Ц Но можешь не волноваться, до пол
а ты вряд ли долетишь. Если упадешь в правильном направлении, приземлишь
ся на меня.
* * *
В конце концов Хэрольд Макгро объявил: Ц Нас провели. Ц И "Макгро-Хилл" пр
ишлось вернуть "Лайф" все деньги, полученные за право публикации в период
ической печати.
До самого дня признания своей вины мы с Диком фактически жили в офисе Мор
и Нессена. Мой коллега просыпался в шесть, ждал, пока откроется кафе на 23-й
улице, заказывал себе плотный завтрак, а потом совершал энергичный моцио
н до угла 55-й улицы и 3-й авеню Ц прогулка, которая, по его словам, "была единс
твенным светлом пятном в течение всего дня. После нее обычно все катилос
ь под гору". Я раскачивался где-то к девяти, на автомате выпивал кофе, закус
ывая пирогом, и через час встречался с Мори. Там мы немедленно приступали
к очередному раунду вопросов и ответов, размышлений и маневров, которые
занимали нас семь дней в неделю, часто задерживая до полуночи и даже позд
нее, и так вплоть до середины марта. Мори ежедневно разговаривал по телеф
ону с Морвилло, Тигом и Ньюменом.
Когда Нессен не встречался с обвинителями, то вместе с Мертом Сарноффом
и Филом Лорбером объяснял нам с Диком и Эдит стратегию поведения, готови
л к появлению перед судом присяжных и частным беседам о meet culpa
Моя вина (лат.).
с федеральным и окружным прокурорами. Дика такие разговоры привод
или в полный ступор.
Ц Ладно, Ц говорил ему Мерт Сарнофф, называя дату или событие, Ц меня не
интересует, что ты думаешь. Слушай вопрос! Я хочу знать: что ты ему сказал и
что он сказал тебе!
И Дик пытался восстановить в памяти наш разговор в Пальме на пристани, ил
и в нашем домике в Помпано-Бич, или в Палм-Спрингс, путая даты, забывая, где
и когда мы были, и практически не помня ничего о подробностях получения с
емисот пятидесяти тысяч долларов от "Макгро-Хилл". Я не мог понять в чем де
ло, моего друга было просто не узнать. Все мы Ц и я, и адвокаты Ц начали все
рьез беспокоиться, как бы он не провалился перед судом присяжных и не пос
тавил под вопрос наше намерение говорить правду. А потом я вдруг понял, чт
о именно заставляло его сутулиться в кресле и путаться в элементарных во
просах: он мучился, что практически вся вина падала на меня. Я отвел его в с
торону Ц было почти два часа дня, мы совещались без перерывов с самого ут
ра Ц и сказал:
Ц Слушай, дружище, такие слова, как "стукач" или "доносчик", к нашей ситуаци
и неприменимы. У нас есть история, которую нужно рассказать, и я выбрал в н
ей роль плохого парня.
Ц Ага, Ц слабо возразил Дик, Ц а я Ц простофиля, у которого двести тыся
ч лежат в Цюрихе и еще пятнадцать Ц в ценных бумагах в "Меррил Линч".
Ц Если тебе от этого легче, то скоро ты станешь нищим.
Речь шла о возврате денег, который мы начали через три дня после моего при
езда в Нью-Йорк. Мори от моего имени сказал федеральному прокурору и "Макг
ро-Хилл", что я хочу и могу вернуть все суммы, которые они мне дали в течение
года, то есть все семьсот пятьдесят тысяч долларов. Однако мои благие нам
ерения тут же расстроились из-за усилий аж трех сторон: швейцарских влас
тей, налогового управления США и самого "Макгро-Хилл". Швейцарцы немедлен
но заморозили не только счет Ханны Розенкранц, но и долговременный счет
Эдит в Объединенном швейцарском банке в Винтертуре.
Там лежало всего пять тысяч долларов от всех "денег Хьюза" (моя выплата Эди
т старого долга, тянувшегося с покупки дома на Ибице), но швейцарцы, очевид
но, не собрались делать различий: они бы арестовали все, включая наследст
во Эдит. Налоговое управление заморозило все наши банковские и брокерск
ие счета в США и требовало выплаты пятисот тысяч долларов в качестве нал
ога на семьсот пятьдесят тысяч, "заработанные" в 1971 году, несмотря на все мо
и заявления о том, что деньги должны быть возвращены "Макгро-Хилл". Само из
дательство, в свою очередь, еще больше усложнило финансовую картину, чер
ез своих юристов отказавшись принимать деньги, пока мы не признаем свою
вину. Оно не хотело, чтобы мир подумал, будто бы нам простили наше гнусное
преступление.
