Предвидя возможные неприятности, Мардоний позаботился о том, чтобы
превратить свой стан в отлично укрепленную крепость. Ров, трехметровый вал
и частокол из заостренных кольев служили серьезной преградой для любого
врага. Но парсы уже не были воинами, способными сражаться и побеждать.
Начисто лишившиеся мужества, они думали лишь о бегстве. Хлеща плетьми
взмыленных лошадей, мчались всадники, растерявшие свою кичливость и былой
лоск. Халаты их были изодраны, доспехи иссечены, многие потеряли щиты и
шлемы. Здесь же, словно бесчисленные полчища муравьев, бежали пешие воины,
ради облегчения ног бросавшие щиты, мечи и даже доспехи. Они уже не были
войском, а лишь трусливым сбродом, а через несколько мгновений им
предстояло умереть или стать рабами эллинов, которые блестящим потоком
спускались с холмов и устремлялись вслед за бегущими.
Здесь были все: и те, кто доблестным натиском опрокинули неприятеля,
и те, кто уйдя слишком далеко, не успели принять участия в битве и теперь
стремились наверстать упущенное, покрыть себя славой и набить карманы
золотом. Прямо напротив лагеря к реке спускались спартиаты и тегейцы. Они
двигались быстрым шагом, но ухитрялись сохранить строй фаланги. Перед
гоплитами, обгоняя их примерно на стадий, бежали густые толпы пельтастов.
Полные сил легковооруженные воины настигали задыхающихся от усталости
парсов и безжалостно истребляли их, тут же обирая окровавленные трупы.
Справа и чуть позади пелопоннесцев наступали афиняне и эгинцы, слева, по
склонам Киферона, коринфяне. Эллинские полки окружали лагерь со всех
сторон, загоняя варваров в ими же созданную ловушку.
Все было потеряно.
Хотя нет, не все. Еще можно было спасти положение. Бегущим лишь
требовалось иметь хоть каплю мужества, и уверовавшие в победу эллины
обрели бы смерть. Как это случилось с мегарцами и флиунтцами, попавшими
под удар внезапно развернувшейся беотийской конницы. Но мужества уже не
было.
Еще можно было повернуть ход битвы, если ударить во фланг
наступающего эллинского войска всеми полками, которые были у Артабаза. Это
позволило бы беглецам в лагере опомниться и организовать оборону. Но стоя
рядом с самой прекрасной в мире женщиной, поглотившей весь его рассудок,
Артабаз не осмеливался отдать подобный приказ. Ему оставалось лишь стоять
и смотреть за тем, как эллины довершают разгром великой армии.
Фаланга спартиатов переправились через реку и, сотрясая землю дружным
шагом, начала взбираться на холм. Вот лакедемоняне достигли лагеря.
Разгоряченные погоней воины полезли на тын. Однако опытные в бою в чистом
поле, спартиаты не умели штурмовать укрепления. Стоявшие на валу парсы
остановили их. Завязался отчаянный бой. Лакедемоняне лезли наверх и
падали, сраженные стрелами и копьями. Земля перед тыном покрылась
бронзовыми пятнами. Особенно велики были потери среди илотов, оказавшихся
зажатыми между валом и фалангой. Избиение продолжалось лишь несколько
мгновений, но погибло не менее полутысячи воинов, сраженных защищавшими
вал мидийскими лучниками. Прочие разбежались в разные стороны. Нет, еще не
все было потеряно! Артабаз нерешительно повернулся к телохранителям,
словно рассчитывая обрести их поддержку. В голове вельможи мелькнула
шальная мысль приказать им расправиться с околдовавшей его женщиной, после
чего бросить свои полки на помощь запертым в лагере воинам. Словно уловив
настроение парса, Таллия обернулась и внимательно посмотрела ему в глаза.
Ее небесно-голубые зрачки завораживали подобно взгляду кобры. Артабаз
почувствовал, что его пробудившаяся было решимость куда-то улетучивается.
Руки, яростно хватавшиеся за эфес меча, бессильно обвисли, ноги стали
ватными. Ему даже пришлось схватиться за ствол дерева, чтобы не упасть.
Девушка жестко усмехнулась.
- Даже не думай! Если не хочешь, чтобы тебя постигла участь тех. -
Таллия кивнула в сторону мечущихся по лагерю мидян. - Лучше наслаждаться
подобным зрелищем, чем быть его участником.
