Те слушают как завороженные, сидя на своей двухъярусной кровати,
ловя разинутыми клювами запах крови, захлебываясь переполняющим душу г
рядущим счастьем. Старый Тянь назвал свой рассказ «Фея Карабина»
См. роман Д. Пеннака
«Фея Карабина» (СПб.: Амфора, 2005).
и всем нам отвел в нем роли, самые что ни на есть лучшие, что только сп
особствовало качеству прослушивания, как говорят на радио.
Глава шестая . Одно плохо Ц нет Стожилковича, нет сербскохорва
тского дядюшки со стальным голосом, и у меня теперь нет партнера по шахма
там. Однако мы не так воспитаны, чтобы бросить беднягу. Клара и я решаем на
вестить старика в его заточении. Его засадили в Шампронскую тюрьму в Эсс
онне. На метро до Аустерлицкого вокзала, на поезде до Этампа, на такси до т
юрьмы, а дальше Ц конец шоссейной дороги. Вместо обычного глухого центр
ала, зажатого между отвесными стенами, мы оказываемся чуть ли не в дворян
ском имении XVIII века, естественно с камерами, арестантской формой, расписа
нием посещений; но в то же время с французским регулярным парком, гобелен
ами на стенах, спокойная красота везде, куда ни кинешь взгляд, и приглушен
ная тишина библиотеки. Никакого лязга железа, ни гулкого эха в бесконечн
ых коридорах, тихая гавань. Еще один повод для изумления: когда старый тюр
емщик, незаметный, как музейный кот, проводил нас к Стожилковичу, тот отка
зался с нами встречаться. Мимолетный взгляд через приоткрытую дверь его
камеры: небольшая квадратная комнатенка, пол завален скомканными листа
ми бумаги, из которых, как утес, выступает рабочий стол, ломящийся под тяже
стью словарей. Стожилкович задумал перевести Вергилия на сербскохорва
тский, пока будет сидеть, и он боится не успеть за те несколько месяцев, чт
о ему присудили. Итак, ребятки, выметайтесь и будьте любезны соблюдать пр
авила игры: никаких посещений дядюшки Стожа.
Глава седьмая . В одном из коридоров на обратном пути и произош
ло это явление. Именно явление, иначе первую встречу Клары с Кларансом не
назовешь. Весенний вечер. Багрянец закатного солнца позолотой ложится н
а стены. Старый тюремщик вел нас к выходу. Звук шагов заглушался кардинал
ьскими ковровыми дорожками, сливаясь с тишиной длинных коридоров. Не хва
тало только сверкающей блестками диснеевской кометы, чтобы препроводи
ть нас с Кларой, рука в руке, в лазоревый рай, простой и все примиряющий. Ска
зать по правде, я торопился свалить оттуда. Сие заведение слишком мало по
ходило на обычную тюрягу: этот факт расшатывал мою систему ценностей. Я б
ы, пожалуй, не удивился, если бы такси на дизельном топливе, ожидавшее нас
у выхода, вдруг превратилось в хрустальную карету, запряженную шестерко
й тех крылатых коней, за которыми не надо ходить с веником и совочком.
Тогда-то и явился нам сказочный принц.
Стоит в дверях, высокий, осанистый, с книгой в руках, косые лучи поливают з
олотом лунь седых волос.
Архангел собственной персоной.
К тому же прядь, спадавшая ему на глаза, белизны безупречной, что покров Бо
городицы, напоминала сложенное крылышко ангела.
Он поднял глаза.
Голубизна безоблачного неба, естественно.
Мы стояли перед ним втроем. Он видел только Клару. А лицо моей Клары расцве
тает в улыбке, появления которой я опасался с самого ее рождения. Однако я
полагал, что первый авторский экземпляр с дарственной надписью окажетс
я в активе какого-нибудь прыщавого подростка Ц плейер, кеды, Ц который,
сраженный очарованием сестры, не стал бы перечить ее старшему брату. Есл
и бы только Клара, скромница со школьной скамьи, не привела нам какого-ниб
удь затюканного отличника, которого нашей шайке изобретателей хватило
бы разве что на один зуб. Или того лучше Ц борца за экологию, которого я пе
ревербовал бы в один присест.
Так нет.
Архангел.
Небесно-голубые глаза.
Пятьдесят восемь лет (58, скоро шестьдесят).
Директор тюрьмы.
Пригвожденная к небесам двойной силой этого пронзительного взгляда, зе
мля перестала вертеться. Откуда-то из тишины кулуаров взвилась жалоба в
иолончели. (Напомню, что все это происходит в стенах тюрьмы.) И как будто по
сигналу, архангел грациозным взмахом откинул со лба белоснежную челку и
произнес:
Ц У нас посетители, Франсуа?
Ц Да, господин директор, Ц ответил старый тюремщик.
С этого момента Клара покинула наш дом.
