Надежд
а
внесла сковородку с дымящимися ромштексами, нарезала хлеб на тарелочк
е,
взбила какой-то соус, поставила два стакана, положила, протерев салфетко
й,
ножи и вилки. Кошкам она опустила на пол общую тарелку, отрезав им по
кусочку мяса, и глазами пригласила к столу Ивлева.
-- Сперва разденься, -- попросил он.
-- Совсем?
-- Совсем.
-- Стыдно! Что кошки о нас подумают? И вообще, сперва -- ты!
Она подождала, пока он снял пиджак, повернулась на каблуках, ушла в
кухню. Вячеслав вдыхал аромат ромштексов, от которого у него начала
кружиться голова.
Сироткина явилась из кухни в сапогах на босу ногу и остановилась в
дверях, любуясь произведенным эффектом. На тонкой цепочке свисал,
укладываясь в паз между грудей, маленький серебряный крестик. Ивлев
осматривал ее постепенно, не в силах отвести глаз. Наконец, она, ощущая сво
ю
власть, великодушно снизошла к нему. Он взял ее за пальцы и усадил на тахт
у
рядом с собой. Она едва заметно дрожала от него или от холода.
-- Пиво! -- вспомнил он. -- Где пиво?
Пиво они забыли на лестничной клетке.
-- Пол холодный, простудишься!
Ивлев выскочил в коридор и, прислонив ухо, прислушался. За дверью было
тихо. Он отпер замок и выглянул. Никого. И пиво на месте. Слава радостно
схватил в каждую руку по две бутылки и голой пяткой затворил за собой две
рь.
-- А если бы дверь захлопнулась? -- она сощурила глаза.
-- Ты бы впустила.
-- И не подумала бы! Лежала бы на тахте с кошками и ждала хозяина.
Открывая бутылку, он молчал, ухмыляясь, а открыв, резко плеснул в Надю,
облив ее пивом крест-накрест.
-- Псих! -- захохотала она, инстинктивно прикрываясь руками. --
Ненормальный! Обои испортишь.
-- А тебя?
-- Меня ты уже...
Он отпил немного, еще раз плеснул в нее пивом, поставил бутылку на пол
и упал на Сироткину, собирая языком с ее кожи капли горьковатой пенисто
й
влаги.
-- Делай со мной что хочешь! -- проговорила она. -- Все, что хочешь,
только скорей!
Она изо всех сил старалась помочь ему и вдруг, забыв о нем, задрожала,
замотала головой, заметалась по тахте, изогнувшись и откинув голову наз
ад,
издала гортанный крик, похожий на птичий.
Она быстро стихла и, полежав несколько мгновений, убрала слабой рукой
волосы, закрывшие ей глаза, и виновато потерлась носом о щеку Ивлева.
-- Что это я?
-- Ты молодец! -- похвалил он ее снисходительно.
Она усмехнулась еле-еле, как больная.
-- Теперь я женщина? -- спросила она, не открывая глаз, и сама
ответила. -- Да, женщина!
-- Настоящая женщина, -- удостоверил он. -- Могу выдать тебе диплом.
-- Не надо себя связывать.
Они сели и стали уничтожать жесткие, как резина, ромштексы, запивая их
пивом. Сироткина отрезала куски от своей порции и незаметно подсовывала
ему.
-- Как хорошо на простыне и одним, -- сказала она. -- На стекле тоже, и
с этим парнем на соседней кровати ничего. Но на простыне одним лучше... Мне
стыдно от того, что я тебя совершенно не стесняюсь. Знаешь, я поняла, что
такое любовь. По-моему, любовь -- это обнажение души.
-- И тела тоже...
-- Я знаю, чья это квартира, -- она указала на конверт с адресом,
лежащий возле тахты.
-- Он называет ее пеналом: узкая и длинная...
-- По-моему, ты засыпаешь.
-- Я ночью летел к тебе.
-- Знаешь, поспи, а я пойду в ванную.
Мгновенно расслабившись от того, что не надо быть вежливым и
внимательным, Вячеслав уснул, как провалился. Кошки дремали на коврике н
а
полу. Войдя в маленький совмещенный санузел, Сироткина вздохнула,
погляделась в зеркало и осталась собой недовольна. Открыв краны и
отрегулировав воду, она забралась под душ. Повернувшись спиной к зеркал
у,
она увидела на крючке старые кальсоны Якова Марковича и стыдливо отвел
а
глаза. Но заметила серые выцветшие буквы и осторожно двумя пальчиками
расправила, чтобы прочесть. На задней их части стоял штамп, гласивший:
"ГУЛАГ МВД СССР. Карлаг, больница No 1".
Поскольку полотенце оказалось сомнительной свежести, вытираться Над
ежда
не стала. Ивлев спал, раскинувшись по диагонали. Она тихонько пристроила
сь
возле него.
