Она себя считала слишком юной, чтоб принимать участие в таких праздниках
. Она даже не мечтала о том первом бале, который должен будет, вероятно, сос
тояться осенью по случаю ее шестнадцатилетия, потому что была уверена, ч
то он будет скучным. Не будет ни освещенного парка, ни сверкающего фейерв
ерка, а всего лишь декорированные гостиные на улице Сен-Доминик, а поскол
ьку это будет конец октября, то невозможно будет даже открыть окна, выход
ящие в маленький сад. К тому же и мечтать нечего о том, чтобы танцевать с те
м, кто понравится, а лишь исключительно с теми редкими кавалерами, которы
е получат разрешение, чтоб ангажировать ее на танец. То есть они все будут
тщательно просеяны, как сквозь сито, ее матерью, и особенно дедом, этим ужа
сным стариком, который после смерти своего сына, отца Мелани, занялся рья
но маклерскими и другими семейными делами.
Думая о своем деде Тимоти Депре-Мартеле, Мелани не могла понять, внушал ли
он ей чувство любви. Возможно, потому, что он ей внушал трепетный страх… Ч
аще всего его не было видно, так как когда он не занимался своими делами ил
и не отправлялся на море, он предпочитал сидеть дома, закрывшись в кабине
те с книгами и коллекцией картин; правда, все-таки бывали дни, когда его не
возможно было не встретить. Например, в первый день Нового года.
По этому случаю дядя Юбер приезжал за Мелани и ее матерью на своем электр
ическом автомобиле, управляемом шофером, одетым в меховое пальто, и прив
озил их обедать в старинный особняк на Елисейских полях. Расстояние было
небольшим, но так как всегда было холодно, дамы садились в автомобиль, уку
тавшись в дорогие меха. Альбина ненавидела этот способ передвижения, от
которого ее деверь был в восторге, а Мелани считала, что это было единстве
нным утешением этого дня, поскольку остававшееся послеполуденное врем
я было убийственно скучным.
И вот, проехав через высокие ворота, выкрашенные темно-зеленым лаком, пос
тоянно обновляемым, и оказавшись во дворе, вымощенном булыжником, где бы
ли конюшни, вы попадали в какой-то другой мир, напоминающий леденящие душ
у зловещие декорации к драмам Виктора Гюго «Мария Тюдор» или «Бургграфы
». Высокие, потемневшие панели из дерева, похожие на деревянную обшивку х
ор или, по крайней мере, на скамьи в церкви, окаймляли окна с красными и гол
убыми витражами, которые, когда тяжелые из тисненного бархата занавески
с помпонами позволяли им это, освещали кровавыми или мертвенно-бледными
пятнами множество причудливо разукрашенных сундуков, готических стул
ьев и семейных портретов, на которых даже дамы считали своим долгом напу
скать на себя суровый вид. Тут, на ковре с трудноразличимым рисунком, стоя
л рояль из черного дерева, хвост инструмента был наполовину прикрыт епис
копской мантией, удерживаемой тремя толстыми книгами в красных перепле
тах, щедро окаймленных золотом, большое количество кресел с полинявшей о
бивкой, большой застекленный шкаф, в котором хранилась коллекция дороги
х старинных вееров, представлявших ценность для его «дорогой жены», кото
рую он потерял, столы, покрытые скатертью, с расставленными коробочками,
флаконами, статуэтками, а в углу поставленный на готическую колонну и пр
икрываемый гигантской аспидистрой бюст какого-то римского императора,
глядевшего на все эти вещи пустыми глазницами, наводившими страх на Мела
ни.
Обед, всегда изысканный, потому что «дорогой дедушка» любил хорошо поест
ь и держал очень искусного повара, представлял собой трудное испытание.
Обедали за огромным монастырским столом, с четырех сторон которого стоя
ли четыре лакея в черных фраках; в одном из концов стола восседал, как на т
роне, дед, похожий на гиганта с огненно-красной бородой, пересыпанной сед
иной. Напротив него такое же кресло, но задрапированное траурным крепом,
оставалось пустым: это было место его покойной супруги; все это не делало
ужин веселым, несмотря на усилия, прилагаемые к этому дядюшкой Юбером. Дя
дюшка Юбер предпочитал вести веселую жизнь, а дела его нисколько не инте
ресовали. Поэтому все его попытки были направлены на то, чтобы оживить ат
мосферу; но тщетно. Его отец смотрел на него строгим взглядом и говорил не
довольным тоном, что незачем забивать голову Мелани вздором, лишенным вс
якого интереса.
