В разгуле сплошной коллективизации погибло около 55% конского по-
головья. Между тем, несмотря на моторизацию, нынешней армии нужна, как и
во времена Наполеона, одна лошадь на трех солдат. За последний год прои-
зошел, однако, благоприятный перелом и в этом отношении: число лошадей в
стране снова начало расти. Во всяком случае, если б война разразилась
даже в ближайшие месяцы, государство со 170-миллионным населением всегда
будет иметь возможность произвести мобилизацию необходимых дл<я> фронта
продовольственных ресурсов и лошадей, разумеется, в ущерб остальному на-
селению. Но народные массы всех стран, в случае войны, не могут вообще
надеяться ни на что, кроме как на голод, отравленные газы и эпидемии.
* * *
Великая французская революция создала свою армию путем амальгамы но-
вых формирований с королевскими линейными батальонами. Октябрьская рево-
люция упразднила царскую армию целиком и без остатка. Красная Армия
строилась заново, с первых кирпичей. Ровесница советскому режиму, она
разделила в большом и малом его судьбу. Своим неизмеримым перевесом над
царской армией она целиком обязана великому социальному перевороту. Она
не осталась, однако, в стороне от процессов перерождения советского ре-
жима; наоборот, в ней они нашли наиболее законченное выражение. Прежде,
чем попытаться определить возможную роль Красной Армии в будущем военном
катаклизме, необходимо остановиться на эволюции ее руководящих идей, как
и ее структуры.
Декрет Совета народных комиссаров от 12 января 1918 г., полагая нача-
ло регулярным вооруженным силам, следующими словами определил их назна-
чение: "С переходом власти к трудящимся и эксплоатируемым классам воз-
никла необходимость создания новой армии, которая явится оплотом советс-
кой власти... и послужит поддержкой для грядущей социалистической рево-
люции в Европе". Повторяя в день Первого мая "социалистическую клятву",
которая пока еще удержалась с 1918 г., молодые красноармейцы обязуются
"пред лицом трудящихся классов России и всего мира" в борьбе "за дело
социализма и братства народов - не щадить ни своих сил, ни самой жизни".
Когда Сталин именует ныне международный характер революции "комическим
недоразумением" и "чепухой", он обнаруживает, помимо всего прочего, не-
достаточное уважение к основным декретам советской власти, не отмененным
еще и до сего дня.
Армия естественно питалась теми же идеями, что партия и государство.
Законодательство, публицистика, устная агитация одинаково вдохновлялись
международной революцией, как практической задачей. В рамках военного
ведомства программа революционного интернационализма принимала нередко
утрированный характер. Покойный С. Гусев, одно время начальник Полити-
ческого управления армии, впоследствии ближайший союзник Сталина, писал
в 1921 г. в официальном военном журнале: "мы готовим классовую армию
пролетариата... не только к обороне против буржуазно-помещичьей
контр-революции, но и к революционным войнам (и оборонительным и насту-
пательным) против империалистских держав", причем Гусев ставил в прямую
вину тогдашнему главе военного ведомства недостаточную подготовку Крас-
ной Армии к ее международным задачам. Автор этих строк печатно разъяснял
Гусеву, что внешняя военная сила призвана выполнить в революционном про-
цессе не основную, а вспомогательную роль: лишь при наличии благоприят-
ных условий она способна ускорить развязку и облегчить победу. "Военное
вмешательство, как щипцы акушера: примененное во время, оно способно об-
легчить родовые муки; пущенное в ход преждевременно, оно может дать лишь
выкидыш" (5 декабря 1921 г.). Мы не можем, к сожалению, с необходимой
полнотой излагать здесь историю этой немаловажной проблемы. Отметим, од-
нако, что нынешний маршал Тухачевский обращался в 1921 г. к Коммунисти-
ческому Интернационалу с письменным предложением создать при его прези-
диуме "международный генеральный штаб": интересное письмо это тогда же
опубликовано было Тухачевским в сборнике его статей под выразительным
заглавием: "Война классов". Талантливый, но склонный к излишней стреми-
тельности полководец должен был узнать из печатного разъяснения, что
"международный генеральный штаб мог бы возникнуть только на основе наци-
ональных штабов нескольких пролетарских государств; пока этого нет, меж-
дународный штаб неизбежно превратился бы в карикатуру". Если не сам Ста-
лин, который вообще избегал занимать определенную позицию по принципи-
альным вопросам, особенно новым, то многие из его будущих ближайших со-
ратников стояли в те годы "влево" от руководства партии и армии. В их
взглядах было не мало наивных преувеличений, или, если угодно, "комичес-
ких недоразумений": возможен ли, однако, без этого великий переворот?
