Слово
в слово.
***
В «Тальоне» меня встретили с наполненными бокалами. Пузырьки шампанско
го и радость в глазах.
Не день, а сплошной праздник. Вечером Тянь читал четырнадцатую главу «Вл
астелина денег», ту, в которой у Филиппа Агуэльтена и его молодой жены-шве
дки рождается первый ребенок. Роды состоялись в самом сердце долины Амаз
онки, в центре ужасного циклона, который вырывал деревья с корнем. Я дослу
шал почти до конца.
***
Потом мы с Джулиусом пошли на ежедневную прогулку. Я шел легкой походкой
с безмятежностью человека, который лишился разом и страхов, и иллюзий. Да
же Бельвиль не казался мне таким уродливым, как обычно... еще бы! Я вдруг под
умал, что новые архитекторы учли в своих планах «характер» квартала. Воз
ьмем, к примеру, огромный розовый дом на пересечении улицы Бельвиль и бул
ьвара Ля-Виллетт; так вот, на самом верху, если внимательно приглядеться,
над окном последнего этажа как будто какая-то арка в испано-мавританско
м стиле, да-да. Естественно, пока строили это чудо, первые этажи стали кита
йскими... Но это неважно, когда весь Бельвиль займут китайцы, крыши украсят
островерхими многоярусными башенками пагод... Архитектура Ц это искусс
тво импровизации.
Мне ужасно захотелось спать. Нужно было наверстать упущенное. Я оставил
Превосходного Джулиуса на кухне у Амара («Ты хорошо получился на снимке
в журнале, Бенжамен, сынок, сам-то видел?») и пошел обратно один, как большой
.
Они прижали меня в двадцати метрах от дома. Их было трое. Один, высокий и ху
дой, врезался мне в пах своей острой коленкой; другой, поперек себя шире, д
ержал меня за горло, пока третий перемалывал мои внутренности серией апп
еркотов, наносимых со знанием дела. Припертый к стенке ручищей здоровяка
, я даже не мог согнуться от боли. Так что я лишь поджал ноги и чисто рефлекс
ивно брыкнул боксера в грудь копытами. Он выдохнул весь жар, что был у него
в легких, а я перевел дух. Рука второго так сжала мне шею, что глаза на лоб п
олезли.
Ц Что, Малоссен, захотелось правдой поделиться на первых страницах жур
налов?
Тощий методично разделывал меня своей дубинкой. Печенки, коленки, мягкие
места. Он, похоже, собирался забить меня до смерти, вот так, у всех на виду. Я
пытался кричать, но мешал язык.
Ц Ай-ай, как неосмотрительно, Малоссен, нужно правильно играть свою роль
.
Громила с русским акцентом говорил спокойно, почти уговаривал.
Ц Особенно когда у тебя целое семейство на руках.
Его сверхзвуковой кулак боксера врезался в воздух в двух миллиметрах от
моего носа.
Ц Только не по лицу, Селим. Он еще пригодится.
Боксер принялся за ребра.
Ц Смотри, не выкини какую-нибудь глупость в Берси, Малоссен, ты будешь от
вечать только то, что должен отвечать, и ничего больше.
Легкое движение его руки Ц и моя физиономия впилилась в стенку; тощий в э
то время обрабатывал своей дубиной мои почки.
Ц Мы будем на месте. Неподалеку. Мы умеем читать, и мы обожаем Ж. Л. В.
В старом Бельвиле, моем родном Бельвиле, запахло порохом.
Ц Ты ведь не хочешь, чтобы что-нибудь случилось с Кларой?
Он как клещами сдавил мне руки. Тут я тоже хотел заорать, но на этот раз поп
ерхнулся самим Бельвилем.
Ц Или с Жереми. Дети в этом возрасте такие неосторожные.
18
Книга Ц это праздник. В любом книжном салоне вам это подтвердят. Книга да
же может походить на демократическую конвенцию в рабовладельческой Ат
ланте. У Книги могут быть свои группы поддержки, свои опознавательные зн
аки, свои отряды девчонок в коротких юбках, с жезлами и барабанами, даже св
ои позывные, если на то пошло, как у любого кандидата в депутаты в какой-ни
будь там мэрии города Парижа. Два мотоциклиста могут сопровождать ее рол
лс-ройс, а две шеренги республиканских гвардейцев Ц отдавать честь пар
адному шествию. Книга достойна уважения, и вполне закономерно, что ей воз
дают всякие почести. И даже если через две недели после знатной порции ту
маков король Книги все еще пересчитывает, все ли ребра у него на месте, и т
рясется за своих братьев и сестер, это не мешает ему выступать в роли запр
авилы на празднике жизни.
