они служили комментарием к этому м
иру . Бенжамен был сам себе и музыка, и радио, и пресса, и телевидение. Б
енжамен, который лишний раз носу не покажет за порог своего дома, Бенжаме
н, такой необщительный, этот Бенжамен знал, откуда дует ветер его времени.
В своей «палате для выздоравливающих», под боком у Бенжамена, Жюли прове
ла долгие месяцы, так близко ощущая пульсацию жизни, как если бы она наход
илась в самом чаду какого-нибудь сражения века. Можно было выразить это п
о-другому, можно было сказать, например, что и губернатор, и «козел отпуще
ния» Ц оба имели ясное представление о своем времени, что Малоссен в как
ой-то мере был живым напоминанием о Коррансоне: «Я мечтаю о человеч
естве, для которого не было бы ничего важнее счастья своего соседа по лес
тничной площадке», Ц заявлял губернатор.
Бенжамен был воплощением этой мечты.
***
«Думай, Жюли, думай, не время лить слезы, сейчас главное Ц понять: кто? за чт
о?»
Потому что стоит приглядеться и сразу становится ясно: кем бы они ни были,
что губернатор, что Бенжамен, Ц в настоящий момент они уже ничего собой н
е представляют.
***
Ц Жюли!
Голос ребенка из-за двери.
Ц Жюли!
Жюли не реагирует.
(Бедный Жереми, вскочивший на сцену, Жереми, тщетно вглядывавшийся во мра
к кишащих головами трибун Дворца спорта; Жереми, кричащий душераздирающ
им голосом: «Кто это сделал?!»)
Ц Жюли, я знаю, что ты там! Ц Он барабанил в дверь. Ц Открой!
Еще и это, дети Малоссена, то есть дети его матери... «семейка чокнутых»...
Ц Жюли!
Но Жюли окаменела, заперев на замок свое сердце: «Извини, Жереми, я не могу
пошевелиться, я по уши в дерьме».
Ц Жюли, ты должна мне помочь!
Он уже орал во всю глотку и бил в дверь ногами.
Ц Жюли!
Потом он утомился.
Ц Жюли, я хочу помочь тебе, одна ты не справишься...
Он догадался, что она собирается делать.
Ц Я сообразительный, ты знаешь.
Жюли нисколько не сомневалась.
Ц Я знаю, кто это сделал и почему...
Везет тебе, Жереми, а я вот нет. Пока нет...
Стук возобновился с удвоенной силой. В ход пошли и кулаки, и пятки. Потом в
се смолкло.
Ц Ну и ладно, Ц сдался Жереми, Ц я это сделаю сам.
«Ничего ты не сделаешь, Жереми, Ц подумала Жюли. Ц Там, внизу, тебя уже ко
е-кто поджидает, Хадуш, или Симон, или старый Тянь, или Мосси, или все вместе
. Они, верно, пообещали в память о Бенжамене, что хватит с тебя и одного подж
ога коллежа в твоей жизни. Ничего ты не сделаешь, Жереми, Бельвиль следит з
а тобой».
21
Ц Я так понимаю, вас из издательства «Тальон» ко мне направили?
Министр Шаботт высокомерно окинул взглядом комиссара полиции Аннелиза
. Даже глядя на него снизу вверх, он умудрялся смотреть свысока.
Ц Дело в том, что директриса «Тальона» указала одному из моих инспектор
ов на вас, как на настоящего Ж. Л. В., господин министр.
Ц И вы рассудили, что будет более уместно прийти поговорить со мной, неже
ли позволять какому-то инспектору допрашивать меня; что ж, благодарю вас,
Кудрие, искренне вам за это признателен.
Ц Меньше всего...
Ц Мы живем в такое время, когда и наименьшее из самого малого приобретае
т определенное значение. Садитесь, прошу вас. Виски? Порто? Чай? Что-нибудь
другое?..
Ц Ничего. Я долго не задержусь.
Ц Я тоже, представьте себе. У меня самолет через час.
Ц ...
Ц Что ж, я и правда занимаюсь писательской деятельностью, наверстывая у
пущенное, и я бы очень не хотел, чтобы об этом растрезвонили по всему свету
. Видите ли, писательство несовместимо с моими обязанностями министра, п
о крайней мере до тех пор, пока я не выйду в отставку. Далее мы посмотрим, ст
оит ли мне разоблачаться. А пока мы выбрали одного молодого человека, что
бы он сыграл роль Ж. Л. В. в свете прожекторов славы. Предвыборная стратеги
я, ничего больше.
«Не считая пули в голове Малоссена...» Ц заметил про себя дивизионный ком
иссар Аннелиз, но вслух ничего не сказал. Он предпочитал придерживаться
банального протокольного опроса.