Ц Так что прекращай самокопания, Ц приказал я Дику. Ц Если ты думаешь, ч
то общество не станет мстить уродам вроде нас, выставившим истеблишмент
идиотами, то просто обманываешь себя. Самое худшее еще впереди.
Как только Дик осознал, что вместе со мной висит на самом краю цистерны с к
ипящим маслом, то снова стал самим собой Ц не таким веселым, как раньше, н
о, по крайней мере, более или менее вменяемым Ц и репетиция перекрестног
о допроса пошла куда лучше.
Помимо необходимости подготовки к нашему выступлению перед присяжными
была еще одна причина, по которой мы дневали и ночевали в офисе Мори. Эта п
ричина была предельно проста: мы стали знаменитостями. На нас глазели ве
зде и всюду: на улице, в ресторанах, даже в гостинице "Челси". Скоро я понял, ч
то знаменитость Ц это изгой общества: ее преследует каждый прохожий, ей
чужды радости анонимности, и в результате она полностью лишена покоя и л
ичной жизни. Когда ты известен, каждое твое слово обязательно напечатают
в газете, да еще переврут до неузнаваемости, даже если тебе взбредет в гол
ову спросить: "Который час?" В первый раз, или даже в десятый, подобное отнош
ение тешит тщеславие, но в сто первый вызывает физическое истощение. Два
раза, тем не менее, мне удалось хорошо посмеяться. Как-то утром в кафе на уг
лу 23-й улицы и 7-й авеню невысокий, потрепанный мужчина средних лет в ветро
вке подошел ко мне и сказал:
Ц Слышь, мужик, мистег' Иг'винг, блин, хочу, чтобы вы знали, пг'олетаг'иат за в
ас.
Через несколько дней, когда я проводил приходящую няню до дому и уже за по
лночь возвращался в гостиницу, мне преградил дорогу пьяный.
Ц Хочу сказать тебе кое-что, Ц заявил он, Ц потому что знаю, кто ты такой.
У него были красные глаза и весьма опасный вид. Когда он ткнул меня пальце
м в грудь, я подумал, что опять попал в неприятности, и осторожно ответил:
Ц Хорошо.
Ц Парень, не возвращай ни цента из тех денег, Ц прошептал он.
Надо сказать, мы сделали неплохую кассу средствам массовой информации, н
о через некоторое время все перестало иметь для меня значение, кроме неи
зменного ответа "без комментариев", только разжигавшего аппетит журнали
стов, жаждавших чего-то более существенного. Были ли мы героями? Антигеро
ями? Я сам не мог в этом разобраться. Добейся мы настоящего успеха, мы могл
и бы чувствовать себя героями Ц хотя мир никогда об этом не узнал бы. Но м
ы провалились. Может быть, в смиренном мире американского среднего класс
а, где лишь единицы пытаются свернуть с проторенного пути, даже провал со
вершенно сумасшедшего, безумного плана считается абсолютным успехом? К
аким бы ни был ответ, он в любом случае не имел значения. Все просто: мы созд
али вымышленную автобиографию, попытались осуществить свою мистификац
ию и потерпели неудачу. Я все еще был самим собой. Пять или шесть лет назад,
в другой книге, я написал: "Люди носят маски, на которых изображены портрет
ы того, кем они хотят или кем должны быть. Благоприятный случай или удача н
е меняют человека, лишь снимают с него маску. Ваше истинное лицо может вас
удивить, впрочем, это происходит постоянно. Но это лицо было там всегда".
В офисе Мори мы могли быть самими собой: здесь адвокаты исчислили и взвес
или наше преступление до последнего слова, до малейшей детали. Мы были не
образцами, объектами жадного любопытства, но людьми, о которых кто-то мог
бы сказать: "Они здесь милостью Господней..."
Мори вскоре перестал быть просто нашим адвокатом Ц он превратился в дру
га. Он доверял нам полностью, дал ключ от офиса, чтобы мы могли приходить и
работать даже ночью. У нас были и ценные документы, которые нужно было охр
анять. К концу первой недели мы получили код к сейфу фирмы. Я растрогался.
Ц Ты только подумай, Ц сказал я Дику. Ц Они доверили мне шифр к сейфу. Ра
зве они не знают, что я "мошенник года"?
Дик вернул меня на землю.
Ц Это просто лишнее тому подтверждение, Ц ухмыльнулся он, тряхнув мою р
уку.
Мир за стенами офиса Мори стал для нас полосой препятствий и дикими джун
глями. Но даже эти джунгли было не сравнить с тем, что каждый вечер ждало м
еня в гостинице "Челси". Там, в нашем двухместном номере на четвертом этаже
, мы с Эдит каждую ночь создавали свой собственный, личный ад. Взаимные обв
инения, слезы, извинения, снова обвинения, плачущие дети и Дик, в конце кон
цов сбегающий в спасительную пустоту собственной комнаты. Иногда до тре
х или четырех часов утра гнев Эдит сочился из нанесенных мною ран, раз за р
азом один вид моего лица заново вскрывал их. Час за часом я умолял, упрашив
ал, каялся и извинялся.
