А когда сосед языком ловко перекатил сигарету из одного угла рт
а в
другой, Волобуев вспомнил. Этот человек командовал его танкистами и
шоферами, когда в 56-м очищали улицы Будапешта от трупов. Они даже
разговаривали, стоя на мосту между Будой и Пештом, прикидывая, какой объе
м
работы остается. Они были награждены орденами по одному списку.
Волобуев услышал, что Ягубов руководит теперь издательством агентств
а
печати "Новости". Он решил, что это судьба и написанное им наконец-то увиди
т
свет. В Ташкенте Волобуев привел Степана Трофимовича к бюсту, который
поставили его отцу. Тут Ягубов и предложил Делезу протащить его на должн
ость
уполномоченного Главлита.
Теперь Волобуев зорко вглядывался в произведения других авторов, чтоб
ы
у них не проскакивало чего-либо такого, что было написано им самим. Внешн
е
отношений со Степаном Трофимовичем они не поддерживали, поскольку нахо
дились
на разных уровнях, но когда Ягубова перевели в "Трудовую правду", он
перетащил Волобуева. Тут и начал разворачиваться по-настоящему цензор
ский
талант Делеза Николаевича. Не печатать других оказалось даже интересне
е, чем
напечатать себя.
Начал он не просто с запрещений, а с кропотливых разъяснений
сотрудникам, о чем и почему нельзя писать. Государственной тайной являе
тся
точное расстояние между двумя городами, любые абсолютные цифры произво
дства
промышленной продукции (можно только проценты). Запрещено упоминание
колхозов, выращивающих мак. Нельзя критиковать недостатки изделий, если
они
продаются за границу, ибо это подрывает нашу внешнюю торговлю. От
разъяснений Волобуев перешел к воспитанию сотрудников газеты.
-- Обязанность всего коллектива редакции, -- говорил Делез Николаевич,
выступая на летучке, -- помогать Главлиту. Проявляйте инициативу: при отка
зе
авторам ссылайтесь не на цензуру, а на ваше собственное решение.
В индивидуальных беседах Волобуев просил не называть его цензором. От
этого слова веяло чем-то холодным.
-- Я простой политический редактор...
Макарцева это раздражало. Но по свойственной ему деликатности он не
вмешивался в решения лиц, ему не подчиненных. Однако в душе он считал, что
не позволит Главлиту встревать в те вопросы, за которые он сам отвечает
перед ЦК. Впрочем, и Волобуев никогда не доводил температуру до высокой.
-- Мое дело -- поставить на ваше усмотрение и доложить своему
начальству, Игорь Иваныч. -- А решать, если это не касается конкретных
государственных тайн и конкретных ограничений по спискам, -- решать,
конечно, вам!
Слово "конечно" успокаивало Макарцева, и он об очередном конфликте
забывал. Деловая энергия Делеза искала выхода, но существовало и чувств
о
опасности. Героизм в тылу только мешал, а его отсутствие только помогало
.
Войдя во вкус новой профессии, Волобуев размышлял о своем новаторском вк
ладе
в деятельность Главлита. Он пришел к выводу, что его функция не дает полны
х
результатов, так как он приступает к работе над уже готовыми материалам
и.
Вот если бы цензор мог подключаться к автору на стадии замысла, тогда не
возникало бы необходимости вынимать лишнее.
В январе 69-го Волобуеву исполнилось пятьдесят. Подготовить
приветственный адрес юбиляру Ягубов поручил Кашину, а написал его, коне
чно,
Яков Маркович Тавров. Кашин обошел с письмом отделы. Все сотрудники
"Трудовой правды", включая Макарцева, подписались под словами: "Желаем Вам
,
добрый друг нашей газеты, крепкого здоровья и дальнейшей плодотворной р
аботы
на ниве славной ленинской печати". Редакционный художник Матрикулов
реализовал идею Якова Марковича и изобразил на обложке Волобуева, держа
щего
в одной руке серп, а в другой молот. Яков Маркович пояснил друзьям, что
молотом цензор бьет автора по голове, а серпом по...
_48. НЕКОНТРОЛИРУЕМЫЕ АССОЦИАЦИИ_
На двери комнаты маячила дощечка "Уполномоченный Главлита. Вход
воспрещен".
-- Ну что? -- с порога спросил Ивлев, без особого усердия пожал
Волобуеву руку и сел на стул.
Делез приветливо ему улыбнулся.
-- Слушай, Вячеслав Сергеич! Объясни: почему у вас всегда спешка? Я тут
человек новый, прошу, требую, чтобы материалы приносили заранее, ну хотя б
ы
за неделю. Мне же надо согласовать с начальством. Нет! Норовите в последню
ю
минуту...