Ц Я хочу, Ц отчеканил он, Ц чтобы она стала женщиной, выполняющей свой д
олг, каковой была твоя мать. Поскольку ты неспособен это делать, надо буде
т, чтобы она вышла замуж за человека, который смог бы мне наследовать и взя
ть на себя управление моей деловой империей.
Ц Отец, Ц жеманно произнесла Альбина, Ц отковыривая маленькой ложкой
из позолоченного серебра кусочек шоколадного мороженого, Ц вы единств
енный в своем роде. Как же вы хотите, чтобы мы нашли такого, как вы?
Ц Когда подойдет время, будьте уверены, дочь моя, что я отыщу его, где бы он
ни был.
Когда обед закончился, мужчины пошли курить сигары в биллиардный зал, по
хожий на некрополь, охраняемый рыцарскими доспехами, а в это время Мелан
и и ее мать умирали от скуки в зимнем саду, где среди апельсиновых деревье
в в кадках и тропических растений, на содержание которых тратились больш
ие деньги, грызли шоколадки в ожидании кофе, подаваемого традиционно Сом
сом, старым слугой англичанином на плетеный стол, покрытый белой дамасск
ой скатертью, стоящий около большого декоративно расписанного окна, где
были нарисованы камыши, и белые кувшинки, и резвящиеся воздушные юные со
здания в греческих туниках, босиком, с развевающимися волосами под дунов
ением воображаемого бриза. В детстве Мелани думала, что здесь так сильно
топили, чтобы они не простудились, это была единственная комната во всем
доме, где в разгар зимы поддерживалась приятная температура и где ее баб
ушка любила находиться, когда покидала свою комнату, хотя она не очень од
обряла легкомысленный наряд молодых девушек, изображенных на витраже. В
о всех остальных комнатах особняка царила чисто британская прохлада и г
уляли бодрящие сквозняки. «Дорогой дедушка», воспитанный иезуитами в су
ровых правилах, не выносил жары. Когда наступал летний каникулярный зной
, он отправлялся на своей яхте в сторону Северного полюса, на Гебридские о
строва, к островам Ферое или в другие края, которые лежали ближе к Арктиче
скому кругу, чем к экватору… Кофе пили из изысканных севрского голубого
фарфора чашек, и только после соблюдения этого ритуала «дорогой дедушка
», не произнося ни слова, переходил к церемонии вручения новогодних пода
рков Мелани. Он требовал подвести к себе внучку, затем, вытащив из жилетно
го кармана золотую монету в 20 франков, вручал ей ее и старательно сжимал е
е пальчики в кулачок, чтоб они как можно сильнее зажали монетку. После чег
о, как обычно, он рекомендовал не тратить ее, а положить в копилку, чтоб так
им образом составить себе небольшой капитал, который в дальнейшем можно
будет заставить приносить доход. Мелани тут же лепетала слова благодарн
ости, а ее мать, как обычно, восклицала:
Ц Вы слишком добры, отец! Вы, действительно, слишком балуете этого ребенк
а…
И тут же все расходились. Ровно в три часа «дорогой дедушка», как будто бы
у него в голове был вмонтирован хронометр, доставал из жилетного кармана
большие золотые часы и отпускал свое семейство, которое только этого и ж
дало. Большие покрытые лаком ворота вновь закрывались до следующего сем
ейного события (дня рождения или именин), дядя Юбер торопился отвезти мат
ь и дочь на улицу Сен-Доминик прежде, чем отправиться в свой клуб или к как
ой-нибудь из своих подружек-красавиц, где он находил более сердечную атм
осферу.