-- Он очень симпатичный, Яков Маркыч, -- сказала она ему в самое ухо.
-- У него в уборной наклеены на двери счастливые номера "Спортлото": 13, 19,
25, 31, 41 и 49.
-- Дуреха, -- пробурчал Ивлев сквозь дрему, -- это волны Би-би-си.
-- А где его жена? Я никогда о ней не слышала...
-- Три года назад мы ее отсюда вынесли. В больницу ее не брали, чтобы
не увеличивать процент смертности от рака.
-- У него много книг. Какие?
-- Тебе все надо знать! Он собирает партийную литературу, в основном
старую, изъятую из библиотек. Роется у старьевщиков, меняет на модные
издания.
-- Зачем?
-- Наверно, ему интересно.
-- Можно, я открою книжный шкаф?
-- Нельзя. Он не любит, когда книги трогают.
-- А почему он пишет такие трескучие статьи? Читать невозможно.
-- Он и не читает. Он их склеивает.
-- А о других он думает, когда склеивает? Он же этому не верит.
-- А ты -- веришь? -- Ивлев внимательно посмотрел на нее.
-- Я-то? Я -- другое поколение! Мне хоть стыдно. А ему -- нет!
-- Откуда ты знаешь?!
-- Ему? Ему не стыдно! У него ирония. Ирония -- это равнодушие, я
где-то читала.
-- А у меня чувство вины перед Рапом. Подумай: я учился в школе,
трепался о смысле жизни, поступил в МГУ -- он сидел. Я любил -- он сидел.
Эти люди отсидели свое, мое, твое, наше -- за всех. У Рапа нет сил, он
устал.
-- И стал прислужником? Рап -- раб. Раб по убеждениям!
-- Глупенькая! Раб на цепи -- это не прислужник. Попробуй сама пойти
наперекор!
-- У меня короткий ум, бабий. Я могла бы только помочь другому. Кто
горит... Уголек пошел через реку... Хочешь, буду соломинкой? -- она встала и
босиком подошла к нему, уткнулась лицом в грудь. -- Иди по мне...
-- Уголек сжигает соломинку и тонет. Сгоришь!
-- Ну и пусть! Под тобой сгореть не страшно.
И Сироткина поцеловала его в шею.
Вячеслав дотянулся до брюк, вынул ремень и, надев его на Надю, затянул
пряжку у нее на животе. Она молча следила за его движениями.
-- Разве так красивее?
-- Не в этом дело! Будет за что держаться... Он притянул ее за ремень к
себе.
-- А это что? -- немного погодя спросил он, отодвинувшись, впервые
заметив у нее на животе небольшой, ладно зашитый рубец.
-- Аппендицит. Некрасиво?
-- Красиво! -- он стал целовать шов.
-- Странно, -- задумалась она. -- Странно, что ты меня любишь после...
Или ты для вида? Тогда не надо. Я уйду.
-- Боишься увидеться с Рапом?
-- Не хочу, чтобы видел тебя со мной.
-- Чепуха!
Ивлев лежал на диване и читал. Надя, чтобы не надоедать ему, оделась,
села в кухне на табуретку и курила сигарету за сигаретой. Раппопорт позв
онил
в дверь, и Надя ему отворила.
-- Разве я сомневался, что у Ивлева хороший вкус?
-- Спасибо, -- вежливо ответила она.
-- По-моему, пахнет жареным, -- весело сказал Тавров, проходя в комнату
в сопровождении обеих кошек, которые встретили его в коридоре и вились
вокруг.
Рап втягивал воздух большим ноздреватым носом.
-- Сейчас приготовлю, Яков Маркыч. -- Надежда обрадовалась, что у нее
нашлось дело, и побежала на кухню. -- Мужики -- чревоугодники!
-- Чревоугодники? -- переспросил Раппопорт. -- Ивлев, вас оскорбляют!
-- Ну конечно! -- щебетала Сироткина. -- Вам бы только пожрать да
женщину...
-- А еще лучше, -- мечтательно произнес Раппопорт, проходя на кухню, --
пожрать и поговорить! Надежда юношей питает, отраву старцам подает.
Правильно сделали, котята, оставив мне пожрать!
Сев на тахту, он тихо, чтобы не было слышно Наде, прибавил Ивлеву:
-- За амортизацию оборудования надо платить пивом! Хотя пива мне никак
нельзя! А почему вы не спрашиваете, что было на собрании?
-- Ян Жижка, чешский герой, требовал, чтобы после смерти его кожу
натянули на барабан, -- Ивлев прищурился. -- Не иначе как Ягубов решил
натянуть кожи не только у чехов, но и у нас!
