Скороговоркой он зачитывал им по телефону то, что они должны сказать, и

говорил:
-- У нас все культурно. Никакой, вы же понимаете, липы!
И выписывал себе гонорар -- 5 рублей за одно мнение.
-- Отклики -- я вам скажу! Это голос народа, -- объяснял он
практикантам с факультета журналистики. -- Что, ответьте мне, пишут наши

замечательные советские писатели? Правильно! Роман-отклик, повесть-отк
лик.
Стихотворения -- само собой! Да эти ваши любимые советские поэты --
профессиональные откликуши. Я бы, конечно, мог написать лучше, но звоню им
,
чтобы дать ребятам подработать... И что приятно: выступаешь от имени народ
а,
а ни за что не отвечаешь! Но должен вам сказать, что писать за других -- это
надо внутри иметь настоящее искусство. За себя писать каждый дурак умее
т. А
тут приходится войти в роль. Нет, отклики -- это, ребятки, большая
литература. Вот глядите!
И показывал художественные образцы. "Единодушно одобряем (осуждаем,
протестуем, клеймим, требуем)". По поводу запуска нашего спутника, пуска

атомного ледокола, выступления того, кого надо и где надо, суда над
писателями у нас или над коммунистами где-нибудь, а также агрессии
американских империалистов или Израиля. На этот, последний, случай у
Раппопорта были специальные люди -- дважды евреи Советского Союза.
Иногда он таинственно исчезал из редакции. Только Макарцев знал, что
Раппопорт сидит в райкоме или в ЦК. Если нужно было писать за человека
низшего звена, говорили: "Нужно помочь ему написать". Если среднего, то:
"Поезжай, он тебе поможет написать". То есть даст указание написать так, ка
к
написал бы он сам, если бы умел. Если же писалось для высшего звена, то
Тавров писал как бы для среднего, там это кастрировалось и уж оттуда
поступало вверх.
Раз утром его срочно вызвали в Кремлевский Дворец съездов и поручили

написать народные частушки для коллектива "Ярославские ребята", которы
й
понравился Хрущеву. Вечером ярославские ребята уже выступали. К огорче
нию
Раппопорта, его лучшую частушку выкинули:

У ракетчиков есть мненье,
На луну ракетой чтоб.
Нынче наши достиженья
Видно только в телескоп.

Он выражал мысли передовых рабочих и партработников, доярок и свинарок
,
директоров заводов и магазинов, партийных и профсоюзных работников,

военачальников и героев, лауреатов и депутатов, писателей и композиторо
в, а
также ветеранов, приветствовавших молодежь, и юных пионеров, которым

поручалось приветствовать ветеранов. Он писал за секретарей компартий
стран
Африки и Азии. Он мог бы написать и за президента республики Индея, если б
ы
такой объявился. Гонорар получали сами ораторы и принимали его как долж
ное.
А Яков Маркович иногда получал рукопожатия.
Читая не себя в газетах, он по диагонали пробегал знакомые столбцы,
хмыкал, если что-нибудь было исправлено, и швырял газету в мусорную корзи
ну.
-- Видали? -- ворчал он. -- Это что же они себе думают? Переделали.
Считают, что они партийнее меня!
Он собирал домики из детских кубиков. "Два абзаца из свинарки, три
абзаца из доярки -- вот вам к празднику подарки", -- мурлыкал он, работая
ножницами в преддверии очередного собрания, встречи, совещания, совета
,
митинга, заседания, форума, семинара, симпозиума, коллоквиума, конгресса
или
даже съезда. Выдавал он на-гора доклады, выступления, речи, обращения,
коллективные письма, резолюции, приветствия всех видов, наказы потомка
м и
т.д., и т.п., и пр. Если кто-либо полагает, что не было партийных
конференций, совещаний актива и пленумов, которые целиком шли по сценар
ию,
написанному Яковом Марковичем, такой товарищ -- антисемит. Разве что в кон
це
председательствующий без бумажки спрашивал: "Кто за? Принято единоглас
но".
Но потом он снова заглядывал в утвержденный мыслеводитель: "Разрешите,

