Заклинаю я ветры тогда и валы,
И баюкаю песнью волну.
И десятое знаю, когда над землей
Вереницею ведьмы летят;
Я могу сделать так, что они повернут
В дом, который от них не закрыт.
И шестнадцатое слово знаю,- к тому,
Чтобы скромной девицы любовь
Получить; белорукой глаза отведу
И все чувства ее изменю.
Из всего этого мы видим, что именно достигается путем этих волшебных зна-
ков и изречений; теперь мы рассмотрим, что известно из саг относительно их
практического применения. К сожалению, мы не можем узнать многого. В сагах
довольно часто идет речь о волшебстве, но очень редко о том, как оно совершалось,
какие употреблялись при этом способы, и еще реже встречаются точные указа-
ния на отдельные подробности. Тем не менее в нашем распоряжении имеется
достаточно указаний, чтобы составить себе на это довольно вероятный взгляд.
Одни только руны применялись редко.
В саге Торстейна Викингсена рассказывается, как королевская дочь Олеф была вынуждена
изменить свое решение благодаря тому, что в решительную минуту ей на колени бросили кусок де-
рева с написанными на нем рунами. Но о самой надписи ничего не говорится. Не больше мы узна-
ем и из саги Эгиля Скалленгримсена, где говорится во многих местах о применении рун. Во время
своих странствований Эгдль зашел к одному крестьянину, у которого была больна дочь. Против бо-
лезни были применены руны; сын одного из соседей вырезал их, но после этого больной сделалось
еще хуже. Эгиль осмотрел ее постель и нашел рыбью кость с рунами, которые он прочел. Он соскоблил
их, сжег стружки и вырезал новые руны, которые и положил больной под подушку. Тогда она очну-
лась, как бы ото сна, и сказала, что теперь ей лучше, хотя она и чувствует еще упадок сил. Эгиль
сказал, что раньше были вырезаны ложные руны, которые и послужили причиной ее болезни. Таким
образом, было крайне рискованно заниматься этим делом человеку, не умеющему применять это ис-
кусство на пользу других.
Между прочим, весьма вероятно, что волшебные руны были те же обыкновен-
ные, но применялись в крайне запутанных и искаженных формах. В саге о Воль-
зунгах говорится об одном волшебном напитке.
Внутри рога наложены были различные палки
С красной резьбой; их значения понять я не мог,
Там же был ядовитый, длинный червь из Гаддингса,
Неразрезанные колосья и стебли
И потроха разных животных.
Часто руны употреблялись в связи с волшебными заговорами. В саге Эгиля
Скалленгримсена имеется указание, дающее по этому поводу очень хорошее объ-
яснение. Во время пира у Баарда, где присутствовал король Эрих и королева
Гунгильда, королева и Баард намешали в напиток разного зелья и приказали
подать рог Эгилю. <Тогда Эгиль схватил свой нож, уколол им себе руку, взял рог,
вырезал на нем руны и выкрасил их своей кровью; при этом он пел:
Руны нарезал на роге я;
окрашены кровью те руны.
63
Слово такое я выбрал
для рога свирепого зверя:
Из налитого питья
Я пью, сколько сам пожелаю,
Лишь для того, чтоб узнать,
Здорово ли пиво мне будет.
Рог разбился, и напиток вылился на солому.
Этот рассказ замечателен тем, что дает более подробное описание. Эг;
вырезает руны и затем говорит, что в то же время надо произнести над ро:




Рис. 18. Различные виды рун.
некоторые <слова>. Следовательно, одни руны не могут произвести желаемого дей
ствия. Однако, по-видимому, волшебные слова не произносятся: как только oi
кончает свою речь, так тотчас совершается то, чего он ожидал: напиток ока
зывается подмешанным, что и доказывается тем, что рог разбивается. Почему ж<
этого не случилось прежде, когда были вырезаны руны, если волшебная формула
которая еще только ожидалась, оказалась излишней? Весь рассказ кажется до-
вольно бессмысленным, если не признавать самих слов Эгиля за волшебнук
формулу. И мне кажется, что для этого нет никаких препятствий; последние
строки стихотворения являются фактически косвенным обращением к напитку с
требованием выказать свой истинный состав. В таком практическом воздействии
на мертвую природу, принимая ее за живое существо, и состоят постоянно за-
клинания. Можно возразить, что в этих словах не содержится никакой волшеб-
ной силы; но на это можно заметить, что волшебная сила этого заклинания, во
всяком случае, так же велика, как и в чисто повествовательных изображениях
демонов и болезней у халдеев; а между тем эти описания употреблялись на деле
в качестве волшебных заклинаний.
