Поэтому я станов-
люсь все менее и менее склонным торопиться улажи-
вать дела,, ставить цели, формировать людей, манипули-
ровать ими и толкать их туда, куда бы я хотел. Я гораздо
больше склонен оставаться самим собой и дать возмож-
ность другому человеку быть самим собой. Я очень хо-
рошо понимаю, что это мнение может показаться стран-
ным, похожим на то, что думают о человеке на Востоке.
Для чего же тогда жить, если мы не собираемся ничего
делать с людьми? Для чего жизнь, если мы не собира-
емся формировать людей согласно нашим идеалам? Для
чего же жизнь, если мы не собираемся учить их тому,
чему, нам кажется, они должны учиться? Для чего же
дана жизнь, если мы не собираемся заставить их чувст-
вовать и думать так же, как чувствуем и думаем мы?
Как может кто-то стоять на такой пассивной позиции,
как та, о которой я сейчас говорю? Я уверен, что такие
мысли, должно быть, возникнут у многих как реакция
на мои слова. Однако парадокс моего опыта заключает-
ся в том, что чем более я хочу быть самим собой в
нашей сложной жизни, чем более я хочу понимать и
принимать реалии моего опыта и опыта других людей,
тем больше изменяюсь и я, и другие. Это очень пара-
доксально: в той степени, в которой каждый из нас хо-
чет быть самим собой, он обнаруживает, что изменяет-
ся не только он, изменяются и другие люди, с которыми
он связан. По крайней мере это очень яркая часть моего
опыта и одна из самых глубоких истин, которые я по-
знал в личной жизни и в работе.

Теперь давайте перейдем к другим результатам по-
знания, менее связанным со взаимоотношениями лю-
дей, а более - с моими собственными действиями и
ценностями. Первый из этих итогов очень краток. Я мо-
гу доверять своему жизненному опыту. Одна из основ-
ных идей, которую я долгое время не мог осознать и
которую я еще продолжаю познавать, заключается в том,
что если деятельность кажется вам стоящей, то ею надо
заниматься. Говоря по-другому, я понял, что на целостное



организмическое чувствование ситуации можно пола-
гаться больше, чем на ее логическое осмысление.

Всю мою профессиональную жизнь я шел в направ-
лении, которое другим казалось глупым и в котором я
сам не раз сомневался. Но я никогда не жалел, что шел
в направлении, которое <чувствовалось правильным>,
даже если часто бывало, что мне было одиноко или я
чувствовал себя не на высоте.

Я обнаружил, что, доверяясь какому-то внутреннему
неинтеллектуальному чувству, я позже признавал сде-
ланный шаг правильным. Всю свою жизнь я следовал по
неординарному пути, потому что чувствовал, что он ве-
рен. И это было так, потому что через 5-10 лет многие
из моих коллег присоединились ко мне, и я больше не
чувствовал себя одиноким.

Когда постепенно я стал больше доверять этим цело-
стным реакциям, я обнаружил, что могу использовать
их в организации мыслительной работы. Я стал с боль-
шим вниманием относиться к тем отрывочным мыслям,
которые время от времени возникают у меня и вызыва-
ют чувство своей значимости. Сейчас я склонен думать,
что эти не совсем ясные мысли и намеки приведут меня
к важным областям исследования. Я думаю, что должен
верить совокупности моего жизненного опыта, кото-
рый, я подозреваю, является умнее, чем мой интеллект.
Конечно, мой опыт подвержен ошибкам, но, надеюсь, в
меньшей степени, чем интеллект, отдельно взятый. Мое
отношение к этому прекрасно выражено словами аме-
риканского художника Макса Вибера: <Когда я дейст-
вую согласно моему смиренному творческому импуль-
су, я нахожусь в сильной зависимости от того, что я еще
не знаю, и от того, что я еще не сделал>.

Близко к этому итогу познания лежит другой, выте-
кающий из него и говорящий о том, что оценка других
не является для меня ведущей. Суждения других, кото-
рые я должен выслушать и принять во внимание, по
сути, никогда не являются для меня направляющими.
Познать это было трудно. Как я был потрясен, когда
серьезный ученый, казавшийся мне более умным и эру-
дированным психологом, чем я, сказал, что мой интерес
к психотерапии - ошибка; он никуда меня не приведет,
и у меня как психолога даже не будет возможности
иметь практику.

