Ц это некто, кто на данный момент хочет ос
таться в тени. «Эта „звездная болезнь простаков”, как тут выразился один,
не пристает к нему, понимаешь?» Лусса сам не знает, кто это такой. За этим ст
олом только Королева Забо знакома с ним лично. В общем, анонимный писател
ь, почти как завязавший алкоголик. Сама идея мне нравится. В кулуарах изда
тельского дома «Тальон» ступить некуда от первых лиц единственного чис
ла, которые пишут только для того, чтобы о них говорили «он», «тот». Их перо
облезает, а чернила сохнут, пока они бегают по критикам и визажистам. Они п
ричисляют себя к клану писателей, едва их успеет запечатлеть первая вспы
шка фотоаппарата, и по привычке разворачиваются в пол-оборота, где надо и
не надо, из-за постоянных снимков на память, для будущих поколений. Эти пи
шут не для того, чтобы писать, но для того, чтобы написать и раст
рубить об этом на весь свет. Так что инкогнито Ж. Л. В., что бы там из этого ни в
ышло, уже представляется мне достойным уважения. Только вот сегодняшняя
публика читает глазами, и все исследования рынка в полный голос заявляют
, что читатели Ж. Л. В. требуют голову Ж. Л. В. Они хотят видеть его на обложках
книг, на плакатах вдоль улиц своих городов, на страницах газет, которые вы
писывают, на экранах своих телевизоров, они хотят его целиком Ц положит
ь во внутренний карман и носить под сердцем. Они хотят голову Ж. Л. В., голос
Ж. Л. В., автограф Ж. Л. В., они хотят, отстояв пятнадцать часов в очереди, получ
ить наконец долгожданный экземпляр с пожеланиями автора, чтобы дружеск
ое приветствие их кумира ласкало им слух, чтобы его улыбка подогревала о
божание страстных почитателей таланта. Бесчисленные толпы мелких люди
шек, таких как Клара, Лауна, Тереза и миллионы других. Это не те читатели, со
своими ценностями и убеждениями, которые могут сказать: «Я прочел такого
-то...», нет, это замороченные простофили, которые последнюю рубашку сниму
т, чтобы сказать наконец: «Я его видел!» И если они не видят Ж. Л. В., не слышат,
как говорит Ж. Л. В., если Ж. Л. В. не вдалбливает им с телеэкрана свое мнение на
счет мирового прогресса и судеб человечества, тогда они просто начинают
покупать его все меньше и меньше, и мало-помалу Ж. Л. В., не захотев материал
изоваться, перестанет вообще существовать, и мы вместе с ним.
Мне кажется, да мне именно кажется, что я начинаю понимать. Медленно, но уп
рямо голова соображает.
Ц И что? Ц спрашиваю я.
Ц А то, Малоссен, Ц подключается Королева Забо, Ц здесь как раз и неувяз
ка. Ж. Л. В. серьезно ничего не хочет слышать, и речи не может быть,
чтобы он появился на публике.
Ц А!..
Ц Но он не против, чтобы кто-нибудь его замещал.
Ц Замещал?
Ц Играл его роль, если хотите.
Пауза. Круглый стол вдруг заметно сжался. Ну что ж, вперед:
Ц Это должен быть я, Ваше Величество?
Ц Что вы об этом думаете?
***
Ц И ты согласился?
Жюли как пружина выскакивает из вороха перин на нашей постели.
Ц Я сказал, что подумаю.
Ц Ты согласишься?
Ее пальцы упорхнули из моей шевелюры, и я не узнаю звука ее голоса.
Ц Я подумаю.
Ц Ты согласишься корчить шута для этих чертовых издателей?
Последние слова она уже просто выкрикнула.
Ц Что с тобой, Жюли?
Она выпрямилась. Она смотрит на меня со всей своей высоты. Капли нашего по
та еще блестят у нее между грудей.
Ц Как это Ц что со мной? Ты понимаешь, что ты мне сейчас объявил?
Ц Я тебе еще ничего не объявил.
Ц Послушай...
Подумать только, минуту назад нам было так жарко, и вдруг Ц такие сюрприз
ы, мурашки по спине! Не нравится мне это. Как будто застукал домушника у се
бя в квартире. Чувствуешь, что тебя прижали к стенке. Поневоле начинаешь з
ащищаться... хуже некуда.
Ц Что еще послушай?
Мой голос тоже изменился. Это уже не мой голос.
Ц Тебе не надоело валять дурака? Ты не хотел бы побыть самим собой, хоть р
аз в жизни?
