Дальше этого осторожные варшавские заводчики в своих
политических выводах не идут.
В своей "памятной записке" (апрель) костромской комитет торговли и
мануфактур решительно протестует против произвольных действий
правительства, обостряющих отношения между фабрикантами и рабочими. Так,
министерство финансов, без содействия обоих заинтересованных сторон,
наметило известные льготы в пользу рабочих за счет предпринимателей.
"Каково же будет наше положение, - говорят члены комитета, - если мы, при
всей объективности отношения к этим проектам, усмотрим в этих льготах
некоторое преувеличение, не соответствующее состоянию нашей промышленности?
Тогда у рабочих сложится представление, что мы отнимаем у них то, что было
уже обещано правительством"...
Без проведения в жизнь коренных реформ нашего государственного строя,
говорит памятная записка, все мероприятия по рабочему вопросу не приведут к
успокоению рабочего населения, ибо его возбужденное настроение не есть
результат систематической борьбы с капиталистами, - нет, оно "отражает в
себе то всеобщее брожение и недовольство политического характера, которое
предъявляется, хотя, может быть, и с меньшею резкостью, всеми другими
группами населения".
Сахарозаводчики, с запиской которых мы уже встречались выше, исходя из
интересов промышленного развития, настаивают не только на политической
реформе, но и на более широком разрешении рабочего и крестьянского
вопросов. По словам их записки, они "не могут не разделять с
представителями других отраслей промышленности забот, вызываемых
обострением рабочего движения. Они даже более других заинтересованы в том,
чтобы борьба труда и капитала приняла у нас мирный характер, свойственный
ей в передовых странах западно-европейской культуры: сезонный характер
производства... делает для сахарозаводчиков особенно убыточными всякие
перерывы в работе..." "Правда, - говорит записка, - доселе рабочая среда,
из которой вербуется контингент рабочих на сахарных заводах, почти не
захватывалась волною стачек. Но быстрый рост рабочего движения заставляет
думать, что такое привилегированное положение сахарной промышленности не в
состоянии будет долго держаться. Ввиду этого своевременное принятие мер к
разрешению рабочего вопроса является для сахарной промышленности
необходимым условием дальнейшего существования".
Но еще большие опасности, нежели рабочее движение, несет для сахарной
промышленности надвигающаяся гроза крестьянских волнений. Как ни труден
земельный вопрос, но он должен быть решен. "Ненормально-натянутые отношения
между крестьянами и соседями-помещиками, - говорит записка, - надо
развязать законодательными мерами, хотя бы местами для этого пришлось даже
прибегнуть к принудительному выкупу".
Несколько позже рассматриваемого нами периода пробуждения капиталистической
оппозиции (первые месяцы 1905 г.), именно в середине июня, следовательно,
не только после рескрипта 18 февраля, но и после земской депутации 6 июня,
представители биржевых комитетов в Нижнем-Новгороде обратились через
министра финансов к царю с ходатайством о безотлагательном созыве народных
представителей. Записка указывает на бесцельную и безрезультатную войну
извне, на кровавую братоубийственную бойню внутри, наконец, на полный
экономический застой. "Постоянные массовые забастовки фабричных и заводских
рабочих, грузчиков и судорабочих, начавшиеся аграрные беспорядки, в основе
возникновения коих лежит малоземелье, - говорит резолюция - ходатайство, -
ставят промышленность в безвыходное положение, а недостаточная добыча
нефтяного топлива (вследствие "неурядиц" на Кавказе. Л. Т.) грозит
осложнениями, последствия которых даже трудно предвидеть. Совокупность всех
этих печальных обстоятельств, - заключает резолюция, - ясно говорит о
необходимости проведения в жизнь целого ряда реформ, без которых
положительно нельзя рассчитывать на какое-либо улучшение настоящего крайне
тревожного и печального положения".
