- Понял, - сказал Аполлон. - Значит, Гея?
На лице Зевса появилось недоуменное выражение.
- Что Гея?
- Ну, ты же сам сказал - Гея...
- Я тебе ничего не говорил.
Оставив Аполлона в легком замешательстве, Зевс покинул тронную залу.
Винтовая лестница вывела его на крышу дворца. Здесь он на какой-то миг
задержался, наблюдая за тем, как Загрей гладит руками кору расколотого
надвое и обожженного платана, затем сконцентрировал волю и взмыл в воздух.
Он взлетел к самому солнцу и, страшно крича, бросал вниз перуны. Он
бросал и кричал, желая облегчить сердце, наполненное злобой и не до конца
осознанным страхом. Буря, поднятая его яростью, сокрушала столетние дубы и
опрокидывала корабли. Перепуганные люди поспешно резали ягнят и быков,
возлагая агонизирующие туши на алтари Громовержца. Но сегодня эти жертвы
не могли умилостивить Зевса. Он бушевал до тех пор, пока землю не покрыл
слой води и грязи, совершенно поглотивший многие города.
На Олимп Зевс вернулся лишь с закатом солнца. Опускаясь на крышу
дворца, он окинул взглядом рощу и невольно покачал головой. Загрей оживил
своим дыханием обожженную траву, а любимый платан Аполлона все так же
тянулся серебристой листвой к небу. Зевсу даже показалось, что дерево
стало чуточку выше.
А что будет, когда он вырастет?
Эта мысль неотступно преследовала Зевса ночью, не давая ему заснуть.
Он плохо спал и на другую ночь, и на пришедшую следом.
Он плохо спал...
Через несколько дней Зевс случайно заметил, что Загрей играет в саду
с детьми титана Менетия. Эти огромные скудоумные создания разрешали
мальчишке делать с собою, что вздумается. Они безропотно переносили все
его выходки и лишь иногда, окончательно выведенные из себя, начинали
гоняться за ним меж деревьями. Неуклюже переступая толстыми ногами, они
пытались наступить на Загрея и азартная злоба появлялась на их
омерзительных мордах.
Зевс со странною улыбкой следил, как безмозглые болваны трижды
окружали Загрея кольцом, и каждый раз он распугивал их, превращаясь то в
тигра, то в медведя, то в дракона. Затем он обратился в огромное
невообразимое существо с хвостом скорпиона и телом льва. Зевс вздрогнул.
Не от того, что оборотень Загрея был ужасен. Просто у него было лицо
Крона; лицо, которое Загрей никогда не видел.
Распахнув окно, Зевс громоподобным голосом подозвал мальчика к себе.
Когда тот подбежал. Громовержец протянул ему перун.
- Возьми на всякий случай. И будь поосторожней.
- Папа, они такие забавные! - выпалил разгоряченный Загрей.
- Да-да, забавные. Но они бестолковы и могут причинить тебе боль.
Чуть что, смело пускай перун в ход. Не бойся, ты не причинишь им никакого
вреда. Титаны бессмертны. Огонь может лишь обжечь их.
Загрей кивнул и убежал.
Игра продолжалась. Неповоротливые титаны бегали за шустрым
мальчишкой, ловко ускользавшим от их объятий. Воздух был насыщен звонким
смехом Загрея. Забава доставляла ему огромное удовольствие. Наконец
титанам удалось прижать сорванца к стволу дерева. Широко расставив
волосатые руки, они медленно приближались к Загрею, оскаливаясь в жестокой
улыбке. Загрей рассмеялся и поднял перун.
Раздался негромкий щелчок. В тот же миг титаны набросились на Загрея.
Услышав испуганный детский крик, Зевс выхватил из чехла перун и разрядил
его в детоубийц. В небо взвилось огненное облако, совершенно поглотившее
часть рощи. Деревья, трава, птицы растворились в пламени. На черной земле
остались лежать лишь три оглушенных титана. Загрей бесследно исчез...
Этим же вечером суд богов обвинил сыновей Менетия в том, что с
умыслом затеяв игру, они убили и сожрали Загрея. Боги не вняли их воплям
будто бы этого хотела мать-земля Гея. Титаны были опутаны цепями и брошены
на дно Тартара.
На этом загадочная история не закончилась. В кузнице Гефеста был
найден убитым киклоп Тераикл, ковавший перуны для Громовержца. Смерть его
была таинственна. Киклоп был убит золотой стрелой в глаз. От этого она
была таинственной вдвойне, ведь Аполлон весь этот день провел на веселом
празднике у царя Тиринфа Пройта.