Именно это я и возразил сначала на предложение Королевы Забо. Но она расх
охоталась своим забическим смехом мне в лицо: «„Самим собой”, Малоссен, „
самим собой”! Собственное „я”, что это еще за снобизм? Вы полагаете, что вс
е мы. сидящие за этим столом, и есть „мы сами”? Быть самим собой, уважаемый, э
то быть тем самым конем, в нужный момент, на нужной клетке, в руках хорошег
о шахматиста! Пан или пропал!», но я уже отвечаю Жюли этим противным голосо
м, который никак не может быть моим:
Ц Ах так! Значит, я уже не я?
Ц Нет! Да ты никогда и не был самим собой! Ни секунды! Ты не отец своим детя
м, ты не в ответе за те тумаки, что сыплются на твою голову, и ты собираешься
играть роль бездарного писателишки, при том, что ты никогда таковым не яв
лялся! Тебя все используют: твоя мать, твои начальники и теперь еще эта сво
лочь...
И вдруг я говорю:
Ц Зато наша журналистка с львиной гривой и упругими грудками сама себе
хозяйка?
Да, я сказал это... Слово Ц не воробей... Но так как Жюли Ц это Жюли и никто др
угой, то ее раздражает вовсе не львиная грива и не упругие грудки, ей не по
нутру упоминание о журналистке.
Ц Журналистка по крайней мере настоящая! Она не просто реальная
, она служит реальности! Она не лезет в шкуру Ж. Л. В., этого вр
аля несчастного, фабрики пошлых стереотипов, что наживается на наивных д
ураках.
Меня, Бенжамена Малоссена, так просто не проймешь, но чванливое бравиров
ание «наивными дураками» меня просто взбесило:
Ц А на чем, интересно, наживается наша настоящая журналистка? Ты выходил
а сегодня на улицу, Жюли, нет? Ты видела разинутую пасть Сент-Ивера, подвеш
енную на крючках у газетчиков, выбитые зубы, выколотые глаза, видела или н
ет?
(Наш дежурный сюжет для перебранки, журналистика... только серьезная, минн
ое поле.)
Ц При чем здесь это? Я никогда не писала в рубрику происшествий!
Ц Конечно, ты делала хуже!
Ц Что ты такое говоришь?
Она вся белая от бешенства, я Ц от ярости, нас теперь не различить на фоне
постельного белья.
Ц Тебе и без рубрики происшествий есть где развернуться, Жюли; нет, ты не
будешь тратиться на что попало, твои сюжеты отбираются тщательнейшим об
разом: беды стран третьего мира, расправа над партизанами, интервью несч
астного приговоренного прямо в камере, накануне казни, те же происшестви
я, сдобренные экзотикой и вашими благими намерениями: снимаем с лодки, пл
еск волн, в фокусе слезливого внимания Ц труп утонувшей мексиканочки, и
нформация, которую мы не вправе от вас скрывать, безупречно, не подкопаеш
ься, струйка крови, чистой, как расплавленное золото...
Она уже оделась.
Она уходит.
И, обернувшись в дверях, бросает напоследок:
Ц Да, сегодняшний пирог... это был не розовый сироп, обыкновенный ревень. Ш
токроза, как и ты, Малоссен, Ц сорняк, неистребимый и несъедобный.
***
Так-то. Три года счастья сгорели дотла в пожаре ссоры. Я даже не успел ей об
ъяснить, почему я, может быть, согласился бы на предложение Королевы Забо.
Может быть, да, а может быть, и нет. Даже, скорее всего, что нет. Во всяком случ
ае, не такой ценой. Знайте, что вам работа приносит, но не забывайте также, ч
его она вам стоит. А уход Жюли Ц это слишком дорогая плата. Что это меня вд
руг прорвало? Как будто я не понимал, что журналистский взгляд Жюли Ц это
единственная гарантия, что нам не вывернут все наизнанку... Ладно, Жюли, тв
оя взяла, завтра же отправлюсь в издательство «Тальон» и пошлю Королеву
Забо подальше, пусть сама играет Ж. Л. В., вместо меня. И потом, может, Забо и ес
ть Ж. Л. В.? Тогда понятно, почему она одна его знает и почему великий писател
ь не хочет появляться перед камерами: с чугунком вместо головы, посаженн
ым на кочергу, заменяющую ей тело, ее и слепой испугается. Решено: я не возь
мусь за эту работу, я найду что-нибудь другое. Окончательно и бесповоротн
о.
Это меня как-то сразу успокоило.
Я встал. Перестелил аккуратно постель. Снова лег и стал смотреть в потоло
к. В дверь постучали. Робко, три раза. Жюли. Три застенчивых знака примирен
ия. Вскакиваю, открываю. Клара. Она поднимает глаза. Улыбается. Входит. И го
ворит:
Ц Жюли нет?
Я вру:
Ц Уехала на встречу.
Клара верит.
Ц Да, она уже давно не работала.
Я поддакиваю:
Ц Странно, что она хотя бы половину положенного срока отсидела дома.
