.. При нынешних же условиях "эволюционное"
развитие невозможно. Хозяйство падает. Обрабатывающая промышленность,
"несмотря на сильнейший протекционизм", остается на низком уровне.
"Напряжение, которое при участии некоторых кредитных учреждений, -
продолжает интересная записка могилевского кредитного общества, - было
сделано в последние два десятка лет нашей индустрией и казавшееся ее
расцветом, привело только к полному разорению слишком смелых
предпринимателей и грандиозному краху и сильнейшему падению, а в иных
случаях и полному обесценению многих дивидендных и фондовых бумаг".
Кровавая война на Дальнем Востоке еще усугубила тяжесть этого положения.
"Наши процентные бумаги, даже государственная рента, стремительно упали еще
ниже, промышленность и производство почти совсем замолкли, кредит и доверие
совершенно иссякли".
Выгоды бешеного протекционизма, падающие не на промышленность, а на
небольшую группу привилегированных хищников-монополистов, не могут
примирить капитал с прогрессивно-растущей внутренней анархией, - и одна
отрасль промышленности за другой переходит в оппозицию. "И ты, Брут?" -
вопит цезарь "Нового Времени", видя, как московские
мануфактуристы-старообрядцы, хранители древнего благочестия, прикладывают
свои руки к конституционным "платформам". Но уже ничто не остановит
мануфактурного Брута. Он идет в первом ряду капиталистической оппозиции.
Мануфактура, работающая на массового потребителя и наиболее зависящая от
покупательной силы населения, гораздо непосредственнее отражает на себе
общее расстройство хозяйственной жизни и культурный застой. Вот почему
московская дума и московский биржевой комитет, так тесно связанные с
мануфактурной промышленностью, оказываются наиболее способными к восприятию
политических обобщений. "Народное благо" для них не простой оборот речи,
нет, это - реальность, это - внутренний рынок. Подобно московским,
петербургские мануфактуристы очень трезво указывают на связь между
хлопчато-бумажным рынком и программой широких государственных реформ. Их
докладная записка министру финансов напоминает, что петербургские
фабриканты неоднократно делали представления министру финансов о тяжелом
состоянии такой важной отрасли промышленности, как хлопчато-бумажное
производство. "Покупательная способность населения, - говорит записка, -
видимо истощена, и вынужденное (пошлиною на хлопок) высокое состояние цен
на хлопчато-бумажные изделия встречается с крайним ослаблением спроса.
Петербургские мануфактуры работают последние годы с ничтожною прибылью и
даже в убыток; три из них в самое последнее время погибли".
Металлургическая промышленность гораздо более аристократична, она интимнее
связана с казенными заказами, и ей труднее оторваться от бюрократической
пуповины. Она консервативнее. Но и ее толкнула в оппозицию логика ее
собственного развития. Казенные заказы не могли поспевать за потребностью
металлургической промышленности в рынке. Произвол в распределении казенных
заказов раздражал отдельные группы металлургов, а внезапное сокращение этих
заказов загоняло металлургов в тупик. Благодетельная зависимость от
министра финансов превращалась в удавную петлю. Это положение отчетливо
констатирует "контора" железозаводчиков в своей записке. "После того, -
говорит она, - как русская железная промышленность перестала быть, главным
образом, поставщицей по казенным заказам, после того, как русскому
железному промышленнику пришлось усиленно искать сбыта своим товарам среди
частных потребителей, неустроенность нашей народной жизни, с крайне слабой
потребительной способностью страны, стала для русского железного
промышленника очевидным и крайне тягостным явлением". Можно ли выразиться
яснее? "Неустроенность народной жизни", нищета, бесправие и одичание масс
стали для металлургов "тягостным явлением" лишь тогда, когда им пришлось
искать сбыта своим товарам среди частных потребителей.
