Ц Итак, Ц закончила тетушка Дженни, Ц мистер Стюарт поехал вперед, Бая
рд вернулся за этими самыми анчоусами, а вся армия Поупа стреляла ему всл
ед. С воплем: «А-а-а-а! А-а-а-а! За мной, ребята!» Ц он взлетел на холм, перепры
гнул через накрытый для завтрака стол, ворвался в разоренную палатку с п
ровиантом, и тут повар, который прятался за сваленными в кучу припасами, в
скинул руку и выстрелил ему в спину из дерринджера
Дерринджер Ц
короткоствольный крупнокалиберный пистолет, названный по имени изобре
тателя.
. Мистер Стюарт с боем прорвался обратно и вернулся в лагерь, потеря
в всего двух человек. Он всегда лестно отзывался о Баярде. Он говорил, что
Баярд был хорошим офицером и отменным кавалеристом, но что он был слишко
м безрассуден.
Они еще немного посидели, освещенные огнем камина. Пламя металось и трещ
ало, искры яростным вихрем взмывали в трубу, и короткая жизнь Баярда Сарт
ориса метеором пронеслась по темному полю их общих воспоминаний и невзг
од, осветив его скоротечным ослепительным блеском, и, как беззвучный уда
р грома, угасая, оставила за собой какое-то сумрачное сиянье. Гость, инжен
ер-шотландец, молча сидел и слушал. Потом он заговорил:
Ц Когда он поскакал назад, он ведь не был твердо уверен, что там есть анчо
усы?
Ц Майор-янки сказал, что они там есть, Ц отозвалась тетя Дженни.
Ц Да, Ц задумчиво протянул шотландец. Ц А мистер Стюарт и в самом деле в
ернулся на следующий день, как он писал в своей записке?
Ц Он вернулся в тот же вечер искать Баярда, Ц отвечала тетя Джепни.
Пепел, мягкий, как розовые перья, тлеющими чешуйками падал на дно камина, п
остепенно принимая нежнейший сероватый оттенок. Джон Сарторис, наклони
лся к огню и помешал пылающие угли стволом трофейного ружья.
Ц По-моему, это была самая отчаянная армия на свете, Ц сказал он.
Ц Да, Ц согласилась тетя Дженни. Ц А Баярд был самый отчаянный парень в
о всей этой армии.
Ц Да, Ц задумчиво подтвердил Джон Сарторис, Ц Баярд был изрядный сума
сброд.
Шотландец заговорил снова.
Ц Этот мистер Стюарт, который назвал вашего брата безрассудным, кто он, с
обственно, был?
Ц Он был генерал от кавалерии Джеб Стюарт, Ц ответила тетя Дженни. Неко
торое время она задумчиво смотрела в огонь, и ее бледное суровое лицо на м
гновение стало кротким и нежным. Ц У него было какое-то странное чувство
юмора, Ц сказала она. Ц Самым забавным зрелищем на свете он считал гене
рала Поупа в ночной сорочке. Ц Она снова погрузилась в воспоминания о че
м-то далеком, скрытом за розовыми зубчатыми стенами пылающих углей. Ц Не
счастный, Ц промолвила она, а потом спокойно добавила: Ц В пятьдесят вос
ьмом году я танцевала с ним вальс в Балтиморе. Ц И голос ее был гордым и ти
хим, как флаги в пыли
…флаги в пыли. Ц Отсюда, по-видимому, возникло п
ервоначальное название романа (см. преамбулу к комментариям).
.
Но теперь дверь была закрыта, и свет, едва проникавший сквозь разноцветн
ые стекла, был окрашен в густые сумрачные тона. Слева от Баярда находилас
ь комната его внука, та самая комната, где в октябре прошлого года умерли ж
ена и ребенок его внука. Он помедлил у двери, потом тихонько отворил ее. Ст
авни были закрыты, и в комнате стояла немая тишина нежилого помещения, и о
н снова закрыл дверь, в рассеянности, свойственной глухим, тяжелой посту
пью вошел в свою спальню и по привычке с грохотом захлопнул за собою двер
ь.
Он сел, снял ботинки, которые два раза в год изготовляла ему по мерке фирма
в Сент-Луисе, в носках подошел к окну и глянул на свою оседланную кобылу, к
оторая была привязана к шелковице на заднем дворе, и на поджарого, как гон
чая, юношу-негра, в картинной неподвижности застывшего рядом. Из кухни, ко
торой из этого окна не было видно, то замирая, то нарастая в бесконечной пе
чали, вливался в ленивую тишину неслышный Баярду голос Элноры.
