Из-за
макарцевского щенка Сашка Какабадзе должен ходить оплеванным всю жизн
ь?
-- Считай, договорились. Строчи.
-- А кто поставит на полосу? Уж не Ягубов ли?
-- Ягубову сегодня не повезло. Утром в редакцию приехал -- вахтер
требует удостоверение. Степан Трофимыч: "Я, папаша, Ягубов". Тот ему: "А мне
все равно, Ягубов ты или нет, -- давай удостоверение". Замредактора наш
полез в карман и протягивает. Вахтер посмотрел: "Пропустить не могу --
просрочено". -- "Да ты понимаешь, кому говоришь?!" -- "А мне и понимать не
надо. Есть приказ Кашина -- с непродленными удостоверениями не пускать".
Ягубов потребовал удостоверение назад, ну, дернул, наверно. Вахтер психа
нул,
разорвал документ пополам и вернул. Степан Трофимыч оттолкнул вахтера
и,
говорят, специальный прием применил, чуть шею тому не сломал, а сам пошел
к
лифту. Вахтер с пола вскочил, догнал его и схватил за воротник. Да так
рванул, что воротник от пальто в руках остался.
-- И чем же кончилось?
-- Мне позвонили. Я заказал разовый пропуск. А у Ягубова, как назло,
паспорта не оказалось. Провел под залог своего документа.
-- Сам поставил мышеловку и...
-- Ан, нет! Сказал, что правильное дело иногда искажают несознательные
люди. Анечка полдня воротник пришивала.
-- Знаешь, Ягубов на статью может клюнуть.
-- С какой стати?
-- С той, -- выпалил Ивлев, -- что для него это способ подложить свинью
Макарцеву. Газета выступит против МВД, а те устроят судилище его сыну.
-- Ход! -- осклабился Полищук и потрогал языком щеточку усов, словно
проверяя, не отрасли ли; но идея тут же померкла в его глазах. -- А если
струсит?
-- Ну а ты?
-- Я?.. Я бы, пожалуй, рискнул, -- Полищук поиграл пальцами по столу,
оттягивая принятие решения, потом глянул на часы. -- Ягубов уедет часов в
восемь. К этому времени материал должен быть готов. И без шума. Строк двест
и
хватит?
-- Уложусь...
-- Сын мой! -- произнес Тавров, выслушав краткий отчет Ивлева и устало
массируя пальцами глаза. -- Если хотите довести дело до конца, никаких
обобщений! Главное в статье -- что милиция у нас лучшая в мире, и только те
три милиционера -- случайное исключение.
Глядя ему вслед, Раппопорт вдруг подумал: а не Полищук ли положил на
стол Макарцеву серую папку? Пожалуй, все же не он. Полищук -- весь в словах,
а в поступках -- гораздо умереннее. Впрочем, приятно, когда человек
оказывается лучше, чем ты думал.
Запершись, Ивлев вытащил из карманов два блокнота и от обоих сразу
оторвал обложки, распотрошив листки. Он освободил середину стола, чтобы
было
просторнее, и стал раскладывать пасьянс: что вольется в статью, что може
т
пригодиться, а что не подойдет наверняка, но пригодится на после.
"Отделение милиции старается не регистрировать краж и ограблений, чтоб
ы
занять лучшее место в соревновании с другими отделениями". Это может
пригодиться, но вряд ли. "Когда сверху поступает приказ поймать
определенного убийцу, в данном преступлении сознается 60-80 человек". Это не
подойдет наверняка. "В МУРе гордятся высоким процентом опознания трупо
в. В
моргах порядок и чистота. В Лефортовском морге висит плакат: "Наш морг
победил в социалистическом соревновании с другими моргами г. Москвы.
Поздравляем с победой!" Из доклада руководителя этого морга: "Дело,
товарищи, не в количестве, а в качестве обработки трупов. Родственники на
ших
трупов всегда остаются довольны!" Это вообще записано просто так. А вот
рассказ Какабадзе, диалог с Утериным, выписки из акта судебно-медицинск
ой
экспертизы -- это так или иначе вольется в статью.
Построив в голове примерный план, Вячеслав положил посередине стопку
чистой бумаги. Название пришло сразу, и он записал мелко, в уголке: "Мутная
вода". Обкатанные критерии "можно" и "нельзя", то есть что пройдет и что не
пройдет, помогали быстро обходить острые углы. Он скромно (помня завет Як
ова
Марковича) изложил эпизод с Какабадзе в милиции. Ему приходило в голову, ч
то
статья не пройдет, ляжет в стопу других его статей, не напечатанных по те
м
или иным, а в основном по одной причине. Таких статей становилось у Славы
все больше. Написанные по поводу сиюминутных событий, они быстро устаре
вали
из-за отсутствия глубины и теряли исторический интерес из-за пристрастн
ости.
