Сталин ничего не ответил. На несколько минут воцарилась неловкая пауза.
Потом он сказал: «Бюро по диверсиям за рубежом следует сохранить как сам
остоятельный аппарат с непосредственным подчинением министру. Оно буд
ет важным инструментом в случае войны для причинения серьезного ущерба
противнику в самом начале военных действий. Судоплатова также следует с
делать заместителем начальника Главного разведуправления, чтобы он бы
л в курсе всех наших агентурных возможностей, чтобы все это использовать
в диверсионных целях».
Сталин спросил меня, знаком ли я с Мироновым, в прошлом партийным работни
ком, ныне ответственным сотрудником военной контрразведки, помощником
Епишева, и предложил, чтобы Миронов стал одним из заместителей Главного
разведуправления МГБ. Я ответил, что встречался с Мироновым лишь однажды
, когда по приказу министра рассказал ему об основных задачах бюро.
Возникла еще одна неловкая пауза. Сталин передал мне написанный от руки
документ и попросил прокомментировать его. Это был план покушения на мар
шала Тито. Я никогда раньше не видел этого документа, но Игнатьев пояснил,
что инициатива исходила от Рясного и Савченко, заместителей министра го
сбезопасности, и что Питовранов в курсе этой акции.
Питовранов резко выделялся своим интеллектом и кругозором среди руков
одства МГБ. Во время войны он стал начальником управления НКВД в Горьком.
На какое-то время Рюмин засадил его в тюрьму по обвинению в «заговоре Аба
кумова», но его освободили в 1952 году. Он дружил с моим заместителем Эйтинго
ном, но был вынужден, подчиняясь приказу, организовать его арест в октябр
е 1951 года. Спустя два дня он сам попал в Лефортово и сидел в камере напротив
Эйтингона. Позже я слышал, что Питовранов написал из тюрьмы письмо на имя
Сталина, где обвинял Рюмина в провокационном срыве планов активных опер
ации нашей контрразведки. Его освободили, он вернулся на свое прежнее ме
сто, месяц полечившись в Архангельском, в военном санатории для высшего
командования.
Я сказал Сталину, что в документе предлагаются наивные методы ликвидаци
и Тито, которые отражают опасную некомпетентность в подготовке плана. Пи
сьмо Сталину гласило:
"МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Т
ито, с использованием агента-нелегала «Макса» Ч тов. Григулевича И. Р., гр
ажданина СССР, члена КПСС с 1950 года (справка прилагается).
«Макс» был переброшен нами по коста-риканскому паспорту в Италию, где ем
у удалось завоевать доверие и войти в среду дипломатов южноамерикански
х стран и видных коста-риканских деятелей и коммерсантов, посещавших Ит
алию.
Используя свои связи, «Макс» по нашему заданию добился назначения на пос
т Чрезвычайного и Полномочного посланника Коста-Рики в Италии и одновре
менно в Югославии. Выполняя свои дипломатические обязанности, он во втор
ой половине 1952 года дважды посетил Югославию, где был хорошо принят, имел д
оступ в круги, близкие к клике Тито, и получил обещание личной аудиенции у
Тито. Занимаемое «Максом» в настоящее время положение позволяет исполь
зовать его возможности для проведения активных действий против Тито.
В начале февраля с. г. «Макс» был вызван нами в Вену, где с ним была организо
вана встреча в конспиративных условиях. В ходе обсуждения возможностей
«Макса» перед ним был поставлен вопрос, чем он мог бы быть наиболее полез
ен, учитывая его положение. «Макс» предложил предпринять какое-либо дей
ственное мероприятие лично против Тито.
В связи с этим предложением с ним была проведена беседа о том, как он себе
это представляет, в результате чего выявились следующие возможные вари
анты осуществления теракта против Тито:
1. Поручить «Максу» добиться личной аудиенции у Тито, во время которой он д
олжен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механи
зма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и с
мерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам «Макс» не будет знать о с
уществе применяемого препарата. В целях сохранения жизни «Максу» будет
предварительно привита противочумная сыворотка.
