Если все это прини-
мали за чистую монету,- а это, конечно, так и было,- то можно ли удивляться,
122
что не только невежественная толпа, но и сами ученые, тщетно искавшие подоб-
ных методов, начинали толковать о волшебстве.
Странным кажется, что эти же самые ученые, домогавшиеся обладания
сверхъестественными знаниями, однако, твердо придерживались того взгляда,
что все на свете происходит в высшей степени естественно и ничто не делается
каким-либо волшебством. Бэкон написал трактат (<О ничто-
жестве магии>), из которого ясно видно, что он не верил в возможность произвес-
ти что-либо заклинанием духов, магическими печатями и т. д. С другой стороны,
и Тритгейм давно уже оправдан от обвинений в черной магии, повод к которым,
однако, дал он сам. Поэтому у нас нет ни малейших оснований допустить, вопреки
собственным словам этих ученых, чтобы они мечтали творить вышесказанные
чудесные вещи, прибегая к магическим средствам. Их смелые фантазии должны
были иметь совершенно иное происхождение, и не трудно найти настоящую при-
чину как этих фантастических проектов, так и славы их чародеев.
Все ученые, которых молва делала чародеями, были гениальными людьми,
стоявшими впереди своего времени в различных областях деятельности. Кроме
всякой другой мудрости они обладали теми небольшими сведениями по естество-
знанию, какие имелись в их время, и стремились развить их далее путем собствен-
ных наблюдений и опытов. Но такого рода исследования в то время были не-
понятны. Предполагалось, что физика Аристотеля и Альмагест Птоломея содер-
жали в себе все, что человек мог знать о природе; самостоятельное же исследо-
вание природы, причем можно было иногда прийти к результатам, несогласным
с этими великими авторитетами, признавалось делом крайне сомнительным и
опасным. И как бы ни были совершенны те опыты и измерения, которые произво-
дились самостоятельными исследователями с их ничтожными средствами, но и их
было вполне достаточно, чтобы сделать этих исследователей волшебниками в
глазах большинства, совершенно их не понимавшего. Даже применение наших
теперешних арабских цифр, дававших возможность выполнять самые разнообраз-
ные вычисления, счи-йшшиеся до этого неисполнимыми, должно было казаться
менее просвещенным людям чем-то необычайно чудесным. Знания самостоятель-
ных ученых и их разнообразные опыты уже сами по себе должны были создать
им имя великих магиков. Для них было роковым уже и то, что они вступали на
новый путь и устанавливали взгляд на законы природы, далеко опережавшие их
эпоху. Свойство гения таково, что он в своей фантазии предвосхищает ту логи-
ческую последовательность выводов, доказать и осуществить которую остается
задачей последующего времени. Фантастические выводы Луллуса, Бэкона и Трит-
гейма хотя отчасти были именно таковы; это были предчувствия гениального
ума, высказанные в минуту вдохновения; но их авторы были так же далеки от того,
чтобы изыскивать средства для их осуществления, как мы далеки от мысли пре-
вратить море в золото.
Итак, мы приходим, вообще, к тому, что великие магики средних веков не
виновны в том, что отчасти верили, как и все их современники, в магические науки
и даже занимались ими. Но свою славу волшебников они приобрели, главшлм
образом, такой заслугой, которая навек обеспечит им место в истории: они от-
крыли путь экспериментального исследования и, таким образом, стали предвест-
никами современного естествознания. Справедливость этой характеристики мы
докажем кратким обзором жизни и деятельности некоторых из этих замечатель-
ных ученых, причем передадим и легендарные рассказы, связанные с их именами.
ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛИ
Альберт фон Больштат, или Альберт Тевтонский, родился, по наиболее достоверным сведениям,
в 1193 г. в баварском городке Лавинген. По окончании учения на своей родине он отправился в неза-
долго перед тем открытый университет в Падуе. Вначале он занимался здесь, по всей вероятности,
обычными для того времени науками: грамматикой, диалектикой и логикой; но в то же время он при-
обрел знания по математике и естествознанию, которые впоследствии создали ему имя <учителя
123
черной магии>. В Падуе Альберт вступил в недавно учрежденный тогда доминиканский орден и с
этого момента его жизнь, за исключением немногих кратких перерывов, была сплошным путешестви-
ем с одного места на другое, куда призывали его обязанности относительно ордена. Сначала он в
течение некоторого времени изучал богословие в Болонье, а затем кочевал по разным немецким
городам в качестве учителя во вновь открываемых доминиканских школах; в 1230 г. мы встречаем
его в Париже профессором тамошнего университета, где доминиканцы имели право на два места.
Здесь он уже пользовался такой славой, что ни одна зала в городе не могла вместить его многочислен-
ных слушателей, так что он вынужден был читать свои лекции под открытым небом.
В 1243 г. Альберт был назначен в Кельн директором доминиканской школы; здесь его учеником
был знаменитый теолог Фома Аквинский; однако он, по-видимому, не оставался долго в Кельне,
так как уже в 1248 г. он снова возвращается в Кельн, после пребывания в Париже. Следующие годы
он жил в Кельне, Париже и Вормсе до тех пор, пока в 1260 г. был назначен епископом в Регенсбурге.
Два года спустя он добровольно сложил с себя свою должность и снова странствовал в качестве
учителя по Германии и Франции, пока в глубокой старости, за несколько лет до своей смерти, потерял
память и вследствие этого должен был прекратить свою учительскую деятельность. Он умер в 87 лет
в Кельне в Доминиканском монастыре.
Несмотря на свою беспокойную жизнь, он все-таки находил время для писательской деятель-
ности, в которой он занимал совершенно особое место. Собрание его сочинений было издано в 1651 г.
в Лионе и составило 21 том in folio. Правда, что в этом числе довольно много сочинений, несомненно,
ему не принадлежащих и относящихся к более позднему времени, но все же остается еще целый
ряд томов, вышедших из-под пера самого Альберта. Его деятельность как писателя простиралась на
все знания того времени, почему его и называли doctor universalis, или Albertus Magnus (А. Великий).
Из многочисленных работ Альберта по естествознанию мы коснемся лишь отдельных пунктов,
имеющих для нас особенный интерес. Сам Альберт говорит, что собственно целью его сочинений по
естествознанию было лишь дать братьям ордена общее изложение этих наук, чтобы облегчить им
понимание сочинений Аристотеля. Но хотя после этого казалось, что его сочинения должны быть
только учебниками, однако такой универсальный ум, как Альберт, разумеется, не мог ограничиться
только одной передачей чужих наблюдений. Он ставит очень опасное для авторитета Аристотеля по-
ложение, что при исследовании природы постоянно надо обращаться к наблюдению и опыту, и хотя он
и не пользовался широко этими источниками, но они не были для него пустыми словами. В особен-
ности в его географических сочинениях находится много превосходных замечаний, обнаруживающих
в нем тонкого наблюдателя, который не напрасно провел в путешествиях большую часть своей жизни.
Так он говорит о важном влиянии гор, морей и лесов на страну и ее произведения; особенности
отдельных человеческих рас он выводит из свойств той страны, где они обитают. В своих сочинениях
по физике он неоднократно указывает на то, что им производились самостоятельные опыты. Так,
напр., он сообщает, что стеклянный шар, наполненный водою, собирает солнечные лучи в одну точку
и что в этой точке сосредоточивается большое количество теплоты. Точно так же он указывает способ
исследования чистоты воды и пригодность ее для питья; для этого надо взять два куска полотна
одинакового веса, намочить каждый в одной из испытуемых вод и хорошо просушить; тот кусок,
который после этого окажется легче, был в более чистой воде.
Эти примеры показывают, что мы уже находим у Альберта зародыши естествознания более
поздней эпохи. Однако его взгляд на законы природы был еще далеко недостаточен для того, чтобы
доказать невозможность влияния звезд и искусства делания золота. В числе сил, определяющих форму
вещей и ход событий, он ясно называет влияние звезд и твердо держится теории Гебера о соединениях
и превращениях металлов при помощи <великого элексира>. И именно то, что Альберт твердо верил
в возможность найти камень мудрых, имело немалое влияние на алхимические попытки позднейшего
времени. Но сам он, вероятно, никогда не делал таких попыток; сочинения, где говорится о результа-
тах его алхимических опытов, несомненно, подложны.
