Он готов отнять его, сон, но боится, что это
породит безумие, коллапс; это породит страшный шум в ушах и придет Дьявол,
и люди повернутся к нему лицом. А Бог будет заперт в своей золоченой
клетке и его растворит Вселенная, ибо он стал безвластен.
И Дьявол ненавидит сон. Ибо сон делает человека счастливым. Ибо он
переносит человека туда, где нет места Дьяволу. Там не любят падших. И
Дьявол готов отнять у человека сон, но боится, ибо это заставит человека
пасть на колени перед Богом. Тогда Дьявол попадет в огненный шар и
растворится в кипящей магме.
Цените сон! Он дает нам познать непознаваемое!
Ночь рождает одиночество. А одиночество - признак гения. Иначе он
растратится в пустой болтовне. Ночью слагаются оды, а день наводит на них
глянец традиций. Я люблю людей, правящих свои оды ночью! Ибо эти оды -
вспышка в длинной череде тусклого света!
Ночь - пора влюбленных. Ночь - время зачатий. Днем человек
стеснителен и скован, на нем лежит флер глупых традиций, ночью он наедине
с собой, он - зверь во всей своей первозданной силе. Он любит неистово;
так же, как и ненавидит. Ночью зачинается огонь.
Я люблю ночь. Ночью спокойно. Ночью думается. Ночью ты только с
собой.
Ночью крепчают мускулы. Ночь - время вампиров и демонов. Бог лишил их
сна, а они отняли у него величие и вознеслись над бренным миром.
Ночь - время оборотней, бегущих от серебряных стрел.
Ночь - мое время.
Заратустра имел много возможностей, чтобы расправиться с хазарапатом.
Истинная сила мага лишь немного уступала силе того, кого считали его
повелителем. Он продемонстрировал крохотную толику ее, вызвав ураган,
который обрушил скалы на головы посланных Артабаном воинов.
Орел радостно бил крыльями, слыша стоны умирающих под камнями врагов,
но лев был недоволен. Он сказал:
- Заратустра, ты используешь силу бога там, где мог победить волей
человека.
И маг согласился со своим другом. Поэтому он не убил Артабана
отравленной стрелой, которая могла пролететь сквозь любые стены. Поэтому
он не послал к нему разумных скорпионов, подаренных Ариманом. Поэтому он
не вызвал грозу, извергающую молнии, одна из которых должна была поразить
строптивого вельможу.
Он решил разрешить этот спор как человек. Маг лишь позволил себе
перенестись в Парсу по воздуху, так как уже темнело, а путь был неблизок.
Заратустра не мог отложить разрешение спора на следующий день, ибо
грядущая ночь могла стоить жизни многим его приверженцам.
Стремительный полет в темнеющем небе и он приземлился прямо перед
дворцом, распугав немногочисленных зевак, еще не успевших вернуться в свои
дома. Завтра об этом чуде станет известно всему городу, но завтра мага уже
не будет. Офицеру, командовавшему отрядом бессмертных, было известно о
приказе задержать Заратустру, но он не решился это сделать, подумав, что
пусть захарапат сам разбирается со всемогущим магом.
- Пропустить! - рявкнул он побледневшим бессмертным и те с плохо
скрываемым облегчением расступились.
Примерно та же картина повторилась и во дворце. Встречные разбегались
перед Заратустрой во все стороны. Лишь караул у покоев хазарапата
попытался остановить его, но маг лишь взглянул на воинов, и они тут же
позабыли, откуда родом и зачем находятся здесь.
Артабан был один. Он что-то писал. Увидев вошедшего Заратустру,
вельможа все сразу понял. Пред ним стояла смерть, и он был не в силах
убежать от нее. Артабан решил умереть как воин. Он вытащил из драгоценных
ножен булатную саблю и бросился на своего врага. Но даже не используя
своих сверхъестественных способностей, маг был намного сильнее противника.
Отразив выпад вельможи зазвеневшим сталью бамбуковым посохом, Заратустра
прыгнул ему за спину. В тот же миг его руки поймали шею Артабана. Раздался
негромкий хруст, изо рта вельможи выскочила тоненькая струйка крови.
Маг перевернул убитого на спину и брезгливо вытер руки о край
парчового халата. Затем он устремил взор на лицо Артабана. Взгляд его стал
тяжел, глаза налились сверхъестественным блеском, на виске запульсировали
набухшие жилы.