-- Да, новая метла чище метет, -- сказал Раппопорт. -- Закоморному не
дал печататься. Придется его деньги выписывать на других. Гайки
затягиваются, ребятки.
-- Что Макарцев, что Ягубов -- оба сталинские соколы!
-- Боюсь, Славик, разница есть: один действительно сталинский сокол, а
другой-то -- сталинский ворон.
-- Оба хороши...
-- Ну, первым выдающимся нацистом был, как известно, Иван Грозный, --
проговорил Яков Маркович. -- Когда русские захватили Полоцк, там обнаружи
ли
евреев. Спросили царя, как с ними быть. Он велел: "Обратить в нашу веру или
утопить в реке". Для простоты дела утопили...
-- Ox уж эти евреи! -- сказал Вячеслав. -- Основали христианство,
сочинили коммунизм. Зачем? Протест у них в крови. И сами потом страдают.
-- То ли дело московиты! -- в тон ему продолжал Раппопорт. -- У меня за
стенкой пять лет назад умер сосед. А фамилия на дверях -- висит. Новому
жильцу все равно. Апатия...
-- Надя, пора! -- сказал Ивлев, когда Сироткина поставила перед
Раппопортом дымящийся ромштекс и пиво. -- Поговорить и на работе можно...
Сунув в рот кусок хлеба, Яков Маркович вскочил и, жуя, помог Надежде
надеть пальто.
-- Ну и как в моем склепе?
-- Я здесь была счастлива.
-- Деточка... -- вздохнул Яков Маркович и продолжать не стал. -- Между
прочим, ребятки, Какабадзе пропал.
-- Как?! -- с тревогой прошептала Надя. -- Он на съемке. Или в
командировке...
-- Э, нет... Заходил его приятель. Саша ушел от него ночью и домой не
добрался.
-- Подумаешь! -- сказал Ивлев. -- Перепил и недоспал...
-- Он так не пьет.
-- Утром выясним у Светлозерской, -- успокоил Ивлев. -- Пошли!
-- Почему у нее? -- удивилась Надя.
-- Не задавай глупых вопросов!..
Раппопорт затолкал в рот кусок мяса побольше и по ломтику бросил
кошкам. Они забрались к нему под бок, пригрелись, замурлыкали. Он вытащил и
з
портфеля тяжелую серую папку. Открыл и, продолжая жевать, начал неторопл
иво
перечитывать "Россию в 1839", сочинение маркиза де Кюстина, заедая маркиза
ромштексом и запивая вредным для своей печени пивом. Но поскольку сочин
ение
это было еще более вредным, опасность пива уменьшалась. Тавров жевал
медленно, лениво, наслаждаясь запретными пивом и чтением, а также пока ещ
е
разрешенной тишиной.
_43. СВЕТЛОЗЕРСКАЯ МАРИЯ АБРАМОВНА_
_ИЗ АНКЕТНЫХ ДАННЫХ_
Старшая машинистка машинописного бюро "Трудовой правды".
Девичья фамилия Пешкова, фамилия по первому браку Вередина, по второму
браку Грязнова, по третьему Светлозерская.
Родилась 9 ноября 1934 г. в городе Балахна, Горьковской области.
Русская. Социальное происхождение -- крестьянка. Беспартийная.
Образование незаконченное (шесть с половиной классов).
К судебной ответственности привлекалась первым бывшим мужем Вередин
ым и
вторым бывшим мужем Грязновым за отказ дать развод. (Привлечение к суду п
о
гражданскому иску в анкете можно не указывать. Примечание завредакцие
й
Кашина В.А.).
Родственников за границей и внутри не имеет. Муж -- Светлозерский
Альфред -- старшина-сверхсрочник Внутренних войск МВД. В браке фактическ
и не
состоит. (Записано со слов. -- Кашин В.А.).
Выполняемая работа с начала трудовой деятельности: доярка
комсомольского призыва "Все на фермы!". Машинистка штаба в/ч 60307
Внутренних войск МВД. Дворник-машинистка газеты "Красная звезда". Машини
стка
"Трудовой правды" -- по настоящее время.
Военнообязанная. Состав -- рядовой. Годна к нестроевой службе. Военный
билет ШН З No 812467.
Прописана временно (сроком на 6 мес.) по адресу: гор. Киржач,
Владимирской области, дом Грязновой. Действительно проживает: 123826 Москва,
Ново-Хорошевское шоссе, 27, кор. 2, кв. 44. Тел. 255-21-54.
_СТУПЕНИ СВЕТЛОЗЕРСКОЙ_
Она пришла по объявлению, что требуется машинистка, и завредакцией
Кашин оформил ее без рекомендаций, забыв даже в приказе указать месячны
й
испытательный срок. О такой решительности и смелости Валентина Афанась
евича
можно было только строить догадки.
