. Он знал, что сд
елать, когда боль станет совсем невыносимой, знал Ц и был готов к этому. В
ерный меч был всегда под рукой. Он-то и принесет ему избавление от страшны
х мук.
Все дни, пока он плыл в Истрию, его посещали былые воспоминания: дни молодо
сти, водоворот кровавых битв, из которых ему до сих пор удавалось выходит
ь невредимым. До сих пор…
Особенно часто Паламед вспоминал последнюю, ставшую для него роковой би
тву. Казалось, он помнит ее всю до мельчайших подробностей. Снова и снова в
идел он смыкающиеся ряды могучих воинов, сияние боевых доспехов и воинст
венные крики врагов. Там, в этой битве, он был смертельно ранен, и теперь Па
ламед прощался с жестоким несправедливым миром, отнимающим у него самое
драгоценное Ц жизнь.
Прикрыв глаза, он снова представлял багряное от крови поле боя, несущиес
я с ревом колесницы и тучи стрел, казалось, затмевающие собой само солнце
…
…Колесница стремительно приблизилась, глубоко врезавшись в расступающ
иеся ряды эллинов. Лучник был мертв. Перегнувшись через деревянный борт,
он безвольно болтался на весу, каким-то чудом по-прежнему удерживаясь на
борту боевой повозки. Возница неистово понукал лошадей, его шея была зал
ита кровью, а на лице застыла маска холодного безумия.
Паламед как завороженный смотрел на приближающуюся смерть. Копье, торча
щее в спине мертвого лучника, плавно раскачивалось из стороны в сторону.
Отскочив, Паламед метнул дротик…
Лошади встали на дыбы. Острие пробило вознице горло. С громким щелчком ло
пнули поводья, и деревянная колесница с грохотом завалилась набок.
Паламеда она больше не интересовала. Выхватив меч, он бросился вперед Ц
туда, где был враг. Несколько черных стрел отскочило от его щита. Лучники н
а колесницах били без промаха.
…Громадный загорелый воин возник перед ним из облака пыли, поднятого про
мчавшейся мимо колесницей. Бруках враг держал толстое копье. Верный щит
принял на себя удар. Отведя копье, Паламед ударил противника мечом в плеч
о. Воин, злобно зарычав, бросился в сторону. Рана не была смертельной, она л
ишь распалила дремавшую ненависть Ц то, чего и добивался Паламед. Толст
ое копье снова с силой обрушилось на его щит. Сломалось…
Враг выхватил короткий меч.
Отбросив тяжелый щит, Паламед ринулся на противника: в схватке на мечах е
му не было равных. Он упивался поединком. Враг был в ярости, обрушивая рубя
щие удары на голову противника, но Паламед каждый раз уворачивался, отве
чая точными болезненными наскоками. Вырвавшаяся из облака пыли стрела п
рошла у самого уха Паламеда, и он понял, что пора заканчивать.
В два искусных взмаха мечом Паламед отсек противнику голову, едва успев
отскочить от очередной колесницы.
…Боевая повозка была пуста. Обезумевшие лошади, исходя пеной и перестав
чувствовать тяжесть возницы, неслись наугад, давя попадающихся у них на
пути людей. Стрела снова просвистела рядом с головой Паламеда. Пригнувши
сь, он бросился в гущу сражающихся неподалеку эллинов, подобрав с земли о
кровавленное копье…
Да, это был лучший его бой невозможно, последний. Да какое может быть «возм
ожно»? Он умирал. С каждым часом в Паламеде росла уверенность в том, что ни
когда больше не увидеть ему родной Истрии. И это было жестоко. Смерть отни
мала все, даже последнее желание Ц попрощаться с родиной…
…Свежий морской ветер, казалось, благотворно действовал на рану, и если н
е делать резких движений, то можно было вообще на время о ней забыть. Стоя
на корме, Паламед невольно залюбовался морем. Он пытался запомнить кажду
ю его волну, каждый оттенок темнеющей ближе к горизонту воды. Он дышал пол
ной грудью, понимая, что с каждым вздохом он приближается к царству мрачн
ого Аида.