Летели мгновения, и вот лицо мага стало меняться. Чуть потрескивая,
растягивались вширь кости черепа, увеличивался носовой хрящ, преломившийся
округлой горбинкой, почернели ставшие более густыми волосы, неряшливая
щетина превратилась в окладистую бороду. Подобные метаморфозы происходили
и с телом. Плечи раздались, заставив треснуть ветхий халат, руки и ноги
обросли слоем мускулов и жира, вырос дородный живот.
Свечи не успели прогореть на четверть дюйма, как превращение
завершилось. Блеск в глазах исчез. Артабан сладко потянулся и, словно
пробуя новые мышцы, прошелся по комнате. Время от времени он посматривал
на своего мертвого двойника. Привыкнув к новому телу, он раздел покойника
и облачился в его халат. Затем он завернул холодеющее тело в сорванный со
стены ковер и крикнул стражей. Те вошли, глядя на него безумными глазами.
Артабан кивнул головой на сверток.
- Возьмите это и следуйте за мной.
По потайному ходу, о существовании которого никто, кроме Артабана не
знал, они вышли из дворца и очутились в городе. Было темно. Пару раз
навстречу попадались патрули. Издалека признав идущего с факелом в руке
хазарапата, воины почтительно кланялись и уступали дорогу.
Наконец, вельможа и несущие тело железные дэвы достигли восточного
храма Ахурамазды. Вышедшего навстречу жреца Артабан приветствовал тайным
жестом, и тот, не говоря ни слова, удалился, ибо знавший этот жест был
близок к Богу. Войдя во двор храма, Заратустра велел:
- Бросьте ношу.
Воины молча выполнили приказание.
- Разверните.
Железные дэвы вытряхнули тело из ковра, не выказав ни малейшего
изумления. Маг отправил их со двора и свистнул в темноту.
На его зов появилась стая серошерстных собак.
- Ешьте, собачки! - ласково велел Заратустра и удалился.
Псы жадно вгрызлись в еще теплое тело. Все, кроме одного. Тот обнюхал
труп, поднял глаза к круглой, словно блюдо, луне и тоскливо завыл.
То был единственный плач по покинувшему этот мир Артабану.
8. САМАЯ КОРОТКАЯ ГЛАВА
И показал мне Иисуса, великого иерея, стоящего
перед Ангелом Господним, и сатану, стоящего по
правую руку его, чтобы противодействовать ему.
Книга пророка Захарии, 3,1
Верблюд, конечно, нечистое животное, но попробуй обойтись без него в
пустыне, барханы которой начинаются почти сразу же за водами Мертвого
моря. Левитам, возжигающим жертвенные огни в плодородных ханаанских
долинах, легко рассуждать о нечистоте этого верного помощника купца и
кочевника. В долинах много зелени и достаточно воды, а чтобы они стали
делать, окажись без верблюда в бескрайней аравийской пустыне, где в
избытке лишь один песок, мертвенно осыпающийся под ногами.
Держась руками за мохнатый верблюжий горб, Ефрем привстал и
осмотрелся. Если глаза не лгали ему, то вдалеке виднелись стены города.
Гадать, что это за селение, не приходилось. В полдень они напоили
верблюдов из Дивонского источника. А за Дивоном находился лишь Атароф -
суматошный град детей Рувимовых. Пару лет тому назад Ефрему уже случилось
бывать здесь.
Ефрем поворотил верблюда и направился к купцу Иисусу из рода
Иудиного. Иисус был хозяином верблюдов, товаров, скрытых в крепких тюках,
и погонщиков, что приглядывали за животными. Он был и хозяином Ефрема,
продавшего себя на семь лет в рабство единоверцу. Поравнявшись с купцом,
восседавшим на редкостном белом дромадере, Ефрем сказал:
- Хозяин, Атароф на горизонте.
Иисус не снизошел до ответа рабу и лишь кивнул головой. Мерно ступая
плоскими, словно лепешки, копытами, верблюды продолжили свой путь.
Постоялый двор был пропитан острой смесью запахов навоза, пота и
странствий. Погонщики развьючили животных и задали им корму. Лишь после
этого они поели сами. Солнце уже уползало за хребты невысоких гор, когда
купец окликнул Ефрема. Тот подошел.
- Приготовь двух верблюдов. Будешь сопровождать меня.
- Куда мы поедем, хозяин?
- Не твое дело.
Ефрем пожал плечами, а когда купец отвернулся, скорчил ему в спину
рожу.
