Мои оппоненты,
разумеется, не предвидели, что, создавая искусственную ось борьбы, они
незаметно для себя сами будут поворачиваться вокруг этой оси, создавая для
себя, методом от обратного, новое миросозерцание. В основных своих чертах
теория перманентной революции была формулирована мною еще до решающих
событий 1905 года. Россия шла навстречу буржуазной революции. Никто в рядах
тогдашней русской социал-демократии (мы все тогда назывались
социалдемократами) не сомневался в том, что мы идем навстречу именно
буржуазной революции, т. е. такой, которая порождается противоречием между
развитием производительных сил капиталистического общества и пережившими
себя крепостнически-средневековыми сословными и государственными
отношениями. Марксистскому разъяснению буржуазного характера предстоящей
революции мне пришлось в те времена посвятить не мало речей и статей, в
борьбе с народниками и анархистами.
Но буржуазный характер революции не предрешал вопроса о том, какие классы и
в каких взаимоотношениях будут осуществлять задачи демократического
переворота. Между тем с этого пункта только и начинались основные
стратегические проблемы.
Плеханов, Аксельрод, Засулич, Мартов и за ними все русские меньшевики
исходили из того, что руководящая роль в буржуазной революции может
принадлежать лишь либеральной буржуазии, как естественному претенденту на
власть. По этой схеме партии пролетариата выпадала роль левого фланга
демократического фронта: социалдемократия должна была поддерживать
либеральную буржуазию против реакции и в то же время защищать против
либеральной буржуазии интересы пролетариата. Другими словами, меньшевикам
было свойственно понимание буржуазной революции преимущественно, как
либерально-конституционной реформы.
Совсем по иному ставил вопрос Ленин. Освобождение производительных сил
буржуазного общества из оков крепостничества означало для него прежде всего
радикальное разрешение аграрного вопроса, в смысле полной ликвидации класса
помещиков и революционной перетасовки земельной собственности. С этим было
неразрывно связано уничтожение монархии. Аграрная проблема, захватывающая
жизненные интересы подавляющего большинства населения и составляющая в то
же время основу проблемы капиталистического рынка, была поставлена Лениным
с подлинно-революционной смелостью. Так как либеральная буржуазия,
враждебно противостоящая рабочим, связана с крупной земельной
собственностью многочисленными узами, то подлинное демократическое
раскрепощение крестьянства может быть осуществлено только путем
революционной кооперации рабочих и крестьян. Их совместное восстание против
старого общества должно было, по Ленину, привести, в случае победы, к
установлению "демократической диктатуры пролетариата и крестьянства".
Эту последнюю формулу сейчас повторяют в Коминтерне как некий
над-исторический догмат, без попытки анализа живого исторического опыта
последней четверти века, как еслиб мы вовсе не были свидетелями и
участниками революции 1905 года, февральской революции 1917 года и,
наконец, октябрьского переворота. Между тем такого рода исторический анализ
тем более необходим, что режима "демократической диктатуры пролетариата и
крестьянства" никогда в истории не было. В 1905 году у Ленина дело шло о
стратегической гипотезе, которая еще подлежала проверке со стороны
действительного хода классовой борьбы. Формула демократической диктатуры
пролетариата и крестьянства имела в значительной мере
преднамеренно-алгебраический характер. Ленин не предрешал заранее вопроса о
том, каковы будут политические соотношения обоих участников предполагаемой
демократической диктатуры, т. е. пролетариата и крестьянства. Он не
исключал возможности того, что крестьянство будет представлено в революции
самостоятельной партией, притом, самостоятельной на два фронта: т. е. не
только по отношению к буржуазии, но и по отношению к пролетариату, и в то
же время способной совершить демократическую революцию в борьбе с
либеральной буржуазией и в союзе с партией пролетариата. Ленин допускал
даже, как мы увидим ниже, что в правительстве демократической диктатуры
революционная крестьянская партия будет составлять большинство.
В вопросе о решающем значении аграрного переворота для судьбы нашей
буржуазной революции я был, по крайней мере, начиная с осени 1902 года, т.