В одном отрывке из саги о Кетиль Генге почти совершенно ясно говорится,
что волшебные заклинания норманнов, действительно, состояли из таких обраще-
ний к безжизненным предметам в поэтической форме. Кетиль был вызван на
64
поединок Фрамаром, королем викингов, получившим от самого Одина такой дар,
что никакая сталь не могла его уязвить. Меч, служивший Кетилю, назывался
Драгвендиль. В саге говорится следующее:
<Первый удар был за вызванным. Кетиль ударил Фрамара в плечо, но он при ударе стоял спо-
койно; меч не ранил его, однако, он покачнулся от мощного удара. Кетиль ударил Фрамара по дру-
гому плечу, но меч опять не ранил его. Тогда Кетиль запел:
Ах ты, ленивый Драгвендиль! Нашел ты на теле
Злой заговор, и не можешь его укусить.
Думал ли я, чтоб твое острие понапрасну рубило
По ядовитым плечам, словно Один тебя затупил.
И далее он пел:
Что ж ты Драгвендиль! Каким ты сделался сонным!
Я все рублю, а ты все лениво кусаешь.
Иль ты не хочешь уж драться! Раньше ты не боялся
Звона мечей, когда мы с великанами бились.
Запел и Фрамар:
У старика затряслась борода; меч ему изменяет.
Сталь он на битву зовет, а - девичий отец - сам он трусит
Если б и меч был остер, чтобы ранить могучих героев,
Храбрость нужна, а ее-то ему не хватает.
А Кетиль пел:
Нет, не дразни ты меня! Не ленивому трусу
Было меня вызывать на смертельную битву.
Ну же, Драгвендиль, руби, или вовсе разбейся!
Нам неудача, но не до трех же раз будет несчастье.
И продолжал петь:
Девин отец не отчаялся,- лишь излечился б Драгвендиль,
Да я наверное знаю: три раза он не изменит.
Тогда он перевернул в руке меч другим лезвием книзу. Фрамар спокойно стоял, когда меч
ударил его по цлечу и остановился только на бедре, отсекши одну сторону тела. Так умер
Фрамар>.
Едва ли нужны еще более ясные указания, что Кетиль своей песней побуждает
свой меч рубить, и Фрамар прямо говорит о Кетиле, что он возбуждает свою сталь
к битве. Так как его обращение к мечу на самом деле принесло тот желаемый
результат, что он рання заколдованного Фрамара, то песню Кетиля надо при-
знать за настоящее волиаебное заклинание, иначе весь рассказ был бы совершенно
непонятен. После этого кажется несомненным, что волшебные заклинания, галь-
дары вообще не состояли из строго определенных формул, что это были скорее
поэтические воззвания к безжизненным предметам, обусловленные данным поло-
жением вещей. Даже и в тех случаях, когда мы имеем дело с волшебными закли-
наниями, носившими характер установленных формул, и тогда эти заклинания
обращаются к самим вещам. Во всяком случае в них нет и намека на то, чтоб
они были заклинаниями духов. В саге Ниаля имеется такое заклинание.
Сван на Бьерисфиорде хочет защищать одного человека от его врагов, которые ищут его. С этой
целью он выходит вместе с ним, становится перед домом, накрывает голову козьей шкурой и гово-
рит: <Да будет туман, страх и великие чудеса для всех тех, кто ищет тебя!> Вслед за этим сделался
такой густой туман и такая тьма, что враги заблудились и должны были отказаться от исполнения
своих замыслов.
Особый интерес представляют два древнегерманских, так называемых мерзе-
бургских, волшебных заговора, относящихся к IX веку, так как они совершенно не
носят на себе отпечатка воззваний или заклинаний, хотя и называют по имени
многих богов. Первое употреблялось для освобождения пленника от оков:
Сели сначала кругом девы битвы,
Одни вяжут оковы, другие отводят врага,
Иные ломают на коленях у ........ оковы;.
Сбрось оковы, уходи от врага!
65
Второе, очевидно, относилось к исцелению лошади, сломавшей себе ногу.
Фол и Водан пошли в лес:
Там у бальдерова коня была сломана нога,
Заговорила ее Зшпунда, сестра ее Зунна,
Заговорила ее Фруа, сестра ее Фолла,
Заговорил ее Водан, так как он это умеет.