Раньше он мог катать о чем угодно и с завидной легкостью. Но едва
посерьезнел, стало трудно писать для газеты.
От размышлений его отвлекло шуршание под дверью. На паркете шевелился
клочок бумаги. Слава поднял и прочитал: "Пусти на минуточку". Ивлев поверну
л
ключ. Надежда, оглянувшись, не видит ли кто, проскользнула внутрь и сама з
а
собой заперла.
-- Ты занят? Только покажу новые брюки. Нравятся? А вот здесь не очень
стянуто? Потрогай...
Вежливо он прикоснулся к ней, и она прыгнула на него, как кошка, обвив
руками и ногами. Вячеслав качнулся, но устоял, подхватил ее, поднял и
посадил на стол, перемешав тщательно разложенные листки из блокнотов.
Сироткина сползла вниз, продолжая стискивать его руками и ногами.
-- Пусти, змееныш!
-- Работай, мешать не буду, -- она разжала руки и ноги.
Плюхнувшись на стул, Ивлев положил голову на рукопись, пытаясь
успокоить возникшее сердцебиение и собрать оставшиеся недописанными
фразы.
Он слышал скрип паркетин, потом почувствовал, как она по-кошачьи гладит е
му
колени и легонько брыкнул ногой. Не тут-то было!
-- Теперь ты мой! -- донесся из-под стола ее радостный голос. -- Если
будешь сопротивляться, оторву совсем.
Он прикусил губу, протянул руку под стол и погладил Сироткину по
волосам. Комната закачалась, поплыла и вдруг остановилась. Еще нескольк
о
мгновений Надя сидела на полу, потом поднялась и, стараясь ступать неслы
шно,
направилась к двери.
-- Запри за мной, труженик.
Слава распахнул окно, и сырой вечерний холод потянулся в комнату.
Листки на столе зашевелились. Сырость довела Ивлева до озноба, но привел
а в
чувство. Он запер фрамугу, заставил себя сосредоточиться и дописать еще
два
абзаца.
Материалы без визы "Срочно в номер!" печатались дежурной машинисткой
поздно вечером на завтра. Светлозерская, едва Вячеслав вошел в машбюро, н
е
спрашивая, взяла листки, будто почувствовала о чем они. Не допечатав до
конца страницу, она выдернула ее из машинки и впилась глазами в покатые
линии ивлевского бисера. Дважды пулеметная дробь ее "Континенталя"
прерывалась: не веря своим глазам, перечитывала, как Какабадзе били. Оба
раза Инна вставала и выпивала по полстакана холодной воды. Отколотив в к
онце
"В.Ивлев, наш спецкор", она прибежала к нему.
-- Я поеду, -- сказала она, положив на стол статью. -- Сейчас!
-- Никуда ты не поедешь, дуреха, -- мягко урезонил он, положив ладонь
ей на ухо. -- Больница-то тюремная...
Она села на стул и заплакала. Он поднял ее голову обеими руками,
посмотрел, как слезы стекают по краешкам носа в рот, и медленно поцелова
л
сперва в один глаз, потом в другой.
-- Поеду, -- упрямо сказала она.
-- Не поедешь, -- устало повторил он ей, как ребенку. -- Максимум, что
я могу предложить, -- заменить его на время.
-- Кретин! Все вы кретины...
Яков Маркович, оставшийся в редакции под предлогом, что у него завал
самотека, выкинул в статье Ивлева один абзац в начале и две фразы в конце
и
возвратил странички Вячеславу. Полищук, не читая статьи, включил селект
ор,
тяжко при этом вздохнув.
-- Анечка, Ягубов уехал?
-- Только что.
Медленно читал Полищук "Мутную воду", то и дело вынимал платок, вытирая
лоб. Он не заметил, как вошел Раппопорт и, сопя, сел рядом со Славой.
Дождавшись, когда Полищук кончил чтение, он прошепелявил:
-- Вы знаете, Лева, чем вы отличаетесь от Зои Космодемьянской? Вам
памятника не поставят. Вас извиняют только добрые намерения и дилетант
изм.
Но все равно: из партии, и с должности, и затаскают. Вы этого хотите?..