Столь же ясно формулирует эти мысли цитированная выше коллективная
"докладная записка с.-петербургских заводчиков и фабрикантов господину
министру финансов" (от 31 января 1905 г.). "Промышленное оживление конца
прошлого десятилетия, - жалуется записка, - быстро сменилось общим кризисом
и угнетенным состоянием, с полной очевидностью выяснившими, что
промышленность не может процветать там, где народ бедствует, что здоровый
рост промышленности зависит, прежде всего и главнее всего, от покупательной
способности населения. Поощряемая казенными заказами и приливом иностранных
капиталов, металлическая промышленность быстро пришла к выводу, что будущее
и даже настоящее зависит от потребления железа населением". Что же касается
этого последнего вопроса, продолжает записка, то "созванный министерством
финансов специальный съезд о мерах к усилению потребления железа населением
хорошо выяснил, что такое потребление предполагает непременным условием
поднятие народного благосостояния, распространение образования, развитие
промыслов, коренное изменение условий жизни сельского населения, ныне
приниженного, хозяйственно истощенного, бедного". "Металлическая
промышленность в среднем удовлетворяется 2-3 процентами на капитал, -
уверяет записка, - и только некоторые заводы, благодаря вызванным войною
казенным заказам, обнаруживают временное благополучие".
Промышленники и заводчики отсталого Урала присоединяются к записке
совещательной конторы железозаводчиков. "В России нет ни твердо
обеспеченного правопорядка, ни гражданской свободы, - говорят они, - и в
этом лежит главная причина тех неурядиц, которые приходится переживать
нашей промышленности". "Отсталость законодательства особенно отражается на
подвижной и чуткой промышленности. Так, реформа акционерного закона стоит
на очереди более 30 лет, пересмотр паспортной системы потребовал 45 лет и
до сих пор еще не закончен в самой важной своей части - отмене паспортов.
Издание нового вексельного устава было плодом 12 комиссий на протяжении 55
лет. Развязка поземельных отношений на Урале растянулась на полстолетия". К
бессмысленным законам присоединяются произвольные циркуляры. Непостоянство
экономической политики порождает крайнюю неустойчивость многих предприятий.
"Протекционизм, - заявляют уральцы, - полезен при подобающей политической
обстановке и экономической свободе, как в Соединенных Штатах, при
постоянной же опеке он приносит только вред. Главный тормаз в развитии
русской промышленности - это отсутствие внутреннего рынка"... Политические
выводы уральских промышленников те же, что и у конторы железозаводчиков.
Съезд деятелей цементной промышленности 25 марта принял составленную его
бюро принципиальную записку для представления в совет министров. Записка
указывает на кризис, которому, в числе других отраслей промышленности,
подверглась и цементная, распространяется об общих причинах угнетенного
состояния промышленности и приходит к выводу о необходимости "коренных
реформ, чтобы обеспечить нашей родине возможность сохранить достойное
положение среди других держав".
Не только мануфактуристы и металлурги, даже сахарозаводчики, эти
излюбленные дети государственного протекционизма, вступили в лице своих
"передовых" элементов на путь либеральной оппозиции. Обширная записка,
оживленно обсуждавшаяся в Киеве, в феврале 1905 г., представителями
сахарной промышленности, останавливается на опасностях, которыми
современное состояние страны грозит сахарной промышленности. "Положение
сахарной промышленности в настоящее время, несмотря на крайне низкий спрос
населения, вынуждающий к убыточному вывозу заграницу, все же не может быть
признано неблагоприятным, поскольку оно определяется условиями,
непосредственно лежащими в сахарном деле. Но тесная связь, существующая
между отдельными сторонами народной жизни, не позволяет надеяться, чтобы
сахарная промышленность осталась незатронутой тем процессом всеобщего
брожения, которым охвачена Россия... Со стороны сбыта она (сахарная
промышленность) непосредственно заинтересована в благосостоянии широких
народных масс, являющихся главным потребителем производимого
сахарозаводчиками продукта... Отсутствие свободы слова и печати, свободы
собраний и союзов - этих неотъемлемых прав всякого гражданина во всякой
культурной стране - не только удручающе отражается на личной нашей жизни,
но также, вселяя апатию и ограничивая интеллектуальный кругозор деятелей
промышленности, вне всякого сомнения, не дает развернуться во всей мощи
производительным силам страны".
Металлурги, мануфактуристы, цементщики, сахаровары, биржевики, купцы,
финансисты выражают одни и те же требования одним и тем же языком. Борьба
разных отраслей капитала между собой за милости и даяния министерства
финансов отодвигается назад общей потребностью в обновлении гражданского и
государственного порядка. На место простых идей: концессия и субсидия - или
наряду с ними - становятся более сложные идеи: развитие производительных
сил и расширение внутреннего рынка. Либеральный режим становится для
капитала классовой потребностью.
III. Рабочие толкают капиталистов на путь оппозиции
Автоматический рост промышленности привел капиталистическую буржуазию в
столкновение с сословно-полицейским строем. Но особую остроту эти
столкновения получили благодаря тому, что пришла в движение живая
производительная сила промышленности - пролетариат.