В тот вечер Париж раскрыл мне свои объятия. Париж усмирил свои волны пере
д носом моего, взятого напрокат, роллс-ройса, и не могу не признать, что все
это произвело некоторое впечатление. Ничего удивительного, что те, кто и
спытал нечто подобное, не хотят просто так от этого отказываться. Вы утоп
аете в мягком сиденье автомобиля, вы утомленно-пресыщенно задираете нос
Ц и что же вы видите снаружи, за квадратными спинами телохранителей? Ваш
и афиши, выкрикивающие ваше имя, плакаты, на которых расплывае
тся ваша физиономия, целая стена громоздящихся друг на друга л
озунгов, провозглашающих ваши мысли, ваши жизненны
е позиции. Ж. Л. В., ИЛИ ЛИБЕРАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ Ц ЧЕЛОВЕК, УВЕРЕННОСТЬ, ТВОРЧЕС
ТВО! Ж. Л. В. В БЕРСИ! 225 МИЛЛИОНОВ ЭКЗЕМПЛЯРОВ ПРОДАНО!
Вначале пришлось слегка поработать дубинкой, чтобы расчистить путь пер
ед входом в апартаменты «Крийона», потом же, по прибытии в Берси, дубинкам
и пришлось махать гораздо энергичнее; но в том, что касается славы, эти тум
аки Ц один из вожделенных знаков внимания. Сотни рук тянутся к стеклам м
ашины с фотографиями обожаемой звезды. Растрепанные от волнения девушк
и, томные взгляды, серьезные ротики, адреса, номера телефонов, раскрытые к
нижки прижимаются к ветровому стеклу в ожидании памятной надписи, дразн
яще приоткрытая грудь (дубинка), галдящая орава, не отступающая ни на полш
ага от машины, кто-то падает, приветственные помахивания флажками и вымп
елами, визг летящего пузырька с чернилами, который разбивается о боковое
зеркало (дубинка), костюмы-тройки и полное собственного достоинства соу
частие, матери и дочери, отцы и сыновья, красный свет игнорируется с благо
словения дорожной полиции; две сирены спереди, две сзади, юный Готье, мой «
секретарь», прошел со мной через все круги страха и восторга, Готье, первы
й и последний раз в жизни купающийся в своих пятнадцати минутах славы, ст
рой автобусов перед стадионом Берси, со всех концов страны, от Финистера
до Лазурного берега, ехали день и ночь, даже у водителей Ц экземпляры наг
отове: «Последний поцелуй на Уолл-стрит», «Золотое дно», «Доллар, или Ребе
нок, который умел считать», «Дочь иены», «Иметь» и, конечно, «Властелин ден
ег» Ц мелькают названия на обложках, несбыточные упования на автограф.
***
Сцена отсвечивала изумрудно-зеленым во мраке заполненного до отказа Дв
орца спорта. Над сценой, как огромный призрак, развернулось во всю ширь по
лотно экрана, по сравнению с которым экран кинотеатра «Рекс» тянул от си
лы на почтовую марку. «Сюда», «сюда» Ц живой щит из молодцов Калиньяка ок
ружил меня плотным кольцом у самого входа. Калиньяк заранее подготовил с
воих приятелей-регбистов: Шеза, нападающего, Ламезона, полузащитника, Ри
ста, защитника, Бонно, правого крайнего, и еще десяток любителей овальног
о мяча: двухметровая стена проглотила Ж. Л. В. и наглухо закрылась, сдержив
ая напор толпы... Обходные пути, коридоры и, наконец, убежище в гримерке. Дол
гожданное спокойствие! То, которое торопишься найти, нырнув вниз головой
в пушечное жерло.
Ц Разве я вам не обещала всю мировую любовь, мой мальчик?
Насмешливый голос Королевы Забо в тишине помещения.
Ц Все в порядке?
Мои ребра можно склевать по кусочкам, мои кишки вывернули наизнанку, ног
и как складной метр, от барабанных перепонок Ц одни лохмотья, сознание с
обственной бессознательности меня оглушает, но я полагаю, что все в поря
дке. Все в порядке... как всегда.
Ц Это невероятно, Ц бредит Готье, Ц невероятно...
Ц Успех и в самом деле несколько превзошел наши ожидания, но это не повод
доводить себя до беспамятства, Готье.
Королева Забо, конечно... как всегда, владеет собой, да и моей вселенной тож
е. Почему-то она встает, подходит ко мне и делает то, чего раньше никто нико
гда за ней не замечал: она дотрагивается до меня. Она кладет свою огромную
ладонь мне на затылок, спокойно гладит меня по голове. Наконец она говори
т:
Ц Последние сто метров, Бенжамен, и я оставлю вас в покое, слово королевы!
Ц Не убирайте руку, Ваше Величество!