В более поздние годы я был ошеломлен, узнав, что в

глазах некоторых людей я был обманщиком, человеком,
занимающимся медициной без лицензии, автором по-
верхностной и вредной психотерапии, ищущим славу,
мистиком и т.д. Но меня не радовало и излишнее вос-
хваление.

И хула, и восхваления меня не очень заботили, по-
тому что я начал чувствовать, что лишь один человек (по
крайней мере в моей жизни, а может быть, вообще ког-
да-либо) знает, является ли то, что я делаю, честным,
разумным, глубоким, открытым для всех или фальши-
вым, проводимым в целях защиты, неразумным. И этот
человек - я. Я рад иметь все доказательства для оценки
своей работы. Критика (и дружелюбная, и враждебная)
и похвала (искренняя и притворная) являются его частя-
ми. Но задачу взвесить эти доказательства, определить
их значение и полезность я не могу передать никому.

С точки зрения того, о чем я только что рассказал,
следующий результат моего познания, возможно, не
удивит вас. Опыт для меня является самым высоким
авторитетом. Пробный камень валидности - мой
собственный опыт. Ни мысли других, ни мои собствен-
ные мысли не важны так, как мой опыт. Именно к опыту
я должен снова и снова возвращаться, чтобы прибли-
зиться к постижению истины, как это происходит и в
моем собственном развитии.

Ни Библия, ни пророки, ни Фрейд, ни исследования,
ни открытия Бога или человека не могут превзойти мой
собственный опыт. Мой опыт тем более надежен, чем
более он первичен, если можно так выразиться. Так, в
иерархии различных видов опыта более надежным бу-
дет опыт на самом нижнем уровне. Если я читаю лекции
по теории психотерапии, и если я формулирую теорию
психотерапии, основанную на работе с клиентами, и ес-
ли у меня также имеется прямой опыт работы с клиен-
тами, их надежность увеличивается в том порядке, в
котором я перечислил эти виды опыта.

Мой опыт занимает ведущее положение не потому,

Слово переводится нами как <опыт>. Оно оз-
начает явления, которые <проживаются> человеком (внутрен-
ний и внешний опыт). - Прим. ред.

Валидность - один из основных критериев качества теста,
показывающий степень пригодности теста для целей измере-
ния. -

что он безошибочен. Он надежен, потому что он всегда
может быть проверен при следующем контакте с кли-
ентом. Поэтому всегда можно исправить часто встреча-
ющуюся ошибку или какой-нибудь недостаток.

Еще один итог моего личного познания. Мне нравит-
ся выявлять правила, которым подчиняется мой опыт.
Я обязательно стараюсь найти значение, упорядочен-
ность или закономерности во всяком большом массиве
опыта. Это мое как бы любопытство, которое, я думаю,
достойно поощрения, так как оно приводит к замеча-
тельным результатам. Оно привело меня ко всем глав-
ным положениям, которые я высказал. Оно привело ме-
ня к поиску закономерностей во всем том, чем занят
клиницист, работая с детьми, и отсюда появилась моя
книга Клиническое лечение трудного ребенка>. Оно
привело меня к формулированию основных принципов,
которые, казалось, работали в психотерапии, а отсюда -
к появлению ряда книг и множества статей. Любопыт-
ство привело меня к исследованию различных законо-
мерностей, которые, я чувствую, встречались в моем
опыте. Оно соблазнило меня создать теории для соеди-
нения тех закономерностей, которые я обнаружил в
опыте, и спроецировать их на новые неисследованные
области, где в дальнейшем они могут быть проверены.

Поэтому я стал понимать, что и научное исследова-
ние, и создание теории неправ лены на упорядочивание
важного для меня жизненного опыта. Исследование -
это постоянные направленные попытки увидеть смысл
и .закономерность в явлениях субъективного опыта.
Они необходимы, потому что важно воспринимать мир
упорядоченным и потому что, если мы понимаем зако-
номерности природы, это ведет к стоящим результатам.