Некогда сильный здоровый мужчина, способный узлом завязать медный прут,
каким он теперь предстанет перед Сиидой и своим сыном? Бледный, с запавши
ми темными глазами, содрогающийся от боли при каждом шаге. И эта мысль стр
ашила его больше, чем неизбежная мучительная смерть.
Ну уж нет! Пусть лучше он останется в их памяти здоровым и жизнерадостным,
таким, каким был прежде. Да, именно так он и поступит. Он не вернется в Истри
ю. Но почему в сердце по-прежнему такая боль? Почему оно не слушается его, н
есмотря ни на что, стремясь на родину?
Паламед взглянул на висящий на поясе меч. Тяжелое оружие причиняло сейча
с много неудобств, но он не мог себе позволить расстаться с ним. Умереть на
родине было достойно.
Интересно, что скажут ему души давно ушедших в царство Аида друзей, узнав,
что Паламед, проткнув свое сердце мечом и перевалившись за борт корабля,
обрел конец во владениях Посейдона? Наверное, будут упрекать за малодуши
е, за то, что он не погиб в той битве, или за то, что предпочел покончить с соб
ой, прежде чем вернуться на родину.
Ц Я вижу на твоем лице следы страдания, Ц вдруг произнес рядом чей-то ти
хий голос.
Паламед обернулся. Рядом с ним снова стоял разговорчивый старик.
Ц Оставь меня в покое, уважаемый, Ц добродушно ответил воин, Ц не до раз
говоров мне сейчас. Оставь меня…
Ц Я вижу, что ты ранен, Ц настаивал старик Ц возможно, твоя рана смертел
ьна. Облегчи душу, поведай мне историю своей последней битвы.
Паламед заколебался, но тут же решил, что терять ему нечего. Если старику и
нтересно, пусть слушает, хуже от этого уж точно не будет.
Ц Ну что ж…
…Он узнал его сразу Ц это был Автолеон, могучий воин, всегда ищущий битву
с равным себе по мастерству противником. Он видел, как Паламед сражался, и
сумел по достоинству оценить его воинское искусство, почти равное своем
у.
В лице Паламеда Автолеон нашел настоящего противника. Ему не были интере
сны обычные воины. Он сражался не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы
наслаждаться своим мастерством владения оружием. И если Автолеон встре
чал достойного противника, то вся душа его ликовала, и кровь в жилах закип
ала, словно медь в кузнице Гефеста…
Ц Пускай боги решат, кто из нас лучший! Ц прокричал он Паламеду, заглуша
я шум битвы.
В правой руке Автолеон держал длинное копье из черного дерева, а в левой
Ц небольшой круглый щит. В плече воина торчал обломок стрелы, но могучий
Автолеон не придавал этому значения.
Ц Неужели ты трусишь, презренный сын гиены? Ц снова взревел враг, видя, к
ак Паламед колеблется, неуверенно вытирая окровавленный меч.
Битва была почти выиграна, и сражаться с Автолеоном не имело смысла. Но на
враге были красивые доспехи, которые вполне могли стать трофеем, тем бол
ее что противник откровенно оскорблял его, нагло издеваясь.
Прижав к груди щит, Паламед кинулся на Автолеона. Знаменитый воин рассме
ялся и играючи отвел копьем устремленный на него клинок.
Казавшийся маленьким круглый щит врага неожиданно резко взметнулся вв
ерх, ударив Паламеда в лицо. Грек упал, из разбитого носа хлынула кровь. Ав
толеон снова рассмеялся, поднимая копье для решающего удара, но Паламеду
удалось вовремя откатиться в сторону.
Копье увязло в земле. Это был шанс.
Резко вскочив на ноги, Паламед прыгнул на противника, целясь мечом в его г
орло. Но Автолеон ловко подставил под удар свой щит, выигрывая время, позв
оляющее ему выдернуть из земли копье.