Один из тех разговоров, когда каждый говорит о своем.
Ц Она вернется через две недели с новой статьей, Ц уверяет Клара.
Ц Или через три месяца.
Молчим.
Оба.
Ц Присядь, Кларинетта, не стой.
Взяв меня за руки, она садится на краешек постели.
Ц Я должна сказать тебе кое-что, Бенжамен.
И, естественно, замолкает.
Я спрашиваю:
Ц Ясмина вернулась к себе?
Ц Нет, она внизу, слушает историю Тяня. Она хочет остаться со мной еще на о
дну ночь рядом.
Потом:
Ц Бенжамен?
Ц Да, моя хорошая?
Ц Я беременна.
И добавляет, как будто я нуждался в этом уточнении:
Ц Я жду ребенка.
13
Ц Я согласен, Ваше Величество.
Ц Отлично, мой мальчик! С вашим талантом актера, импровизаторскими спос
обностями, даром рассказчика и невероятной общительностью вы произвед
ете фурор, вы станете мифом, каких еще не бывало.
Ц У меня несколько условий.
Ц Слушаю.
Ц Во-первых, финансовый вопрос. Я хочу один процент с каждого проданного
экземпляра, и это задним числом распространяется на все романы, авторст
во которых я должен буду признать за собой. Я хочу пять процентов от прода
ж за границей, чек за каждое интервью; далее, я беру мою сестру Клару в каче
стве личного фотографа с эксклюзивными правами, и, естественно, за мной с
охраняется мой оклад в издательстве.
Ц Со всеми этими подсчетами, Малоссен, обращайтесь к Калиньяку, я в этом
не разбираюсь.
Ц Зато вы прекрасно разбираетесь в том, чтобы отдавать распоряжения.
Ц Другие условия?
Ц Всего одно. Я хочу познакомиться с настоящим Ж. Л. В. Я не собираюсь спуск
аться в шахту, даже не зная, кто меня туда отправляет.
Ц Само собой. У вас встреча с Ж. Л. В. сегодня ровно в шестнадцать тридцать.
Ц Сегодня?
Ц Да, я уже договорилась. Тот, кто знает вас так, как я, ни на минуту не допус
тил бы, что вы откажетесь.
***
В Кларе кто-то живет? Кто-то маленький поселился у нее в животе? Это возвра
щение Сент-Ивера через окно? Очередной плод любви? Еще один карапуз Малос
сенов, освобожденный в момент приземления от груза в лице своего папаши?
Оно скоро родится? Одно неосторожное движение? Значит, оно всплывет? Оно в
ыйдет однажды на улицу? Оно пройдет мимо газетных киосков? Оно будет вбир
ать в себя жизнь, раскрашенную во все цвета радуги? Жизнь еще раз посмеяла
сь над небытием? Из огня да в полымя? Не успеет созреть, как окажется в зуба
х прожорливого мира? Во имя любви, прекрасной любви? И весь остаток жизни о
но будет пытаться понять? Оно будет себя создавать? Каркас из иллюзий на ш
атком фундаменте убеждений с метафизическими стенами, мебель, изъеденн
ая червем сомнений, ковер-самолет переживаний? Оно пустит корни на своем
необитаемом острове и будет посылать невидимые сигналы проходящим мим
о судам? Да... И оно само устремится к другим берегам. Оно будет есть, будет п
ить, будет курить, будет думать; потом оно решит лучше питаться, меньше пит
ь, бросить курить, избегать глубоких размышлений и отодвинуть куда-нибу
дь подальше свои переживания. Оно станет реалистом. Оно будет давать сов
еты своим собственным детям. И ради них поверит в будущее, а как же иначе. И
потом оно вдруг разуверится во всем и будет прислушиваться только к свои
м трубопроводам, смазывать свои болты и следить за сливом отработанного
масла... не особенно, впрочем, на все это надеясь...
И все же существует кое-что, в чем можно не сомневаться: это то, что зависит
от меня. Если в Кларе кто-то живет, если моя маленькая Клара даст кому-то жи
знь, уж поверьте мне, то, что родится, родится богатым! Богатым н
е надеждами или чувствами, или, того лучше, избытком нервных клеток, котор
ые не восстанавливаются Ц это от нас не зависит, Ц но богатым деньгами,
черт меня побери, бумажными и металлическими, медными и деревянными, зол
отом и серебром, капустой зеленью... Я сколочу для него такое состояние, ря
дом с которым сбережения Ротшильда покажутся грошами на карманные расх
оды среднего студента. О! Я знаю, это не обеспечит ему счастья, но, по крайне
й мере, это освободит его от мысли, что деньги делают счастливым; и потом, э
то избавит его от необходимости работать, и он сможет думать, что работа
Ц это награда. Он сможет жить припеваючи, малыш моей Клары, и, принимая во
внимание космополитизм Ж. Л. В., он сможет припевать на всех языках мира: в д
олларах, в марках, в рублях, в пиастрах, в иенах, в лирах, в гульденах, во фран
ках, даже в экю. Он может припевать на эсперанто, если ему подойдет тональн
ость! Что он будет делать со своим денежным мешком, меня меньше всего инте
ресует. Будет ли он их вкладывать, распределять или спускать, потратит на
обездоленных или сделает себе статую из платины в полный рост, меня не во
лнует! И если он отправит меня в богадельню, когда я растеряю все свои зубы
, я отправлюсь туда счастливый, зная, наконец, и имея тому наглядное подтве
рждение, что жизнь не бессмысленна.