е. с момента моего первого побега заграницу, учеником Ленина. Что аграрная,
а следовательно и общедемократическая революция, может быть совершена
только в борьбе против либеральной буржуазии объединенными силами рабочих и
крестьян, это для меня, вопреки нелепым росказням последних годов, стояло
вне сомнения. Но я выступал против формулы "демократической диктатуры
пролетариата и крестьянства", видя ее недостаток в том, что она оставляла
открытым вопрос, какому же классу будет принадлежать действительная
диктатура. Я доказывал, что крестьянство, несмотря на свой колоссальный
социальный и революционный вес, не способно ни создать
действительно-самостоятельную партию, ни, тем более, сосредоточить в руках
такой партии революционную власть. Как в старых революциях, начиная с
немецкой реформации XVI-го века и даже ранее, крестьянство, во время своих
восстаний, поддерживало одну из фракций городской буржуазии, и нередко
обеспечивало ее победу, так в нашей запоздалой буржуазной революции
крестьянство, при наивысшем размахе своей борьбы, сможет оказать
аналогичную поддержку пролетариату и помочь ему притти к власти. Наша
буржуазная революция, заключал я, лишь в том случае сможет радикально
разрешить свои задачи, если пролетариат, при поддержке многомиллионного
крестьянства, сможет сосредоточить в своих руках революционную диктатуру.
Каково будет социальное содержание этой диктатуры? Первым делом она должна
будет довести до конца аграрный переворот и демократическую перестройку
государства. Другими словами, диктатура пролетариата станет орудием
разрешения задач исторически запоздалой буржуазной революции. Но на этом
дело не сможет остановиться. Придя к власти, пролетариат вынужден будет
производить все более глубокие вторжения в отношения частной собственности
вообще, т. е. переходить на путь социалистических мероприятий.
- Но неужели же вы считаете, - возражали мне десятки раз Сталины, Рыковы и
все прочие Молотовы 1905-1917 г.г., - что Россия созрела для
социалистической революции? На это я неизменно отвечал: нет, этого я не
считаю. Но мировое хозяйство в целом, и прежде всего европейское, вполне
созрело для социалистической революции. Приведет ли диктатура пролетариата
в России к социализму или нет - каким темпом и через какие этапы, - это
зависит от дальнейшей судьбы европейского и мирового капитализма.
Таковы основные черты теории перманентной революции, как она сложилась уже
в первые месяцы 1905 г. После того успели совершиться три революции.
Русский пролетариат поднялся к власти на могучей волне крестьянского
восстания. Диктатура пролетариата стала в России фактом прежде, чем в
какой-либо из несравненно более развитых стран мира. В 1924 году, т. е.
через семь лет после того, как исторический прогноз теории перманентной
революции подтвердился с совершенно исключительным могуществом, эпигоны
открыли против этой теории бешеную атаку, выдергивая отдельные фразы и
полемические реплики из моих старых работ, основательно мною самим к этому
времени позабытых.
Тут уместно напомнить, что первая русская революция разразилась через
полвека с лишним после полосы буржуазных революций в Европе, и через 35 лет
после эпизодического восстания Парижской Коммуны. Европа успела отвыкнуть
от революций. Россия вообще их не знала. Все проблемы революции ставились
заново. Не трудно понять, как много неизвестных и гадательных величин
заключала для нас тогда будущая революция. Формулы всех группировок были
своего рода рабочими гипотезами. Нужна полная неспособность к историческому
прогнозу и полное непонимание его методов, чтобы теперь, задним числом,
рассматривать анализы и оценки 1905 г., как еслиб они были написаны вчера.
Я часто говорил себе и друзьям: не сомневаюсь, что в моих прогнозах 1905 г.
были большие пробелы, которые не трудно вскрыть теперь задним числом. Но
разве мои критики видели лучше и дальше? Не перечитывая долго своих старых
работ, я заранее готов был считать пробелы их гораздо более значительными и
важными, чем они были на деле. В этом я убедился в 1928 г., во время своей
ссылки в Алма-Ата, когда вынужденный политический досуг дал мне возможность
перечитать с карандашом в руках свои старые работы по вопросу о
перманентной революции. Я надеюсь, что из дальнейшего и читатель в этом
убедится полностью.
В рамках этого введения необходимо, однако, дать по возможности точную
характеристику составных элементов теории перманентной революции и главных
возражений против нее. Спор настолько расширился и углубился, что стал
охватывать в сущности все важнейшие вопросы мирового революционного
движения.