Лучше сделать так, ребятки. Наберем, поставим в полосу и вызовем
представителя МВД почитать статью. Вы ловите мою мысль на лету, да? Или --
или. Полчаса на колебания и согласования. Скорей всего, они не захотят
огласки и дело Какабадзе закроют. Им ведь не придет в голову, что вы не
собираетесь печатать статью! А потом скорей-скорей все убрать!
-- Шантаж? -- прошептал Полищук.
-- Но с благородной целью! И потом, с волками жить -- не поле
перейти...
Закрыв глаза, Полищук посидел в сосредоточении, взвешивая предложени
е
Якова Марковича. Смелость и трусость образовали в нем такой симбиоз, чт
о
граница между ними вообще перестала существовать.
-- Эх, мать-перемать! -- в сердцах процедил Лев. -- Вся жизнь --
сплошные компромиссы. Все мы друг другу помогаем быть нечестными...
Яков Маркович промолчал. Полищук рванул рычажок селектора, соединилс
я
со своим замом в цехе и попросил набрать поскорей и подумать что снять,
чтобы освободить на второй полосе место на 180 строк, когда по городскому
телефону позвонил из дому Ягубов. Он поинтересовался, как дела с подписа
нием
номера.
-- Идем по графику, -- весело отрапортовал Полищук, подмигнув Ивлеву.
-- Четвертая и третья полосы подписаны, с минуты на минуту жду остальные.
Закругляемся...
-- По ТАССу задержки нет?
-- Ни строки. Скоро отбой. Спокойной ночи!
Повесив трубку, Лев перевел глаза на Таврова.
-- Не нравится мне эта возня. Ox, как не нравится! -- ворчал Раппопорт.
-- Поверьте травмированному в драках шакалу...
Ожидая чистую полосу, они вдвоем наметили, как вести разговор с
представителем МВД.
-- Пора вызывать, -- сказал Полищук, заметно нервничая.
Вбежала Анна Семеновна, тараторя на ходу:
-- Ну вот, Лев Викторыч, свеженькая вторая. Только осторожней: воды
перелили, тиснули плохо, не запачкайтесь!
Едва она убежала, Полищук вытащил из сейфа справочник для служебного
пользования, готовясь звонить в МВД, когда загудел селектор.
-- Волобуев беспокоит. Добрый вечер! Что-то я в книге регистрации никак
не найду... Там у вас на материальчик "Мутная вода" визочка, конечно,
имеется?
-- Частный случай. Зачем виза?
-- Виза? А для порядка. Степан Трофимыч-то знает?
-- А как же! Слушайте, Делез Николаич, сейчас я пришлю Ивлева, он вас
успокоит...
Полищук в остервенении выключил селектор.
_47. ВОЛОБУЕВ ДЕЛЕЗ НИКОЛАЕВИЧ_
_ИЗ АНКЕТЫ ПО УЧЕТУ КАДРОВ ОБЩЕГО ОБРАЗЦА_
Занимаемая должность: старший уполномоченный Комитета по охране
государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлита).
Родился 21 января 1919 г. в Ташкенте.
Русский. Отец русский, мать узбечка.
Социальное происхождение -- рабоче-крестьянское.
Член КПСС с 1941 года, партбилет No 12108742. Ранее в партии не
состоял, в других партиях не был, из рядов КПСС не выбывал, партийных
взысканий не налагалось.
Окончил Военную ордена Ленина Академию бронетанковых и механизирова
нных
войск Красной армии имени Сталина в 1950 г. Диплом No х 8642.
Подполковник бронетанковых войск запаса, комиссован. Военный билет No
ТБ 1722048. Код 012/001200.
Правительственные награды: Герой Советского Союза с вручением орден
а
Ленина и медали Золотая Звезда, других орденов и медалей 29.
Паспорт IV СЕ No 764802 выдан 52 о/м Москвы 29 мая 1961 г. взамен
воинского удостоверения. Действителен до 29 мая 1971 г. Прописан постоянно:
Москва Б-232, Русаковская ул., д. 25. кв. 17. Тел. дом. 264-88-14.
_ПОБЕДЫ И ПОРАЖЕНИЯ ДЕЛЕЗА ВОЛОБУЕВА_
Ни единый штрих в генеалогическом древе и последующей биографии Делез
а
Николаевича не предсказывал, что он станет работать рядовым уполномоче
нным
Главлита. Он опустился в цензоры по недоразумению.
Отец его был хотя и малограмотным, но страстно преданным делу
большевиком-ленинцем. Отсюда и взялось красивое имя его сына Делез, с одн
ой
стороны, похожее на пышные восточные имена, а с другой, означающее: "Дело
Ленина завершим!"