Ц А ты, я вижу, очень прыток! Ц усмехнулся враг. Ц Я с удовольствием убью
тебя и помещу твои доспехи в моей оружейной комнате. Воистину это будут д
остойные трофеи!
Сплюнув сгусток скопившейся во рту крови, Паламед снова пошел в атаку. Го
лова его кружилась, а перед глазами пульсировали багровые пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
раиля Боря Бернштейн приехал и, выкупив у них «Гамбринус», привнес, так ск
азать, европейскую культуру.
«Из Израиля? Ц с тревогой подумал Миша Гурфинкель. Ц Черт, зря мы сюда по
шли, ох зря».
Ц Вэри гуд паб, Ц сказал Бумба, олигофренисто улыбаясь. Ц Бат ай вонт др
инк.
Моня выбрал столик мастерски, прямо у шеста с красоткой, чьи ягодицы прип
адочно тряслись почти рядом с ухмыляющейся мордой Покровского.
Ц Дай ей зеленых, Энди, Ц посоветовал Бумбе Персиваль. Ц Они это любят.
Видишь, как филеем трясет? Профи, сразу баксы почуяла.
Довольно осклабившись, Бумба засунул красотке за тонкие красные трусик
и десятидолларовую банкноту. Красотка затрясла указанным местом еще бы
стрее, и Миша стал опасаться, что эта соблазнительная часть женского тел
а сейчас у нее оторвется и запорхает на крыльях по залу.
Ц Что ты деньгами швыряешься, дубина? Ц прикрикнул он на друга. Ц Это те
бе не Лондон, увидят валюту, обчистят на выходе как цыплят.
Но Бумба не внял словам друга. Повернувшись к Моне, он громко произнес:
Ц Ай вонт pivo.
Ц Ага, Ц кивнул Моня, Ц понятно. В ассортименте есть «Гиннесс».
Ц Да? Ц Иностранцы переглянулись.
Одессит кивнул:
Ц Десять долларов кружка, хотите принесу?
Ц Что-то дороговато, Ц покачал головой Миша. Ц Хотя ладно, неси. Гулять
так гулять!
Моня улыбнулся и проворно растворился в толпе танцующих сограждан.
Ц Ой, ё… Ц застонал Бумба, ударивший под столом обо что-то ногу. Ц Blin, Ц с
казал он, посмотрев вниз. Ц Миша, на кой черт ты таскаешь с собой этот чемо
дан? Почему ты не оставил вещи, как мы, в гостинице?
Ц Значит, так надо, Ц огрызнулся Гурфинкель, наблюдая, как Моня ловко не
сет через зал поднос с пивом.
Что-то было с Моней не то. То, что он держал иностранцев за полных лохов, это
понятно, это для коренного одессита нормально. Что им эти десять долларо
в? Пусть потешит себя мыслью, что он хорошо нагрел этих заграничных лопух
ов. Но… Не нравился этот Моня Гурфинкелю, но чем конкретно он ему не нравил
ся, Миша объяснить пока не мог. Глаза у этого хмыря были уж больно маслянис
тые, наглые, словно у кота, слопавшего золотую рыбку.
Выпили пива. Бумба засунул красотке у шеста в трусики еще двадцать баксо
в и попросил Мишу перевести ей, чтобы она за это свои трусики сняла. Красот
ка сразу же согласилась это сделать, но, правда, только наедине с Бумбой. Т
от был не против, но тут Гурфинкелю показалась неприятно знакомой морда
одного из официантов, и он, схватив чемодан, к общему разочарованию красо
тки с Моней, сорвал друзей из «Гамбринуса» на улицу.
Там стояла полуденная жара, знаменитая полуденная одесская жара, от кото
рой плавился асфальт, усеянный глубокими оттисками острых женских кабл
учков.
Ц Ну, куда же вы? Ц причитал Моня. Ц Ведь только сели, пива выпили, с девуш
кой такой хорошей познакомились.