***
Вопрос . Вы можете уточнить, что конкретно подразумевается под
«литературой либерального реализма»?
(Если бы три костолома не поджидали меня где-нибудь здесь, в темном углу, з
а поворотом, я бы тебе рассказал, как следует понимать подобного рода глу
пости.)
Ответ . Литература, прославляющая предпринимателей.
(Это не литература, это игра на бирже, реалистическая, как сны голодного, и
либеральная, как дубинка с электрическим зарядом.)
В . Самого себя вы считаете предпринимателем?
(Я считаю себя несчастным дурачком, загнанным в тупик без аварийного вых
ода, я Ц воплощенный позор всех тружеников пера.)
О. Мое предприятие Ц это Литература.
Вопросы, задаваемые на всех языках мира, переводятся одним из ста двадца
ти семи переводчиков, гигантским веером расположившихся у меня за спино
й. Мои ответы, сто двадцать семь раз повторенные, вызывают шквал аплодисм
ентов, волна которых докатывается до самых удаленных уголков Дворца спо
рта. Все сбои опросного механизма моментально затушевываются, и если воз
никает какой-нибудь непредвиденный вопрос, он мгновенно перебивается д
ругими, которые числятся в моем списке и на которые я обязан отвечать.
Где-то в море обожающей толпы скрываются трое мерзавцев, которые следят
за тем, чтобы я соблюдал договор: долговязый со своей волшебной дубинкой,
профессиональный боксер и геркулес с русским акцентом, следы нежных руч
ек которого еще держатся на моей шее.
В . После пресс-конференции будет показан фильм, снятый по ваше
му первому роману «Последний поцелуй на Уолл-стрит». Не могли бы вы расск
азать о том времени, когда писали этот роман?
Конечно могу, еще бы, и пока я развешиваю лапшу от Ж. Л. В., я постоянно слышу с
ладкий голосок Шаботта, который поздравляет меня с «замечательным инте
рвью в „Плейбое”». «Вы прирожденный артист, господин Малоссен, в ваших от
ветах, которые были подготовлены заранее, тем не менее слышится нотка от
кровенности, это поразительно! Держитесь так же во Дворце спорта, и мы про
вернем самую большую утку за всю историю литературы. Рядом с нами даже из
вращения сюрреалистов покажутся невинным ребячеством». Нисколько не с
омневаюсь, я попал в лапы мэтра Госсарта
Ян Госсарт (1480Ц 1536) Ц нидерландский живописе
ц.
от литературы, и если я не подстроюсь под его кисть и его глаз, он пор
ежет моих детей соломкой. Естественно, ни малейшего намека на взбучку, ко
торой меня попотчевали его гориллы. «Вы прекрасно выглядите сегодня». Ша
ботт даже несколько перегнул в этом направлении со своей чашечкой кофе и
радушной улыбкой.
Королева Забо и вся тальонская компания, конечно, ни о чем не догадывалис
ь, судя по тому нетерпению, с которым они окунулись в предпраздничную сум
атоху, а я не смел сказать им об этом. Как всегда в сложных ситуациях, я отпр
авился за помощью в Бельвиль.
Ц Верзила с дубинкой, чемпион в легком весе и гора мускулов с восточным а
кцентом? Если это те, о ком я подумал, то ты здорово влип, приятель Бенжамен!
Обратная сторона уголовных дел Ц это уличные разборки, как же иначе. Все
друг друга знают, оттого что не всегда удается разойтись в узких переулк
ах.
Ц Что они тебе сделали?
Хадуш усаживается между Симоном-Арабом и Длинным Мосси. Он принес мне ча
ю с мятой.
Ц Ну все, Бен, успокойся, мы с тобой.
Я стал пить. Симон заговорил:
Ц Ну вот, теперь ты больше не дрожишь.
Вопрос . Тема воли постоянно возникает в ваших произведениях. В
ы можете дать собственное определение, что такое воля?
У меня в голове ответ по списку: «Иметь волю, значит по-настоящему хо
теть того, чего хочешь» , и я, как попугай, готовлюсь произнести очере
дную порцию этой галиматьи, как вдруг прямо передо мной вспыхивает огнен
ная шевелюра Симона. Рыжий факел в ночи, поглотившей меня. Звезда Араба на
небосклоне Дворца спорта! Дети, мы спасены! Симон здесь, прямо передо мной
, за спиной у громилы-душителя, одна рука которого заломлена за спину, а вы
ражение лица дает понять, что должен чувствовать саксонский фарфор межд
у молотом и наковальней. Симон мне показывает оттуда, дескать, о'кей, все п
од контролем. Это означает, что Хадуш и Мосси взяли на себя двух других мои
х ангелов-хранителей и что моя речь отныне свободна, как перо поэта, творя
щего ради искусства, и, чтоб мне провалиться, раз уж спрашивают мое мнение
насчет воли, я охотно отвечу. О мои тальонские друзья, мое предательство н
а этот раз будет непоправимым, окончательным, публичным. Но когда вы все у
знаете, вы меня простите, потому что вы не какие-нибудь там Шаботты, вы не п
ускаете в ход кулаки вместо головы, вы Ц Забо, королева книг, Лусса с Каза
манса, шутка природы, Калиньяк, мирный поставщик утопий, и Готье, исполнит
ельный мальчик на побегушках у таких же пажей, Ц вы пробавляетесь тем, чт
о пошлют вам звезды!