-- Мы -- газета! На кой нужно старье через неделю?
-- Это -- неправильное понимание. Я что ли ограничения придумываю? В
Главлите не дураки сидят. Там специально создали группу подтекста --
неконтролируемых ассоциаций. У меня инструкция: первый раз читать текс
т,
второй -- подтекст. Раньше главным был контроль и профилактика
текстонарушений, теперь -- подтекстонарушений. К примеру, автор рассужда
ет о
средних веках, а читатель соображает, что у нас еще хуже. Текст укрепляет
советскую власть, а подтекст расшатывает.
-- И при чем тут "Мутная вода"?
-- Сейчас поясню. Критикуете милицию, вроде бы ничего опасного. А
читатель поймет, что мутная вода -- это система в целом, понимаешь?
-- Какая логика?! -- Ивлев встал и, повернув стул за спинку, пристукнул
им об пол.
-- А ты не ищи логики. Что вчера можно было печатать, сегодня уже
нельзя. Нынче можно карикатуры на глав одних иностранных государств, за
втра
на других. Я подчиняюсь последней инструкции, только и всего.
-- Ладно, -- Слава сделал вид, что уступил. -- Ты, как всегда, прав,
Делез Николаич. Снимем материал, не волнуйся!
-- Не я волнуюсь -- Степан Трофимыч.
-- Он же уехал!
-- Пришлось домой позвонить. Оказалось, он о статье-то понятия не имел.
Разберется, если уже не разбирается.
-- Дома?
-- Зачем дома? Сюда покатил...
Ивлев смотрел на Волобуева в упор, размышляя: сказать что он думает или
просто плюнуть в лицо -- круглое, здоровое, спокойное. Не сделал он ни того,
ни другого, а просто вышел, аккуратно прикрыв дверь.
Теплые, только что отлитые, серебристые стереотипы третьей и четверто
й
полос, уже подписанных дежурным редактором Полищуком, пошатываясь на кр
юках
и поскрипывая, давно приползли в печатный цех. Печатники, отрываясь врем
я от
времени пососать бесплатного молока из пакетов, снимали тяжелые блоки
и
устанавливали в ротационные машины. Шла приправка. Медленно прокручив
ая
валы, рабочие подгоняли, подпиливали, придавливали отливки, чтобы оттис
к
краски был равномерный .
ТАСС дал отбой, и пошла первая полоса. Отбой означал, что в номер не
поступит срочного материала, в передаче которого газетам ТАСС сам явля
ется
переправочным звеном. Где готовятся эти важные материалы, обязательные
для
всех газет, неизвестно. Но о возможности появления таких coобщений редакц
ии
уведомляются заранее. В наборном цехе все еще задерживалась вторая пол
оса,
подвал которой занимала статья Ивлева "Мутная вода". Рабочие подходили
и
читали ее в зеркальном изображении. Такое бывало редко: свою газету
печатники презирали, а информацию получали дома сквозь глушилки.
Стереотиперы задерживали печатный цех, а тот -- экспедицию. Автомашины
ожидали мешки с матрицами, чтобы везти на аэродромы. Там их растаскивали
по
самолетам и отправляли в города, где "Трудовая правда" печаталась и выход
ила
утром вместе с местными газетами. Срыв графика на несколько минут задерж
ивал
доставку газеты в киоски по всей стране. Миллионы, идущие на работу, не
успевали купить газету, и она шла в макулатуру.
В ожидании отбоя в редакции наступила тишина. Взрывы смеха доносились
из комнаты Раппопорта, в которой, кроме хозяина, сидел Закаморный. Дверь
в
отдел писем была полуоткрыта. Надя, прислушиваясь к шагам в коридоре, тих
о
регистрировала дневную почту, хотя спокойно сделала бы это завтра. Ивлев
мог
заметить, что она здесь, и тогда до метро они дошли бы вместе. Кашин кормил
рыбок у себя в кабинете, решив оказаться по дороге домой с машинисткой
Светлозерской, дежурившей до отбоя на случай, если дежурному редактор
у
понадобится допечатать в номер. Между тем Ягубов стремительной походко
й уже
входил в наборный цех. Начальники печатного и стереотипного цехов едва
за
ним поспевали. Начальник наборного спешил навстречу.
-- Где ближайший телефон?
Ему показали. Ягубов был бледен, немного взлохмачен. Пиджак, надетый
впопыхах на голубую шелковую майку, был застегнут на все пуговицы, а не н
а
среднюю, как обычно. Подойдя к телефону, Степан Трофимович набрал внутре
нний
номер Полищука.