Через все эти петиции, записки и резолюции, наряду с заботой о расширении
внутреннего рынка и развитии производительных сил, проходит еще более
непосредственная и острая забота об "успокоении" крестьянских и рабочих
масс. Капитал разочаровался в мерах полицейской репрессии, которая одним
концом бьет рабочего по живому телу, а другим - промышленника по карману.
Капитал пришел к выводу, что "мирный" ход промышленного развития требует
либерального режима.
Пролетариату пришлось пролить реки крови, прежде чем хозяева и руководители
промышленности поняли, что для дальнейшего развития их экономического
могущества необходимы конституционные учреждения. 9 января - как и вся
январская стачка вообще - явилось поворотным моментом в развитии
капиталистического сознания. Только после Кровавого Воскресенья "сотни
миллионов рублей" заговорили голосом либеральной оппозиции.
Голос этот, однако, не звучит ни решительностью, ни определенностью, - по
крайней мере, поскольку речь идет об основных конституционных требованиях.
"Существующее законодательство и способ его разработки, - говорят обе
цитированные январские записки, - не соответствуют потребностям населения,
в частности и русской промышленности; необходимо в выработке
законодательных норм участие (!) представителей всех классов населения, в
том числе рабочих и промышленников. Участие тех же представителей
необходимо и в обсуждении (!) бюджета, ибо последний является
могущественным двигателем в руках государства при разрешении промышленных
вопросов страны".
Красноречивая записка могилевского кредитного общества, "окрыленная светлой
надеждой" на последствия актов 12 декабря и 18 февраля, вовсе обходит
основные конституционные вопросы, ограничиваясь пожеланиями "свобод",
национального равноправия и "широкого самоуправления".
Резолюция июньского съезда представителей биржевых комитетов в
Нижнем-Новгороде, настаивающая на необходимости предоставления народным
избранникам права выработки основных законов государственного устройства,
растворяет это конституционное требование в нелепой
либерально-славянофильской мистике царизма.
Большею определенностью отличается телеграмма общего собрания
борисоглебской (тамбовской губернии) хлебной биржи, отправленная 8 апреля
министру внутренних дел и ставящая себе целью побудить его к скорейшему
выполнению рескрипта 18 февраля. Телеграмма указывает на "зловещее аграрное
движение, грозящее неисчислимыми бедствиями". Растет и обостряется рознь
между отдельными слоями населения... Торговля и промышленность, этот
наиболее чуткий показатель состояния государственной и общественной жизни,
совершенно замерли... Вот почему "призванное законом заботиться о нуждах
местной торговли и промышленности" борисоглебское биржевое общество
почитает своим долгом указать на "необходимость немедленного созыва
избранных всеобщей, прямой и равной подачей голосов представителей всех
частей населения"...
Не только общее требование правопорядка, но даже такой демократический
лозунг, как всеобщее, равное и прямое избирательное право, способен найти
доступ в программу торгово-промышленной буржуазии, и притом не ее столичных
идеологов, а борисоглебских биржевиков! Поскольку движение масс и особенно
пролетариата срослось с этим лозунгом, промышленная буржуазия, по крайней
мере в лице отдельных своих групп, может подняться до этого требования - во
имя своих классовых интересов, во имя порядка, во имя "эволюционного
развития без крахов, колебаний, без вооруженных восстаний и насильственных
действий".

IV. Либерализм и свобода капиталистической эксплоатации

Но и в своем высшем либеральном подъеме это все же голос сотен миллионов
рублей, голос капитала, ищущего прибыли и стремящегося приспособиться к
изменившимся условиям в целях беспрепятственной эксплоатации наемного
труда. И, как мы сейчас увидим, наибольшей законченностью и определенностью
отличается либеральная программа промышленников во всем, что касается
гарантий неприкосновенности капитала и непосредственных условий
эксплоатации рабочей силы.