Против левой "карикатуры" на интернационализм мы вели борьбу задолго до
того, как пришлось повернуть оружие против не менее карикатурной теории
"социализма в отдельной стране".
Вопреки установившимся позже ретроспективным представлениям, идейная
жизнь большевизма, как раз в наиболее тяжкий период гражданской войны,
била ключем. Во всех ярусах партии и государственного аппарата, в том
числе и армии, шла широкая дискуссия по всем, особенно же по военным
вопросам; политика руководства подвергалась свободной, нередко ожесто-
ченной критике. По поводу некоторых излишеств военной цензуры тогдашний
глава военного ведомства писал в руководящем военном журнале: "Охотно
признаю, что цензура наделала бездну промахов и считаю весьма необходи-
мым указать этой почтенной особе более скромное место. Цензура должна
охранять военную тайну... а до всего остального цензуре дела нет" (23
февраля 1919 г.).
Вопрос об интернациональном генеральном штабе был только небольшим
эпизодом идейной борьбы, которая, удерживаясь в рамках дисциплины
действия, привела даже к образованию чего-то вроде оппозиционной фракции
внутри армии, по крайней мере, в ее верхнем слое. Школа "пролетарской
военной доктрины", к которой принадлежали или примыкали Фрунзе, Туха-
чевский, Гусев, Ворошилов и др., исходила из априорного убеждения, что
не только по своим политическим целям, но и по своей структуре, страте-
гии и тактике Красная Армия не может иметь ничего общего с национальными
армиями капиталистических стран. Новый господствующий класс должен иметь
во всех отношениях отличную военную систему. Оставалось ее только соз-
дать. В течение гражданской войны дело ограничивалось, впрочем, главным
образом принципиальными протестами против привлечения на службу "генера-
лов", т.е. бывших офицеров царской армии, и фрондой против высшего ко-
мандования, боровшегося с местными импровизациями и частыми нарушениями
дисциплины. Крайние провозвестники нового слоя пытались, во имя страте-
гических принципов "маневренности" и "наступательности", возведенных в
абсолюты, отвергать даже централизованную организацию армии, как стесни-
тельную для революционной инициативы на будущих международных полях сра-
жений. По существу это была попытка возвести партизанские методы первого
периода гражданской войны в постоянную и универсальную систему. Некото-
рые из революционных полководцев тем охотнее выступали за новую доктри-
ну, что не хотели изучать старой. Главным очагом этих настроений был Ца-
рицын (ныне Сталинград), где начали свою военную работу Буденный, Воро-
шилов, а позже Сталин.
Только после перехода на мирное положение сделана была более система-
тическая попытка возвести новаторские тенденции в законченную доктрину.
Инициатором выступил один из выдающихся командиров Гражданской войны,
покойный Фрунзе, бывший политический каторжанин, при поддержке Ворошило-
ва и, отчасти, Тухачевского. По сути своей пролетарская военная доктрина
была вполне аналогична доктрине "пролетарской культуры", полностью раз-
деляя ее схематизм и метафизичность. В немногих оставленных сторонниками
этого направления работах те или другие практические рецепты, обычно
совсем не новые, выводились дедуктивным путем из стандартной характерис-
тики пролетариата, как интернационального и наступательного класса, т.е.