Ц Есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, почему стреляли в
Малоссена?
Ц Ни малейших.
(«Меня сильно удивило бы обратное».)
Ц Если только...
Ц ...
Ц Если только кого-то не раздражал сам факт его существования.
Ц То есть как?
Глаза в пол, вот так, смирно перед министром. Ни в коем случае не дать ему по
нять, что вы можете соображать быстрее, чем он; он здесь министр, знай свое
место.
Ц Вы же в курсе, какая широкая рекламная кампания предшествовала презе
нтации моего последнего романа в Берси. В издательстве «Тальон» вам такж
е должны были дать цифры моих продаж. Этого вполне достаточно, чтобы кого-
нибудь осенило взять в руки оружие и развеять миф в прах. А здесь уже откры
вается широкий выбор: какой-нибудь международный террорист, решивший по
упражняться на создателе либерального реализма, или слишком
фанатичный поклонник, жаждущий проглотить своего кумира целиком, при вс
ем честном народе, среди бела дня, как это произошло с беднягой Ленноном,
Ц откуда мне знать... выбор огромен, как я уже сказал, и потому я вам весьма
сочувствую, уважаемый...
И все это таким отстраненным тоном, в библиотеке, размеры и количество то
мов которой должны были бы говорить сами за себя, указывая на мудрость ее
владельца.
Ц Давно вы пишете?
Ц Шестнадцать лет. За эти годы Ц семь романов и двести двадцать пять мил
лионов читателей. И что самое смешное Ц у меня никогда не было и малейшег
о намерения их печатать.
Ц Даже так?
Ц Да. Я на службе у государства, Аннелиз, а не на канате над пропастью. Я вс
егда говорил себе, что если начну когда-нибудь писать, то скорее всего в ж
анре мемуарной прозы, обычное занятие политика в отставке, который никог
да не признает себя не у дел. Но судьба распорядилась иначе.
(«Как только у людей язык поворачивается произносить подобные фразы?»)
Ц Судьба, господин министр?
Минутное замешательство и последовавший за тем даже немного резкий отв
ет:
Ц Знаете, там, наверху, моя мать, мадам Назаре Квиссапаоло Шаботт.
Большим пальцем экс-министр Шаботт указывает на потолок библиотеки. Там
, вероятно, и находится комната его престарелой матушки.
Ц Вот уже шестнадцать лет она ничего не слышит и не говорит. А на лице Ц в
се несчастье этого мира. Хотите на нее взглянуть?
Ц Я думаю, в этом нет необходимости.
Ц И в самом деле. Ни к чему вам лишние потрясения. Извините. Оливье! Оливье!
И так как призываемый Оливье не торопится появиться, экс-министр Шаботт,
сжав кулаки, устремляется к двери. Только что с таким почтением поминал с
вою старую матушку и вдруг превратился в капризного ребенка. Дверь откры
лась, естественно, прежде, чем он успел дойти до нее. Входит Оливье.
Ц Что там с машиной, она готова?
Ц «Мерседес»? Готов, месье. Антуан только что звонил из гаража. Будет с ми
нуты на минуту.
Ц Благодарю вас. Можете спустить чемоданы в холл.
Дверь закрывается.
Ц На чем я остановился?
Ц Ваша матушка, господин министр...
Ц Ах да! Она всегда хотела, чтобы я стал писателем. Эти женщины... вечно у ни
х свои надежды, связанные с их отпрысками... идемте... Словом, я стал понемног
у писать, когда она заболела. Каждый вечер я читал ей то, что написал. Не зна
ю уж, почему, но от этого ей становилось лучше. Я продолжал ей читать, несмо
тря на ее все прогрессирующую глухоту. Шестнадцать лет бесконечных чтен
ий, из которых она и полслова не слышала... но одна-единственная ее улыбка з
а весь день, только ради этого... Надеюсь, вы понимаете меня, Аннелиз?
(«Вы меня достали, господин министр... Весьма вероятно, вы лжете, но точно мо
гу сказать, вы меня достали; к тому же, вы меня всегда доставали, особенно к
огда были моим непосредственным начальником...»)
Ц Вполне, господин министр. Могу я спросить, что заставило вас начать пуб
ликовать написанное?
Ц Партия в бридж с директрисой «Тальона». Она захотела почитать что-ниб
удь мое. Она это сделала...
Ц Не могли бы вы дать мне на время одну из ваших рукописей?
Этот вопрос Ц один из многих Ц производит неожиданный эффект. Удивлени
е, замешательство, презрение, наконец, кривая усмешка, более чем презрите
льная.
Ц Рукопись? О чем вы говорите, Аннелиз? Вы что, рукописей никогда не видел
и? Вы что, последний человек в этой стране, который пишет от руки? Идемте.
