Но в ноябре и декабре, когда капитал
вместе с правительством противопоставил политической забастовке
организованное сопротивление, состоящая на службе капитала интеллигенция
уже не могла поддерживать стачечников. Ее радикальные взгляды остаются при
ней. Во время выборов она может голосовать за самых крайних. Но в
политических действиях ей отказано. То же самое относится к радикальному
третьему элементу земств и дум и, в еще большей мере, к оппозиционно
настроенным низам бюрократии. Торгово-промышленная буржуазия могла бы
целиком присоединиться к резолюции Витте-Дурново: "занятие политикой и
принадлежность к партии не должны ни в чем препятствовать честному по долгу
присяги исполнению служебных обязанностей". Еще Успенский*332
охарактеризовал противоречие в положении интеллигенции как "благородство
мыслей" при "дармоедстве поступков". В иной форме оно существует и сейчас.
Все эти элементы поддержат революцию, когда она будет близка к победе, но
они готовы умыть руки при каждой ее неудаче. О самостоятельной инициативе с
их стороны говорить совершенно не приходится.
Итак, прежде чем воцариться на русской земле, порядок должен преодолеть
классовую энергию пролетариата и сословно-классовые страсти крестьянства.
Наряду с этими двумя силами революции можно почти не упоминать о городском
мещанстве с его малоопределившейся физиономией и об интеллигенции с ее
революционными симпатиями и ее бессилием. Мы не знаем, какой секрет открыла
реакция для преодоления натиска революционного пролетариата и крестьянства.
Но в том, что эти классы не успокоились и не "устали" от смуты, что их
революционную энергию еще только нужно преодолеть, не может быть никакого
сомнения. Если даже стоять на той точке зрения, что русская революция не
имеет перед собою более широких перспектив, чем союзное господство
монархии, крупной буржуазии и земельных собственников на основе "порядка",
то и тогда необходимо признать, что путь к этой конституционной идиллии
отнюдь не похож на прямую линию. Предстоит еще могучее развитие классовых
антагонизмов, которое, как бы оно ни закончилось, долго не даст
установиться прочному буржуазному порядку.
IV
От этих общих соображений мы снова возвращаемся к вопросу о неудаче
июльского*333 выступления. Факт тот, что стачка не стала всеобщей. События
не только не превзошли октябрьских, но и далеко не поднялись до их уровня.
Необходимо признать, что стачка исчерпала себя, как самодовлеющее,
непосредственно-боевое средство революции. В октябре она дала прямой
политический результат. В ноябре она превратилась в манифестацию
сочувствия. В декабре она лишь создала почву для частичных восстаний.
В сознании пролетариата, или по крайней мере его руководящих слоев,
политическая стачка в настоящее время играет роль пролога к более
решительным событиям. Но для того, чтоб эти события могли развиться, стачка
должна стать всеобщей. В свою очередь всеобщность стачки зависит от
поведения железных дорог и телеграфа. Правительство знает это и при каждой
новой грозе устремляет главные карательные силы и средства на центральные
узлы железных дорог. Это, конечно, не исключает возможности железнодорожной
забастовки, но это крайне затрудняет инициативу железнодорожных рабочих и
служащих. Они уже не могут первыми вступать в борьбу; их позиция становится
поневоле выжидательной. Это в свою очередь делает все более и более
затруднительной всеобщую политическую забастовку. А между тем военные
восстания, не связанные непосредственно с массовыми пролетарскими
выступлениями, вызывающими полную дезорганизацию правительственного
механизма, неизбежно терпят крушения. Таким образом, получается
впечатление, что революция забилась в тупик. Но точно такое же положение
создавалось в конце каждого периода революции, перед каждым новым
расширением ее базы и новым обогащением ее методов. Революционная стихия в
лице деревни должна вступить в свои права для того, чтобы организованная
революция в лице пролетариата могла нанести врагу решающий удар.