А получилось так. Она открыла дверь маленького кашинского кабинетика
и
замерла на пороге, держа за спиной сумочку. Кашин вопросительно на нее
посмотрел, но она молча дала ему возможность разглядеть ее, стоящую напр
отив
окна, получше. Не шибко красивое, слишком грубо слепленное и простовато
е
лицо с излишне сплющенным носом и маленькими, как их ни подводи, глазками
,
лишь слегка компенсировалось светлой и безмятежной улыбкой. Но фигура
!
Назвать ее Венерой -- значило бы обидеть, поскольку Светлозерская имела
основания для демонстрации собственного стандарта красоты. Фигура ее, о
т ног
до шеи, дышала здоровьем, гармоничной отточенностью линий и неповторим
ым
сочетанием неподкупного целомудрия с немедленной готовностью. Сдержа
нный
Кашин глотнул воздух и чуть не захлебнулся. Он просто присох к ней, застав
ил
себя глянуть в окно, но то и дело пробегал глазами по вошедшей сверху вниз
и
снизу вверх и снова как бы равнодушно отворачивался. Теперь, после паузы
,
поняв, что она победила, Светлозерская скромно произнесла:
-- Я машинистка, по объявлению...
-- Вы где работали? -- Кашин использовал вопрос, чтобы более
основательно прогуляться глазами по вошедшей.
-- В газете "Красная звезда".
-- А почему хотите перейти?
-- Мне ваша газета больше нравится.
-- А зарплата?
-- Девочки сказали, такая же...
-- Ну, что же? -- заведующий редакцией вскочил со своего места
значительно проворней, чем обычно. -- Сделаем так: садитесь за мой стол,
заполняйте анкету.
Присев на край стула, Светлозерская протянула вбок длинные ноги.
Валентин подошел к аквариуму так, чтобы ему было видно эти ноги и выше, и
начал сыпать рыбкам корм. Они устремились к его руке.
-- Ой, какая прелесть! -- она хлопнула ресницами от радости.
-- Это верно, -- согласился польщенный Кашин.
Он плохо умел переходить с женщинами с официального языка на личный, а
с личного на интимный -- и еще того хуже. Красивых женщин он панически
боялся, терялся и краснел. Отсюда он делал вывод, что некрасивых добитьс
я
легче. Лицо у новенькой было некрасивое, и завредакцией мгновенно решил,
что
это очень удачно: с одной стороны, она ему понравилась, а с другой -- она
некрасива. Стало быть, не будет чересчур много о себе воображать и оцени
т
глубину будущего чувства его, Кашина.
-- Так-с, -- он взял анкету и ходил вокруг, время от времени поглядывая
то в анкету, то на Светлозерскую. -- Значит, Мария Абрамовна?..
-- Только по паспорту, -- строго сказала она. -- Я прошу, чтобы меня
все звали Инной.
-- Почему, Маша?
-- Никаких Маш! Имя Маша я терпеть не могу, Мария -- тем более, а за
Марусю просто готова глаза выцарапать, -- она с улыбкой показала, как она
это сделала бы. -- Я и с мужем-то последним разошлась частично из-за этого.
-- Хорошо. Пусть Инна... -- он вдруг придумал ход и доверительно
наклонился. -- Сделаем так: я эту тайну оставлю в сейфе, возьму грех на
душу, как ответственный за кадры... Только вот отчество у вас странное...
для русской...
Инна, как впоследствии выяснилось, очень любила, когда ее принимали за
еврейку. Была она патриархальной славянкой, и от имени ее отца Абрама
Пешкова, дальнего родича великого писателя Алексея-Максима Пешкова-Гор
ького,
ничем не веяло, кроме православной волжской дремучей старины. Инна прив
езла
с Волги русые волосы, стянутые в старомодный узел, который ей шел, и хромот
у
оканья, которую евреям, при всей их переимчивости, освоить не дано.
Зацепок в анкете Светлозерской было более чем достаточно, но Кашин уже
так настроился ее взять, что некоторые изъяны (например, неудачливую
семейную жизнь) оценил как плюс лично для себя, а другие (вроде отсутстви
я
московской прописки) принял как выгодный шажок для последующего. Он, Каш
ин,
сможет пробить ей прописку, если она хорошо себя зарекомендует.
У Инны-Марии была своя причина временной прописки во Владимирской
области. Решив развестись со своим вторым мужем Грязновым, она начала но
вую
жизнь и приехала в столицу. Тут, на улице Горького, Инна приняла свою
излюбленную позу статуи современной Афродиты с сумочкой за спиной. К не
й
сразу стал клеиться итальянец, вышедший с Центрального телеграфа, как
оказалось, технический представитель фирмы "Оливетти", заключившей конт
ракт
на поставку специальной мебели для ЦК КПСС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
а
внесла сковородку с дымящимися ромштексами, нарезала хлеб на тарелочк
е,
взбила какой-то соус, поставила два стакана, положила, протерев салфетко
й,
ножи и вилки. Кошкам она опустила на пол общую тарелку, отрезав им по
кусочку мяса, и глазами пригласила к столу Ивлева.