Стремительный бросок в соседний кабинет.
Ц Вот, держите, моя «рукопись».
Министр протягивает комиссару плоскую дискету, которую тот, поблагодар
ив, кладет себе в карман.
Ц А вот мое последнее детище, прочитаете на досуге.
Новехонький экземпляр «Властелина денег». Обложка благородного синего
цвета, огромными буквами название. Имя автора Ц Ж. Л. В. Ц пропи
сными наверху, издатель Ц ж. л. в., строчными, мельче не бывает, в
самом низу.
Ц Дарственную надпись?
Столько иронии в этом предложении, что не стоит даже отвечать.
Ц Могу я узнать, какого рода соглашение вы подписали с издательством «Т
альон»? На обложке нет названия издательства: случайность?
Ц Золотой контракт, старина, семьдесят на тридцать. Семьдесят проценто
в всех авторских прав остаются мне, но того, что я отдаю им, с лихвой хватае
т, чтобы поддерживать кипучую деятельность всей честной компании. Это вс
ё?
(«Это всё».)
Ц Как будто всё, благодарю вас.
Ц Не стоит, Аннелиз. Еще один вопрос, и я опоздал бы на самолет. Я спешу убр
аться подальше, потому что мне, знаете ли, не по себе. Если мы живем в стране
, где можно спокойно среди бела дня стрелять в человека, полагаю, ничто не
помешает убийце узнать, кто настоящий Ж. Л. В., и явиться по мою душу прямо сю
да.
Ц Мы приняли меры для вашей защиты, господин министр. Мои люди наготове.
Ц Ваши люди...
Министр взял комиссара под локоток. Пританцовывая, он стал подталкивать
комиссара к выходу.
Ц Скажите, убийство в Шампронской тюрьме, несчастный директор Сент-Иве
р Ц это дело тоже вы ведете, Аннелиз, не так ли?
Ц Точно так, господин министр.
Ц Вы нашли виновных?
Ц Нет.
Ц У вас есть зацепки?
Ц Ничего существенного пока.
Ц Вот поэтому я и уезжаю, дорогой мой Аннелиз: я не удовлетворен работой
полиции, которая довольствуется тем, что охраняет будущие трупы. Я верну
сь не раньше, чем вы арестуете убийцу Малоссена. Не раньше. Успехов, Аннели
з. И пожелайте мне доброго пути.
Ц Доброго пути, господин министр.
22
Итальянка Северина Боккальди появилась на улице Помп ровно в восемнадц
ать ноль-ноль. Со своей лошадиной физиономией и бычьими глазами навыкат
е она в два счета определила точки, с которых велось наблюдение: и видеока
меру автозаписи, и полицейских на стреме. Экс-министра Шаботта прекрасн
о охраняли. Да и особняк его оборудован по последнему слову электронной
техники: глазок камеры под потолком, внутренняя телевизионная связь плю
с недремлющее око наблюдателя снаружи (легавый в штатском, меряющий огро
мными шагами тротуар, Ц тем приметнее, чем меньше он хотел бы выделяться
) и еще грузовичок в начале улицы Ц с виду обычный, старенький ситроеновс
кий фургон продавца сосисок, только вот на улице Помп он столь же уместен,
как собачья упряжка в песках Сахары. «Полиция Ц бюджетники, что с них взя
ть, Ц снисходительно усмехнулась про себя Северина Боккальди, Ц должн
о быть, на сегодня другого драндулета, чтобы обеспечить безопасность Шаб
отта, у них в распоряжении не оказалось».
Она припарковала «BMW» в сотне метров от особняка министра, у тротуара напр
отив, и приблизилась решительным шагом. Перед парадным подъездом Севери
на Боккальди спросила дорогу у полицейского в штатском, убедившись таки
м образом, что это и в самом деле был полицейский в штатском: он не мог ей по
мочь, он не знал этого квартала, он вообще плохо знал Париж и еще меньше Ри
м, разумеется; он нервно извинился, разве что не попросил ее убраться подо
бру-поздорову. Северина Боккальди воспользовалась этой небольшой зами
нкой, чтобы приметить черный «седан» с трехцветным флажком, смирно ожида
ющий на белом гравии (слишком белом) у самого подножия мраморной лестниц
ы. Она засекла время оборота внешней камеры, рассчитала также ее мертвые
зоны и с удовлетворением отметила, что ее машина находится вне поля зрен
ия.
Проходя мимо фургончика горячих сосисок, который, казалось, забыли здесь
Ц ставни закрыты, дно совсем заржавело, Ц она отчетливо расслышала сле
дующее замечание:
Ц Значит, ты хочешь видеть моего туза? Ну что же, сейчас ты его увидишь!