из неподвижных психологических абстракций, а не из реальных условий мес-
та и времени. Марксизм, возвещавшийся в каждой строке, подменялся на са-
мом деле чистейшим идеализмом. При всей искренности этих блужданий мыс-
ли, в них нетрудно открыть зародыш быстро нараставшего самомнения бюрок-
ратии, которая хотела думать и заставлять думать других, что она во всех
областях, без особой подготовки и даже без материальных предпосылок,
способна совершать исторические чудеса.
Тогдашний руководитель военного ведомства отвечал Фрунзе в печати: "Я
тоже не сомневаюсь, что если бы страна с развитым социалистическим хо-
зяйством оказалась вынужденной вести войну с буржуазной страной, картина
стратегии социалистической страны была бы совсем иная. Но это не дает
никаких оснований для попыток высасывать сегодня из пальца "пролетарскую
стратегию"... Развивая социалистическое хозяйство, повышая культурный
уровень масс,... мы, несомненно, обогатим военное дело новыми методами".
Но для этого необходимо прилежно учиться у передовых капиталистических
стран, не пытаясь "умозрительным путем вывести из революционной природы
пролетариата новую стратегию" (11 апреля 1922 г.). Архимед обещал пере-
вернуть землю, если ему дадут точку опоры. Это было неплохо сказано. Од-
нако, если б ему предоставили необходимую точку, обнаружилось бы, что в
его распоряжении нет ни рычага, ни силы для приведения его в действие.
Победоносная революция дала новую точку опоры. Но, чтоб перевернуть зем-
лю, нужно еще строить рычаги.
"Пролетарская военная доктрина" была партией отвергнута, как и ее
старшая сестра, доктрина "пролетарской культуры". Однако, в дальнейшем
судьбы их, по крайней мере, по видимости, разошлись. Знамя "пролетарской
культуры" было поднято Сталиным - Бухариным, правда, без ощутимых ре-
зультатов, в течение семилетнего периода между провозглашением социализ-
ма в отдельной стране и упразднением всех классов (1924-1931 г.г.). Нао-
борот, "пролетарская военная доктрина" уже не знала возрождения, несмот-
ря на то, что бывшие ее сторонники встали вскоре у кормила правления.
Внешнее различие в судьбе двух столь родственных учений глубоко знамена-
тельно для эволюции советского общества. "Пролетарская культура" охваты-
вала невесомые материи, и бюрократия с тем большим великодушием предос-
тавляла эту моральную компенсацию пролетариату, чем грубее отталкивала
его от власти. Наоборот, военная доктрина захватывала за живое не только
интересы обороны, но и интересы правящего слоя. Здесь идеологическому
баловству не могло быть места. Бывшие противники привлечения в армию
"генералов" сами стали тем временем генералами; глашатаи международного
генерального штаба успокоились под сенью генерального штаба "в отдельной
стране"; на смену "войне классов" пришла доктрина "коллективной безопас-
ности"; перспектива мировой революции уступила место обоготворению ста-
тус-кво. Чтоб вызывать доверие возможных союзников и не слишком раздра-
жать противников требовалось уже не отличаться во что бы то ни стало от
капиталистических армий, а наоборот, как можно больше походить на них.
За изменениями доктрины и перекраской фасада происходили тем временем
социальные процессы исторического значения. 1935 год ознаменовался для
армии своего рода двойным государственным переворотом: в отношении мили-
ционной системы и в отношении командного состава.
Разгром милиции и восстановление офицерских чинов.
В какой мере советские вооруженные силы, к концу второго десятилетия
существования, отвечают тому типу, который написала на своем знамени
большевистская партия?