Из всех рассказываемых о нем легенд ясно видно, что его слава в народе была обусловлена,
главным образом, его занятиями различными задачами естествознания. Вышеописанный случай с
Фомой Аквинским (стр. 75) имеет, несомненно, фактическое основание, так как сам Альберт описы-
вает в своих сочинениях различные автоматы и другие подобные снаряды. Другое сказание говорит,
что Альберт 6 января 1249 г. принимал короля Вильгельма голландского в саду доминиканского мо-
настыря. Несмотря на сильный зимний холод, весь сад цвел, как весною, но едва была произнесена
послеобеденная молитва, как все цветы и листья исчезли. Вероятно, и в основе этого рассказа лежит
какая-нибудь доля правды. Еще до сих пор мы находим в Швеции у развалин древних монастырей
деревья, напр. буки и грецкие орехи, растущие много севернее их естественной границы. Монахи
с успехом делали попытки акклиматизировать южные растения, а потому весьма вероятно, что у
Альберта был в Кельне зимний сад или нечто подобное с вечнозелеными растениями. Здесь он
угощал короля, в то время как на дворе стояла зима.
Роджер Бэкон родился в 1214 г. в Ильчестере, в Англии. Он происходил из почтенной семьи и рано
начал заниматься наукой - сначала в Оксфорде, а затем в Париже. Чтоб иметь возможность посвя-
тить себя науке, он после своего возвращения на родину вступил во францисканский орден; он
занимался отчасти греческим, еврейским и арабским языками, чтоб иметь возможность читать древ-
них авторов в оригинале, а отчасти математикой и естествознанием. Но его францисканские братья
сочли себя обиженными его большой ученостью и превосходством, а его занятия физикой дали им
повод к обвинению его в том, что он будто бы занимается магическими искусствами. Поэтому занятие
подобными вещами ему было запрещено, а затем он, наконец, и сам был заключен в монастырскую
тюрьму. Его положение несколько улучшилось, когда на папский престол вступил Климент IV
124
(в 1264 г.). Бэкон еще раньше был в дружеской переписке с Климентом, и теперь он послал папе три
главных своих сочинения и, как передает сказание, несколько приготовленных им самим физических
инструментов; этим ему удалось получить свободу, но четыре года спустя, когда умер папа, его поло-
жение еще более ухудшилось, и в 1278 г. он был в Париже приговорен к десятилетнему тюремному
заключению. Перенеся это наказание, он дряхлым стариком вернулся на свою родину, где и умер
в 1294 г., 80 лет от роду. Писательская деятельность его была очень значительна, но общий обзор ее
невозможен, так как многие из его сочинений до сих пор не напечатаны. Кроме трех, главных из них,
посланных им папе:, , , в разное время появились еще семь
других крупных и мелких произведений. В разных библиотеках Англии и Франции, особенно в ан-
глийских частных библиотеках, должно находиться еще много принадлежащих ему рукописей. Боль-
Рис. 37. Роджер Бэкон посылает папе Клименту IV свои сочинения.
шая часть этих сочинений считается юношескими работами, важнейшее содержание которых он
впоследствии включил в свои главные труды; однако это нельзя принять за вполне достоверное.
Взаимные отношения и порядок многих статей так неясны, что один знаток сказал, что <легче собрать
Сивиллины книги, чем сочинения Бэкона>.
Бэкон .высказывает с большей определенностью, чем Альберт Великий, ту мысль, что естество-
знание должно основываться на наблюдении и опыте, и во всех своих сочинениях обнаруживает
свое умение наблюдать и производить опыты; своими экспериментами с вогнутым зеркалом и зажи-
гательным стеклом и точными наблюдениями явлений радуги он далеко опередил свое время. Между
прочим, у него были и неверные наблюдения. Так, напр., он принимал за истину, что вогнутая поверх-
ность воды в сосуде имеет меньшую кривизну на известном расстоянии от земли, чем на ее поверх-
ности; при этом за причину кривизны он признавал тяжесть, но даже и эта ошибка обнаруживает,
насколько обстоятельно он все наблюдал.