товарищи, от вашего имени горячо поблагодарить Центральный Комитет на
шей
родной партии и лично..."
-- Я вам так скажу, котята, -- говорил редакционной молодежи Раппопорт.
-- Если на земном шаре есть люди, за которых Тавров никогда не писал, так
знайте, что нам с ними не по пути! А если и по пути, то недолго!
Как все особенно великие люди, он иногда говорил о себе в третьем лице.
Обычно, когда его участие требовалось срочно, ему шли навстречу, создава
ли
условия. И если позволяли пользоваться закрытым буфетом, он готовил
выступления быстро и точно то, что надо. А что когда надо, он всегда знал
лучше тех, кто заказывал. Но ежели пробовали звонить по телефону и просил
и
принести готовый доклад, он отвечал, что, конечно, будет стараться написа
ть,
но тут, в редакции, совершенно нет условий для такой ответственной работ
ы.
Вы же понимаете -- газета! Шум, гам, тарарам... И тянул до последнего, пока
ему не выписывали пропуск. Внутри он сперва шел в буфет и покупал для Аси

баночку крабов, кусочек белой рыбки, копченую колбаску, зимой -- свежие
помидорчики и бананы. Набив портфель дефицитом, он вынимал коробку, в
которой лежала ИКРА. ИКРА, или Идеологический Конструктор Раппопорта,

представляла собой набор слов, фраз, цитат и целых абзацев, вырезанных и
з
газет и разложенных по темам в картонной коробочке из-под духов "Красна
я
Москва".
Получив задание подготовить статью или доклад, Яков Маркович метал
ИКРУ, то есть вынимал из коробки мысли на нужную тему, освежал номера
съездов партии и, если приходилось, с большой неохотой вставлял пример,

взятый из жизни по телефону. Авторские права Я.М.Раппопорта не
зарегистрированы, и использовать его метод и материалы без ссылки на

источник разрешается всем.
Однажды за ним прислали машину. Идеологическое совещание в Колонном

зале, посвященное работе с молодежью, уже начиналось, а часть докладов

предложили срочно заменить. И все же сперва он разыскал буфет. А зал сидел
и
ждал. Но буфет, оказалось, был закрыт. Тавров вошел в комнату отдыха
президиума, положил портфель поближе к себе (на всякий случай, чтобы его н
е
увели), вынул коробку со своей ИКРОЙ и, выяснив тему совещания, стал
диктовать машинистке вступительное слово председателя. Тавров законч
ил --
председатель начал. Дальше пошло гладко: чей текст он заканчивал, тот ора
тор
просил слова и громоздился на трибуну.
В конце совещания приехал почетный гость Гагарин. Ему уже пришлось
выступать на двух других митингах, и он задержался. Яков Маркович устал н
е
меньше Гагарина, но пока зал, стоя, аплодисментами встречал жизнерадост
ного
космонавта, увешанного орденами всех стран от органа говорения до орга
на
размножения, Раппопорт успел продиктовать первую страницу: "От имени мо
их
товарищей летчиков-космонавтов и от себя лично... Как сейчас, помню свой

первый полет в космос... Орлята учатся летать..." Эту страничку дежурный с
красной повязкой отнес Гагарину, и, пока тот читал ее с трибуны, Раппопор
т
диктовал вторую, но не успел. Гагарин договорил раньше и поглядел на
президиум. В зале захлопали.
Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников лично вышел в кулуары, чтобы
выяснить в чем дело. Он остановился возле Раппопорта, бубнившего что-то

машинистке, и с интересом наблюдал за процессом.
-- Запарка? -- спросил Тяжельников.
-- Не мешайте, -- отогнал его Яков Маркович. -- Идите в президиум!..
-- Хорошо, хорошо! -- смутился тот и вернулся обратно.
Зал продолжал хлопать до тех пор, пока дежурный не принес Гагарину
вторую страницу. "Сейчас, когда наша партия и весь советский народ..." Зал,
так сказать, затаил дыхание. Раппопорт в это время лихорадочно диктова
л
третью. "Вы сегодня, наверное, прослушали много интересного и полезного, н
о
устали. Поэтому разрешите мне быть кратким... Желаю вам..."
После заседания, бурча под нос ругательства, он собирал в портфель
копии продиктованных выступлений (они пригодятся для ИКРЫ). У злости ег
о
была причина. Распоряжением сверху буфеты и киоски с дефицитными вещам
и на
совещаниях закрыли, поскольку никто не хотел сидеть в зале, а все толпили
сь
у прилавков. На дефицит участникам стали выдавать талоны для получени
я
товаров после митинга. Тавров участником совещаний не был, и талоны ему н
е
полагались.
Мимо него прошел Гагарин, остановился, вернулся.
-- Это ты писал мне выступление?
-- Ну, я.
-- Главное, хорошо, когда коротко. Раз-два -- и уже аплодисменты.
-- Будет коротко, когда в буфете ни хера! -- Яков Маркович думал о
своем.
-- Да ну?! Пойдем-ка со мной!
Гагарин провел и усадил Раппопорта рядом с собой за банкетный стол. И
сам налил ему по первой. Вокруг восседал весь бывший президиум. Тосты
произносили по субординации. Раппопорт со всеми чокался и вставал, когда
все
вставали, но сам не пил. Желудок его был в лагерях доведен до отчаянного