Вскоре они выезжали с постоялого двора. Как раз в этот миг в ворота
входил иноземный караван. Скакавший впереди других всадник в богатом плаще
окликнул иудейского купца:
- Раммера? Какими судьбами?
- Ефрем, - обратился купец к слуге, - у нас будет важный разговор, а
ты присмотри пока за верблюдами.
Ефрем поклонился и отошел. До него изредка долетали обрывки фраз. Он
не понял, о чем идет речь, да и не мог понять. Язык, на котором говорили
купец и его гость, был мертв, словно море у их ног. Этот язык был мертв
уже десять тысячелетий.
- Ты выбрал себе неплохую маску. Сколько же мы не виделись?
- Пожалуй, лет двадцать. Не меньше.
- Как дела у жреца?
- А как поживает Командор?
- Ты совсем не изменился! Как и прежде - вопросом на вопрос.
- Старая привычка. Слышал, вы затеяли большую игру.
- Да. Поэтому я и нашел тебя.
- Как это мило с твоей стороны, что не забываешь старых друзей. Я
весь во внимании.
- Хочу предупредить тебя, чтобы не путался под ногами.
- Вот как!
- Именно. Несколько раз это тебе сходило с рук. На этот раз не
надейся. Я буду безжалостен.
- Благодарю за предупреждение. Но у меня свои планы и тебе нет в них
места. Ты стал очень злым.
- Ты был таким всю жизнь. А я лишь с тех пор, как понял, что добиться
чего хочешь можно лишь силой.
- И чего же ты хочешь?
- Власти.
- Не так уж много.
- Ты дашь слово, что не станешь мешать мне.
- Я не даю пустых обещаний.
- Значит, ты все же думаешь вмешаться в эту игру?
- Пока не знаю.
- Буду надеяться, что это честный ответ.
- Надейся.
- Ты такой же лжец и лицемер, как прежде.
- Надеюсь.
- Но ты можешь ответить честно хотя бы на один мой вопрос?
- Спрашивай.
- Ты виделся с отшельником?
- Нет.
- И не поддерживаешь с ним связи?
- Нет.
- Спасибо. По крайней мере, теперь суверен, что он знает о моих
планах и вы играете одну игру. Берегись, я сломаю тебе шею!
- Гляди, не сломай свою!
Окинув друг друга ненавидящими взглядами, оба канули в темноту. Один
держал путь на запад, другой спешил на восток. Их дороги разошлись давно -
еще в те времена, когда был Остров.
Этот храм был некогда одним из самых величественных в мире.
Основанный мудрым царем Соломоном, он был сооружен из тесаного камня и
медных колонн, стены и потолки были обшиты кедровыми досками, паркет
сделан из драгоценного кипариса. Алтарь, подсвечники и щиты, украшавшие
стены, были отлиты из чистого золота.
Но время не пощадило храм. Его разоряли израильтяне и кемтяне,
жестоко грабили воины Дамаска и Ассирии. Столетие назад храм был до
основания разрушен армией Навуходоносора. Вавилоняне не только превратили
храм в кучу развалин, но и украли драгоценную утварь, используемую при
богослужении.
Но Вавилон торжествовал недолго. По воле разгневанных богов он был
взят армией Куруша. Мудрый царь-арий велел вернуть украденные сокровища и
восстановить храм. Двадцать лет ушло на то, чтобы возвести новые стены. Но
воссозданный храм был жалкой копией храма древнего, постоянным
напоминанием о том бедственном состоянии, в котором находилась Иудея.
По каменной лестнице Иисус прошел в притвор храма. Здесь пахло
Ладаном, который курился в дешевом медном алтаре. У алтаря стоял жрец
Езмон, ради встречи с которым купец прибыл в Иерусалим.
Они достаточно хорошо знали друг друга, поэтому вели разговор без
обиняков и без лишних предисловий.
- Великие события назревают, брат мой, - сказал Иисус.
Езмон молча кивнул. Он считал себя мудрым и поэтому всегда ждал, пока
собеседник не раскроет свои планы до конца. Иисус не стал томить жреца
понапрасну.
- Я располагаю точными сведениями, что грядет великая война, в
который парсийский царь сломает себе шею. - Купец посмотрел на своего
собеседника, желая понять, какую реакцию вызвали его слова; Езмон
бесстрастно кивнул. - Неисчислимые тысячи парсов и их верных слуг полягут
в скалистых теснинах Эллады, кровью пропитается земля, плачем наполнятся
стены градов. Не пришло ли время скинуть иноземный гнет, тяжелым бременем
лежащий на плечах детей Яхве? Не пора ли возродить могущество древнего
Израиля, Израиля Саула, Давида и Соломона!