-- Сперва разденься, -- попросил он.
-- Совсем?
-- Совсем.
-- Стыдно! Что кошки о нас подумают? И вообще, сперва -- ты!
Она подождала, пока он снял пиджак, повернулась на каблуках, ушла в
кухню. Вячеслав вдыхал аромат ромштексов, от которого у него начала
кружиться голова.
Сироткина явилась из кухни в сапогах на босу ногу и остановилась в
дверях, любуясь произведенным эффектом. На тонкой цепочке свисал,
укладываясь в паз между грудей, маленький серебряный крестик. Ивлев
осматривал ее постепенно, не в силах отвести глаз. Наконец, она, ощущая сво
ю
власть, великодушно снизошла к нему. Он взял ее за пальцы и усадил на тахт
у
рядом с собой. Она едва заметно дрожала от него или от холода.
-- Пиво! -- вспомнил он. -- Где пиво?
Пиво они забыли на лестничной клетке.
-- Пол холодный, простудишься!
Ивлев выскочил в коридор и, прислонив ухо, прислушался. За дверью было
тихо. Он отпер замок и выглянул. Никого. И пиво на месте. Слава радостно
схватил в каждую руку по две бутылки и голой пяткой затворил за собой две
рь.
-- А если бы дверь захлопнулась? -- она сощурила глаза.
-- Ты бы впустила.
-- И не подумала бы! Лежала бы на тахте с кошками и ждала хозяина.
Открывая бутылку, он молчал, ухмыляясь, а открыв, резко плеснул в Надю,
облив ее пивом крест-накрест.
-- Псих! -- захохотала она, инстинктивно прикрываясь руками. --
Ненормальный! Обои испортишь.
-- А тебя?
-- Меня ты уже...
Он отпил немного, еще раз плеснул в нее пивом, поставил бутылку на пол
и упал на Сироткину, собирая языком с ее кожи капли горьковатой пенисто
й
влаги.
-- Делай со мной что хочешь! -- проговорила она. -- Все, что хочешь,
только скорей!
Она изо всех сил старалась помочь ему и вдруг, забыв о нем, задрожала,
замотала головой, заметалась по тахте, изогнувшись и откинув голову наз
ад,
издала гортанный крик, похожий на птичий.
Она быстро стихла и, полежав несколько мгновений, убрала слабой рукой
волосы, закрывшие ей глаза, и виновато потерлась носом о щеку Ивлева.
-- Что это я?
-- Ты молодец! -- похвалил он ее снисходительно.
Она усмехнулась еле-еле, как больная.
-- Теперь я женщина? -- спросила она, не открывая глаз, и сама
ответила. -- Да, женщина!
-- Настоящая женщина, -- удостоверил он. -- Могу выдать тебе диплом.
-- Не надо себя связывать.
Они сели и стали уничтожать жесткие, как резина, ромштексы, запивая их
пивом. Сироткина отрезала куски от своей порции и незаметно подсовывала
ему.
-- Как хорошо на простыне и одним, -- сказала она. -- На стекле тоже, и
с этим парнем на соседней кровати ничего. Но на простыне одним лучше... Мне
стыдно от того, что я тебя совершенно не стесняюсь. Знаешь, я поняла, что
такое любовь. По-моему, любовь -- это обнажение души.
-- И тела тоже...
-- Я знаю, чья это квартира, -- она указала на конверт с адресом,
лежащий возле тахты.
-- Он называет ее пеналом: узкая и длинная...
-- По-моему, ты засыпаешь.
-- Я ночью летел к тебе.
-- Знаешь, поспи, а я пойду в ванную.
Мгновенно расслабившись от того, что не надо быть вежливым и
внимательным, Вячеслав уснул, как провалился. Кошки дремали на коврике н
а
полу. Войдя в маленький совмещенный санузел, Сироткина вздохнула,
погляделась в зеркало и осталась собой недовольна. Открыв краны и
отрегулировав воду, она забралась под душ. Повернувшись спиной к зеркал
у,
она увидела на крючке старые кальсоны Якова Марковича и стыдливо отвел
а
глаза. Но заметила серые выцветшие буквы и осторожно двумя пальчиками
расправила, чтобы прочесть. На задней их части стоял штамп, гласивший:
"ГУЛАГ МВД СССР. Карлаг, больница No 1".
Поскольку полотенце оказалось сомнительной свежести, вытираться Над
ежда
не стала. Ивлев спал, раскинувшись по диагонали. Она тихонько пристроила
сь
возле него.