Но мои страдания были ничтожны по сравнению с ее болью. Эдит Ц жертва, жер
тва своей любви ко мне, жертва доверия и наивности. Я попросил ее съездить
для меня в Цюрих в качестве курьера, она согласилась, и теперь мне наконец
открылась причина. В это трудно было поверить, но я знал Эдит, знал, что все
сказанное ею Ц правда.
Ц Я догадывалась о вас с Ниной, Ц сказала она. Ц Понимала, что на самом д
еле ничего не кончилось. Я думала, это сделает нас ближе друг другу, ведь н
ам так не хватало близости. И я подумала, хотя сейчас меня тошнит от того, к
акой же дурой я была, что, если я выполню твою просьбу, ты будешь достаточн
о занят, чтобы держаться подальше от неприятностей.
Под неприятностями она, конечно же, подразумевала только одно: Нину.
Банк в Цюрихе и полицейские чиновники пришли к абсурдному заключению, бу
дто бы именно Эдит была идейным вдохновителем и главным организатором в
сей схемы из-за своего "изощренного знания работы швейцарской банковско
й системы". Даже "Нью-Йорк таймс" выкопала фразу какой-то "подруги жены Клиф
форда Ирвинга, миссис Кристины Гейзер", которая якобы сказала следующее: "
Если вся история с Хьюзом Ц правда, то заправляла ею именно Эдит. Клиффор
д мог бы фантазировать, как придумывают интригу для книги, но именно она в
сегда говорит: "Да ладно, давай попробуем". Она делает то, что хочет, как будт
о ей четыре года, никакой сдержанности".
Ни Эдит, ни я никогда не знали женщину по имени Кристина Гейзер.
Эдит верила мне, а я ее обманул, предал самым ужасным образом. Ей предъявил
и обвинения по обе стороны Атлантики, а швейцарцы, похоже, жаждали не толь
ко ее крови, но и плоти. Их банки Ц смысл жизни всей нации, с тех пор как час
ы с кукушкой вышли из моды, Ц были скомпрометированы и даже могли быть пр
изнаны виновными сообществом всех европейских банкиров. Перед ней и дет
ьми вина моя неисчерпаема, она несоизмеримо больше всего, что я могу пред
ъявить в суде. Вина перед законом всегда ясна, а рамки наказания строго оп
ределены. Но я подставил Эдит, растоптал ее гордость, лишил будущего двух
мальчишек, и не было пределов возмездию, за такое невозможно полностью о
томстить Ц наказание не имело границ.
Я со всего размаху шмякнулся об асфальт, но количество обломков вокруг я
вно превышало число моих костей.
* * *
В начале марта мы собрались в офисе Боба Морвилло, чтобы рассказать нашу
историю целиком. Я начал первым, воссоздавая события в хронологическом п
орядке. Все это длилось почти семь часов. Роберт откинулся в кресле и выпа
лил первый вопрос:
Ц Вы когда-нибудь встречались с Ховардом Хьюзом?
Ц Нет, Ц ответил я.
С этого момента все стало весьма тоскливым. Только два вопроса обвинения
заставили меня попотеть. Первый задал Ленни Ньюмен, спросивший, знала ли
Нина о мистификации с самого начала. Второй касался подделывания бумаг.
Джек Тиг уже заподозрил, что подделка была моих рук делом, и я представил о
бразцы почерка федеральному суду присяжных. Даже новичок мог заметить е
стественное сходство между моим почерком и рукой Ховарда Хьюза. В конце
января, когда федеральная прокуратура впервые решила объединить рассл
едование с окружным прокурором Нью-Йорка, основным подозреваемым в деле
о фальсификации почерка был Элмер де Гори, мой бывший друг, герой "Подделк
и!" и главный имитатор столетия. Федеральные следователи забросили широк
ую сеть. Как сказал Роберт Морвилло, они сгенерировали теорию, согласно к
оторой у меня был соучастник либо в "Макгро-Хилл", либо в "Тайм". Но потом упр
остили дело, решив, что именно у меня находится ключ ко всем тайнам, и брос
или все усилия на то, чтобы заставить меня прийти в суд и рассказать свою и
сторию.