Мы уже упоминали, что в то же время у него довольно часто действовала и фантазия. Исследуя
изображения, полученные в вогнутом зеркале, он высказывает совершенно правильное предположе-
ние, что посредством такого зеркала отдаленные предметы могут быть более ясно видимы, и говорит
об инструментах, служащих для этой цели. Но что ему не удалось устроить телескоп, это видно из тех
странных свойств, какие он приписывает этому инструменту. Он говорит также о том, что можно
употреблять отшлифованные стекла в качестве очков; но так как он при этом утверждает, что если
перевернуть эти стекла, то все предметы кажутся сквозь них вверх ногами, то, вероятно, в его руках
никогда не было очков.
В волшебные формулы и т. п. вещи Бэкон не верил; магические действия совершаются силами
природы, которые большей частью неизвестны; но алхимией и астрологией он занимался и написал
несколько алхимических статей, в которых он держится теории Гебера и дает определенные указания
о действиях философского камня. В астрологии он становится в оппозицию со всеми прежними
125
авторами, которые принимали, что преимущественно планеты имеют влияние на ход событий. Бэкон
же ищет действующие силы в неподвижных Звездах. Круг рассказов о Бэконе так обширен, что мы
не можем входить в детальное рассмотрение их. В народных сочинениях XV или XVI веков Бэкон
фигурирует как настоящий волшебник, творящий изумительнейшие вещи не столько заклинаниями,-
хотя и они были ему известны,- сколько глубоким пониманием тайн природы. У него было такое
стекло, в которое он мог все видеть, что происходило на 50 миль в окружности, и такие зеркала,
которыми ом мог зажигать дальние города; очевидно, что исторический Роджер Бэкон служит осно-
ванием для всех этих легендарных рассказов.
Арнольд Вилланова родился между 1235 и 1248 гг. или в Лангедоке, или же в Каталонии. О его
жизни известно очень немногое. В конце XIII века он был профессором в Барцелоне, а в 1285 г. его
приглашали, как известнейшего из испанских врачей, к Арагонскому двору. Архиепископ Таррагон-
ский отлучил его от церкви как золотоделателя и заклинателя нечистых духов. После долгих скитаний
|| он нашел себе убежище в Авиньоне, у папы Климента V. Папа ласково принял его, а также и палерм-
ский двор, с которым папа был в родстве. В 1312 г. он утонул во время кораблекрушения при переезде
из Палермо в Авиньон, куда он ехал по вызову папы. При этом особенно резко выразилось проти-
воречие во взглядах папы и высшего духовенства; Климент послал ко всем епископам письмо, в кото-
ром оплакивал смерть Виллановы и прославлял его обширную ученость и проницательный ум, между
тем как один из архиепископов предал его проклятию. Впрочем, это был только личный взгляд
Климента; когда же на папский престол вступил Иоанн XXII, то в 1318 г. сочинения Виллановы под-
верглись суду, и 13 из них, как еретические, были приговорены к сожжению. Инквизиция, по-види-
мому, так основательно истребляла эти сочинения, что и впоследствии их было невозможно разыскать;
поэтому их нет и в большом издании собрания сочинений Виллановы (Базель, 1585).
Большая часть его сочинений медицинского содержания, поэтому не касается нас. Но он был
также автором многих сочинений из других областей магических наук. Имеется, напр., много сочи-
нений по алхимии, написанных им, из которых ясно, что он сам делал опыты с целью найти <великий
элексир>. В теории он остается, безусловно, верен своим учителям-арабам; что же касается практи-
ческих способов отыскания философского камня, то его статьи содержат в себе гораздо больше
детальных выводов, чем другие сочинения того времени. Поэтому нельзя удивляться, что его пресле-
довали как золотоделателя: он сам постарался представить себя в своих сочинениях адептом, т. е.
