Никакой человечности. Да,
я же забыл. Мы здесь не люди. Лязг!
Казалось, каждый мой мускул затвердел и застыл, когда я вошел в тесную ком
натку и закрыл за собой дверь. Лязг! Сидеть на кровати надоеда
ет, поэтому я удобно устроился на пластиковом матраце. Заняться абсолютн
о нечем. На противоположной стенке облетела краска. И я решил использова
ть свое воображение. Я вызывал в воображении разные силуэты, чтобы развл
ечься, и пытался опознать их. Сегодня, например, только лица, старые, безоб
разные, дьявольские лица смотрели на меня с облезлой стены старого здани
я. Было страшно, но я смотрел. Стена смеялась надо мной. Я ненавижу эту стен
у. Будь проклята эта стена! Она все ближе и ближе подступает ко мне и все гр
омче смеется. Стекавший со лба пот щипал глаза, но я упорно не закрывал их.
Стена громко смеется. Я должен сторожить ее, иначе она надвинется, вторгн
ется в меня и раздавит. Я застыну и буду сторожить эту проклятую хохочущу
ю стену. Четыреста десять человек, объявленных психически больными, брод
ят, как тени, по бесконечным залам этой дьявольской богадельни. Меня беси
т тот факт, что государство имеет наглость называть это место клиникой. Г
осударственная клиника Лимы. Лязг!
На отделении 22 наступила тишина. Слышно лишь звяканье и скрип разбитого о
кна. Кто-то разбил маленькое окошко в дневном зале, где мы обычно сидим вд
оль стены на массивных деревянных стульях. Сидишь, можешь курить. Не разг
овариваешь, обе ступни обязательно прижаты к полу, иначе будет плохо. Кто
разбил окно? Теперь санитары будут зверствовать, потому что прервали их
игру в карты и одному из них надо находиться в дневном зале, если нас выпус
тят из наших ящиков.
…Я ничего не слышу, находясь в ступоре, похожем на транс. Тело онемевшее и
пустое. Проклятая хохочущая стена перестала смеяться. Это просто стена,
и на стене просто облетает краска. У меня холодные, липкие руки. Удары серд
ца эхом отдаются в пустом теле. Тревожное ожидание душит меня, я жду, когда
выйду из моего ящика. Но я остаюсь, застыв на кровати и глядя на молчащую, н
еподвижную стену. Я Ц ничто, зомби в пустом ящике, в аду небытия. Слюна, сте
кающая по сухим, запекшимся губам, Ц верный знак, что психотропное лекар
ство борется за контроль над моим мозгом, душой и телом. Должен ли я сопрот
ивляться? Объявить его победителем? Поддаться, чтобы избежать трагическ
ой реальности, лежащей за моей стальной дверью? Стоит ли жизнь того, чтобы
жить в этой общественной помойке, предназначенной для тех, кто не играет
по их правилам? Чего я могу достичь или какой вклад могу внести в человече
ство, находясь в этом ящике из бетона и стали, с проклятой хохочущей стено
й, которая еще и движется? Сдаться? В голове все интенсивнее роятся вопрос
ы, словно пластинку в 33 оборота поставили на 78.
Вдруг словно страшный электрический шок прошел по моему телу, плечи отки
нулись назад, я сел прямо. Реальность, как сильная пощечина, прервала мой т
ранс. Хрустнули замерзшие суставы. Что-то ползло вверх по позвоночнику. И
гра воображения? Собрав остатки своего рассудка, я понял, что это не вообр
ажение. Что-то ползло по позвоночнику. Я быстро скинул рубашку через голо
ву, хотя на ней были пуговицы. Слепой страх беспощаден к материальным цен
ностям. Три пуговицы отлетели. Я бросил рубашку на пол. Ощущение исчезло. П
осмотрев осторожно на рубашку, я увидел нарушителя. Черный таракан длино
й сантиметра три отбивал чечетку на моей пояснице. Огромное насекомое бы
ло безобидно, но отвратительно. Я вернулся в реальность, но все еще продол
жал думать о своем внутреннем споре Ц таракан решил его, и я отпустил отв
ратительное существо. Втайне я гордился победой своего рассудка, своими
действиями. Я не псих. Во мне еще есть желание бороться. Я не потерпел пора
жение, но и не победил. Я разбил окно и даже не знал почему.

