Вообще же скажу по адресу
строгих критиков, что гораздо легче в течение часа найти формальные
противоречия в чужих газетных статьях за четверть века, чем самому
выдержать единство основной линии, хотя бы в течение одного только года.
Остается в этих вступительных строках отметить еще одно совершенно
сакраментальное соображение: если бы теория перманентной революции была
правильна - говорит Радек, - то Троцкий собрал бы на этой основе большую
фракцию. Между тем, этого не случилось. Значит... теория была неправильна.
Довод Радека, взятый в общем его виде, диалектикой и не пахнет. Из него
можно вывести, что точка зрения оппозиции по отношению к китайской
революции, или позиция Маркса в британских делах была неверна; что неверна
позиция Коминтерна по отношению к реформистам в Америке, в Австрии, а если
угодно, - во всех остальных странах.
Если же взять соображение Радека не в его общем "историко-философском"
виде, а лишь применительно к интересующему нас вопросу, то оно бьет самого
же Радека: довод мог бы иметь тень смысла, если бы я считал, или, что
важнее, если бы события показали, что линия перманентной революции
противоречит стратегической линии большевизма, противостоит ей и все больше
расходится с нею: только тогда была бы почва для двух фракций. Но ведь это
хочет доказать как раз Радек. Я же доказываю, наоборот, что при всех
фракционно-полемических преувеличениях и конъюнктурных обострениях вопроса,
основная стратегическая линия была та же самая. Откуда же тут было взяться
второй фракции? На самом деле, получилось то, что в первой революции я
работал руку об руку с большевиками и затем защищал эту совместную работу в
международной печати от ренегатской критики меньшевиков. В революции 1917
года я вместе с Лениным боролся против демократического оппортунизма тех
самых "старых большевиков", которых подняла ныне реакционная полоса,
вооружив их только травлей перманентной революции.
Наконец, я никогда и не пытался создавать группировку на основе идей
перманентной революции. Моя внутрипартийная позиция была примиренческой и,
поскольку я в известные моменты стремился к группировке, то именно на этой
основе. Примиренчество мое вытекало из, своего рода,
социально-революционного фатализма. Я считал, что логика классовой борьбы
заставит обе фракции вести одну революционную линию. Мне был тогда неясен
великий исторический смысл ленинской политики непримиримого идейного
межевания и, где нужно, раскола, чтоб сплотить и закалить костяк подлинно
пролетарской партии. В 1911 году Ленин об этом писал:
"Примиренчество есть сумма настроений, стремлений, взглядов, связанных
неразрывно с самой сутью исторической задачи, поставленной перед РСДРП в
эпоху контр-революции 1908-1911 г. г. Поэтому целый ряд с.-д. в этот период
впадал в примиренчество, исходя из самых различных посылок.
Последовательнее всех выразил примиренчество Троцкий, который едва ли не
один пытался подвести теоретический фундамент под это направление". (XI, ч.
2, стр. 371).
Стремясь к единству во что бы то ни стало, я невольно и неизбежно
идеализировал центристские тенденции в меньшевизме. Несмотря на трехкратные
эпизодические попытки мои, никакой совместной работы с меньшевиками у меня
не выходило и не могло выйти. В то же время примиренческая линия тем резче
противопоставляла меня большевизму, что Ленин, в противовес меньшевикам,
давал примиренчеству, и не мог не давать, беспощадный отпор. А на платформе
примиренчества никакой фракции, разумеется, создать было нельзя.
Отсюда урок: недопустимо и гибельно ломать или смягчать политическую линию
в целях вульгарного примиренчества; недопустимо прихорашивать центризм,
делающий левые зигзаги; недопустимо преувеличивать и раздувать разногласия
с действительно-революционными единомышленниками в погоне за блуждающими
огоньками центризма. Вот каковы подлинные уроки из подлинных ошибок
Троцкого. Эти уроки очень важны. Они и сейчас сохраняют всю свою силу.
Именно Радеку следовало бы над ними хорошенько задуматься.