-- Он очень симпатичный, Яков Маркыч, -- сказала она ему в самое ухо.
-- У него в уборной наклеены на двери счастливые номера "Спортлото": 13, 19,
25, 31, 41 и 49.
-- Дуреха, -- пробурчал Ивлев сквозь дрему, -- это волны Би-би-си.
-- А где его жена? Я никогда о ней не слышала...
-- Три года назад мы ее отсюда вынесли. В больницу ее не брали, чтобы
не увеличивать процент смертности от рака.
-- У него много книг. Какие?
-- Тебе все надо знать! Он собирает партийную литературу, в основном
старую, изъятую из библиотек. Роется у старьевщиков, меняет на модные
издания.
-- Зачем?
-- Наверно, ему интересно.
-- Можно, я открою книжный шкаф?
-- Нельзя. Он не любит, когда книги трогают.
-- А почему он пишет такие трескучие статьи? Читать невозможно.
-- Он и не читает. Он их склеивает.
-- А о других он думает, когда склеивает? Он же этому не верит.
-- А ты -- веришь? -- Ивлев внимательно посмотрел на нее.
-- Я-то? Я -- другое поколение! Мне хоть стыдно. А ему -- нет!
-- Откуда ты знаешь?!
-- Ему? Ему не стыдно! У него ирония. Ирония -- это равнодушие, я
где-то читала.
-- А у меня чувство вины перед Рапом. Подумай: я учился в школе,
трепался о смысле жизни, поступил в МГУ -- он сидел. Я любил -- он сидел.
Эти люди отсидели свое, мое, твое, наше -- за всех. У Рапа нет сил, он
устал.
-- И стал прислужником? Рап -- раб. Раб по убеждениям!
-- Глупенькая! Раб на цепи -- это не прислужник. Попробуй сама пойти
наперекор!
-- У меня короткий ум, бабий. Я могла бы только помочь другому. Кто
горит... Уголек пошел через реку... Хочешь, буду соломинкой? -- она встала и
босиком подошла к нему, уткнулась лицом в грудь. -- Иди по мне...
-- Уголек сжигает соломинку и тонет. Сгоришь!
-- Ну и пусть! Под тобой сгореть не страшно.
И Сироткина поцеловала его в шею.
Вячеслав дотянулся до брюк, вынул ремень и, надев его на Надю, затянул
пряжку у нее на животе. Она молча следила за его движениями.
-- Разве так красивее?
-- Не в этом дело! Будет за что держаться... Он притянул ее за ремень к
себе.
-- А это что? -- немного погодя спросил он, отодвинувшись, впервые
заметив у нее на животе небольшой, ладно зашитый рубец.
-- Аппендицит. Некрасиво?
-- Красиво! -- он стал целовать шов.
-- Странно, -- задумалась она. -- Странно, что ты меня любишь после...
Или ты для вида? Тогда не надо. Я уйду.
-- Боишься увидеться с Рапом?
-- Не хочу, чтобы видел тебя со мной.
-- Чепуха!
Ивлев лежал на диване и читал. Надя, чтобы не надоедать ему, оделась,
села в кухне на табуретку и курила сигарету за сигаретой. Раппопорт позв
онил
в дверь, и Надя ему отворила.
-- Разве я сомневался, что у Ивлева хороший вкус?
-- Спасибо, -- вежливо ответила она.
-- По-моему, пахнет жареным, -- весело сказал Тавров, проходя в комнату
в сопровождении обеих кошек, которые встретили его в коридоре и вились
вокруг.
Рап втягивал воздух большим ноздреватым носом.
-- Сейчас приготовлю, Яков Маркыч. -- Надежда обрадовалась, что у нее
нашлось дело, и побежала на кухню. -- Мужики -- чревоугодники!
-- Чревоугодники? -- переспросил Раппопорт. -- Ивлев, вас оскорбляют!
-- Ну конечно! -- щебетала Сироткина. -- Вам бы только пожрать да
женщину...
-- А еще лучше, -- мечтательно произнес Раппопорт, проходя на кухню, --
пожрать и поговорить! Надежда юношей питает, отраву старцам подает.
Правильно сделали, котята, оставив мне пожрать!
Сев на тахту, он тихо, чтобы не было слышно Наде, прибавил Ивлеву:
-- За амортизацию оборудования надо платить пивом! Хотя пива мне никак
нельзя! А почему вы не спрашиваете, что было на собрании?
-- Ян Жижка, чешский герой, требовал, чтобы после смерти его кожу
натянули на барабан, -- Ивлев прищурился. -- Не иначе как Ягубов решил
натянуть кожи не только у чехов, но и у нас!