***
Но в настоящий момент, пока мы с Королевой Забо едем в направлении места о
битания загадочного Ж. Л. В., в моих ослепленных солнцем глазах стоит одна
картина: голый розовый карапуз весело кувыркается на огромном матрасе и
з банкнот, которые легкий ветерок подстилает под пятую точку невинности.
Ц Остановите здесь!
Ц Где здесь? Ц недовольно ворчит шофер такси.
Ц Здесь, у «Лионского кредита», прямо здесь.
Ц Зачем вам в «Лионский кредит», Малоссен?
Ц Открыть счет на имя моей сестры. Это срочно.
Ц Мы из-за вас опоздаем.
Ц Оставьте меня в покое, Ваше Величество.
***
Ж. Л. В. устроился в шестнадцатом
Шестнадцатый округ Ц один из респектабель
ных районов Парижа, расположенный на правом берегу Сены, между Булонским
лесом и Триумфальной аркой.
. Улица Помп. Его ясли больше напоминают палаты Ирода, чем хлев в Вифл
ееме. Одно из тех зданий, которые считаются роскошными в силу своей необы
чности и новизны.
Привратник, который открывает нам дверь, точь-в-точь такой, какого ожидае
шь за этой дверью увидеть. Он впускает нас, заявляя, что Месье ждет (что, впр
очем, не мешает самому Месье заставить нас ждать) в библиотеке; стены этог
о помещения сплошь закрыты рядами томов, где в алфавитном порядке, как на
вертел, нанизаны подряд Сен-Симон, Солженицын, Светоний и Хан Сюйэн. Когда
жизнь перестает удивлять, она начинает походить как раз на такой шашлык.
Возьмись я далее описывать обстановку комнаты Ц это бы вам опротивело.
Ц Дорогая, здравствуйте!
Так, довольно веселым голосом объявляет о своем появлении этот человек.
Королева Забо и я свернули шеи, глядя на дверь, которая распахнулась пере
д маленьким человечком Ц этаким шестидесятилетним живчиком; он устрем
ляется через всю библиотеку, неся впереди себя, как знамя, свою сияющую ул
ыбку.
Ц Добрый вечер, дорогой министр!
Ни малейшего оживления в голосе Королевы Забо, сердечность высшей пробы
, тот вид утонченной непринужденности, который позволяет думать, что обр
ащаться к человеку по его титулу, наградам или званию для некоторых счит
ается проявлением близких отношений: мы с вами одного поля ягоды. Эти дво
е, должно быть, частенько поигрывали в бридж, причем в паре, подбадривая др
уг друга анекдотами.
Ц Господин Малоссен, полагаю?
Правильно полагает, старый лис. И я вспоминаю, что где-то уже видел его.
But where? У меня ведь нет такой привычки Ц наведываться к министрам.
Ц Не мучайтесь, молодой человек, я Ц Шаботт, министр Шаботт, гроза вашей
беспокойной юности, изобретатель мотоцикла с седлом для второго полисм
ена с длинной дубинкой, чтобы отправлять непослушных сорванцов по домам.
Проговаривая все это, он не перестает трясти мне руку с утомляющим юноше
ским задором, а я в это время усмехаюсь про себя: «Шаботт, черт возьми, виде
ла бы меня сейчас Жюли, на стенку бы полезла». От этого мимолетного видени
я моей возлюбленной у меня темнеет в глазах, а Шаботт, приняв это на свой с
чет, уж испугался:
Ц Ну, ну, молодой человек, те времена давно прошли, и я готов признать, что
это мое изобретение не из лучших. У меня теперь одна страсть Ц писательс
тво. И вы согласитесь со мной, что тот, кто пишет романы, не совсем конченый
человек.
(Это что еще за зверь такой?)
Ц Не пройти ли нам в мой кабинет?