2. В связи с ожидаемой поездкой Тито в Лондон командировать туда «Макса», и
спользуя свое официальное положение и хорошие личные отношения с югосл
авским послом в Англии Велебитом, попасть на прием в югославском посольс
тве, который, как следует ожидать, Велебит даст в честь Тито.
Теракт произвести путем бесшумного выстрела из замаскированного под п
редмет личного обихода механизма с одновременным выпуском слезоточивы
х газов для создания паники среди присутствующих, с тем, чтобы создать об
становку, благоприятную для отхода «Макса» и скрытия следов.
3. Воспользоваться одним из официальных приемов в Белграде, на который пр
иглашаются жены дипломатического корпуса. Теракт произвести таким же п
утем, как и во втором варианте, поручив его самому «Максу», который как дип
ломат, аккредитованный при югославском правительстве, будет приглашен
на такой прием.
Кроме того, поручить «Максу» разработать вариант и подготовить условия
вручения через одного из коста-риканских представителей подарка Тито в
виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в
действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее
вещество.
«Максу» предложено было еще раз подумать и внести предложения, каким обр
азом он мог бы осуществить наиболее действенные мероприятия против Тит
о. С ним обусловлены способы связи и договорено, что ему будут даны дополн
ительные указания.
Считали бы целесообразным использовать возможности «Макса» для соверш
ения теракта против Тито. «Макс» по своим личным качествам и опыту работ
ы в разведке подходит для выполнения такого задания.
Просим Вашего согласия".

Сталин не сделал никаких пометок на документе. Письмо не было подписано.
В кабинете Сталина, глядя ему в глаза, я сказал, что «Макс» не подходит для
подобного поручения, так как он никогда не был боевиком-террористом. Он у
частвовал в операции против Троцкого в Мексике, против агента охранки в
Литве, в ликвидации лидера троцкистов Испании А. Нина, но лишь с задачей об
еспечения выхода боевиков на объект акции. Кроме того, из документа не сл
едует, что прямой выход на Тито гарантирован. Как бы мы о Тито ни думали, мы
должны отнестись к нему как к серьезному противнику, который участвовал
в боевых операциях в военные годы и, безусловно, сохранит присутствие ду
ха и отразит нападение. Я сослался на нашего агента «Вала» Ч Момо Джуров
ича, генерал-майора в охране Тито. По его отчетам, Тито был всегда начеку и
з-за напряженного внутреннего положения в Югославии. К сожалению, «Вал»
в связи с внутренними интригами, не так уж отличавшимися от наших, потеря
л расположение Тито и в настоящее время сидел в тюрьме.
Будет разумнее использовать разногласия в окружении Тито, отметил я, лих
орадочно придумывая, каким образом ввести в игру находившегося под арес
том Эйтингона, чтобы он отвечал за исполнение операции, так как Григулев
ич очень ценил его Ч они в течение пяти лет работали бок о бок за границей
.
Игнатьеву не понравились мои замечания, но я внезапно почувствовал увер
енность, поскольку упоминание высокопоставленного источника информац
ии из службы безопасности Тито произвело впечатление на Сталина.
Однако Сталин прервал меня и, обращаясь к Игнатьеву, сказал, что это дело н
адо еще раз обдумать, приняв во внимание внутренние «драчки» в руководст
ве Югославии. Потом он пристально посмотрел на меня и сказал, что, так как
это задание важно для укрепления наших позиций в Восточной Европе и для
нашего влияния на Балканах, подойти надо к нему исключительно ответстве
нно, чтобы избежать провала, подобного тому, который имел место в Турции в
1942 году, когда сорвалось покушение на посла Германии фон Папена. Все мои на
дежды поднять вопрос об освобождении Эйтингона мгновенно улетучились.

На следующий день в министерстве мне выдали два литерных дела Ч «Стервя
тник» и «Нерон», содержавших компромат на Тито. Там также были еженедель
ные отчеты от нашей резидентуры в Белграде. Досье включали в себя идиотс
кие резолюции Молотова: искать связи Тито с профашистскими группировка
ми и хорватскими националистами. В досье я не нашел никаких реальных фак
тов, дающих возможность подступиться к ближайшему окружению Тито, чтобы
наши агенты могли подойти достаточно близко для нанесения удара.