Армия пролетарской диктатуры должна, согласно программе, "иметь отк-
рыто классовый характер, т.е. формироваться исключительно из пролетариа-
та и близких ему полупролетарских слоев крестьянства. Лишь в связи с
уничтожением классов подобная классовая армия превратится во всенародную
социалистическую милицию". Отбрасывая на ближайший период всенародный
характер армии, партия отнюдь не отказывалась от милиционной системы.
Наоборот, согласно постановлению VIII съезда (март 1919 г.) "милицию мы
переносим на классовые основы и превращаем ее в советскую милицию". За-
дача военной работы определялась в постепенном создании армии "вне-ка-
зарменным, по возможности, путем, т.е. в условиях, близких к трудовой
обстановке рабочего класса". В конечном счете все части армии должны бы-
ли территориально совпадать с заводами, шахтами, селами, сельско-хо-
зяйственными коммунами и прочими органическими группировками, "с местным
командным составом, с местными запасами вооружения и всего вообще снаб-
жения". Земляческая, школьная, производственная и спортивная связь моло-
дежи должна была с избытком заменить корпоративный дух, прививаемый ка-
зармой, и привить сознательную дисциплину без помощи возвышающегося над
армией профессионального офицерства.
Наиболее отвечая природе социалистического общества, милиция требует,
однако, высокого экономического фундамента. Для казарменной армии созда-
ются искусственные условия; территориальная армия гораздо непосредствен-
нее отражает реальное состояние страны. Чем ниже культура, чем резче
различие между деревней и городом, тем несовершеннее и разнороднее мили-
ция. Недостаточность железных, шоссейных и водных путей, при отсутствии
автострад и слабости автосредств, обрекает территориальную армию в пер-
вые критические недели и месяцы войны на крайнюю медлительность. Чтоб
обеспечить прикрытие границ на время мобилизации, стратегических перево-
зок и сосредоточения, необходимо, наряду с территориальными частями,
иметь казарменные. Красная Армия строилась с самого начала, как вынуж-
денный компромисс двух систем, с перевесом казармы.
В 1924 г. тогдашний глава военного ведомства писал: "надо всегда
иметь перед глазами два обстоятельства: если самая возможность перехода
к милиции создана впервые установлением советского строя, то темп пере-
хода определяется общим состоянием культуры страны, - техники, путей со-
общения, грамотности и пр. Политические предпосылки для милиции у нас
заложены прочно, тогда как экономически-культурные - крайне отстали".
При наличии необходимых материальных условий территориальная армия не
только не уступала бы казарменной, но далеко превосходила бы ее. Советс-
кому Союзу приходится дорого платить за свою оборону, потому что он не-
достаточно богат для более дешевой милиционной армии. Удивляться нечему:
ведь именно по причине своей бедности советское общество посадило себе
на шею дорогостоящую бюрократию.
Одна и та же проблема: диспропорция между экономическим фундаментом и
общественной надстройкой, возвращается к нам с замечательной пра-
вильностью во всех без исключения областях общественной жизни. На фабри-
ке, в колхозе, в семье, в школе, в литературе или в армии основу всех
отношений образует противоречие между низким, даже с капиталистической
точки зрения, уровнем производительных сил и социалистическими, в прин-
ципе, формами собственности. Новые общественные отношения поднимают
вверх культуру. Но недостаточная культура тянет общественные формы вниз.
Советская действительность есть равнодействующая этих двух тенденций. В
армии, благодаря крайней определенности структуры, равнодействующая из-
меряется достаточно точными числами. Соотношение между казарменными и
милиционными частями может служить неплохим показателем действительного
продвижения к социализму.