Отчего же. И опять через всю библиотеку Шаботт семенит впереди, как ребен
ок со своим серсо. Он пикантен. Как изящная ложечка, выпрыгнувшая из его ко
фейной чашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
таться в тени. «Эта „звездная болезнь простаков”, как тут выразился один,
не пристает к нему, понимаешь?» Лусса сам не знает, кто это такой. За этим ст
олом только Королева Забо знакома с ним лично. В общем, анонимный писател
ь, почти как завязавший алкоголик. Сама идея мне нравится. В кулуарах изда
тельского дома «Тальон» ступить некуда от первых лиц единственного чис
ла, которые пишут только для того, чтобы о них говорили «он», «тот». Их перо
облезает, а чернила сохнут, пока они бегают по критикам и визажистам. Они п
ричисляют себя к клану писателей, едва их успеет запечатлеть первая вспы
шка фотоаппарата, и по привычке разворачиваются в пол-оборота, где надо и
не надо, из-за постоянных снимков на память, для будущих поколений. Эти пи
шут не для того, чтобы писать, но для того, чтобы написать и раст
рубить об этом на весь свет. Так что инкогнито Ж. Л. В., что бы там из этого ни в
ышло, уже представляется мне достойным уважения. Только вот сегодняшняя
публика читает глазами, и все исследования рынка в полный голос заявляют
, что читатели Ж. Л. В. требуют голову Ж. Л. В. Они хотят видеть его на обложках
книг, на плакатах вдоль улиц своих городов, на страницах газет, которые вы
писывают, на экранах своих телевизоров, они хотят его целиком Ц положит
ь во внутренний карман и носить под сердцем. Они хотят голову Ж. Л. В., голос
Ж. Л. В., автограф Ж. Л. В., они хотят, отстояв пятнадцать часов в очереди, получ
ить наконец долгожданный экземпляр с пожеланиями автора, чтобы дружеск
ое приветствие их кумира ласкало им слух, чтобы его улыбка подогревала о
божание страстных почитателей таланта. Бесчисленные толпы мелких люди
шек, таких как Клара, Лауна, Тереза и миллионы других. Это не те читатели, со
своими ценностями и убеждениями, которые могут сказать: «Я прочел такого
-то...», нет, это замороченные простофили, которые последнюю рубашку сниму
т, чтобы сказать наконец: «Я его видел!» И если они не видят Ж. Л. В., не слышат,
как говорит Ж. Л. В., если Ж. Л. В. не вдалбливает им с телеэкрана свое мнение на
счет мирового прогресса и судеб человечества, тогда они просто начинают
покупать его все меньше и меньше, и мало-помалу Ж. Л. В., не захотев материал
изоваться, перестанет вообще существовать, и мы вместе с ним.
Мне кажется, да мне именно кажется, что я начинаю понимать. Медленно, но уп
рямо голова соображает.
Ц И что? Ц спрашиваю я.
Ц А то, Малоссен, Ц подключается Королева Забо, Ц здесь как раз и неувяз
ка. Ж. Л. В. серьезно ничего не хочет слышать, и речи не может быть,
чтобы он появился на публике.
Ц А!..
Ц Но он не против, чтобы кто-нибудь его замещал.
Ц Замещал?
Ц Играл его роль, если хотите.
Пауза. Круглый стол вдруг заметно сжался. Ну что ж, вперед:
Ц Это должен быть я, Ваше Величество?
Ц Что вы об этом думаете?
***
Ц И ты согласился?
Жюли как пружина выскакивает из вороха перин на нашей постели.
Ц Я сказал, что подумаю.
Ц Ты согласишься?
Ее пальцы упорхнули из моей шевелюры, и я не узнаю звука ее голоса.
Ц Я подумаю.
Ц Ты согласишься корчить шута для этих чертовых издателей?
Последние слова она уже просто выкрикнула.
Ц Что с тобой, Жюли?
Она выпрямилась. Она смотрит на меня со всей своей высоты. Капли нашего по
та еще блестят у нее между грудей.
Ц Как это Ц что со мной? Ты понимаешь, что ты мне сейчас объявил?
Ц Я тебе еще ничего не объявил.
Ц Послушай...
Подумать только, минуту назад нам было так жарко, и вдруг Ц такие сюрприз
ы, мурашки по спине! Не нравится мне это. Как будто застукал домушника у се
бя в квартире. Чувствуешь, что тебя прижали к стенке. Поневоле начинаешь з
ащищаться... хуже некуда.
Ц Что еще послушай?
Мой голос тоже изменился. Это уже не мой голос.
Ц Тебе не надоело валять дурака? Ты не хотел бы побыть самим собой, хоть р
аз в жизни?