* * *
Сталин, со свойственным ему идейным цинизмом, сказал однажды:
"Троцкий не может не знать, что Ленин боролся против теории перманентной
революции до конца своих дней. Но это его не смущает". ("Правда", N 262,
12/XI-26).
Это грубая и нелойальная, т. е. чисто сталинская каррикатура на
действительность. В одном из своих обращений к иностранным коммунистам
Ленин разъяснял, что разногласия внутри коммунистов совсем не то, что
разногласия с социалдемократией. Такие разногласия - писал он - большевизм
переживал и в прошлом. Но
"в момент завоевания власти и создания советской республики, большевизм
оказался единым, он привлек к себе все лучшее из близких ему течений
социалистической мысли" (т. XVI, стр. 333).
Какие же это близкие течения социалистической мысли имел в виду Ленин,
когда писал эти строки? Не Мартынова ли с Куусиненом? Не Кашена ли с
Тельманом и со Шмералем? Не они ли казались Ленину "лучшими из близких
течений"? Какое другое течение было ближе большевизму, чем то, которое
представлялось мною во всех основных вопросах, в том числе и крестьянском?
Даже Роза Люксембург отшатнулась на первых порах от аграрной политики
большевистского правительства. Для меня же здесь вообще не было вопроса. Мы
были вдвоем с Лениным у стола, когда он карандашом писал свой аграрный
законопроект. И обмен мнений состоял вряд ли больше, чем из десятка
коротких реплик, смысл которых был таков: шаг противоречивый, но
исторически абсолютно неизбежный; при режиме пролетарской диктатуры, в
масштабе международной революции, противоречия выравняются, - нужен только
срок. Если бы между теорией перманентной революции и ленинской диалектикой
в крестьянском вопросе было капитальное противоречие, то как же все-таки
объяснит Радек тот факт, что я, не отказываясь от основных взглядов своих
на ход развития революции, нимало не споткнулся в 1917 году о крестьянский
вопрос, подобно большинству тогдашней большевистской верхушки? Как
объясняет Радек тот факт, что нынешние теоретики и политики антитроцкизма -
Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Молотов и пр. и пр. - все до одного
заняли после февральской революции вульгарно-демократическую, а не
пролетарскую позицию? И еще раз: о чем и о ком вообще мог говорить Ленин,
указывая на слияние с большевизмом лучших элементов наиболее близких ему
течений марксизма? И не показывает ли эта итоговая оценка Лениным прошлых
разногласий, что он то во всяком случае не видел двух непримиримых
стратегических линий?
Еще знаменательнее в этом отношении речь Ленина на заседании петроградского
комитета 1/14 ноября 1917 г.*1. Там разбирался вопрос о соглашении с
меньшевиками и эсерами. Сторонники коалиции пытались и там, правда, очень
робко, намекать на "троцкизм". Что ответил Ленин?
/*1 Как известно, обширный протокол этого исторического заседания вырван из
Юбилейной Книги по специальному распоряжению Сталина и до сих пор
скрывается от партии./
"...Соглашение? Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно
сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, - и с тех пор не
было лучшего большевика".
Не перманентная революция, а примиренчество, вот что отделяло меня от
большевизма, по мнению Ленина. Для того, чтобы стать "лучшим большевиком",
мне нужно было, как мы слышим, понять невозможность соглашения с
меньшевизмом.
Как, однако, объяснить крутой характер поворота Радека как раз в вопросе о
перманентной революции? Один из элементов объяснения у меня как будто
имеется. Радек был в 1916 году, как мы узнаем из его статьи, солидарен с
"перманентной революцией" в истолковании Бухарина, который считал, что
буржуазная революция в России закончена, - не революционная роль буржуазии
и даже не историческая роль лозунга демократической диктатуры, а буржуазная
революция, как таковая, - и что поэтому пролетариат должен итти к захвату
власти под чисто социалистическим знаменем. Очевидно, Радек и мою тогдашнюю
позицию истолковывал на бухаринский лад: иначе он не мог бы одновременно
солидаризироваться с Бухариным и со мной. Этим объясняется, с другой
стороны, и то, почему Ленин полемизировал с Бухариным и Радеком, с которыми
он вел совместную работу, выводя их под псевдонимом Троцкого (Радек в своей
статье признает и это). Вспоминаю, что своей проблематической
"солидарностью" в этом вопросе пугал меня в парижских беседах того времени
М. Н. Покровский, единомышленник Бухарина, неистощимый конструктор
исторических схем, с большим вкусом подкрашенных под марксизм. В политике
Покровский был и остается анти-кадетом, искренне принимая это за
большевизм.