Северина Боккальди подумала, что этот вагончик либо подпольный игорный
дом, либо гнездышко влюбленных, если принять во внимание смысл слова «ту
з» в устах француза.
Она спокойно отъехала на своей машине, освободив место, которое в скором
времени заняла «Джульетта» некой Миранды Скулату, типичной гречанки, Ц
она взяла эту машину напрокат утром того же дня у Падовани.
Ц Гречанка, надо же! Ц промурлыкал Падовани, рассматривая ее удостовер
ение личности европейского образца. Ц Земляки, получается?
И он ей лукаво подмигнул, естественно, без всякой задней мысли.
***
Когда лимузин с флажком выехал из ворот министра Шаботта, Миранда Скулат
у потянулась к ключу зажигания. Но ее рука остановилась на полпути. Это бы
ла машина не министра Шаботта, а комиссара Аннелиза. Он проехал с опущенн
ым боковым стеклом, не заметив ее. Он сам сидел за рулем. Ей показалось, что
его лицо побелело от бешенства, как имперский мрамор.
Миранда Скулату снова соскользнула с сиденья, так что голова ее оказалас
ь ниже руля, ноги, согнутые в коленях, под панелью управления, взгляд прико
ван к правому боковому зеркалу заднего вида, в котором отражалась вся ул
ица вместе с сосисочным фургоном полицейских. Револьвер оттягивал карм
ан ее пальто. Интересно, из этой ржавой железяки выпустили хоть одну пулю?
Миранда в этом сильно сомневалась. Она смазала его машинным маслом, сто р
аз подряд взводила и спускала курок, потом зарядила полную обойму. Короч
е, ее пушка имела мало общего с дамским пистолетиком.
Соблюдая осторожность, Миранда Скулату, как и Северина Боккальди, не дол
жна была долго оставаться на одном месте. Она дождалась, пока этого типа в
штатском сменит его напарник, и отчалила. Через двенадцать минут «Ауди-80»
, взятая напрокат учительницей истории (австрийка, немного неврастеничк
а, откликается на имя Альмут Бернхарт), остановилась на той же улице, но на
новом месте, ближе к особняку Шаботта, в поле зрения внешней камеры.
Альмут спокойно вышла из машины, зная, что ее снимают, зашла в здание напро
тив и тут же выскочила оттуда, нырнув в свою «ауди», пока камера неспешно з
авершала свой круг почета.
Растянувшись на переднем сиденье, она стала ждать. При каждом обороте ка
мера показывала, казалось бы, пустую машину, в зеркале заднего вида котор
ой прекрасно просматривался особняк министра Шаботта.
И тут улицу Помп вдруг наводнила полиция. Вой сирен со всех сторон. Альмут
по привычке швырнула револьвер под заднее сиденье. «Застукали». Скорчив
шись под панелью управления, она лихорадочно пыталась понять, где допуст
ила промашку, мог ли кто-нибудь ее заметить и следить за ней с самого утра
и почему в таком случае люди в форме не объявились раньше? Пока она задава
ла себе эти вопросы, сирены, мчавшиеся с одного конца улицы, пролетели мим
о нее, чтобы присоединиться к тем, что прибыли с противоположного. «Это не
за мной», Ц мелькнуло у Альмут Бернхарт. Молниеносный взгляд в боковое з
еркало, чтобы удостовериться: это за «ситроеном», фургончиком, припарков
анным чуть дальше. Одна из полицейских машин лихо развернулась и встала
как вкопанная, перегородив улицу. Оттуда выскочили четыре человека в фор
ме, с автоматами, наставленными на фургон. Другие уже заняли осаду, скрыты
е корпусом второй машины, остановившейся на пересечении с улицей Поля Ду
мера.
Полицейский, который шел сейчас к грузовичку, отличался от остальных спо
койствием и полным безразличием к происходящему. Бульдог с квадратным з
атылком и тяжелым взглядом; на нем была одна из тех курток с меховым ворот
ником, которые раз и навсегда вошли в моду с легкой руки союзной авиации в
о Вторую мировую. Он не хватался за оружие. Он просто шел к фургону соверше
нно спокойно и в самом деле, будто за жареной картошкой. Он вежливо постуч
ал в левую переднюю дверь. Никакой реакции. Он что-то сказал. Дверь открыл
ась. И Альмут Бернхарт увидела, как оттуда выходят сперва Араб с огненной
шевелюрой, потом Длинный Мосси, которому пришлось нагнуться, проходя чер
ез заднюю дверь фургона. Восемь легавых вцепились в них. Наручники. Рыжая
шевелюра Араба вновь вспыхнула в одной из полицейских машин, на крыше ко
торой тут же зажглась мигалка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
иру . Бенжамен был сам себе и музыка, и радио, и пресса, и телевидение. Б
енжамен, который лишний раз носу не покажет за порог своего дома, Бенжаме
н, такой необщительный, этот Бенжамен знал, откуда дует ветер его времени.