***
Ц Постой, Ц спросил Лусса, выпустив стакан, Ц чем они там занимаются, тв
ои зэки в твоей распрекрасной тюрьме?
Ц Прежде всего, они не мои, как и тюрьма. Далее, занимаются они тем, чем обы
чно занимаются люди искусства. Одни пишут, другие рисуют или ваяют; еще ес
ть камерный оркестр, струнный квартет, театральная труппа...
...Так как Сент-Ивер был искренне убежден, что убийца Ц это творец, не
нашедший своего призвания (курсив его), он начал задумываться о тако
й тюрьме еще в семидесятых. Будучи сперва простым следователем, затем су
дебным исполнителем, в полной мере осознав тлетворное влияние обычных м
ест заключения, он изобрел противоядие и мало-помалу стал пробовать его
действие на своем участке, и вот, работает, лет двадцать как уже... кон
версия энергии разрушения в созидательную силу (курсив опять его ж
е)... полсотни убийц, превратившихся в художжиков (произношение
моего брата Жереми).
Ц Тихий уголок, короче, вот где бы притулиться на пенсии.
Лусса размечтался.
Ц Остаток дней своих переводить гражданский кодекс на китайский. Кого
я должен кокнуть?
Мы налили по новой. Я повертел свой стакан. Даже попытался прочесть будущ
ее моей Клары в пурпурном омуте шайтанского зелья. Напрасно Ц у меня не б
ыло дара Терезы.
Ц Кларанс де Сент-Ивер, нелепо, ты не находишь?
Лусса не находил.
Ц Скорее всего, он с островов, с Мартиники, наверное. И потом, Ц он лукаво
заулыбался, Ц я вот думаю, не бесит ли тебя больше всего то, что сестра вых
одит за негра, только белого...
Ц Лучше уж за тебя, Лусса, за черного, с твоей китайской литературой в кра
сном грузовичке.
Ц За меня! Да я уже ни на что не гожусь; на этой бойне в Монте-Кассино меня п
рилично потрепали с левого боку Ц мошонка, ухо, вот, тоже...
Внезапный порыв ветра пахнул на нас Бельвилем: пряный аромат шашлыка, см
ешанный с запахом мяты. В двух шагах от нашего стола слегка поскрипывал в
ертел; с каждым новым поворотом баранья голова, насаженная на шомпол, под
мигивала Превосходному Джулиусу.
Ц А как в Бельвиле? Ц спросил вдруг Лусса.
Ц Что в Бельвиле?
Ц Твоя бельвильская братва, что они обо всем этом думают?
***
Хороший вопрос. Что думали об этой свадьбе Хадуш Бен Тайеб, мой друг детст
ва, и Амар, его отец, ресторатор, который потчует племя Малоссенов с незапа
мятных времен, и Ясмина, наша общая мамаша, и Длинный Мосси, черная тень Ха
душа, и Симон-Араб, его рыжая тень, карточные короли арабских кварталов от
Бельвиля до Гут-д'Ор, где всегда кишел всякий сброд... Что они думали об это
м, как отреагировали на то, что Клара выходит за начальника тюряги?
Ответ: шутят, а что остается.
Ц Ну, брат Бенжамен, только с тобой такое случается...
Ц Мамаша смылась с этим легавым Пастором, а Сент-Иверу досталась сестри
чка!
Ц Пасынок легавого и шурин тюремщика Ц ну, Бенжамен, обложили со всех ст
орон!
Ц А сам-то на ком женишься?
Ц Давай-ка взбодрись немного...
И они наполнили мой стакан, друзья из Бельвиля.
Искренние утешители...
И так до того дня, когда Клара сама предоставила мне возможность отыграт
ься. Я собрал их у Амара, сказал, что срочно, и все уже ждали за столом, когда
я появился. Хадуш обнял меня и опять за свое: «Ну как, получше, дружище Бенж
амен?» (с тех пор как стало известно о свадьбе Клары, Хадуш больше не спраш
ивал, как идут дела, но лучше ли, ему это казалось заба
вным, дубине...), а рожа Симона расползлась в широкой улыбке:
Ц Что ты на этот раз нам преподнесешь, твоя мамаша и Пастор подарили тебе
маленького братика?
И Мосси туда же:
Ц Или ты сам подался в легавые, Бенжамен?
Но и меня так просто не возьмешь, уселся с похоронным видом:
Ц Нет, парни, все гораздо хуже...
Я глубоко вздохнул и спросил:
Ц Хадуш, ты присутствовал при рождении Клары, помнишь?
Хадуш первый просек, что дело серьезное.
Ц Да, я был с тобой, когда она родилась, верно.
Ц Ты менял ей подгузники и сам пеленал ее...
Ц Да.
Ц И потом ты открыл для нее Бельвиль, ты ее родня с улицы, если так можно ск
азать. В сущности, это благодаря тебе у нее вышли такие замечательные сни
мки квартала...