Ленни Ньюмен, казалось, все еще сомневался, что именно я написал все письм
а. В конце концов, как отметил год назад, еще в январе, Дик, подделка докумен
тов Ц это профессия. Нельзя просто взять ручку и один образец почерка и н
аписать восемнадцать страниц текста, которые были бы признаны подлинны
ми двумя знаменитыми фирмами, занимавшимися исследованием почерков. Нь
юмен смотрел на меня, насупив брови:
Ц А сколько времени ушло на то, чтобы написать письмо на девять страниц о
т Хьюза Хэрольду Макгро?
Ц Не очень много. Может, час или чуть меньше.
Ц Наши эксперты говорят, что осуществить это на практике невозможно. Ск
олько черновиков вы сделали?
Ц Только один.
Ньюмен поднял бровь:
Ц Вы это серьезно?
Ц Нет, я тут шутки шучу. Дайте мне лист разлинованной бумаги.
Чак Клеймен, помощник Ньюмена, дал мне бумагу.
Ц Просто письмо самому себе, Ц сказал Ньюмен. Ц Подпишите его "Ховард Х
ьюз".
Примостив бумагу на колене, я нацарапал короткое послание, снова дав себ
е разрешение от Ховарда предложить его автобиографию "Макгро-Хилл". Ньюм
ен моргнул, затем показал письмо Клеймену.
Ц Я тоже хочу копию, Ц сказал Джек Тиг. Ц Хочу показать нашему эксперту
в Вашингтоне.
Я написал еще одно письмо. Тиг щелкнул языком и вручил его Генри Патцелу-т
ретьему, самому молодому из помощников федерального прокурора. Патцел п
озднее повесит его в рамочке на стену своего офиса на площади Фоули. Окол
о шести часов, почти в конце нашего долгого разговора, мы подошли к истори
и с телефонным разговором Ховарда Хьюза с семью обозревателями.
Ц Почему, черт возьми, вы не сказали, что звонил именно Хьюз? Ц спросил ме
ня Джек Тиг. Ц Это дало бы вам определенный шанс.
Ц Как-то не пришло в голову, Ц ответил я.
Ц Разве вы не узнали его голос? Ц спросил озадаченный Генри Патцел.
Все засмеялись, а Патцел слегка покраснел, но отнесся к faux pas
Ложный выпад, промах (фр.).
со своим обычным добродушным юмором. Мы пожали друг другу руки и ре
шили считать дело законченным.
Мы встретились еще один раз; на сей раз к нашим посиделкам подключили Дик
а. В этот раз нас гоняли туда-сюда по рукописи, а мы вспоминали, откуда взял
и каждый случай.
Ц Вот это мы взяли в архиве "Тайм-Лайф", Ц отвечал я или Дик. Ц Это было в м
анускрипте Дитриха, но в другой форме. Вот это Ц вообще полный бред, сами
выдумали на досуге.
Последняя реплика раздавалось наиболее часто и неизбежно вызывала при
ступы смеха у Морвилло и изумленные кивки у Тига и Патцела.
Уже в конце встречи Тиг сказал мне:
Ц Чего я не понимаю, так это почему вы так мило обошлись с Джоном Мейером
Ц назвали его "приятным кретином"?
Ц Это был не Джон Мейер, а Джонни Мейер, человек Хьюза по связям с обществ
енностью во время войны.
Ц Нет, Ц настаивал Тиг, Ц это был именно тот Мейер. У меня нет с собой тех
страниц, но я совершенно уверен, я все читал.
Ц Но я написал их, Джек. Вы ошибаетесь.
Тиг улыбнулся неестественной улыбкой:
Ц Нет уж. Это был Джон Мейер, тот самый, что собирается стать сенатором в Н
еваде.
Ц Ставлю год своего будущего срока.
Мори разинул рот от удивления, а Морвилло подпрыгнул в кресле:
Ц Я все проверю в офисе Нессена, у меня есть копия.
Я оказался прав, позвал Тига и прочел ему абзац.
Ц Но я могу понять, почему вы ошиблись, Ц утешил его я, Ц поэтому не буду
просить у вас целый год. Только шесть месяцев.
Воцарилось смущенное молчание, затем Тиг мягко сказал:
Ц Клифф, если бы это было в моей власти, я бы вам их дал.
* * *
Потом мы предстали перед федеральным и окружным судами присяжных и повт
орили свою историю, на сей раз под присягой. Долгие, унылые часы mea culpa наконе
ц оживились, когда федеральный суд позволил Эдит покинуть зал заседаний
. Она уже закончила свой подробный отчет о поездках в Цюрих, а больше ничег
о не знала. Джек Тиг приказал главе присяжных проводить ее, и тот сказал:
Ц С вас снимается обвинение, миссис Хьюз.
Глава 22
Виновны, ваша честь
Четверг, 9 марта, день вынесения приговора. За сутки до этой даты "Макгро-Хи
лл" планировало выпустить в свет "Автобиографию Ховарда Хьюза".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
а ты вряд ли долетишь. Если упадешь в правильном направлении, приземлишь
ся на меня.