-- Да, новая метла чище метет, -- сказал Раппопорт. -- Закоморному не
дал печататься. Придется его деньги выписывать на других. Гайки
затягиваются, ребятки.
-- Что Макарцев, что Ягубов -- оба сталинские соколы!
-- Боюсь, Славик, разница есть: один действительно сталинский сокол, а
другой-то -- сталинский ворон.
-- Оба хороши...
-- Ну, первым выдающимся нацистом был, как известно, Иван Грозный, --
проговорил Яков Маркович. -- Когда русские захватили Полоцк, там обнаружи
ли
евреев. Спросили царя, как с ними быть. Он велел: "Обратить в нашу веру или
утопить в реке". Для простоты дела утопили...
-- Ox уж эти евреи! -- сказал Вячеслав. -- Основали христианство,
сочинили коммунизм. Зачем? Протест у них в крови. И сами потом страдают.
-- То ли дело московиты! -- в тон ему продолжал Раппопорт. -- У меня за
стенкой пять лет назад умер сосед. А фамилия на дверях -- висит. Новому
жильцу все равно. Апатия...
-- Надя, пора! -- сказал Ивлев, когда Сироткина поставила перед
Раппопортом дымящийся ромштекс и пиво. -- Поговорить и на работе можно...
Сунув в рот кусок хлеба, Яков Маркович вскочил и, жуя, помог Надежде
надеть пальто.
-- Ну и как в моем склепе?
-- Я здесь была счастлива.
-- Деточка... -- вздохнул Яков Маркович и продолжать не стал. -- Между
прочим, ребятки, Какабадзе пропал.
-- Как?! -- с тревогой прошептала Надя. -- Он на съемке. Или в
командировке...
-- Э, нет... Заходил его приятель. Саша ушел от него ночью и домой не
добрался.
-- Подумаешь! -- сказал Ивлев. -- Перепил и недоспал...
-- Он так не пьет.
-- Утром выясним у Светлозерской, -- успокоил Ивлев. -- Пошли!
-- Почему у нее? -- удивилась Надя.
-- Не задавай глупых вопросов!..
Раппопорт затолкал в рот кусок мяса побольше и по ломтику бросил
кошкам. Они забрались к нему под бок, пригрелись, замурлыкали. Он вытащил и
з
портфеля тяжелую серую папку. Открыл и, продолжая жевать, начал неторопл
иво
перечитывать "Россию в 1839", сочинение маркиза де Кюстина, заедая маркиза
ромштексом и запивая вредным для своей печени пивом. Но поскольку сочин
ение
это было еще более вредным, опасность пива уменьшалась. Тавров жевал
медленно, лениво, наслаждаясь запретными пивом и чтением, а также пока ещ
е
разрешенной тишиной.
_43. СВЕТЛОЗЕРСКАЯ МАРИЯ АБРАМОВНА_
_ИЗ АНКЕТНЫХ ДАННЫХ_
Старшая машинистка машинописного бюро "Трудовой правды".
Девичья фамилия Пешкова, фамилия по первому браку Вередина, по второму
браку Грязнова, по третьему Светлозерская.
Родилась 9 ноября 1934 г. в городе Балахна, Горьковской области.
Русская. Социальное происхождение -- крестьянка. Беспартийная.
Образование незаконченное (шесть с половиной классов).
К судебной ответственности привлекалась первым бывшим мужем Вередин
ым и
вторым бывшим мужем Грязновым за отказ дать развод. (Привлечение к суду п
о
гражданскому иску в анкете можно не указывать. Примечание завредакцие
й
Кашина В.А.).
Родственников за границей и внутри не имеет. Муж -- Светлозерский
Альфред -- старшина-сверхсрочник Внутренних войск МВД. В браке фактическ
и не
состоит. (Записано со слов. -- Кашин В.А.).
Выполняемая работа с начала трудовой деятельности: доярка
комсомольского призыва "Все на фермы!". Машинистка штаба в/ч 60307
Внутренних войск МВД. Дворник-машинистка газеты "Красная звезда". Машини
стка
"Трудовой правды" -- по настоящее время.
Военнообязанная. Состав -- рядовой. Годна к нестроевой службе. Военный
билет ШН З No 812467.
Прописана временно (сроком на 6 мес.) по адресу: гор. Киржач,
Владимирской области, дом Грязновой. Действительно проживает: 123826 Москва,
Ново-Хорошевское шоссе, 27, кор. 2, кв. 44. Тел. 255-21-54.
_СТУПЕНИ СВЕТЛОЗЕРСКОЙ_
Она пришла по объявлению, что требуется машинистка, и завредакцией
Кашин оформил ее без рекомендаций, забыв даже в приказе указать месячны
й
испытательный срок. О такой решительности и смелости Валентина Афанась
евича
можно было только строить догадки.