Ц Если ты настаиваешь...
Ц А ты, Симон, с той поры, когда озабоченные подростки стали бросать на не
е сальные взгляды, ты защищал ее, как брат: разве нет?
Ц Хадуш просил меня за ней присмотреть, но и за Терезой тоже, и за Жереми, и
теперь вот за Малышом, они как-никак наша семья, Бен, мы не хотим, чтобы они
делали глупости.
Еще бы! Я ответил одной из тех улыбок, которые лучше всяких слов объяснят:
намек понят, и медленно повторил, не сводя глаз с Араба:
Ц Ты сам сказал, Симон: Клара Ц это как-никак твоя семья...
Затем повернулся к Длинному Мосси:
Ц А когда Рамон попытался ее закадрить, это ведь ты размазал его по стенк
е?
Ц А ты бы что стал делать на моем месте?
Я улыбался во весь рот:
Ц То же самое, Мо, и это лишь подтверждает, что ты ей так же брат, как и я... или
почти.
Здесь я замолчал, накаляя обстановку, затем продолжил:
Ц Есть проблема, парни.
И еще потомил их на медленном огне.
Ц Клара хочет, чтобы вы были у нее на свадьбе.
Пауза.
Ц Все трое.
Пауза.
Ц Она хочет Мосси и Симона в свидетели.
Пауза.
Ц Чтобы к алтарю ее вели твой отец и Ясмина, Хадуш, и чтобы Нурдин и Лейла н
если кольца.
Пауза.
Ц Чтобы мы с тобой шли прямо за ними, то есть прямо за ними.
Тут Хадуш попытался улизнуть:
Ц Зачем это нам, мусульманам, мешаться в ваши христианские обряды?
Я был наготове.
Ц Сейчас мы уже можем выбирать религию, Хадуш, но свое племя Ц пока еще н
ет. А родня Клары Ц это вы.
Попались. Хадушу ничего не оставалось, как выбросить белый флаг.
Ц Ну ладно. В какой церкви? Святого Иосифа на улице Сен-Мор?
И вот тогда, неспешно, со знанием дела, я нанес свой последний удар.
Ц Нет, Хадуш, она собирается венчаться в тюремной часовне. В тюряге, как в
ы говорите.
4
Да, и нечему удивляться, прежде всего я имел полное право свихнуться от вс
ей этой мистики. До сих пор Клара росла в спокойной уверенности, что любов
ь к Мужчине противна воле Божьей и чревата некими смертными грехами. И во
т тебе пожалуйста: они с Кларансом ставят на кон свою встречу, как фишку в
игре уж не знаю с какой Высшей силой. А Кларанс, тоже мне, гуру созидающей п
реступности, возложил мне на плечи свои узкие руки и нашептывает с вечно
й порхающей улыбкой (в конце концов, ангелы известные летуны):
Ц Бенжамен, почему вы отказываетесь признать, что наша встреча ниспосл
ана свыше?
Вот так, одним махом, все воспитание псу под хвост, венчание в белом в тюре
мной часовне, благословение капеллана арестантского дома, как гласят ув
едомительные письма. Обратите внимание: уведомительные письма, Сент-Иве
р знает все тонкости. Дважды женатый и оба раза разведенный, убежденный п
озитивист, воинствующий сторонник правил и порядка, и на тебе Ц третий б
рак с юной девушкой, совсем невинной, в церкви! Кларанс де Сент-Ивер...
Я возвращаюсь в свою нагретую постель, ищу грудь Жюли. Кларанс де Сент-Иве
р... «почему вы отказываетесь признать, что наша встреча ниспослана свыше?
»... тоже мне умник нашелся.
Ц Успокойся, Бенжамен, спи, а то завтра вообще не подняться будет.
Нигде не встречал больше душевной теплоты, чем на груди у Жюли.
Ц Может, это не надолго, может, Клара просто пробует свои силы на новом дл
я нее поприще любви... а, Жюли... как ты думаешь?
В ответ Ц тишина спящего Парижа. Жюли мечтательно накручивает на указат
ельный палец прядь моей шевелюры.
Ц В любви не пробуют, Бенжамен, ты это прекрасно знаешь, здесь каждый раз
набело, с листа.
(На этот раз точно Ц чистовик...)
Ц И потом, почему тебе так хочется, чтобы она не любила того, за кого выход
ит?
(Потому что ему вот-вот стукнет шестьдесят, потому что он начальник тюрьм
ы, святоша несчастный, потому что до нее он снял сливки и успел бросить пар
очку других таких же!) Для Жюли все это не годится, потому остается при мне.
Ц Знаешь, я, в конце концов, начну ревновать!
Это даже угрозой не назовешь: Жюли уже засыпает, произнося эти слова.
Ц Тебе-то не о чем беспокоиться, я буду любить тебя вечно.