одним из посвященных во все тайны этого искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
мали за чистую монету,- а это, конечно, так и было,- то можно ли удивляться,
122
что не только невежественная толпа, но и сами ученые, тщетно искавшие подоб-
ных методов, начинали толковать о волшебстве.
Странным кажется, что эти же самые ученые, домогавшиеся обладания
сверхъестественными знаниями, однако, твердо придерживались того взгляда,
что все на свете происходит в высшей степени естественно и ничто не делается
каким-либо волшебством. Бэкон написал трактат
жестве магии>), из которого ясно видно, что он не верил в возможность произвес-
ти что-либо заклинанием духов, магическими печатями и т. д. С другой стороны,
и Тритгейм давно уже оправдан от обвинений в черной магии, повод к которым,
однако, дал он сам. Поэтому у нас нет ни малейших оснований допустить, вопреки
собственным словам этих ученых, чтобы они мечтали творить вышесказанные
чудесные вещи, прибегая к магическим средствам. Их смелые фантазии должны
были иметь совершенно иное происхождение, и не трудно найти настоящую при-
чину как этих фантастических проектов, так и славы их чародеев.
Все ученые, которых молва делала чародеями, были гениальными людьми,
стоявшими впереди своего времени в различных областях деятельности. Кроме
всякой другой мудрости они обладали теми небольшими сведениями по естество-
знанию, какие имелись в их время, и стремились развить их далее путем собствен-
ных наблюдений и опытов. Но такого рода исследования в то время были не-
понятны. Предполагалось, что физика Аристотеля и Альмагест Птоломея содер-
жали в себе все, что человек мог знать о природе; самостоятельное же исследо-
вание природы, причем можно было иногда прийти к результатам, несогласным
с этими великими авторитетами, признавалось делом крайне сомнительным и
опасным. И как бы ни были совершенны те опыты и измерения, которые произво-
дились самостоятельными исследователями с их ничтожными средствами, но и их
было вполне достаточно, чтобы сделать этих исследователей волшебниками в
глазах большинства, совершенно их не понимавшего. Даже применение наших
теперешних арабских цифр, дававших возможность выполнять самые разнообраз-
ные вычисления, счи-йшшиеся до этого неисполнимыми, должно было казаться
менее просвещенным людям чем-то необычайно чудесным. Знания самостоятель-
ных ученых и их разнообразные опыты уже сами по себе должны были создать
им имя великих магиков. Для них было роковым уже и то, что они вступали на
новый путь и устанавливали взгляд на законы природы, далеко опережавшие их
эпоху. Свойство гения таково, что он в своей фантазии предвосхищает ту логи-
ческую последовательность выводов, доказать и осуществить которую остается
задачей последующего времени. Фантастические выводы Луллуса, Бэкона и Трит-
гейма хотя отчасти были именно таковы; это были предчувствия гениального
ума, высказанные в минуту вдохновения; но их авторы были так же далеки от того,
чтобы изыскивать средства для их осуществления, как мы далеки от мысли пре-
вратить море в золото.
Итак, мы приходим, вообще, к тому, что великие магики средних веков не
виновны в том, что отчасти верили, как и все их современники, в магические науки
и даже занимались ими. Но свою славу волшебников они приобрели, главшлм
образом, такой заслугой, которая навек обеспечит им место в истории: они от-
крыли путь экспериментального исследования и, таким образом, стали предвест-
никами современного естествознания. Справедливость этой характеристики мы
докажем кратким обзором жизни и деятельности некоторых из этих замечатель-
ных ученых, причем передадим и легендарные рассказы, связанные с их именами.
ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛИ
Альберт фон Больштат, или Альберт Тевтонский, родился, по наиболее достоверным сведениям,
в 1193 г. в баварском городке Лавинген. По окончании учения на своей родине он отправился в неза-
долго перед тем открытый университет в Падуе. Вначале он занимался здесь, по всей вероятности,
обычными для того времени науками: грамматикой, диалектикой и логикой; но в то же время он при-
обрел знания по математике и естествознанию, которые впоследствии создали ему имя <учителя
123
черной магии>. В Падуе Альберт вступил в недавно учрежденный тогда доминиканский орден и с
этого момента его жизнь, за исключением немногих кратких перерывов, была сплошным путешестви-
ем с одного места на другое, куда призывали его обязанности относительно ордена. Сначала он в
течение некоторого времени изучал богословие в Болонье, а затем кочевал по разным немецким
городам в качестве учителя во вновь открываемых доминиканских школах; в 1230 г. мы встречаем
его в Париже профессором тамошнего университета, где доминиканцы имели право на два места.
Здесь он уже пользовался такой славой, что ни одна зала в городе не могла вместить его многочислен-
ных слушателей, так что он вынужден был читать свои лекции под открытым небом.
В 1243 г. Альберт был назначен в Кельн директором доминиканской школы; здесь его учеником
был знаменитый теолог Фома Аквинский; однако он, по-видимому, не оставался долго в Кельне,
так как уже в 1248 г. он снова возвращается в Кельн, после пребывания в Париже. Следующие годы
он жил в Кельне, Париже и Вормсе до тех пор, пока в 1260 г. был назначен епископом в Регенсбурге.
Два года спустя он добровольно сложил с себя свою должность и снова странствовал в качестве
учителя по Германии и Франции, пока в глубокой старости, за несколько лет до своей смерти, потерял
память и вследствие этого должен был прекратить свою учительскую деятельность. Он умер в 87 лет
в Кельне в Доминиканском монастыре.
Несмотря на свою беспокойную жизнь, он все-таки находил время для писательской деятель-
ности, в которой он занимал совершенно особое место. Собрание его сочинений было издано в 1651 г.
в Лионе и составило 21 том in folio. Правда, что в этом числе довольно много сочинений, несомненно,
ему не принадлежащих и относящихся к более позднему времени, но все же остается еще целый
ряд томов, вышедших из-под пера самого Альберта. Его деятельность как писателя простиралась на
все знания того времени, почему его и называли doctor universalis, или Albertus Magnus (А. Великий).
Из многочисленных работ Альберта по естествознанию мы коснемся лишь отдельных пунктов,
имеющих для нас особенный интерес. Сам Альберт говорит, что собственно целью его сочинений по
естествознанию было лишь дать братьям ордена общее изложение этих наук, чтобы облегчить им
понимание сочинений Аристотеля. Но хотя после этого казалось, что его сочинения должны быть
только учебниками, однако такой универсальный ум, как Альберт, разумеется, не мог ограничиться
только одной передачей чужих наблюдений. Он ставит очень опасное для авторитета Аристотеля по-
ложение, что при исследовании природы постоянно надо обращаться к наблюдению и опыту, и хотя он
и не пользовался широко этими источниками, но они не были для него пустыми словами. В особен-
ности в его географических сочинениях находится много превосходных замечаний, обнаруживающих
в нем тонкого наблюдателя, который не напрасно провел в путешествиях большую часть своей жизни.
Так он говорит о важном влиянии гор, морей и лесов на страну и ее произведения; особенности
отдельных человеческих рас он выводит из свойств той страны, где они обитают. В своих сочинениях
по физике он неоднократно указывает на то, что им производились самостоятельные опыты. Так,
напр., он сообщает, что стеклянный шар, наполненный водою, собирает солнечные лучи в одну точку
и что в этой точке сосредоточивается большое количество теплоты. Точно так же он указывает способ
исследования чистоты воды и пригодность ее для питья; для этого надо взять два куска полотна
одинакового веса, намочить каждый в одной из испытуемых вод и хорошо просушить; тот кусок,
который после этого окажется легче, был в более чистой воде.
Эти примеры показывают, что мы уже находим у Альберта зародыши естествознания более
поздней эпохи. Однако его взгляд на законы природы был еще далеко недостаточен для того, чтобы
доказать невозможность влияния звезд и искусства делания золота. В числе сил, определяющих форму
вещей и ход событий, он ясно называет влияние звезд и твердо держится теории Гебера о соединениях
и превращениях металлов при помощи <великого элексира>. И именно то, что Альберт твердо верил
в возможность найти камень мудрых, имело немалое влияние на алхимические попытки позднейшего
времени. Но сам он, вероятно, никогда не делал таких попыток; сочинения, где говорится о результа-
тах его алхимических опытов, несомненно, подложны.
