— Ну, ты догадливый! — сказал Глеб шоферу с благодарностью.
— Таким воспитали! — лихо ответил тот. — Да и вас я знаю. Не может того быть, чтобы парторг, приехав домой, спать завалился! Сейчас, думаю, выйдет. Зачем машину зазря туда-сюда гонять?
Глеб улыбнулся и сразу вспомнил, что веснушчатого щуплого шофера он впервые увидел зимой на разъезде, в бараке, в тот же вечер, что и Лысого и Яковлева; что шофер — москвич и хвастался еще, что возил начальство и всегда умел сохранять добрые отношения с автоинспекцией.
— Как она, жизнь? — спросил он.— Что-то давно мы не виделись.
— Это вы меня не видели, а я вас — да, — усмехнулся шофер.
— Где работаешь?
— На МАЗе год под экскаваторами вертелся. Не выдержал мой «медведь», в ремонт запросился, а меня—в колонну, «чего изволите»! Я ведь универсал, любую технику гоняю.
— Помнится, рассказывал — в Москве начальство возил ?
— Было.
— А тут чего же? Начальства разве мало? Шофер безразлично пожал узкими плечами и не ответил. А потом вдруг спросил:
— Как она там, столица наша белокаменная?
— Ну, ты, брат, информирован! — удивился Глеб.
— Что я — глухой или слепой? Вся стройка знает: парторг в Москву полетел, за новый город воюет.
— Стоит Москва, — сказал Глеб. — Хорошеет и растет быстрее, чем наш Солнечный. Ты где жил?
— На Бронной, у Патриарших прудов. Может, слыхали ?
— У Садовой. Случалось, ходил.
— Отличный райончик, правда? Центр, и тихо, а?
— Чего ж уехал?
— С родителями во взглядах на жизнь не сошлись. Я им самостоятельность свою кинулся доказывать, а они обиделись.
— Родители есть родители,— заметил Глеб.
— Это уж точно, — усмехнулся шофер и затормозил возле управления.
— А фамилия твоя как? — Глеб вылез из машины, отметив, что чувствует себя получше и привыкает уже к жаре.
— Ужасная у меня фамилия. Ни выговорить, ни написать с первого раза никто не может. Понадоблюсь, в колонне Димку-москвича спросите, вам каждый меня найдет.
— А все-таки как фамилия?
— Зайончковский. Зай-он, если короче.
— Слыхал я такую фамилию. На фронте у нас корпусом генерал Зайончковский командовал.
— Дед мой, наверное, — без рисовки сказал шофер. — Зайончковские всю дорогу генералы.
— Один ты?..
— Один я не оправдал надежд, — Димка весело рассмеялся и так газанул с места, что шестеренки в коробке передач взвизгнули...
Против ожидания Базанова, Степан Иванович был настроен благодушно. Несмотря на жару, он был в нейлоновой рубахе с закатанными рукавами и в твидовых брюках. Вдоль стен кабинета застыли как изваяния представители Бешагача, готовые к разносу. Ожидая Глеба, Богин вел какой-то не относящийся к делу разговор и даже позволил себе шутить по поводу прораба, явившегося на столь представительное совещание в замызганной и неумело зашитой в нескольких местах ковбойке. («А вы что, товарищ Савченко, меньше всех получаете, зарплата у вас низкая?») Сам он вроде бы
и не ощущал духоты, единственное, что позволил себе, — расстегнуть ворот и ослабить галстук, оставалось лишь удивляться подобной выдержке.
Глеб сел, и совещание началось. Обычное совещание — рабочие вопросы. Строители и монтажники предъявляли друг другу претензии, оправдывали вынужденные простои несвоевременной поставкой материалов, нехваткой рабочей силы и специалистов. «Шел» уже каркас здания первой обогатительной фабрики. По кольцу вокруг него располагались вспомогательные предприятия и службы. Контуры комбината были уже зримы в Бешагаче. Но каждый день где-то и что-то затирало. На этот раз это были подземные коммуникации, ПЗ — проектное задание на которые пришло с опозданием. А это, естественно, вызвало сбой в работе, ковыряние в уже готовом фундаменте, задержку с возведением «коробки» и установкой железобетонных «осей» — колонн — в каркас здания.