Она отворачивается к стенке и в полудреме:
Ц Скажи спасибо, что можешь любить меня регулярно.
***
Дыхание Жюли обрело свой спокойный ритм большого парохода. Я один не спл
ю в этом сарае, бывшей мелочной лавке, которая у нас вместо квартиры. И еще
Клара, наверное. Я встаю. Спускаюсь проверить... как же, спит, как ни в чем не б
ывало, как у Христа за пазухой. Другие тоже сопят в две дырочки в своих дву
хъярусных кроватях. Тянь рассказал им новую главу своей «Феи Карабины».
Жереми так и уснул с открытым ртом, а Малыш забыл снять свои очки. Тереза, т
а, как обычно, вытянулась в струнку и лежит в кровати, прямая, точно ее спец
иально уложили, как куклу в коробку, осторожно, чтобы не согнуть. Превосхо
дный Джулиус дрыхнет тут же, посреди честной компании, и от выдыхаемого в
оздуха ноздри его дрожат, как страницы листаемого справочника.
Над Джулиусом Ц кроватка Верден. Верден, самая младшая, уже родилась сер
дитой на весь свет. Она Ц как лимонка без чеки. Только старый Тянь и справ
ляется с ней. При пробуждении она обязательно должна видеть лицо старого
Тяня, склонившееся над ней, лишь в этом случае она, так уж и быть, согласна н
е взрываться.
Оставленное на стуле, развевается в полумраке комнаты, как призрак счаст
ья, пресловутое белое платье. Ясмина, мать Хадуша, жена Амара, этим вечером
еще раз, напоследок, приходила примерить его на Кларе. Племя Малоссенов, п
рошу любить и жаловать! Я позвонил маме, чтобы сообщить о свадьбе. «Правда?
Ц голос мамы оттуда, из Венеции. Ц Дай-ка мне ее на минуточку, дорогуша, б
удь добр». Ц «Ее нет, мама, она ушла за покупками...» Ц «Что ж, передай, что я
желаю ей быть такой же счастливой, как я сейчас... Ну ладно, я вас всех целую,
ребятки... Ты хороший мальчик, Бенжамен». И вешает трубку. Серьезно, просто
«желаю ей быть такой же счастливой, как я сейчас»... и вешает трубку. И после
этого Ц ни звонка, ни открытки, ничего... мать, называется.
Не беда, у нас есть Ясмина вместо нее. Сколько себя помню, Ясмина всегда за
меняла нам мать.
Я иду на кухню за стулом, ставлю его на самую середину, сажусь на него верх
ом и, облокотившись на спинку, положив голову на руки, сам засыпаю в этом с
онном царстве, в окружении моих ненаглядных.
***
Погружаюсь в сон, не очень удачно, вместо этого с головой ухожу в воспомин
ания. Первый и единственный визит Сент-Ивера. Сватовство, так сказать. Нед
ели две назад. Обед, все чин чином. Раскрасневшаяся Клара расставляет при
боры. «Угадай, кто к нам сегодня придет?» Жереми и Малыш с утра играют в уга
дайки. «Тюлемщик нашей Клалы», Ц картавит Малыш. И оба этих недоумка пока
тываются со смеху, который Тереза называла «пошлым» и от которого Клара
краснела. Но вечером, когда явился архангел, настоящий, из плоти и перьев,
тандем слегка притормозил. Это оттого, что держится он несколько отстран
енно, этот Сент-Ивер. Явно не рубаха-парень, которого можно пихнуть в живо
т в знак приветствия и который на «ты» с первым встречным. Задумчивое дос
тоинство, спокойная учтивость, которая сразу отпугивает шалопаев, даже т
аких, как Жереми! И потом, будущий шурин явно не из разряда хохмачей, он сюд
а не шутки шутить пришел. Если он решился оставить на пару часов свою тюрь
му, чтобы взглянуть на семью невесты, он является с готовой темой для разг
овора, как некоторые ходят в гости со своим бифштексом. Этот человек увле
чен своей профессией, сразу видно. Не успела Жюли задать первый вопрос, ка
к он отпускает поводья:
Ц Да, я занимаюсь четко ограниченным кругом лиц Ц преступниками: это лю
ди, которые с раннего детства, со школы, чуть ли не с пеленок, чувствовали, ч
то общество отгораживает их от собственного «я» непреодолимой стеной.
Как они посмотрели, мои сестрички... надо было видеть!
Ц Они чувствуют в себе избыток жизненных сил и убивают Ц не для того, чт
обы разрушить самих себя, как большинство преступников, но напротив, что
бы доказать свое существование , как если бы они пытались проло
мить стены своей темницы.
