В лагере Якова Марковича испугали сразу и надолго. В первый же день,
когда он стоял в очереди за пайкой, на него навалили что-то тяжелое.
Раппопорт не удержался, а сзади загоготали. Упал на него человек,
затвердевший на морозе, которого держали сзади двое уголовников, но не

удержали. Раппопорт поднялся и поддерживал мертвого до самого окошка

раздачи, из которого, не разобравшись, придурки выдали неживому человек
у
пайку, ловко подхваченную уголовниками.
Два дня неживой получал рацион, а на ночь уголовники его прятали.
Раппопорту стало казаться лицо мертвого зека знакомым. Он не сомневался
, что
это еврей. Предположение подтвердилось на третий день, когда охрана
обнаружила труп и по номеру выяснила фамилию. Это был зека Осип Мандельш
там.
Поговаривали, что его убили уголовники с благоволения начальства.
Мандельштам-поэт и этот Мандельштам слились для Якова Марковича в одно ц
елое
не сразу. Раппопорту оставалось только жалеть, что познакомились они нем
ного
поздно.
О том, что он сидел вместе с Мандельштамом, Яков Маркович рассказывал
сам, но, возможно, этого не было, или было не совсем так, или то был другой
Мандельштам, однофамилец великого русского поэта. Ибо талантливый акт
ер
Раппопорт всегда немного играл в своей собственной жизни и немного
переигрывал.
Конечно, он хотел остаться жить и искал в лагере лучшие пути, учитывая
реальные возможности. Он оформлял стенную газету "За ударный труд", писал
в
нее заметки, по его собственному выражению, о том, как труд ударял по зекам
.
Кроме того, он вылепил из глины бюст начальника лагеря, но глина рассохла
сь,
и начальник потрескался.
Однажды зеки мылись в бане. Раппопорт оставался последним, весь в мыле.

В это время в баню запустили женщин. Спасло Раппопорта только то
обстоятельство, что он растерялся. По инерции шевеля руками, будто моетс
я,
он сидел весь в мыле, когда из двери крикнули, что началась война. Если бы

не мыло, Яков Маркович мог обзавестись гаремом. И мог бы в нем геройски
погибнуть, обнаружь его изголодавшиеся женщины.
Из лагерных воров комплектовали штрафные батальоны на фронт. Как
политический, Раппопорт не мог заслужить такого доверия, но молодых воро
в до
нормы недобрали. И поскольку личный представитель штаба Рокоссовского
знал,
что штрафбатчики, обвешенные бутылками с горючей смесью, будут брошены
под
немецкие танки, его больше интересовали не их взгляды, а как они умеют
бегать. Политических строили в шеренги и давали команду: "Бе-егом марш! Яко
в
Маркович прибежал к финишу в своей шеренге третьим, брали же по трое, и он

попал на фронт.
Рядовой Яков Раппопорт получил сто граммов спирта внутрь и литр
керосина в двух бутылках в руки, лег под танк и ждал. Но танк, на него
прущий, остановился в двух метрах: у танка горючее кончилось чуть раньше
,
чем у Раппопорта. Яков встал и хотел идти к своим, но был пристрелен нашим
и
автоматчиками, которые шли шеренгой сзади для подбадривания штрафнико
в.
И снова Раппопорту повезло: у него оказалось всего два легких ранения,

и его даже не отправили из полевого госпиталя в тыл. Хирург тоже оказалс
я
евреем и велел выпустить в госпитале газету "За снова в строй!". Газету эту

увидел лечившийся тут уколами от случайно прихваченной легкомысленн
ой
болезни адъютант начальника Политуправления фронта. От адъютанта треб
овалось
подготовить статью для газеты "Правда". Лежа на кровати, с гарантированны
м
трехразовым питанием, Раппопорт написал эту статью за один день, а уже че
рез
неделю читал ее в "Правде" за подписью Рокоссовского.
Якова должны были вернуть на передовую, но адъютант начальника
Политуправления прикинул в уме, что, возможно, начальству понадобится пи
сать
и другие статьи. Выяснив, что рядовой Раппопорт понимает по-немецки, он