Волобуев-отец был послан с красным отрядом на борьбу против басмачей и
баев для установления советской власти в Средней Азии. В это время Бухар
ский
эмир, ярый враг Советов, как раз сильно страдал от сифилиса. А в медицинско
й
науке уже было совершено открытие, что все болезни происходят от нервов
и
только сифилис -- от удовольствия. Дабы пресечь болезнь, придворный врач,
немного недоокончивший не то Сорбонну, не то Махачкалу, рекомендовал эм
иру
полностью заменить контингент и набрать в гарем новых чистых девушек,
посредством общения с которыми наступит у эмира выздоровление. Кадров
ики
эмира, вооруженные винтовками, хватали соответствующих девушек и увози
ли в
Бухару.
Прибыв на место, большевик Николай Волобуев решил, что лучшим способом
агитации несознательных узбеков за советскую власть будет противодей
ствие
эмиру в выздоровлении за счет трудящихся женщин, ибо эти женщины должн
ы
принадлежать узбекским рабочим и крестьянам. Но когда четверо красноар
мейцев
со своим смелым комиссаром отбили у эмирцев трех юных узбечек и разгляд
ели
их без паранджи, трое немедленно на них женились. Двоим, оставшимся
неженатыми, стало понятно, что дрались они вхолостую. Среди женившихся б
ыл
комиссар Волобуев.
После победы над эмиром Николай Волобуев занял пост заместителя Нарко
ма
просвещения и работал на этом посту до 37-го, когда был расстрелян в
качестве врага узбекского народа "за попытку превращения республики об
ратно
в Бухарский эмират". Делезу было восемнадцать, а рано овдовевшей матери е
го
тридцать четыре. На руках у нее оставалось пятеро детей, и она носила
шестого.
Когда началась война, Делез Волобуев решил кровью смыть со своей семьи
позор отца, от которого они с матерью полностью отреклись. В танковых
войсках он был механиком, водителем, командиром танка. Попадал в окружен
ие и
выходил, горел и шел на таран. Он с отчаянным упорством искал смерти, но
таких, как известно, косая не берет. Ордена сыпались на него. Он получил бы
вторую звезду героя, но ему со скрипом вручили первую из-за противодейст
вия
спецчасти, которую смущали дефекты его биографии. Однако фронтовая печ
ать
освещала его подвиги охотно и даже приписывала их магическому смыслу е
го
имени.
Всю войну Делез вырезал из газет статьи про свой героизм, надеясь
числом хвалебных строк перевесить одну строку: "Сын врага народа". И,
видимо, перевесил, поскольку был откомандирован учиться в бронетанков
ую
академию. Герой Советского Союза подполковник Волобуев после академи
и
командовал различными соединениями и служил в Генштабе, где занималс
я
секретным сталинским планом полного освобождения Европы для окончате
льной
победы коммунизма.
По вечерам ему нравилось доставать старые газеты и читать о своих
подвигах. Жаль только, что об этом за пятнадцать послевоенных лет не
написали больше ни разу. Делез решил, что он сам напишет книгу о себе -- не
хуже тех, что выходили. И еще ему, честно заработавшему звание героя, вдру
г
пришло на ум, что напишет он, как было, в отличие от тех звучных слов,
которыми пенились известные ему книги.
Жена одна безропотно возилась с детьми, он писал. Написал много и стал
носить по редакциям. Везде охотно брали почитать, но везде отказывали.
Волобуев не понимал в чем дело. А дело было в том, что акценты у него
переставлялись чуть-чуть не так, как нужно.
То, захватив немецкий город, наши части грабили местное население, то
солдаты располагались ночевать в особняке, выгоняли хозяина, но оставл
яли
его дочерей. То появлялись в воспоминаниях поляки и чехи, которые стреля
ли в
наших солдат. И еще герои волобуевской литературы сражались с криками: "З
а
родину! За Сталина!"", а после 56-го в книгах сражались уже не за Сталина, а
за партию. Наконец неудачливый автор разделил свою рукопись на две част
и:
можно и нельзя. Оказалось "можно" так мало по сравнению с "нельзя", что от
произведения Волобуева вовсе ничего не оставалось.
В это время он уже вышел на военную пенсию, поскольку год в армии
засчитывается за два, и решил слетать на родину, в Ташкент. В самолете рядо
м
с ним сидел человек маленького роста, лицо знакомое, но Делез его сперва н
е
признал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
макарцевского щенка Сашка Какабадзе должен ходить оплеванным всю жизн
ь?