Этот класс гораздо раньше, чем класс так называемых работодателей,
почувствовал и понял несовместимость капиталистического развития с режимом
патриархального произвола и полицейской разнузданности. Жадная
капиталистическая эксплоатация, с хищническими приемами первоначального
накопления, поддерживаемая и охраняемая властной рукою государственного
насилия, - русский пролетариат знает, что это такое! И он рано начал
бороться. Каждое его движение заставало поднятую руку, вооруженную нагайкой
или винтовкой. Полицейский порядок нуждался прежде всего в покое и
неподвижности, а уже из международной полицейской литературы он мог узнать,
что нет более подвижного и беспокойного класса, чем пролетариат. И
абсолютизм не жалел для него ни ремня, ни свинца. Но если для абсолютизма
нужна была прежде всего неподвижность пролетариата, живого или мертвого, то
промышленной буржуазии нужен был прежде всего сам пролетариат. Мерами
репрессий можно было стереть с лица земли сотни и тысячи рабочих, но нельзя
было остановить стихийное движение класса. Наоборот, репрессии создавали
новые поводы для недовольства и борьбы, значит и для новых репрессий.
Нормальный ход промышленной жизни прекратился. Производство совершалось как
бы урывками, в промежутках между двумя волнениями. Но мало того, что
самодержавие самым фактом своего существования толкает рабочих на путь
непрерывных волнений, - специальные органы правительства оказывают нередко
давление на отдельных фабрикантов, путем угроз вынуждая их итти навстречу
требованиям рабочих. Наконец, создалась целая школа полицейской демагогии
("зубатовщина")*80, провоцировавшая рабочих на экономические столкновения с
капиталом с целью отвлечь их от столкновений с государственной властью. И
промышленникам волей-неволей приходилось проникнуться убеждением, что
дальше так жить нельзя. Если во имя самосохранения абсолютизм терзает
хозяйственную жизнь нации и ввергает промышленность страны в состояние
хронической анархии, остается порвать с абсолютизмом. После всероссийской
январской стачки 1905 года к этому заключению пришли капиталисты севера и
юга, востока и запада, - хлопчатобумажники, железозаводчики и даже
сахаровары.
"Русской промышленности, - жалуется январская записка московских
фабрикантов, - часто приходится испытывать накопившееся неудовольствие
занятых в ней рабочих, которое, при прочном правовом порядке, при равенстве
всех перед законом, при неотъемлемых гарантиях неприкосновенности личности,
при свободе коалиций и союзов различных групп населения, связанных
общностью интересов, могло бы вылиться в спокойные законные формы борьбы,
как это наблюдается в Западной Европе и Америке, где от этого
промышленность не только не пострадала, но достигла, наоборот, такого
расцвета, которого далеко еще не наблюдается в России". "Рабочие и
крестьянские беспорядки, беспрестанно разъедающие русскую промышленность,
нанося ей огромные убытки и широкой волной охватывающие то один, то другой
район обширной России... наивно объяснять воздействием революционных
элементов. Нет, общее неустроение государственной жизни, отсутствие
политических прав... вот где следует искать главнейшей причины
периодических рабочих волнений".
Январская записка железозаводчиков исходит из тех же соображений и приходит
к тому же выводу: "рабочие, как и все русское общество, настолько уже
политически созрели, что им, как и всему русскому обществу, в интересах
промышленного роста империи, должны быть дарованы политические права и
свободные учреждения". При этом записка поясняет, что "результат суждений
железозаводчиков по рабочему вопросу бесспорно является голосом сотен
миллионов рублей, вложенных в русское железное дело"...
Наконец, инженеры, эти непосредственные слуги капиталистической техники,
под ударом тех же январских событий считают своим долгом выразить свое
опасение, что "отечественная промышленность, ныне и без того находящаяся в
исключительно тяжелых условиях, может быть поставлена в безвыходное
положение, при котором участие в ней капитала и интеллигентного труда
сделается совершенно невозможным". "На том уровне развития, - говорят они
далее, - которого достигла русская промышленность, меры бюрократического
попечения уже не в состоянии вносить успокоение в умы; напротив, своими
постоянными колебаниями то в направлении односторонней защиты
предпринимателя, то в сторону показной поддержки рабочих они порождают во
всех слоях промышленного населения неуверенность и раздражение.