В 1924-25 г.г. Радек, очевидно, все еще жил идейными воспоминаниями о
бухаринской позиции 1916 года, продолжая отождествлять ее с моей. Законно
разочаровавшись в этой безнадежной позиции на основании беглого
штудирования Ленина, Радек, как это нередко в таких случаях бывает, описал
над моей головой дугу в 180Ш. Это очень вероятно, ибо типично. Так Бухарин
вывернувшись в 1923-25 гг. наизнанку, т. е. из ультра-левого превратившись
в оппортуниста, все время подкидывает мне свое собственное идейное прошлое,
выдавая его за "троцкизм". В первый период кампании против меня, когда я
еще иногда вынуждал себя почитывать бухаринские статьи, я нередко спрашивал
себя: откуда это у него? - но затем догадывался: это он глядит в свой
вчерашний дневник. Вот мне и думается, нет ли в контр-апостольском
превращении Радека из Павла перманентной революции в ее Савла той же самой
психологической подоплеки? Я на этой гипотезе не смею настаивать. Но
другого объяснения подобрать не могу.
* * *
Так или иначе, но, по французскому выражению, бутылка откупорена,
приходится пить до дна. Нам придется совершить длительную экскурсию в
область старых цитат. Насколько возможно было, я сократил их число. Но их
все же много. Оправданием пусть послужит то, что от этого навязанного мне
перетряхивания старых цитат я все время стараюсь провести нити к жгучим
вопросам современности.
II
ПЕРМАНЕНТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НЕ "СКАЧЕК" ПРОЛЕТАРИАТА, А ПЕРЕСТРОЙКА НАЦИИ ПОД
РУКОВОДСТВОМ ПРОЛЕТАРИАТА.
Радек пишет:
"Основная черта, отличающая круг идей, называемых теорией и тактикой
(заметьте: и тактикой! Л. Т.) "перманентной революции" от ленинской теории,
состоит в смешении этапа буржуазной революции с этапом социалистической".
С этим основным обвинением, связаны или из него вытекают другие, не менее
тяжеловесные: Троцкий не понимал, что "в русских условиях невозможна
социалистическая революция, не выростающая из демократической", откуда и
вытекало "перепрыгивание через ступень демократической диктатуры". Троцкий
"отрицал" роль крестьянства, в чем и состояла "общность взглядов Троцкого и
меньшевиков". Все это, как уже упомянуто, должно доказать, по системе
косвенных улик, неправильность моей позиции в основных вопросах китайской
революции.
Конечно, с формально-литературной стороны Радек может там и сям сослаться
на Ленина. Он это и делает: эта часть цитат у всякого "под рукой". Но, как
я покажу ниже, у Ленина такого рода утверждения на мой счет имели чисто
эпизодический характер, и были неправильны, т. е. ни в какой мере не
характеризовали моей действительной позиции даже в 1905 году. У самого же
Ленина есть совершенно другие, прямо противоположные и гораздо более
обоснованные отзывы о моей позиции в основных вопросах революции. Радек не
попытался даже свести воедино разные и даже противоречивые отзывы Ленина и
объяснить эти полемические противоречия, сопоставив их с моими
действительными взглядами*1.