-- Считай, договорились. Строчи.
-- А кто поставит на полосу? Уж не Ягубов ли?
-- Ягубову сегодня не повезло. Утром в редакцию приехал -- вахтер
требует удостоверение. Степан Трофимыч: "Я, папаша, Ягубов". Тот ему: "А мне
все равно, Ягубов ты или нет, -- давай удостоверение". Замредактора наш
полез в карман и протягивает. Вахтер посмотрел: "Пропустить не могу --
просрочено". -- "Да ты понимаешь, кому говоришь?!" -- "А мне и понимать не
надо. Есть приказ Кашина -- с непродленными удостоверениями не пускать".
Ягубов потребовал удостоверение назад, ну, дернул, наверно. Вахтер психа
нул,
разорвал документ пополам и вернул. Степан Трофимыч оттолкнул вахтера
и,
говорят, специальный прием применил, чуть шею тому не сломал, а сам пошел
к
лифту. Вахтер с пола вскочил, догнал его и схватил за воротник. Да так
рванул, что воротник от пальто в руках остался.
-- И чем же кончилось?
-- Мне позвонили. Я заказал разовый пропуск. А у Ягубова, как назло,
паспорта не оказалось. Провел под залог своего документа.
-- Сам поставил мышеловку и...
-- Ан, нет! Сказал, что правильное дело иногда искажают несознательные
люди. Анечка полдня воротник пришивала.
-- Знаешь, Ягубов на статью может клюнуть.
-- С какой стати?
-- С той, -- выпалил Ивлев, -- что для него это способ подложить свинью
Макарцеву. Газета выступит против МВД, а те устроят судилище его сыну.
-- Ход! -- осклабился Полищук и потрогал языком щеточку усов, словно
проверяя, не отрасли ли; но идея тут же померкла в его глазах. -- А если
струсит?
-- Ну а ты?
-- Я?.. Я бы, пожалуй, рискнул, -- Полищук поиграл пальцами по столу,
оттягивая принятие решения, потом глянул на часы. -- Ягубов уедет часов в
восемь. К этому времени материал должен быть готов. И без шума. Строк двест
и
хватит?
-- Уложусь...
-- Сын мой! -- произнес Тавров, выслушав краткий отчет Ивлева и устало
массируя пальцами глаза. -- Если хотите довести дело до конца, никаких
обобщений! Главное в статье -- что милиция у нас лучшая в мире, и только те
три милиционера -- случайное исключение.
Глядя ему вслед, Раппопорт вдруг подумал: а не Полищук ли положил на
стол Макарцеву серую папку? Пожалуй, все же не он. Полищук -- весь в словах,
а в поступках -- гораздо умереннее. Впрочем, приятно, когда человек
оказывается лучше, чем ты думал.
Запершись, Ивлев вытащил из карманов два блокнота и от обоих сразу
оторвал обложки, распотрошив листки. Он освободил середину стола, чтобы
было
просторнее, и стал раскладывать пасьянс: что вольется в статью, что може
т
пригодиться, а что не подойдет наверняка, но пригодится на после.
"Отделение милиции старается не регистрировать краж и ограблений, чтоб
ы
занять лучшее место в соревновании с другими отделениями". Это может
пригодиться, но вряд ли. "Когда сверху поступает приказ поймать
определенного убийцу, в данном преступлении сознается 60-80 человек". Это не
подойдет наверняка. "В МУРе гордятся высоким процентом опознания трупо
в. В
моргах порядок и чистота. В Лефортовском морге висит плакат: "Наш морг
победил в социалистическом соревновании с другими моргами г. Москвы.
Поздравляем с победой!" Из доклада руководителя этого морга: "Дело,
товарищи, не в количестве, а в качестве обработки трупов. Родственники на
ших
трупов всегда остаются довольны!" Это вообще записано просто так. А вот
рассказ Какабадзе, диалог с Утериным, выписки из акта судебно-медицинск
ой
экспертизы -- это так или иначе вольется в статью.
Построив в голове примерный план, Вячеслав положил посередине стопку
чистой бумаги. Название пришло сразу, и он записал мелко, в уголке: "Мутная
вода". Обкатанные критерии "можно" и "нельзя", то есть что пройдет и что не
пройдет, помогали быстро обходить острые углы. Он скромно (помня завет Як
ова
Марковича) изложил эпизод с Какабадзе в милиции. Ему приходило в голову, ч
то
статья не пройдет, ляжет в стопу других его статей, не напечатанных по те
м
или иным, а в основном по одной причине. Таких статей становилось у Славы
все больше. Написанные по поводу сиюминутных событий, они быстро устаре
вали
из-за отсутствия глубины и теряли исторический интерес из-за пристрастн
ости.