Иисус замолчал, давая понять, что он сказал все, что хотел. С хрустом
распрямляя парчовые одежды, жрец встал из-за стола. Взгляд глубоко
посаженных глаз пронзил купца.
- Это крамольные речи, купец Иисус, и не знай я тебя столько лет, то
мог бы подумать, что говорю с провокатором, посланным врагами Иудеи. Да, я
мечтаю о том, чтобы возродить великий Израиль, я мечтаю о том, чтобы
поднять из руин и пепла могущество нашего государства, но время для этого
еще не пришло. Еврейский народ не единожды поднимался с оружием против
иноземных угнетателей и к чему это привело? Был разрушен храм. Был
разрушен город. Была истреблена треть народа, а две трети рассеяны по
всему свету. Молитвами жрецов, левитов и всех истинно верующих царь Дарий
вернул иудеям то, что принадлежало нам по праву. Так неужели мы настолько
глупы, чтобы собственными руками сокрушить наше благополучие, пожертвовать
им ради каких-то химерических идей?! Над Иудеей ныне не довлеет
религиозный гнет, как это было прежде. Парсы весьма благосклонны к нашему
вероучению, ибо в вере в Ахурамазду и в Яхве много общего. Что будет, если
мы восстанем против Ахурамазды? Тем самым мы восстановим против себя Яхве
и поразит нас Господь проказою, сумасшествием, слепотой и оцепенением
сердца. И придут новые беды на землю иудейскую. Нет, парсийское
владычество не есть то зло, с которым нам следует бороться. По воле
Господа я обращаю огненный взор на отступников и отщепенцев, что приняли в
лоно семей своих чужеродных жен, что осквернили уста свои восхвалениями
чужих божеств, что возносят на алтарях своих нечистые жертвы. Вот против
кого следует обратить гнев Господень!
- Ты глуп, жрец, - сказал Иисус. - В тебе нет величия Моисеева.
Сказав это, купец повернулся и вышел. Езмон тихо усмехнулся в бороду.
Он был мудр. Он не хотел вражды с парсами, ибо их копья обеспечивали
спокойствие в народе и доходы храма. Он не хотел вражды с парсами, ибо в
его сундуке звенело парсийское серебро. Езмон любил сытно пообедать и
провести ночь с молодой женщиной. А этот безумец гнал его в пустыню,
подобно отроку Давиду. Эзмон был слишком стар для подобной судьбы. А кроме
того, купец был нечестив. Он не обладал истинной верой. Жрец чувствовал
это. А значит, следовало очиститься от скверны.
Езмон вышел во двор и отвязал черного с белой звездой во лбу теленка.
Повалив его на алтарь, жрец полоснул острым кривым ножом жалобно мычащее
животное по горлу. Хлынула темная кровь и глаза погасли. Езмон окропил
алтарь кровью, затем быстро освежевал тельца и бросил нечистые
внутренности и сало его на жертвенный огонь. По закону тушу следовало
сжечь на тисовых поленьях во дворе храма, но зачем лишать себя куска
молодой телятины.
- Прими, Господи, жертву за грех, совершенный купцом Иисусом. Прими и
прости его гордыню и безумие.
Езмон улыбнулся в бороду, ибо:
- "Священник, совершающий жертву за грех, должен съесть ее..." [Тора,
Левит, 6, 26]
Так завещает Тора.
- Раммера?
Купец медленно обернулся.
- Так это все же был ты! Почему ты не ответил на мое приветствие на
постоялом дворе в Атарофе?
- Какая тебе разница, Рекко? Впрочем, если хочешь знать об этом,
давай отойдем в сторону.
Купец показал взглядом на стоящего рядом Ефрема. Рекко, гость из
Сидона, понимающе кивнул головой.
Они скрылись за прибрежными скалами. Прошло совсем немного времени, и
появившийся из-за камня иудей окликнул своего слугу.
- Поди сюда. Этому человеку стало плохо.
Ефрем поспешно побежал на зов хозяина, ломая голову, почему
незнакомец вновь назвал его Раммера и, главное, почему хозяин на этот раз
откликнулся на чужое имя. Или оно не чужое ему?!.