Он подошел к стенному шкафу, вытащил потрескавшиеся сапоги для верховой
езды, надел их, притопнув ногами, взял сигару из ящичка на ночном столике и
некоторое время постоял с незажженной сигарой в зубах. Сквозь сукно брю
к рука его нащупала лежавшую в кармане трубку, он вынул ее, еще раз на нее п
осмотрел, и ему почудилось, будто он все еще слышит голос старика Фолза, ко
торый снова и снова кричит ему: «Полковник сидел себе там на стуле, ноги в
одних носках положил на перила крыльца и курил эту самую трубку. Старуха
Лувиния сидела на ступеньках и лущила в миску горох к ужину. В то время каж
дый и гороху радовался. А вы тоже на крыльце сидели, и еще к столбику присл
онились. Больше никого там не было, одна только ваша тетушка Ц та, что жил
а у вас, когда мисс Дженни еще не приехала. Полковник отослал обеих девоче
к к вашему дедушке в Мемфис, еще когда он в первый раз поехал в Виргинию с т
ем самым полком, который вдруг переметнулся и постановил лишить его полк
овничьего чина. Взял да и лишил его чина Ц а все потому, что он не хотел быт
ь запанибрата с каждым встречным и поперечным, который являлся с крадены
м ружьем и солдата из себя корчил. Вы, сдается мне, тогда совсем еще мальчи
шкой были. Сколько вам тогда стукнуло, Баярд?»
«Четырнадцать».
«А?»
«Четырнадцать! Неужели я должен повторять это всякий раз, когда ты мне эт
у дурацкую сказку рассказываешь?»
«Там-то вы как раз и сидели, когда они в ворота въехали и к дому по аллее пос
какали.
Старуха Лувиния выронила миску с горохом да как заорет, но полковник вел
ел ей заткнуться и скорей бежать за его сапогами да за пистолетами и выне
сти их на заднее крыльцо, а вы кинулись на конюшню седлать того самого жер
ебца. А когда те янки подъехали и остановились Ц а остановились они в точ
ности на том самом месте, где сейчас клумба с цветами, Ц они не увидели ни
кого Ц один только полковник сидел себе, словно отродясь ни про каких ян
ки и слыхом не слыхал.
Ну, а янки, те сидят на лошадях и обсуждают промеж себя, тот это дом или не то
т, а полковник ноги на перила задрал да глаза на них таращит, будто деревен
щина какая. Офицер-янки послал одного солдата на конюшню посмотреть, нет
ли там того жеребца, а сам полковнику и говорит: «Послушай-ка, Джонни, где т
ут мятежник Джон Сарторис проживает?»
«Туда дальше по дороге, Ц отвечает полковник не моргнув глазом. Ц Мили
две отсюда, Ц говорит. Ц Да только вы его навряд ли дома застанете. Он опя
ть где-то с янки воюет».
«Все равно, ступай покажи нам, как туда проехать», Ц велит ему офицер янк
и.
Тогда полковник не спеша встает и говорит, что пойдет за башмаками и трос
точкой, и ковыляет в дом, а они сидят на лошадях и ждут.
Только он с ихних глаз скрылся, так сразу бегом и побежал. Старуха Лувиния
вынесла ему на заднее крыльцо мундир, сапоги и пистолеты да еще краюху ку
курузного хлеба прихватила. Тот, второй янки, въехал на конюшню, а полковн
ик взял у Лувинии все свои пожитки, завернул их в мундир и зашагал по задне
му двору, словно ему прогуляться захотелось. А тут как раз тот янки из коню
шни выезжает. «Здесь и вовсе никакой скотины нету», Ц говорит янки.
«Да, пожалуй что и нету, Ц отвечает ему полковник. Ц Капитан велел вам ве
рнуться», Ц говорит, а сам все вперед шагает. Идет и чувствует, что янки эт
от за ним следит и смотрит ему аккурат промеж лопаток, куда вот-вот пуля в
опьется. Полковник говорит, что ему в жизни никогда так трудно не было Ц и
дти вот так вот по двору спиной к тому янки и ни за что бегом не побежать. Он
хотел зайти за угол конюшни, чтоб дом закрыл его от янки, и говорит, ему каз
алось, что он уж целый год туда плетется, а все ни с места, а назад и глянуть
страшно. Полковник говорит, что он даже совсем ни о чем не думал, только ра
довался, что девочек дома нету. Он говорит, что ни разу не вспомнил про ваш
у тетушку Ц она ведь там в доме оставалась, Ц потому, говорит, что она был
а чистокровная Сарторис и сама могла целую дюжину янки за пояс заткнуть.