Таким образом, я стал понимать, что причина моих
занятий исследованиями и построением теории лежит в
необходимости удовлетворить нужду воспринимать
мир упорядоченным и имеющим смысл. Это - моя
субъективная нужда. Иногда я проводил исследование
не по этой причине - для того, чтобы убедить других,
убедить оппонентов и скептиков, пойти дальше в своей
профессии, завоевать престиж, и по другим непривле-
кательным причинам. Эти ошибки в целях и соответст-
вующих действиях только убедили меня в том, что име-
ется лишь одна здравая причина для научного исследо-



вания, а именно желание удовлетворить свою потреб-
ность в осмыслении мира.

Другой итог познания, потребовавший от меня много
усилий для его понимания, можно сформулировать в
двух словах; факты благоприятны.

Я очень заинтересовался тем, что большинство пси-
хотерапевтов, особенно психоаналитики, постоянно от-
казывались научно исследовать свою психотерапию и
не разрешали другим сделать это. Я могу понять их по-
ведение, потому что испытывал такие же чувства. Я хо-
рошо помню, как в ранних исследованиях я волновался
за конечный результат. Предположим, наша гипотеза
будет отвергнута. Предположим, наша позиция была
ошибочной! Оглядываясь назад, я вижу, что в то время
факты казались потенциальными врагами, потенциаль-
ными вестниками несчастья. Очень нескоро я пришел к
мысли, что факты всегда благоприятны. Любое доказа-
тельство, которое можно найти в каждой области, при-
ближает нас к тому, что является истиной. А то, что
приближает к истине, никогда не может быть вредным,
опасным, неудовлетворительным. Поэтому, хотя я и не
люблю изменять свою точку зрения, я до сих пор нена-
вижу отказываться от старых представлений и понятий.
Однако на каком-то более глубинном уровне я в боль-
шей мере понимаю, что эти болезненные перестройки
и есть то, что называется познанием. Хотя они и болез-
ненны, но всегда направляют на более правильный путь,
к более верному видению жизни. Так, в настоящее вре-
мя одной из наиболее заманчивых областей исследова-
ния для меня является та, в которой благодаря научным
доказательствам потерпели крах некоторые из моих
любимых идей. Я чувствую, что если смогу пробиться
сквозь эту проблему, то ближе подойду к истине. Я уве-
рен в том, что факты будут моими друзьями.

Вот здесь я хочу предложить вам итог познания, ко-
торое было для меня наиболее благодатным, так как да-
ло мне возможность почувствовать глубокое родство с
другими людьми. Я могу выразить этот итог следующи-
ми словами. То, что наиболее присуще мне лично, от-
носится и ко всем людям. Было время, когда в беседах
со студентами, преподавателями или в статьях я выра-
жал сугубо личное мнение. Мне казалось, что отноше-
ние, которое я выражаю, является настолько личным,
что, возможно, не будет никем понято. Двумя примера-



ми этого являются: предисловие к книге <Психотера-
пия, центрированная на клиенте> (издатели считали его
неподходящим) и статья на тему <Человек или наука>.
В обоих случаях я обнаружил, что чувство, которое ка-
залось мне наиболее личным, принадлежащим только
мне и потому непонятным другим, нашло отклик у мно-
гих людей. Этот случай заставил меня поверить, что то,
что наиболее лично и присуще только одному из нас,
возможно, если оно выражено и разделено с другими,
о многом говорит и другим людям. Это помогло мне по-
нять художников и поэтов, которые осмелились выра-
зить то уникальное, что в них есть.

Есть еще один итог познания, возможно лежащий в
основе всего остального, о чем я говорил до сих пор.
Этот итог встал передо мной после более чем двадцати-
пятилетней работы - помощи людям с личными про-
блемами. Более просто этот итог можно выразить так:

мой опыт говорит мне о том, что в основе человека
лежит стремление к положительным изменениям. Имея
глубинные контакты с индивидами во время психотера-
пии, даже с теми, чьи расстройства наиболее сильны,
чье поведение наиболее антисоциально, чьи чувства ка-
жутся наиболее экстремальными, я пришел к выводу,
что это правда. Когда я смог тонко понимать выражае-
мые ими чувства, принимать их как индивидуальность,
я смог обнаружить у них тенденцию развиваться в осо-
бом направлении. Каково же это направление, в кото-
ром они развиваются? Наиболее верно это направление
можно определить следующими словами: позитивное,
конструктивное, направленное к самоактуализации,
зрелости, социализации. Я начал чувствовать, что чем
более полно человека понимают и принимают, тем бо-
лее он старается сбросить фальшивый фасад, использу-
емый им при встрече с жизнью, и тем более стремится
идти вперед.