состояния. Если бы не Ася, которая каждое утро варила ему отвар из овсяно
й
каши и на ночь жидкий кисель, Яков Маркович со своей блуждающей язвой
желудка, холециститом, вечными запорами и таким геморроем, который не да
й
Бог во сне увидеть, не вылезал бы из больниц.
-- А чтобы у нас лечиться, -- говаривал он, -- это надо иметь железное
здоровье.
Многие цитируют теперь эту мудрость, не зная, что автор ее не кто иной,
как сам Тавров. К счастью, все за длинным столом, обильно уставленным
вкусной снедью, пили хорошо, и на Величайшего Трезвенника нашей эпохи ни
кто
не обращал внимания. Стараясь по мере возможности избегать острого, он м
ог
всласть поесть дефицитных продуктов, которых не завезли в буфет. Но у
космонавта, прошедшего специальный отбор и предполетную подготовку, г
лаз
оказался острее, чем Яков Маркович предполагал.
-- Ты что же -- не пьешь? -- спросил Гагарин, обняв его за плечи. --
Сейчас выпьешь до дна. Установка сверху, понял?
Он встал, случайно икнул, рукой успокоив говорящих, произнес:
-- Товарищи! Разрешите предложить тост за самого скромного человека,
сидящего за нашим столом. Мы его не знаем, а он нас знает: он всем нам писал

выступления. Это... Как тебя?
-- Тавров, -- буркнул Раппопорт.
-- За нашего товарища Таврова! Ура!
-- Без бумажки можешь? -- удивился Яков Маркович.
-- А ты что думал? Может, я прикидываюсь. Ну, пей, как договорились, до
дна!..
В тот вечер, благодаря Гагарину, Якову Марковичу стало легко и весело.
Как правильно делают люди, что пьют! А то дожил до абсолютной седины, и это

счастье пролетело мимо. Все стали разъезжаться. Персональная машина не ж
дала
только Таврова. Его, поддерживая под руки, вывел на улицу Гагарин. Таксист
ы
сразу его узнали. Машины ринулись вперед, на ходу распахивались дверцы.

Первому же шоферу Гагарин сказал:
-- Слушай, друг! Довези этого космонавта до дому. Он немного перебрал.
Держи-ка вот!..
И Гагарин протянул шоферу смятую пятерку. Сам он тоже был в
послеполетном состоянии.
-- Эх, Тавров, Тавров!.. -- мечтательно произнес он, трижды целуя Якова
Марковича, -- послать бы тебя ко мне на родину, в село Клушино, Гжатского
района, то есть теперь Гагаринского.
-- За что?
-- Из тебя получился бы хороший председатель колхоза: ты не умеешь
пить, но умеешь брать людей за жабры.
-- Хорошо, что ты не Хрущев, Юрочка, а то бы послали!
-- Ну, прощай, Тавров! -- Гагарин снова обнял Раппопорта и поцеловал.
-- Ты меня уважаешь? Вот тебе, друг, на память!
Он сорвал с груди, положил что-то в лапу Раппопорту и сам закрыл его
пальцы. В полутьме Яков Маркович поднес ладонь к глазам.
-- Это же орден Ленина! -- испугался он, ибо уже отсидел один раз за
ордена. -- Ты спятил!
-- Держи, держи! У меня этого хлама в коробках по сто штук каждого. Не
веришь? Приезжай в Звездный городок, пропуск выпишу, покажу... Как куда еду,

толпа обнимает, радуется. После смотрю -- орденов не хватает... Так мне по
решению Верховного Совета наделали фальшивых. Оторвут -- Валька, жена, нов
ые
мелом надраит да навинчивает.
-- А иностранные?
-- И иностранные наделали -- медь да стекляшки. А ты что думал?
Алмазы?.. Ну, бывай!
В этот момент Якову Марковичу не жалко было отдать Гагарину свою
настоящую медаль. Но правительственных наград, которые Раппопорт указы
вал в
анкетах, он не имел: обе медали были отобраны при втором аресте вместе с