Ц V nature, Ц согласился Бумба. Ц Михаил, ват фак гоуин он?
Ц Потом, дурень! Ц огрызнулся Груфинкель.
…И все-таки Миша утратил бдительность, виной чему скорее всего была все т
а же проклятая одесская жара, когда вместе с асфальтом плавятся и мозги. Д
а, непростительную ошибку допустил он, позволив Моне вести их по улице.
Когда вся великолепная тройка оказалась в глухом безлюдном переулке, не
ладное первым почувствовал, как ни странно, Бумба, незаметно достав из ка
рмана брюк железный кастет.
Услужливую улыбку на круглом лице их проводника сменила дьявольская ух
мылка.
Ц Ну здравствуй, Гурфинкель! Ц хрипло произнес Моня. Ц Так ты меня, бара
н, и не узнал.
В голове у Миши словно что-то щелкнуло.
Ц Марк, Ц прошептал он. Ц Марк Марьяновский, разрази меня гром, неужели
это ты?
Ц Я, я, голубчик, Ц продолжал ухмыляться Лже-Моня. Ц Пополнел, поседел, н
о тебя, гада, помнить долго буду.
Ц Миша, ай донт андэстэнд? Ц спросил Бумба, незаметно принимая боевую с
тойку. Ц Зыс мэн е фрэнд?
Перси Лоуренс быстро осмотрел переулок, но Лже-Моня был пока один.
Ц Не совсем, Ц на хорошем английском ответил за Гур-финкеля Марк Марья
новский. Ц Да, мы знакомы с Мишей еще по Израилю, но он мне не друг, скорее у
ж наоборот. Я прав, Михаил?
Гурфинкель побледнел и, намертво вцепившись в свой чемодан, прижал его к
груди.
Ц Что там у тебя? Ц спросил Марк. Ц Ты таскаешься с ним с самого утра. Неу
жели зелень?
За спинами иностранцев раздались тяжелые шаги. Друзья обернулись.
В переулок входили пятеро головорезов зверообразной наружности, виден
ные ими в «Гамбринусе» и принятые за ручных горилл, с которыми так любит ф
отографироваться детвора. Двое из них были вооружены толстыми железным
и цепями, остальные держали в волосатых лапах по бейсбольной бите.
Ц Наверное, ребята хотят узнать, как пройти в библиотеку, Ц предположил
Бумба, понимая, что отбиться от этих горилл у них нет ни единого шанса.
Ц С зеленью вам придется расстаться, Ц заявил Марк. Ц Это будет неболь
шая компенсация за тот снег, который ты, Миша, продал эскимосам вместо кок
аина, а отвечать потом пришлось мне, твоему подельнику. Помнишь?
Ц Помню, Ц мрачно кивнул Гурфинкель, снова порозовев.
Ц А сам, сволочь, сбежал на Кипр, Ц продолжал изобличать своего врага Ма
рк. Ц С моей женой. Чемоданчик, кстати, тоже придется отдать.
Ц А вот тебе! Ц закричал Миша, показывая грабителю отставленный средни
й палец, весьма красноречивый международный жест.
В следующую секунду с громким щелчком из чемодана Мишей был извлечен чер
ный автомат «Узи».
…Все решилось буквально за какие-то мгновения. Обладавший прекрасной бо
ксерской реакцией Покровский вырубил Лже-Моню прямым хуком в челюсть. И
практически одновременно с этим затрясся в руках Гурфинкеля зловещий а
втомат, изрыгая из своего механического нутра целый рой смертоносных пу
ль.
Но Миша не хотел никого убивать. Дав длинную очередь поверх голов, он обра
тил на удивление быстро соображающих головорезов в бегство. Через неско
лько секунд в переулке снова было тихо.