/*1 Вспоминаю, что на VIII пленуме ИККИ я крикнул Бухарину, приводившему те
же цитаты, что ныне приводит Радек: "Ведь у Ленина есть прямо
противоположные цитаты". После короткого замешательства Бухарин ответил:
"Знаю, знаю, но я беру то, что мне нужно, а не то, что вам нужно". Такова
находчивость этого теоретика!/
В 1906 году Ленин издал статью Каутского о движущих силах русской
революции, со своим предисловием. Ничего не зная об этом, я в тюрьме так же
перевел статью Каутского и, снабдив предисловием, включил в свою книгу "В
защиту партии". И Ленин и я выразили полную солидарность с анализом
Каутского. На вопрос Плеханова о том, является ли наша революция буржуазной
или социалистической, Каутский ответил в том смысле, что она уже не
является буржуазной и еще не является социалистической, т. е. представляет
переходную форму от одной к другой. Ленин писал по этому поводу в
предисловии:
"...буржуазная ли революция у нас по общему ее характеру или
социалистическая? Это - старый шаблон, говорит Каутский. Нельзя так ставить
вопроса, это не по-марксистски. Революция в России не буржуазная, ибо
буржуазия не принадлежит к движущим силам теперешнего революционного
движения России. И революция в России - не социалистическая" (т. VIII, стр.
82).
Можно найти не мало мест у Ленина, и до и после этого предисловия, где он
категорически называет русскую революцию буржуазной. Есть ли это
противоречие? Если подойти к Ленину с приемами нынешних критиков
"троцкизма", то у Ленина можно без труда найти десятки и сотни таких
противоречий, которые для серьезного и добросовестного читателя объясняются
разностью подхода к вопросу в разные моменты, что отнюдь не нарушает
основного единства ленинской концепции.
С другой стороны я никогда не отрицал буржуазного характера революции в
смысле ее очередных исторических задач, а только в смысле ее движущих сил и
ее перспектив. Вот с чего начинается основная моя работа того времени
(1905-6 г. г.) о перманентной революции:
"Революция в России явилась неожиданностью для всех, кроме
социалдемократии. Марксизм давно предсказал неизбежность русской революции,
которая должна была разразиться в результате столкновения сил
капиталистического развития с силами косного абсолютизма. Называя ее
буржуазной, он указывал тем, что непосредственные объективные задачи
революции состоят в создании "нормальных" условий для развития буржуазного
общества в его целом. Марксизм оказался прав, - и этого уже не приходится
ни оспаривать, ни доказывать. Перед марксистами стоит задача совершенно
иного рода: путем анализа внутренней механики развивающейся революции
вскрыть ее "возможности". Русская революция имеет совершенно своеобразный
характер, который является итогом особенностей всего нашего
общественно-исторического развития и который, в свою очередь, раскрывает
совершенно новые исторические перспективы". ("Наша революция", 1906, статья
"Итоги и перспективы", стр. 224).
"Общее социологическое определение - буржуазная революция - вовсе не
разрешает тех политико-тактических задач, противоречий и затруднений,
которые выдвигаются данной буржуазной революцией" (там же, стр. 249).
Таким образом, я не отрицал буржуазного характера стоявшей на очереди
революции и не смешивал демократию с социализмом. Но я доказывал, что
классовая диалектика буржуазной революции приведет у нас к власти
пролетариата, и что без его диктатуры не будут разрешены и демократические
задачи.
В той же статье (1905-6 г. г.) говорится:
"Пролетариат растет и крепнет вместе с ростом капитализма. В этом смысле
развитие капитализма есть развитие пролетариата к диктатуре. Но день и час,
когда власть перейдет в руки рабочего класса, зависит непосредственно не от
уровня производительных сил, а от отношений классовой борьбы, от
международной ситуации, конец, от ряда субъективных моментов: традиции,
инициативы, боевой готовности...
В стране, экономически более отсталой, пролетариат может оказаться у власти
раньше, чем в стране капиталистически передовой. Представление о какой то
автоматической зависимости пролетарской диктатуры от технических сил и
средств страны представляет собой предрассудок упрощенного до крайности
"экономического" материализма. С марксизмом такой взгляд не имеет ничего
общего.
Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть
может (при победе революции должна) перейти в руки пролетариата, прежде,
чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде
развернуть свой государственный гений" (там же, стр. 245).
Эти строки заключают в себе полемику против того вульгарного "марксизма",
который господствовал не только в 1905-6 годах, но и задавал тон на
мартовском совещании большевиков в 1917 г., до приезда Ленина, а на
апрельской конференции 1917 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
строгих критиков, что гораздо легче в течение часа найти формальные
противоречия в чужих газетных статьях за четверть века, чем самому
выдержать единство основной линии, хотя бы в течение одного только года.