Даже Верден на руках у Тяня, казалось, слушала его, сверкая глазками-уголь
ками в опасной близости от запального шнура, как будто она тоже в любой мо
мент была готова взорвать свою собственную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
ловя разинутыми клювами запах крови, захлебываясь переполняющим душу г
рядущим счастьем. Старый Тянь назвал свой рассказ «Фея Карабина»
См. роман Д. Пеннака
«Фея Карабина» (СПб.: Амфора, 2005).
и всем нам отвел в нем роли, самые что ни на есть лучшие, что только сп
особствовало качеству прослушивания, как говорят на радио.
Глава шестая . Одно плохо Ц нет Стожилковича, нет сербскохорва
тского дядюшки со стальным голосом, и у меня теперь нет партнера по шахма
там. Однако мы не так воспитаны, чтобы бросить беднягу. Клара и я решаем на
вестить старика в его заточении. Его засадили в Шампронскую тюрьму в Эсс
онне. На метро до Аустерлицкого вокзала, на поезде до Этампа, на такси до т
юрьмы, а дальше Ц конец шоссейной дороги. Вместо обычного глухого центр
ала, зажатого между отвесными стенами, мы оказываемся чуть ли не в дворян
ском имении XVIII века, естественно с камерами, арестантской формой, расписа
нием посещений; но в то же время с французским регулярным парком, гобелен
ами на стенах, спокойная красота везде, куда ни кинешь взгляд, и приглушен
ная тишина библиотеки. Никакого лязга железа, ни гулкого эха в бесконечн
ых коридорах, тихая гавань. Еще один повод для изумления: когда старый тюр
емщик, незаметный, как музейный кот, проводил нас к Стожилковичу, тот отка
зался с нами встречаться. Мимолетный взгляд через приоткрытую дверь его
камеры: небольшая квадратная комнатенка, пол завален скомканными листа
ми бумаги, из которых, как утес, выступает рабочий стол, ломящийся под тяже
стью словарей. Стожилкович задумал перевести Вергилия на сербскохорва
тский, пока будет сидеть, и он боится не успеть за те несколько месяцев, чт
о ему присудили. Итак, ребятки, выметайтесь и будьте любезны соблюдать пр
авила игры: никаких посещений дядюшки Стожа.
Глава седьмая . В одном из коридоров на обратном пути и произош
ло это явление. Именно явление, иначе первую встречу Клары с Кларансом не
назовешь. Весенний вечер. Багрянец закатного солнца позолотой ложится н
а стены. Старый тюремщик вел нас к выходу. Звук шагов заглушался кардинал
ьскими ковровыми дорожками, сливаясь с тишиной длинных коридоров. Не хва
тало только сверкающей блестками диснеевской кометы, чтобы препроводи
ть нас с Кларой, рука в руке, в лазоревый рай, простой и все примиряющий. Ска
зать по правде, я торопился свалить оттуда. Сие заведение слишком мало по
ходило на обычную тюрягу: этот факт расшатывал мою систему ценностей. Я б
ы, пожалуй, не удивился, если бы такси на дизельном топливе, ожидавшее нас
у выхода, вдруг превратилось в хрустальную карету, запряженную шестерко
й тех крылатых коней, за которыми не надо ходить с веником и совочком.
Тогда-то и явился нам сказочный принц.
Стоит в дверях, высокий, осанистый, с книгой в руках, косые лучи поливают з
олотом лунь седых волос.
Архангел собственной персоной.
К тому же прядь, спадавшая ему на глаза, белизны безупречной, что покров Бо
городицы, напоминала сложенное крылышко ангела.
Он поднял глаза.
Голубизна безоблачного неба, естественно.
Мы стояли перед ним втроем. Он видел только Клару. А лицо моей Клары расцве
тает в улыбке, появления которой я опасался с самого ее рождения. Однако я
полагал, что первый авторский экземпляр с дарственной надписью окажетс
я в активе какого-нибудь прыщавого подростка Ц плейер, кеды, Ц который,
сраженный очарованием сестры, не стал бы перечить ее старшему брату. Есл
и бы только Клара, скромница со школьной скамьи, не привела нам какого-ниб
удь затюканного отличника, которого нашей шайке изобретателей хватило
бы разве что на один зуб. Или того лучше Ц борца за экологию, которого я пе
ревербовал бы в один присест.
Так нет.
Архангел.
Небесно-голубые глаза.
Пятьдесят восемь лет (58, скоро шестьдесят).
Директор тюрьмы.
Пригвожденная к небесам двойной силой этого пронзительного взгляда, зе
мля перестала вертеться. Откуда-то из тишины кулуаров взвилась жалоба в
иолончели. (Напомню, что все это происходит в стенах тюрьмы.) И как будто по
сигналу, архангел грациозным взмахом откинул со лба белоснежную челку и
произнес:
Ц У нас посетители, Франсуа?
Ц Да, господин директор, Ц ответил старый тюремщик.
С этого момента Клара покинула наш дом.