А получилось так. Она открыла дверь маленького кашинского кабинетика
и
замерла на пороге, держа за спиной сумочку. Кашин вопросительно на нее
посмотрел, но она молча дала ему возможность разглядеть ее, стоящую напр
отив
окна, получше. Не шибко красивое, слишком грубо слепленное и простовато
е
лицо с излишне сплющенным носом и маленькими, как их ни подводи, глазками
,
лишь слегка компенсировалось светлой и безмятежной улыбкой. Но фигура
!
Назвать ее Венерой -- значило бы обидеть, поскольку Светлозерская имела
основания для демонстрации собственного стандарта красоты. Фигура ее, о
т ног
до шеи, дышала здоровьем, гармоничной отточенностью линий и неповторим
ым
сочетанием неподкупного целомудрия с немедленной готовностью. Сдержа
нный
Кашин глотнул воздух и чуть не захлебнулся. Он просто присох к ней, застав
ил
себя глянуть в окно, но то и дело пробегал глазами по вошедшей сверху вниз
и
снизу вверх и снова как бы равнодушно отворачивался. Теперь, после паузы
,
поняв, что она победила, Светлозерская скромно произнесла:
-- Я машинистка, по объявлению...
-- Вы где работали? -- Кашин использовал вопрос, чтобы более
основательно прогуляться глазами по вошедшей.
-- В газете "Красная звезда".
-- А почему хотите перейти?
-- Мне ваша газета больше нравится.
-- А зарплата?
-- Девочки сказали, такая же...
-- Ну, что же? -- заведующий редакцией вскочил со своего места
значительно проворней, чем обычно. -- Сделаем так: садитесь за мой стол,
заполняйте анкету.
Присев на край стула, Светлозерская протянула вбок длинные ноги.
Валентин подошел к аквариуму так, чтобы ему было видно эти ноги и выше, и
начал сыпать рыбкам корм. Они устремились к его руке.
-- Ой, какая прелесть! -- она хлопнула ресницами от радости.
-- Это верно, -- согласился польщенный Кашин.
Он плохо умел переходить с женщинами с официального языка на личный, а
с личного на интимный -- и еще того хуже. Красивых женщин он панически
боялся, терялся и краснел. Отсюда он делал вывод, что некрасивых добитьс
я
легче. Лицо у новенькой было некрасивое, и завредакцией мгновенно решил,
что
это очень удачно: с одной стороны, она ему понравилась, а с другой -- она
некрасива. Стало быть, не будет чересчур много о себе воображать и оцени
т
глубину будущего чувства его, Кашина.
-- Так-с, -- он взял анкету и ходил вокруг, время от времени поглядывая
то в анкету, то на Светлозерскую. -- Значит, Мария Абрамовна?..
-- Только по паспорту, -- строго сказала она. -- Я прошу, чтобы меня
все звали Инной.
-- Почему, Маша?
-- Никаких Маш! Имя Маша я терпеть не могу, Мария -- тем более, а за
Марусю просто готова глаза выцарапать, -- она с улыбкой показала, как она
это сделала бы. -- Я и с мужем-то последним разошлась частично из-за этого.
-- Хорошо. Пусть Инна... -- он вдруг придумал ход и доверительно
наклонился. -- Сделаем так: я эту тайну оставлю в сейфе, возьму грех на
душу, как ответственный за кадры... Только вот отчество у вас странное...
для русской...
Инна, как впоследствии выяснилось, очень любила, когда ее принимали за
еврейку. Была она патриархальной славянкой, и от имени ее отца Абрама
Пешкова, дальнего родича великого писателя Алексея-Максима Пешкова-Гор
ького,
ничем не веяло, кроме православной волжской дремучей старины. Инна прив
езла
с Волги русые волосы, стянутые в старомодный узел, который ей шел, и хромот
у
оканья, которую евреям, при всей их переимчивости, освоить не дано.
Зацепок в анкете Светлозерской было более чем достаточно, но Кашин уже
так настроился ее взять, что некоторые изъяны (например, неудачливую
семейную жизнь) оценил как плюс лично для себя, а другие (вроде отсутстви
я
московской прописки) принял как выгодный шажок для последующего. Он, Каш
ин,
сможет пробить ей прописку, если она хорошо себя зарекомендует.
У Инны-Марии была своя причина временной прописки во Владимирской
области. Решив развестись со своим вторым мужем Грязновым, она начала но
вую
жизнь и приехала в столицу. Тут, на улице Горького, Инна приняла свою
излюбленную позу статуи современной Афродиты с сумочкой за спиной. К не
й
сразу стал клеиться итальянец, вышедший с Центрального телеграфа, как
оказалось, технический представитель фирмы "Оливетти", заключившей конт
ракт
на поставку специальной мебели для ЦК КПСС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68