Только я открыл рот, чтобы свернуть весь этот цирк, спихнуть Шаботта и на о
дном дыхании провозгласить Справедливость и Литературу с большой букв
ы... но тут же закрыл.
Через два ряда за Симоном-Арабом Ц Жюли! Да, моя Жюли! Прекрасно просматр
ивается в кругу моих почитателей. Она смотрит прямо на меня. Она мне улыба
ется. Одной рукой она обнимает за плечи Клару.
Так что все отменяется Ц и месть, и справедливость, и литература, я опять
снимаю винтовку с плеча: следующий вопрос о любви. Ж. Л. В., превратившийся в
Бенжамена Малоссена, сейчас выдаст вам одно из публичных признаний в люб
ви, которое запалит шнур, ведущий к вашим душам, заправленным порохом чув
ства! Потому что любовь моей Жюли (без дураков!) Ц из тех, что способны обня
ть весь мир влюбленных, до самых забытых его уголков! Когда я поведаю вам о
поцелуях Жюли, о ее груди, о ее бедрах, о ее жарких объятьях, о ее пальцах и е
е дыхании, каждый из вас Ц и каждая Ц будет смотреть на своего ближнего т
еми же глазами, какими я смотрю на Жюли, и я вам предсказываю праздник праз
дников, раз в жизни, и Дворец спорта в Берси наконец оправдает бьющую ключ
ом энергию, уходящую в пустоту!
Вопрос . Мне повторить вопрос, месье?
Я улыбнулся Жюли. Я открыл свои объятья, слова любви наполнили мне душу, го
товые хлынуть потоком... и тут я увидел, как в поле моего зрения входит пуля.
Двадцать второй калибр, в упор. Последний крик. В такие моменты у других, в
ероятно, перед глазами проходит вся жизнь, у меня перед глазами Ц только
пуля.
Вот она уже в тридцати сантиметрах от меня.
Гладкое медное тельце.
Вертится волчком.
«Смерть Ц процесс прямолинейный...» Где я мог это прочитать?
Медный буравчик с блестящим в лучах прожекторов острием впивается мне в
череп, просверлив аккуратную дырочку в лобовой кости, пропахав все поле
моей мысли, отбросив меня назад и застряв в теменной кости, и тут я понимаю
, что все кончено, понимаю так ясно, как узнают, по Бергсону
Анри Бергсон (1859Ц 1941) Ц франц
узский философ-идеалист; представитель интуитивизма и философии жизни.
, момент, когда это начинается.
IV
ЖЮЛИ
Аннелиз . Скажите, Тянь, к
ак далеко может зайти женщина, когда она задумала отомстить за мужчину, к
оторого любит?
Ван Тянь . ...
Аннелиз . ...
Ван Тянь . Ну да, по меньшей мере.
19
Природа отвела Жюли роль красивой женщины. Премилая в младенчестве, очар
овательная в детстве, неповторимая в юности и, наконец, Ц сама красота. И
з-за этого вокруг нее всегда образовывалось пустое пространство: восхищ
ение издалека Ц лишь только взглянув на нее, все сразу отступали, скольк
о бы их ни было. И в то же время их притягивало непреодолимое желание прибл
изиться к ней, уловить запах этого тела, погреться в лучах исходящей от не
е нежности, коснуться ее. Они тянулись к ней, но не могли приблизиться. Она
уже успела привыкнуть к этому ощущению, с самого рождения находясь в цен
тре опасно гибкого, постоянно натянутого пространства. Немногие осмели
вались преступить границы этого заколдованного круга. Вместе с тем она н
е была надменной, она только слишком рано научилась этому взгляду очень
красивых людей: взгляду без предпочтений.
Ц Есть две расы, Ц говорил Коррансон, губернатор одной из колоний и оте
ц Жюли, Ц красивые и уроды. Что до цвета кожи, то это всего лишь причуды гео
графии, не более.
Это была одна из любимых тем губернатора Коррансона Ц красавцы и уроды...
«И еще есть мы», Ц добавлял он, рассматривая себя в качестве эстетическо
го эталона для остального человечества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
в слово.