Индустриальный либерализм не остановился на тех общих политических
формулах, в которых он дал ответ на январские события. В мае, т.-е. в
период новой стачечной волны, либеральный капитал делает попытку
конкретизировать и детализировать свою программу. Мы имеем пред собою
майскую докладную записку группы горнозаводчиков и промышленников
московского района, составленную для высочайше утвержденной комиссии
"прогрессивною частью представителей московского биржевого комитета".
Записка эта, как и январская, констатирует, что в рабочем движении,
разлившемся по всей России, весьма заметную роль играют не экономические, а
политические мотивы и, главным образом, "отсутствие тех гарантий свободной
личности, которые вызывают голос протеста не одной рабочей массы, а всей
мыслящей России".
Записка эта, как и январская, высказывается за свободу стачек, но она более
решительно требует такого определения стачки, которое освобождало бы
фабриканта "от какой бы то ни было обязанности вознаградить рабочих за
ущерб, причиненный им прекращением работ на фабрике вследствие общей или
частичной стачки". Отстаивая свободу стачек, прогрессивные фабриканты
наряду с этим отстаивают и "свободу труда", т.-е. свободу штрейкбрехерства.
"Всякие угрозы (!) и насилия, - гласит записка, - в отношении лиц, желающих
продолжать работу, и лиц, желающих вновь за нее приняться,... должны быть
наказуемы"*.
/* В январских записках московских фабрикантов и с.-петербургской конторы
железозаводчиков имелся уже соответственный пункт: "личность отдельного
рабочего должна быть законным порядком ограждена от насилий
рабочих-стачечников, если, не сочувствуя объявленной стачке, рабочий не
желает к ней присоединиться, ибо право устраивать забастовку для желающих
участвовать в ней не должно означать обязанности примкнуть к ней для не
желающих стачки"./
По вопросу о норме рабочего времени записка после длинного ряда
соображений, которых мы не станем приводить, приходит к тому выводу, что
"конечная наименьшая норма продолжительности нормального рабочего дня не
должна спуститься ниже 10 часов, но и к этой норме должно подойти с
известной последовательностью, сократив рабочий день сперва с 11 1/2 до 11
часов, потом до 10 1/2 и, наконец, до 10 часов".
Записка говорит, что за последние 20 лет не только улучшились условия
труда, но развился и сам русский рабочий. "Он не нуждается более, по мнению
заводчиков, в строгой правительственной опеке и желает свободно собой
распоряжаться". И записка тут же поясняет, что под ненужной
правительственной опекой она понимает не только паспорт, прикрепление к
месту, и общий административный произвол, словом, пережитки
патриархально-полицейского варварства, но и все фабричное законодательство,
созданное упорной борьбой "созревшего" рабочего.
"Ст. 95 устава о промышленниках, обязывающая каждую из договаривающихся
сторон, в случае отказа от договора, предупредить о том другую сторону за
две недели, уже устарела. На практике эта обязанность крайне тягостна и для
рабочего и для предприятия". Так поют "прогрессивные" промышленники.
Участие рабочих при определении заработной платы и правил внутреннего
распорядка, а также в вопросах, касающихся увольнения рабочих, мастеров и
лиц фабрично-заводской администрации, фабриканты считают "и невозможным и
нежелательным". "Участие, которого добиваются рабочие, - откровенно
поясняет записка, - стало бы яблоком вечного раздора между рабочими и
капиталистами, интересы которых очень часто совершенно противоположны"*.
/* Это откровенное признание совершенной противоположности интересов
делается промежду себя в записке, предназначенной для сведения бюрократии.