забрал его с собой в штаб фронта. Старую вину списали. Раппопорт был
направлен в распоряжение Седьмого отдела Политуправления фронта -- по ра
боте
среди войск и населения противника.
В кабине звуковки место диктора оказалось рядом с шофером. Машина,
оснащенная рупорами, подъезжала возможно ближе к границе, маскировалас
ь на
опушке леса и призывала немцев сдаваться, поскольку война для них все ра
вно
проиграна. Голос бывшего зека, наймита контрразведки буржуазной респуб
лики
Индея, был хорошо слышен в наших частях и при попутном ветре долетал даже
до
врага. Но в анкете знание иностранного языка было указано не совсем точн
о:
инструктор по разложению войск противника Яков Раппопорт говорил на не
мецком
с некоторым акцентом. И немцы в окопах воспринимали его призывы как
юмористические передачи, что повышало боевой дух немецкой армии.
На территории, оккупированной врагом, Раппопорт тоже случайно все-так
и
оказался, хотя в анкетах этого не писал. Части Рокоссовского отступали д
ля
выравнивания фронта, а МГУ (Мощная Говорящая Установка) застряла ночью н
а
глинистой дороге из-за дождя. В маленькое окошко, такое же, как в воронке,

Яков Маркович увидел, что он окружен взводом немецких солдат. К счастью, о
ни
были под хорошим градусом. Раппопорт включил громкоговорители на полн
ую
мощность:
-- Kameraden! Achtung! -- торжественным голосом произнес он, стараясь
говорить без акцента. -- Wir sind von der PK. Sonderauftrag des
Oberkommandos. Eingehender darf ich nicht sagen. Wir mussen noch heute im
Rucken der Iwans sein... Doch diese verdammten Landstrassen! Los! Greift
alle zu! Feste! Der deutsche Soldat muss mit dem russischen Strassendreck
fertig werden. Hei-Ruck!.. (Товарищи! Мы из роты пропаганды. Особое задание
Верховного командования. Подробнее я не имею права сказать. Мы должны ещ
е
сегодня быть в тылу у Ивана... Но эти проклятые дороги! Давай! Все беритесь!

Крепче! Немецкий солдат справится с русским дорожным дерьмом! Раз-два!..)
Мотор взревел, солдаты стали подбадривать друг друга криками. Колеса

вязли в бурой жиже, но до булыжника было недалеко. Почувствовав под колес
ами
твердую основу, Раппопорт опять взял в руки микрофон:
-- Danke, Kameraden! -- крикнул он. -- Sieg heil!
-- Heil! -- закричали солдаты, выбросив вперед руки.
Домой вернулись как ни в чем не бывало. Никто не заметил их отсутствия,
а сами они об этом не распространялись. Им все равно бы не поверили, и
пришлось бы Якову получить от СМЕРШа еще червонец за новую измену Родине
.
Честно говоря, многим в редакции эта история кажется неправдоподобной
,
но так ее рассказывал Яков Маркович, а кому же еще верить, если не ему? За
год до великой победы в качестве награды его восстановили в партии.
Всю войну он переписывался с однокурсницей Асей Рабинович, с которой у

него никогда ничего не было, но которая носила ему передачи после ареста
.
Асю эвакуировали на Алтай, и она жила в Бийске, сделавшись учительницей