Возвратившись домой, Альбина Депре-Мартель каждый раз отправлялась в св
ою комнату отдохнуть, где горел очень сильный огонь, очень громко оповещ
ая всех, что продрогла до мозга костей и что, конечно, нужно было бы позват
ь рано утром доктора Го, семейного врача, чтоб он помог ей удержаться на эт
ом берегу, на который никогда не возвращаются, однажды покинув его. А Мела
ни, так как было слишком поздно, чтобы пойти с Фройлейн в Тюильри или в кук
ольный театр на Елисейских полях, имела право делать все, что хотела, до уж
ина. В общем, это было очень хорошо, хотя слушать музыку ей не разрешалось,
дабы у ее матери не разыгралась ее обычная «ужасная мигрень». В детстве о
на бегала играть в сад, чтоб размять ноги, но с тех пор как повзрослела, пре
дпочитала, лежа на животе перед камином, читать какой-нибудь роман графи
ни де Сегюр или Фенимора Купера. Его она читала в подлиннике, так как научи
лась говорить на английском и немецком почти в то же время, что и на родном
французском. Кроме произведений классиков и учебников, которые выдавал
ись ей в фешенебельной школе мадемуазель Аделины Дезир, находившейся на
улице Жакоб и в которую она ходила с восьмилетнего возраста, лишь книги э
тих авторов ей было позволено читать. Именно «дорогой дедушка» категори
чески воспротивился тому, чтобы она была отправлена в пансион монахинь о
рдена Вознесения или в монастырь Птичек божьих, как того желала ее мать.

Ц Моя внучка должна выйти замуж, Ц завершил он разговор, стукнув по сто
лу кулаком. Ц Не может быть и речи, чтоб ей забивали голову идеями постри
жения в монастырь и отречения. Ей нужно либо нанять частную учительницу,
либо посещать несколько раз в неделю хорошую школу! К тому же я не уверен,
что в этом есть большая необходимость. Надо, чтобы она умела содержать до
м, управляться со слугами и вращаться в салонах, и этого для ее воспитания
будет абсолютно достаточно.
Альбина должна была все это принять независимо от собственного желания,
держать подальше от себя, и как можно дольше, свою дочь, которая, взрослея,
мешала ей внушать многочисленным вздыхателям, что ей по-прежнему двадца
ть пять лет. Мелани, которую вовсе не прельщала жизнь в пансионе, была очен
ь признательна за это своему деду. Атмосфера, которая царила у мадемуазе
ль Дезир, была, может быть, наполнена некоторой чванливостью, и здесь боль
шое место уделялось религиозному воспитанию, но, по крайней мере, не нужн
о было жить постоянно бок о бок с девицами не очень развитыми в интеллект
уальном отношении, любящими, например, лепить песочные пирожки или играт
ь, надев на себя платья с английской вышивкой и шляпку из такой же ткани, в
крокет, в серсо или диаболо. И при этом они надевали еще черные чулки и лак
ированные ботинки. Мелани глубоко презирала эти пустые игры с тех пор, ка
к дорогой дядя Юбер научил ее плавать, ездить верхом и даже Ц божественн
ое удовольствие среди всех прочих! Ц управлять маленьким парусником. И
менно он тайно включил в ее детскую, невинную библиотеку такие книги, как
«Три мушкетера» и даже Ц что было верхом смелости! Ц «Королеву Марго». Ф
енимор Купер был ее последней находкой, и Мелани зачитывалась им, в то вре
мя как Фройлейн, закрывшись в своей комнате, посвящала свободное время в
ажной переписке, которую вела со своей семьей, проживающей в Майнце, и осо
бенно со своим женихом, блестящим «приват-доцентом» Хайдельбергского у
ниверситета, чью фотографию, где он был представлен весьма бравым молоды
м человеком, она тайком показала своей ученице. «Сокровище» Фройлейн был
о представлено на этой фотографии в мундире со шнуровкой, с выпяченной г
рудью, на лице его красовались два или три шрама Сидело «сокровище», опер
шись обеими руками о рукоять сабли, наголо постриженным, с пышными усами,
а на самой макушке была надета смешная шапка, похожая на коробку сыра «Ка
мамбер». Голубой лентой был прикреплен к этой фотографии высушенный бук
етик незабудок, и, когда Фройлейн рассматривала этот милый образ, у нее по
являлись слезы на глазах. Она очень надеялась, что ее ученица очень скоро
выйдет замуж, а она вернется к себе домой и сможет, в свою очередь, сочетат
ься законным браком с суженым.
Мелани была очень далека сейчас от любовных переживаний Фройлейн, от лег
комысленных эгоистических увлечений своей матери и гнева «дорогого де
душки», она сидела, укутавшись шалью Розы, и смотрела, как проходил бал у м
иссис Юг-Алле. Она себя чувствовала очень спокойно, потому что ее мать на
нем не присутствовала: Альбина предпочла пойти на прием к губернатору ос
трова Джерси и отправилась туда на яхте своего друга англичанина. Поэтом
у никто не побеспокоит юную особу, сидящую на этом большом кедре.