Можно строить разные предположения о том, как сложились бы события, если бы
стачка была объявлена сейчас же после роспуска Думы, если б военные
восстания в Свеаборге и Кронштадте разразились во время забастовки в
Петербурге. Но задача не в том, чтоб строить предположения задним числом, а
в том, чтоб ориентироваться в фактах, как они есть.
Как период рабочих Советов прошел под знаменем 8-часового рабочего дня и
республики, так думский период прошел под знаменем земли и воли. Дума не
сказала рабочим ничего такого, чего бы они не слышали из другого источника
- в более решительной, прямой и категорической форме. Наоборот, на
крестьянство Дума должна была оказать огромное влияние. Ее адрес,
выступления трудовиков, правительственное сообщение по земельному вопросу,
кадетское сообщение с призывом сидеть спокойно и надеяться на Думу,
наконец, разгон Думы и выборгское воззвание - все это должно было
подготовить почву для повсеместного восстания крестьян. Весть о разгоне
Думы усваивается деревней только теперь. Выборгское воззвание
распространяется в огромном количестве экземпляров. Несмотря на его робкий,
ограниченный характер, оно должно толкнуть крестьянство на действия,
которых не предвидели и не хотели его главные авторы, кадеты.
Революционные организации, работающие в деревне, помогут крестьянству
сделать из думского воззвания надлежащие выводы.
Из всего этого следует:
Если правильны были наши предположения относительно неизбежности
революционной ликвидации аграрного варварства; если верны наши наблюдения,
показывающие, что русский мужик способен не только пассивно вымирать, но и
активно бороться за существование; если о чем-нибудь свидетельствуют все
предшествующие аграрные волнения; если настроение деревни характеризуется
настроением ее депутатов; если, наконец, верно наше понимание общего хода
революции, - то именно теперь настал момент, когда движение крестьянства
должно принять широкие размеры и создать благоприятный момент для нового
победоносного выступления городских рабочих масс.
V
Пролетариат сделал попытку ответить на разгон Думы. Он не встретил
поддержки. Буржуазия и слышать не хотела об активной защите Думы, которая
буржуазии была, конечно, ближе, чем пролетариату. Московская городская дума
приняла целый ряд административно-полицейских мер для подавления стачки
пролетариата. Интеллигенция - третий элемент, инженеры - совершенно лишена
была на этот раз возможности активно проявить свое сочувствие выступлению
пролетариата. Деревня еще не успела подняться. И пролетариат отступил, так
как изолированно демонстрировать свою ненависть к абсолютизму он не имеет
ни нужды, ни желания.
В ближайшие месяцы - может быть, только недели - тактика социал-демократии
принимает по необходимости выжидательный характер. Каждый крупный этап
революции показывает нам, что мы не создаем событий, не вызываем их по
нашему произволу. События развиваются стихийно. Это яснее всего видит та
партия, которая в этих событиях принимает наиболее активное участие. Над
нашим "преклонением пред стихией" могут издеваться какие-нибудь заштатные
кадеты "Нашей Жизни", которые молчаливо отсиживаются от революционных
событий, когда они развиваются, и критически брюзжат против них, когда они
совершились. Сила социал-демократии состоит в том, что она предвидит
события и на этом предвидении строит свою тактику.
Без массового выступления крестьянства события не пойдут вперед. Только
длительное восстание деревни создаст благоприятные условия для выступления
городских рабочих масс. Сейчас невозможна стачка железных дорог и телеграфа
по инициативе центральных узлов: при массовом восстании крестьянства поезда
не смогут двигаться, так как не найдут рельс; телеграммы не будут
передаваться, так как не окажется проволоки. Стихийное восстание деревни,
для которого предшествующее развитие подготовило все необходимые
предпосылки, совершенно парализует деятельность государства. Пролетариат
сумеет опереться на восстание деревни, - и в городах, в этих центрах
политической жизни, он сумеет закончить то дело, которое он сумел начать.