Сказав это, ионийка вновь устремила взгляд на равнину, где начиналась
заключительная фаза трагедии. На помощь замешкавшимся у частокола
спартиатам пришли афиняне, эгинцы и платейцы - великие мастера по части
взятия различных укреплений. Под прикрытием лучников они в мгновение ока
взломали деревянную стену и проникли внутрь лагеря. Следом за ними
устремились спартиаты, тегейцы и кориняне. Дальнейшее было неинтересно, и
Таллия направилась к лошадям.
- Убираемся отсюда. Иначе эллины могут ненароком прихватить и нас.
Артабаз не осмелился спорить. Став на колено, он помог девушке
забраться в седло, затем вспрыгнул на коня сам. Всадники опустились с
холма и оказались в лощине, покрытой сочной травой. Лошади замедлили шаг,
не без труда рассекая поросль, доходившую им до груди. Таллия молчала, о
чем-то раздумывая. Так, в полном безмолвии они достигли холма, за которым
стояли полки. Здесь Таллия коснулась рукой плеча скачущего рядом с ней
вельможи. Тот придержал коня.
- Отпусти людей, - велела ионийка, загадочно улыбаясь. - Я хочу
поговорить с тобой.
И Артабаз, полагавший, что в подобное мгновенье он не сможет думать
ни о каких любовных утехах, вдруг ощутил жгучее желание. Жестом руки он
отпустил телохранителей и спешился. Таллия также сошла со своей каурой
кобылы. Сладко потянувшись, девушка села на траву. Артабаз немедленно
устроился рядом и прикоснулся к скрытому полупрозрачной кисеей животу.
Таллия рассмеялась, словно рассыпала тихие звонкие колокольчики. Глаза ее
по-кошачьи блеснули.
- Я хочу тебя! - хрипло выдавил вельможа и повалил девушку на спину.
Он забыл обо всем на свете: о поражении великого войска, о своем
предательстве, о каре, что ожидает его по возвращению в Парсу. Он думал
лишь об одном - как овладеть этой самой желанной в мире женщиной. Таллия
ответила на его страстный поцелуй и не оттолкнула подрагивающие от
возбуждения руки, когда они, раздвинув легкую ткань, принялись ласкать ее
тело.
- Из тебя мог бы выйти великолепный любовник! - шепнула она,
прикусывая острыми зубками мочку уха парса. - Как жаль, что меня ждут на
Альтаире.
Указательный палец девушки с силой ткнул в заветную точку за ухом
вельможи. Тот вскрикнул и обмяк. Сбросив с себя неподвижное тело, Таллия
поднялась и отряхнула одежду. Немного подумав, она склонилась над
Артабазом и для верности ударила парса ребром ладони по шее. Затем она
взошла на холм и исчезла.
Ее и впрямь ждали на Альтаире.
Неподалеку эллины добивали парсийское войско и грабили шатры вельмож.
Золота попало в их руки столько, что оно упало до цены меди.
Лишившийся своего командира корпус Артабаза стремительно бежал на
восток. Минует месяц - и жалкие остатки его высадятся на побережье Азии.
В поросшей буйной травой лощине лежал мертвый человек, облаченный в
доспехи, сверкающие золотом. Он лежал на спине, раскинув в стороны руки,
словно желая схватить ускользающую мечту.
Рядом резвились и предавались ласкам вороной жеребец и грациозная
каурая кобыла. Им не было никакого дела ни до войны, ни до золота, ни до
человека, лежащего неподалеку. Им не было дела до его мечты и они ничего
не ведали об Альтаире. Их грело солнце и тихий ветерок ласкал шелковистые
упругие бока. Кони спешили насладиться любовью. Ведь шла осень, кони
чувствовали ее холодное дыхание.

2. СПУСТЯ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ. САРДЫ
На лето царь перебирался в Сарды, поближе к морю; здесь было
прохладней, чем в наполненных степным зноем теснинах Парсиды. Вместе с
царем отправлялись двор, гвардия, чиновники, маги, столичная знать, купцы,
ростовщики, проститутки, воры, жулики и нищие. Вся эта разношерстная
публика заполняла лидийскую столицу, приводя горожан в ужас.
Ксеркс останавливался в царском дворце, построенном еще Крезом и
переделанным Киром. Он был менее роскошен, чем громадный дворцовый
комплекс в Парсе, но отличался уютом, которого последнему не доставало.