Остается в этих вступительных строках отметить еще одно совершенно
сакраментальное соображение: если бы теория перманентной революции была
правильна - говорит Радек, - то Троцкий собрал бы на этой основе большую
фракцию. Между тем, этого не случилось. Значит... теория была неправильна.
Довод Радека, взятый в общем его виде, диалектикой и не пахнет. Из него
можно вывести, что точка зрения оппозиции по отношению к китайской
революции, или позиция Маркса в британских делах была неверна; что неверна
позиция Коминтерна по отношению к реформистам в Америке, в Австрии, а если
угодно, - во всех остальных странах.
Если же взять соображение Радека не в его общем "историко-философском"
виде, а лишь применительно к интересующему нас вопросу, то оно бьет самого
же Радека: довод мог бы иметь тень смысла, если бы я считал, или, что
важнее, если бы события показали, что линия перманентной революции
противоречит стратегической линии большевизма, противостоит ей и все больше
расходится с нею: только тогда была бы почва для двух фракций. Но ведь это
хочет доказать как раз Радек. Я же доказываю, наоборот, что при всех
фракционно-полемических преувеличениях и конъюнктурных обострениях вопроса,
основная стратегическая линия была та же самая. Откуда же тут было взяться
второй фракции? На самом деле, получилось то, что в первой революции я
работал руку об руку с большевиками и затем защищал эту совместную работу в
международной печати от ренегатской критики меньшевиков. В революции 1917
года я вместе с Лениным боролся против демократического оппортунизма тех
самых "старых большевиков", которых подняла ныне реакционная полоса,
вооружив их только травлей перманентной революции.
Наконец, я никогда и не пытался создавать группировку на основе идей
перманентной революции. Моя внутрипартийная позиция была примиренческой и,
поскольку я в известные моменты стремился к группировке, то именно на этой
основе. Примиренчество мое вытекало из, своего рода,
социально-революционного фатализма. Я считал, что логика классовой борьбы
заставит обе фракции вести одну революционную линию. Мне был тогда неясен
великий исторический смысл ленинской политики непримиримого идейного
межевания и, где нужно, раскола, чтоб сплотить и закалить костяк подлинно
пролетарской партии. В 1911 году Ленин об этом писал:
"Примиренчество есть сумма настроений, стремлений, взглядов, связанных
неразрывно с самой сутью исторической задачи, поставленной перед РСДРП в
эпоху контр-революции 1908-1911 г. г. Поэтому целый ряд с.-д. в этот период
впадал в примиренчество, исходя из самых различных посылок.
Последовательнее всех выразил примиренчество Троцкий, который едва ли не
один пытался подвести теоретический фундамент под это направление". (XI, ч.
2, стр. 371).
Стремясь к единству во что бы то ни стало, я невольно и неизбежно
идеализировал центристские тенденции в меньшевизме. Несмотря на трехкратные
эпизодические попытки мои, никакой совместной работы с меньшевиками у меня
не выходило и не могло выйти. В то же время примиренческая линия тем резче
противопоставляла меня большевизму, что Ленин, в противовес меньшевикам,
давал примиренчеству, и не мог не давать, беспощадный отпор. А на платформе
примиренчества никакой фракции, разумеется, создать было нельзя.
Отсюда урок: недопустимо и гибельно ломать или смягчать политическую линию
в целях вульгарного примиренчества; недопустимо прихорашивать центризм,
делающий левые зигзаги; недопустимо преувеличивать и раздувать разногласия
с действительно-революционными единомышленниками в погоне за блуждающими
огоньками центризма. Вот каковы подлинные уроки из подлинных ошибок
Троцкого. Эти уроки очень важны. Они и сейчас сохраняют всю свою силу.
Именно Радеку следовало бы над ними хорошенько задуматься.
* * *
Сталин, со свойственным ему идейным цинизмом, сказал однажды:
"Троцкий не может не знать, что Ленин боролся против теории перманентной
революции до конца своих дней. Но это его не смущает". ("Правда", N 262,
12/XI-26).