Именно это я и возразил сначала на предложение Королевы Забо. Но она расх
охоталась своим забическим смехом мне в лицо: «„Самим собой”, Малоссен, „
самим собой”! Собственное „я”, что это еще за снобизм? Вы полагаете, что вс
е мы. сидящие за этим столом, и есть „мы сами”? Быть самим собой, уважаемый, э
то быть тем самым конем, в нужный момент, на нужной клетке, в руках хорошег
о шахматиста! Пан или пропал!», но я уже отвечаю Жюли этим противным голосо
м, который никак не может быть моим:
Ц Ах так! Значит, я уже не я?
Ц Нет! Да ты никогда и не был самим собой! Ни секунды! Ты не отец своим детя
м, ты не в ответе за те тумаки, что сыплются на твою голову, и ты собираешься
играть роль бездарного писателишки, при том, что ты никогда таковым не яв
лялся! Тебя все используют: твоя мать, твои начальники и теперь еще эта сво
лочь...
И вдруг я говорю:
Ц Зато наша журналистка с львиной гривой и упругими грудками сама себе
хозяйка?
Да, я сказал это... Слово Ц не воробей... Но так как Жюли Ц это Жюли и никто др
угой, то ее раздражает вовсе не львиная грива и не упругие грудки, ей не по
нутру упоминание о журналистке.
Ц Журналистка по крайней мере настоящая! Она не просто реальная
, она служит реальности! Она не лезет в шкуру Ж. Л. В., этого вр
аля несчастного, фабрики пошлых стереотипов, что наживается на наивных д
ураках.
Меня, Бенжамена Малоссена, так просто не проймешь, но чванливое бравиров
ание «наивными дураками» меня просто взбесило:
Ц А на чем, интересно, наживается наша настоящая журналистка? Ты выходил
а сегодня на улицу, Жюли, нет? Ты видела разинутую пасть Сент-Ивера, подвеш
енную на крючках у газетчиков, выбитые зубы, выколотые глаза, видела или н
ет?
(Наш дежурный сюжет для перебранки, журналистика... только серьезная, минн
ое поле.)
Ц При чем здесь это? Я никогда не писала в рубрику происшествий!
Ц Конечно, ты делала хуже!
Ц Что ты такое говоришь?
Она вся белая от бешенства, я Ц от ярости, нас теперь не различить на фоне
постельного белья.
Ц Тебе и без рубрики происшествий есть где развернуться, Жюли; нет, ты не
будешь тратиться на что попало, твои сюжеты отбираются тщательнейшим об
разом: беды стран третьего мира, расправа над партизанами, интервью несч
астного приговоренного прямо в камере, накануне казни, те же происшестви
я, сдобренные экзотикой и вашими благими намерениями: снимаем с лодки, пл
еск волн, в фокусе слезливого внимания Ц труп утонувшей мексиканочки, и
нформация, которую мы не вправе от вас скрывать, безупречно, не подкопаеш
ься, струйка крови, чистой, как расплавленное золото...
Она уже оделась.
Она уходит.
И, обернувшись в дверях, бросает напоследок:
Ц Да, сегодняшний пирог... это был не розовый сироп, обыкновенный ревень. Ш
токроза, как и ты, Малоссен, Ц сорняк, неистребимый и несъедобный.
***
Так-то. Три года счастья сгорели дотла в пожаре ссоры. Я даже не успел ей об
ъяснить, почему я, может быть, согласился бы на предложение Королевы Забо.
Может быть, да, а может быть, и нет. Даже, скорее всего, что нет. Во всяком случ
ае, не такой ценой. Знайте, что вам работа приносит, но не забывайте также, ч
его она вам стоит. А уход Жюли Ц это слишком дорогая плата. Что это меня вд
руг прорвало? Как будто я не понимал, что журналистский взгляд Жюли Ц это
единственная гарантия, что нам не вывернут все наизнанку... Ладно, Жюли, тв
оя взяла, завтра же отправлюсь в издательство «Тальон» и пошлю Королеву
Забо подальше, пусть сама играет Ж. Л. В., вместо меня. И потом, может, Забо и ес
ть Ж. Л. В.? Тогда понятно, почему она одна его знает и почему великий писател
ь не хочет появляться перед камерами: с чугунком вместо головы, посаженн
ым на кочергу, заменяющую ей тело, ее и слепой испугается. Решено: я не возь
мусь за эту работу, я найду что-нибудь другое. Окончательно и бесповоротн
о.
Это меня как-то сразу успокоило.
Я встал. Перестелил аккуратно постель. Снова лег и стал смотреть в потоло
к. В дверь постучали. Робко, три раза. Жюли. Три застенчивых знака примирен
ия. Вскакиваю, открываю. Клара. Она поднимает глаза. Улыбается. Входит. И го
ворит:
Ц Жюли нет?
Я вру:
Ц Уехала на встречу.
Клара верит.
Ц Да, она уже давно не работала.
Я поддакиваю:
Ц Странно, что она хотя бы половину положенного срока отсидела дома.