...Богин поднимает то одного, то другого. Они докладывают, отвечают на вопросы с мест, отвечают на вопросы Богина: когда, почему, кто виноват, как скоро можно_ исправить положение, с кого брать штрафы за бесхозяйственность, за халатность. Наконец все опрошены. Богин дает слово начальнику отдела капитального строительства, потом начальнику материально-технического снабжения. Шемякинская речь полна обезору- живающего оптимизма. Сидящий рядом с ним замести-тель Шемякина радостно кивает и громко поддакивает. Богин все больше хмурится. Наконец не выдерживает и обращается к нему:
— Вы что это? Чесноку наелись? А? Так не все это любят. Выйдите вон отсюда. Вон, вон! — и к самому Шемякину: — Ну и народец у тебя, Матвей Васильевич. Директорский кабинет с закусочной путают.
— Я учту, товарищ Богин, учту, больше это не повторится. — На подвижном лице Шемякина целая гамма выражений: возмущение, удивление, подобострастие. Выдав полную гамму переживаний, он развел руками,
глубоко вдохнул и, словно поставив точку, продолжал свою полную оптимизма речь по поводу перспектив материально-технического снабжения стройки.
Как ни странно, но эпизод с любителем чеснока, изгнанным из кабинета, словно разрядил Богина.Выводов не последовало. Постановили: в ближайшие два-три дня составить совмещенный график всех работ и представить его на утверждение начальнику. Базано-ву не пришлось выступать и быть амортизатором. Зря, можно сказать, и волновался...
Отпустив всех, Богин принялся с пристрастием расспрашивать Глеба о московских делах и впечатлениях. Интересовался деталями, малейшими подробностями — даже выражением лица Тулина («Не надоели ли мы ему со своим городом?»), интонациями госстроевца Николая Николаевича, вынужденного принять мнение экспертов и согласиться с проектом дома-трилистника («Затаил поди обиду и прижмет нас на чем-нибудь другом, только бы не на комбинате!»), настроениями Попова («Чего от него ждать: опять выдумывает какое-нибудь чудо архитектуры или поуспокоился малость?»).
Глеб рассказывал подробно, обстоятельно отвечал на вопросы. И про обещание Зыбина прислать в ближайшее время корреспондента не забыл. Это известие особенно обрадовало начальника.
Потом говорил Богин. Засиделись за полночь... Партком проводил двухдневный семинар секретарей первичных организаций строительства. Идею предложил Ашот Азизян, и ее поддержал Базанов. Действительно, иные партийные руководители на местах, а особенно из «глубинки», чувствуют себя порой оторванными от руководства, чуть ли не брошенными и забытыми среди барханов. Теряют перспективу работы, замыкаются в решении лишь производственных вопросов, в выполнении плана и забывают, что главная их забота — люди.
В конце второго дня, после лекций, Базанов пришел к секретарям первичных партийных организаций на открытый разговор — без президиума, протокола и резолюции, — разговор о том, что мешает стройке. Поначалу, как водится в подобных случаях, все мялись, хмыкали, кивали один на другого. Базанов разрешил курить, и многие задымили. Глеб знал: сейчас желанный разговор завяжется, важно, чтобы кто-нибудь начал его. Но никто не начинал почему-то, и Глеб по-
чувствовал, что именно он первым должен сказать хоть несколько слов. Он встал и по тому, как сразу же наступила настороженная тишина, понял, что принял правильное решение.
— Дорогие товарищи коммунисты, — сказал он. — Прежде чем начнется наш разговор, позволю себе сказать несколько слов о том, что считаю самым важным в нашей общей партийной работе. Какую бы производственную, экономическую проблему мы ни взяли, мы должны усматривать в ней и нравственные аспекты. Я бы сказал даже - нравственные аспекты прежде всего. Скажем, производительность труда — экономическая проблема, но ведь она, если присмотреться, зависит не только от оборудования, техники и профессионального мастерства работника, но и от понимания каждым своего общественного долга, от проблем нравственных. Один из монтажников на Бешагаче говорил мне: «Производительность труда — это настроение. Когда оно у меня в полном порядке, я ни о чем кроме стройки и не думаю».