…Обжигал ладони дымящийся в руках Миши автомат, как и все на историческо
й родине евреев сработанный добротно и на совесть. Мирно, аки младенец, ра
спластался на земле Марк Марьяновский с начинающей синеть гематомой на
лбу. Блестела в начале переулка оброненная одним из головорезов цепь.
Ц Ну, blin, Ц с чувством произнес Бумба. Ц Не ожидал!
Ц Я сам от себя не ожидал, Ц согласился с ним Миша, пряча «Узи» обратно в
чемодан, где при ближайшем рассмотрении можно было заметить и портативн
ый гранатомет «Шмель-8».
Ц Чуть попозже, Ц недовольно заявил Перси Лоуренс, окончательно перес
тав коверкать слова, Ц ты нам объяснишь, как тебе удалось провезти оружи
е через украинскую таможню.
Ц Объясню, объясню, Ц тяжело вздохнул Гурфинкель, защелкивая на чемода
не маленькие замочки. Ц Идемте поищем другую гостиницу. Наша засвечена.
Ц А что делать с ним? Ц Бумба указал на пребывающего в отключке Марка.
Ц Да ничего не делать, Ц скривился Миша. Ц Полежит, оклемается да домой
пойдет. Думаю, больше у нас с ним проблем не будет.
Собрав гильзы, друзья быстро покинули злосчастный переулок, слыша вдале
ке завывания милицейской сирены. Но одесские блюстители правопорядка, к
ак и следовало ожидать, особо не спешили, помня старую мудрую поговорку: «
Тише едешь, дальше будешь». В смысле, дольше проживешь.
Глава шестая
ОБРЕЧЕННЫЙ НА СМЕРТЬ (Интерлюдия-2)
…Так рассказывают. А правдами это, ложь, кто знает?
Ц Куда путь держишь, храбрый воин? Вижу, у тебя на теле много боевых шрамо
в.
Старик обратился к Паламеду так неожиданно, что тот, занятый своими мысл
ями, смог разобрать лишь конец фразы.
Ц Что?
Тот улыбнулся:
Ц Я спросил, куда ты держишь путь?
Ц Возвращаюсь домой, в Истрию, Ц ответил Паламед. Меньше всего хотелось
ему сейчас вступать со стариком в ничего не значащую пустую беседу.
Ц Вот так совпадение, Ц продолжил старик, Ц я тоже туда плыву, везу груз
пряностей.
Паламед промолчал, демонстративно повернувшись в сторону моря. Плавно п
окачиваясь на волнах, корабль навеивал сонливость, и боль в бедре на врем
я отступила.
Ц Возвращаешься с войны? Ц снова спросил старик, видимо, страдающий от
отсутствия на корабле благодарного собеседника.
Паламед кивнул, думая, как бы поскорее избавиться от надоеды.
Ц Неспокойные времена настали. Не то что в пору моей молодости: не та теп
ерь Эллада, совсем не та, другая, словно подменили.
Паламед тяжело вздохнул и, прихрамывая, направился к корме корабля. К его
радости, старик за ним не последовал.
Снова разболелось проклятое бедро. Не помогали никакие мази. Приходилос
ь каждые три часа менять повязки, но рана не заживала. Вероятно, вражеское
копье было пропитано каким-то редким ядом. Вокруг кровоточащей раны поя
вился зловещий черный ореол, предвестник скорой мучительной смерти.
…Паламед знал, что умирает. Но изо всех сил спешил достичь родины, чтобы ус
петь попрощаться с женой Сиидой и маленьким сыном. Но, видимо, боги распор
ядились иначе. С каждым днем Паламед становился все слабее. Он знал, что сд
елать, когда боль станет совсем невыносимой, знал Ц и был готов к этому. В
ерный меч был всегда под рукой. Он-то и принесет ему избавление от страшны
х мук.