Из всех рассказываемых о нем легенд ясно видно, что его слава в народе была обусловлена,
главным образом, его занятиями различными задачами естествознания. Вышеописанный случай с
Фомой Аквинским (стр. 75) имеет, несомненно, фактическое основание, так как сам Альберт описы-
вает в своих сочинениях различные автоматы и другие подобные снаряды. Другое сказание говорит,
что Альберт 6 января 1249 г. принимал короля Вильгельма голландского в саду доминиканского мо-
настыря. Несмотря на сильный зимний холод, весь сад цвел, как весною, но едва была произнесена
послеобеденная молитва, как все цветы и листья исчезли. Вероятно, и в основе этого рассказа лежит
какая-нибудь доля правды. Еще до сих пор мы находим в Швеции у развалин древних монастырей
деревья, напр. буки и грецкие орехи, растущие много севернее их естественной границы. Монахи
с успехом делали попытки акклиматизировать южные растения, а потому весьма вероятно, что у
Альберта был в Кельне зимний сад или нечто подобное с вечнозелеными растениями. Здесь он
угощал короля, в то время как на дворе стояла зима.
Роджер Бэкон родился в 1214 г. в Ильчестере, в Англии. Он происходил из почтенной семьи и рано
начал заниматься наукой - сначала в Оксфорде, а затем в Париже. Чтоб иметь возможность посвя-
тить себя науке, он после своего возвращения на родину вступил во францисканский орден; он
занимался отчасти греческим, еврейским и арабским языками, чтоб иметь возможность читать древ-
них авторов в оригинале, а отчасти математикой и естествознанием. Но его францисканские братья
сочли себя обиженными его большой ученостью и превосходством, а его занятия физикой дали им
повод к обвинению его в том, что он будто бы занимается магическими искусствами. Поэтому занятие
подобными вещами ему было запрещено, а затем он, наконец, и сам был заключен в монастырскую
тюрьму. Его положение несколько улучшилось, когда на папский престол вступил Климент IV
124
(в 1264 г.). Бэкон еще раньше был в дружеской переписке с Климентом, и теперь он послал папе три
главных своих сочинения и, как передает сказание, несколько приготовленных им самим физических
инструментов; этим ему удалось получить свободу, но четыре года спустя, когда умер папа, его поло-
жение еще более ухудшилось, и в 1278 г. он был в Париже приговорен к десятилетнему тюремному
заключению. Перенеся это наказание, он дряхлым стариком вернулся на свою родину, где и умер
в 1294 г., 80 лет от роду. Писательская деятельность его была очень значительна, но общий обзор ее
невозможен, так как многие из его сочинений до сих пор не напечатаны. Кроме трех, главных из них,
посланных им папе:
других крупных и мелких произведений. В разных библиотеках Англии и Франции, особенно в ан-
глийских частных библиотеках, должно находиться еще много принадлежащих ему рукописей. Боль-
Рис. 37. Роджер Бэкон посылает папе Клименту IV свои сочинения.
шая часть этих сочинений считается юношескими работами, важнейшее содержание которых он
впоследствии включил в свои главные труды; однако это нельзя принять за вполне достоверное.
Взаимные отношения и порядок многих статей так неясны, что один знаток сказал, что <легче собрать
Сивиллины книги, чем сочинения Бэкона>.
Бэкон .высказывает с большей определенностью, чем Альберт Великий, ту мысль, что естество-
знание должно основываться на наблюдении и опыте, и во всех своих сочинениях обнаруживает
свое умение наблюдать и производить опыты; своими экспериментами с вогнутым зеркалом и зажи-
гательным стеклом и точными наблюдениями явлений радуги он далеко опередил свое время. Между
прочим, у него были и неверные наблюдения. Так, напр., он принимал за истину, что вогнутая поверх-
ность воды в сосуде имеет меньшую кривизну на известном расстоянии от земли, чем на ее поверх-
ности; при этом за причину кривизны он признавал тяжесть, но даже и эта ошибка обнаруживает,
насколько обстоятельно он все наблюдал.