Небольшие светлые помещения были заполнены мягкими коврами, драгоценными
безделушками и удобной мебелью. Всюду журчали фонтаны, за стенами
дворцовых построек колыхалось море зелени - пальмы, серебристые тополя,
привезенные из Ливана кедры, жимолость, акация. Прежде здесь было много
цветов, но Ксеркс повелел вырвать их и засеять клумбы травой. Зеленый цвет
успокаивал повелителя, яркие краски соцветий раздражали.
С неделю после приезда двор обустраивался, затем все становилось на
свои места. Чиновники занимали канцелярии, бессмертные - казармы близ
дворца, жены и наложницы - отведенные им покои на женской половине. И
жизнь вступала в обычное русло. Выработанный за многие годы распорядок не
менялся ни на йоту. Проснувшись, царь делал утренний туалет, обильно
завтракал. Затем наступал черед хазарапата, который докладывал повелителю
о случившихся за последние дни событиях. После Ксеркс беседовал с
сыновьями, женою, матерью или развлекался, наблюдая за скачками и
состязаниями лучников. Следовал час обеда, по истечении которого царь
предавался отдыху. После краткого сна он вновь принимал хазарапата,
который приносил на подпись государственные бумаги. То было занятие,
особенно нелюбимое Ксерксом. На смену хазарапату являлся старший евнух,
докладывавший, как обстоят дела в гареме. Ксеркс называл ему имя женщины,
какая должна была прийти к нему предстоящей ночью. Затем подходило время
долгого и обильного ужина, когда за длинным столом усаживались
многочисленные родственники, эвергеты и иноземные гости. Устав от еды,
возлияний и славословий царь отправлялся в опочивальню, где засыпал в
объятиях очередной наложницы. Он спал без снов. А утром вновь звенел
звонок, возвещая о том, что повелитель Парсы проснулся. И так изо дня в
день, почти без каких-либо изменений.
Менялись лишь люди, окружавшие царя. Но и это происходило крайне
редко. Уже много лет Ксеркс видел перед собой одни и те же лица -
Гаубаруву, сменившего Артабана на посту хазарапата, начальника первой
тысячи Дитрава, начальника бессмертных Гидарна, любимого брата Гистаспа,
сыновей Дария и Артаксеркса, сильно постаревшего Кобоса, ревнивую и
коварную Аместриду. Казалось, время застыло и все это будет тянуться
нескончаемо...
Царь открыл глаза, и тут же тоненько тренькнул колокольчик. Вбежали
слуги. Один из них поставил на низенький столик серебряный таз, другой
налил в него чуть подогретой родниковой воды, третий встал рядом, держа на
вытянутых перед собой руках шерстяной рушник. Бормоча вполголоса молитву
Ахурамазде, Митре и Ардвисуре [Ардвисура - богиня вод и плодородия у
зороастрийцев], Ксеркс омыл лицо, жирные плечи и покрытую блеклыми
старческими пятнами грудь. При этом он строго следил, чтобы вода,
стекающая с его тела, попадала точно в таз. Досуха вытерев кожу, царь
велел слугам убираться. Те поспешно ушли. Тогда из-под покрывала, комком
лежащего на ложе, несмело выглянула молоденькая девушка,
наложница-финикиянка. Она пряталась все то время, пока повелитель совершал
свой утренний туалет. Девушка не была стыдливой, просто обычаи требовали,
чтобы посторонние не видели лица царской жены или наложницы. Несколько
мгновений живые черные глазки рассматривали обрюзгшую фигуру Ксеркса и
убранство опочивальни, затем вновь исчезли за шелковой бахромой. И
вовремя. Вошли слуги, облачавшие повелителя. Должность Облачателя была
весьма доходной и почетной. Все ношеные царские одежды, если они не
предназначались на подарки приближенным, становились собственностью этих
слуг, которые их с немалой выгодой продавали. Чтобы войти в число
двенадцати Облачателей, требовалось иметь влиятельных покровителей.
Работали Облачатели быстро и умело. Вскоре Ксеркс был одет и
причесан, на лицо наложили легкий грим, который должен был скрыть серый
цвет кожи и глубокие морщины, прорезавшие жирные щеки и лоб. После этого
царь неторопливо проследовал в пиршественную залу, где уже был накрыт
стол. Завтракал владыка Парсы в одиночестве, если не считать Вкусителя
яств, человека, пробовавшего пищу перед тем, как ее клали на блюдо
повелителя. Когда-то эту работу исполняли собаки Ахурамазды, но в
последнее время развелось немало умников, пользующихся диковинными
индийскими ядами. Собака, проглотив такую отраву, оставалась совершенно
здоровой, человек моментально умирал. Потому-то Ксеркс и вынужден был
заменить собаку на человека.