Писатель получил письмо от другого пациента клиники, датированное 30 янв
аря:

Уважаемый сэр,
позвольте сказать вам главное. В течение 24 часов после посещения адвокат
а Билли перевели из пятого отделения в девятое, с более строгим режимом.

Решение о переводе было принято на собрании дневной смены персонала. Это
явилось сюрпризом и шоком для Билли, но он выдержал…
Единственное время, когда мы с Билли можем теперь поговорить, это во врем
я коллективного отдыха. Тогда я и узнал, что на него надавили на полную кат
ушку. Он сказал, что, пока он не откажется от своих адвокатов, ему запретил
и посещения, переписку, звонки. Ему приказали прекратить работу над книг
ой, его изводят санитары. (Меня тоже обвинили в том, что я помогаю Билли с кн
игой, и я понял, что они не хотят, чтобы книга вышла.)
Мне сказали, что Билли проведет остаток своего срока здесь, в отделении с
трогого режима…

12 марта писатель получил письмо на сербскохорватском языке, с почтовым ш
темпелем Лимы. Почерк незнакомый. Вот перевод письма:

Суббота, 8 марта 1980 г.
Как ваши дела? Надеюсь, хорошо. Я потерял время. Сейчас нет лечения, потому
что Билли спит. Он в порядке. Не беспокойтесь. Я беру все в свои руки. Сделаю
для него, что смогу. Можете на меня рассчитывать. Необходимость не знает з
аконов.
Рейджен.



ЭПИЛОГ

В последующие месяцы я имел связь с Билли только по почте и по телефону. Он
продолжал надеяться, что апелляционный суд отменит решение, по которому
его отправили в Лиму, и он сможет возвратиться в Афины, чтобы продолжить л
ечение у доктора Кола.
14 апреля 1980 года, на втором пересмотре дела, судья Кинуорти отклонил обвине
ния в оскорблении суда, выдвинутые адвокатом Билли против директора кли
ники Роналда Хаббарда и директора медицинской части Льюиса Линднера, об
виняя их в том, что они не лечат Билли как множественную личность. Судья ре
шил, что Билли останется в Лиме.
Большую часть 1979 года Законодательное собрание Огайо рассматривало изм
енения, вносимые в существующие законы, касающиеся лиц, признанных невин
овными по причине безумия. Прежде чем переводить больного человека в учр
еждение с менее строгим режимом (как требовал того закон), окружной проку
рор будет иметь право потребовать судебного разбирательства в рамках з
акона, действующего на момент совершения преступления. Пациент будет им
еть право на пересмотр дела через каждые 180 дней, вместо 90. Слушание будет п
роисходить публично, в присутствии прессы и телевидения. Вскоре это стал
и называть «Законом "Коламбус диспэч"» или «Законом Миллигана».
Берни Явич, бывший обвинителем по делу Миллигана, позднее сказал мне, что
он участвовал в подкомитете Ассоциации прокуроров штата Огайо, который
работал над проектом нового закона. Явич сказал:
Ц Я думаю, эта группа собралась в ответ на протесты против того, что прои
сходит с Миллиганом…
Новый закон, билль Сената № 297, был принят 20 мая 1980 года. Судья Флауэрс сказал
мне, что новый закон прошел благодаря делу Билли.

1 июля 1980 года я получил письмо с почтовым штемпелем Лимы. На обороте конвер
та было напечатано слово «Срочно». Открыв конверт, я увидел письмо от Бил
ли на трех страницах, написанное арабской вязью. Переводчик сказал, что э
то превосходный арабский язык. Вот отрывки из письма:

Иногда я не знаю, кто я или что
, а бывает, не узнаю окружающих. В голове отдается эхо голосов, но я их не пон
имаю. Возникают лица, словно из темноты, но мне страшно, потом у что ум мой р
аспался.
…Моя [внутренняя] семья фактически существует отдельно от меня, я с ними н
е контактирую, и это уже давно… События за последние недели были не особе
нно хороши; но я за это не отвечаю. Ненавижу все, что происходит вокруг, но м
не не остановить это, ничего не изменить…

Письмо было подписано: «Билли Миллиган». Несколько дней спустя я получил
еще одно письмо, объясняющее, кто был автором первого послания:

Извините за письма, написанн
ые не на английском. Меня смущает то, что я все делаю неправильно. Артур зн
ает, что вы не говорите по-арабски, но все равно посылает вам это глупое пи
сьмо.
Артур никогда не старался произвести впечатление, значит, он спутал себя
с кем-нибудь и забыл об этом. Артур учил Сэмюэля арабскому, но Сэмюэль не у
меет писать на арабском. Артур говорит, хвастаться плохо. Я хотел бы, чтобы
он поговорил со мной. Происходит что-то плохое, и я не знаю почему.
Артур говорит и на суахили. В Ливанской тюрьме Артур прочитал много книг
об основах арабского языка. Он хотел исследовать пирамиды и египетскую к
ультуру. Ему надо было выучить их язык и узнать, что они написали на стенах
. Однажды я спросил Артура, почему его так интересовала эта груда треугол
ьных камней. Он сказал мне, что его не очень интересует то, что внутри гроб
ницы, но это может дать ключ к тому, как эта гробница попала туда. Он что-то
сказал о том, что все это противоречит закону физики и он хотел бы получит
ь ответ. Он даже сделал маленькие пирамидки из картона, но Дэвид сломал их.

Билли-Н.

В это время в клинике, по словам Билли, было много агрессии, санитары избив
али пациентов, но из всех личностей, кроме Рейджена, лишь Кевин восстал пр
отив санитаров. В знак признания Артур вычеркнул его из списка «нежелате
льных».

Кевин написал мне 28 марта 1980 го
да:
Произошло что-то плохое, но я не знаю что. Полный распад Ц лишь дело време
ни, и Билли уснет навсегда. Артур говорит, что в Билли еще остался вкус к со
знательной жизни, но, к сожалению, вкус этот горький. Здесь он день за днем
все больше слабеет. Не может понять ненависти и ревности начальников это
го учреждения. Они подначивали других пациентов бить его и заставляли Ре
йджена драться, но Билли не мог отозвать Рейджена… уже не мог. Врачи плохо
о нас говорят, и ведь они правы, вот что больно…
Мы, я Ц уроды, недоразумение, ошибка природы. Мы ненавидим это место, но то
лько здесь нам и жить. Нас не очень-то хорошо приняли, верно?
Рейджен все прекратил навсегда. Ему пришлось это сделать. Он сказал, если
не говоришь, то никому не причиняешь вреда Ц ни внутри, ни снаружи. Никто
ни в чем не сможет нас обвинить. Рейджен выключил слух. Внимание будет обр
ащено внутрь, и это приведет к полной блокировке.
Отгородившись от реального мира, мы сможем мирно жить в своем собственно
м мире.
Мы знаем, что мир без боли Ц это мир без чувств… но ведь мир без чувств Ц э
то мир без боли.
Кевин.

В октябре 1980 года Департамент штата по проблемам психического здоровья с
ообщил, что клиника в Лиме больше не будет считаться государственной кли
никой для психически больных преступников и станет тюрьмой, подведомст
венной Департаменту исправительных учреждений.
В газетах опять появились заголовки, гадающие, куда именно переведут Мил
лигана. Возможность того, что его могут перевести обратно в Афины или в др
угое учреждение с минимально строгим режимом, заставила прокурора Джим
а О'Грейди потребовать, чтобы, согласно новому закону, Билли перевели в Ко
ламбус для пересмотра приговора о его безумии. Судья Флауэрс согласился
провести слушание.
Сначала намеченное на 31 октября 1980 года, слушание было отложено по взаимно
му соглашению на 7 ноября, после дня выборов. Все согласились, что политики
и пресса не должны сделать из этого слушания политическое событие.
Но чиновники Департамента по проблемам психического здоровья использо
вали перенос дела, чтобы предпринять некоторые шаги. Они информировали п
рокурора О'Грейди о том, что принято решение послать Миллигана в Центр су
дебной медицины в Дейтоне, который открылся в апреле. Это новое учрежден
ие с максимально строгим режимом было окружено двойным забором с натяну
той поверх него спиралью из острой ленточной проволоки, внутри которой п
роходила колючая проволока. Система безопасности была самая надежная, б
олее жесткая, чем в большинстве тюрем. Прокуратура отложила это требован
ие до проведения слушания.