На сломанную кость, на кровь, на члены,-
С костью кость, с кровью кровь,
С членом член, склейтесь, как прежде.
Прямое приказание, которым оканчиваются обе эти формулы, не оставля
уже никаких сомнений в том, что руны и волшебные формулы адресовались не
духам, а к природе самих вещей.
Дальнейшее доказательство этого можно видеть в том, что на севере не бы.
разделения черной и белой магии. Волшебство было хорошо, если оно бы.
направлено на пользу, и дурно, если оно имело в виду принести вред; но не суш
ствует указания на то, чтобы какая-нибудь форма волшебства сама по себе счит
лась хорошей или дурной. Но такое разделение должно было появиться, KOJ
скоро предполагалось бы, что один вид волшебства приводится в действие с ni
мощью добрых духов или богов, другой же - с помощью демонов. Всякое во.
шебство одинаково законно, и употребление его не лишает человека уважени
если только он им не пользуется с мошеннической целью. Да и в этом случг
не средство, а только результат считается позорным. А так как, следователь>
вообще не существует магии, которая бы сама по себе была хороша и дурна, i
едва ли можно допустить, чтобы магическая сила основывалась на заклинани
духов. Отсюда объясняется та особенность, что норманны не боялись волшеб
ства. Хотя Кетиль знал, что Фрамар был неуязвим, однако он спокойно шел н
него. Это бы можно было объяснить тем, что и сам Кетиль не был несведущ
деле волшебства; но подобные вещи часто рассказываются, и в таких случаях
когда речь идет о людях совершенно незнакомых с волшебством. В саге Ватн
сдела, Ингемунд и его сыновья преодолевают множество чародеев своей муд
ростью, а в саге Ромунда Грейпсена рассказывается, как волшебство может быт]
побеждено мужеством. Все это было бы немыслимо, если бы волшебники был1
в союзе с духами более сильными, чем человек, так как эти духи могли бы ю
защитить. Напротив, все это становится совершенно понятным, если магия состо-
ит только во взаимодействии слова на вещь, так как в таком случае всякое новое
положение вещей требует и нового волшебства. Если человек, сведущий в вол-
шебстве, ожидает нападения с мечом, то он делает его тупым; но если противник
отбивается другим мечом или дубиной, то волшебник погибает, если у него нет
времени, чтобы принять меры и против нового оружия. А это, судя по рассказам
саг, удается ему редко. Таким образом, изложенный здесь взгляд на сущность вол-
шебства, по-видимому, вполне согласуется с действительностью.
МАГИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ И ЗЕИД
Кроме рун и волшебных заговоров у норманнов были еще и другие маги-
ческие операции и зейд (заклятие). О волшебных кушаньях и напитках гово-
рится в саге о Вользунгах. Гутторм настроен был на убийство Сигурда кушаньем,
состоящим из смеси не особенно привлекательной.
Они зажарили рыбу древесную *, взяли падаль червя,
Гутторму несколько золота дали
Положили в пиво волчьего мяса
И много других заколдованных вещей.
* Змею.
66
Также Гудруна забывает свои заботы и
печали после убийства Сигурда, выпив напиток,
приготовленный по следующему рецепту:
Много вредных вещей было всыпано в пиво;
Листья деревьев, жженные жолуди бука,
И потроха разварные, и сажа печная, а также
Печень свиная, что ненависть так утоляет.
Одна удивительная магическая операция
передана в рассказе о Кормаке. Этого великого
скальда и его возлюбленную Стенгерду разъеди-
нял зейд, так что они не могли вступить в брак.
Стенгерда вышла замуж за Торвальда Тинтена;
это послужило причиной большого неудоволь-
ствия между Кормаком и Торвальдом, а также
братом последнего Торвардом. Оно кончилось
тем, что Кормак и Торвард вызвали друг друга
на поединок. И вот Кормаку рассказали, что
едва ли поединок будет вполне честный, так как
Торвард будет действовать волшебными сред-
ствами, а следовательно, чтобы не быть побеж-
денным, и Кормаку придется сделать то же.