Перманентная революция, в том смысле, какое Маркс дал этому понятию, значит
революция, не мирящаяся ни с одной из форм классового господства, не
останавливающаяся на демократическом этапе, переходящая к социалистическим
мероприятиям и к войне против внешней реакции, революция, каждый
последующий этап которой заложен в предыдущем, и которая может закончиться
лишь с полной ликвидацией классового общества.
В интересах рассеяния того хаоса, который создан вокруг теории перманентной
революции, представляется необходимым расчленить три ряда идей, которые
сочетаются в этой теории.
Во-первых, она охватывает проблему перехода от демократической революции к
социалистической. Таково в сущности историческое происхождение теории.
Понятие перманентной революции было выдвинуто великими коммунистами
середины XIX века, Марксом и его единомышленниками, в противовес
демократической идеологии, которая, как известно, претендует на то, что с
установлением "разумного", или демократического государства, все вопросы
могут быть разрешаемы мирным, реформистским или эволюционным путем.
Буржуазную революцию 48-го года Маркс рассматривал лишь, как
непосредственное вступление к пролетарской революции. Маркс "ошибся". Но
ошибка его имела фактический, а не методологический характер. Революция
1848 года не перешла в социалистическую революцию. Но именно поэтому она и
не закончилась демократией. Что касается германской революции 1918 года, то
это вовсе не демократическое завершение буржуазной революции: это
обезглавленная социал-демократией пролетарская революция; вернее сказать,
это буржуазная контр-революция, вынужденная, после победы над
пролетариатом, сохранить лже-демократические формы.
Вульгарный "марксизм" выработал схему исторического развития, согласно
которой каждое буржуазное общество раньше или позже обеспечивает себе
демократический режим, после чего пролетариат, в обстановке демократии,
постепенно организуется и воспитывается для социализма. Самый переход к
социализму мыслился при этом не одинаково: открытые реформисты представляли
его себе в виде реформистского заполнения демократии социалистическим
содержанием (Жорес). Формальные революционеры признавали неизбежность
революционного насилия при переходе к социализму (Гэд). Но и те и другие
рассматривали демократию и социализм по отношению ко всем вообще народам и
странам, как два, не только совершенно раздельных, но и далеко друг от
друга отстоящих этапа в развитии общества. Такое представление было
господствующим и у русских марксистов, которые в период 1905 года
принадлежали в общем к левому крылу Второго Интернационала. Плеханов,
блестящий родоначальник русского марксизма, считал идею диктатуры
пролетариата в современной нам России бредовой. На той же точке зрения
стояли не только меньшевики, но и подавляющее большинство руководящих
большевиков, в частности все без исключения нынешние руководители партии,
которые были в свое время решительными революционными демократами, но для
которых проблемы социалистической революции, не только в 1905 году, но еще
и накануне 1917 года, были смутной музыкой отдаленного будущего.
Этим идеям и настроениям теория перманентной революции, возрожденная в 1905
году, объявляла войну. Она показывала, как демократические задачи отсталых
буржуазных наций непосредственно ведут в нашу эпоху к диктатуре
пролетариата, а диктатура пролетариата ставит в порядок дня
социалистические задачи. В этом состояла центральная идея теории. Если
традиционное мнение гласило, что путь к диктатуре пролетариата лежит через
долгий период демократии, то теория перманентной революции устанавливала,
что для отставших стран путь к демократии идет через диктатуру
пролетариата. Этим самым демократия становится не самодовлеющим режимом на
десятки лет, а лишь непосредственным вступлением к социалистической
революции. Они связываются друг с другом непрерывной связью. Между
демократическим переворотом и социалистическим переустройством общества
устанавливается таким образом перманентность революционного развития.
Второй аспект "перманентной" теории характеризует уже социалистическую
революцию, как таковую. В течение неопределенно долгого времени и в
постоянной внутренней борьбе перестраиваются все социальные отношения.
Общество непрерывно линяет. Один этап преобразования непосредственно
вытекает из другого. Процесс этот сохраняет по необходимости политический
характер, т. е. развертывается через столкновения разных групп
перестраивающегося общества. Взрывы гражданской войны и внешних войн
чередуются с периодами "мирных" реформ. Революции хозяйства, техники,
знания, семьи, быта, нравов, развертываются в сложном взаимодействии друг с
другом, не давая обществу достигнуть равновесия. В этом перманентный
характер социалистической революции, как таковой.