Все дни, пока он плыл в Истрию, его посещали былые воспоминания: дни молодо
сти, водоворот кровавых битв, из которых ему до сих пор удавалось выходит
ь невредимым. До сих пор…
Особенно часто Паламед вспоминал последнюю, ставшую для него роковой би
тву. Казалось, он помнит ее всю до мельчайших подробностей. Снова и снова в
идел он смыкающиеся ряды могучих воинов, сияние боевых доспехов и воинст
венные крики врагов. Там, в этой битве, он был смертельно ранен, и теперь Па
ламед прощался с жестоким несправедливым миром, отнимающим у него самое
драгоценное Ц жизнь.
Прикрыв глаза, он снова представлял багряное от крови поле боя, несущиес
я с ревом колесницы и тучи стрел, казалось, затмевающие собой само солнце
…
…Колесница стремительно приблизилась, глубоко врезавшись в расступающ
иеся ряды эллинов. Лучник был мертв. Перегнувшись через деревянный борт,
он безвольно болтался на весу, каким-то чудом по-прежнему удерживаясь на
борту боевой повозки. Возница неистово понукал лошадей, его шея была зал
ита кровью, а на лице застыла маска холодного безумия.
Паламед как завороженный смотрел на приближающуюся смерть. Копье, торча
щее в спине мертвого лучника, плавно раскачивалось из стороны в сторону.
Отскочив, Паламед метнул дротик…
Лошади встали на дыбы. Острие пробило вознице горло. С громким щелчком ло
пнули поводья, и деревянная колесница с грохотом завалилась набок.
Паламеда она больше не интересовала. Выхватив меч, он бросился вперед Ц
туда, где был враг. Несколько черных стрел отскочило от его щита. Лучники н
а колесницах били без промаха.
…Громадный загорелый воин возник перед ним из облака пыли, поднятого про
мчавшейся мимо колесницей. Бруках враг держал толстое копье. Верный щит
принял на себя удар. Отведя копье, Паламед ударил противника мечом в плеч
о. Воин, злобно зарычав, бросился в сторону. Рана не была смертельной, она л
ишь распалила дремавшую ненависть Ц то, чего и добивался Паламед. Толст
ое копье снова с силой обрушилось на его щит. Сломалось…
Враг выхватил короткий меч.
Отбросив тяжелый щит, Паламед ринулся на противника: в схватке на мечах е
му не было равных. Он упивался поединком. Враг был в ярости, обрушивая рубя
щие удары на голову противника, но Паламед каждый раз уворачивался, отве
чая точными болезненными наскоками. Вырвавшаяся из облака пыли стрела п
рошла у самого уха Паламеда, и он понял, что пора заканчивать.
В два искусных взмаха мечом Паламед отсек противнику голову, едва успев
отскочить от очередной колесницы.
…Боевая повозка была пуста. Обезумевшие лошади, исходя пеной и перестав
чувствовать тяжесть возницы, неслись наугад, давя попадающихся у них на
пути людей. Стрела снова просвистела рядом с головой Паламеда. Пригнувши
сь, он бросился в гущу сражающихся неподалеку эллинов, подобрав с земли о
кровавленное копье…
Да, это был лучший его бой невозможно, последний. Да какое может быть «возм
ожно»? Он умирал. С каждым часом в Паламеде росла уверенность в том, что ни
когда больше не увидеть ему родной Истрии. И это было жестоко. Смерть отни
мала все, даже последнее желание Ц попрощаться с родиной…
…Свежий морской ветер, казалось, благотворно действовал на рану, и если н
е делать резких движений, то можно было вообще на время о ней забыть. Стоя
на корме, Паламед невольно залюбовался морем. Он пытался запомнить кажду
ю его волну, каждый оттенок темнеющей ближе к горизонту воды. Он дышал пол
ной грудью, понимая, что с каждым вздохом он приближается к царству мрачн
ого Аида.
Некогда сильный здоровый мужчина, способный узлом завязать медный прут,
каким он теперь предстанет перед Сиидой и своим сыном? Бледный, с запавши
ми темными глазами, содрогающийся от боли при каждом шаге. И эта мысль стр
ашила его больше, чем неизбежная мучительная смерть.