Раньше он мог катать о чем угодно и с завидной легкостью. Но едва
посерьезнел, стало трудно писать для газеты.
От размышлений его отвлекло шуршание под дверью. На паркете шевелился
клочок бумаги. Слава поднял и прочитал: "Пусти на минуточку". Ивлев поверну
л
ключ. Надежда, оглянувшись, не видит ли кто, проскользнула внутрь и сама з
а
собой заперла.
-- Ты занят? Только покажу новые брюки. Нравятся? А вот здесь не очень
стянуто? Потрогай...
Вежливо он прикоснулся к ней, и она прыгнула на него, как кошка, обвив
руками и ногами. Вячеслав качнулся, но устоял, подхватил ее, поднял и
посадил на стол, перемешав тщательно разложенные листки из блокнотов.
Сироткина сползла вниз, продолжая стискивать его руками и ногами.
-- Пусти, змееныш!
-- Работай, мешать не буду, -- она разжала руки и ноги.
Плюхнувшись на стул, Ивлев положил голову на рукопись, пытаясь
успокоить возникшее сердцебиение и собрать оставшиеся недописанными
фразы.
Он слышал скрип паркетин, потом почувствовал, как она по-кошачьи гладит е
му
колени и легонько брыкнул ногой. Не тут-то было!
-- Теперь ты мой! -- донесся из-под стола ее радостный голос. -- Если
будешь сопротивляться, оторву совсем.
Он прикусил губу, протянул руку под стол и погладил Сироткину по
волосам. Комната закачалась, поплыла и вдруг остановилась. Еще нескольк
о
мгновений Надя сидела на полу, потом поднялась и, стараясь ступать неслы
шно,
направилась к двери.
-- Запри за мной, труженик.
Слава распахнул окно, и сырой вечерний холод потянулся в комнату.
Листки на столе зашевелились. Сырость довела Ивлева до озноба, но привел
а в
чувство. Он запер фрамугу, заставил себя сосредоточиться и дописать еще
два
абзаца.
Материалы без визы "Срочно в номер!" печатались дежурной машинисткой
поздно вечером на завтра. Светлозерская, едва Вячеслав вошел в машбюро, н
е
спрашивая, взяла листки, будто почувствовала о чем они. Не допечатав до
конца страницу, она выдернула ее из машинки и впилась глазами в покатые
линии ивлевского бисера. Дважды пулеметная дробь ее "Континенталя"
прерывалась: не веря своим глазам, перечитывала, как Какабадзе били. Оба
раза Инна вставала и выпивала по полстакана холодной воды. Отколотив в к
онце
"В.Ивлев, наш спецкор", она прибежала к нему.
-- Я поеду, -- сказала она, положив на стол статью. -- Сейчас!
-- Никуда ты не поедешь, дуреха, -- мягко урезонил он, положив ладонь
ей на ухо. -- Больница-то тюремная...
Она села на стул и заплакала. Он поднял ее голову обеими руками,
посмотрел, как слезы стекают по краешкам носа в рот, и медленно поцелова
л
сперва в один глаз, потом в другой.
-- Поеду, -- упрямо сказала она.
-- Не поедешь, -- устало повторил он ей, как ребенку. -- Максимум, что
я могу предложить, -- заменить его на время.
-- Кретин! Все вы кретины...
Яков Маркович, оставшийся в редакции под предлогом, что у него завал
самотека, выкинул в статье Ивлева один абзац в начале и две фразы в конце
и
возвратил странички Вячеславу. Полищук, не читая статьи, включил селект
ор,
тяжко при этом вздохнув.
-- Анечка, Ягубов уехал?
-- Только что.
Медленно читал Полищук "Мутную воду", то и дело вынимал платок, вытирая
лоб. Он не заметил, как вошел Раппопорт и, сопя, сел рядом со Славой.
Дождавшись, когда Полищук кончил чтение, он прошепелявил:
-- Вы знаете, Лева, чем вы отличаетесь от Зои Космодемьянской? Вам
памятника не поставят. Вас извиняют только добрые намерения и дилетант
изм.
Но все равно: из партии, и с должности, и затаскают. Вы этого хотите?..