***
Ц Постой, Ц спросил Лусса, выпустив стакан, Ц чем они там занимаются, тв
ои зэки в твоей распрекрасной тюрьме?
Ц Прежде всего, они не мои, как и тюрьма. Далее, занимаются они тем, чем обы
чно занимаются люди искусства. Одни пишут, другие рисуют или ваяют; еще ес
ть камерный оркестр, струнный квартет, театральная труппа...
...Так как Сент-Ивер был искренне убежден, что убийца Ц это творец, не
нашедший своего призвания (курсив его), он начал задумываться о тако
й тюрьме еще в семидесятых. Будучи сперва простым следователем, затем су
дебным исполнителем, в полной мере осознав тлетворное влияние обычных м
ест заключения, он изобрел противоядие и мало-помалу стал пробовать его
действие на своем участке, и вот, работает, лет двадцать как уже... кон
версия энергии разрушения в созидательную силу (курсив опять его ж
е)... полсотни убийц, превратившихся в художжиков (произношение
моего брата Жереми).
Ц Тихий уголок, короче, вот где бы притулиться на пенсии.
Лусса размечтался.
Ц Остаток дней своих переводить гражданский кодекс на китайский. Кого
я должен кокнуть?
Мы налили по новой. Я повертел свой стакан. Даже попытался прочесть будущ
ее моей Клары в пурпурном омуте шайтанского зелья. Напрасно Ц у меня не б
ыло дара Терезы.
Ц Кларанс де Сент-Ивер, нелепо, ты не находишь?
Лусса не находил.
Ц Скорее всего, он с островов, с Мартиники, наверное. И потом, Ц он лукаво
заулыбался, Ц я вот думаю, не бесит ли тебя больше всего то, что сестра вых
одит за негра, только белого...
Ц Лучше уж за тебя, Лусса, за черного, с твоей китайской литературой в кра
сном грузовичке.
Ц За меня! Да я уже ни на что не гожусь; на этой бойне в Монте-Кассино меня п
рилично потрепали с левого боку Ц мошонка, ухо, вот, тоже...
Внезапный порыв ветра пахнул на нас Бельвилем: пряный аромат шашлыка, см
ешанный с запахом мяты. В двух шагах от нашего стола слегка поскрипывал в
ертел; с каждым новым поворотом баранья голова, насаженная на шомпол, под
мигивала Превосходному Джулиусу.
Ц А как в Бельвиле? Ц спросил вдруг Лусса.
Ц Что в Бельвиле?
Ц Твоя бельвильская братва, что они обо всем этом думают?
***
Хороший вопрос. Что думали об этой свадьбе Хадуш Бен Тайеб, мой друг детст
ва, и Амар, его отец, ресторатор, который потчует племя Малоссенов с незапа
мятных времен, и Ясмина, наша общая мамаша, и Длинный Мосси, черная тень Ха
душа, и Симон-Араб, его рыжая тень, карточные короли арабских кварталов от
Бельвиля до Гут-д'Ор, где всегда кишел всякий сброд... Что они думали об это
м, как отреагировали на то, что Клара выходит за начальника тюряги?
Ответ: шутят, а что остается.
Ц Ну, брат Бенжамен, только с тобой такое случается...
Ц Мамаша смылась с этим легавым Пастором, а Сент-Иверу досталась сестри
чка!
Ц Пасынок легавого и шурин тюремщика Ц ну, Бенжамен, обложили со всех ст
орон!
Ц А сам-то на ком женишься?
Ц Давай-ка взбодрись немного...
И они наполнили мой стакан, друзья из Бельвиля.
Искренние утешители...
И так до того дня, когда Клара сама предоставила мне возможность отыграт
ься. Я собрал их у Амара, сказал, что срочно, и все уже ждали за столом, когда
я появился. Хадуш обнял меня и опять за свое: «Ну как, получше, дружище Бенж
амен?» (с тех пор как стало известно о свадьбе Клары, Хадуш больше не спраш
ивал, как идут дела, но лучше ли, ему это казалось заба
вным, дубине...), а рожа Симона расползлась в широкой улыбке:
Ц Что ты на этот раз нам преподнесешь, твоя мамаша и Пастор подарили тебе
маленького братика?
И Мосси туда же:
Ц Или ты сам подался в легавые, Бенжамен?
Но и меня так просто не возьмешь, уселся с похоронным видом:
Ц Нет, парни, все гораздо хуже...
Я глубоко вздохнул и спросил:
Ц Хадуш, ты присутствовал при рождении Клары, помнишь?
Хадуш первый просек, что дело серьезное.
Ц Да, я был с тобой, когда она родилась, верно.
Ц Ты менял ей подгузники и сам пеленал ее...
Ц Да.
Ц И потом ты открыл для нее Бельвиль, ты ее родня с улицы, если так можно ск
азать. В сущности, это благодаря тебе у нее вышли такие замечательные сни
мки квартала...