Когда меня вызвали на следующий день в кабинет Игнатьева, там было трое и
з людей Хрущева Ч Савченко, Рясной и Епишев, Ч и я сразу же почувствовал
себя не в своей тарелке, потому что прежде обсуждал столь деликатные воп
росы лишь наедине с Берией или Сталиным. Среди присутствующих я был един
ственным профессионалом разведки, имевшим опыт работы за рубежом. Как мо
жно было сказать заместителям министра, что план их наивен? Я не поверил с
воим ушам, когда Епишев прочел пятнадцатиминутную лекцию о политическо
й важности задания. Потом включились Рясной и Савченко, сказав, что Григу
левич как никто подходит для такой работы, и с этими словами показали его
письмо к жене, в котором он говорил о намерении пожертвовать собой во имя
общего дела. Григулевича, видимо, страхуясь, вынудили написать это письм
о.
Я понял, что мои предостережения не подействуют, и сказал, что как член пар
тии считаю своим долгом заявить им и товарищу Сталину, что мы не имеем пра
ва посылать агента на верную смерть в мирное время. План операции должен
обязательно предусматривать возможности ухода боевика после акции, не
льзя согласиться с планом, в котором агенту приказывали уничтожить серь
езно охраняемый объект без предварительного анализа оперативной обста
новки. В заключение Игнатьев подчеркнул, что все мы должны думать, думать
и еще раз думать о том, как выполнить директиву партии.
Это совещание оказалось моей последней деловой встречей с Игнатьевым и
Епишевым. Через десять дней Игнатьев поднял оперативный состав и войска
МГБ по тревоге и конфиденциально проинформировал начальников управлен
ий и самостоятельных служб о болезни Сталина. Через два дня Сталин умер, и
идея покушения на Тито была окончательно похоронена.
Тем временем мои попытки перейти на работу в партийные органы или Совет
Министров, казалось, начали приносить плоды. В 1952 году я отправил в ЦК инфор
мацию, полученную от нашей резидентуры в Вене, о планах американцев похи
тить секретаря ЦК австрийской компартии. Меня вызвали в ЦК к Суслову, что
бы обсудить эти данные. Спустя несколько дней, в первые дни марта 1953 года, м
не сказали, что мою кандидатуру рассматривают на замещение вакансии зам
естителя председателя недавно сформированной иностранной комиссии ЦК
КПСС по «нелегальным» связям с иностранными коммунистическими партиям
и. Фактически речь шла о моем назначении руководителем специальной разв
едывательной службы при ЦК партии. Мы с женой были полны надежд, что, может
быть, придет конец моей службе в органах безопасности, которые возглавл
ялись абсолютно некомпетентными людьми, совершавшими преступления как
по причине некомпетентности, так и из карьеристских побуждений.
Но быстро разворачивавшиеся события коренным образом изменили мою суд
ьбу. 5 марта Сталин умер, и в тот же день поздно вечером Берию назначили мин
истром расширенного Министерства внутренних дел, которое теперь включ
ало в себя и милицию, и аппарат органов безопасности (МГБ). Я был на похорон
ах Сталина и видел, как непрофессионально Серов, Гоглидзе и Рясной контр
олировали положение в городе. Прежде чем я смог добраться до Колонного з
ала, чтобы встать в караул от моего министерства, кордон из грузовиков пе
рекрыл путь, так что мне пришлось пробираться через кабины грузовиков. Н
е продумали даже, как разместить все делегации, прибывавшие на похороны.
Была какая-то идиотская неразбериха, из-за которой сотни скорбящих люде
й, к сожалению, погибли в давке.
Во время похорон Сталина мое горе было искренним; я думал, что его жестоко
сть и расправы были ошибками, совершенными из-за авантюризма и некомпет
ентности Ежова, Абакумова, Игнатьева и их подручных.
На следующий день после похорон я понял, что началась другая эпоха. Секре
тарь Берии позвонил мне в шесть вечера и сообщил, что новый Хозяин покину
л кабинет и приказал не ждать его возвращения. С этого момента я мог уходи
ть с работы ежедневно в шесть вечера в отличие от тех лет, когда приходило
сь работать до двух или трех утра, пока Сталин сидел за рабочим столом в Кр
емле или у себя на даче.