19 ноября 1980 года Билли Миллигана привезли в Дейтонский центр судебной мед
ицины. Артур и Рейджен, чувствуя отчаяние Билли-Н и боясь, что он может поп
ытаться убить себя, снова усыпили его.
Когда Миллиган не находился в комнате для свиданий, он читал, писал или де
лал эскизы. Рисовать красками ему не разрешали. Его посещала Мэри, молода
я девушка, пациентка на амбулаторном лечении, с которой он познакомился
в первые месяцы пребывания в Афинах. Она переехала в Дейтон, чтобы каждый
день приходить к нему. Билли вел себя хорошо. Он сказал мне (автору этой кн
иги), что с нетерпением ждет, когда пройдут 180 дней и состоится слушание. Воз
можно, судья Флауэрс решит, что ему не требуется максимально строгий реж
им, и отошлет его в Афины. Он знал, что доктор Кол мог вылечить его, снова сде
лать его цельным человеком и вернуть Учителя. При спящем Билли-Н, сказал о
н, дела обстояли так, как все было перед тем, как доктор Корнелия Уилбур ра
збудила его.
Я видел, что Миллиган распадается. Несколько раз во время моих посещений
он говорил мне, что не знает, кто он. При частичном слиянии он стал человек
ом без имени. Он сообщил, что Рейджен потерял способность говорить по-анг
лийски. Личности перестали разговаривать друг с другом. Я предложил вест
и ежедневные записи, чтобы тот, кто занимал пятно, мог писать сообщения, пи
сьма. Некоторое время так и было, но интерес пропадал, и записи делались вс
е реже и реже.

3 апреля 1981 года прошел 180-дневный срок, и было проведено слушание. Из четыре
х психиатров и двух специалистов в области психического здоровья, котор
ые дали показания, только доктор Льюис Линднер из Лимы, который не видел е
го пять месяцев, показал, что Билли следует держать в условиях максималь
но строгого режима.
Прокурор представил суду письмо. В нем Миллиган, очевидно, излагал свою р
еакцию на известие, что другой пациент в Лиме планирует убить доктора Ли
нднера: «Твоя тактика абсолютно неправильна… Думал ли ты о том, что не мно
гие доктора согласились бы лечить тебя, зная, что могут пострадать, если с
кажут что-то не то? Но фактически, если Линднер нанес тебе непоправимый ущ
ерб и если ты чувствуешь, что твоя жизнь закончена, потому что ты собираеш
ься провести остаток жизни за решеткой, я благословляю тебя».
Когда вызвали Миллигана для дачи показаний и попросили назвать под прис
ягой свое имя, он сказал: «Томми».
Томми объяснил, что письмо написал Аллен, пытаясь отговорить другого пац
иента от убийства доктора Линднера: «Неправильно убивать людей только п
отому, что они выступают против тебя на суде. Сегодня доктор Линднер выст
упил против меня, но я же не убью его за это».
Судья Флауэрс отложил свое решение. Газеты разразились статьями против
перевода Миллигана в Афины.
В ожидании решения своей судьбы Аллен проводил большую часть времени в Д
ейтоне, работая над обложкой для этой книги. Он хотел послать редактору н
есколько набросков на выбор, но однажды утром проснулся и обнаружил, что,
пока он спал, вышел кто-то из детей и разрисовал наброски оранжевым мелко
м. Утром, в последний день срока, Аллен работал без отдыха и вовремя законч
ил картину.
21 апреля 1981 года районный апелляционный суд четвертой инстанции штата Ог
айо рассмотрел решение суда, по которому Билли был отправлен в Лиму. Суд р
ешил, что его перевод из учреждения с менее строгим режимом в клинику с ма
ксимально строгим режимом Ц государственную клинику в Лиме Ц «без уве
домления его или его семьи, без разрешения пациенту присутствовать, конс
ультироваться со своим адвокатом, вызывать свидетелей, то есть без предо
ставления ему права на слушание по всей форме закона является грубым нар
ушением. Необходимо отозвать приказ о переводе и возвратить пациента в т
о место, где он находился до незаконного перевода».
Хотя апелляционный суд и квалифицировал перевод как судебную ошибку, бы
ло решено, что ошибка не нанесла ущерба, поскольку дело Миллигана заслуш
ивалось также в округе Аллен, где было обнаружено «на основании достаточ
ных и веских улик, что апеллянт, в силу психического заболевания, предста
вляет опасность для себя и для других». Поэтому апелляционный суд не сог
ласен с действиями судьи Джоунса, но и не станет переводить Билли в Афины.

Голдсберри и Томпсон опротестовали это решение в Верховном суде штата О
гайо.
20 мая 1981 года, через шесть с половиной недель после последнего слушания, су
дья Флауэрс сообщил свое решение. Судебная запись дает два объяснения.
Первое: «Суд в своем решении опирается на вещественное доказательство №
1 [письмо] и его интерпретацию в показаниях доктора Льюиса Линднера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53