Ц Если ты настаиваешь...
Ц А ты, Симон, с той поры, когда озабоченные подростки стали бросать на не
е сальные взгляды, ты защищал ее, как брат: разве нет?
Ц Хадуш просил меня за ней присмотреть, но и за Терезой тоже, и за Жереми, и
теперь вот за Малышом, они как-никак наша семья, Бен, мы не хотим, чтобы они
делали глупости.
Еще бы! Я ответил одной из тех улыбок, которые лучше всяких слов объяснят:
намек понят, и медленно повторил, не сводя глаз с Араба:
Ц Ты сам сказал, Симон: Клара Ц это как-никак твоя семья...
Затем повернулся к Длинному Мосси:
Ц А когда Рамон попытался ее закадрить, это ведь ты размазал его по стенк
е?
Ц А ты бы что стал делать на моем месте?
Я улыбался во весь рот:
Ц То же самое, Мо, и это лишь подтверждает, что ты ей так же брат, как и я... или
почти.
Здесь я замолчал, накаляя обстановку, затем продолжил:
Ц Есть проблема, парни.
И еще потомил их на медленном огне.
Ц Клара хочет, чтобы вы были у нее на свадьбе.
Пауза.
Ц Все трое.
Пауза.
Ц Она хочет Мосси и Симона в свидетели.
Пауза.
Ц Чтобы к алтарю ее вели твой отец и Ясмина, Хадуш, и чтобы Нурдин и Лейла н
если кольца.
Пауза.
Ц Чтобы мы с тобой шли прямо за ними, то есть прямо за ними.
Тут Хадуш попытался улизнуть:
Ц Зачем это нам, мусульманам, мешаться в ваши христианские обряды?
Я был наготове.
Ц Сейчас мы уже можем выбирать религию, Хадуш, но свое племя Ц пока еще н
ет. А родня Клары Ц это вы.
Попались. Хадушу ничего не оставалось, как выбросить белый флаг.
Ц Ну ладно. В какой церкви? Святого Иосифа на улице Сен-Мор?
И вот тогда, неспешно, со знанием дела, я нанес свой последний удар.
Ц Нет, Хадуш, она собирается венчаться в тюремной часовне. В тюряге, как в
ы говорите.
4
Да, и нечему удивляться, прежде всего я имел полное право свихнуться от вс
ей этой мистики. До сих пор Клара росла в спокойной уверенности, что любов
ь к Мужчине противна воле Божьей и чревата некими смертными грехами. И во
т тебе пожалуйста: они с Кларансом ставят на кон свою встречу, как фишку в
игре уж не знаю с какой Высшей силой. А Кларанс, тоже мне, гуру созидающей п
реступности, возложил мне на плечи свои узкие руки и нашептывает с вечно
й порхающей улыбкой (в конце концов, ангелы известные летуны):
Ц Бенжамен, почему вы отказываетесь признать, что наша встреча ниспосл
ана свыше?
Вот так, одним махом, все воспитание псу под хвост, венчание в белом в тюре
мной часовне, благословение капеллана арестантского дома, как гласят ув
едомительные письма. Обратите внимание: уведомительные письма, Сент-Иве
р знает все тонкости. Дважды женатый и оба раза разведенный, убежденный п
озитивист, воинствующий сторонник правил и порядка, и на тебе Ц третий б
рак с юной девушкой, совсем невинной, в церкви! Кларанс де Сент-Ивер...
Я возвращаюсь в свою нагретую постель, ищу грудь Жюли. Кларанс де Сент-Иве
р... «почему вы отказываетесь признать, что наша встреча ниспослана свыше?
»... тоже мне умник нашелся.
Ц Успокойся, Бенжамен, спи, а то завтра вообще не подняться будет.
Нигде не встречал больше душевной теплоты, чем на груди у Жюли.
Ц Может, это не надолго, может, Клара просто пробует свои силы на новом дл
я нее поприще любви... а, Жюли... как ты думаешь?
В ответ Ц тишина спящего Парижа. Жюли мечтательно накручивает на указат
ельный палец прядь моей шевелюры.
Ц В любви не пробуют, Бенжамен, ты это прекрасно знаешь, здесь каждый раз
набело, с листа.
(На этот раз точно Ц чистовик...)
Ц И потом, почему тебе так хочется, чтобы она не любила того, за кого выход
ит?
(Потому что ему вот-вот стукнет шестьдесят, потому что он начальник тюрьм
ы, святоша несчастный, потому что до нее он снял сливки и успел бросить пар
очку других таких же!) Для Жюли все это не годится, потому остается при мне.
Ц Знаешь, я, в конце концов, начну ревновать!
Это даже угрозой не назовешь: Жюли уже засыпает, произнося эти слова.
Ц Тебе-то не о чем беспокоиться, я буду любить тебя вечно.