Опираясь на крестьянскую стихию и руководя ею, пролетариат не только
нанесет последний победоносный удар реакции, но и сумеет закрепить за собою
победу революции.
VI
Было бы излишним здесь говорить, что в предвидении нового революционного
подъема партия продолжает свою "будничную" работу, хотя слишком ясно, что
подпольная организация, действующая подпольными средствами, не может
сосредоточить на себе внимание массы, успевшей привыкнуть к ежедневной
социалистической газете и многотысячным митингам. Несомненно, однако, что
нынешний режим долго длиться не может. Те причины, которые заставили
Столыпина сейчас же после роспуска Думы объявить программу либеральных
реформ и вступить в переговоры с так называемыми "общественными деятелями",
могут побудить правительство, особенно при развитии революционного движения
в деревне, назначить новые выборы в Думу на сентябрь или октябрь. А такая
мера не может не сопровождаться общим смягчением режима. Конечно, новая
Дума может быть сорвана революционным восстанием конца 1906 г., как
булыгинская Дума была сорвана стачечным восстанием 1905 г. Но для того,
чтобы ориентироваться в теперешних политических группировках, предположим,
что второй Думе, избранной на тех же началах, как и первая, удастся
собраться в Таврическом дворце. Каков может оказаться ее состав?
Прежде всего, весьма вероятно, что правое крыло Думы, в лице "партии
мирного обновления"*334 и союза 17 октября, окажется многочисленнее и
сплоченнее, чем в первой Думе; в пользу этого предположения говорит резко
определившееся консервативное настроение имущих классов. Партия
демократических реформ и земское крыло конституционных демократов отойдет
направо, в сторону партии мирного обновления. Насколько можно судить по
газетным сведениям, в этом направлении ведутся переговоры. Конечно, г.
Струве принимает в них участие. Другое крыло кадетов, опирающееся на
крестьянские голоса, на городское мещанство и интеллигенцию, отодвинется
влево; за это ручается опыт первой Думы в связи с общим развитием
революции. Группа трудовиков будет более определенна и решительна. Вместе с
левым крылом расколовшихся кадетов она составит думское большинство. Таким
образом, несмотря на увеличение числа правых, вторая Дума по своему общему
характеру должна быть несомненно более радикальна, чем первая Дума.
Войдет ли в Думу социал-демократия? Примет ли она участие в борьбе?
Непременно!
Мы уже говорили, что считаем бойкот первой Думы ошибкой, имеющей свое
психологическое оправдание в том, что выборы происходили непосредственно
после декабрьского разгрома. Но повторение бойкота было бы уже ошибкой
непростительной.
Выше мы выразили предположение, что большинство второй Думы будет более
радикально, чем кадетское большинство первой Думы. Неизбежное
противодействие правительства и систематическая оппозиция правого крыла
будут толкать думское большинство еще более влево; но итти влево - значит
не на словах, а на деле искать опоры в революционных массах. А при таких
условиях социал-демократическое представительство в Думе, как бы
малочисленно оно ни было, сможет сыграть крупную роль. Конечно,
историческая тяжба решится не в Думе и не средствами парламентской трибуны.
Но при известных условиях вторая Дума может сыграть крупную революционную
роль.
Само собою разумеется, что все сказанное о будущей Думе имеет условный
характер, так как предполагает, что выборы будут произведены на старых
основах 6 августа - 11 декабря, и при такой же приблизительно полицейской
обстановке, как и первые выборы. Но возможно, что выборы будут обставлены
всеми беспощадными гарантиями столыпинского либерализма, в результате
которых вторая Дума окажется консервативной. В таком случае сомнительно,
удастся ли действительным представителям рабочих проникнуть в Думу, и если
удастся, не окажутся ли они там обречены на полное бессилие? Не вдаваясь в
политические гадания, на этот вопрос следует ответить одно: уйти из Думы
всегда легче, чем войти в Думу.