Мы уже упоминали, что в то же время у него довольно часто действовала и фантазия. Исследуя
изображения, полученные в вогнутом зеркале, он высказывает совершенно правильное предположе-
ние, что посредством такого зеркала отдаленные предметы могут быть более ясно видимы, и говорит
об инструментах, служащих для этой цели. Но что ему не удалось устроить телескоп, это видно из тех
странных свойств, какие он приписывает этому инструменту. Он говорит также о том, что можно
употреблять отшлифованные стекла в качестве очков; но так как он при этом утверждает, что если
перевернуть эти стекла, то все предметы кажутся сквозь них вверх ногами, то, вероятно, в его руках
никогда не было очков.
В волшебные формулы и т. п. вещи Бэкон не верил; магические действия совершаются силами
природы, которые большей частью неизвестны; но алхимией и астрологией он занимался и написал
несколько алхимических статей, в которых он держится теории Гебера и дает определенные указания
о действиях философского камня. В астрологии он становится в оппозицию со всеми прежними
125
авторами, которые принимали, что преимущественно планеты имеют влияние на ход событий. Бэкон
же ищет действующие силы в неподвижных Звездах. Круг рассказов о Бэконе так обширен, что мы
не можем входить в детальное рассмотрение их. В народных сочинениях XV или XVI веков Бэкон
фигурирует как настоящий волшебник, творящий изумительнейшие вещи не столько заклинаниями,-
хотя и они были ему известны,- сколько глубоким пониманием тайн природы. У него было такое
стекло, в которое он мог все видеть, что происходило на 50 миль в окружности, и такие зеркала,
которыми ом мог зажигать дальние города; очевидно, что исторический Роджер Бэкон служит осно-
ванием для всех этих легендарных рассказов.
Арнольд Вилланова родился между 1235 и 1248 гг. или в Лангедоке, или же в Каталонии. О его
жизни известно очень немногое. В конце XIII века он был профессором в Барцелоне, а в 1285 г. его
приглашали, как известнейшего из испанских врачей, к Арагонскому двору. Архиепископ Таррагон-
ский отлучил его от церкви как золотоделателя и заклинателя нечистых духов. После долгих скитаний
|| он нашел себе убежище в Авиньоне, у папы Климента V. Папа ласково принял его, а также и палерм-
ский двор, с которым папа был в родстве. В 1312 г. он утонул во время кораблекрушения при переезде
из Палермо в Авиньон, куда он ехал по вызову папы. При этом особенно резко выразилось проти-
воречие во взглядах папы и высшего духовенства; Климент послал ко всем епископам письмо, в кото-
ром оплакивал смерть Виллановы и прославлял его обширную ученость и проницательный ум, между
тем как один из архиепископов предал его проклятию. Впрочем, это был только личный взгляд
Климента; когда же на папский престол вступил Иоанн XXII, то в 1318 г. сочинения Виллановы под-
верглись суду, и 13 из них, как еретические, были приговорены к сожжению. Инквизиция, по-види-
мому, так основательно истребляла эти сочинения, что и впоследствии их было невозможно разыскать;
поэтому их нет и в большом издании собрания сочинений Виллановы (Базель, 1585).
Большая часть его сочинений медицинского содержания, поэтому не касается нас. Но он был
также автором многих сочинений из других областей магических наук. Имеется, напр., много сочи-
нений по алхимии, написанных им, из которых ясно, что он сам делал опыты с целью найти <великий
элексир>. В теории он остается, безусловно, верен своим учителям-арабам; что же касается практи-
ческих способов отыскания философского камня, то его статьи содержат в себе гораздо больше
детальных выводов, чем другие сочинения того времени. Поэтому нельзя удивляться, что его пресле-
довали как золотоделателя: он сам постарался представить себя в своих сочинениях адептом, т. е.
одним из посвященных во все тайны этого искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92