Один из тех разговоров, когда каждый говорит о своем.
Ц Она вернется через две недели с новой статьей, Ц уверяет Клара.
Ц Или через три месяца.
Молчим.
Оба.
Ц Присядь, Кларинетта, не стой.
Взяв меня за руки, она садится на краешек постели.
Ц Я должна сказать тебе кое-что, Бенжамен.
И, естественно, замолкает.
Я спрашиваю:
Ц Ясмина вернулась к себе?
Ц Нет, она внизу, слушает историю Тяня. Она хочет остаться со мной еще на о
дну ночь рядом.
Потом:
Ц Бенжамен?
Ц Да, моя хорошая?
Ц Я беременна.
И добавляет, как будто я нуждался в этом уточнении:
Ц Я жду ребенка.
13
Ц Я согласен, Ваше Величество.
Ц Отлично, мой мальчик! С вашим талантом актера, импровизаторскими спос
обностями, даром рассказчика и невероятной общительностью вы произвед
ете фурор, вы станете мифом, каких еще не бывало.
Ц У меня несколько условий.
Ц Слушаю.
Ц Во-первых, финансовый вопрос. Я хочу один процент с каждого проданного
экземпляра, и это задним числом распространяется на все романы, авторст
во которых я должен буду признать за собой. Я хочу пять процентов от прода
ж за границей, чек за каждое интервью; далее, я беру мою сестру Клару в каче
стве личного фотографа с эксклюзивными правами, и, естественно, за мной с
охраняется мой оклад в издательстве.
Ц Со всеми этими подсчетами, Малоссен, обращайтесь к Калиньяку, я в этом
не разбираюсь.
Ц Зато вы прекрасно разбираетесь в том, чтобы отдавать распоряжения.
Ц Другие условия?
Ц Всего одно. Я хочу познакомиться с настоящим Ж. Л. В. Я не собираюсь спуск
аться в шахту, даже не зная, кто меня туда отправляет.
Ц Само собой. У вас встреча с Ж. Л. В. сегодня ровно в шестнадцать тридцать.
Ц Сегодня?
Ц Да, я уже договорилась. Тот, кто знает вас так, как я, ни на минуту не допус
тил бы, что вы откажетесь.
***
В Кларе кто-то живет? Кто-то маленький поселился у нее в животе? Это возвра
щение Сент-Ивера через окно? Очередной плод любви? Еще один карапуз Малос
сенов, освобожденный в момент приземления от груза в лице своего папаши?
Оно скоро родится? Одно неосторожное движение? Значит, оно всплывет? Оно в
ыйдет однажды на улицу? Оно пройдет мимо газетных киосков? Оно будет вбир
ать в себя жизнь, раскрашенную во все цвета радуги? Жизнь еще раз посмеяла
сь над небытием? Из огня да в полымя? Не успеет созреть, как окажется в зуба
х прожорливого мира? Во имя любви, прекрасной любви? И весь остаток жизни о
но будет пытаться понять? Оно будет себя создавать? Каркас из иллюзий на ш
атком фундаменте убеждений с метафизическими стенами, мебель, изъеденн
ая червем сомнений, ковер-самолет переживаний? Оно пустит корни на своем
необитаемом острове и будет посылать невидимые сигналы проходящим мим
о судам? Да... И оно само устремится к другим берегам. Оно будет есть, будет п
ить, будет курить, будет думать; потом оно решит лучше питаться, меньше пит
ь, бросить курить, избегать глубоких размышлений и отодвинуть куда-нибу
дь подальше свои переживания. Оно станет реалистом. Оно будет давать сов
еты своим собственным детям. И ради них поверит в будущее, а как же иначе. И
потом оно вдруг разуверится во всем и будет прислушиваться только к свои
м трубопроводам, смазывать свои болты и следить за сливом отработанного
масла... не особенно, впрочем, на все это надеясь...
И все же существует кое-что, в чем можно не сомневаться: это то, что зависит
от меня. Если в Кларе кто-то живет, если моя маленькая Клара даст кому-то жи
знь, уж поверьте мне, то, что родится, родится богатым! Богатым н
е надеждами или чувствами, или, того лучше, избытком нервных клеток, котор
ые не восстанавливаются Ц это от нас не зависит, Ц но богатым деньгами,
черт меня побери, бумажными и металлическими, медными и деревянными, зол
отом и серебром, капустой зеленью... Я сколочу для него такое состояние, ря
дом с которым сбережения Ротшильда покажутся грошами на карманные расх
оды среднего студента. О! Я знаю, это не обеспечит ему счастья, но, по крайне
й мере, это освободит его от мысли, что деньги делают счастливым; и потом, э
то избавит его от необходимости работать, и он сможет думать, что работа
Ц это награда. Он сможет жить припеваючи, малыш моей Клары, и, принимая во
внимание космополитизм Ж. Л. В., он сможет припевать на всех языках мира: в д
олларах, в марках, в рублях, в пиастрах, в иенах, в лирах, в гульденах, во фран
ках, даже в экю. Он может припевать на эсперанто, если ему подойдет тональн
ость! Что он будет делать со своим денежным мешком, меня меньше всего инте
ресует. Будет ли он их вкладывать, распределять или спускать, потратит на
обездоленных или сделает себе статую из платины в полный рост, меня не во
лнует! И если он отправит меня в богадельню, когда я растеряю все свои зубы
, я отправлюсь туда счастливый, зная, наконец, и имея тому наглядное подтве
рждение, что жизнь не бессмысленна.
