--
Штаны спушшу, да отстегаю твоим же ремнем, не посмотрю, шо тебе людей
стыдно! Будешь тогда ишшо гулять!
Он с собаками уже ехал в лифте. Из парадного за ним выскочили двое
поджарых молодцов в синих японских куртках, протирая глаза и потягиваяс
ь.
-- Т-с-с! Оставайтесь на местах, ребята, я сам.
Он поспешил к "Мерседесу", который ему подарили недавно, и сел за руль.
Охрана побежала к "Волгам".
-- Эй! -- крикнул он им, погрозив пальцем. -- Я сказал, оставайтесь!
Собаки на заднем сиденье "Мерседеса" недовольно зарычали.
-- Нельзя. Без охраны не положено! Нам ведь неприятности...
-- Да я скоро вернусь, ребятки... Не сообщайте, и не узнают. Ступайте
спать!
Они сделали вид, что подчинились, и повернули назад к подъезду. Он
завел мотор и, не разогревая его, тронулся с места. Охрана переждала немно
го
и потихоньку поплюхалась в машины, чтобы отставать, но не потерять его и
з
виду.
На мокром после полива Кутузовском проспекте он глянул в будку:
автоинспектора не было. Он повернул вправо к арке и Бородинской панорам
е,
потом подумал и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
-- Кегельбанов?
-- Так точно. Здравия желаю! -- ответил немного спустя сонный голос. --
Что-нибудь случилось?
-- Ты что делаешь? Спишь?
-- Нет... -- замялся тот.
-- Ты мне нужен...
Егору Андроновичу уже об этом сообщили, и он был готов к ответу, хотя
пожурил службу: члены Политбюро давно договорились не подслушивать др
уг
друга.
-- Через двадцать минут приеду, -- отрапортовал он.
От такой исполнительности у собеседника потеплело на душе, но он
сказал:
-- Вот что: я сам к тебе еду. Только это... шума не поднимай.
Часы на руке показывали без двадцати два. Ночь была прозрачная, тихая,
небо в звездах. "Мерседес" свернул с Минского шоссе на Рублевское, с
Рублевского на Успенское и помчался посреди пустой дороги, по белой осе
вой
линии, с визгом тормозя на поворотах. Человек с густыми бровями любил
быструю езду.
Охрана дачи Кегельбанова, уже предупрежденная, узнав гостя,
приветствовала его. Навстречу ему по освещенной фонарями дневного све
та
асфальтовой дороге спешил Егор Андронович, одетый в темный костюм,
белоснежную рубашку и галстук, накинув на плечи пальто. Не успел он тольк
о
побриться. В "Мерседесе" распахнулась дверца, водитель сидел и ждал, пока

Кегельбанов подойдет поближе. Собаки, не дожидаясь приказа, перемахнул
и
через переднее сиденье и с лаем вырвались наружу. Егор Андронович
приветственно поднял руку и улыбнулся, хотя и смутился, увидев собак.
-- Прошу в дом, -- Кегельбанов протянул руку и помог гостю выйти из
машины.
-- Хорошая дача, -- мечтательно проговорил гость, оглядывая постройку,
увитую прутьями дикого винограда. -- Я помню всех, кто в ней жил... В дом не
пойдем. Здесь поговорим.
Поеживаясь от ночной сырости, Кегельбанов стоял перед ним, кутаясь в
пальто. Небо на востоке начинало чуть заметно светлеть.
-- Егор Андроныч, куда, по-твоему, пустить деньги от субботника?
Кегельбанов ждал другой просьбы, о которой ему сообщили, и к такому
ответу не был готов.
-- Ну, если дадут на укрепление органов, мы не откажемся...
-- Вот именно, на укрепление органов, -- гость засмеялся. -- Есть
мнение, что нужно развивать урологию.
-- Урологию? Это что же? Которая...
-- Вот именно! В ней мы значительно отстаем от Запада. Надо думать о
будущих поколениях, а они зависят, в первую очередь, от урологии. Не веришь
?
Давай с министром здравоохранения посоветуемся.
Гость вернулся в машину, закурил, снял трубку, набрал номер.
-- Петровский? Жена? А сам спит? Разбудите, я подожду... Слушай,
товарищ Петровский. Я тут провожу небольшое совещание. Скажи, урология --