Удовлетворение же основного требования рабочего класса, путем дарования
широкой свободы союзов и собраний, предполагает проведение в жизнь начал
общегражданской политической свободы".
Таковы эти красноречивые голоса: протест капитала, вопль "сотен миллионов
рублей", почуявших грозу, и предостерегающий голос руководящих
промышленностью представителей "интеллигентного труда".
Цитированная выше "докладная записка с.-петербургских заводчиков и
фабрикантов господину министру финансов" прямо ставит в вину правительству
его постоянные уступки домогательствам рабочих, уступки за счет интересов
капитала. Последний лишен даже возможности согласованно отвечать на
требования рабочих, так как "при настоящем режиме открытого, руководимого
личным усмотрением, вмешательства органов администрации в отношения между
фабрикантами и рабочими, общность действий не представляется осуществимой".
"Ни один слой общества, - протестующе заявляют капиталисты, - не имеет
такой удачи в своих домогательствах, как рабочие, которые уже отлично
усвоили и помнят, что каждая крупная забастовка приносила им существенное
улучшение, они помнят даты стачек и даты узаконений по рабочему вопросу".
"Руководители рабочего движения достигнут снизу таких результатов, какие
для верхних общественных слоев будут недостижимы, и это будет опасное
логическое следствие того факта, что к грубым демонстрациям прислушиваются
внимательнее, чем к заявлениям корректным". Во всяком случае средством
умиротворения рабочего движения являются, на взгляд столичных капиталистов,
не частичные экономические уступки, а "более глубокие реформы
общегосударственного характера".
В результате "великой стачки", охватившей Польшу после 9 января, варшавские
заводчики на собрании 3 февраля пришли к тому выводу, что всеобщая
забастовка, как показывают выдвинутые ею требования, не может считаться
последствием одних только отношений работодателя к рабочему, но "в
значительной степени является результатом причин, находящихся вне сферы
влияния работодателя". Заводчики выдвигают требование полной свободы
собраний и союзов для обеих сторон, так как, по словам резолюции, для обоих
сторон было бы выгоднее, если бы рабочие могли добиваться улучшения своей
участи "путем явных и для всех доступных переговоров, а не путем стихийных
движений".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
развитие невозможно. Хозяйство падает. Обрабатывающая промышленность,
"несмотря на сильнейший протекционизм", остается на низком уровне.
"Напряжение, которое при участии некоторых кредитных учреждений, -
продолжает интересная записка могилевского кредитного общества, - было
сделано в последние два десятка лет нашей индустрией и казавшееся ее
расцветом, привело только к полному разорению слишком смелых
предпринимателей и грандиозному краху и сильнейшему падению, а в иных
случаях и полному обесценению многих дивидендных и фондовых бумаг".
Кровавая война на Дальнем Востоке еще усугубила тяжесть этого положения.
"Наши процентные бумаги, даже государственная рента, стремительно упали еще
ниже, промышленность и производство почти совсем замолкли, кредит и доверие
совершенно иссякли".
Выгоды бешеного протекционизма, падающие не на промышленность, а на
небольшую группу привилегированных хищников-монополистов, не могут
примирить капитал с прогрессивно-растущей внутренней анархией, - и одна
отрасль промышленности за другой переходит в оппозицию. "И ты, Брут?" -
вопит цезарь "Нового Времени", видя, как московские
мануфактуристы-старообрядцы, хранители древнего благочестия, прикладывают
свои руки к конституционным "платформам". Но уже ничто не остановит
мануфактурного Брута. Он идет в первом ряду капиталистической оппозиции.
Мануфактура, работающая на массового потребителя и наиболее зависящая от
покупательной силы населения, гораздо непосредственнее отражает на себе
общее расстройство хозяйственной жизни и культурный застой. Вот почему
московская дума и московский биржевой комитет, так тесно связанные с
мануфактурной промышленностью, оказываются наиболее способными к восприятию
политических обобщений. "Народное благо" для них не простой оборот речи,
нет, это - реальность, это - внутренний рынок. Подобно московским,
петербургские мануфактуристы очень трезво указывают на связь между
хлопчато-бумажным рынком и программой широких государственных реформ. Их
докладная записка министру финансов напоминает, что петербургские
фабриканты неоднократно делали представления министру финансов о тяжелом
состоянии такой важной отрасли промышленности, как хлопчато-бумажное
производство. "Покупательная способность населения, - говорит записка, -
видимо истощена, и вынужденное (пошлиною на хлопок) высокое состояние цен
на хлопчато-бумажные изделия встречается с крайним ослаблением спроса.