В своей «палате для выздоравливающих», под боком у Бенжамена, Жюли прове
ла долгие месяцы, так близко ощущая пульсацию жизни, как если бы она наход
илась в самом чаду какого-нибудь сражения века. Можно было выразить это п
о-другому, можно было сказать, например, что и губернатор, и «козел отпуще
ния» Ц оба имели ясное представление о своем времени, что Малоссен в как
ой-то мере был живым напоминанием о Коррансоне: «Я мечтаю о человеч
естве, для которого не было бы ничего важнее счастья своего соседа по лес
тничной площадке», Ц заявлял губернатор.
Бенжамен был воплощением этой мечты.
***
«Думай, Жюли, думай, не время лить слезы, сейчас главное Ц понять: кто? за чт
о?»
Потому что стоит приглядеться и сразу становится ясно: кем бы они ни были,
что губернатор, что Бенжамен, Ц в настоящий момент они уже ничего собой н
е представляют.
***
Ц Жюли!
Голос ребенка из-за двери.
Ц Жюли!
Жюли не реагирует.
(Бедный Жереми, вскочивший на сцену, Жереми, тщетно вглядывавшийся во мра
к кишащих головами трибун Дворца спорта; Жереми, кричащий душераздирающ
им голосом: «Кто это сделал?!»)
Ц Жюли, я знаю, что ты там! Ц Он барабанил в дверь. Ц Открой!
Еще и это, дети Малоссена, то есть дети его матери... «семейка чокнутых»...
Ц Жюли!
Но Жюли окаменела, заперев на замок свое сердце: «Извини, Жереми, я не могу
пошевелиться, я по уши в дерьме».
Ц Жюли, ты должна мне помочь!
Он уже орал во всю глотку и бил в дверь ногами.
Ц Жюли!
Потом он утомился.
Ц Жюли, я хочу помочь тебе, одна ты не справишься...
Он догадался, что она собирается делать.
Ц Я сообразительный, ты знаешь.
Жюли нисколько не сомневалась.
Ц Я знаю, кто это сделал и почему...
Везет тебе, Жереми, а я вот нет. Пока нет...
Стук возобновился с удвоенной силой. В ход пошли и кулаки, и пятки. Потом в
се смолкло.
Ц Ну и ладно, Ц сдался Жереми, Ц я это сделаю сам.
«Ничего ты не сделаешь, Жереми, Ц подумала Жюли. Ц Там, внизу, тебя уже ко
е-кто поджидает, Хадуш, или Симон, или старый Тянь, или Мосси, или все вместе
. Они, верно, пообещали в память о Бенжамене, что хватит с тебя и одного подж
ога коллежа в твоей жизни. Ничего ты не сделаешь, Жереми, Бельвиль следит з
а тобой».
21
Ц Я так понимаю, вас из издательства «Тальон» ко мне направили?
Министр Шаботт высокомерно окинул взглядом комиссара полиции Аннелиза
. Даже глядя на него снизу вверх, он умудрялся смотреть свысока.
Ц Дело в том, что директриса «Тальона» указала одному из моих инспектор
ов на вас, как на настоящего Ж. Л. В., господин министр.
Ц И вы рассудили, что будет более уместно прийти поговорить со мной, неже
ли позволять какому-то инспектору допрашивать меня; что ж, благодарю вас,
Кудрие, искренне вам за это признателен.
Ц Меньше всего...
Ц Мы живем в такое время, когда и наименьшее из самого малого приобретае
т определенное значение. Садитесь, прошу вас. Виски? Порто? Чай? Что-нибудь
другое?..
Ц Ничего. Я долго не задержусь.
Ц Я тоже, представьте себе. У меня самолет через час.
Ц ...
Ц Что ж, я и правда занимаюсь писательской деятельностью, наверстывая у
пущенное, и я бы очень не хотел, чтобы об этом растрезвонили по всему свету
. Видите ли, писательство несовместимо с моими обязанностями министра, п
о крайней мере до тех пор, пока я не выйду в отставку. Далее мы посмотрим, ст
оит ли мне разоблачаться. А пока мы выбрали одного молодого человека, что
бы он сыграл роль Ж. Л. В. в свете прожекторов славы. Предвыборная стратеги
я, ничего больше.
«Не считая пули в голове Малоссена...» Ц заметил про себя дивизионный ком
иссар Аннелиз, но вслух ничего не сказал. Он предпочитал придерживаться
банального протокольного опроса.