имеет значение? Имеет? Большое? Так я и думал. А вот Кегельбанов
сомневается... Есть мнение, средства от всесоюзного субботника направит
ь на
развитие урологии. Что? И онкологии, да... Министерство здравоохранения н
е
будет возражать? Тогда спокойной ночи.
Гость положил трубку, подошел к кустам роз, уже открытым после зимы,
потрогал шипы на ветках.
-- Между прочим, идею субботника предложил редактор "Трудовой правды"
Макарцев, наш человек...
-- Знаю, -- подтвердил Егор Андронович, довольный тем, что его службы
не ошиблись и разговор входит в нужное русло. -- С мальчиком у него
неприятность?..
Он сказал это полувопросительно, чтобы окончательно убедиться в том,

что другая неприятность, ожидающая редактора Макарцева, собеседнику е
ще
неизвестна. Сам Макарцев не интересовал Кегельбанова, но он знал, что то
т
выполняет функции при худощавом товарище, предпочитающем оставаться в
тени.
Худощавый товарищ недавно сказал Кегельбанову: пусть некоторые думают
, что
это они управляют государством. Намек понимается однозначно. Но может и
меть
и обратный ход. Так что тот козырь никогда не помешает. Надо его держать в

руках, а когда и как использовать, время покажет. Сынок же -- мелкий вопрос.

Гость немножко походил по дорожке, потом повернулся и спросил:
-- Может, не надо Макарцеву этой неприятности, хватит с него инфаркта?
-- Понял вас, -- кивнул Кегельбанов. -- Утром приеду в Комитет, и с МВД
мы этот вопрос положительно решим... Какие будут еще указания?
Кегельбанов тут же перевел разговор на другую тему, и гостю это
понравилось. Сталин был хорошим организатором, подумал он, но боялся сво
их
соратников и избавлялся от них. Я же доверяю своим товарищам, и все они
верны мне. Сейчас аппарат работает хорошо, надежен именно потому, что вс
е
знают друг друга много лет, вместе росли, выдвигались.
-- Поужинаем?
-- Да уж какой ужин? Завтракать пора!
Они засмеялись и пожали руки. Гость свистнул собакам, впустил их и,
резко развернувшись, по дорожке между деревьями покатилобратно. Внутре
нняя
охрана дачи заперла ворота. Небо еще больше посветлело перед утром. Возл
е
домика охраны он с любопытством остановился и вылез. Под стоком крыши ст
ояла
старая белая ванна, в которую собирали дождевую воду. Воды в ванне не было
,
зато в ней шло какое-то шевеление.
Жирные пауки ползали по скату крыши, висели на паутинках над ванной,
спускались вниз и снова поднимались. Он провел рукой в воздухе, и несколь
ко
пауков сорвалось вниз, в ванну. Выбраться по гладким эмалированным стен
кам
пауки не могли. Некоторые, загрызенные своими собратьями, лежали не
шевелясь, лапками вверх, другие еще боролись, стремясь вернуться на крыш
у.
Но там, в сплетенных ими паутинах, уже хозяйничали, поджидая добычу, други
е
пауки, и вряд ли те захотели бы делить добычу со старыми хозяевами. Пауки
в
ванне копошились, судорожно перебирая лапами, ползали по телам своих

соплеменников и с шорохом сваливались по скользким стенкам назад. Он по
днял
палочку, выследил паука, который забрался по стенке выше других, и сброси
л
его вниз. Там на него яростно набросились собратья. Поглядев еще немного
на
паучью возню, он швырнул палочку в кусты и позвал охрану.
Выехав за ворота, он зевнул и, прибавив газу, погнал в город. Усталость
брала свое, он поморгал глазами, чтобы не слипались, и тут в зеркале увидел
:
у него на хвосте идут две черных "Волги" с красными огоньками на крышах.
Все-таки не отпускают, работают, не зря им деньги платят. Он сбавил скорост
ь
и махнул им рукой. Они в ответ его приветствовали. Но тут же он снова нажал

на акселератор и стал резко набирать скорость.
-- Врете! Не догоните!
Они опять отстали. У него был "Мерседес", а у них "Волги", которые пока
еще не достигли уровня мировых стандартов. На Кутузовском проспекте стр
елка
спидометра коснулась ста шестидесяти. Он летел посередине между двум
я
сплошными белыми полосами, съехав в сторону только возле Триумфальной а
рки.
У дома 24, его собственного, стояли еще две "Волги", полные молодцов. Видно,
они все не на шутку встревожились. Он проскочил и их, взлетел на мост возл
е
гостиницы "Украина" и тут в последний момент успел увидеть, что еще две
черные "Волги" перегородили поперек середину моста, а мальчики машут ему
,
просят остановиться.
Он затормозил резко, и на недавно политом асфальте зад "Мерседеса"
немного занесло. Правым боком он шлепнул "Волгу", смяв ей крыло и дверцу, и