Вернувшись на Олимп, бог света вскользь заметил:
- А сыновья Менетия так надеялись, что в благодарность за то, что они
развлекут Загрея, мать Гея упросит тебя освободить их мятежного отца.
- Нельзя менять установленного роком, - назидательно сказал Зевс и
едва заметно усмехнулся. - Кое-кто не понимает этого.
- Не понимал, - поправил Аполлон.
То ли так хотел Зевс, то ли это было общим желанием, но имя Загрея
вскоре забылось. Вспоминать об отроке, который пытался отвратить судьбу,
считалось неприличным.
Лишь Пейр, будто забывшись, иногда кричал:
- Знаеш-ш-шь, Аполлон, хоть ты мне и друг, но твой брат прав - у
Каллиопы слишком толстая задница!
И улетал, прежде чем рассерженный бог успевал схватить его за
блестящий, сотворенный дыханием мальчика, хвост.

5. ГИБЕЛЬ БОГОВ - 1
Говорят, влюбленная женщина способна на все. Можно соглашаться с этим
утверждением или нет, но влюбленная Афродита была способна на очень
многое. Когда Афо узнала от наблюдавшего за ходом битвы Аполлона, что ее
возлюбленному грозит опасность, она не колебалась ни мгновения. Помочь ей
мог только Зевс, и Афродита, не медля, отправилась в покои Громовержца.
Он не слишком обрадовался ее приходу, так как был занят, а кроме
того, догадывался, о чем пойдет речь. Показав жестом руки, что богиня
может присесть, Зевс продолжил переговоры по волновой связи. Судя по
всему, речь шла именно о тех событиях, которые волновали Афродиту, поэтому
она внимательно прислушивалась к разговору, но к сожалению ничего не
поняла, так как Громовержец и его оппонент употребляли множество
незнакомых слов и имен, а затем вообще стали говорить на каком-то
странном, неизвестном Афродите языке.
Под конец Зевс сказал, вновь перейдя на койне [классический греческий
язык]:
- При штурме крепости мешок с золотом надежнее любого тарана. Сомните
их!
После этого он открыл связь и взглянул на богиню.
- Я слушаю тебя.
- Спаси моего царя, - попросила Афродита.
- Поздно, - сказал Зевс после небольшой паузы, принятой богиней за
свидетельство того, что Громовержец все же колеблется. - Я уже говорил
тебе об этом. События зашли слишком далеко, чтобы я мог как-то изменить
их. Теперь они отданы на откуп року. Те, кто остались в ущелье, погибнут.
Все до единого!
- Спаси лишь его одного! - вновь попросила Афо и ее прекрасные глаза
наполнились слезами. Перед подобным проявлением горя не смогло б устоять
даже каменное сердце. Зевс продолжал колебаться, это давало Афо надежду.
Затем он начал говорить, размышляя вслух.
- Допустим... Допустим гипотетически, что я позабуду о своей
ненависти к этому человеку. Все же когда-то он был очень близок ко мне.
Допустим даже, что я сумею уговорить своего сына и он согласится подарить
Воину жизнь. Хотя это совершенно невероятно, потому что мой сын ненавидит
его во сто крат сильнее, чем я. Однако допустим, он простит его тоже. Но я
не могу остановить движение восточных легионов. Это уже зависит не от
меня.
- А от кого?
Зевс пожал плечами.
- Этого уже не может изменить никто.
- Я могу поговорить с ним!
- И что ты ему скажешь?
- Что он умрет, если откажется уйти со мной.
Громовержец поднялся со своего места и прошелся по комнате. Став у
распахнутого настежь окна, он проследил за тем, как по нему величественно
плывет клин длиннокрылых птиц, отправляющихся на восток, подальше от
войны, поближе к лету.
- Он знает об этом, - сказал Зевс. - Он готов умереть. Ему не
привыкать умирать и я уважаю его за это. Для него уйти с тобой - значит
бежать. Что ж, иногда приходится отступать. И я, и он порой отступали. Но
не бежали. И сегодня не тот случай. В этой битве решается судьба многих
держав. Он надеется повернуть эту судьбу так, как угодно ему. Он не сможет
отступить, потому что добровольно избрал судьбу воина, который имеет право
покинуть поле битвы лишь победителем или не покинуть его вовсе. Он хочет
победить и умереть, а лучше сказать - он хочет, умирая, победить. Сейчас
он вострит клинок и думает лишь о предстоящей сече. Таковы и его воины. Ни
один из них не оставит это ущелье. Придет завтра и все они полягут меж
отвесных круч скал. А последним умрет твой царь, стоя по колено в крови
поверженных врагов. Это будет бессмысленная смерть, но ему она видится
прекрасной.