Петербургские мануфактуры работают последние годы с ничтожною прибылью и
даже в убыток; три из них в самое последнее время погибли".
Металлургическая промышленность гораздо более аристократична, она интимнее
связана с казенными заказами, и ей труднее оторваться от бюрократической
пуповины. Она консервативнее. Но и ее толкнула в оппозицию логика ее
собственного развития. Казенные заказы не могли поспевать за потребностью
металлургической промышленности в рынке. Произвол в распределении казенных
заказов раздражал отдельные группы металлургов, а внезапное сокращение этих
заказов загоняло металлургов в тупик. Благодетельная зависимость от
министра финансов превращалась в удавную петлю. Это положение отчетливо
констатирует "контора" железозаводчиков в своей записке. "После того, -
говорит она, - как русская железная промышленность перестала быть, главным
образом, поставщицей по казенным заказам, после того, как русскому
железному промышленнику пришлось усиленно искать сбыта своим товарам среди
частных потребителей, неустроенность нашей народной жизни, с крайне слабой
потребительной способностью страны, стала для русского железного
промышленника очевидным и крайне тягостным явлением". Можно ли выразиться
яснее? "Неустроенность народной жизни", нищета, бесправие и одичание масс
стали для металлургов "тягостным явлением" лишь тогда, когда им пришлось
искать сбыта своим товарам среди частных потребителей.
Столь же ясно формулирует эти мысли цитированная выше коллективная
"докладная записка с.-петербургских заводчиков и фабрикантов господину
министру финансов" (от 31 января 1905 г.). "Промышленное оживление конца
прошлого десятилетия, - жалуется записка, - быстро сменилось общим кризисом
и угнетенным состоянием, с полной очевидностью выяснившими, что
промышленность не может процветать там, где народ бедствует, что здоровый
рост промышленности зависит, прежде всего и главнее всего, от покупательной
способности населения. Поощряемая казенными заказами и приливом иностранных
капиталов, металлическая промышленность быстро пришла к выводу, что будущее
и даже настоящее зависит от потребления железа населением". Что же касается
этого последнего вопроса, продолжает записка, то "созванный министерством
финансов специальный съезд о мерах к усилению потребления железа населением
хорошо выяснил, что такое потребление предполагает непременным условием
поднятие народного благосостояния, распространение образования, развитие
промыслов, коренное изменение условий жизни сельского населения, ныне
приниженного, хозяйственно истощенного, бедного". "Металлическая
промышленность в среднем удовлетворяется 2-3 процентами на капитал, -
уверяет записка, - и только некоторые заводы, благодаря вызванным войною
казенным заказам, обнаруживают временное благополучие".
Промышленники и заводчики отсталого Урала присоединяются к записке
совещательной конторы железозаводчиков. "В России нет ни твердо
обеспеченного правопорядка, ни гражданской свободы, - говорят они, - и в
этом лежит главная причина тех неурядиц, которые приходится переживать
нашей промышленности". "Отсталость законодательства особенно отражается на
подвижной и чуткой промышленности. Так, реформа акционерного закона стоит
на очереди более 30 лет, пересмотр паспортной системы потребовал 45 лет и
до сих пор еще не закончен в самой важной своей части - отмене паспортов.
Издание нового вексельного устава было плодом 12 комиссий на протяжении 55
лет. Развязка поземельных отношений на Урале растянулась на полстолетия". К
бессмысленным законам присоединяются произвольные циркуляры. Непостоянство
экономической политики порождает крайнюю неустойчивость многих предприятий.
"Протекционизм, - заявляют уральцы, - полезен при подобающей политической
обстановке и экономической свободе, как в Соединенных Штатах, при
постоянной же опеке он приносит только вред. Главный тормаз в развитии
русской промышленности - это отсутствие внутреннего рынка"... Политические
выводы уральских промышленников те же, что и у конторы железозаводчиков.
Съезд деятелей цементной промышленности 25 марта принял составленную его
бюро принципиальную записку для представления в совет министров. Записка
указывает на кризис, которому, в числе других отраслей промышленности,
подверглась и цементная, распространяется об общих причинах угнетенного
состояния промышленности и приходит к выводу о необходимости "коренных
реформ, чтобы обеспечить нашей родине возможность сохранить достойное
положение среди других держав".