Эта неоконченная мысль была последней мыслью Ефрема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
породит безумие, коллапс; это породит страшный шум в ушах и придет Дьявол,
и люди повернутся к нему лицом. А Бог будет заперт в своей золоченой
клетке и его растворит Вселенная, ибо он стал безвластен.
И Дьявол ненавидит сон. Ибо сон делает человека счастливым. Ибо он
переносит человека туда, где нет места Дьяволу. Там не любят падших. И
Дьявол готов отнять у человека сон, но боится, ибо это заставит человека
пасть на колени перед Богом. Тогда Дьявол попадет в огненный шар и
растворится в кипящей магме.
Цените сон! Он дает нам познать непознаваемое!
Ночь рождает одиночество. А одиночество - признак гения. Иначе он
растратится в пустой болтовне. Ночью слагаются оды, а день наводит на них
глянец традиций. Я люблю людей, правящих свои оды ночью! Ибо эти оды -
вспышка в длинной череде тусклого света!
Ночь - пора влюбленных. Ночь - время зачатий. Днем человек
стеснителен и скован, на нем лежит флер глупых традиций, ночью он наедине
с собой, он - зверь во всей своей первозданной силе. Он любит неистово;
так же, как и ненавидит. Ночью зачинается огонь.
Я люблю ночь. Ночью спокойно. Ночью думается. Ночью ты только с
собой.
Ночью крепчают мускулы. Ночь - время вампиров и демонов. Бог лишил их
сна, а они отняли у него величие и вознеслись над бренным миром.
Ночь - время оборотней, бегущих от серебряных стрел.
Ночь - мое время.
Заратустра имел много возможностей, чтобы расправиться с хазарапатом.
Истинная сила мага лишь немного уступала силе того, кого считали его
повелителем. Он продемонстрировал крохотную толику ее, вызвав ураган,
который обрушил скалы на головы посланных Артабаном воинов.
Орел радостно бил крыльями, слыша стоны умирающих под камнями врагов,
но лев был недоволен. Он сказал:
- Заратустра, ты используешь силу бога там, где мог победить волей
человека.
И маг согласился со своим другом. Поэтому он не убил Артабана
отравленной стрелой, которая могла пролететь сквозь любые стены. Поэтому
он не послал к нему разумных скорпионов, подаренных Ариманом. Поэтому он
не вызвал грозу, извергающую молнии, одна из которых должна была поразить
строптивого вельможу.
Он решил разрешить этот спор как человек. Маг лишь позволил себе
перенестись в Парсу по воздуху, так как уже темнело, а путь был неблизок.
Заратустра не мог отложить разрешение спора на следующий день, ибо
грядущая ночь могла стоить жизни многим его приверженцам.
Стремительный полет в темнеющем небе и он приземлился прямо перед
дворцом, распугав немногочисленных зевак, еще не успевших вернуться в свои
дома. Завтра об этом чуде станет известно всему городу, но завтра мага уже
не будет. Офицеру, командовавшему отрядом бессмертных, было известно о
приказе задержать Заратустру, но он не решился это сделать, подумав, что
пусть захарапат сам разбирается со всемогущим магом.
- Пропустить! - рявкнул он побледневшим бессмертным и те с плохо
скрываемым облегчением расступились.
Примерно та же картина повторилась и во дворце. Встречные разбегались
перед Заратустрой во все стороны. Лишь караул у покоев хазарапата
попытался остановить его, но маг лишь взглянул на воинов, и они тут же
позабыли, откуда родом и зачем находятся здесь.
Артабан был один. Он что-то писал. Увидев вошедшего Заратустру,
вельможа все сразу понял. Пред ним стояла смерть, и он был не в силах
убежать от нее. Артабан решил умереть как воин. Он вытащил из драгоценных
ножен булатную саблю и бросился на своего врага. Но даже не используя
своих сверхъестественных способностей, маг был намного сильнее противника.
Отразив выпад вельможи зазвеневшим сталью бамбуковым посохом, Заратустра
прыгнул ему за спину. В тот же миг его руки поймали шею Артабана. Раздался
негромкий хруст, изо рта вельможи выскочила тоненькая струйка крови.
Маг перевернул убитого на спину и брезгливо вытер руки о край
парчового халата. Затем он устремил взор на лицо Артабана. Взгляд его стал
тяжел, глаза налились сверхъестественным блеском, на виске запульсировали
набухшие жилы.