Природа и история наделили советское государство открытыми границами
на расстоянии 10.000 километров одна от другой, при редком населении и
плохих дорогах. 15 октября 1924 г. старое военное руководство, доживав-
шее последние месяцы, еще раз призывало не забывать об этом: "В ближай-
шее время милиционное строительство должно по необходимости носить под-
готовительный характер. Каждый последующий шаг должен вытекать из строго
проверенного успеха предшествующих шагов".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
головья. Между тем, несмотря на моторизацию, нынешней армии нужна, как и
во времена Наполеона, одна лошадь на трех солдат. За последний год прои-
зошел, однако, благоприятный перелом и в этом отношении: число лошадей в
стране снова начало расти. Во всяком случае, если б война разразилась
даже в ближайшие месяцы, государство со 170-миллионным населением всегда
будет иметь возможность произвести мобилизацию необходимых дл<я> фронта
продовольственных ресурсов и лошадей, разумеется, в ущерб остальному на-
селению. Но народные массы всех стран, в случае войны, не могут вообще
надеяться ни на что, кроме как на голод, отравленные газы и эпидемии.
* * *
Великая французская революция создала свою армию путем амальгамы но-
вых формирований с королевскими линейными батальонами. Октябрьская рево-
люция упразднила царскую армию целиком и без остатка. Красная Армия
строилась заново, с первых кирпичей. Ровесница советскому режиму, она
разделила в большом и малом его судьбу. Своим неизмеримым перевесом над
царской армией она целиком обязана великому социальному перевороту. Она
не осталась, однако, в стороне от процессов перерождения советского ре-
жима; наоборот, в ней они нашли наиболее законченное выражение. Прежде,
чем попытаться определить возможную роль Красной Армии в будущем военном
катаклизме, необходимо остановиться на эволюции ее руководящих идей, как
и ее структуры.
Декрет Совета народных комиссаров от 12 января 1918 г., полагая нача-
ло регулярным вооруженным силам, следующими словами определил их назна-
чение: "С переходом власти к трудящимся и эксплоатируемым классам воз-
никла необходимость создания новой армии, которая явится оплотом советс-
кой власти... и послужит поддержкой для грядущей социалистической рево-
люции в Европе". Повторяя в день Первого мая "социалистическую клятву",
которая пока еще удержалась с 1918 г., молодые красноармейцы обязуются
"пред лицом трудящихся классов России и всего мира" в борьбе "за дело
социализма и братства народов - не щадить ни своих сил, ни самой жизни".
Когда Сталин именует ныне международный характер революции "комическим
недоразумением" и "чепухой", он обнаруживает, помимо всего прочего, не-
достаточное уважение к основным декретам советской власти, не отмененным
еще и до сего дня.
Армия естественно питалась теми же идеями, что партия и государство.
Законодательство, публицистика, устная агитация одинаково вдохновлялись
международной революцией, как практической задачей. В рамках военного
ведомства программа революционного интернационализма принимала нередко
утрированный характер. Покойный С. Гусев, одно время начальник Полити-
ческого управления армии, впоследствии ближайший союзник Сталина, писал
в 1921 г. в официальном военном журнале: "мы готовим классовую армию
пролетариата... не только к обороне против буржуазно-помещичьей
контр-революции, но и к революционным войнам (и оборонительным и насту-
пательным) против империалистских держав", причем Гусев ставил в прямую
вину тогдашнему главе военного ведомства недостаточную подготовку Крас-
ной Армии к ее международным задачам. Автор этих строк печатно разъяснял
Гусеву, что внешняя военная сила призвана выполнить в революционном про-
цессе не основную, а вспомогательную роль: лишь при наличии благоприят-
ных условий она способна ускорить развязку и облегчить победу. "Военное
вмешательство, как щипцы акушера: примененное во время, оно способно об-
легчить родовые муки; пущенное в ход преждевременно, оно может дать лишь
выкидыш" (5 декабря 1921 г.). Мы не можем, к сожалению, с необходимой
полнотой излагать здесь историю этой немаловажной проблемы. Отметим, од-
нако, что нынешний маршал Тухачевский обращался в 1921 г. к Коммунисти-
ческому Интернационалу с письменным предложением создать при его прези-
диуме "международный генеральный штаб": интересное письмо это тогда же
опубликовано было Тухачевским в сборнике его статей под выразительным
заглавием: "Война классов". Талантливый, но склонный к излишней стреми-
тельности полководец должен был узнать из печатного разъяснения, что
"международный генеральный штаб мог бы возникнуть только на основе наци-
ональных штабов нескольких пролетарских государств; пока этого нет, меж-
дународный штаб неизбежно превратился бы в карикатуру". Если не сам Ста-
лин, который вообще избегал занимать определенную позицию по принципи-
альным вопросам, особенно новым, то многие из его будущих ближайших со-
ратников стояли в те годы "влево" от руководства партии и армии. В их
взглядах было не мало наивных преувеличений, или, если угодно, "комичес-
ких недоразумений": возможен ли, однако, без этого великий переворот?