рисования в школе. После конца войны с Германией части, в которых воевал

Яков Маркович, перебросили на Японский фронт. Довезли их туда накануне

окончания и этой войны, а вскоре демобилизовали. С Дальнего Востока он

поехал, конечно, в Бийск, но по дороге, в Барнауле, встретил однокурсника --

Васю Купцова, ставшего тут главным режиссером драмтеатра. Он помог Яков
у
Марковичу устроиться в краевую газету "Алтайская правда". Ася переехала
в
Барнаул, и они, так сказать, поженились.
Фронтовик Раппопорт ходил в офицерском кителе без погон и быстро выро
с
в газете до заведующего отделом литературы и искусства, когда началас
ь
борьба с безродными космополитами. Яков Маркович охотно писал статьи об
этих
низкопоклонниках перед Западом.
-- Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом, -- объяснял он
дома Асе генеральную линию партии в этой области.
В газете Яков Маркович вел рубрику "А сало русское едят", взяв ее из
известной тогда басни и насыщая живыми примерами из жизни космополито
в
Алтайского края. Сала на Алтае не было, но рубрика звучала хорошо. Несмотр
я
ни на что, Раппопорт еще оставался наивным и не подозревал, что статьи,
стихи и даже устные высказывания -- это, как и анкеты, тоже доносы. И уже не
только на самого себя.
Вести борьбу с безродными космополитами на Алтае приехал из Москвы
замечательный поэт Александр Жаров в сопровождении искусствоведа в шт
атском.
По плану космополитами должны были оказаться все работники культуры
и
искусства в Алтайском крае, принадлежащие к известной национальности. П
ервый
секретарь крайкома партии Беляев вместе с обоими гостями просматрива
л
подготовленный список. Когда очередь дошла до Раппопорта, секретарь об
кома
почесал немножечко щеку и его вычеркнул.
-- Не может быть! -- возразил Жаров. -- Наверняка и этот -- космополит.
Печенкой чувствую!
-- Думается, товарищи, мы лучше знаем, кто у нас в крае космополиты! --
отрезал Беляев.
Раппопорт писал для секретаря все его речи и выступления.
-- А как же быть с количеством? -- спросил Жаров.
-- Есть у нас настоящий космополит, хотя он и русский. Это режиссер
драмтеатра Купцов. Его мы и впишем на пустое место...
Дочь Беляева еще год назад окончила театральное училище, а Купцов
упорно не давал ей играть в главных ролях.
Вскоре космополитов отправили строить Байкало-Амурскую магистраль (о
на
тогда уже, оказывается, строилась). Но теперь все знакомые стали думать, чт
о
раз Раппопорта оставили, значит, это неспроста, и начали его остерегатьс
я.
-- Да вы не бойтесь, -- оправдывался он. -- Скоро меня посадят!
-- Типун тебе на язык! -- восклицала Ася. -- Пускай уж лучше плохо
думают.
Неприятности оттянулись меньше чем на год. В одной из статей он
упомянул, что слово "товарищ" -- тюркского происхождения. Где он это
прочитал, и сам точно не помнил, кажется, в этимологическом словаре. А
главное -- зачем прочитал? И черт дернул лезть в эти филологические изыски
!
Его вызвали повесткой. На столе у молодого симпатичного следователя ле
жала
эта статья и уже начатое дело о высказывании против слова "товарищ". В
статье, между прочим, говорилось, что русский язык -- самый великий,
могучий, правдивый и самый свободный в мире, но как раз это следователя н
е
заинтересовало. Передачу на этот раз не стали принимать, а весьма грубо А
сю
вытолкнули.
Поскольку секретарь обкома Беляев к этому времени тоже был арестован,

заодно припомнили, что ранее Яков Раппопорт пытался скрыться от
справедливого возмездия, будучи безродным космополитом. А осведомител
ь из
редакции дополнительно сообщил, что куплет известной песни обвиняемы
й
прочитал так:

Наш паровоз, вперед лети!
И хоть бы мать его ети.

-- У нас ничего не теряется, все к делу подшивается, -- пошутил
следователь, тоже стихами.
Во время обыска была найдена коробочка с немецкими орденами, которую

Яков привез с фронта. Коробочку забрали, и в деле появился полный перечен
ь
железных крестов всех степеней, которыми обвиняемый, бывший младший

лейтенант Раппопорт, был награжден за шпионаж, на это раз в пользу
фашистской Германии. Рецидивист во всем, конечно, опять сознался, а
следователь спросил:
-- Анекдоты знаешь? Рассказывай...
Анекдотов он пуще всего боялся. Ну зачем ему еще это надо?
-- Ну и дурак! -- сказал следователь. -- Кто знает хорошие анекдоты, я
даю десять, а кто не знает -- двадцать пять. Эх ты, а еще космополит!..
Схватив свои двадцать пять, Раппопорт попал в Караганду, где досиживал
и
военнопленные немцы. Разумеется, ему поручили вести среди них пропаганд
у на
немецком языке, чтобы они оставались в Казахстане навсегда и строили зд
есь
коммунистическое общество. Кроме этого, он снова выпускал стенную газет
у, на
этот раз называвшуюся "За досрочное освобождение!". Политическим досроч
ного
не предоставлялось, но с точки зрения воспитания нового человека писать
об
этом было необходимо. Впрочем, отсидел он на этот раз всего четыре года. В

55-м его выпустили, сперва на поселение с волчьим паспортом, который дорог

ему как память:

МВД СССР. Комендатура 134
4 января 1955.

_СПРАВКА_

Дана гражданину Раппопорту Я.М., 1917 г. рожд., уроженец г. Бердичева,
нац. индей, в том, что он работает в качестве немецкого языка и что ему как

спецпоселенцу разрешено проживать только в пределах Караганды и ст.