-- Лев Викторыч! Прошу срочно спуститься в цех.
Не ожидая ответа, Ягубов положил трубку и, протянув руку вперед,
потребовал:
-- Полосу!
Ему протянули пахнущий краской лист. Ягубов сразу углубился в чтение,
будто стоящих вокруг него и ждущих распоряжений людей не существовало
.
Дочитав до конца, он аккуратно сложил лист и стал рвать на мелкие части.
Измельчив, он смял их, затем разжал пальцы и ссыпал обрывки в ящик для
мусора.
-- Сколько экземпляров тиснули? -- спросил он.
Начальник наборного стал загибать пальцы:
-- Дежурному редактору, цензору, "свежей голове", бюро проверки, в
отдел спецкорров и в корректорскую, -- шесть, как обычно.
-- Соберите все шесть немедленно. За нехватку каждый из вас отвечает
партийным билетом. Предупредите рабочих, мастеров, охрану...
-- Ясно!
Подошел Полищук. Люди расступились, давая ему возможность говорить с
Ягубовым. Полищук был явно смущен.
-- Нехорошо получилось, Степан Трофимыч, -- он попытался смягчить
конфликт. -- Не предупредил вас и взял ответственность на себя. Но печатат
ь
ведь и не собирались. Только для переговоров. Ведь с Какабадзе
несправедливо...
-- А со мной -- справедливо, Лев Викторыч? -- не дослушав, медленно
проговорил Ягубов. -- Или, может, я не ваш сотрудник? Но об этом потом...
Он повернулся к начальнику наборного цеха:
-- Чего вы стоите? Ставьте в полосу загон. Или вы всю ночь тут
проторчите?.. Лев Викторыч, пройдемте ко мне.
Ягубов нагнул голову, словно собрался бодать собравшихся, и ни на кого
не глядя двинулся к двери. Он поднялся к себе в кабинет и открыл его своим
ключом.
-- Садитесь, Полищук, -- теперь, когда меры были приняты, а ответсек у
него в руках, Степан Трофимович успокоился и подобрел. Он просто сидел и
курил в задумчивости сигарету за сигаретой. -- Ну и дела! Как прикажете все
это понимать? Ведь обманули-то не меня -- я рядовой партийный работник. Вы
обманули партию!
-- Макарцев в этом вопросе меня поддержал бы.
-- Опасная игра! Я думаю, что Игорь Иваныч поставил бы честь газеты
выше личных симпатий.
-- При чем тут личное? Наоборот! Это и есть защита чести газеты!
-- Подмена понятий! Вы можете поручиться за Kaкaбaдзе, как за себя?..
Видите? Что же ставить престиж газеты на карту из-за одного сотрудника. К
тому же, если говорить откровенно, я убежден: у нас в стране человек не
может быть арестован, если он не виноват!
Полищук сузил зрачки и напряг губы, чтобы не возразить немедленно. И
проглотил возражение.
-- Согласны? -- продолжал Ягубов. -- Но допустим, фотокор Какабадзе
действительно невиновен. Он не был пьян, не дрался. Допустим! Кто же так
делает? Надо решать на высшем уровне. Тогда и я был бы "за"... Вы умный
человек, Лев Викторыч. Мне жаль вас: ЦК такие вещи не прощает, сами знаете.
Вы, с вашей хорошей анкетой -- конченый человек. Знаете, я мог бы попытаться
поговорить наверху со своими людьми, чтобы это дело замяли, взять часть в
ины
на себя, уволить кого-либо из исполнителей. Но, прямо скажу, от вас тоже
кое-что потребуется. Не сейчас и не мнe -- я человек без корысти. А тем, кто
вас вытащит, рискуя замарать себя.
-- Что потребуется? -- глухо спросил Полищук.
-- Мы ведь не купцы, -- усмехнулся Ягубов. -- Сам пока не знаю. Скажем,
когда на партбюро будет решаться вопрос об оздоровлении редакции, вы до
лжны
быть за...
-- За вас и против Макарцева? -- уточнил Полищук, сжав пальцы в кулаки.
-- А если вы проиграете?
Жест этот не остался незамеченным. Улыбка мелькнула на устах Степана
Трофимовича.
-- Американцы считают, что тот руководитель хорош, без которого все
идет нормально. А стиль Макарцева, между нами, -- вчерашний день, аритмия.
Подумайте, на чьей вы стороне.
Зазвонил внутренний телефон.