***
В «Тальоне» меня встретили с наполненными бокалами. Пузырьки шампанско
го и радость в глазах.
Не день, а сплошной праздник. Вечером Тянь читал четырнадцатую главу «Вл
астелина денег», ту, в которой у Филиппа Агуэльтена и его молодой жены-шве
дки рождается первый ребенок. Роды состоялись в самом сердце долины Амаз
онки, в центре ужасного циклона, который вырывал деревья с корнем. Я дослу
шал почти до конца.
***
Потом мы с Джулиусом пошли на ежедневную прогулку. Я шел легкой походкой
с безмятежностью человека, который лишился разом и страхов, и иллюзий. Да
же Бельвиль не казался мне таким уродливым, как обычно... еще бы! Я вдруг под
умал, что новые архитекторы учли в своих планах «характер» квартала. Воз
ьмем, к примеру, огромный розовый дом на пересечении улицы Бельвиль и бул
ьвара Ля-Виллетт; так вот, на самом верху, если внимательно приглядеться,
над окном последнего этажа как будто какая-то арка в испано-мавританско
м стиле, да-да. Естественно, пока строили это чудо, первые этажи стали кита
йскими... Но это неважно, когда весь Бельвиль займут китайцы, крыши украсят
островерхими многоярусными башенками пагод... Архитектура Ц это искусс
тво импровизации.
Мне ужасно захотелось спать. Нужно было наверстать упущенное. Я оставил
Превосходного Джулиуса на кухне у Амара («Ты хорошо получился на снимке
в журнале, Бенжамен, сынок, сам-то видел?») и пошел обратно один, как большой
.
Они прижали меня в двадцати метрах от дома. Их было трое. Один, высокий и ху
дой, врезался мне в пах своей острой коленкой; другой, поперек себя шире, д
ержал меня за горло, пока третий перемалывал мои внутренности серией апп
еркотов, наносимых со знанием дела. Припертый к стенке ручищей здоровяка
, я даже не мог согнуться от боли. Так что я лишь поджал ноги и чисто рефлекс
ивно брыкнул боксера в грудь копытами. Он выдохнул весь жар, что был у него
в легких, а я перевел дух. Рука второго так сжала мне шею, что глаза на лоб п
олезли.
Ц Что, Малоссен, захотелось правдой поделиться на первых страницах жур
налов?
Тощий методично разделывал меня своей дубинкой. Печенки, коленки, мягкие
места. Он, похоже, собирался забить меня до смерти, вот так, у всех на виду. Я
пытался кричать, но мешал язык.
Ц Ай-ай, как неосмотрительно, Малоссен, нужно правильно играть свою роль
.
Громила с русским акцентом говорил спокойно, почти уговаривал.
Ц Особенно когда у тебя целое семейство на руках.
Его сверхзвуковой кулак боксера врезался в воздух в двух миллиметрах от
моего носа.
Ц Только не по лицу, Селим. Он еще пригодится.
Боксер принялся за ребра.
Ц Смотри, не выкини какую-нибудь глупость в Берси, Малоссен, ты будешь от
вечать только то, что должен отвечать, и ничего больше.
Легкое движение его руки Ц и моя физиономия впилилась в стенку; тощий в э
то время обрабатывал своей дубиной мои почки.
Ц Мы будем на месте. Неподалеку. Мы умеем читать, и мы обожаем Ж. Л. В.
В старом Бельвиле, моем родном Бельвиле, запахло порохом.
Ц Ты ведь не хочешь, чтобы что-нибудь случилось с Кларой?
Он как клещами сдавил мне руки. Тут я тоже хотел заорать, но на этот раз поп
ерхнулся самим Бельвилем.
Ц Или с Жереми. Дети в этом возрасте такие неосторожные.
18
Книга Ц это праздник. В любом книжном салоне вам это подтвердят. Книга да
же может походить на демократическую конвенцию в рабовладельческой Ат
ланте. У Книги могут быть свои группы поддержки, свои опознавательные зн
аки, свои отряды девчонок в коротких юбках, с жезлами и барабанами, даже св
ои позывные, если на то пошло, как у любого кандидата в депутаты в какой-ни
будь там мэрии города Парижа. Два мотоциклиста могут сопровождать ее рол
лс-ройс, а две шеренги республиканских гвардейцев Ц отдавать честь пар
адному шествию. Книга достойна уважения, и вполне закономерно, что ей воз
дают всякие почести. И даже если через две недели после знатной порции ту
маков король Книги все еще пересчитывает, все ли ребра у него на месте, и т
рясется за своих братьев и сестер, это не мешает ему выступать в роли запр
авилы на празднике жизни.