фашистскими крестами.
Ася Исааковна услышала странный шорох. Ее муж сидел на ступеньке с
орденом Ленина на груди и скреб ногтями стенку. До кровати больная Ася

донесла его на себе. Очень умная, очень некрасивая, толстая и добрая Ася

была единственным человеком на земле, преданным Якову. Она сгорела за

полтора года от рака молочной железы. Операция, которую сделали поздно (А
ся
боялась сказать, что у нее опухоль), не только не помогла, но ускорила
исход.
После ее смерти Яков Маркович незаметно для себя опустился. Он все реже

стирал рубашки, а брюки не гладил вообще. Пуговицы ему пришивали женщины
в
машбюро, а носки он не снимал до дыр и тогда покупал новые, переодевая их

под столом на работе.
Но однажды он в магазине спросил меховую шапку. Старая шапка села и не
лезла на его большую голову, а в кепке было холодно. Шапок в магазине,
конечно, не было, но завезли импортные английские шляпы больших неходов
ых
размеров; Яков Маркович встал в очередь и купил, потому что все брали. Он н
е
подозревал, чем это кончится. "Трудовая правда" широко обсуждала новую шл
япу
Таврова. К нему заходили, щупали, просили надеть и пройтись. Серая шляпа с

черной лентой была предназначена в Англии для траурных случаев, но в Мос
кве
все были в восторге.
Из-за новой шляпы стали бросаться в глаза недостатки в остальном
туалете Раппопорта. Ему советовали купить новый костюм (сейчас есть
недорогие польские), рубашку (бывает из ГДР). С ним предлагали пойти в
магазин, одолжить денег. Кончилось тем, что он купил себе по блату еще и
серое югославское пальто. А женщины в машбюро скинулись по два рубля и

подарили ему ко дню рождения корейский зеленый шарф в клеточку. Двух руб
лей
не хватило и их взыскали с именинника.
-- Теперь Яков Маркыч, вам можно куда хотите. Хоть за границу, хоть
жениться.
-- За границу меня не пустят, девочки. А жениться я сам себя не пущу. И
вообще, это все я купил в последний раз в жизни, чтобы было меня в чем
похоронить... Успеть бы только вернуть долги! И зачем я вляпался в эту
шляпу? Теперь я должен думать об одежде. А когда же работать?
Но скоро шляпа от суровых морозов покоробилась, пальто в метро
обтрепалось, костюм залоснился, ботинки стоптались, а рубашку из ГДР,
отрезав жесткий воротник, Тавров стал носить вместо нижнего белья, наде
вая
на нее непачкающийся темно-серый свитер. И все вошло в свою колею.
Прошло три года, как Раппопорт похоронил жену, а он все не мог прийти в
себя. Это же надо, он ее продолжал любить и в анкетах упрямо писал, будто
она жива. И тот факт, что ему ни разу на это не указали, свидетельствует о
том, что людям у нас доверяют. А ведь и в том, что касалось сына, была
неправда в его анкетных сведениях.
Костя был на самом деле сыном Асиного и Яшиного однокурсника,
театрального художника Вани Дедова, и его жены Риты, актрисы, похожей на

мадонну, арестованных раньше Раппопорта. И вместо того чтобы сразу отпра
вить
мальчика в детприемник НКВД, маленького ЧСИРа забыли одного в квартире
.
Раппопорты решили сделаться его опекунами, но не усыновлять, чтобы, не да
й
Бог, не покалечить его судьбу, ведь мало ли что!
Теперь Косте шел уже двадцать второй. Он жил отдельно от отца, к
которому, однако, часто приходил. За комнату, что Костя снимал, платил Яко
в
Маркович. Точнее, за кухню в однокомнатной квартире: хозяева уехали на тр
и
года на Север, вещи заперли в комнате, а отдельную кухню с кушеткой и
газовой плитой сдали за 35 рублей в месяц. И опять неприятность поджидала

Раппопорта. Заканчивая институт со специальностью строителя плотин,

Константин Иванович Дедов вдруг резко изменил крен своей молодой жизни.

Его компания изредка появлялась в доме у Якова Марковича. Ни в коем
случае не хулиганы, как вы подумали. Все из хороших семей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68