-- Сколько? -- переспросил Ягубов. -- Ладно, я сам займусь.
Положив трубку, он встал, подошел к Полищуку.
-- Кстати, давайте посоветуемся. Хотя мы считаем, что "Мутной воды" не
было, мне доложили, что собрали лишь пять полос. Один наш сотрудник все же
спрятал верстку со статей.
-- Кто?
-- Что делать с этим человеком? -- не отвечая, продолжал Ягубов.
-- Смотря с какой целью...
-- Вот и я думаю: с какой? Цель может быть такая, что и не нам
выяснять...
-- Просто взял прочитать, -- сразу сказал Полищук, подумав, что лучше
предложить из двух зол меньшее. -- Поставим вопрос на партбюро, товарищи
решат.
-- Тогда включите вопрос о коммунисте Раппопорте в повестку дня.
Степан Трофимович внимательно посмотрел на Полищука, пытаясь прочест
ь
эффект от слова "Раппопорт", но Полищук повернулся и пошел к двери.
Из своего кабинета Лев позвонил Якову Марковичу.
-- В комнате есть кто-нибудь, кроме вас?
-- Ага.
-- Тогда просто слушайте. Ягубов знает, кто взял верстку. Во избежание
неприятностей немедленно отнесите ее Кашину. Скажите, что ее нужно пере
дать
Игорю Иванычу. Поняли?
-- Значит, ничего-таки не вышло?
Но в трубке уже звучали короткие гудки. Яков Маркович мрачно оглядел
сидящих рядом с ним Ивлева, Закоморного и Надежду, которая не дождалась,
пока Слава к ней заглянет, и забрела к Якову Марковичу.
-- Все логично, ребята! -- Ивлев встал. -- Это следовало предположить.
Волобуева мы недооценили. Он -- ягубовский сторожевой пес.
-- Вот раньше были цензоры!.. -- мечтательно произнес Максим, пустив
кольцо дыма. -- Гончаров, Тютчев, Aксаков, Лажечников... Интеллигенты! Но в
данном случае, братья, вы сами виноваты!
-- Интересно! -- промолвил Яков Маркович.
-- Есть такое полезное существо богомол, -- Закаморный говорил красиво,
поглядывая на Надю и вдохновляясь. -- Он ловит насекомых. Зрение его
устроено так, что он насекомых не видит, если они не шевелятся или ползут
медленно. Раздражение зрительного нерва наступает, когда объект промел
ькнет
быстро. Тут богомол и хватает! Уполномоченный Главлита тоже замечает ре
зкое
движение. А если мелкими вкраплениями много раз, то для умного читателя
можно написать даже антисоветчину.
-- Эзоп ты наш! -- Ивлев хлопнул его по плечу. -- Представь себе: идут
строчки, в которых ничего нет, кроме повторяющегося "ура!". Если раз убереш
ь
восклицательный знак, богомол вздрогнет. И цап!
-- Все гораздо проще, -- Раппопорт потер спину. -- Степан Трофимыч
хочет заживо похоронить Макарцева. Для этого нужно доказать, что сейча
с
"Трудовая правда" стала более удобной для руководства. Макарцев сделал
газету серой, Ягубов делает ее коричневой. В лагере, дети, я выпекал газет
у
для зеков, которые мечтали стать свободными. А теперь я выпускаю газету д
ля
читателей, вполне довольных тем, что они сидят за колючей проволокой. Ягу
бов
с автоматом -- на вышке.
-- Не расстраивайтесь, Яков Маркыч, -- Надя погладила его кончиками
пальцев по плечу. -- У вас желудок заболит.
-- Как всегда, женщина права, -- засопев, согласился Тавров. -- По
домам, чекисты!
В коридоре Надю окликнул Кашин. Он тихо спросил ее о чем-то, она
ответила и вернулась к компании, а Кашин прошел мимо.
-- Чего он? -- спросил Ивлев.
-- Выяснил, что у меня день рождения. Спросил, почему его не приглашаю.
-- Забавненько, -- протянул Максим. -- Его-то как раз не хватало!
Он выразительно постучал согнутым пальцем по стенке.
-- Что ты ответила?
-- Сказала, буду справлять в ресторане.
-- В каком?
-- Это надо знать ему, а не тебе. Ты, если захочешь, придешь ко мне
домой. А он съездит к черту на кулички...
-- Сироткина -- умница, -- заявил Тавров и, посмотрев на Ивлева,
прибавил. -- Некоторые этого не ценят.