Ц Есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, почему стреляли в
Малоссена?
Ц Ни малейших.
(«Меня сильно удивило бы обратное».)
Ц Если только...
Ц ...
Ц Если только кого-то не раздражал сам факт его существования.
Ц То есть как?
Глаза в пол, вот так, смирно перед министром. Ни в коем случае не дать ему по
нять, что вы можете соображать быстрее, чем он; он здесь министр, знай свое
место.
Ц Вы же в курсе, какая широкая рекламная кампания предшествовала презе
нтации моего последнего романа в Берси. В издательстве «Тальон» вам такж
е должны были дать цифры моих продаж. Этого вполне достаточно, чтобы кого-
нибудь осенило взять в руки оружие и развеять миф в прах. А здесь уже откры
вается широкий выбор: какой-нибудь международный террорист, решивший по
упражняться на создателе либерального реализма, или слишком
фанатичный поклонник, жаждущий проглотить своего кумира целиком, при вс
ем честном народе, среди бела дня, как это произошло с беднягой Ленноном,
Ц откуда мне знать... выбор огромен, как я уже сказал, и потому я вам весьма
сочувствую, уважаемый...
И все это таким отстраненным тоном, в библиотеке, размеры и количество то
мов которой должны были бы говорить сами за себя, указывая на мудрость ее
владельца.
Ц Давно вы пишете?
Ц Шестнадцать лет. За эти годы Ц семь романов и двести двадцать пять мил
лионов читателей. И что самое смешное Ц у меня никогда не было и малейшег
о намерения их печатать.
Ц Даже так?
Ц Да. Я на службе у государства, Аннелиз, а не на канате над пропастью. Я вс
егда говорил себе, что если начну когда-нибудь писать, то скорее всего в ж
анре мемуарной прозы, обычное занятие политика в отставке, который никог
да не признает себя не у дел. Но судьба распорядилась иначе.
(«Как только у людей язык поворачивается произносить подобные фразы?»)
Ц Судьба, господин министр?
Минутное замешательство и последовавший за тем даже немного резкий отв
ет:
Ц Знаете, там, наверху, моя мать, мадам Назаре Квиссапаоло Шаботт.
Большим пальцем экс-министр Шаботт указывает на потолок библиотеки. Там
, вероятно, и находится комната его престарелой матушки.
Ц Вот уже шестнадцать лет она ничего не слышит и не говорит. А на лице Ц в
се несчастье этого мира. Хотите на нее взглянуть?
Ц Я думаю, в этом нет необходимости.
Ц И в самом деле. Ни к чему вам лишние потрясения. Извините. Оливье! Оливье!
И так как призываемый Оливье не торопится появиться, экс-министр Шаботт,
сжав кулаки, устремляется к двери. Только что с таким почтением поминал с
вою старую матушку и вдруг превратился в капризного ребенка. Дверь откры
лась, естественно, прежде, чем он успел дойти до нее. Входит Оливье.
Ц Что там с машиной, она готова?
Ц «Мерседес»? Готов, месье. Антуан только что звонил из гаража. Будет с ми
нуты на минуту.
Ц Благодарю вас. Можете спустить чемоданы в холл.
Дверь закрывается.
Ц На чем я остановился?
Ц Ваша матушка, господин министр...
Ц Ах да! Она всегда хотела, чтобы я стал писателем. Эти женщины... вечно у ни
х свои надежды, связанные с их отпрысками... идемте... Словом, я стал понемног
у писать, когда она заболела. Каждый вечер я читал ей то, что написал. Не зна
ю уж, почему, но от этого ей становилось лучше. Я продолжал ей читать, несмо
тря на ее все прогрессирующую глухоту. Шестнадцать лет бесконечных чтен
ий, из которых она и полслова не слышала... но одна-единственная ее улыбка з
а весь день, только ради этого... Надеюсь, вы понимаете меня, Аннелиз?
(«Вы меня достали, господин министр... Весьма вероятно, вы лжете, но точно мо
гу сказать, вы меня достали; к тому же, вы меня всегда доставали, особенно к
огда были моим непосредственным начальником...»)
Ц Вполне, господин министр. Могу я спросить, что заставило вас начать пуб
ликовать написанное?
Ц Партия в бридж с директрисой «Тальона». Она захотела почитать что-ниб
удь мое. Она это сделала...
Ц Не могли бы вы дать мне на время одну из ваших рукописей?
Этот вопрос Ц один из многих Ц производит неожиданный эффект. Удивлени
е, замешательство, презрение, наконец, кривая усмешка, более чем презрите
льная.
Ц Рукопись? О чем вы говорите, Аннелиз? Вы что, рукописей никогда не видел
и? Вы что, последний человек в этой стране, который пишет от руки? Идемте.