* * *
В конце концов Хэрольд Макгро объявил: Ц Нас провели. Ц И "Макгро-Хилл" пр
ишлось вернуть "Лайф" все деньги, полученные за право публикации в период
ической печати.
До самого дня признания своей вины мы с Диком фактически жили в офисе Мор
и Нессена. Мой коллега просыпался в шесть, ждал, пока откроется кафе на 23-й
улице, заказывал себе плотный завтрак, а потом совершал энергичный моцио
н до угла 55-й улицы и 3-й авеню Ц прогулка, которая, по его словам, "была единс
твенным светлом пятном в течение всего дня. После нее обычно все катилос
ь под гору". Я раскачивался где-то к девяти, на автомате выпивал кофе, закус
ывая пирогом, и через час встречался с Мори. Там мы немедленно приступали
к очередному раунду вопросов и ответов, размышлений и маневров, которые
занимали нас семь дней в неделю, часто задерживая до полуночи и даже позд
нее, и так вплоть до середины марта. Мори ежедневно разговаривал по телеф
ону с Морвилло, Тигом и Ньюменом.
Когда Нессен не встречался с обвинителями, то вместе с Мертом Сарноффом
и Филом Лорбером объяснял нам с Диком и Эдит стратегию поведения, готови
л к появлению перед судом присяжных и частным беседам о meet culpa
Моя вина (лат.).
с федеральным и окружным прокурорами. Дика такие разговоры привод
или в полный ступор.
Ц Ладно, Ц говорил ему Мерт Сарнофф, называя дату или событие, Ц меня не
интересует, что ты думаешь. Слушай вопрос! Я хочу знать: что ты ему сказал и
что он сказал тебе!
И Дик пытался восстановить в памяти наш разговор в Пальме на пристани, ил
и в нашем домике в Помпано-Бич, или в Палм-Спрингс, путая даты, забывая, где
и когда мы были, и практически не помня ничего о подробностях получения с
емисот пятидесяти тысяч долларов от "Макгро-Хилл". Я не мог понять в чем де
ло, моего друга было просто не узнать. Все мы Ц и я, и адвокаты Ц начали все
рьез беспокоиться, как бы он не провалился перед судом присяжных и не пос
тавил под вопрос наше намерение говорить правду. А потом я вдруг понял, чт
о именно заставляло его сутулиться в кресле и путаться в элементарных во
просах: он мучился, что практически вся вина падала на меня. Я отвел его в с
торону Ц было почти два часа дня, мы совещались без перерывов с самого ут
ра Ц и сказал:
Ц Слушай, дружище, такие слова, как "стукач" или "доносчик", к нашей ситуаци
и неприменимы. У нас есть история, которую нужно рассказать, и я выбрал в н
ей роль плохого парня.
Ц Ага, Ц слабо возразил Дик, Ц а я Ц простофиля, у которого двести тыся
ч лежат в Цюрихе и еще пятнадцать Ц в ценных бумагах в "Меррил Линч".
Ц Если тебе от этого легче, то скоро ты станешь нищим.
Речь шла о возврате денег, который мы начали через три дня после моего при
езда в Нью-Йорк. Мори от моего имени сказал федеральному прокурору и "Макг
ро-Хилл", что я хочу и могу вернуть все суммы, которые они мне дали в течение
года, то есть все семьсот пятьдесят тысяч долларов. Однако мои благие нам
ерения тут же расстроились из-за усилий аж трех сторон: швейцарских влас
тей, налогового управления США и самого "Макгро-Хилл". Швейцарцы немедлен
но заморозили не только счет Ханны Розенкранц, но и долговременный счет
Эдит в Объединенном швейцарском банке в Винтертуре.
Там лежало всего пять тысяч долларов от всех "денег Хьюза" (моя выплата Эди
т старого долга, тянувшегося с покупки дома на Ибице), но швейцарцы, очевид
но, не собрались делать различий: они бы арестовали все, включая наследст
во Эдит. Налоговое управление заморозило все наши банковские и брокерск
ие счета в США и требовало выплаты пятисот тысяч долларов в качестве нал
ога на семьсот пятьдесят тысяч, "заработанные" в 1971 году, несмотря на все мо
и заявления о том, что деньги должны быть возвращены "Макгро-Хилл". Само из
дательство, в свою очередь, еще больше усложнило финансовую картину, чер
ез своих юристов отказавшись принимать деньги, пока мы не признаем свою
вину. Оно не хотело, чтобы мир подумал, будто бы нам простили наше гнусное
преступление.