В тот вечер Париж раскрыл мне свои объятия. Париж усмирил свои волны пере
д носом моего, взятого напрокат, роллс-ройса, и не могу не признать, что все
это произвело некоторое впечатление. Ничего удивительного, что те, кто и
спытал нечто подобное, не хотят просто так от этого отказываться. Вы утоп
аете в мягком сиденье автомобиля, вы утомленно-пресыщенно задираете нос
Ц и что же вы видите снаружи, за квадратными спинами телохранителей? Ваш
и афиши, выкрикивающие ваше имя, плакаты, на которых расплывае
тся ваша физиономия, целая стена громоздящихся друг на друга л
озунгов, провозглашающих ваши мысли, ваши жизненны
е позиции. Ж. Л. В., ИЛИ ЛИБЕРАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ Ц ЧЕЛОВЕК, УВЕРЕННОСТЬ, ТВОРЧЕС
ТВО! Ж. Л. В. В БЕРСИ! 225 МИЛЛИОНОВ ЭКЗЕМПЛЯРОВ ПРОДАНО!
Вначале пришлось слегка поработать дубинкой, чтобы расчистить путь пер
ед входом в апартаменты «Крийона», потом же, по прибытии в Берси, дубинкам
и пришлось махать гораздо энергичнее; но в том, что касается славы, эти тум
аки Ц один из вожделенных знаков внимания. Сотни рук тянутся к стеклам м
ашины с фотографиями обожаемой звезды. Растрепанные от волнения девушк
и, томные взгляды, серьезные ротики, адреса, номера телефонов, раскрытые к
нижки прижимаются к ветровому стеклу в ожидании памятной надписи, дразн
яще приоткрытая грудь (дубинка), галдящая орава, не отступающая ни на полш
ага от машины, кто-то падает, приветственные помахивания флажками и вымп
елами, визг летящего пузырька с чернилами, который разбивается о боковое
зеркало (дубинка), костюмы-тройки и полное собственного достоинства соу
частие, матери и дочери, отцы и сыновья, красный свет игнорируется с благо
словения дорожной полиции; две сирены спереди, две сзади, юный Готье, мой «
секретарь», прошел со мной через все круги страха и восторга, Готье, первы
й и последний раз в жизни купающийся в своих пятнадцати минутах славы, ст
рой автобусов перед стадионом Берси, со всех концов страны, от Финистера
до Лазурного берега, ехали день и ночь, даже у водителей Ц экземпляры наг
отове: «Последний поцелуй на Уолл-стрит», «Золотое дно», «Доллар, или Ребе
нок, который умел считать», «Дочь иены», «Иметь» и, конечно, «Властелин ден
ег» Ц мелькают названия на обложках, несбыточные упования на автограф.
***
Сцена отсвечивала изумрудно-зеленым во мраке заполненного до отказа Дв
орца спорта. Над сценой, как огромный призрак, развернулось во всю ширь по
лотно экрана, по сравнению с которым экран кинотеатра «Рекс» тянул от си
лы на почтовую марку. «Сюда», «сюда» Ц живой щит из молодцов Калиньяка ок
ружил меня плотным кольцом у самого входа. Калиньяк заранее подготовил с
воих приятелей-регбистов: Шеза, нападающего, Ламезона, полузащитника, Ри
ста, защитника, Бонно, правого крайнего, и еще десяток любителей овальног
о мяча: двухметровая стена проглотила Ж. Л. В. и наглухо закрылась, сдержив
ая напор толпы... Обходные пути, коридоры и, наконец, убежище в гримерке. Дол
гожданное спокойствие! То, которое торопишься найти, нырнув вниз головой
в пушечное жерло.
Ц Разве я вам не обещала всю мировую любовь, мой мальчик?
Насмешливый голос Королевы Забо в тишине помещения.
Ц Все в порядке?
Мои ребра можно склевать по кусочкам, мои кишки вывернули наизнанку, ног
и как складной метр, от барабанных перепонок Ц одни лохмотья, сознание с
обственной бессознательности меня оглушает, но я полагаю, что все в поря
дке. Все в порядке... как всегда.
Ц Это невероятно, Ц бредит Готье, Ц невероятно...
Ц Успех и в самом деле несколько превзошел наши ожидания, но это не повод
доводить себя до беспамятства, Готье.
Королева Забо, конечно... как всегда, владеет собой, да и моей вселенной тож
е. Почему-то она встает, подходит ко мне и делает то, чего раньше никто нико
гда за ней не замечал: она дотрагивается до меня. Она кладет свою огромную
ладонь мне на затылок, спокойно гладит меня по голове. Наконец она говори
т:
Ц Последние сто метров, Бенжамен, и я оставлю вас в покое, слово королевы!
Ц Не убирайте руку, Ваше Величество!