замер. Крышка багажника от удара открылась. Скоро их окружили еще машины
,
наконец-то его догнавшие. Ребята в черных костюмах, при галстуках,
переговариваясь, повысыпали из дверок, бросились помочь вылезти ему.
-- Ну что, догнали? -- спросил он, вылезая из машины. -- Старая гвардия
не сдается! У кого найдется закурить?
Собаки вылезли за ним и стояли рядом, виляя хвостами. Он смеялся. И они
все засмеялись, довольные, что задание выполнено, что нагоняя им не будет
и
что все кончилось благополучно. Он отшвырнул окурок.
-- Вот что, ребята: есть мнение!
Он пошел к багажнику, по дороге глянув на помятое крыло, и вытянул из
холодильника бутылку. Охрана заулыбалась, загудела, все стали потирать р
уки.
-- А ну, выбивайте пробку! Марочный портвейн "Три семерки". По
маленькой.
-- А пить из чего?
-- Ишь ты, аристократия! Из горлГЎ.
Ребята принесли штопор -- "спутник агитатора" в партийном обиходе. Взяв
из рук старшего бутылку, он запрокинул голову, и тонкая красная струйка

потекла ему в рот. Он пил спокойно, маленькими глотками, потом оторвал
бутылку, глянул, сколько отпил.
-- Ну, вот! Давайте, допивайте...
Бутылка пошла по рукам, все пригубливали, всем было хорошо, когда в
машине зазвонил телефон.
-- Жена, ребята! -- сказал он. -- Хорошо, что по телефону запаха не
слышно, да? Ему подали трубку.
-- Ну я. Сейчас еду. Все!
-- Отдыхать вам пора, -- заботливо сказал один из телохранителей. --
Устали, небось...
-- Я крепкий конь! Меня ничто не берет...
Ему вдруг нестерпимо захотелось сделать то, чего он давно не делал, и
он оглянулся в поисках места. На ходу расстегивая пуговицы, пошел к перил
ам
моста, сопровождаемый эскортом из двух собак. Телохранители за ними.
-- А ну, прикройте меня!
Они окружили его плотной стенкой, оставив лицом к перилам моста. Внизу,

за черными чугунными решетками из скрещенных серпов и молотов, тихо плы
ли
льдины в бурой воде Москвы-реки. Оттуда несло холодом и сыростью.
-- А вообще я вам так скажу, ребята! Главное -- это здоровье!
Он почувствовал легкую резь в самом начале, но потом струя прыснула
нормально. Поливая серп и молот, он неотрывно следил за ней глазами. Напо
р
был хороший, можно сказать, отличный, -- назло врагам мира, демократии и
прогресса.

_61. БОЛЕЛЬЩИКИ_

Кашин оторвался от бумаг и, положив голову на руки, следил за ленивыми
движениями рыб в аквариуме. Он подумал о русалках -- для них нужен был бы
огромный аквариум -- целый бассейн. Русалки лучше обычных женщин в том
смысле, что они сами тебя увлекают и соблазняют, а тут ты должен ходить,
предлагать, уговаривать и еще неизвестно, получится или нет. В который ра
з
перебирая возможные и невозможные варианты, Кашин попытался проанализ
ировать
свои ошибки. Но при этом он не забывал и об объективных недостатках девуш
ек
и женщин, на которых он рассчитывал.
На Локоткову он положил глаз давно. А она никак не хотела понять, чего
он хочет, хотя он долго оказывал ей знаки внимания. Во-первых, разговарива
л
душевней, чем с другими, во-вторых, конфетами угощал, в-третьих, делился
личными переживаниями. А она? Хоть бы задержалась в кабинете на лишнюю

минуту. Приказ возьмет -- и бежит к своему Игорю Иванычу. А ведь одинокая
тогда была! Когда же он решился и при оказии положил ей на талию руку, сраз
у
отпрянула:
-- Что это вы такие шутки допускаете?
-- Шутки? -- обиделся он. -- Я серьезно!
-- А серьезно -- тем более нельзя!
Вот и пойми! Ну, после он и не пытался больше. Да и если в анкету
глянуть, так она Кашина на семь лет старше, могла бы и поменьше воображать
.
В случае возникновения любви, перспективы в смысле женитьбы и возможно
го
возникновения ребенка (это тоже необходимо взвешивать!) никакой. А други
х
отношений Валентин не только по долгу службы, но и по своим взглядам не