Летели мгновения, и вот лицо мага стало меняться. Чуть потрескивая,
растягивались вширь кости черепа, увеличивался носовой хрящ, преломившийся
округлой горбинкой, почернели ставшие более густыми волосы, неряшливая
щетина превратилась в окладистую бороду. Подобные метаморфозы происходили
и с телом. Плечи раздались, заставив треснуть ветхий халат, руки и ноги
обросли слоем мускулов и жира, вырос дородный живот.
Свечи не успели прогореть на четверть дюйма, как превращение
завершилось. Блеск в глазах исчез. Артабан сладко потянулся и, словно
пробуя новые мышцы, прошелся по комнате. Время от времени он посматривал
на своего мертвого двойника. Привыкнув к новому телу, он раздел покойника
и облачился в его халат. Затем он завернул холодеющее тело в сорванный со
стены ковер и крикнул стражей. Те вошли, глядя на него безумными глазами.
Артабан кивнул головой на сверток.
- Возьмите это и следуйте за мной.
По потайному ходу, о существовании которого никто, кроме Артабана не
знал, они вышли из дворца и очутились в городе. Было темно. Пару раз
навстречу попадались патрули. Издалека признав идущего с факелом в руке
хазарапата, воины почтительно кланялись и уступали дорогу.
Наконец, вельможа и несущие тело железные дэвы достигли восточного
храма Ахурамазды. Вышедшего навстречу жреца Артабан приветствовал тайным
жестом, и тот, не говоря ни слова, удалился, ибо знавший этот жест был
близок к Богу. Войдя во двор храма, Заратустра велел:
- Бросьте ношу.
Воины молча выполнили приказание.
- Разверните.
Железные дэвы вытряхнули тело из ковра, не выказав ни малейшего
изумления. Маг отправил их со двора и свистнул в темноту.
На его зов появилась стая серошерстных собак.
- Ешьте, собачки! - ласково велел Заратустра и удалился.
Псы жадно вгрызлись в еще теплое тело. Все, кроме одного. Тот обнюхал
труп, поднял глаза к круглой, словно блюдо, луне и тоскливо завыл.
То был единственный плач по покинувшему этот мир Артабану.
8. САМАЯ КОРОТКАЯ ГЛАВА
И показал мне Иисуса, великого иерея, стоящего
перед Ангелом Господним, и сатану, стоящего по
правую руку его, чтобы противодействовать ему.
Книга пророка Захарии, 3,1
Верблюд, конечно, нечистое животное, но попробуй обойтись без него в
пустыне, барханы которой начинаются почти сразу же за водами Мертвого
моря. Левитам, возжигающим жертвенные огни в плодородных ханаанских
долинах, легко рассуждать о нечистоте этого верного помощника купца и
кочевника. В долинах много зелени и достаточно воды, а чтобы они стали
делать, окажись без верблюда в бескрайней аравийской пустыне, где в
избытке лишь один песок, мертвенно осыпающийся под ногами.
Держась руками за мохнатый верблюжий горб, Ефрем привстал и
осмотрелся. Если глаза не лгали ему, то вдалеке виднелись стены города.
Гадать, что это за селение, не приходилось. В полдень они напоили
верблюдов из Дивонского источника. А за Дивоном находился лишь Атароф -
суматошный град детей Рувимовых. Пару лет тому назад Ефрему уже случилось
бывать здесь.
Ефрем поворотил верблюда и направился к купцу Иисусу из рода
Иудиного. Иисус был хозяином верблюдов, товаров, скрытых в крепких тюках,
и погонщиков, что приглядывали за животными. Он был и хозяином Ефрема,
продавшего себя на семь лет в рабство единоверцу. Поравнявшись с купцом,
восседавшим на редкостном белом дромадере, Ефрем сказал:
- Хозяин, Атароф на горизонте.
Иисус не снизошел до ответа рабу и лишь кивнул головой. Мерно ступая
плоскими, словно лепешки, копытами, верблюды продолжили свой путь.
Постоялый двор был пропитан острой смесью запахов навоза, пота и
странствий. Погонщики развьючили животных и задали им корму. Лишь после
этого они поели сами. Солнце уже уползало за хребты невысоких гор, когда
купец окликнул Ефрема. Тот подошел.
- Приготовь двух верблюдов. Будешь сопровождать меня.
- Куда мы поедем, хозяин?
- Не твое дело.
Ефрем пожал плечами, а когда купец отвернулся, скорчил ему в спину
рожу.