Потом янки как заорет на него, но полковник, но оглядываясь, шагает вперед
, и все тут. Тогда янки заорал снова, и полковник говорит, что услышал, как ше
велится лошадь, и решил, что пора улепетывать. Он завернул за угол конюшни
, и тут янки первый раз в него выстрелил, а когда янки добрался до угла, он бы
л уже в свином загоне и бежал сквозь заросли дурмана к речке, где вы в ивня
ке с жеребцом спрятались и его поджидали.
И вот этот патрульный янки улюлюкал где-то сзади, а вы стояли и держали ло
шадь, пока полковник сапоги надевал. И тогда он велел вам передать тетушк
е, чтоб она не ждала его к ужину».
«Но зачем же ты принес мне ее через столько лет?» Ц спросил он тогда, погл
аживая трубку, и старик Фолз ответил, что в богадельне для нее не место.
«Ведь он эту трубку в те времена в кармане носил, и она его радовала. Когда
он железную дорогу строил, тогда, сдается мне, все было иначе. В те времена
он частенько повторял, что к субботнему вечеру мы и оглянуться не успеем,
как все в богадельне очутимся. Только тут я его обскакал. Я попал туда рань
ше его. А может, он вовсе про кладбище думал, когда днем и ночью объезжал ст
ройку с мешком денег, притороченным к седлу, и говорил, что до богадельни в
сего-навсего одна шпала остается. Вот когда все пошло по-другому. Когда о
н начал людей убивать. Сперва тех двух саквояжников-янки
…саквояжников-янки
… Ц так на Юге в период после окончания Гражданской войны называл
и пришельцев с Севера, поскольку все их пожитки часто умещались в одном с
аквояже. Воспользовавшись введением дискриминационных по отношению к
коренному белому населению законов, саквояжники захватывали ведущие п
олитические посты на территории южных штатов, оккупированной федераль
ными войсками, и быстро обогащались.
, что негров мутили, Ц вошел прямо в комнату, где они сидели за столо
м, а пистолеты ихние на столе лежали, а после еще того разбойника и второго
парня Ц всех из своего дьявольского дерринджера застрелил. Когда челов
ек начинает людей убивать, ему почти всегда приходится убивать их все бо
льше и больше. А когда он убивает, он уже и сам покойник».
Тогда-то на чело Джона Сарториса опустилась зловещая тень обреченности
и рока Ц в тот вечер, когда он сидел в столовой под свечами и, беседуя с сын
ом, вертел в руке бокал. Железная дорога была уже построена, и в этот день п
осле долгой и жестокой борьбы он был избран в законодательное собрание ш
тата, и печать обреченности легла на его чело и смертная усталость.
«Итак, Ц сказал он, Ц завтра Редлоу убьет меня, потому что я буду безоруж
ен. Я устал убивать людей… Передай мне вино, Баярд».
И на следующий день он был мертв, и тогда Ц словно он только и ждал смерти,
чтобы вырваться из нелепой мешанины костей и духа, Ц освободившись из т
енет своей немощной плоти, он мог наконец отлить в прочную форму то, что ка
ким-то образом обрело роковое сходство с его мечтой: словно призрак или н
екое божество, его могли снова вызвать к жизни тягучие воспоминания безг
рамотного старика или обугленная трубка, из которой давным-давно выветр
ился даже терпкий запах сгоревшего табака.
Старый Баярд встрепенулся и, подойдя к комоду, положил на него трубку. Пот
ом он вышел из комнаты, тяжело протопал вниз по лестнице и спустился с зад
него крыльца.
Юноша-негр тотчас проснулся, отвязал кобылу и придержал стремя. Старый Б
аярд вскарабкался в седло, вспомнил наконец про сигару и раскурил ее. Нег
р открыл ворота во двор, обогнал всадника, открыл вторые ворота и выпусти
л его в поле. Баярд поехал вперед, сопровождаемый струйкой горького сига
рного дыма. Вскоре откуда-то выскочил пятнистый сеттер и пустился вслед
за кобылой.
Элнора, стоя босиком на кухонном полу, окунула в ведро швабру и снова шлеп
нула ею по полу.

Грешник встал со скамьи стен
аний,
Грешник залез на скамью покаяний.
Пастырь спросил: ну, покаялся, брат?
А тот: ты блудливей меня во сто крат.
О, Господи Боже!
Вот что с церковью стало теперь!