Ну уж нет! Пусть лучше он останется в их памяти здоровым и жизнерадостным,
таким, каким был прежде. Да, именно так он и поступит. Он не вернется в Истри
ю. Но почему в сердце по-прежнему такая боль? Почему оно не слушается его, н
есмотря ни на что, стремясь на родину?
Паламед взглянул на висящий на поясе меч. Тяжелое оружие причиняло сейча
с много неудобств, но он не мог себе позволить расстаться с ним. Умереть на
родине было достойно.
Интересно, что скажут ему души давно ушедших в царство Аида друзей, узнав,
что Паламед, проткнув свое сердце мечом и перевалившись за борт корабля,
обрел конец во владениях Посейдона? Наверное, будут упрекать за малодуши
е, за то, что он не погиб в той битве, или за то, что предпочел покончить с соб
ой, прежде чем вернуться на родину.
Ц Я вижу на твоем лице следы страдания, Ц вдруг произнес рядом чей-то ти
хий голос.
Паламед обернулся. Рядом с ним снова стоял разговорчивый старик.
Ц Оставь меня в покое, уважаемый, Ц добродушно ответил воин, Ц не до раз
говоров мне сейчас. Оставь меня…
Ц Я вижу, что ты ранен, Ц настаивал старик Ц возможно, твоя рана смертел
ьна. Облегчи душу, поведай мне историю своей последней битвы.
Паламед заколебался, но тут же решил, что терять ему нечего. Если старику и
нтересно, пусть слушает, хуже от этого уж точно не будет.
Ц Ну что ж…
…Он узнал его сразу Ц это был Автолеон, могучий воин, всегда ищущий битву
с равным себе по мастерству противником. Он видел, как Паламед сражался, и
сумел по достоинству оценить его воинское искусство, почти равное своем
у.
В лице Паламеда Автолеон нашел настоящего противника. Ему не были интере
сны обычные воины. Он сражался не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы
наслаждаться своим мастерством владения оружием. И если Автолеон встре
чал достойного противника, то вся душа его ликовала, и кровь в жилах закип
ала, словно медь в кузнице Гефеста…
Ц Пускай боги решат, кто из нас лучший! Ц прокричал он Паламеду, заглуша
я шум битвы.
В правой руке Автолеон держал длинное копье из черного дерева, а в левой
Ц небольшой круглый щит. В плече воина торчал обломок стрелы, но могучий
Автолеон не придавал этому значения.
Ц Неужели ты трусишь, презренный сын гиены? Ц снова взревел враг, видя, к
ак Паламед колеблется, неуверенно вытирая окровавленный меч.
Битва была почти выиграна, и сражаться с Автолеоном не имело смысла. Но на
враге были красивые доспехи, которые вполне могли стать трофеем, тем бол
ее что противник откровенно оскорблял его, нагло издеваясь.
Прижав к груди щит, Паламед кинулся на Автолеона. Знаменитый воин рассме
ялся и играючи отвел копьем устремленный на него клинок.
Казавшийся маленьким круглый щит врага неожиданно резко взметнулся вв
ерх, ударив Паламеда в лицо. Грек упал, из разбитого носа хлынула кровь. Ав
толеон снова рассмеялся, поднимая копье для решающего удара, но Паламеду
удалось вовремя откатиться в сторону.
Копье увязло в земле. Это был шанс.
Резко вскочив на ноги, Паламед прыгнул на противника, целясь мечом в его г
орло. Но Автолеон ловко подставил под удар свой щит, выигрывая время, позв
оляющее ему выдернуть из земли копье.
Ц А ты, я вижу, очень прыток! Ц усмехнулся враг. Ц Я с удовольствием убью
тебя и помещу твои доспехи в моей оружейной комнате. Воистину это будут д
остойные трофеи!
Сплюнув сгусток скопившейся во рту крови, Паламед снова пошел в атаку. Го
лова его кружилась, а перед глазами пульсировали багровые пятна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40