Против левой "карикатуры" на интернационализм мы вели борьбу задолго до
того, как пришлось повернуть оружие против не менее карикатурной теории
"социализма в отдельной стране".
Вопреки установившимся позже ретроспективным представлениям, идейная
жизнь большевизма, как раз в наиболее тяжкий период гражданской войны,
била ключем. Во всех ярусах партии и государственного аппарата, в том
числе и армии, шла широкая дискуссия по всем, особенно же по военным
вопросам; политика руководства подвергалась свободной, нередко ожесто-
ченной критике. По поводу некоторых излишеств военной цензуры тогдашний
глава военного ведомства писал в руководящем военном журнале: "Охотно
признаю, что цензура наделала бездну промахов и считаю весьма необходи-
мым указать этой почтенной особе более скромное место. Цензура должна
охранять военную тайну... а до всего остального цензуре дела нет" (23
февраля 1919 г.).
Вопрос об интернациональном генеральном штабе был только небольшим
эпизодом идейной борьбы, которая, удерживаясь в рамках дисциплины
действия, привела даже к образованию чего-то вроде оппозиционной фракции
внутри армии, по крайней мере, в ее верхнем слое. Школа "пролетарской
военной доктрины", к которой принадлежали или примыкали Фрунзе, Туха-
чевский, Гусев, Ворошилов и др., исходила из априорного убеждения, что
не только по своим политическим целям, но и по своей структуре, страте-
гии и тактике Красная Армия не может иметь ничего общего с национальными
армиями капиталистических стран. Новый господствующий класс должен иметь
во всех отношениях отличную военную систему. Оставалось ее только соз-
дать. В течение гражданской войны дело ограничивалось, впрочем, главным
образом принципиальными протестами против привлечения на службу "генера-
лов", т.е. бывших офицеров царской армии, и фрондой против высшего ко-
мандования, боровшегося с местными импровизациями и частыми нарушениями
дисциплины. Крайние провозвестники нового слоя пытались, во имя страте-
гических принципов "маневренности" и "наступательности", возведенных в
абсолюты, отвергать даже централизованную организацию армии, как стесни-
тельную для революционной инициативы на будущих международных полях сра-
жений. По существу это была попытка возвести партизанские методы первого
периода гражданской войны в постоянную и универсальную систему. Некото-
рые из революционных полководцев тем охотнее выступали за новую доктри-
ну, что не хотели изучать старой. Главным очагом этих настроений был Ца-
рицын (ныне Сталинград), где начали свою военную работу Буденный, Воро-
шилов, а позже Сталин.
Только после перехода на мирное положение сделана была более система-
тическая попытка возвести новаторские тенденции в законченную доктрину.
Инициатором выступил один из выдающихся командиров Гражданской войны,
покойный Фрунзе, бывший политический каторжанин, при поддержке Ворошило-
ва и, отчасти, Тухачевского. По сути своей пролетарская военная доктрина
была вполне аналогична доктрине "пролетарской культуры", полностью раз-
деляя ее схематизм и метафизичность. В немногих оставленных сторонниками
этого направления работах те или другие практические рецепты, обычно
совсем не новые, выводились дедуктивным путем из стандартной характерис-
тики пролетариата, как интернационального и наступательного класса, т.е.