Не только мануфактуристы и металлурги, даже сахарозаводчики, эти
излюбленные дети государственного протекционизма, вступили в лице своих
"передовых" элементов на путь либеральной оппозиции. Обширная записка,
оживленно обсуждавшаяся в Киеве, в феврале 1905 г., представителями
сахарной промышленности, останавливается на опасностях, которыми
современное состояние страны грозит сахарной промышленности. "Положение
сахарной промышленности в настоящее время, несмотря на крайне низкий спрос
населения, вынуждающий к убыточному вывозу заграницу, все же не может быть
признано неблагоприятным, поскольку оно определяется условиями,
непосредственно лежащими в сахарном деле. Но тесная связь, существующая
между отдельными сторонами народной жизни, не позволяет надеяться, чтобы
сахарная промышленность осталась незатронутой тем процессом всеобщего
брожения, которым охвачена Россия... Со стороны сбыта она (сахарная
промышленность) непосредственно заинтересована в благосостоянии широких
народных масс, являющихся главным потребителем производимого
сахарозаводчиками продукта... Отсутствие свободы слова и печати, свободы
собраний и союзов - этих неотъемлемых прав всякого гражданина во всякой
культурной стране - не только удручающе отражается на личной нашей жизни,
но также, вселяя апатию и ограничивая интеллектуальный кругозор деятелей
промышленности, вне всякого сомнения, не дает развернуться во всей мощи
производительным силам страны".
Металлурги, мануфактуристы, цементщики, сахаровары, биржевики, купцы,
финансисты выражают одни и те же требования одним и тем же языком. Борьба
разных отраслей капитала между собой за милости и даяния министерства
финансов отодвигается назад общей потребностью в обновлении гражданского и
государственного порядка. На место простых идей: концессия и субсидия - или
наряду с ними - становятся более сложные идеи: развитие производительных
сил и расширение внутреннего рынка. Либеральный режим становится для
капитала классовой потребностью.
III. Рабочие толкают капиталистов на путь оппозиции
Автоматический рост промышленности привел капиталистическую буржуазию в
столкновение с сословно-полицейским строем. Но особую остроту эти
столкновения получили благодаря тому, что пришла в движение живая
производительная сила промышленности - пролетариат.
Этот класс гораздо раньше, чем класс так называемых работодателей,
почувствовал и понял несовместимость капиталистического развития с режимом
патриархального произвола и полицейской разнузданности. Жадная
капиталистическая эксплоатация, с хищническими приемами первоначального
накопления, поддерживаемая и охраняемая властной рукою государственного
насилия, - русский пролетариат знает, что это такое! И он рано начал
бороться. Каждое его движение заставало поднятую руку, вооруженную нагайкой
или винтовкой. Полицейский порядок нуждался прежде всего в покое и
неподвижности, а уже из международной полицейской литературы он мог узнать,
что нет более подвижного и беспокойного класса, чем пролетариат. И
абсолютизм не жалел для него ни ремня, ни свинца. Но если для абсолютизма
нужна была прежде всего неподвижность пролетариата, живого или мертвого, то
промышленной буржуазии нужен был прежде всего сам пролетариат. Мерами
репрессий можно было стереть с лица земли сотни и тысячи рабочих, но нельзя
было остановить стихийное движение класса. Наоборот, репрессии создавали
новые поводы для недовольства и борьбы, значит и для новых репрессий.
Нормальный ход промышленной жизни прекратился. Производство совершалось как
бы урывками, в промежутках между двумя волнениями. Но мало того, что
самодержавие самым фактом своего существования толкает рабочих на путь
непрерывных волнений, - специальные органы правительства оказывают нередко
давление на отдельных фабрикантов, путем угроз вынуждая их итти навстречу
требованиям рабочих. Наконец, создалась целая школа полицейской демагогии
("зубатовщина")*80, провоцировавшая рабочих на экономические столкновения с
капиталом с целью отвлечь их от столкновений с государственной властью. И
промышленникам волей-неволей приходилось проникнуться убеждением, что
дальше так жить нельзя. Если во имя самосохранения абсолютизм терзает
хозяйственную жизнь нации и ввергает промышленность страны в состояние
хронической анархии, остается порвать с абсолютизмом. После всероссийской
январской стачки 1905 года к этому заключению пришли капиталисты севера и
юга, востока и запада, - хлопчатобумажники, железозаводчики и даже
сахаровары.