Вячеслав пропустил замечание мимо ушей. В лифте Надежда просунула рук
у
в карман Ивлеву, он в кармане сжал ее руку в своей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
а в
другой, Волобуев вспомнил. Этот человек командовал его танкистами и
шоферами, когда в 56-м очищали улицы Будапешта от трупов. Они даже
разговаривали, стоя на мосту между Будой и Пештом, прикидывая, какой объе
м
работы остается. Они были награждены орденами по одному списку.
Волобуев услышал, что Ягубов руководит теперь издательством агентств
а
печати "Новости". Он решил, что это судьба и написанное им наконец-то увиди
т
свет. В Ташкенте Волобуев привел Степана Трофимовича к бюсту, который
поставили его отцу. Тут Ягубов и предложил Делезу протащить его на должн
ость
уполномоченного Главлита.
Теперь Волобуев зорко вглядывался в произведения других авторов, чтоб
ы
у них не проскакивало чего-либо такого, что было написано им самим. Внешн
е
отношений со Степаном Трофимовичем они не поддерживали, поскольку нахо
дились
на разных уровнях, но когда Ягубова перевели в "Трудовую правду", он
перетащил Волобуева. Тут и начал разворачиваться по-настоящему цензор
ский
талант Делеза Николаевича. Не печатать других оказалось даже интересне
е, чем
напечатать себя.
Начал он не просто с запрещений, а с кропотливых разъяснений
сотрудникам, о чем и почему нельзя писать. Государственной тайной являе
тся
точное расстояние между двумя городами, любые абсолютные цифры произво
дства
промышленной продукции (можно только проценты). Запрещено упоминание
колхозов, выращивающих мак. Нельзя критиковать недостатки изделий, если
они
продаются за границу, ибо это подрывает нашу внешнюю торговлю. От
разъяснений Волобуев перешел к воспитанию сотрудников газеты.
-- Обязанность всего коллектива редакции, -- говорил Делез Николаевич,
выступая на летучке, -- помогать Главлиту. Проявляйте инициативу: при отка
зе
авторам ссылайтесь не на цензуру, а на ваше собственное решение.
В индивидуальных беседах Волобуев просил не называть его цензором. От
этого слова веяло чем-то холодным.
-- Я простой политический редактор...
Макарцева это раздражало. Но по свойственной ему деликатности он не
вмешивался в решения лиц, ему не подчиненных. Однако в душе он считал, что
не позволит Главлиту встревать в те вопросы, за которые он сам отвечает
перед ЦК. Впрочем, и Волобуев никогда не доводил температуру до высокой.
-- Мое дело -- поставить на ваше усмотрение и доложить своему
начальству, Игорь Иваныч. -- А решать, если это не касается конкретных
государственных тайн и конкретных ограничений по спискам, -- решать,
конечно, вам!
Слово "конечно" успокаивало Макарцева, и он об очередном конфликте
забывал. Деловая энергия Делеза искала выхода, но существовало и чувств
о
опасности. Героизм в тылу только мешал, а его отсутствие только помогало
.
Войдя во вкус новой профессии, Волобуев размышлял о своем новаторском вк
ладе
в деятельность Главлита. Он пришел к выводу, что его функция не дает полны
х
результатов, так как он приступает к работе над уже готовыми материалам
и.
Вот если бы цензор мог подключаться к автору на стадии замысла, тогда не
возникало бы необходимости вынимать лишнее.
В январе 69-го Волобуеву исполнилось пятьдесят. Подготовить
приветственный адрес юбиляру Ягубов поручил Кашину, а написал его, коне
чно,
Яков Маркович Тавров. Кашин обошел с письмом отделы. Все сотрудники
"Трудовой правды", включая Макарцева, подписались под словами: "Желаем Вам
,
добрый друг нашей газеты, крепкого здоровья и дальнейшей плодотворной р
аботы
на ниве славной ленинской печати". Редакционный художник Матрикулов
реализовал идею Якова Марковича и изобразил на обложке Волобуева, держа
щего
в одной руке серп, а в другой молот. Яков Маркович пояснил друзьям, что
молотом цензор бьет автора по голове, а серпом по...
_48. НЕКОНТРОЛИРУЕМЫЕ АССОЦИАЦИИ_
На двери комнаты маячила дощечка "Уполномоченный Главлита. Вход
воспрещен".
-- Ну что? -- с порога спросил Ивлев, без особого усердия пожал
Волобуеву руку и сел на стул.
Делез приветливо ему улыбнулся.
-- Слушай, Вячеслав Сергеич! Объясни: почему у вас всегда спешка? Я тут
человек новый, прошу, требую, чтобы материалы приносили заранее, ну хотя б
ы
за неделю. Мне же надо согласовать с начальством. Нет! Норовите в последню
ю
минуту...