В этот момент все приглашенные расселись на небольших позолоченных сту
льях, расставленных в одном из салонов с большим пианино, стоящим, как в за
стекленной бухте, в которой было много пышной зелени, все это напоминало
Мелани зимний сад ее деда. Худой человек во фраке уселся на табурет, отрег
улировав предварительно его высоту, и почти тотчас же появился встречен
ный горячими аплодисментами полный мужчина с крупным лицом, на котором в
ыделялись впечатляющие усы, разрезающие как бы надвое это лицо; великий
Карузо собирался петь.
Он начал с известной арии из оперы «Марта» немецкого композитора из Мекл
енбурга Фридриха фон Флотова, который был в большой моде вот уже полвека.
Музыка оперы была приятной, легкой, впрочем, и знаменитый голос, из-под гу
стой листвы освещенного парка, придавал ей сказочное очарование, к котор
ому была чувствительна юная особа, хотя она не любила ходить в оперу, куда
мать должна была ее водить время от времени по приказу деда. Балет же Мела
ни любила, но не выносила туалеты, в которые ее наряжали, так как они предн
азначались скорее для маленькой девочки, чем для нее, потому что она была
почти такого же роста, как ее мать Альбина. Кроме того, она считала очень с
кучным то, что происходило на сцене, если ситуация не была в высшей степен
и комичной. Разве вас могли тронуть переживания какой-нибудь Изольды, ко
торая весила сто килограммов, или вы могли сгорать от страсти к герою, есл
и арию исполнял певец, выпирающий живот которого доказывал, что он затян
ут в корсет? В опере умирающие всегда пели громче всех. А когда опасность б
ыла самой большой, вместо того чтобы убегать со всех ног, тут-то и начинал
ась дискуссия; иногда даже в этот момент усаживались на стулья…
Самое ужасное произошло однажды вечером, совсем недавно, когда Альбина,
выйдя из себя, вынуждена была увезти свою дочь из театра, потому что девоч
ка не могла совладать с собой и перестать смеяться. Давали «Сигура» Рейе
ра, произведение, которое было написано под сильным влиянием знаменитой
«Тетралогии» Рихарда Вагнера. В тот момент, когда король Гюнтер величест
венно возглашал:

Я рейнский принц, король Бургундов,
Все мне подвластно здесь,
И эти пашни плодородны.
Чьи земля оросили
Воды реки германской полноводной.
Для них закон один Ц мой скипетр железный…

Мелани вдруг увидела одного из стражников этого варварского короля, дов
ольно низкорослого человека, на котором была каска с такими большими рог
ами, что голова его, казалось, находилась где-то посредине всей его несура
зной фигуры. Весь вид его был уже достаточно смешным, но злополучные рога
довершили дело: они слегка раскачивались по очереди, потому что были пло
хо закреплены, рога приходили в движение, как только их владелец передви
гался. А он должен был много двигаться, так как в его обязанность входило с
ледить за безопасностью короля сзади. И тут-то произошло непоправимое: М
елани разразилась громким смехом, тем истерическим смехом, который нево
зможно ничем остановить, даже пощечиной, которую ей дала Альбина, как тол
ько они очутились в коридоре лож:
Ц Ты просто невыносима! Ц взорвалась мать. Ц Никогда больше не поведу
тебя в оперу. И пусть твой дед, которого я, впрочем, поставлю в известность,
думает, что хочет.
К несчастью, на голове молодой дамы два пера райской птички ярко-желтого
цвета развевались в такт вспышкам ее гнева и так напоминали рога бургунд
а, что Мелани прыснула, несмотря на то что щека ее горела, и разразилась ещ
е более громким смехом. Ее сразу привели домой и лишили десерта на целую н
еделю. Но все это ее так развеселило, что игра стоила свеч.
В тот момент, когда великий Карузо пел, патетически держа руку на сердце, о
своей любви к прекрасной Марте, внимание Мелани внезапно было привлечен
о к паре, которая только что вышла на террасу, уставленную цветущими розо
выми геранями, и откуда по широкой лестнице можно было выйти в сад. Со свое
го наблюдательно поста она не сразу различила, что это были мужчина и жен
щина. Казалось, это были две тени, белая и черная, двигающиеся рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35