Международный характер социалистической революции, составляющий третий
аспект теории перманентной революции, вытекает из нынешнего состояния
экономики и социальной структуры человечества. Интернационализм не есть
отвлеченный принцип, но лишь теоретическое и политическое отражение
мирового характера хозяйства, мирового развития производительных сил и
мирового размаха классовой борьбы. Социалистическая революция начинается на
национальной почве. Но она не может на ней закончиться. Сохранение
пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным
режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза.
Однако, при изолированной пролетарской диктатуре противоречия, внешние и
внутренние, растут неизбежно вместе с успехами. Оставаясь и далее
изолированным, пролетарское государство в конце концов должно было бы пасть
жертвой этих противоречий. Выход для него только в победе пролетариата
передовых стран. С этой точки зрения национальная революция не является
самодовлеющим целым: она лишь звено интернациональной цепи. Международная
революция представляет собою перманентный процесс, несмотря на временные
снижения и отливы.
Борьба эпигонов направлена, хоть и не с одинаковой отчетливостью, против
всех трех аспектов теории перманентной революции. Иначе и быть не может,
так как дело идет о трех нерасторжимо-связанных частях целого. Эпигоны
механически отделяют демократическую диктатуру от социалистической. Они
отделяют национальную социалистическую революцию от международной.
Завоевание власти в национальных рамках является для них по сути дела не
начальным, а заключительным актом революции: дальше открывается период
реформ, приводящих к национальному социалистическому обществу.
В 1905 г. они не допускали и мысли о возможности завоевания пролетариатом
власти в России раньше, чем в Западной Европе. В 1917 году они
проповедывали самодовлеющую демократическую революцию в России и отвергали
диктатуру пролетариата. В 1925-27 г. г. они держали курс на национальную
революцию в Китае под руководством национальной буржуазии. После того они
выдвинули для Китая лозунг демократической диктатуры рабочих и крестьян,
противопоставляя его лозунгу диктатуры пролетариата. Они провозгласили
возможность построения в Советском Союзе изолированного и самодовлеющего
социалистического общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
разумеется, не предвидели, что, создавая искусственную ось борьбы, они
незаметно для себя сами будут поворачиваться вокруг этой оси, создавая для
себя, методом от обратного, новое миросозерцание. В основных своих чертах
теория перманентной революции была формулирована мною еще до решающих
событий 1905 года. Россия шла навстречу буржуазной революции. Никто в рядах
тогдашней русской социал-демократии (мы все тогда назывались
социалдемократами) не сомневался в том, что мы идем навстречу именно
буржуазной революции, т. е. такой, которая порождается противоречием между
развитием производительных сил капиталистического общества и пережившими
себя крепостнически-средневековыми сословными и государственными
отношениями. Марксистскому разъяснению буржуазного характера предстоящей
революции мне пришлось в те времена посвятить не мало речей и статей, в
борьбе с народниками и анархистами.
Но буржуазный характер революции не предрешал вопроса о том, какие классы и
в каких взаимоотношениях будут осуществлять задачи демократического
переворота. Между тем с этого пункта только и начинались основные
стратегические проблемы.
Плеханов, Аксельрод, Засулич, Мартов и за ними все русские меньшевики
исходили из того, что руководящая роль в буржуазной революции может
принадлежать лишь либеральной буржуазии, как естественному претенденту на
власть. По этой схеме партии пролетариата выпадала роль левого фланга
демократического фронта: социалдемократия должна была поддерживать
либеральную буржуазию против реакции и в то же время защищать против
либеральной буржуазии интересы пролетариата. Другими словами, меньшевикам
было свойственно понимание буржуазной революции преимущественно, как
либерально-конституционной реформы.
Совсем по иному ставил вопрос Ленин. Освобождение производительных сил
буржуазного общества из оков крепостничества означало для него прежде всего
радикальное разрешение аграрного вопроса, в смысле полной ликвидации класса
помещиков и революционной перетасовки земельной собственности. С этим было
неразрывно связано уничтожение монархии. Аграрная проблема, захватывающая
жизненные интересы подавляющего большинства населения и составляющая в то
же время основу проблемы капиталистического рынка, была поставлена Лениным
с подлинно-революционной смелостью. Так как либеральная буржуазия,
враждебно противостоящая рабочим, связана с крупной земельной
собственностью многочисленными узами, то подлинное демократическое
раскрепощение крестьянства может быть осуществлено только путем
революционной кооперации рабочих и крестьян. Их совместное восстание против
старого общества должно было, по Ленину, привести, в случае победы, к
установлению "демократической диктатуры пролетариата и крестьянства".