-- Мы -- газета! На кой нужно старье через неделю?
-- Это -- неправильное понимание. Я что ли ограничения придумываю? В
Главлите не дураки сидят. Там специально создали группу подтекста --
неконтролируемых ассоциаций. У меня инструкция: первый раз читать текс
т,
второй -- подтекст. Раньше главным был контроль и профилактика
текстонарушений, теперь -- подтекстонарушений. К примеру, автор рассужда
ет о
средних веках, а читатель соображает, что у нас еще хуже. Текст укрепляет
советскую власть, а подтекст расшатывает.
-- И при чем тут "Мутная вода"?
-- Сейчас поясню. Критикуете милицию, вроде бы ничего опасного. А
читатель поймет, что мутная вода -- это система в целом, понимаешь?
-- Какая логика?! -- Ивлев встал и, повернув стул за спинку, пристукнул
им об пол.
-- А ты не ищи логики. Что вчера можно было печатать, сегодня уже
нельзя. Нынче можно карикатуры на глав одних иностранных государств, за
втра
на других. Я подчиняюсь последней инструкции, только и всего.
-- Ладно, -- Слава сделал вид, что уступил. -- Ты, как всегда, прав,
Делез Николаич. Снимем материал, не волнуйся!
-- Не я волнуюсь -- Степан Трофимыч.
-- Он же уехал!
-- Пришлось домой позвонить. Оказалось, он о статье-то понятия не имел.
Разберется, если уже не разбирается.
-- Дома?
-- Зачем дома? Сюда покатил...
Ивлев смотрел на Волобуева в упор, размышляя: сказать что он думает или
просто плюнуть в лицо -- круглое, здоровое, спокойное. Не сделал он ни того,
ни другого, а просто вышел, аккуратно прикрыв дверь.
Теплые, только что отлитые, серебристые стереотипы третьей и четверто
й
полос, уже подписанных дежурным редактором Полищуком, пошатываясь на кр
юках
и поскрипывая, давно приползли в печатный цех. Печатники, отрываясь врем
я от
времени пососать бесплатного молока из пакетов, снимали тяжелые блоки
и
устанавливали в ротационные машины. Шла приправка. Медленно прокручив
ая
валы, рабочие подгоняли, подпиливали, придавливали отливки, чтобы оттис
к
краски был равномерный .
ТАСС дал отбой, и пошла первая полоса. Отбой означал, что в номер не
поступит срочного материала, в передаче которого газетам ТАСС сам явля
ется
переправочным звеном. Где готовятся эти важные материалы, обязательные
для
всех газет, неизвестно. Но о возможности появления таких coобщений редакц
ии
уведомляются заранее. В наборном цехе все еще задерживалась вторая пол
оса,
подвал которой занимала статья Ивлева "Мутная вода". Рабочие подходили
и
читали ее в зеркальном изображении. Такое бывало редко: свою газету
печатники презирали, а информацию получали дома сквозь глушилки.
Стереотиперы задерживали печатный цех, а тот -- экспедицию. Автомашины
ожидали мешки с матрицами, чтобы везти на аэродромы. Там их растаскивали
по
самолетам и отправляли в города, где "Трудовая правда" печаталась и выход
ила
утром вместе с местными газетами. Срыв графика на несколько минут задерж
ивал
доставку газеты в киоски по всей стране. Миллионы, идущие на работу, не
успевали купить газету, и она шла в макулатуру.
В ожидании отбоя в редакции наступила тишина. Взрывы смеха доносились
из комнаты Раппопорта, в которой, кроме хозяина, сидел Закаморный. Дверь
в
отдел писем была полуоткрыта. Надя, прислушиваясь к шагам в коридоре, тих
о
регистрировала дневную почту, хотя спокойно сделала бы это завтра. Ивлев
мог
заметить, что она здесь, и тогда до метро они дошли бы вместе. Кашин кормил
рыбок у себя в кабинете, решив оказаться по дороге домой с машинисткой
Светлозерской, дежурившей до отбоя на случай, если дежурному редактор
у
понадобится допечатать в номер. Между тем Ягубов стремительной походко
й уже
входил в наборный цех. Начальники печатного и стереотипного цехов едва
за
ним поспевали. Начальник наборного спешил навстречу.
-- Где ближайший телефон?
Ему показали. Ягубов был бледен, немного взлохмачен. Пиджак, надетый
впопыхах на голубую шелковую майку, был застегнут на все пуговицы, а не н
а
среднюю, как обычно. Подойдя к телефону, Степан Трофимович набрал внутре
нний
номер Полищука.