Я не хочу, чтобы меня поняли неправильно. Я не вос-
принимаю человеческую природу в духе Поллианны.
Я знаю, что из-за защитных реакций и страха люди мо-

Поллианна - героиня романа <Поллианна> американской
писательницы Э. Портер. Ее характер отличается непобедимым
оптимизмом, Поллианна видит во всем только хорошее. Это имя
часто употребляется в нарицательном смысле: <приверженец
слепого оптимизма>.

гут вести себя жестоко, незрело, очень разрушительно,
антисоциально, причинять боль. Однако мой опыт рабо-
ты с ними вдохновляет меня и дает мне силы, так как я
все время убеждаюсь в положительном направлении их
развития на глубинном уровне точно так же, как и у
всех нас.

Давайте закончим это подведение итогов последним
кратким выводом. Жизнь в ее лучшем виде - это те-
кущий и изменяющийся процесс, в котором ничто не
является неизменным.

И для меня, и для моих клиентов жизнь наиболее
богата и благодатна, если она движется, течет. Это ощу-
щение и очаровывает, и немного путает. Мне лучше все-
го, когда я могу позволить моему опыту нести меня ку-
да-то вперед, по направлению к целям, которые я еще
смутно себе представляю. В этом движении, в несущем
меня потоке богатого жизненного опыта, в попытках
понять его изменчивую сложность становится ясным,
что в нем нет места чему-то неизменному. Когда я могу
таким образом плыть в этом потоке, мне становится яс-
но, что не может быть ни закрытой системы верований,
ни неизменной системы принципов, которых я придер-
живаюсь. Жизнь направляется изменяющимся понима-
нием и истолкованием моего опыта. Она всегда в разви-
тии, в становлении.

Сейчас вам ясно, почему нет ни одной философии.
верования или принципов, в которых я мог бы убеждать
других людей и принуждать их им следовать. Я могу
жить только с помощью собственного истолкования мо-
его текущего жизненного опыта и пытаться дать воз-
можность другим развить их собственную внутреннюю
свободу и понять значимый для них их собственный
опыт.

Если есть такая вещь, как истина, то этот свободный
индивидуальный процесс поиска, мне кажется, близок
к ней. И в ограниченной мере это именно то, что я,
кажется, пережил.

Глава 2

НЕСКОЛЬКО ГИПОТЕЗ,
КАСАЮЩИХСЯ ПОМОЩИ В РОСТЕ ЛИЧНОСТИ

Три главы, составляющие вторую часть, охватыва-
ют шестилетний период с 1954 по I960 год. Любопыт-
но, что при описании предмета обсуждения они вклю-
чают большую часть страны - Оберлин в Огайо,
Сент-Луис в Миссури и Пасадену в Калифорнии. В гла-
вах описывается период накопления многочисленных
научных данных, так что положения, которые лишь
предполагались в первой статье, получили довольно-
таки серьезное подтверждение ко времени написания
третьей статьи.

В приведенной беседе, состоявшейся в Оберлин-
колледже в 1954 году, я постарался лаконично изложить
основные принципы психотерапии, которые разверну-
то даны в моих книгах (<Консультирование и психоте-
рапия>, 1942, и <Психотерапия, центрированная на
клиенте>, 1957). Для меня интересно то, что, пред-
ставляя помогающие отношения и их результат, я не
описываю и даже не поясняю процесс появления изме-
нений.

Встречаться с человеком, имеющим конфликты и
проблемы, ищущим помощи и ожидающим ее от меня,
всегда было для меня серьезным вызовом. Обладаю ли
я знаниями, изобретательностью, психической устойчи-
востью, умениями - вообще, обладаю ли я тем, что
позволит мне помочь такому человеку?

В течение более чем двадцати пяти лет я старался
ответить на этот вызов. Для того чтобы это сделать, мне
пришлось взять на вооружение все средства моего про-



фессионального обучения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67