из неподвижных психологических абстракций, а не из реальных условий мес-
та и времени. Марксизм, возвещавшийся в каждой строке, подменялся на са-
мом деле чистейшим идеализмом. При всей искренности этих блужданий мыс-
ли, в них нетрудно открыть зародыш быстро нараставшего самомнения бюрок-
ратии, которая хотела думать и заставлять думать других, что она во всех
областях, без особой подготовки и даже без материальных предпосылок,
способна совершать исторические чудеса.
Тогдашний руководитель военного ведомства отвечал Фрунзе в печати: "Я
тоже не сомневаюсь, что если бы страна с развитым социалистическим хо-
зяйством оказалась вынужденной вести войну с буржуазной страной, картина
стратегии социалистической страны была бы совсем иная. Но это не дает
никаких оснований для попыток высасывать сегодня из пальца "пролетарскую
стратегию"... Развивая социалистическое хозяйство, повышая культурный
уровень масс,... мы, несомненно, обогатим военное дело новыми методами".
Но для этого необходимо прилежно учиться у передовых капиталистических
стран, не пытаясь "умозрительным путем вывести из революционной природы
пролетариата новую стратегию" (11 апреля 1922 г.). Архимед обещал пере-
вернуть землю, если ему дадут точку опоры. Это было неплохо сказано. Од-
нако, если б ему предоставили необходимую точку, обнаружилось бы, что в
его распоряжении нет ни рычага, ни силы для приведения его в действие.
Победоносная революция дала новую точку опоры. Но, чтоб перевернуть зем-
лю, нужно еще строить рычаги.
"Пролетарская военная доктрина" была партией отвергнута, как и ее
старшая сестра, доктрина "пролетарской культуры". Однако, в дальнейшем
судьбы их, по крайней мере, по видимости, разошлись. Знамя "пролетарской
культуры" было поднято Сталиным - Бухариным, правда, без ощутимых ре-
зультатов, в течение семилетнего периода между провозглашением социализ-
ма в отдельной стране и упразднением всех классов (1924-1931 г.г.). Нао-
борот, "пролетарская военная доктрина" уже не знала возрождения, несмот-
ря на то, что бывшие ее сторонники встали вскоре у кормила правления.
Внешнее различие в судьбе двух столь родственных учений глубоко знамена-
тельно для эволюции советского общества. "Пролетарская культура" охваты-
вала невесомые материи, и бюрократия с тем большим великодушием предос-
тавляла эту моральную компенсацию пролетариату, чем грубее отталкивала
его от власти. Наоборот, военная доктрина захватывала за живое не только
интересы обороны, но и интересы правящего слоя. Здесь идеологическому
баловству не могло быть места. Бывшие противники привлечения в армию
"генералов" сами стали тем временем генералами; глашатаи международного
генерального штаба успокоились под сенью генерального штаба "в отдельной
стране"; на смену "войне классов" пришла доктрина "коллективной безопас-
ности"; перспектива мировой революции уступила место обоготворению ста-
тус-кво. Чтоб вызывать доверие возможных союзников и не слишком раздра-
жать противников требовалось уже не отличаться во что бы то ни стало от
капиталистических армий, а наоборот, как можно больше походить на них.
За изменениями доктрины и перекраской фасада происходили тем временем
социальные процессы исторического значения. 1935 год ознаменовался для
армии своего рода двойным государственным переворотом: в отношении мили-
ционной системы и в отношении командного состава.
Разгром милиции и восстановление офицерских чинов.
В какой мере советские вооруженные силы, к концу второго десятилетия
существования, отвечают тому типу, который написала на своем знамени
большевистская партия?