Это грубая и нелойальная, т. е. чисто сталинская каррикатура на
действительность. В одном из своих обращений к иностранным коммунистам
Ленин разъяснял, что разногласия внутри коммунистов совсем не то, что
разногласия с социалдемократией. Такие разногласия - писал он - большевизм
переживал и в прошлом. Но
"в момент завоевания власти и создания советской республики, большевизм
оказался единым, он привлек к себе все лучшее из близких ему течений
социалистической мысли" (т. XVI, стр. 333).
Какие же это близкие течения социалистической мысли имел в виду Ленин,
когда писал эти строки? Не Мартынова ли с Куусиненом? Не Кашена ли с
Тельманом и со Шмералем? Не они ли казались Ленину "лучшими из близких
течений"? Какое другое течение было ближе большевизму, чем то, которое
представлялось мною во всех основных вопросах, в том числе и крестьянском?
Даже Роза Люксембург отшатнулась на первых порах от аграрной политики
большевистского правительства. Для меня же здесь вообще не было вопроса. Мы
были вдвоем с Лениным у стола, когда он карандашом писал свой аграрный
законопроект. И обмен мнений состоял вряд ли больше, чем из десятка
коротких реплик, смысл которых был таков: шаг противоречивый, но
исторически абсолютно неизбежный; при режиме пролетарской диктатуры, в
масштабе международной революции, противоречия выравняются, - нужен только
срок. Если бы между теорией перманентной революции и ленинской диалектикой
в крестьянском вопросе было капитальное противоречие, то как же все-таки
объяснит Радек тот факт, что я, не отказываясь от основных взглядов своих
на ход развития революции, нимало не споткнулся в 1917 году о крестьянский
вопрос, подобно большинству тогдашней большевистской верхушки? Как
объясняет Радек тот факт, что нынешние теоретики и политики антитроцкизма -
Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Молотов и пр. и пр. - все до одного
заняли после февральской революции вульгарно-демократическую, а не
пролетарскую позицию? И еще раз: о чем и о ком вообще мог говорить Ленин,
указывая на слияние с большевизмом лучших элементов наиболее близких ему
течений марксизма? И не показывает ли эта итоговая оценка Лениным прошлых
разногласий, что он то во всяком случае не видел двух непримиримых
стратегических линий?
Еще знаменательнее в этом отношении речь Ленина на заседании петроградского
комитета 1/14 ноября 1917 г.*1. Там разбирался вопрос о соглашении с
меньшевиками и эсерами. Сторонники коалиции пытались и там, правда, очень
робко, намекать на "троцкизм". Что ответил Ленин?
/*1 Как известно, обширный протокол этого исторического заседания вырван из
Юбилейной Книги по специальному распоряжению Сталина и до сих пор
скрывается от партии./
"...Соглашение? Я не могу даже говорить об этом серьезно. Троцкий давно
сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, - и с тех пор не
было лучшего большевика".
Не перманентная революция, а примиренчество, вот что отделяло меня от
большевизма, по мнению Ленина. Для того, чтобы стать "лучшим большевиком",
мне нужно было, как мы слышим, понять невозможность соглашения с
меньшевизмом.
Как, однако, объяснить крутой характер поворота Радека как раз в вопросе о
перманентной революции? Один из элементов объяснения у меня как будто
имеется. Радек был в 1916 году, как мы узнаем из его статьи, солидарен с
"перманентной революцией" в истолковании Бухарина, который считал, что
буржуазная революция в России закончена, - не революционная роль буржуазии
и даже не историческая роль лозунга демократической диктатуры, а буржуазная
революция, как таковая, - и что поэтому пролетариат должен итти к захвату
власти под чисто социалистическим знаменем. Очевидно, Радек и мою тогдашнюю
позицию истолковывал на бухаринский лад: иначе он не мог бы одновременно
солидаризироваться с Бухариным и со мной. Этим объясняется, с другой
стороны, и то, почему Ленин полемизировал с Бухариным и Радеком, с которыми
он вел совместную работу, выводя их под псевдонимом Троцкого (Радек в своей
статье признает и это). Вспоминаю, что своей проблематической
"солидарностью" в этом вопросе пугал меня в парижских беседах того времени
М. Н. Покровский, единомышленник Бухарина, неистощимый конструктор
исторических схем, с большим вкусом подкрашенных под марксизм. В политике
Покровский был и остается анти-кадетом, искренне принимая это за
большевизм.