Два слова в заключение. Наша статья была написана, когда мы прочитали
статью т. Виницкого в N 5 "Нашего Слова"*335, издающегося в Вильне. Выводы
т. Виницкого всецело совпадают с нашими, - а насколько можно заключить из
других статей журнала, т. Виницкий формулирует общую точку зрения
"Бунда"*336.
Вот эта точка зрения.
1. "Бойкотная тактика проводилась после декабря, но зарождалась и
складывалась она в до-декабрьскую эпоху; она перекинулась в январь в силу
своего рода политической инерции, с разгону, как заключительный аккорд
осенней симфонии. Но уже в тот момент, когда она проводилась, она была
объективно устаревшей. Поэтому она и не имела внешнего успеха.
2. "От декабрьского метода социал-демократия не отказывается и не сможет
отказаться. Но она должна взять его более широко. Вера в революцию не
пошатнулась. Но пошатнулась вера в чисто-городскую революцию. Вопрос о
деревне выдвинулся на первый план.
3. "Наиболее характерным для настоящего момента является выжидательное
настроение. Повинуясь ему, революционные организации обратились к рабочей
массе со словом предупреждения... В сущности рабочие вряд ли и нуждались в
этом предостережении. Они и сами склонны выжидать. Они ждут, что скажет
деревня, ждут и готовятся".
Цитированная статья доставила нам двойное удовольствие. Во-первых, как
общая правильная формулировка настоящего политического момента. Во-вторых,
как формулировка позиции Бунда.
Два года тому назад публицисты Бунда в защиту организационной
обособленности еврейского пролетариата приводили, в ряду других доводов,
указание на особое соотношение сил внутри еврейской нации, причем главной
особенностью этого соотношения сил являлось, на их взгляд, отсутствие
еврейского крестьянства.
Но вот теперь оказывается, что еврейский пролетариат ждет, что скажет
русская деревня, "ждет и готовится". Его политическая позиция определяется
соотношением сил не внутри еврейства только, но внутри всего государства.
Виленские заготовщики или белостокские ткачи в такой же мере зависят от
саратовской и пензенской деревни, как слесаря путиловского завода. Единство
классовой борьбы пролетариата внушает социал-демократическим политикам одни
и те же лозунги - в Вильне и в Петербурге.
Вывод, который из этого следует, - организационное единство
социал-демократии. Это относится не только к Бунду, но и к обеим фракциям
нашей партии. Требование сохранения единства нужно с особенной
настойчивостью повторить теперь, когда мы снова вступаем на некоторое время
в подпольно-кружковое существование. Ничто так не сплачивает партию, как
открытая широкая активность рабочих масс. Это мы видели в октябре, ноябре и
декабре.
И, наоборот, ничто так не способно плодить разногласия и культивировать их,
как кружковщина революционного подполья. Это мы слишком часто видели в
разные моменты нашей партийной жизни и, будем надеяться, этого мы не увидим
в ближайший период.
Революционный подъем снова выдвинет на сцену массовые беспартийные
организации. Социал-демократия должна будет бороться в них за свое влияние.
Только внутреннее единство может обеспечить ей подобающую роль.
Обе фракции - и фактически и принципиально - стоят на почве классовой
борьбы пролетариата. В своих формальных противоречиях они выражают разные,
фактически не противоречащие, но искусственно разъединенные потребности
революционного развития рабочего класса. Этим объясняется, что влияние их
колеблется в зависимости от характера периода, при чем ни одна из них не
способна вырвать почву из-под ног у другой. Мы позволяем себе думать, что
лучшее пожелание, какое можно выразить пред лицом обеих фракций - это:
побольше доверия к революционной логике классовой борьбы.
Издательство "Новая Волна".
Москва. 1906 г.