***
Вопрос . Вы можете уточнить, что конкретно подразумевается под
«литературой либерального реализма»?
(Если бы три костолома не поджидали меня где-нибудь здесь, в темном углу, з
а поворотом, я бы тебе рассказал, как следует понимать подобного рода глу
пости.)
Ответ . Литература, прославляющая предпринимателей.
(Это не литература, это игра на бирже, реалистическая, как сны голодного, и
либеральная, как дубинка с электрическим зарядом.)
В . Самого себя вы считаете предпринимателем?
(Я считаю себя несчастным дурачком, загнанным в тупик без аварийного вых
ода, я Ц воплощенный позор всех тружеников пера.)
О. Мое предприятие Ц это Литература.
Вопросы, задаваемые на всех языках мира, переводятся одним из ста двадца
ти семи переводчиков, гигантским веером расположившихся у меня за спино
й. Мои ответы, сто двадцать семь раз повторенные, вызывают шквал аплодисм
ентов, волна которых докатывается до самых удаленных уголков Дворца спо
рта. Все сбои опросного механизма моментально затушевываются, и если воз
никает какой-нибудь непредвиденный вопрос, он мгновенно перебивается д
ругими, которые числятся в моем списке и на которые я обязан отвечать.
Где-то в море обожающей толпы скрываются трое мерзавцев, которые следят
за тем, чтобы я соблюдал договор: долговязый со своей волшебной дубинкой,
профессиональный боксер и геркулес с русским акцентом, следы нежных руч
ек которого еще держатся на моей шее.
В . После пресс-конференции будет показан фильм, снятый по ваше
му первому роману «Последний поцелуй на Уолл-стрит». Не могли бы вы расск
азать о том времени, когда писали этот роман?
Конечно могу, еще бы, и пока я развешиваю лапшу от Ж. Л. В., я постоянно слышу с
ладкий голосок Шаботта, который поздравляет меня с «замечательным инте
рвью в „Плейбое”». «Вы прирожденный артист, господин Малоссен, в ваших от
ветах, которые были подготовлены заранее, тем не менее слышится нотка от
кровенности, это поразительно! Держитесь так же во Дворце спорта, и мы про
вернем самую большую утку за всю историю литературы. Рядом с нами даже из
вращения сюрреалистов покажутся невинным ребячеством». Нисколько не с
омневаюсь, я попал в лапы мэтра Госсарта
Ян Госсарт (1480Ц 1536) Ц нидерландский живописе
ц.
от литературы, и если я не подстроюсь под его кисть и его глаз, он пор
ежет моих детей соломкой. Естественно, ни малейшего намека на взбучку, ко
торой меня попотчевали его гориллы. «Вы прекрасно выглядите сегодня». Ша
ботт даже несколько перегнул в этом направлении со своей чашечкой кофе и
радушной улыбкой.
Королева Забо и вся тальонская компания, конечно, ни о чем не догадывалис
ь, судя по тому нетерпению, с которым они окунулись в предпраздничную сум
атоху, а я не смел сказать им об этом. Как всегда в сложных ситуациях, я отпр
авился за помощью в Бельвиль.
Ц Верзила с дубинкой, чемпион в легком весе и гора мускулов с восточным а
кцентом? Если это те, о ком я подумал, то ты здорово влип, приятель Бенжамен!
Обратная сторона уголовных дел Ц это уличные разборки, как же иначе. Все
друг друга знают, оттого что не всегда удается разойтись в узких переулк
ах.
Ц Что они тебе сделали?
Хадуш усаживается между Симоном-Арабом и Длинным Мосси. Он принес мне ча
ю с мятой.
Ц Ну все, Бен, успокойся, мы с тобой.
Я стал пить. Симон заговорил:
Ц Ну вот, теперь ты больше не дрожишь.
Вопрос . Тема воли постоянно возникает в ваших произведениях. В
ы можете дать собственное определение, что такое воля?
У меня в голове ответ по списку: «Иметь волю, значит по-настоящему хо
теть того, чего хочешь» , и я, как попугай, готовлюсь произнести очере
дную порцию этой галиматьи, как вдруг прямо передо мной вспыхивает огнен
ная шевелюра Симона. Рыжий факел в ночи, поглотившей меня. Звезда Араба на
небосклоне Дворца спорта! Дети, мы спасены! Симон здесь, прямо передо мной
, за спиной у громилы-душителя, одна рука которого заломлена за спину, а вы
ражение лица дает понять, что должен чувствовать саксонский фарфор межд
у молотом и наковальней. Симон мне показывает оттуда, дескать, о'кей, все п
од контролем. Это означает, что Хадуш и Мосси взяли на себя двух других мои
х ангелов-хранителей и что моя речь отныне свободна, как перо поэта, творя
щего ради искусства, и, чтоб мне провалиться, раз уж спрашивают мое мнение
насчет воли, я охотно отвечу. О мои тальонские друзья, мое предательство н
а этот раз будет непоправимым, окончательным, публичным. Но когда вы все у
знаете, вы меня простите, потому что вы не какие-нибудь там Шаботты, вы не п
ускаете в ход кулаки вместо головы, вы Ц Забо, королева книг, Лусса с Каза
манса, шутка природы, Калиньяк, мирный поставщик утопий, и Готье, исполнит
ельный мальчик на побегушках у таких же пажей, Ц вы пробавляетесь тем, чт
о пошлют вам звезды!