Май-Кудук, Карагандинской ж.д. Раппопорт Я.М. прописан по адресу: ст.
Май-Кудук, барак 18. Поражения в правах не имеет. Действительно по 31
декабря 1956 г.

Пом. оперуполномоченного отдела МВД
Казахской ССР Шкуров

Первым делом Яков пошел в библиотеку и там раскопал, что тюркское слово

"товарищ" происходит от слов "товар" и "ис" -- "скот" и "друг". Раз так, это
в корне меняет дело. Значит, товарищи -- это те друзья, которые поступают
по-скотски. "Настоящий друг -- тот, -- говаривал Яков Маркович, -- кто
сперва все про тебя узнает и лишь потом сообщит".
Ася приехала к нему, и вместе они дождались реабилитации.
-- Это что же за нация такая -- индей? -- снова спросили его в милиции,
разглядывая лагерные документы.
-- Индейский еврей, -- хмуро объяснил он.
Так и записали это после реабилитации.
Раппопорты начали жизнь сначала. В Москве им удалось прописаться и со

временем получить однокомнатную квартиру. Ася, расплывшаяся, сильно

постаревшая, пошла работать воспитательницей в детский сад. Яков Марко
вич,
придумав себе псевдоним, стал делать статьи для газет и журналов. Про ста
рое
не вспоминал, и только когда садился писать, сперва нарезал на ломти бато
н
белого хлеба, на каждый ломоть клал колбасу и сыр и все это раскладывал в

шахматном порядке вокруг себя на столе. Он писал несколько строк, потом

говорил: "Шах!". И ходил бутербродом с колбасой себе в рот. В лагерях ему
приходилось выгребать из помоек лопатой картофельные очистки и на лоп
ате
жарить над костром. Годы спустя чувство голода не оставляло его даже пос
ле
обильного обеда.
-- Я Тавров -- на мне тавро! -- говаривал он.
Печатали его статьи охотно, везде разрешали заполнить анкеты, но в штат

не брали даже в плохонькие многотиражки. Макарцев, только что назначенн
ый
главным редактором "Трудовой правды", еще более энергичный и смелый, чем

сейчас, предложил ему должность литсотрудника. Это был мизерный, но
постоянный кусок хлеба, и Яков Маркович немедленно согласился. В это вре
мя
он тщетно добивался восстановления в партии.
Дело осложнялось тем, что он сидел дважды, и решение по его вопросу
партийная комиссия оттягивала. Помог опять Макарцев, но с новым партбил
етом
весь партийный стаж исчез. Это-то и было обиднее всего: Раппопорт мечтал

дождаться времени, когда он станет старым большевиком и получит персона
льную
пенсию.
Его хорошо знали в газетном мире, и никого не удивило, что он вскоре
стал исполнять обязанности редактора отдела комвоспитания. Такие отде
лы в
период развернутого наступления коммунизма по всему фронту решено бы
ло
создать во всех газетах. Это необходимо, думал Тавров. Ведь партия устам
и
Хрущева торжественно предупреждает, что уже нынешнее поколение совет
ских
индеев будет жить при коммунизме. Задача отдела подготовить старых люде
й для
новых трудностей. Без подготовки им будет-таки туго.
Журналист Тавров фактически давно был редактором отдела. Шли годы, а
его не утверждали. Русский на его месте давно бы обиделся и ушел. Но
Раппопорт был хотя и индейский, а все же в основном еврей, и швыряться
местом ему не приходилось.
-- Да Макарцеву выгодно держать тебя и.о.! -- возмущались товарищи.
-- Он думает, что временность меня тонизирует, -- кисло улыбался
Раппопорт. -- Мой друг Миша Светлов говорил, что его любимые слова -- "сумма
прописью"...
К Макарцеву он относился хорошо, помнил добро и тянул лямку. Только вот

командировок он не терпел.
-- Все, что там увижу, я не напишу, -- объяснял он. -- А придумать могу
и здесь.
Больше всего Яков Маркович обожал отклики. О, это был Король Отклика!
После каждого события, когда сверху давалась команда выразить в газет
е
всенародные чувства, он садился к телефону и быстро отыскивал подходящ
ие
кандидатуры директоров и маляров, артистов, академиков, таксистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68