И сразу попросил слова Александр Трофимович Яковлев, бригадир СМУ города, член парткома. Начал рассказывать не торопясь, воинственно задрав хрящеватый нос:
— Наш секретарь парткома правильно тут выразил: каждый коммунист, а особо мы — начальники, должны всеми мерами поддерживать передовое... Вот есть у нас бригадир Яковлев, однофамилец и ровесник мой, давно его знаю. Рачительный товарищ, производства передовик, как положено. Матерщинник, правда. Прихожу как-то к нему на объект. Сидит хмурый. «Чего?» - «Раствора не привезли, вся бригада прохлаждается, «козла» в бытовке бьет. Был бы я хозяин, руки-ноги поломал бы за такое снабжение».— «Первый ли случай?» — «Не первый, но может быть последним, слушай».- «Как так?» - «А так. Идея есть стоящая. Дали бы мне права, бригаду организовал бы я такую, чтоб все специалисты там были — от нулевиков до отделочников. А лучше, чтоб один несколькими профессиями овладел. Тогда с бригадой мы бы дом целиком на откуп у СМУ брали. Даешь площадку - получай дом, принимай его комиссией, заселяй. Но уговор: что сэкономили - процент какой-то нам, что перерасходо-
вали — гоним рублики мы. Так бы и строили быстрее да дешевле, дьявола лысого брак кто допускал или бы бой там какой — не один грошик государству бы сберегли. А уж с механизаторами и транспортниками я сам как-нибудь договорился бы, у нас особый расчет шел, тоже не простаивали бы понапрасну». А тут Шемякин как раз пожаловал. Со снабженческими делами в который раз разбираться. Яковлевская идея мне понравилась, я ему и докладываю. А он языком поцокал: «Ты, говорит, член парткома, а некоммунистические идейки протаскиваешь». И скривился, будто лимон пососал. «Яковлев твой на подрядных началах, как шабашник, работать желает, денег побольше урвать и подчиненных этими деньгами купить. Я тебя не слышал, ты мне не говорил». И отбыл... А я думаю: надо бы дать Яковлеву попробовать, в виде опыта. Нехай идею свою отстаивает под нашим контролем. Посмотрим, коммунистическими или некоммунистическими методами хозяйствовать он начнет.
Базанов записал в блокноте: «Яковлев, почин» — и сказал, что идея интересная и партком познакомится с ней.
Вторым выступил секретарь партбюро с Бешагача Шулепов. Глеб его знал, он одним из первых приехал на строительство, начинал бригадиром монтажников, стал прорабом, а теперь вот и руководителем довольно большого отряда коммунистов.
Шулепов сказал:
— Я об отношении некоторых товарищей к делу и! к людям, к нам то есть. Руководящих товарищей. О моральном климате, значит... Вот приезжает на промплощадку он.
— Кто? — спросили из рядов.
— Неважно, — сказал Шулепов.—Из дальнейшего изложения фактов будет понятно. А нет — так я и поясню. Приезжает он на промплощадку, вызывает прораба, а то инженера или начальника СМУ и пытать начинает: «Когда кончите ту или иную операцию?» Ему докладывают. «А если раньше?» — «Невозможно».— «А если все резервы учтете?» — «Невозможно».— «Не понимаю, как с такими настроениями вы можете руководить коллективом, вы же хвостист». — «Я не хвостист, я — человек дела». Но шкура у меня мягкая, пу-
лепробиваемая. Даю задний ход. А он, видя это, сильнее давит: «Так что — ускорим темпы, сократим сроки? Или вы будете подыскивать себе новую работу не на моей стройке?»
— Богин! — воскликнул кто-то в зале.
— Богин, — спокойно подтвердил Шулепов.—Он. Положит на обе лопатки, прижмет к ковру и спрашивает: «Говори прямо — сделаешь досрочно или нет?» — «Будет выполнено»,— отвечаем. Так он из нас очковтирателей и неврастеников делает. С иным — за десять километров Богина увидит — родимчик случается. И не только это плохо. Замечаю я, цепная реакция получается: и иные наши руководители на Бесаге бо-гинскими методами командовать принимаются. Он на них сверху давит, а они — на своих подчиненных так же. Комбинат мы все равно в срок построим. Зачем это?
Шулепову похлопали: самого Богина покритиковал. А Базанов сделал еще заметку в блокноте: «Богин». Выступление Шулепова как будто развязало языки. И все чаще записывал Глеб в блокнот фамилию Шемякина и думал о том, что тишайший Матвей Васильевич вырастает уже в фигуру весьма крупную в масштабах стройки. «Любимое дитя Богина,— сказал себе Глеб. — Идет ходко, но все как-то боком, не поймешь и куда».
А тут еще один факт. О нем рассказала секретарь парторганизации управления «Строймеханизация» Ариадна Михайловна Жукова. Приехал в управление Шемякин, увидел приказ о премировании работников за освоение и внедрение новой техники. Стал заниматься проблемами, ему не очень понятными, не входящими в его компетенцию, — начал выяснять, каков коэффициент полезного действия машин и механизмов, их техническое состояние, как поставлен ремонт и тому подобное. А потом насел на заместителя начальника управления — начальник в командировке находился, тот бы ему отпор сразу дал и от ворот поворот — и гневно так спрашивает: зачем же вы, мол, государственными деньгами бросаетесь и премии разбазариваете, кто вам такие права дал?.. Пошумели и сошлись на том, что премии все же дать нужно, но в половинном размере.