Внимательно следя за реакцией Вкусителя, с удовольствием пожирающего
изысканную пищу, царь поел, выпил чашу ионийского вина и, сыто рыгнув,
покинул стол. Ему следовало поблагодарить Ахурамазду, пославшего хлеб и
воду, но Ксеркс, как правило, пренебрегал этой молитвой. Времена
изменились. С тех пор как не стало Заратустры, маги потеряли былую силу.
Тяжело выдыхая воздух, Царь последовал в приемную, где ждал
Гаубарува. Когда таинственно исчез Артабан, Ксеркс недолго думал над тем,
кого назначить новым хазарапатом. Этой должности добивались многие, но
царь остановил свой выбор на неприметном и преданном Гаубаруве. И не
ошибся. Гаубарува послушно исполнял все повеления владыки и ни разу не
попытался навязать ему свою волю. Впервые с того дня, как занял трон,
Ксеркс почувствовал себя полновластным правителем Парсы. Все решения
теперь принимал он, а хазарапат лишь покорно доводил до сведения подданных
повеления владыки.
Не обращая внимания на низкий, до самого пола поклон, царь уселся в
золоченое кресло и буркнул:
- Ну, что там у тебя?
Гаубарува льстиво улыбнулся, высунул руки из широких рукавов кандия,
развернул скатанный в трубку папирус и начал читать.
- Из Вавилона докладывают, что урожай фиников в этом году будет
отменный. Я полагаю, стоит увеличить размер царской подати.
- Распорядись, - велел Ксеркс. - Дальше.
- В Кемте, наоборот, из-за дурного разлива Нила ожидается недород.
Может быть, стоит снизить количество царского зерна?
- А чем я буду кормить воинов? Финиками? Не нужно! Пусть
выкручиваются сами. Дальше!
- Сатрап Бактрии доносит, что отправил в дар великому царю три табуна
лучших лошадей.
- Изъяви ему мою благодарность и отошли три золотых кубка.
Гаубарува воздел руки вверх, славя щедрость своего повелителя.
- Слушаюсь. Финикийские купцы жалуются на новые бесчинства эллинов...
Ксеркс яростно засопел. В последние годы не все гладко было в
Парсийской державе. Поражения при Саламине, Платеях и Микале [Микале -
местность в западной части Малой Азии, место сражения между эллинами и
персами (479 г. до н.э.); высадившийся с эллинских кораблей десант во
главе со спартанским царем Леотихидом захватил укрепленный персидский
лагерь и уничтожил вытащенные на берег корабли] потрясли военную мощь
империи. Парсы более не могли тягаться с обретшими силу эллинами, чьи флот
и войско вели планомерное наступление на прибрежные владения государства.
За полтора десятилетия При помощи лицемерных афинян скинули власть царя
Самом, Хиос, Лесбос, Фасос, Родос и прочие острова Эгейского моря, а также
ионические города побережья во главе с Милетом, Эфесом, Фокидой и
Галикарнассом. Они освободились от парсийской дани лишь ради того, чтобы
тут же отдать свое золото афинянам. За это они отныне именовались
союзниками великих Афин, но, право, уже многие ионийцы с затаенной тоской
вспоминали славные времена владычества Парсы, чьи сатрапы и сборщики
налогов были куда более милостивы, чем афинские стратеги и казначеи.
Получив в свое распоряжение громадные денежные ресурсы, союзный флот и
войско, афиняне принялись захватывать прочие приморские владения империи.
Были потеряны фракийские города. Сеет и Византий. Эллины овладели
проливами и угрожали походом на Сарды.
Ксеркс не бездействовал. Он изо всех сил пытался остановить
безудержную экспансию афинян и вернуть себе господство на море и суше.
Напрягая ресурсы державы, парсам удалось собрать огромное войско и сильный
флот. Однако афиняне под командованием Кимона наголову разгромили
мидийскую армаду, уничтожив сначала флот, запертый в устье Эвримедонта,
затем сухопутную армию, а в довершение и шедшую на помощь финикийскую
эскадру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137