С рабочими разговор ведется иной. Происходившее в начале апреля в Москве
совещание тех же фабрикантов центрального района решило разъяснить рабочим,
что "напрасно те видят в фабрикантах своих врагов и игнорируют их в своем
движении, вполне доверяясь лицам, совсем непричастным фабрично-заводской
деятельности. Все то, что достигнуто рабочими посредством забастовок, можно
было бы, - по заверению совещания, - достичь простым соглашением с
фабрикантами, интересы которых вполне сходятся с интересами и желаниями
рабочих". Оговариваемся, что сведение это мы почерпнули из "Нового
Времени". Но все же оно похоже на правду./
Отмену штрафов прогрессивные промышленники считают несвоевременной по
соображениям гуманности. Воспрещение денежных взысканий побудило бы гг.
фабрикантов просто выгонять рабочих, а для рабочих последнее было бы горше
первого. Высказавшись далее против ограничения сверхурочных работ, записка
в заключение выражает надежду, что либеральное законодательство "создаст
современем желательный тип рабочего, который станет на страже своих прав и
интересов более хорошо вооруженным, чем самое прогрессивное
законодательство, которое, опекая рабочую личность во всех подробностях ее
жизненной сферы, вместе с тем стесняет волю рабочего и связывает ему руки
там, где он хотел бы их расправить", - хотя бы, например, для сверхурочной
работы. "Над самим собой, над своими мускулами и над собственным здоровьем
единственным хозяином и верным хранителем является их собственник". Таков
должен быть руководящий принцип. И тогда, "при неисчислимых богатствах
русской жизни", при "разумном и развитом рабочем", мускулы и здоровье
которого не подвергаются стеснительной опеке "прогрессивного
законодательства", - тогда наша промышленность "представит величавое
зрелище".
Майская записка вместе с январской дают нам понятие о той отчетливой
классовой позиции, какую занял капитал под влиянием первых уроков русской
революции.

V. Демократическая интеллигенция и капиталистический либерализм

Политическая суматоха была так велика, так радостна, что российская
интеллигенция, искони третировавшая купца, как хищника и вандала, почти не
удивилась его перерождению и без размышлений заключила его в объятия.
Русская интеллигенция воспитывалась из десятилетия в десятилетие на
народнических предрассудках, согласно которым русский капитализм
представляет собою искусственный продукт русского полицейского
протекционизма, промышленная буржуазия есть не что иное, как
государственный паровой цыпленок, хилый при всей своей ненасытности,
пролетариат есть простое социальное недоразумение, столь же эфемерное, как
и весь отечественный капитализм. Кто говорит о самостоятельной политической
будущности русской буржуазии и русского пролетариата, тот фантаст. Эта
историческая философия, сентиментальная и бессильная, не только владела
радикальной народнической журналистикой, но эксплоатировалась также всей
реакционной прессой до "Гражданина" и "Московских Ведомостей" включительно,
так что в журналистике не осталось ни одного Николая Энгельгардта, ни
одного Гофштеттера, который не получал бы построчной платы за брань на
марксистов по поводу их стремления "насадить" в России капитализм.
И что же? Русский пролетариат, это социальное "недоразумение", успел
причинить много недоразумений всем будочникам реакции, прежде чем разбухшая
от безделья и предрассудков интеллигенция заметила его и даже великодушно
усыновила. Но на этом недоразумения капиталистического развития не
закончились. Появился купец-политик и подписался под либеральной
программой. Он тоже был усыновлен от имени всего "освободительного
движения", но демократия даже и не попыталась при этом усыновлении свести
счеты со своей теоретической совестью, которая, впрочем, вообще никогда не
обременяла ее своими требованиями.
А между тем, еслиб интеллигенция задумалась над загадкой либерального
русского купца, она пришла бы к тому выводу, что только теперь подлинный
европейский буржуазный либерализм, поскольку он вообще возможен в условиях
нашего политического развития, нащупал свою почву и отодвинул архаический
либерализм дворянской фронды, интеллигентских кружков и народнических
редакций. Было бы нелепостью думать, что капиталистическая буржуазия
"переродилась" под идеалистическим влиянием интеллигенции и дворянской
земщины, которые, как известно, искони считались хранительницами заветов
бессословного и внеклассового либерализма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166