***
Но в настоящий момент, пока мы с Королевой Забо едем в направлении места о
битания загадочного Ж. Л. В., в моих ослепленных солнцем глазах стоит одна
картина: голый розовый карапуз весело кувыркается на огромном матрасе и
з банкнот, которые легкий ветерок подстилает под пятую точку невинности.
Ц Остановите здесь!
Ц Где здесь? Ц недовольно ворчит шофер такси.
Ц Здесь, у «Лионского кредита», прямо здесь.
Ц Зачем вам в «Лионский кредит», Малоссен?
Ц Открыть счет на имя моей сестры. Это срочно.
Ц Мы из-за вас опоздаем.
Ц Оставьте меня в покое, Ваше Величество.
***
Ж. Л. В. устроился в шестнадцатом
Шестнадцатый округ Ц один из респектабель
ных районов Парижа, расположенный на правом берегу Сены, между Булонским
лесом и Триумфальной аркой.
. Улица Помп. Его ясли больше напоминают палаты Ирода, чем хлев в Вифл
ееме. Одно из тех зданий, которые считаются роскошными в силу своей необы
чности и новизны.
Привратник, который открывает нам дверь, точь-в-точь такой, какого ожидае
шь за этой дверью увидеть. Он впускает нас, заявляя, что Месье ждет (что, впр
очем, не мешает самому Месье заставить нас ждать) в библиотеке; стены этог
о помещения сплошь закрыты рядами томов, где в алфавитном порядке, как на
вертел, нанизаны подряд Сен-Симон, Солженицын, Светоний и Хан Сюйэн. Когда
жизнь перестает удивлять, она начинает походить как раз на такой шашлык.
Возьмись я далее описывать обстановку комнаты Ц это бы вам опротивело.
Ц Дорогая, здравствуйте!
Так, довольно веселым голосом объявляет о своем появлении этот человек.
Королева Забо и я свернули шеи, глядя на дверь, которая распахнулась пере
д маленьким человечком Ц этаким шестидесятилетним живчиком; он устрем
ляется через всю библиотеку, неся впереди себя, как знамя, свою сияющую ул
ыбку.
Ц Добрый вечер, дорогой министр!
Ни малейшего оживления в голосе Королевы Забо, сердечность высшей пробы
, тот вид утонченной непринужденности, который позволяет думать, что обр
ащаться к человеку по его титулу, наградам или званию для некоторых счит
ается проявлением близких отношений: мы с вами одного поля ягоды. Эти дво
е, должно быть, частенько поигрывали в бридж, причем в паре, подбадривая др
уг друга анекдотами.
Ц Господин Малоссен, полагаю?
Правильно полагает, старый лис. И я вспоминаю, что где-то уже видел его.
But where? У меня ведь нет такой привычки Ц наведываться к министрам.
Ц Не мучайтесь, молодой человек, я Ц Шаботт, министр Шаботт, гроза вашей
беспокойной юности, изобретатель мотоцикла с седлом для второго полисм
ена с длинной дубинкой, чтобы отправлять непослушных сорванцов по домам.
Проговаривая все это, он не перестает трясти мне руку с утомляющим юноше
ским задором, а я в это время усмехаюсь про себя: «Шаботт, черт возьми, виде
ла бы меня сейчас Жюли, на стенку бы полезла». От этого мимолетного видени
я моей возлюбленной у меня темнеет в глазах, а Шаботт, приняв это на свой с
чет, уж испугался:
Ц Ну, ну, молодой человек, те времена давно прошли, и я готов признать, что
это мое изобретение не из лучших. У меня теперь одна страсть Ц писательс
тво. И вы согласитесь со мной, что тот, кто пишет романы, не совсем конченый
человек.
(Это что еще за зверь такой?)
Ц Не пройти ли нам в мой кабинет?
Отчего же. И опять через всю библиотеку Шаботт семенит впереди, как ребен
ок со своим серсо. Он пикантен. Как изящная ложечка, выпрыгнувшая из его ко
фейной чашки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32