Стремительный бросок в соседний кабинет.
Ц Вот, держите, моя «рукопись».
Министр протягивает комиссару плоскую дискету, которую тот, поблагодар
ив, кладет себе в карман.
Ц А вот мое последнее детище, прочитаете на досуге.
Новехонький экземпляр «Властелина денег». Обложка благородного синего
цвета, огромными буквами название. Имя автора Ц Ж. Л. В. Ц пропи
сными наверху, издатель Ц ж. л. в., строчными, мельче не бывает, в
самом низу.
Ц Дарственную надпись?
Столько иронии в этом предложении, что не стоит даже отвечать.
Ц Могу я узнать, какого рода соглашение вы подписали с издательством «Т
альон»? На обложке нет названия издательства: случайность?
Ц Золотой контракт, старина, семьдесят на тридцать. Семьдесят проценто
в всех авторских прав остаются мне, но того, что я отдаю им, с лихвой хватае
т, чтобы поддерживать кипучую деятельность всей честной компании. Это вс
ё?
(«Это всё».)
Ц Как будто всё, благодарю вас.
Ц Не стоит, Аннелиз. Еще один вопрос, и я опоздал бы на самолет. Я спешу убр
аться подальше, потому что мне, знаете ли, не по себе. Если мы живем в стране
, где можно спокойно среди бела дня стрелять в человека, полагаю, ничто не
помешает убийце узнать, кто настоящий Ж. Л. В., и явиться по мою душу прямо сю
да.
Ц Мы приняли меры для вашей защиты, господин министр. Мои люди наготове.
Ц Ваши люди...
Министр взял комиссара под локоток. Пританцовывая, он стал подталкивать
комиссара к выходу.
Ц Скажите, убийство в Шампронской тюрьме, несчастный директор Сент-Иве
р Ц это дело тоже вы ведете, Аннелиз, не так ли?
Ц Точно так, господин министр.
Ц Вы нашли виновных?
Ц Нет.
Ц У вас есть зацепки?
Ц Ничего существенного пока.
Ц Вот поэтому я и уезжаю, дорогой мой Аннелиз: я не удовлетворен работой
полиции, которая довольствуется тем, что охраняет будущие трупы. Я верну
сь не раньше, чем вы арестуете убийцу Малоссена. Не раньше. Успехов, Аннели
з. И пожелайте мне доброго пути.
Ц Доброго пути, господин министр.
22
Итальянка Северина Боккальди появилась на улице Помп ровно в восемнадц
ать ноль-ноль. Со своей лошадиной физиономией и бычьими глазами навыкат
е она в два счета определила точки, с которых велось наблюдение: и видеока
меру автозаписи, и полицейских на стреме. Экс-министра Шаботта прекрасн
о охраняли. Да и особняк его оборудован по последнему слову электронной
техники: глазок камеры под потолком, внутренняя телевизионная связь плю
с недремлющее око наблюдателя снаружи (легавый в штатском, меряющий огро
мными шагами тротуар, Ц тем приметнее, чем меньше он хотел бы выделяться
) и еще грузовичок в начале улицы Ц с виду обычный, старенький ситроеновс
кий фургон продавца сосисок, только вот на улице Помп он столь же уместен,
как собачья упряжка в песках Сахары. «Полиция Ц бюджетники, что с них взя
ть, Ц снисходительно усмехнулась про себя Северина Боккальди, Ц должн
о быть, на сегодня другого драндулета, чтобы обеспечить безопасность Шаб
отта, у них в распоряжении не оказалось».
Она припарковала «BMW» в сотне метров от особняка министра, у тротуара напр
отив, и приблизилась решительным шагом. Перед парадным подъездом Севери
на Боккальди спросила дорогу у полицейского в штатском, убедившись таки
м образом, что это и в самом деле был полицейский в штатском: он не мог ей по
мочь, он не знал этого квартала, он вообще плохо знал Париж и еще меньше Ри
м, разумеется; он нервно извинился, разве что не попросил ее убраться подо
бру-поздорову. Северина Боккальди воспользовалась этой небольшой зами
нкой, чтобы приметить черный «седан» с трехцветным флажком, смирно ожида
ющий на белом гравии (слишком белом) у самого подножия мраморной лестниц
ы. Она засекла время оборота внешней камеры, рассчитала также ее мертвые
зоны и с удовлетворением отметила, что ее машина находится вне поля зрен
ия.
Проходя мимо фургончика горячих сосисок, который, казалось, забыли здесь
Ц ставни закрыты, дно совсем заржавело, Ц она отчетливо расслышала сле
дующее замечание:
Ц Значит, ты хочешь видеть моего туза? Ну что же, сейчас ты его увидишь!