Ц Так что прекращай самокопания, Ц приказал я Дику. Ц Если ты думаешь, ч
то общество не станет мстить уродам вроде нас, выставившим истеблишмент
идиотами, то просто обманываешь себя. Самое худшее еще впереди.
Как только Дик осознал, что вместе со мной висит на самом краю цистерны с к
ипящим маслом, то снова стал самим собой Ц не таким веселым, как раньше, н
о, по крайней мере, более или менее вменяемым Ц и репетиция перекрестног
о допроса пошла куда лучше.
Помимо необходимости подготовки к нашему выступлению перед присяжными
была еще одна причина, по которой мы дневали и ночевали в офисе Мори. Эта п
ричина была предельно проста: мы стали знаменитостями. На нас глазели ве
зде и всюду: на улице, в ресторанах, даже в гостинице "Челси". Скоро я понял, ч
то знаменитость Ц это изгой общества: ее преследует каждый прохожий, ей
чужды радости анонимности, и в результате она полностью лишена покоя и л
ичной жизни. Когда ты известен, каждое твое слово обязательно напечатают
в газете, да еще переврут до неузнаваемости, даже если тебе взбредет в гол
ову спросить: "Который час?" В первый раз, или даже в десятый, подобное отнош
ение тешит тщеславие, но в сто первый вызывает физическое истощение. Два
раза, тем не менее, мне удалось хорошо посмеяться. Как-то утром в кафе на уг
лу 23-й улицы и 7-й авеню невысокий, потрепанный мужчина средних лет в ветро
вке подошел ко мне и сказал:
Ц Слышь, мужик, мистег' Иг'винг, блин, хочу, чтобы вы знали, пг'олетаг'иат за в
ас.
Через несколько дней, когда я проводил приходящую няню до дому и уже за по
лночь возвращался в гостиницу, мне преградил дорогу пьяный.
Ц Хочу сказать тебе кое-что, Ц заявил он, Ц потому что знаю, кто ты такой.
У него были красные глаза и весьма опасный вид. Когда он ткнул меня пальце
м в грудь, я подумал, что опять попал в неприятности, и осторожно ответил:
Ц Хорошо.
Ц Парень, не возвращай ни цента из тех денег, Ц прошептал он.
Надо сказать, мы сделали неплохую кассу средствам массовой информации, н
о через некоторое время все перестало иметь для меня значение, кроме неи
зменного ответа "без комментариев", только разжигавшего аппетит журнали
стов, жаждавших чего-то более существенного. Были ли мы героями? Антигеро
ями? Я сам не мог в этом разобраться. Добейся мы настоящего успеха, мы могл
и бы чувствовать себя героями Ц хотя мир никогда об этом не узнал бы. Но м
ы провалились. Может быть, в смиренном мире американского среднего класс
а, где лишь единицы пытаются свернуть с проторенного пути, даже провал со
вершенно сумасшедшего, безумного плана считается абсолютным успехом? К
аким бы ни был ответ, он в любом случае не имел значения. Все просто: мы созд
али вымышленную автобиографию, попытались осуществить свою мистификац
ию и потерпели неудачу. Я все еще был самим собой. Пять или шесть лет назад,
в другой книге, я написал: "Люди носят маски, на которых изображены портрет
ы того, кем они хотят или кем должны быть. Благоприятный случай или удача н
е меняют человека, лишь снимают с него маску. Ваше истинное лицо может вас
удивить, впрочем, это происходит постоянно. Но это лицо было там всегда".
В офисе Мори мы могли быть самими собой: здесь адвокаты исчислили и взвес
или наше преступление до последнего слова, до малейшей детали. Мы были не
образцами, объектами жадного любопытства, но людьми, о которых кто-то мог
бы сказать: "Они здесь милостью Господней..."
Мори вскоре перестал быть просто нашим адвокатом Ц он превратился в дру
га. Он доверял нам полностью, дал ключ от офиса, чтобы мы могли приходить и
работать даже ночью. У нас были и ценные документы, которые нужно было охр
анять. К концу первой недели мы получили код к сейфу фирмы. Я растрогался.
Ц Ты только подумай, Ц сказал я Дику. Ц Они доверили мне шифр к сейфу. Ра
зве они не знают, что я "мошенник года"?
Дик вернул меня на землю.
Ц Это просто лишнее тому подтверждение, Ц ухмыльнулся он, тряхнув мою р
уку.
Мир за стенами офиса Мори стал для нас полосой препятствий и дикими джун
глями. Но даже эти джунгли было не сравнить с тем, что каждый вечер ждало м
еня в гостинице "Челси". Там, в нашем двухместном номере на четвертом этаже
, мы с Эдит каждую ночь создавали свой собственный, личный ад. Взаимные обв
инения, слезы, извинения, снова обвинения, плачущие дети и Дик, в конце кон
цов сбегающий в спасительную пустоту собственной комнаты. Иногда до тре
х или четырех часов утра гнев Эдит сочился из нанесенных мною ран, раз за р
азом один вид моего лица заново вскрывал их. Час за часом я умолял, упрашив
ал, каялся и извинялся.