Вскоре они выезжали с постоялого двора. Как раз в этот миг в ворота
входил иноземный караван. Скакавший впереди других всадник в богатом плаще
окликнул иудейского купца:
- Раммера? Какими судьбами?
- Ефрем, - обратился купец к слуге, - у нас будет важный разговор, а
ты присмотри пока за верблюдами.
Ефрем поклонился и отошел. До него изредка долетали обрывки фраз. Он
не понял, о чем идет речь, да и не мог понять. Язык, на котором говорили
купец и его гость, был мертв, словно море у их ног. Этот язык был мертв
уже десять тысячелетий.
- Ты выбрал себе неплохую маску. Сколько же мы не виделись?
- Пожалуй, лет двадцать. Не меньше.
- Как дела у жреца?
- А как поживает Командор?
- Ты совсем не изменился! Как и прежде - вопросом на вопрос.
- Старая привычка. Слышал, вы затеяли большую игру.
- Да. Поэтому я и нашел тебя.
- Как это мило с твоей стороны, что не забываешь старых друзей. Я
весь во внимании.
- Хочу предупредить тебя, чтобы не путался под ногами.
- Вот как!
- Именно. Несколько раз это тебе сходило с рук. На этот раз не
надейся. Я буду безжалостен.
- Благодарю за предупреждение. Но у меня свои планы и тебе нет в них
места. Ты стал очень злым.
- Ты был таким всю жизнь. А я лишь с тех пор, как понял, что добиться
чего хочешь можно лишь силой.
- И чего же ты хочешь?
- Власти.
- Не так уж много.
- Ты дашь слово, что не станешь мешать мне.
- Я не даю пустых обещаний.
- Значит, ты все же думаешь вмешаться в эту игру?
- Пока не знаю.
- Буду надеяться, что это честный ответ.
- Надейся.
- Ты такой же лжец и лицемер, как прежде.
- Надеюсь.
- Но ты можешь ответить честно хотя бы на один мой вопрос?
- Спрашивай.
- Ты виделся с отшельником?
- Нет.
- И не поддерживаешь с ним связи?
- Нет.
- Спасибо. По крайней мере, теперь суверен, что он знает о моих
планах и вы играете одну игру. Берегись, я сломаю тебе шею!
- Гляди, не сломай свою!
Окинув друг друга ненавидящими взглядами, оба канули в темноту. Один
держал путь на запад, другой спешил на восток. Их дороги разошлись давно -
еще в те времена, когда был Остров.
Этот храм был некогда одним из самых величественных в мире.
Основанный мудрым царем Соломоном, он был сооружен из тесаного камня и
медных колонн, стены и потолки были обшиты кедровыми досками, паркет
сделан из драгоценного кипариса. Алтарь, подсвечники и щиты, украшавшие
стены, были отлиты из чистого золота.
Но время не пощадило храм. Его разоряли израильтяне и кемтяне,
жестоко грабили воины Дамаска и Ассирии. Столетие назад храм был до
основания разрушен армией Навуходоносора. Вавилоняне не только превратили
храм в кучу развалин, но и украли драгоценную утварь, используемую при
богослужении.
Но Вавилон торжествовал недолго. По воле разгневанных богов он был
взят армией Куруша. Мудрый царь-арий велел вернуть украденные сокровища и
восстановить храм. Двадцать лет ушло на то, чтобы возвести новые стены. Но
воссозданный храм был жалкой копией храма древнего, постоянным
напоминанием о том бедственном состоянии, в котором находилась Иудея.
По каменной лестнице Иисус прошел в притвор храма. Здесь пахло
Ладаном, который курился в дешевом медном алтаре. У алтаря стоял жрец
Езмон, ради встречи с которым купец прибыл в Иерусалим.
Они достаточно хорошо знали друг друга, поэтому вели разговор без
обиняков и без лишних предисловий.
- Великие события назревают, брат мой, - сказал Иисус.
Езмон молча кивнул. Он считал себя мудрым и поэтому всегда ждал, пока
собеседник не раскроет свои планы до конца. Иисус не стал томить жреца
понапрасну.
- Я располагаю точными сведениями, что грядет великая война, в
который парсийский царь сломает себе шею. - Купец посмотрел на своего
собеседника, желая понять, какую реакцию вызвали его слова; Езмон
бесстрастно кивнул. - Неисчислимые тысячи парсов и их верных слуг полягут
в скалистых теснинах Эллады, кровью пропитается земля, плачем наполнятся
стены градов. Не пришло ли время скинуть иноземный гнет, тяжелым бременем
лежащий на плечах детей Яхве? Не пора ли возродить могущество древнего
Израиля, Израиля Саула, Давида и Соломона!