Эту последнюю формулу сейчас повторяют в Коминтерне как некий
над-исторический догмат, без попытки анализа живого исторического опыта
последней четверти века, как еслиб мы вовсе не были свидетелями и
участниками революции 1905 года, февральской революции 1917 года и,
наконец, октябрьского переворота. Между тем такого рода исторический анализ
тем более необходим, что режима "демократической диктатуры пролетариата и
крестьянства" никогда в истории не было. В 1905 году у Ленина дело шло о
стратегической гипотезе, которая еще подлежала проверке со стороны
действительного хода классовой борьбы. Формула демократической диктатуры
пролетариата и крестьянства имела в значительной мере
преднамеренно-алгебраический характер. Ленин не предрешал заранее вопроса о
том, каковы будут политические соотношения обоих участников предполагаемой
демократической диктатуры, т. е. пролетариата и крестьянства. Он не
исключал возможности того, что крестьянство будет представлено в революции
самостоятельной партией, притом, самостоятельной на два фронта: т. е. не
только по отношению к буржуазии, но и по отношению к пролетариату, и в то
же время способной совершить демократическую революцию в борьбе с
либеральной буржуазией и в союзе с партией пролетариата. Ленин допускал
даже, как мы увидим ниже, что в правительстве демократической диктатуры
революционная крестьянская партия будет составлять большинство.
В вопросе о решающем значении аграрного переворота для судьбы нашей
буржуазной революции я был, по крайней мере, начиная с осени 1902 года, т.
е. с момента моего первого побега заграницу, учеником Ленина. Что аграрная,
а следовательно и общедемократическая революция, может быть совершена
только в борьбе против либеральной буржуазии объединенными силами рабочих и
крестьян, это для меня, вопреки нелепым росказням последних годов, стояло
вне сомнения. Но я выступал против формулы "демократической диктатуры
пролетариата и крестьянства", видя ее недостаток в том, что она оставляла
открытым вопрос, какому же классу будет принадлежать действительная
диктатура. Я доказывал, что крестьянство, несмотря на свой колоссальный
социальный и революционный вес, не способно ни создать
действительно-самостоятельную партию, ни, тем более, сосредоточить в руках
такой партии революционную власть. Как в старых революциях, начиная с
немецкой реформации XVI-го века и даже ранее, крестьянство, во время своих
восстаний, поддерживало одну из фракций городской буржуазии, и нередко
обеспечивало ее победу, так в нашей запоздалой буржуазной революции
крестьянство, при наивысшем размахе своей борьбы, сможет оказать
аналогичную поддержку пролетариату и помочь ему притти к власти. Наша
буржуазная революция, заключал я, лишь в том случае сможет радикально
разрешить свои задачи, если пролетариат, при поддержке многомиллионного
крестьянства, сможет сосредоточить в своих руках революционную диктатуру.
Каково будет социальное содержание этой диктатуры? Первым делом она должна
будет довести до конца аграрный переворот и демократическую перестройку
государства. Другими словами, диктатура пролетариата станет орудием
разрешения задач исторически запоздалой буржуазной революции. Но на этом
дело не сможет остановиться. Придя к власти, пролетариат вынужден будет
производить все более глубокие вторжения в отношения частной собственности
вообще, т. е. переходить на путь социалистических мероприятий.
- Но неужели же вы считаете, - возражали мне десятки раз Сталины, Рыковы и
все прочие Молотовы 1905-1917 г.г., - что Россия созрела для
социалистической революции? На это я неизменно отвечал: нет, этого я не
считаю. Но мировое хозяйство в целом, и прежде всего европейское, вполне
созрело для социалистической революции. Приведет ли диктатура пролетариата
в России к социализму или нет - каким темпом и через какие этапы, - это
зависит от дальнейшей судьбы европейского и мирового капитализма.
Таковы основные черты теории перманентной революции, как она сложилась уже
в первые месяцы 1905 г. После того успели совершиться три революции.