Не в силах больше сдерживаться, Афродита всхлипнула.
- Тогда прикажи богам захватить его силой.
- Сомневаюсь, что найдутся желающие сделать это. А если и найдутся, я
не уверен, что они смогут одолеть твоего царя.
- А ты сам?
- Я, конечно, могу справиться с ним, но в силу ряда обстоятельств не
стану этого делать.
Богиня медленно опустилась на колени.
- Сделай так, чтоб он остался жив. Я выполню любое твое желание.
Громовержец повернул голову от окна и посмотрел на нее.
- Желание... - задумчиво выдавил он. - А какое у меня может быть
желание...
- Я буду твоей, - сказала Афродита. Она была бела, как мел.
- Куда же ты денешь своего царя?
- Я забуду о нем.
- Сомневаюсь, он не из тех, кого можно с легкостью забыть. Но я не
ожидал, что у легкомысленной Афо окажется такое сердце! Я не давал тебе
такого сердца. Ты получила его от людей. Желание... У меня редко возникают
желания. - Зевс вздохнул. - И никто никогда не знает о них.
Афо поднялась с колен и подошла к богу.
- Ты не прав. Я знаю, чего ты сейчас хочешь.
Громовержец усмехнулся.
- Не разочаровывай меня...
Женщина не дала ему договорить.
- Ты хотел бы увидеть солнце, бросающее рассветные лучи на гребни
гор, что преграждают путь в зеленые долины Локриды. Ты хотел бы стоять во
главе меднобронных воинов с мечом в руке. Ты хотел быть тем, кого
ненавидишь. Ты хотел бы...
- Замолчи!
- Ты хотел бы, чтоб я любила тебя! - докончила богиня.
- Да! Да! Я хочу всего этого! Но мне не суждено увидеть солнце
Фермопил или Аустерлица, мне не суждено стоять во главе горстки отчаянных
храбрецов, отважившихся противопоставить себя року. Это не МОЯ судьба. Это
не МОЯ смерть. И меня никогда не полюбит эта женщина, умевшая лишь
ненавидеть!
Зевс кричал и грозные вихревые потоки заполнили небольшое помещение,
вздымая вверх парсийские ковры и переворачивая кресла. Не на шутку
испугавшись, Афо схватилась рукой за его плечо, и лишь тогда бог
опомнился.
- Клянусь! Клянусь честью! Если б я мог, то обязательно сделал все,
чтобы сохранить ему жизнь. Хотя бы затем, чтоб никто не смел заподозрить
меня в том, что я пытаюсь уничтожить своего более удачливого соперника. Но
я не могу противодействовать року, а я не могу действовать против воли
Воина! Он сам выбрал этот бой. Теперь я понимаю: он всю жизнь готовился к
этому бою! - Зевс отвернулся, давая понять, что разговор окончен. -
Ступай, я ничем не могу помочь тебе.
И Афродита не стала больше умолять.
Оставив покои Громовержца, она отправилась на поиски Диониса. Из всех
богов он относился к ней лучше других, хотя, как и прочие, не скрывал
своих замыслов относительно того, чтобы полакомиться когда-нибудь ее
прекрасным телом. Дионис выслушал ее мольбу о помощи и ответил отказом.
- Я люблю тебя, Афо, и готов ради тебя на все. Но я не могу помочь
этому человеку. Все события контролирует Громовержец, вмешаться в них
означало бы воспротивиться его воле. Извини, Афо, мне не по силам тягаться
с Зевсом.
Афродита грустно улыбнулась и пошла дальше. Дионис бросил ей вслед
странный взгляд и тихо прошептал: "Пока...".
Аполлон был на своей излюбленной восточной веранде. Насвистывая под
нос фальшивый мотивчик, светозарный бог полировал пилочкой ногти. При
появлении прекрасной богини он оживился и принял меланхолическую позу,
манерно положив подбородок на неестественно-оттопыренную руку. Афо знала,
что Аполлон ненавидит царя. Лучшим свидетельством того был шрам на плече
бога, едва заметный теперь благодаря стараниям Паеона. Но она знала и о
том, что Аполлон безмерно любвеобилен и может позабыть на время о своей
неприязни ради того, чтобы вписать в реестр своих побед саму Афродиту.