В 1924-25 г.г. Радек, очевидно, все еще жил идейными воспоминаниями о
бухаринской позиции 1916 года, продолжая отождествлять ее с моей. Законно
разочаровавшись в этой безнадежной позиции на основании беглого
штудирования Ленина, Радек, как это нередко в таких случаях бывает, описал
над моей головой дугу в 180Ш. Это очень вероятно, ибо типично. Так Бухарин
вывернувшись в 1923-25 гг. наизнанку, т. е. из ультра-левого превратившись
в оппортуниста, все время подкидывает мне свое собственное идейное прошлое,
выдавая его за "троцкизм". В первый период кампании против меня, когда я
еще иногда вынуждал себя почитывать бухаринские статьи, я нередко спрашивал
себя: откуда это у него? - но затем догадывался: это он глядит в свой
вчерашний дневник. Вот мне и думается, нет ли в контр-апостольском
превращении Радека из Павла перманентной революции в ее Савла той же самой
психологической подоплеки? Я на этой гипотезе не смею настаивать. Но
другого объяснения подобрать не могу.
* * *
Так или иначе, но, по французскому выражению, бутылка откупорена,
приходится пить до дна. Нам придется совершить длительную экскурсию в
область старых цитат. Насколько возможно было, я сократил их число. Но их
все же много. Оправданием пусть послужит то, что от этого навязанного мне
перетряхивания старых цитат я все время стараюсь провести нити к жгучим
вопросам современности.
II
ПЕРМАНЕНТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ НЕ "СКАЧЕК" ПРОЛЕТАРИАТА, А ПЕРЕСТРОЙКА НАЦИИ ПОД
РУКОВОДСТВОМ ПРОЛЕТАРИАТА.
Радек пишет:
"Основная черта, отличающая круг идей, называемых теорией и тактикой
(заметьте: и тактикой! Л. Т.) "перманентной революции" от ленинской теории,
состоит в смешении этапа буржуазной революции с этапом социалистической".
С этим основным обвинением, связаны или из него вытекают другие, не менее
тяжеловесные: Троцкий не понимал, что "в русских условиях невозможна
социалистическая революция, не выростающая из демократической", откуда и
вытекало "перепрыгивание через ступень демократической диктатуры". Троцкий
"отрицал" роль крестьянства, в чем и состояла "общность взглядов Троцкого и
меньшевиков". Все это, как уже упомянуто, должно доказать, по системе
косвенных улик, неправильность моей позиции в основных вопросах китайской
революции.
Конечно, с формально-литературной стороны Радек может там и сям сослаться
на Ленина. Он это и делает: эта часть цитат у всякого "под рукой". Но, как
я покажу ниже, у Ленина такого рода утверждения на мой счет имели чисто
эпизодический характер, и были неправильны, т. е. ни в какой мере не
характеризовали моей действительной позиции даже в 1905 году. У самого же
Ленина есть совершенно другие, прямо противоположные и гораздо более
обоснованные отзывы о моей позиции в основных вопросах революции. Радек не
попытался даже свести воедино разные и даже противоречивые отзывы Ленина и
объяснить эти полемические противоречия, сопоставив их с моими
действительными взглядами*1.