Но мои страдания были ничтожны по сравнению с ее болью. Эдит Ц жертва, жер
тва своей любви ко мне, жертва доверия и наивности. Я попросил ее съездить
для меня в Цюрих в качестве курьера, она согласилась, и теперь мне наконец
открылась причина. В это трудно было поверить, но я знал Эдит, знал, что все
сказанное ею Ц правда.
Ц Я догадывалась о вас с Ниной, Ц сказала она. Ц Понимала, что на самом д
еле ничего не кончилось. Я думала, это сделает нас ближе друг другу, ведь н
ам так не хватало близости. И я подумала, хотя сейчас меня тошнит от того, к
акой же дурой я была, что, если я выполню твою просьбу, ты будешь достаточн
о занят, чтобы держаться подальше от неприятностей.
Под неприятностями она, конечно же, подразумевала только одно: Нину.
Банк в Цюрихе и полицейские чиновники пришли к абсурдному заключению, бу
дто бы именно Эдит была идейным вдохновителем и главным организатором в
сей схемы из-за своего "изощренного знания работы швейцарской банковско
й системы". Даже "Нью-Йорк таймс" выкопала фразу какой-то "подруги жены Клиф
форда Ирвинга, миссис Кристины Гейзер", которая якобы сказала следующее: "
Если вся история с Хьюзом Ц правда, то заправляла ею именно Эдит. Клиффор
д мог бы фантазировать, как придумывают интригу для книги, но именно она в
сегда говорит: "Да ладно, давай попробуем". Она делает то, что хочет, как будт
о ей четыре года, никакой сдержанности".
Ни Эдит, ни я никогда не знали женщину по имени Кристина Гейзер.
Эдит верила мне, а я ее обманул, предал самым ужасным образом. Ей предъявил
и обвинения по обе стороны Атлантики, а швейцарцы, похоже, жаждали не толь
ко ее крови, но и плоти. Их банки Ц смысл жизни всей нации, с тех пор как час
ы с кукушкой вышли из моды, Ц были скомпрометированы и даже могли быть пр
изнаны виновными сообществом всех европейских банкиров. Перед ней и дет
ьми вина моя неисчерпаема, она несоизмеримо больше всего, что я могу пред
ъявить в суде. Вина перед законом всегда ясна, а рамки наказания строго оп
ределены. Но я подставил Эдит, растоптал ее гордость, лишил будущего двух
мальчишек, и не было пределов возмездию, за такое невозможно полностью о
томстить Ц наказание не имело границ.
Я со всего размаху шмякнулся об асфальт, но количество обломков вокруг я
вно превышало число моих костей.
* * *
В начале марта мы собрались в офисе Боба Морвилло, чтобы рассказать нашу
историю целиком. Я начал первым, воссоздавая события в хронологическом п
орядке. Все это длилось почти семь часов. Роберт откинулся в кресле и выпа
лил первый вопрос:
Ц Вы когда-нибудь встречались с Ховардом Хьюзом?
Ц Нет, Ц ответил я.
С этого момента все стало весьма тоскливым. Только два вопроса обвинения
заставили меня попотеть. Первый задал Ленни Ньюмен, спросивший, знала ли
Нина о мистификации с самого начала. Второй касался подделывания бумаг.
Джек Тиг уже заподозрил, что подделка была моих рук делом, и я представил о
бразцы почерка федеральному суду присяжных. Даже новичок мог заметить е
стественное сходство между моим почерком и рукой Ховарда Хьюза. В конце
января, когда федеральная прокуратура впервые решила объединить рассл
едование с окружным прокурором Нью-Йорка, основным подозреваемым в деле
о фальсификации почерка был Элмер де Гори, мой бывший друг, герой "Подделк
и!" и главный имитатор столетия. Федеральные следователи забросили широк
ую сеть. Как сказал Роберт Морвилло, они сгенерировали теорию, согласно к
оторой у меня был соучастник либо в "Макгро-Хилл", либо в "Тайм". Но потом упр
остили дело, решив, что именно у меня находится ключ ко всем тайнам, и брос
или все усилия на то, чтобы заставить меня прийти в суд и рассказать свою и
сторию.