-- Лев Викторыч! Прошу срочно спуститься в цех.
Не ожидая ответа, Ягубов положил трубку и, протянув руку вперед,
потребовал:
-- Полосу!
Ему протянули пахнущий краской лист. Ягубов сразу углубился в чтение,
будто стоящих вокруг него и ждущих распоряжений людей не существовало
.
Дочитав до конца, он аккуратно сложил лист и стал рвать на мелкие части.
Измельчив, он смял их, затем разжал пальцы и ссыпал обрывки в ящик для
мусора.
-- Сколько экземпляров тиснули? -- спросил он.
Начальник наборного стал загибать пальцы:
-- Дежурному редактору, цензору, "свежей голове", бюро проверки, в
отдел спецкорров и в корректорскую, -- шесть, как обычно.
-- Соберите все шесть немедленно. За нехватку каждый из вас отвечает
партийным билетом. Предупредите рабочих, мастеров, охрану...
-- Ясно!
Подошел Полищук. Люди расступились, давая ему возможность говорить с
Ягубовым. Полищук был явно смущен.
-- Нехорошо получилось, Степан Трофимыч, -- он попытался смягчить
конфликт. -- Не предупредил вас и взял ответственность на себя. Но печатат
ь
ведь и не собирались. Только для переговоров. Ведь с Какабадзе
несправедливо...
-- А со мной -- справедливо, Лев Викторыч? -- не дослушав, медленно
проговорил Ягубов. -- Или, может, я не ваш сотрудник? Но об этом потом...
Он повернулся к начальнику наборного цеха:
-- Чего вы стоите? Ставьте в полосу загон. Или вы всю ночь тут
проторчите?.. Лев Викторыч, пройдемте ко мне.
Ягубов нагнул голову, словно собрался бодать собравшихся, и ни на кого
не глядя двинулся к двери. Он поднялся к себе в кабинет и открыл его своим
ключом.
-- Садитесь, Полищук, -- теперь, когда меры были приняты, а ответсек у
него в руках, Степан Трофимович успокоился и подобрел. Он просто сидел и
курил в задумчивости сигарету за сигаретой. -- Ну и дела! Как прикажете все
это понимать? Ведь обманули-то не меня -- я рядовой партийный работник. Вы
обманули партию!
-- Макарцев в этом вопросе меня поддержал бы.
-- Опасная игра! Я думаю, что Игорь Иваныч поставил бы честь газеты
выше личных симпатий.
-- При чем тут личное? Наоборот! Это и есть защита чести газеты!
-- Подмена понятий! Вы можете поручиться за Kaкaбaдзе, как за себя?..
Видите? Что же ставить престиж газеты на карту из-за одного сотрудника. К
тому же, если говорить откровенно, я убежден: у нас в стране человек не
может быть арестован, если он не виноват!
Полищук сузил зрачки и напряг губы, чтобы не возразить немедленно. И
проглотил возражение.
-- Согласны? -- продолжал Ягубов. -- Но допустим, фотокор Какабадзе
действительно невиновен. Он не был пьян, не дрался. Допустим! Кто же так
делает? Надо решать на высшем уровне. Тогда и я был бы "за"... Вы умный
человек, Лев Викторыч. Мне жаль вас: ЦК такие вещи не прощает, сами знаете.
Вы, с вашей хорошей анкетой -- конченый человек. Знаете, я мог бы попытаться
поговорить наверху со своими людьми, чтобы это дело замяли, взять часть в
ины
на себя, уволить кого-либо из исполнителей. Но, прямо скажу, от вас тоже
кое-что потребуется. Не сейчас и не мнe -- я человек без корысти. А тем, кто
вас вытащит, рискуя замарать себя.
-- Что потребуется? -- глухо спросил Полищук.
-- Мы ведь не купцы, -- усмехнулся Ягубов. -- Сам пока не знаю. Скажем,
когда на партбюро будет решаться вопрос об оздоровлении редакции, вы до
лжны
быть за...
-- За вас и против Макарцева? -- уточнил Полищук, сжав пальцы в кулаки.
-- А если вы проиграете?
Жест этот не остался незамеченным. Улыбка мелькнула на устах Степана
Трофимовича.
-- Американцы считают, что тот руководитель хорош, без которого все
идет нормально. А стиль Макарцева, между нами, -- вчерашний день, аритмия.
Подумайте, на чьей вы стороне.
Зазвонил внутренний телефон.
-- Сколько? -- переспросил Ягубов. -- Ладно, я сам займусь.