/*1 Вспоминаю, что на VIII пленуме ИККИ я крикнул Бухарину, приводившему те
же цитаты, что ныне приводит Радек: "Ведь у Ленина есть прямо
противоположные цитаты". После короткого замешательства Бухарин ответил:
"Знаю, знаю, но я беру то, что мне нужно, а не то, что вам нужно". Такова
находчивость этого теоретика!/
В 1906 году Ленин издал статью Каутского о движущих силах русской
революции, со своим предисловием. Ничего не зная об этом, я в тюрьме так же
перевел статью Каутского и, снабдив предисловием, включил в свою книгу "В
защиту партии". И Ленин и я выразили полную солидарность с анализом
Каутского. На вопрос Плеханова о том, является ли наша революция буржуазной
или социалистической, Каутский ответил в том смысле, что она уже не
является буржуазной и еще не является социалистической, т. е. представляет
переходную форму от одной к другой. Ленин писал по этому поводу в
предисловии:
"...буржуазная ли революция у нас по общему ее характеру или
социалистическая? Это - старый шаблон, говорит Каутский. Нельзя так ставить
вопроса, это не по-марксистски. Революция в России не буржуазная, ибо
буржуазия не принадлежит к движущим силам теперешнего революционного
движения России. И революция в России - не социалистическая" (т. VIII, стр.
82).
Можно найти не мало мест у Ленина, и до и после этого предисловия, где он
категорически называет русскую революцию буржуазной. Есть ли это
противоречие? Если подойти к Ленину с приемами нынешних критиков
"троцкизма", то у Ленина можно без труда найти десятки и сотни таких
противоречий, которые для серьезного и добросовестного читателя объясняются
разностью подхода к вопросу в разные моменты, что отнюдь не нарушает
основного единства ленинской концепции.
С другой стороны я никогда не отрицал буржуазного характера революции в
смысле ее очередных исторических задач, а только в смысле ее движущих сил и
ее перспектив. Вот с чего начинается основная моя работа того времени
(1905-6 г. г.) о перманентной революции:
"Революция в России явилась неожиданностью для всех, кроме
социалдемократии. Марксизм давно предсказал неизбежность русской революции,
которая должна была разразиться в результате столкновения сил
капиталистического развития с силами косного абсолютизма. Называя ее
буржуазной, он указывал тем, что непосредственные объективные задачи
революции состоят в создании "нормальных" условий для развития буржуазного
общества в его целом. Марксизм оказался прав, - и этого уже не приходится
ни оспаривать, ни доказывать. Перед марксистами стоит задача совершенно
иного рода: путем анализа внутренней механики развивающейся революции
вскрыть ее "возможности". Русская революция имеет совершенно своеобразный
характер, который является итогом особенностей всего нашего
общественно-исторического развития и который, в свою очередь, раскрывает
совершенно новые исторические перспективы". ("Наша революция", 1906, статья
"Итоги и перспективы", стр. 224).
"Общее социологическое определение - буржуазная революция - вовсе не
разрешает тех политико-тактических задач, противоречий и затруднений,
которые выдвигаются данной буржуазной революцией" (там же, стр. 249).
Таким образом, я не отрицал буржуазного характера стоявшей на очереди
революции и не смешивал демократию с социализмом. Но я доказывал, что
классовая диалектика буржуазной революции приведет у нас к власти
пролетариата, и что без его диктатуры не будут разрешены и демократические
задачи.
В той же статье (1905-6 г. г.) говорится:
"Пролетариат растет и крепнет вместе с ростом капитализма. В этом смысле
развитие капитализма есть развитие пролетариата к диктатуре. Но день и час,
когда власть перейдет в руки рабочего класса, зависит непосредственно не от
уровня производительных сил, а от отношений классовой борьбы, от
международной ситуации, конец, от ряда субъективных моментов: традиции,
инициативы, боевой готовности...
В стране, экономически более отсталой, пролетариат может оказаться у власти
раньше, чем в стране капиталистически передовой. Представление о какой то
автоматической зависимости пролетарской диктатуры от технических сил и
средств страны представляет собой предрассудок упрощенного до крайности
"экономического" материализма. С марксизмом такой взгляд не имеет ничего
общего.
Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть
может (при победе революции должна) перейти в руки пролетариата, прежде,
чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде
развернуть свой государственный гений" (там же, стр. 245).
Эти строки заключают в себе полемику против того вульгарного "марксизма",
который господствовал не только в 1905-6 годах, но и задавал тон на
мартовском совещании большевиков в 1917 г., до приезда Ленина, а на
апрельской конференции 1917 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166