Северина Боккальди подумала, что этот вагончик либо подпольный игорный
дом, либо гнездышко влюбленных, если принять во внимание смысл слова «ту
з» в устах француза.
Она спокойно отъехала на своей машине, освободив место, которое в скором
времени заняла «Джульетта» некой Миранды Скулату, типичной гречанки, Ц
она взяла эту машину напрокат утром того же дня у Падовани.
Ц Гречанка, надо же! Ц промурлыкал Падовани, рассматривая ее удостовер
ение личности европейского образца. Ц Земляки, получается?
И он ей лукаво подмигнул, естественно, без всякой задней мысли.
***
Когда лимузин с флажком выехал из ворот министра Шаботта, Миранда Скулат
у потянулась к ключу зажигания. Но ее рука остановилась на полпути. Это бы
ла машина не министра Шаботта, а комиссара Аннелиза. Он проехал с опущенн
ым боковым стеклом, не заметив ее. Он сам сидел за рулем. Ей показалось, что
его лицо побелело от бешенства, как имперский мрамор.
Миранда Скулату снова соскользнула с сиденья, так что голова ее оказалас
ь ниже руля, ноги, согнутые в коленях, под панелью управления, взгляд прико
ван к правому боковому зеркалу заднего вида, в котором отражалась вся ул
ица вместе с сосисочным фургоном полицейских. Револьвер оттягивал карм
ан ее пальто. Интересно, из этой ржавой железяки выпустили хоть одну пулю?
Миранда в этом сильно сомневалась. Она смазала его машинным маслом, сто р
аз подряд взводила и спускала курок, потом зарядила полную обойму. Короч
е, ее пушка имела мало общего с дамским пистолетиком.
Соблюдая осторожность, Миранда Скулату, как и Северина Боккальди, не дол
жна была долго оставаться на одном месте. Она дождалась, пока этого типа в
штатском сменит его напарник, и отчалила. Через двенадцать минут «Ауди-80»
, взятая напрокат учительницей истории (австрийка, немного неврастеничк
а, откликается на имя Альмут Бернхарт), остановилась на той же улице, но на
новом месте, ближе к особняку Шаботта, в поле зрения внешней камеры.
Альмут спокойно вышла из машины, зная, что ее снимают, зашла в здание напро
тив и тут же выскочила оттуда, нырнув в свою «ауди», пока камера неспешно з
авершала свой круг почета.
Растянувшись на переднем сиденье, она стала ждать. При каждом обороте ка
мера показывала, казалось бы, пустую машину, в зеркале заднего вида котор
ой прекрасно просматривался особняк министра Шаботта.
И тут улицу Помп вдруг наводнила полиция. Вой сирен со всех сторон. Альмут
по привычке швырнула револьвер под заднее сиденье. «Застукали». Скорчив
шись под панелью управления, она лихорадочно пыталась понять, где допуст
ила промашку, мог ли кто-нибудь ее заметить и следить за ней с самого утра
и почему в таком случае люди в форме не объявились раньше? Пока она задава
ла себе эти вопросы, сирены, мчавшиеся с одного конца улицы, пролетели мим
о нее, чтобы присоединиться к тем, что прибыли с противоположного. «Это не
за мной», Ц мелькнуло у Альмут Бернхарт. Молниеносный взгляд в боковое з
еркало, чтобы удостовериться: это за «ситроеном», фургончиком, припарков
анным чуть дальше. Одна из полицейских машин лихо развернулась и встала
как вкопанная, перегородив улицу. Оттуда выскочили четыре человека в фор
ме, с автоматами, наставленными на фургон. Другие уже заняли осаду, скрыты
е корпусом второй машины, остановившейся на пересечении с улицей Поля Ду
мера.
Полицейский, который шел сейчас к грузовичку, отличался от остальных спо
койствием и полным безразличием к происходящему. Бульдог с квадратным з
атылком и тяжелым взглядом; на нем была одна из тех курток с меховым ворот
ником, которые раз и навсегда вошли в моду с легкой руки союзной авиации в
о Вторую мировую. Он не хватался за оружие. Он просто шел к фургону соверше
нно спокойно и в самом деле, будто за жареной картошкой. Он вежливо постуч
ал в левую переднюю дверь. Никакой реакции. Он что-то сказал. Дверь открыл
ась. И Альмут Бернхарт увидела, как оттуда выходят сперва Араб с огненной
шевелюрой, потом Длинный Мосси, которому пришлось нагнуться, проходя чер
ез заднюю дверь фургона. Восемь легавых вцепились в них. Наручники. Рыжая
шевелюра Араба вновь вспыхнула в одной из полицейских машин, на крыше ко
торой тут же зажглась мигалка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32