Армия пролетарской диктатуры должна, согласно программе, "иметь отк-
рыто классовый характер, т.е. формироваться исключительно из пролетариа-
та и близких ему полупролетарских слоев крестьянства. Лишь в связи с
уничтожением классов подобная классовая армия превратится во всенародную
социалистическую милицию". Отбрасывая на ближайший период всенародный
характер армии, партия отнюдь не отказывалась от милиционной системы.
Наоборот, согласно постановлению VIII съезда (март 1919 г.) "милицию мы
переносим на классовые основы и превращаем ее в советскую милицию". За-
дача военной работы определялась в постепенном создании армии "вне-ка-
зарменным, по возможности, путем, т.е. в условиях, близких к трудовой
обстановке рабочего класса". В конечном счете все части армии должны бы-
ли территориально совпадать с заводами, шахтами, селами, сельско-хо-
зяйственными коммунами и прочими органическими группировками, "с местным
командным составом, с местными запасами вооружения и всего вообще снаб-
жения". Земляческая, школьная, производственная и спортивная связь моло-
дежи должна была с избытком заменить корпоративный дух, прививаемый ка-
зармой, и привить сознательную дисциплину без помощи возвышающегося над
армией профессионального офицерства.
Наиболее отвечая природе социалистического общества, милиция требует,
однако, высокого экономического фундамента. Для казарменной армии созда-
ются искусственные условия; территориальная армия гораздо непосредствен-
нее отражает реальное состояние страны. Чем ниже культура, чем резче
различие между деревней и городом, тем несовершеннее и разнороднее мили-
ция. Недостаточность железных, шоссейных и водных путей, при отсутствии
автострад и слабости автосредств, обрекает территориальную армию в пер-
вые критические недели и месяцы войны на крайнюю медлительность. Чтоб
обеспечить прикрытие границ на время мобилизации, стратегических перево-
зок и сосредоточения, необходимо, наряду с территориальными частями,
иметь казарменные. Красная Армия строилась с самого начала, как вынуж-
денный компромисс двух систем, с перевесом казармы.
В 1924 г. тогдашний глава военного ведомства писал: "надо всегда
иметь перед глазами два обстоятельства: если самая возможность перехода
к милиции создана впервые установлением советского строя, то темп пере-
хода определяется общим состоянием культуры страны, - техники, путей со-
общения, грамотности и пр. Политические предпосылки для милиции у нас
заложены прочно, тогда как экономически-культурные - крайне отстали".
При наличии необходимых материальных условий территориальная армия не
только не уступала бы казарменной, но далеко превосходила бы ее. Советс-
кому Союзу приходится дорого платить за свою оборону, потому что он не-
достаточно богат для более дешевой милиционной армии. Удивляться нечему:
ведь именно по причине своей бедности советское общество посадило себе
на шею дорогостоящую бюрократию.
Одна и та же проблема: диспропорция между экономическим фундаментом и
общественной надстройкой, возвращается к нам с замечательной пра-
вильностью во всех без исключения областях общественной жизни. На фабри-
ке, в колхозе, в семье, в школе, в литературе или в армии основу всех
отношений образует противоречие между низким, даже с капиталистической
точки зрения, уровнем производительных сил и социалистическими, в прин-
ципе, формами собственности. Новые общественные отношения поднимают
вверх культуру. Но недостаточная культура тянет общественные формы вниз.
Советская действительность есть равнодействующая этих двух тенденций. В
армии, благодаря крайней определенности структуры, равнодействующая из-
меряется достаточно точными числами. Соотношение между казарменными и
милиционными частями может служить неплохим показателем действительного
продвижения к социализму.
Природа и история наделили советское государство открытыми границами
на расстоянии 10.000 километров одна от другой, при редком населении и
плохих дорогах. 15 октября 1924 г. старое военное руководство, доживав-
шее последние месяцы, еще раз призывало не забывать об этом: "В ближай-
шее время милиционное строительство должно по необходимости носить под-
готовительный характер. Каждый последующий шаг должен вытекать из строго
проверенного успеха предшествующих шагов".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166