Она отворачивается к стенке и в полудреме:
Ц Скажи спасибо, что можешь любить меня регулярно.
***
Дыхание Жюли обрело свой спокойный ритм большого парохода. Я один не спл
ю в этом сарае, бывшей мелочной лавке, которая у нас вместо квартиры. И еще
Клара, наверное. Я встаю. Спускаюсь проверить... как же, спит, как ни в чем не б
ывало, как у Христа за пазухой. Другие тоже сопят в две дырочки в своих дву
хъярусных кроватях. Тянь рассказал им новую главу своей «Феи Карабины».
Жереми так и уснул с открытым ртом, а Малыш забыл снять свои очки. Тереза, т
а, как обычно, вытянулась в струнку и лежит в кровати, прямая, точно ее спец
иально уложили, как куклу в коробку, осторожно, чтобы не согнуть. Превосхо
дный Джулиус дрыхнет тут же, посреди честной компании, и от выдыхаемого в
оздуха ноздри его дрожат, как страницы листаемого справочника.
Над Джулиусом Ц кроватка Верден. Верден, самая младшая, уже родилась сер
дитой на весь свет. Она Ц как лимонка без чеки. Только старый Тянь и справ
ляется с ней. При пробуждении она обязательно должна видеть лицо старого
Тяня, склонившееся над ней, лишь в этом случае она, так уж и быть, согласна н
е взрываться.
Оставленное на стуле, развевается в полумраке комнаты, как призрак счаст
ья, пресловутое белое платье. Ясмина, мать Хадуша, жена Амара, этим вечером
еще раз, напоследок, приходила примерить его на Кларе. Племя Малоссенов, п
рошу любить и жаловать! Я позвонил маме, чтобы сообщить о свадьбе. «Правда?
Ц голос мамы оттуда, из Венеции. Ц Дай-ка мне ее на минуточку, дорогуша, б
удь добр». Ц «Ее нет, мама, она ушла за покупками...» Ц «Что ж, передай, что я
желаю ей быть такой же счастливой, как я сейчас... Ну ладно, я вас всех целую,
ребятки... Ты хороший мальчик, Бенжамен». И вешает трубку. Серьезно, просто
«желаю ей быть такой же счастливой, как я сейчас»... и вешает трубку. И после
этого Ц ни звонка, ни открытки, ничего... мать, называется.
Не беда, у нас есть Ясмина вместо нее. Сколько себя помню, Ясмина всегда за
меняла нам мать.
Я иду на кухню за стулом, ставлю его на самую середину, сажусь на него верх
ом и, облокотившись на спинку, положив голову на руки, сам засыпаю в этом с
онном царстве, в окружении моих ненаглядных.
***
Погружаюсь в сон, не очень удачно, вместо этого с головой ухожу в воспомин
ания. Первый и единственный визит Сент-Ивера. Сватовство, так сказать. Нед
ели две назад. Обед, все чин чином. Раскрасневшаяся Клара расставляет при
боры. «Угадай, кто к нам сегодня придет?» Жереми и Малыш с утра играют в уга
дайки. «Тюлемщик нашей Клалы», Ц картавит Малыш. И оба этих недоумка пока
тываются со смеху, который Тереза называла «пошлым» и от которого Клара
краснела. Но вечером, когда явился архангел, настоящий, из плоти и перьев,
тандем слегка притормозил. Это оттого, что держится он несколько отстран
енно, этот Сент-Ивер. Явно не рубаха-парень, которого можно пихнуть в живо
т в знак приветствия и который на «ты» с первым встречным. Задумчивое дос
тоинство, спокойная учтивость, которая сразу отпугивает шалопаев, даже т
аких, как Жереми! И потом, будущий шурин явно не из разряда хохмачей, он сюд
а не шутки шутить пришел. Если он решился оставить на пару часов свою тюрь
му, чтобы взглянуть на семью невесты, он является с готовой темой для разг
овора, как некоторые ходят в гости со своим бифштексом. Этот человек увле
чен своей профессией, сразу видно. Не успела Жюли задать первый вопрос, ка
к он отпускает поводья:
Ц Да, я занимаюсь четко ограниченным кругом лиц Ц преступниками: это лю
ди, которые с раннего детства, со школы, чуть ли не с пеленок, чувствовали, ч
то общество отгораживает их от собственного «я» непреодолимой стеной.
Как они посмотрели, мои сестрички... надо было видеть!
Ц Они чувствуют в себе избыток жизненных сил и убивают Ц не для того, чт
обы разрушить самих себя, как большинство преступников, но напротив, что
бы доказать свое существование , как если бы они пытались проло
мить стены своей темницы.
Даже Верден на руках у Тяня, казалось, слушала его, сверкая глазками-уголь
ками в опасной близости от запального шнура, как будто она тоже в любой мо
мент была готова взорвать свою собственную стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32