Началась перетряска кадров в новом министерстве. Круглов, который работ
ал с Маленковым в ЦК в 30-х годах и на протяжении последних семи лет был мини
стром внутренних дел, стал первым заместителем Берии в расширенном МВД.
Гоглидзе, который невольно оказался причастным к «мингрельскому делу»,
перестал занимать пост заместителя министра и возглавил военную контр
разведку. Богдан Кобулов, протеже Берии, которого Абакумов в 1946-м уволил из
органов госбезопасности, вернулся на Лубянку в должности заместителя Б
ерии. Серов, человек Хрущева, сохранил свое положение и остался первым за
местителем Берии. Рясной и Савченко, которые, как и Серов, работали с Хруще
вым на Украине, возглавили Главное разведуправление. Федотов, всегда ура
вновешенный и дисциплинированный, ненадолго сменивший в 1946 году Фитина в
руководстве внешней разведки, а позже работавший в Комитете информации,
вновь, как и до войны, возглавил Главное контрразведывательное управлен
ие. Берия назначил генерал-лейтенанта Сазыкина, моего бывшего заместите
ля по отделу «атомной» разведки, начальником Управления по борьбе с идео
логическими диверсиями и национализмом, будущего 5-го «политического» у
правления КГБ.
Параллельно с этими быстрыми назначениями шло развенчание обвинителей
по делу сионистского заговора и «делу врачей». Эйтингон, Райхман, Селива
новский, Белкин, Шубняков и другие высокопоставленные работники, аресто
ванные по обвинениям в сокрытии сионистского заговора или содействии А
бакумову в планах захватить власть, были освобождены в конце марта 1953 год
а. Дело Жемчужиной закрыл сам Берия 23 марта, но освободили ее на следующий
день после похорон Сталина, по случаю дня рождения Молотова, 9 марта. Берия
приказал пересмотреть дела Эйтингона и Райхмана и быстро утрясти все фо
рмальности, необходимые для их освобождения.
Позже Эйтингон рассказал мне, что не ждал ничего хорошего, когда после см
ерти Сталина, о которой он не знал, его вызвали к следователю. К его удивле
нию, он увидел там Гоглидзе и Кобулова, который был уволен из органов еще с
емь лет назад. Он сразу понял, что произошли большие перемены. Ему был зада
н лишь один вопрос: будет ли он после освобождения продолжать службу? Он ч
увствовал себя неважно, но после лечения был готов продолжить работу. По
том Кобулов сказал Эйтингону, что Сталин умер и он, Кобулов, говорит от име
ни Берии, недавно назначенного главой расширенного Министерства внутр
енних дел, а он Ч его заместитель по следственной работе и контрразведк
е. Кобулов обещал, что, хотя формальности займут несколько дней, Эйтингон
может спокойно отдыхать в камере в ожидании освобождения. Эйтингон попр
осил перевести его подальше от следственного блока, чтобы ему не приходи
лось слышать крики заключенных, на которых Рюмин пробует «активные мето
ды следствия». Кобулов ответил, что Рюмин сам находится под арестом за со
вершенные преступления, а Берия, став министром, первым же приказом запр
етил избиения и пытки подследственных на Лубянке и в Лефортове.
Потом Кобулов вызвал конвой, и в следственную комнату вошел конвоир, что
бы сопроводить Эйтингона до его камеры. Рисуясь перед Кобуловым, охранни
к приказал Эйтингону: «Руки за спину!» Ч обычное обращение с заключенны
ми. Кобулов немедленно оборвал его и приказал обращаться с Эйтингоном с
подобающим уважением, как с генерал-майором госбезопасности, так как он
уже не под следствием, а под административным арестом. Это наконец убеди
ло Эйтингона в том, что все происходящее не игра.
Берия приказал мне и другим генералам проверить сфабрикованные обвине
ния по сионистскому заговору. Больше всего меня поразило то, что Жемчужи
на, жена Молотова, якобы установила тайные контакты через Михоэлса и евр
ейских активистов со своим братом в Соединенных Штатах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73