Русский пролетариат поднялся к власти на могучей волне крестьянского
восстания. Диктатура пролетариата стала в России фактом прежде, чем в
какой-либо из несравненно более развитых стран мира. В 1924 году, т. е.
через семь лет после того, как исторический прогноз теории перманентной
революции подтвердился с совершенно исключительным могуществом, эпигоны
открыли против этой теории бешеную атаку, выдергивая отдельные фразы и
полемические реплики из моих старых работ, основательно мною самим к этому
времени позабытых.
Тут уместно напомнить, что первая русская революция разразилась через
полвека с лишним после полосы буржуазных революций в Европе, и через 35 лет
после эпизодического восстания Парижской Коммуны. Европа успела отвыкнуть
от революций. Россия вообще их не знала. Все проблемы революции ставились
заново. Не трудно понять, как много неизвестных и гадательных величин
заключала для нас тогда будущая революция. Формулы всех группировок были
своего рода рабочими гипотезами. Нужна полная неспособность к историческому
прогнозу и полное непонимание его методов, чтобы теперь, задним числом,
рассматривать анализы и оценки 1905 г., как еслиб они были написаны вчера.
Я часто говорил себе и друзьям: не сомневаюсь, что в моих прогнозах 1905 г.
были большие пробелы, которые не трудно вскрыть теперь задним числом. Но
разве мои критики видели лучше и дальше? Не перечитывая долго своих старых
работ, я заранее готов был считать пробелы их гораздо более значительными и
важными, чем они были на деле. В этом я убедился в 1928 г., во время своей
ссылки в Алма-Ата, когда вынужденный политический досуг дал мне возможность
перечитать с карандашом в руках свои старые работы по вопросу о
перманентной революции. Я надеюсь, что из дальнейшего и читатель в этом
убедится полностью.
В рамках этого введения необходимо, однако, дать по возможности точную
характеристику составных элементов теории перманентной революции и главных
возражений против нее. Спор настолько расширился и углубился, что стал
охватывать в сущности все важнейшие вопросы мирового революционного
движения.
Перманентная революция, в том смысле, какое Маркс дал этому понятию, значит
революция, не мирящаяся ни с одной из форм классового господства, не
останавливающаяся на демократическом этапе, переходящая к социалистическим
мероприятиям и к войне против внешней реакции, революция, каждый
последующий этап которой заложен в предыдущем, и которая может закончиться
лишь с полной ликвидацией классового общества.
В интересах рассеяния того хаоса, который создан вокруг теории перманентной
революции, представляется необходимым расчленить три ряда идей, которые
сочетаются в этой теории.
Во-первых, она охватывает проблему перехода от демократической революции к
социалистической. Таково в сущности историческое происхождение теории.
Понятие перманентной революции было выдвинуто великими коммунистами
середины XIX века, Марксом и его единомышленниками, в противовес
демократической идеологии, которая, как известно, претендует на то, что с
установлением "разумного", или демократического государства, все вопросы
могут быть разрешаемы мирным, реформистским или эволюционным путем.
Буржуазную революцию 48-го года Маркс рассматривал лишь, как
непосредственное вступление к пролетарской революции. Маркс "ошибся". Но
ошибка его имела фактический, а не методологический характер. Революция
1848 года не перешла в социалистическую революцию. Но именно поэтому она и
не закончилась демократией. Что касается германской революции 1918 года, то
это вовсе не демократическое завершение буржуазной революции: это
обезглавленная социал-демократией пролетарская революция; вернее сказать,
это буржуазная контр-революция, вынужденная, после победы над
пролетариатом, сохранить лже-демократические формы.
Вульгарный "марксизм" выработал схему исторического развития, согласно
которой каждое буржуазное общество раньше или позже обеспечивает себе
демократический режим, после чего пролетариат, в обстановке демократии,
постепенно организуется и воспитывается для социализма. Самый переход к
социализму мыслился при этом не одинаково: открытые реформисты представляли
его себе в виде реформистского заполнения демократии социалистическим
содержанием (Жорес). Формальные революционеры признавали неизбежность
революционного насилия при переходе к социализму (Гэд). Но и те и другие
рассматривали демократию и социализм по отношению ко всем вообще народам и
странам, как два, не только совершенно раздельных, но и далеко друг от
друга отстоящих этапа в развитии общества. Такое представление было
господствующим и у русских марксистов, которые в период 1905 года
принадлежали в общем к левому крылу Второго Интернационала. Плеханов,
блестящий родоначальник русского марксизма, считал идею диктатуры
пролетариата в современной нам России бредовой. На той же точке зрения
стояли не только меньшевики, но и подавляющее большинство руководящих
большевиков, в частности все без исключения нынешние руководители партии,
которые были в свое время решительными революционными демократами, но для
которых проблемы социалистической революции, не только в 1905 году, но еще
и накануне 1917 года, были смутной музыкой отдаленного будущего.