Инженер Ариадна Михайловна Жукова, средних лет, совершенно седая женщина — что, как ни странно, молодило ее, — возмущалась:
— Я как узнала об этом, побежала, чтоб Шемякина не упустить. Несусь, как мотоциклетка. Прибегаю — сидит грозный. И шибко деловой. Объясняет мне, как второгоднице, что к чему и какой он человек государственный. Но почему пятьдесят процентов, почему не тридцать, не шестьдесят? По какой инструкции? Смеется: «Я бы премии вообще в редких случаях давал, как похвальные грамоты».— «А вы-то сами, товарищ Шемякин, премии получаете?» - спрашиваю. «Это, говорит, к вашему делу отношения не имеет, и не я себе премии выписываю». — «Зря людей обижаем, хорошо люди работают, стараются».— «Научим их премии ценить, еще больше стараться будут». Такой принципиальный. — Жукова вздохнула и совсем по-женски закончила: — Не нравится мне это, товарищи, не его это компетенция, по-моему. Кто дает ему право во все вмешиваться ?
— И мне это не нравится, — поддержал ее Сладков, начальник СМУ города. — Наглеет Шемякин до крайности. У кого спина, как хвост, мягкая — к себе приближает, а кто шапку перед ним ломать не хочет — прочь иди.
— К нам приехал, ругается: зачем фото Ронжина на доску Почета повесили? Снять немедленно! - крикнул кто-то из задних рядов.
— Пусть партком одернет его! - поддержали слева.
Председатель собрания с трудом навел порядок. Закончив о Шемякине, перешли к вопросам партийной учебы...
А поздно вечером, перелистав блокнот, Глеб написал в своем еженедельнике: первое — комплексная бригада, второе — Шемякин...
Но на следующий день с утра планы Базанова несколько изменились: Шемякин сам пришел к нему в партком.
«Решил провести разведку, - определил Глеб. - И уж потом действовать по обстоятельствам».
— Слушаю вас, Матвей Васильевич, — сказал он. — Срочное что-нибудь? Редкий вы у нас гость.
— Замотался, Глеб Семенович. Давно собирался — вопрос не производственный, да все равно недосуг.
— А какой вопрос-то?
— Знаете кишлачок брошенный или, как утверждают, еще басмачами сожженный? Кич-кишлак назы вается.
— Кичик-кишлак, — поправил Глеб. — Маленький значит. Знаю. Так в чем дело?
— Говорят, когда-то эмиров и ханов резиденция была ?
— Сомневаюсь. Резиденция летняя у поселка Кер-мине была.
— Так тем более! — воодушевленно воскликнул Шемякин. — Не было и не надо! Мы там зону отдыха организуем. Водовод рядом пройдет? Рядом. С Морозовой и Бакулевым я переговорил — они нам хоть санаторий там нарисуют. Деревьев привезем больших, -парк насадим, бассейн сделаем. Отдыхай — не хочу!
Затем и пришел — посоветоваться.
— Предложение дельное, — сказал Базанов и подумал: «Ловок, черт, этот Шемякин, находчив, начинен идеями. Не таким он приезжает на объекты. Там он жесткий человек, большой начальник, правая рука Богина». — И материалы найдем, — воодушевленно и радостно пообещал Шемякин. — Вот с рабсилой труднее будет.
— Воскресники объявим. Каждый с удовольствием свои часы отработает, если мы с вами воскресники эти похожими на праздник сделаем.
— И чудненько! — Шемякин, просияв, поднялся было, но тут же, как бы раздумав, еще плотнее уселся на стуле, сказал: — Почему вы меня не любите, товарищ Базанов? Давайте откровенно, если можно, а?
— Я люблю маки в степи и трюфели, — сказал База-нов. — А вы? Наши служебные отношения строятся на общепринятых началах. Я, так же, впрочем, как и многие другие, не одобряю вашего стиля работы и говорю об этом прямо.
— А в чем мой стиль, мои ошибки? Чтоб я знал, так сказать, от чего избавляться, что изживать. Ни разу вы меня не вызвали, не побеседовали.
— Зачем же вы шутки шутите, Матвей Васильевич?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88