Ленни Ньюмен, казалось, все еще сомневался, что именно я написал все письм
а. В конце концов, как отметил год назад, еще в январе, Дик, подделка докумен
тов Ц это профессия. Нельзя просто взять ручку и один образец почерка и н
аписать восемнадцать страниц текста, которые были бы признаны подлинны
ми двумя знаменитыми фирмами, занимавшимися исследованием почерков. Нь
юмен смотрел на меня, насупив брови:
Ц А сколько времени ушло на то, чтобы написать письмо на девять страниц о
т Хьюза Хэрольду Макгро?
Ц Не очень много. Может, час или чуть меньше.
Ц Наши эксперты говорят, что осуществить это на практике невозможно. Ск
олько черновиков вы сделали?
Ц Только один.
Ньюмен поднял бровь:
Ц Вы это серьезно?
Ц Нет, я тут шутки шучу. Дайте мне лист разлинованной бумаги.
Чак Клеймен, помощник Ньюмена, дал мне бумагу.
Ц Просто письмо самому себе, Ц сказал Ньюмен. Ц Подпишите его "Ховард Х
ьюз".
Примостив бумагу на колене, я нацарапал короткое послание, снова дав себ
е разрешение от Ховарда предложить его автобиографию "Макгро-Хилл". Ньюм
ен моргнул, затем показал письмо Клеймену.
Ц Я тоже хочу копию, Ц сказал Джек Тиг. Ц Хочу показать нашему эксперту
в Вашингтоне.
Я написал еще одно письмо. Тиг щелкнул языком и вручил его Генри Патцелу-т
ретьему, самому молодому из помощников федерального прокурора. Патцел п
озднее повесит его в рамочке на стену своего офиса на площади Фоули. Окол
о шести часов, почти в конце нашего долгого разговора, мы подошли к истори
и с телефонным разговором Ховарда Хьюза с семью обозревателями.
Ц Почему, черт возьми, вы не сказали, что звонил именно Хьюз? Ц спросил ме
ня Джек Тиг. Ц Это дало бы вам определенный шанс.
Ц Как-то не пришло в голову, Ц ответил я.
Ц Разве вы не узнали его голос? Ц спросил озадаченный Генри Патцел.
Все засмеялись, а Патцел слегка покраснел, но отнесся к faux pas
Ложный выпад, промах (фр.).
со своим обычным добродушным юмором. Мы пожали друг другу руки и ре
шили считать дело законченным.
Мы встретились еще один раз; на сей раз к нашим посиделкам подключили Дик
а. В этот раз нас гоняли туда-сюда по рукописи, а мы вспоминали, откуда взял
и каждый случай.
Ц Вот это мы взяли в архиве "Тайм-Лайф", Ц отвечал я или Дик. Ц Это было в м
анускрипте Дитриха, но в другой форме. Вот это Ц вообще полный бред, сами
выдумали на досуге.
Последняя реплика раздавалось наиболее часто и неизбежно вызывала при
ступы смеха у Морвилло и изумленные кивки у Тига и Патцела.
Уже в конце встречи Тиг сказал мне:
Ц Чего я не понимаю, так это почему вы так мило обошлись с Джоном Мейером
Ц назвали его "приятным кретином"?
Ц Это был не Джон Мейер, а Джонни Мейер, человек Хьюза по связям с обществ
енностью во время войны.
Ц Нет, Ц настаивал Тиг, Ц это был именно тот Мейер. У меня нет с собой тех
страниц, но я совершенно уверен, я все читал.
Ц Но я написал их, Джек. Вы ошибаетесь.
Тиг улыбнулся неестественной улыбкой:
Ц Нет уж. Это был Джон Мейер, тот самый, что собирается стать сенатором в Н
еваде.
Ц Ставлю год своего будущего срока.
Мори разинул рот от удивления, а Морвилло подпрыгнул в кресле:
Ц Я все проверю в офисе Нессена, у меня есть копия.
Я оказался прав, позвал Тига и прочел ему абзац.
Ц Но я могу понять, почему вы ошиблись, Ц утешил его я, Ц поэтому не буду
просить у вас целый год. Только шесть месяцев.
Воцарилось смущенное молчание, затем Тиг мягко сказал:
Ц Клифф, если бы это было в моей власти, я бы вам их дал.
* * *
Потом мы предстали перед федеральным и окружным судами присяжных и повт
орили свою историю, на сей раз под присягой. Долгие, унылые часы mea culpa наконе
ц оживились, когда федеральный суд позволил Эдит покинуть зал заседаний
. Она уже закончила свой подробный отчет о поездках в Цюрих, а больше ничег
о не знала. Джек Тиг приказал главе присяжных проводить ее, и тот сказал:
Ц С вас снимается обвинение, миссис Хьюз.
Глава 22
Виновны, ваша честь
Четверг, 9 марта, день вынесения приговора. За сутки до этой даты "Макгро-Хи
лл" планировало выпустить в свет "Автобиографию Ховарда Хьюза".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49