Лучше сделать так, ребятки. Наберем, поставим в полосу и вызовем
представителя МВД почитать статью. Вы ловите мою мысль на лету, да? Или --
или. Полчаса на колебания и согласования. Скорей всего, они не захотят
огласки и дело Какабадзе закроют. Им ведь не придет в голову, что вы не
собираетесь печатать статью! А потом скорей-скорей все убрать!
-- Шантаж? -- прошептал Полищук.
-- Но с благородной целью! И потом, с волками жить -- не поле
перейти...
Закрыв глаза, Полищук посидел в сосредоточении, взвешивая предложени
е
Якова Марковича. Смелость и трусость образовали в нем такой симбиоз, чт
о
граница между ними вообще перестала существовать.
-- Эх, мать-перемать! -- в сердцах процедил Лев. -- Вся жизнь --
сплошные компромиссы. Все мы друг другу помогаем быть нечестными...
Яков Маркович промолчал. Полищук рванул рычажок селектора, соединилс
я
со своим замом в цехе и попросил набрать поскорей и подумать что снять,
чтобы освободить на второй полосе место на 180 строк, когда по городскому
телефону позвонил из дому Ягубов. Он поинтересовался, как дела с подписа
нием
номера.
-- Идем по графику, -- весело отрапортовал Полищук, подмигнув Ивлеву.
-- Четвертая и третья полосы подписаны, с минуты на минуту жду остальные.
Закругляемся...
-- По ТАССу задержки нет?
-- Ни строки. Скоро отбой. Спокойной ночи!
Повесив трубку, Лев перевел глаза на Таврова.
-- Не нравится мне эта возня. Ox, как не нравится! -- ворчал Раппопорт.
-- Поверьте травмированному в драках шакалу...
Ожидая чистую полосу, они вдвоем наметили, как вести разговор с
представителем МВД.
-- Пора вызывать, -- сказал Полищук, заметно нервничая.
Вбежала Анна Семеновна, тараторя на ходу:
-- Ну вот, Лев Викторыч, свеженькая вторая. Только осторожней: воды
перелили, тиснули плохо, не запачкайтесь!
Едва она убежала, Полищук вытащил из сейфа справочник для служебного
пользования, готовясь звонить в МВД, когда загудел селектор.
-- Волобуев беспокоит. Добрый вечер! Что-то я в книге регистрации никак
не найду... Там у вас на материальчик "Мутная вода" визочка, конечно,
имеется?
-- Частный случай. Зачем виза?
-- Виза? А для порядка. Степан Трофимыч-то знает?
-- А как же! Слушайте, Делез Николаич, сейчас я пришлю Ивлева, он вас
успокоит...
Полищук в остервенении выключил селектор.
_47. ВОЛОБУЕВ ДЕЛЕЗ НИКОЛАЕВИЧ_
_ИЗ АНКЕТЫ ПО УЧЕТУ КАДРОВ ОБЩЕГО ОБРАЗЦА_
Занимаемая должность: старший уполномоченный Комитета по охране
государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлита).
Родился 21 января 1919 г. в Ташкенте.
Русский. Отец русский, мать узбечка.
Социальное происхождение -- рабоче-крестьянское.
Член КПСС с 1941 года, партбилет No 12108742. Ранее в партии не
состоял, в других партиях не был, из рядов КПСС не выбывал, партийных
взысканий не налагалось.
Окончил Военную ордена Ленина Академию бронетанковых и механизирова
нных
войск Красной армии имени Сталина в 1950 г. Диплом No х 8642.
Подполковник бронетанковых войск запаса, комиссован. Военный билет No
ТБ 1722048. Код 012/001200.
Правительственные награды: Герой Советского Союза с вручением орден
а
Ленина и медали Золотая Звезда, других орденов и медалей 29.
Паспорт IV СЕ No 764802 выдан 52 о/м Москвы 29 мая 1961 г. взамен
воинского удостоверения. Действителен до 29 мая 1971 г. Прописан постоянно:
Москва Б-232, Русаковская ул., д. 25. кв. 17. Тел. дом. 264-88-14.
_ПОБЕДЫ И ПОРАЖЕНИЯ ДЕЛЕЗА ВОЛОБУЕВА_
Ни единый штрих в генеалогическом древе и последующей биографии Делез
а
Николаевича не предсказывал, что он станет работать рядовым уполномоче
нным
Главлита. Он опустился в цензоры по недоразумению.
Отец его был хотя и малограмотным, но страстно преданным делу
большевиком-ленинцем. Отсюда и взялось красивое имя его сына Делез, с одн
ой
стороны, похожее на пышные восточные имена, а с другой, означающее: "Дело
Ленина завершим!"