Этим идеям и настроениям теория перманентной революции, возрожденная в 1905
году, объявляла войну. Она показывала, как демократические задачи отсталых
буржуазных наций непосредственно ведут в нашу эпоху к диктатуре
пролетариата, а диктатура пролетариата ставит в порядок дня
социалистические задачи. В этом состояла центральная идея теории. Если
традиционное мнение гласило, что путь к диктатуре пролетариата лежит через
долгий период демократии, то теория перманентной революции устанавливала,
что для отставших стран путь к демократии идет через диктатуру
пролетариата. Этим самым демократия становится не самодовлеющим режимом на
десятки лет, а лишь непосредственным вступлением к социалистической
революции. Они связываются друг с другом непрерывной связью. Между
демократическим переворотом и социалистическим переустройством общества
устанавливается таким образом перманентность революционного развития.
Второй аспект "перманентной" теории характеризует уже социалистическую
революцию, как таковую. В течение неопределенно долгого времени и в
постоянной внутренней борьбе перестраиваются все социальные отношения.
Общество непрерывно линяет. Один этап преобразования непосредственно
вытекает из другого. Процесс этот сохраняет по необходимости политический
характер, т. е. развертывается через столкновения разных групп
перестраивающегося общества. Взрывы гражданской войны и внешних войн
чередуются с периодами "мирных" реформ. Революции хозяйства, техники,
знания, семьи, быта, нравов, развертываются в сложном взаимодействии друг с
другом, не давая обществу достигнуть равновесия. В этом перманентный
характер социалистической революции, как таковой.
Международный характер социалистической революции, составляющий третий
аспект теории перманентной революции, вытекает из нынешнего состояния
экономики и социальной структуры человечества. Интернационализм не есть
отвлеченный принцип, но лишь теоретическое и политическое отражение
мирового характера хозяйства, мирового развития производительных сил и
мирового размаха классовой борьбы. Социалистическая революция начинается на
национальной почве. Но она не может на ней закончиться. Сохранение
пролетарской революции в национальных рамках может быть лишь временным
режимом, хотя бы и длительным, как показывает опыт Советского Союза.
Однако, при изолированной пролетарской диктатуре противоречия, внешние и
внутренние, растут неизбежно вместе с успехами. Оставаясь и далее
изолированным, пролетарское государство в конце концов должно было бы пасть
жертвой этих противоречий. Выход для него только в победе пролетариата
передовых стран. С этой точки зрения национальная революция не является
самодовлеющим целым: она лишь звено интернациональной цепи. Международная
революция представляет собою перманентный процесс, несмотря на временные
снижения и отливы.
Борьба эпигонов направлена, хоть и не с одинаковой отчетливостью, против
всех трех аспектов теории перманентной революции. Иначе и быть не может,
так как дело идет о трех нерасторжимо-связанных частях целого. Эпигоны
механически отделяют демократическую диктатуру от социалистической. Они
отделяют национальную социалистическую революцию от международной.
Завоевание власти в национальных рамках является для них по сути дела не
начальным, а заключительным актом революции: дальше открывается период
реформ, приводящих к национальному социалистическому обществу.
В 1905 г. они не допускали и мысли о возможности завоевания пролетариатом
власти в России раньше, чем в Западной Европе. В 1917 году они
проповедывали самодовлеющую демократическую революцию в России и отвергали
диктатуру пролетариата. В 1925-27 г. г. они держали курс на национальную
революцию в Китае под руководством национальной буржуазии. После того они
выдвинули для Китая лозунг демократической диктатуры рабочих и крестьян,
противопоставляя его лозунгу диктатуры пролетариата. Они провозгласили
возможность построения в Советском Союзе изолированного и самодовлеющего
социалистического общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166