Только я открыл рот, чтобы свернуть весь этот цирк, спихнуть Шаботта и на о
дном дыхании провозгласить Справедливость и Литературу с большой букв
ы... но тут же закрыл.
Через два ряда за Симоном-Арабом Ц Жюли! Да, моя Жюли! Прекрасно просматр
ивается в кругу моих почитателей. Она смотрит прямо на меня. Она мне улыба
ется. Одной рукой она обнимает за плечи Клару.
Так что все отменяется Ц и месть, и справедливость, и литература, я опять
снимаю винтовку с плеча: следующий вопрос о любви. Ж. Л. В., превратившийся в
Бенжамена Малоссена, сейчас выдаст вам одно из публичных признаний в люб
ви, которое запалит шнур, ведущий к вашим душам, заправленным порохом чув
ства! Потому что любовь моей Жюли (без дураков!) Ц из тех, что способны обня
ть весь мир влюбленных, до самых забытых его уголков! Когда я поведаю вам о
поцелуях Жюли, о ее груди, о ее бедрах, о ее жарких объятьях, о ее пальцах и е
е дыхании, каждый из вас Ц и каждая Ц будет смотреть на своего ближнего т
еми же глазами, какими я смотрю на Жюли, и я вам предсказываю праздник праз
дников, раз в жизни, и Дворец спорта в Берси наконец оправдает бьющую ключ
ом энергию, уходящую в пустоту!
Вопрос . Мне повторить вопрос, месье?
Я улыбнулся Жюли. Я открыл свои объятья, слова любви наполнили мне душу, го
товые хлынуть потоком... и тут я увидел, как в поле моего зрения входит пуля.
Двадцать второй калибр, в упор. Последний крик. В такие моменты у других, в
ероятно, перед глазами проходит вся жизнь, у меня перед глазами Ц только
пуля.
Вот она уже в тридцати сантиметрах от меня.
Гладкое медное тельце.
Вертится волчком.
«Смерть Ц процесс прямолинейный...» Где я мог это прочитать?
Медный буравчик с блестящим в лучах прожекторов острием впивается мне в
череп, просверлив аккуратную дырочку в лобовой кости, пропахав все поле
моей мысли, отбросив меня назад и застряв в теменной кости, и тут я понимаю
, что все кончено, понимаю так ясно, как узнают, по Бергсону
Анри Бергсон (1859Ц 1941) Ц франц
узский философ-идеалист; представитель интуитивизма и философии жизни.
, момент, когда это начинается.
IV
ЖЮЛИ
Аннелиз . Скажите, Тянь, к
ак далеко может зайти женщина, когда она задумала отомстить за мужчину, к
оторого любит?
Ван Тянь . ...
Аннелиз . ...
Ван Тянь . Ну да, по меньшей мере.
19
Природа отвела Жюли роль красивой женщины. Премилая в младенчестве, очар
овательная в детстве, неповторимая в юности и, наконец, Ц сама красота. И
з-за этого вокруг нее всегда образовывалось пустое пространство: восхищ
ение издалека Ц лишь только взглянув на нее, все сразу отступали, скольк
о бы их ни было. И в то же время их притягивало непреодолимое желание прибл
изиться к ней, уловить запах этого тела, погреться в лучах исходящей от не
е нежности, коснуться ее. Они тянулись к ней, но не могли приблизиться. Она
уже успела привыкнуть к этому ощущению, с самого рождения находясь в цен
тре опасно гибкого, постоянно натянутого пространства. Немногие осмели
вались преступить границы этого заколдованного круга. Вместе с тем она н
е была надменной, она только слишком рано научилась этому взгляду очень
красивых людей: взгляду без предпочтений.
Ц Есть две расы, Ц говорил Коррансон, губернатор одной из колоний и оте
ц Жюли, Ц красивые и уроды. Что до цвета кожи, то это всего лишь причуды гео
графии, не более.
Это была одна из любимых тем губернатора Коррансона Ц красавцы и уроды...
«И еще есть мы», Ц добавлял он, рассматривая себя в качестве эстетическо
го эталона для остального человечества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32