уважал, хотя допускал возможность существования и, предложи ему, не
отказался бы, да только не предлагали.
В этом именно смысле больше всего подходила бы Инна Светлозерская, от

коей прямо исходит неизвестное науке излучение. Хотя если с ней поговор
ишь,
то поймешь, что и в отношении ее могут возникнуть не только желания, но и

перспективы. Правда, она сама о перспективах не говорит, а заявляет, что вс
е
мужчины -- простые кобели, чего в отношении Валентина Афанасьевича
совершенно сказать нельзя. Ведь он искренне оказывал ей знаки внимания
:
разговаривал душевней, чем с другими, само собой, конфетами угощал, личны
ми
переживаниями тоже делился. Никаких действий руками не совершал. А когд
а
попытался позвать в шашлычную, сказала: "В другой раз". Между тем в редакци
и
уже четверо имели с ней связь безо всяких перспектив, возникшую в резуль
тате
внезапных побуждений несерьезного характера. И ведь она сама же завлек
ала!
Сама ласково улыбалась и проходила мимо особым образом, так, что если он
в
это время с кем-то говорил, то забывал о чем.
Теперь взять литсотрудницу Сироткину. Она тоже нравилась Кашину, хотя

она совсем молоденькая. Тут нужно обязательно жениться. И хотя есть
опасность разности в возрасте, его это в принципе очень бы устроило,
особенно если учесть его большое уважение к Надиному отцу. Конечно, жени
сь
он на Сироткиной, сам он ни словом бы не обмолвился, но если бы тесть
потревожился о восстановлении своего зятя в органах, откуда его вытолкн
ули,
в сущности, ни за что ни про что, Кашин не возражал бы. В отношении Нади,
таким образом, он был особенно искренен, когда оказывал ей знаки внимани
я.
При случае он разговаривал с ней душевней, чем с другими, трижды шоколадо
м
угощал, дважды делился личными воспоминаниями. Приглашал раз в кино и ра
з в
цирк. Оба раза отвечала несогласием: в кино ей не хочется, а цирк она не
любит.
Еще существовала как запасной вариант Раиса Качкарева. Но у нее грубые

манеры, а ему нравилось, чтобы женщина была существом хотя бы в некоторы
х
отношениях слабым.
В общем, нельзя сказать, что выбора у Кашина не было. Одними мечтами о
русалках сыт не будешь. Выбор был, и перспективы открывались приятные, ко
гда
он представлял себе в отдельных подробностях, как это могло произойти т
о с
одной, то с другой. Но реальное осуществление замысла находилось пока в

развитии, и этот вопросик предстояло еще подработать. Если бы не загрузк
а
редакционными делами, это было б несложно. Но с утра и до вечера он по горл
о
в делах -- хозяйственных, административных, организационных.
Валентин взглянул на часы. На 16.00 его вызывают. Для поездки в любое
другое место он мог бы воспользоваться дежурной разгонкой, -- но туда Каши
н
добирался на метро. На площади Революции народу было много, у гостиницы

"Метрополь" толпы иностранцев и много ненаших автомобилей, окруженных

зеваками, заглядывающими внутрь. День был совсем теплый и такой солнечн
ый,
что на окна верхних этажей смотреть невозможно -- так ослепительно они

сияли. Он и не стал глядеть вверх. Медленно двигаясь к Неглинной, он смотре
л
только на женщин, будто никогда их не видел.
После зимы, сняв с себя теплую одежду, они все словно обнажились
специально для него, стали стройнее. Юбки поднялись, открыв колени, а у
некоторых вообще ноги целиком и даже без чулок. Тонкие кофточки. То, что

выступает спереди и сзади, стало рельефней, и совершенно полная нагота

отделялась от Валентина ничтожной толщиной легкой ткани. Сердце у нег
о
колотилось. Женщины стали ему доступнее, он чувствовал это всем телом св
оим.
Вот они, рядом, выбирай любую -- все твои! Пружина внутри у него затянулась

до отказа, но сознание долга не позволяло ему остановиться или идти всле
д за
какой-нибудь одной.
У подъезда гостиницы "Армения", напротив задней части Малого театра,
Кашин по привычке оглянулся, не идет ли поблизости кто из знакомых. В холл
е
на часах было без трех минут четыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68