Также ей было известно и о том, что Аполлон - единственный, кто в
последнее время отваживался фрондировать против Зевса.
Перспектива заполучить в свою постель прекрасную богиню, казалось, и
впрямь заинтересовала Феба. Проведя похотливым взглядом по шелковистому
бедру красавицы, он пообещал подумать.
- И как долго ты собираешься думать?
- День, два, три, пять...
- Мне твоя помощь нужна сейчас же.
Аполлон оскалился.
- Ты хочешь, чтоб я схватил лук и пошел против Зевса. Или, может
быть, мне отправиться на охоту за твоим красавцем? Если бы ты хотела убить
его, то я выполнил бы твою просьбу. Но ведь он нужен тебе живым и
невредимым...
- Да, - подтвердила Афо.
Аполлон скорчил мину, означавшую, что в этом случае он ничем не может
помочь. Затем он отвернулся и, не в силах больше притворяться, рассмеялся.
Богиня поняла, что Аполлон издевается над ней. Из бездонных аквамариновых
глаз выкатились две крупные слезы, стремительно сбежавшие по щекам и
исчезнувшие в складках хитона. Прикусив губу, чтобы не разрыдаться,
Афродита повернулась и пошла прочь. Она не видела, как из-за спинки
плетеного кресла, в котором сидел Аполлон, показался Эрот. Подмигнув
ухмыляющемуся богу, мальчуган оставил свое убежище и устремился вслед за
красавицей. Он был свидетелем того, как Афродита повстречала Пана и они о
чем-то говорили, причем козлоподобный урод гладил плачущую красавицу по
голове. Он видел и то, как сразу после этого разговора Пан направился к
колодцу, где начинался путь в Тартар. Убедившись, что лесной бог
действительно отправился в подземное царство, Эрот поспешил в покои Зевса.
Ротик его злобно кривился.

- Вот уж не ожидал от тебя такой прыти, мой рогатый друг! Ты всегда
казался мне тупым, но вполне благоразумным. Вот на что способна любовь! -
В голосе Зевса были угроза и насмешка. Сидевший на подножии трона Эрот
противно ухмылялся.
Пан хотел промолчать, но вместо этого взвизгнул, так как Бриарей, чьи
могучие лапы клещами вцепились в запястья бога, дернул за столь любимый
козлиному сердцу пушистый хвостик. Но это было не самое большое унижение,
которое Пану предстояло испытать. И это была не самая сильная боль...
Он ловко провел стоявшего у входа в подземелье Гия, показав ему букет
нарванных на ближайшей от дворца лужайке ромашек. Великан понимающе ухнул
и опустил копье острием в землю, что означало: проходи. И Пан прошел. Его
копытца звонко зацокали по неровной каменистой поверхности коридора,
заглушая ток глубинных вод и эхо внутриутробных земных обвалов. Путь был
неблизок. Пану предстояло прошагать пять раз по сорок сороков, прежде, чем
он ступит в пурпурный грот, в стенах которого томились побежденные Зевсом
титаны.
Бог шел по извилистым ходам и наполненным мертвенным светом пещерам.
Он пробирался меж прозрачно-молочных, похожих на хрупкие ионические
колонны, сталактитов и скользил на фиолетовых ледяных подтеках. Он ступал
по хрустящей мраморной крошке и любовался снежными кораллами, пушистой
изморосью покрывавшими потолок гротов. Свет его факела серебрил стены,
мерцавшие блестками кварца, слюды, горного хрусталя, разгонял по ломкому
очарованию лабиринта причудливые блики, которые гротескно повторяли
движения спешащего в подземную бездну козлоногого уродца.
Этот мир был тих и безжизненен. Порой Пану, привыкшему к щебетанью
птиц и шелесту листвы, бывало не по себе в мертвенном царстве, где
единственным звуком был звон редких капель, просачивающихся сквозь
известняковые своды. Но постепенно он привык к чуть влажной на ощупь
тишине, находя даже, что время от времени не мешает заключать себя в
подобную каменную клетку, где призрачное безмолвие рождает странные мысли,
которые никогда не посещают в наполненном шумом мире людей и богов.
Постепенно Пан привык к этому миру и прятался в его скорлупе от невзгод и
огорчений, что подстерегали его наверху.
Но сейчас он бежал не от своего мира, напротив, Пан весь был в его
власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137