2

Саймон держал путь к огромному кирпичному дому, расположенному почти вп
лотную к улице. На этом участке, окруженный дубами, магнолиями и цветущим
кустарником, некогда стоял роскошный старинный особняк в колониальном
стиле. Но особняк сгорел, а часть деревьев срубили, чтобы расчистить мест
о для архитектурного чудовища, до такой степени устрашающе импозантног
о, что оно даже имело величественный вид. Это был памятник бережливости о
дного жителя холмов, а также усыпальница общественных амбиций женской п
оловины его семейства. Он переехал сюда из небольшого поселка, называемо
го Французоза Балка, и, по словам мисс Дженни Дю Пре, построил самый красив
ый дом во Французовой Балке на самом прекрасном участке в Джефферсоне. Ж
ителя холмов хватило всего на два года, в продолжение которых его женщин
ы каждое утро восседали на веранде в кружевных чепцах, а после обеда, разо
девшись в пестрые шелка, катались по городу в кабриолете на резиновом хо
ду; потом житель холмов продал свой дом человеку, который незадолго до то
го приехал в город, увез своих женщин обратно в деревню и, без сомнения, за
ставил их снова работать.
Несколько автомобилей, поставленных вдоль тротуара, придавали усадьбе
парадный вид, и Саймон с торчащим в зубах окурком сигары подкатил в дому, н
атянул поводья и вступил в краткую, но выразительную перепалку с негром,
сидевшим за рулем автомобиля, который стоял возле самой коновязи.
Ц Смотри у меня, черномазый, ты сарторисовскому выезду дорогу не загора
живай, Ц закончил свою речь Саймон, когда шофер отвел свой автомобиль и д
ал ему возможность подъехать к коновязи. Ц Простому народу можешь доро
гу загораживать сколько твоей душеньке угодно, а уж карете полковника ил
и мисс Дженни ты, братец, лучше не мешай. Они этого не потерпят.
Он слез с козел и привязал лошадей. Довольный сделанным выговором и лику
я оттого, что ему удалось настоять на своем, Саймон умолк, а затем, рассмат
ривая автомобиль с любопытством и некоторой долей высокомерия, слегка о
крашенного почтительной завистью, завел светскую беседу с шофером. Одна
ко ненадолго, ибо на кухне этого дома у Саймона имелись сестры во Христе, и
вскоре он вышел во двор, по усыпанной гравием дорожке обогнул дом и напра
вился к заднему крыльцу. Когда он проходил под окнами, до него донесся шум
вечеринки Ц бесконечное нечленораздельное щебетанье, которому способ
ны неустанно предаваться белые дамы и которое они, очевидно, считают неп
ременным (или неизбежным) атрибутом приятного времяпрепровождения. То о
бстоятельство, что на вечеринке играли в карты, не показалось Саймону ни
парадоксальным, ни странным, ибо время и многолетний богатый опыт приучи
ли его снисходительно относиться к причудам белых, а также дам любого цв
ета кожи.
Житель холмов построил свой дом так близко к улице, что большая часть пре
жней лужайки и росших на ней прекрасных старых деревьев оказалась на зад
нем дворе. Прежде здесь были в беспорядке разбросаны лагерстремии, чубуш
ник, кусты сирени и жасмина, а заборы и деревья оплетала жимолость, но посл
е того как первый дом сгорел, кусты буйно разрослись и превратили запуще
нный сад в непролазные ароматные джунгли Ц их облюбовали дрозды и перес
мешники, а весенними и летними вечерами здесь допоздна засиживались юно
ши и девушки, любуясь летающими светлячками и слушая хор козодоев и мело
дичные тремоло ушастой совы. Потом житель холмов купил этот участок, раз
редил сад, чтобы, по деревенскому обычаю, построить свой дом вплотную к ул
ице, расчистил джунгли, побелил известью оставшиеся деревья, а между их п
ризрачными стволами возвел заборы вокруг конюшни, птичника и свинарник
а. Он прожил здесь недолго и потому не успел узнать о существовании гараж
ей.
От стерильного запустения времен его владычества теперь почти ничего н
е осталось; новый хозяин участка насадил еще больше кустов Ц жасмина, чу
бушника и вербены, расставил под ними зеленые металлические столики со с
тульями, вырыл пруд и устроил теннисный корт.
Саймон скромно, но уверенно прошагал по саду, и лишенная согласных струя
женской болтовни внесла его на кухню, где тощая женщина в траурном фиоле
товом тюрбане подносила ко рту густо намазанный майонезом кусочек пече
нья, а вторая, огромная как гора, в грязном фартуке, выдававшем ее ремесло,
прихлебывала с блюдечка растаявшее мороженое, и обе уставились на него в
о все глаза.
Ц Я его на улице встретила, и уж так он плохо вы глядит, совсем на себя не п
охож, Ц говорила гостья, но при появлении Саймона женщины прервали свой
раз говор и радушно его приветствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41