Волобуев-отец был послан с красным отрядом на борьбу против басмачей и
баев для установления советской власти в Средней Азии. В это время Бухар
ский
эмир, ярый враг Советов, как раз сильно страдал от сифилиса. А в медицинско
й
науке уже было совершено открытие, что все болезни происходят от нервов
и
только сифилис -- от удовольствия. Дабы пресечь болезнь, придворный врач,
немного недоокончивший не то Сорбонну, не то Махачкалу, рекомендовал эм
иру
полностью заменить контингент и набрать в гарем новых чистых девушек,
посредством общения с которыми наступит у эмира выздоровление. Кадров
ики
эмира, вооруженные винтовками, хватали соответствующих девушек и увози
ли в
Бухару.
Прибыв на место, большевик Николай Волобуев решил, что лучшим способом
агитации несознательных узбеков за советскую власть будет противодей
ствие
эмиру в выздоровлении за счет трудящихся женщин, ибо эти женщины должн
ы
принадлежать узбекским рабочим и крестьянам. Но когда четверо красноар
мейцев
со своим смелым комиссаром отбили у эмирцев трех юных узбечек и разгляд
ели
их без паранджи, трое немедленно на них женились. Двоим, оставшимся
неженатыми, стало понятно, что дрались они вхолостую. Среди женившихся б
ыл
комиссар Волобуев.
После победы над эмиром Николай Волобуев занял пост заместителя Нарко
ма
просвещения и работал на этом посту до 37-го, когда был расстрелян в
качестве врага узбекского народа "за попытку превращения республики об
ратно
в Бухарский эмират". Делезу было восемнадцать, а рано овдовевшей матери е
го
тридцать четыре. На руках у нее оставалось пятеро детей, и она носила
шестого.
Когда началась война, Делез Волобуев решил кровью смыть со своей семьи
позор отца, от которого они с матерью полностью отреклись. В танковых
войсках он был механиком, водителем, командиром танка. Попадал в окружен
ие и
выходил, горел и шел на таран. Он с отчаянным упорством искал смерти, но
таких, как известно, косая не берет. Ордена сыпались на него. Он получил бы
вторую звезду героя, но ему со скрипом вручили первую из-за противодейст
вия
спецчасти, которую смущали дефекты его биографии. Однако фронтовая печ
ать
освещала его подвиги охотно и даже приписывала их магическому смыслу е
го
имени.
Всю войну Делез вырезал из газет статьи про свой героизм, надеясь
числом хвалебных строк перевесить одну строку: "Сын врага народа". И,
видимо, перевесил, поскольку был откомандирован учиться в бронетанков
ую
академию. Герой Советского Союза подполковник Волобуев после академи
и
командовал различными соединениями и служил в Генштабе, где занималс
я
секретным сталинским планом полного освобождения Европы для окончате
льной
победы коммунизма.
По вечерам ему нравилось доставать старые газеты и читать о своих
подвигах. Жаль только, что об этом за пятнадцать послевоенных лет не
написали больше ни разу. Делез решил, что он сам напишет книгу о себе -- не
хуже тех, что выходили. И еще ему, честно заработавшему звание героя, вдру
г
пришло на ум, что напишет он, как было, в отличие от тех звучных слов,
которыми пенились известные ему книги.
Жена одна безропотно возилась с детьми, он писал. Написал много и стал
носить по редакциям. Везде охотно брали почитать, но везде отказывали.
Волобуев не понимал в чем дело. А дело было в том, что акценты у него
переставлялись чуть-чуть не так, как нужно.
То, захватив немецкий город, наши части грабили местное население, то
солдаты располагались ночевать в особняке, выгоняли хозяина, но оставл
яли
его дочерей. То появлялись в воспоминаниях поляки и чехи, которые стреля
ли в
наших солдат. И еще герои волобуевской литературы сражались с криками: "З
а
родину! За Сталина!"", а после 56-го в книгах сражались уже не за Сталина, а
за партию. Наконец неудачливый автор разделил свою рукопись на две част
и:
можно и нельзя. Оказалось "можно" так мало по сравнению с "нельзя", что от
произведения Волобуева вовсе ничего не оставалось.
В это время он уже вышел на военную пенсию, поскольку год в армии
засчитывается за два, и решил слетать на родину, в Ташкент. В самолете рядо
м
с ним сидел человек маленького роста, лицо знакомое, но Делез его сперва н
е
признал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68