Положив трубку, он встал, подошел к Полищуку.
-- Кстати, давайте посоветуемся. Хотя мы считаем, что "Мутной воды" не
было, мне доложили, что собрали лишь пять полос. Один наш сотрудник все же
спрятал верстку со статей.
-- Кто?
-- Что делать с этим человеком? -- не отвечая, продолжал Ягубов.
-- Смотря с какой целью...
-- Вот и я думаю: с какой? Цель может быть такая, что и не нам
выяснять...
-- Просто взял прочитать, -- сразу сказал Полищук, подумав, что лучше
предложить из двух зол меньшее. -- Поставим вопрос на партбюро, товарищи
решат.
-- Тогда включите вопрос о коммунисте Раппопорте в повестку дня.
Степан Трофимович внимательно посмотрел на Полищука, пытаясь прочест
ь
эффект от слова "Раппопорт", но Полищук повернулся и пошел к двери.
Из своего кабинета Лев позвонил Якову Марковичу.
-- В комнате есть кто-нибудь, кроме вас?
-- Ага.
-- Тогда просто слушайте. Ягубов знает, кто взял верстку. Во избежание
неприятностей немедленно отнесите ее Кашину. Скажите, что ее нужно пере
дать
Игорю Иванычу. Поняли?
-- Значит, ничего-таки не вышло?
Но в трубке уже звучали короткие гудки. Яков Маркович мрачно оглядел
сидящих рядом с ним Ивлева, Закоморного и Надежду, которая не дождалась,
пока Слава к ней заглянет, и забрела к Якову Марковичу.
-- Все логично, ребята! -- Ивлев встал. -- Это следовало предположить.
Волобуева мы недооценили. Он -- ягубовский сторожевой пес.
-- Вот раньше были цензоры!.. -- мечтательно произнес Максим, пустив
кольцо дыма. -- Гончаров, Тютчев, Aксаков, Лажечников... Интеллигенты! Но в
данном случае, братья, вы сами виноваты!
-- Интересно! -- промолвил Яков Маркович.
-- Есть такое полезное существо богомол, -- Закаморный говорил красиво,
поглядывая на Надю и вдохновляясь. -- Он ловит насекомых. Зрение его
устроено так, что он насекомых не видит, если они не шевелятся или ползут
медленно. Раздражение зрительного нерва наступает, когда объект промел
ькнет
быстро. Тут богомол и хватает! Уполномоченный Главлита тоже замечает ре
зкое
движение. А если мелкими вкраплениями много раз, то для умного читателя
можно написать даже антисоветчину.
-- Эзоп ты наш! -- Ивлев хлопнул его по плечу. -- Представь себе: идут
строчки, в которых ничего нет, кроме повторяющегося "ура!". Если раз убереш
ь
восклицательный знак, богомол вздрогнет. И цап!
-- Все гораздо проще, -- Раппопорт потер спину. -- Степан Трофимыч
хочет заживо похоронить Макарцева. Для этого нужно доказать, что сейча
с
"Трудовая правда" стала более удобной для руководства. Макарцев сделал
газету серой, Ягубов делает ее коричневой. В лагере, дети, я выпекал газет
у
для зеков, которые мечтали стать свободными. А теперь я выпускаю газету д
ля
читателей, вполне довольных тем, что они сидят за колючей проволокой. Ягу
бов
с автоматом -- на вышке.
-- Не расстраивайтесь, Яков Маркыч, -- Надя погладила его кончиками
пальцев по плечу. -- У вас желудок заболит.
-- Как всегда, женщина права, -- засопев, согласился Тавров. -- По
домам, чекисты!
В коридоре Надю окликнул Кашин. Он тихо спросил ее о чем-то, она
ответила и вернулась к компании, а Кашин прошел мимо.
-- Чего он? -- спросил Ивлев.
-- Выяснил, что у меня день рождения. Спросил, почему его не приглашаю.
-- Забавненько, -- протянул Максим. -- Его-то как раз не хватало!
Он выразительно постучал согнутым пальцем по стенке.
-- Что ты ответила?
-- Сказала, буду справлять в ресторане.
-- В каком?
-- Это надо знать ему, а не тебе. Ты, если захочешь, придешь ко мне
домой. А он съездит к черту на кулички...
-- Сироткина -- умница, -- заявил Тавров и, посмотрев на Ивлева,
прибавил. -- Некоторые этого не ценят.
Вячеслав пропустил замечание мимо ушей. В лифте Надежда просунула рук
у
в карман Ивлеву, он в кармане сжал ее руку в своей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68