Иисус замолчал, давая понять, что он сказал все, что хотел. С хрустом
распрямляя парчовые одежды, жрец встал из-за стола. Взгляд глубоко
посаженных глаз пронзил купца.
- Это крамольные речи, купец Иисус, и не знай я тебя столько лет, то
мог бы подумать, что говорю с провокатором, посланным врагами Иудеи. Да, я
мечтаю о том, чтобы возродить великий Израиль, я мечтаю о том, чтобы
поднять из руин и пепла могущество нашего государства, но время для этого
еще не пришло. Еврейский народ не единожды поднимался с оружием против
иноземных угнетателей и к чему это привело? Был разрушен храм. Был
разрушен город. Была истреблена треть народа, а две трети рассеяны по
всему свету. Молитвами жрецов, левитов и всех истинно верующих царь Дарий
вернул иудеям то, что принадлежало нам по праву. Так неужели мы настолько
глупы, чтобы собственными руками сокрушить наше благополучие, пожертвовать
им ради каких-то химерических идей?! Над Иудеей ныне не довлеет
религиозный гнет, как это было прежде. Парсы весьма благосклонны к нашему
вероучению, ибо в вере в Ахурамазду и в Яхве много общего. Что будет, если
мы восстанем против Ахурамазды? Тем самым мы восстановим против себя Яхве
и поразит нас Господь проказою, сумасшествием, слепотой и оцепенением
сердца. И придут новые беды на землю иудейскую. Нет, парсийское
владычество не есть то зло, с которым нам следует бороться. По воле
Господа я обращаю огненный взор на отступников и отщепенцев, что приняли в
лоно семей своих чужеродных жен, что осквернили уста свои восхвалениями
чужих божеств, что возносят на алтарях своих нечистые жертвы. Вот против
кого следует обратить гнев Господень!
- Ты глуп, жрец, - сказал Иисус. - В тебе нет величия Моисеева.
Сказав это, купец повернулся и вышел. Езмон тихо усмехнулся в бороду.
Он был мудр. Он не хотел вражды с парсами, ибо их копья обеспечивали
спокойствие в народе и доходы храма. Он не хотел вражды с парсами, ибо в
его сундуке звенело парсийское серебро. Езмон любил сытно пообедать и
провести ночь с молодой женщиной. А этот безумец гнал его в пустыню,
подобно отроку Давиду. Эзмон был слишком стар для подобной судьбы. А кроме
того, купец был нечестив. Он не обладал истинной верой. Жрец чувствовал
это. А значит, следовало очиститься от скверны.
Езмон вышел во двор и отвязал черного с белой звездой во лбу теленка.
Повалив его на алтарь, жрец полоснул острым кривым ножом жалобно мычащее
животное по горлу. Хлынула темная кровь и глаза погасли. Езмон окропил
алтарь кровью, затем быстро освежевал тельца и бросил нечистые
внутренности и сало его на жертвенный огонь. По закону тушу следовало
сжечь на тисовых поленьях во дворе храма, но зачем лишать себя куска
молодой телятины.
- Прими, Господи, жертву за грех, совершенный купцом Иисусом. Прими и
прости его гордыню и безумие.
Езмон улыбнулся в бороду, ибо:
- "Священник, совершающий жертву за грех, должен съесть ее..." [Тора,
Левит, 6, 26]
Так завещает Тора.
- Раммера?
Купец медленно обернулся.
- Так это все же был ты! Почему ты не ответил на мое приветствие на
постоялом дворе в Атарофе?
- Какая тебе разница, Рекко? Впрочем, если хочешь знать об этом,
давай отойдем в сторону.
Купец показал взглядом на стоящего рядом Ефрема. Рекко, гость из
Сидона, понимающе кивнул головой.
Они скрылись за прибрежными скалами. Прошло совсем немного времени, и
появившийся из-за камня иудей окликнул своего слугу.
- Поди сюда. Этому человеку стало плохо.
Ефрем поспешно побежал на зов хозяина, ломая голову, почему
незнакомец вновь назвал его Раммера и, главное, почему хозяин на этот раз
откликнулся на чужое имя. Или оно не чужое ему?!.
Эта неоконченная мысль была последней мыслью Ефрема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137