Поэтому он отправился к ворожее Тордисе,
которая обещала помочь ему и оставила его
ночевать. Далее в саге рассказывается: <Когда
он проснулся, то заметил, что что-то ощупью
двигается около его изголовья. Он спросил: кто
это? Тогда посетитель направился к двери;
Кормак последовал за ним и увидел, что это
была Тордиса; она пришла к тому месту, где они
должны были сойтись на поединок; под плащом
она держала гуся. Кормак спросил, что это зна-
чит. Она бросила гуся и сказала: <Отчего ты не
можешь быть спокойнымРч, Тогда Кормак
опять лег, но внимательно наблюдал за ней;
она приходила три раза, и,"он каждый раз на-
блюдал за ее действиями. Когда Кормак вышел
в третий раз, она заколола двух гусей, собрала
кровь в чашку; затем она схватила и третьего
гуся и хотела заколоть его. Тут Кормак спро-
сил: <Что это ты делаешь, матушка?>. <Кажет-
ся,- ответила она,- что невозможно помочь
тебе; я могла бы теперь уничтожить то волшеб-
ство, которое лежит на тебе и на Стенгерде,
и вы могли бы бороться с ним, если б я заколола
этого третьего гуся так, чтобы никто об этом не
знал>. Но Кормак сказал, что не верит этому
искусству>. Однако сомнительно, чтобы эти
слова Кормака заслуживали доверия, если при-
помнить, зачем он пришел к ворожее. Тем не
менее весь рассказ интересен тем, что показы-
вает нам вполне мистическую магическую опе-
рацию, в которой было бы трудно найти какой-
либо смысл.
Четвертый род волшебства, зейд,
был сильнейшим из всех. В чем он со-
стоял - неизвестно; для его исполне-
ния требовалось пение, зейдовый
жезл, который держала в руке жен-
щина, делавшая зейд, и зейдовые под-
мостки, на которых она стояла. Зей-
дом преимущественно занимались
женщины, так как при нем обнаружи-
валась, как полагали, <гнусная сла-

Рис. 19. Гудруна, выпивающая
волшебный напиток.
(Из ).
67
бостьо, почему мужчины считали это дело для себя неприличным. Из этого мо>
заключить, что зейд был связан с разными операциями и церемониями. ;
видно уже из того, что приготовления к нему начинались обыкновенно с вече
между тем как зейдовые подмостки возводились только на другой день. Поср
ством зейда достигались сильнейшие действия, вызывалась буря и творились в
кие другие бедствия; сага Лаксделя рассказывает, как Грутс, сын Каары, б
умерщвлен пением, которое было направлено именно на него. В связи с зейд
стояло так называемое <гамлобери> (блуждание двойника), т. е. зейдовая ж>
щина могла, оставаясь телесно на подмостках, уходить в другом виде, част<
виде животного, в отдаленные места и узнавать о том, что там делается. Ее
во время такого блуждания двойник был ранен или убит, то это тотчас же обна{
живалось на оставшемся теле. В саге о Фридтиофе Фрекнесе говорится, как р
такие женщины-оборотни мгновенно упали мертвыми с подмостков, ког
Фридтиоф убил их двойников. Поэтому представления о ведьмах и полетах вед)
были известны также и на севере еще в эпоху язычества. Если же они твори.
слишком много зла, то к ним применяли те же самые меры, которые предпио
ваются законом Моисея: их побивали каменьями.
ИСКУССТВО ГАДАНИЯ
Искусство гадания было у норманнов столь же богато разными способам)
как и волшебство. Относительно некоторых из этих способов легко доказат
что они находились в связи с богослужением и, следовательно, это была некс
торого рода религиозная мантика; другие же были более или менее независим!
от религии. Поэтому в сагах часто говорится о <Блотфрете>; о Торольфе Мострар
скеге говорится в саге Эйрбиггерна, что он принес большую жертву (Блот) >
чтобы узнать будущее '(Фрет), отправился к своему другу Тору, у которого о;
был верховным жрецом. Смысл здесь, очевидно, тот, что Торольф приноси.
жертву Тору и в этом случае узнавал свою судьбу, вероятно, по внутренностя>
жертвенных животных. Известно, что выходцы, желавшие поселиться в чужиз
странах, бросали за борт своих вырезанных из дерева богов и поселялись там
где последние приставали к берегу. Этот способ, очевидно, был испытание!^
воли богов, следовательно, носил религиозный характер.
В других случаях более сомнительно, насколько далеко понималось содей-
ствие богов. В рассказе о Кормаке говорится, как можно узнать при выборе места
для нового жилья, будет ли оно счастливо. Если обмер после нескольких раз
оказывался сходным, то это значило, что хозяину будет хорошо жить;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92