"Русской промышленности, - жалуется январская записка московских
фабрикантов, - часто приходится испытывать накопившееся неудовольствие
занятых в ней рабочих, которое, при прочном правовом порядке, при равенстве
всех перед законом, при неотъемлемых гарантиях неприкосновенности личности,
при свободе коалиций и союзов различных групп населения, связанных
общностью интересов, могло бы вылиться в спокойные законные формы борьбы,
как это наблюдается в Западной Европе и Америке, где от этого
промышленность не только не пострадала, но достигла, наоборот, такого
расцвета, которого далеко еще не наблюдается в России". "Рабочие и
крестьянские беспорядки, беспрестанно разъедающие русскую промышленность,
нанося ей огромные убытки и широкой волной охватывающие то один, то другой
район обширной России... наивно объяснять воздействием революционных
элементов. Нет, общее неустроение государственной жизни, отсутствие
политических прав... вот где следует искать главнейшей причины
периодических рабочих волнений".
Январская записка железозаводчиков исходит из тех же соображений и приходит
к тому же выводу: "рабочие, как и все русское общество, настолько уже
политически созрели, что им, как и всему русскому обществу, в интересах
промышленного роста империи, должны быть дарованы политические права и
свободные учреждения". При этом записка поясняет, что "результат суждений
железозаводчиков по рабочему вопросу бесспорно является голосом сотен
миллионов рублей, вложенных в русское железное дело"...
Наконец, инженеры, эти непосредственные слуги капиталистической техники,
под ударом тех же январских событий считают своим долгом выразить свое
опасение, что "отечественная промышленность, ныне и без того находящаяся в
исключительно тяжелых условиях, может быть поставлена в безвыходное
положение, при котором участие в ней капитала и интеллигентного труда
сделается совершенно невозможным". "На том уровне развития, - говорят они
далее, - которого достигла русская промышленность, меры бюрократического
попечения уже не в состоянии вносить успокоение в умы; напротив, своими
постоянными колебаниями то в направлении односторонней защиты
предпринимателя, то в сторону показной поддержки рабочих они порождают во
всех слоях промышленного населения неуверенность и раздражение.
Удовлетворение же основного требования рабочего класса, путем дарования
широкой свободы союзов и собраний, предполагает проведение в жизнь начал
общегражданской политической свободы".
Таковы эти красноречивые голоса: протест капитала, вопль "сотен миллионов
рублей", почуявших грозу, и предостерегающий голос руководящих
промышленностью представителей "интеллигентного труда".
Цитированная выше "докладная записка с.-петербургских заводчиков и
фабрикантов господину министру финансов" прямо ставит в вину правительству
его постоянные уступки домогательствам рабочих, уступки за счет интересов
капитала. Последний лишен даже возможности согласованно отвечать на
требования рабочих, так как "при настоящем режиме открытого, руководимого
личным усмотрением, вмешательства органов администрации в отношения между
фабрикантами и рабочими, общность действий не представляется осуществимой".
"Ни один слой общества, - протестующе заявляют капиталисты, - не имеет
такой удачи в своих домогательствах, как рабочие, которые уже отлично
усвоили и помнят, что каждая крупная забастовка приносила им существенное
улучшение, они помнят даты стачек и даты узаконений по рабочему вопросу".
"Руководители рабочего движения достигнут снизу таких результатов, какие
для верхних общественных слоев будут недостижимы, и это будет опасное
логическое следствие того факта, что к грубым демонстрациям прислушиваются
внимательнее, чем к заявлениям корректным". Во всяком случае средством
умиротворения рабочего движения являются, на взгляд столичных капиталистов,
не частичные экономические уступки, а "более глубокие реформы
общегосударственного характера".
В результате "великой стачки", охватившей Польшу после 9 января, варшавские
заводчики на собрании 3 февраля пришли к тому выводу, что всеобщая
забастовка, как показывают выдвинутые ею требования, не может считаться
последствием одних только отношений работодателя к рабочему, но "в
значительной степени является результатом причин, находящихся вне сферы
влияния работодателя". Заводчики выдвигают требование полной свободы
собраний и союзов для обеих сторон, так как, по словам резолюции, для обоих
сторон было бы выгоднее, если бы рабочие могли добиваться улучшения своей
участи "путем явных и для всех доступных переговоров, а не путем стихийных
движений".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166