ПЕРСПЕКТИВЫ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ РЕВОЛЮЦИИ*
/* Значительная часть работ, вошедших в эту книгу, посвящена критике
либерализма и буржуазной демократии. В каком отношении эта критика стояла к
перспективам дальнейшего развития революции? На этот вопрос отвечает
следующий отрывок из статьи "На пути во вторую Думу", входящей в состав
другого тома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
вместе с правительством противопоставил политической забастовке
организованное сопротивление, состоящая на службе капитала интеллигенция
уже не могла поддерживать стачечников. Ее радикальные взгляды остаются при
ней. Во время выборов она может голосовать за самых крайних. Но в
политических действиях ей отказано. То же самое относится к радикальному
третьему элементу земств и дум и, в еще большей мере, к оппозиционно
настроенным низам бюрократии. Торгово-промышленная буржуазия могла бы
целиком присоединиться к резолюции Витте-Дурново: "занятие политикой и
принадлежность к партии не должны ни в чем препятствовать честному по долгу
присяги исполнению служебных обязанностей". Еще Успенский*332
охарактеризовал противоречие в положении интеллигенции как "благородство
мыслей" при "дармоедстве поступков". В иной форме оно существует и сейчас.
Все эти элементы поддержат революцию, когда она будет близка к победе, но
они готовы умыть руки при каждой ее неудаче. О самостоятельной инициативе с
их стороны говорить совершенно не приходится.
Итак, прежде чем воцариться на русской земле, порядок должен преодолеть
классовую энергию пролетариата и сословно-классовые страсти крестьянства.
Наряду с этими двумя силами революции можно почти не упоминать о городском
мещанстве с его малоопределившейся физиономией и об интеллигенции с ее
революционными симпатиями и ее бессилием. Мы не знаем, какой секрет открыла
реакция для преодоления натиска революционного пролетариата и крестьянства.
Но в том, что эти классы не успокоились и не "устали" от смуты, что их
революционную энергию еще только нужно преодолеть, не может быть никакого
сомнения. Если даже стоять на той точке зрения, что русская революция не
имеет перед собою более широких перспектив, чем союзное господство
монархии, крупной буржуазии и земельных собственников на основе "порядка",
то и тогда необходимо признать, что путь к этой конституционной идиллии
отнюдь не похож на прямую линию. Предстоит еще могучее развитие классовых
антагонизмов, которое, как бы оно ни закончилось, долго не даст
установиться прочному буржуазному порядку.
IV
От этих общих соображений мы снова возвращаемся к вопросу о неудаче
июльского*333 выступления. Факт тот, что стачка не стала всеобщей. События
не только не превзошли октябрьских, но и далеко не поднялись до их уровня.
Необходимо признать, что стачка исчерпала себя, как самодовлеющее,
непосредственно-боевое средство революции. В октябре она дала прямой
политический результат. В ноябре она превратилась в манифестацию
сочувствия. В декабре она лишь создала почву для частичных восстаний.
В сознании пролетариата, или по крайней мере его руководящих слоев,
политическая стачка в настоящее время играет роль пролога к более
решительным событиям. Но для того, чтоб эти события могли развиться, стачка
должна стать всеобщей. В свою очередь всеобщность стачки зависит от
поведения железных дорог и телеграфа. Правительство знает это и при каждой
новой грозе устремляет главные карательные силы и средства на центральные
узлы железных дорог. Это, конечно, не исключает возможности железнодорожной
забастовки, но это крайне затрудняет инициативу железнодорожных рабочих и
служащих. Они уже не могут первыми вступать в борьбу; их позиция становится
поневоле выжидательной. Это в свою очередь делает все более и более
затруднительной всеобщую политическую забастовку. А между тем военные
восстания, не связанные непосредственно с массовыми пролетарскими
выступлениями, вызывающими полную дезорганизацию правительственного
механизма, неизбежно терпят крушения. Таким образом, получается
впечатление, что революция забилась в тупик. Но точно такое же положение
создавалось в конце каждого периода революции, перед каждым новым
расширением ее базы и новым обогащением ее методов. Революционная стихия в
лице деревни должна вступить в свои права для того, чтобы организованная
революция в лице пролетариата могла нанести врагу решающий удар.
Можно строить разные предположения о том, как сложились бы события, если бы
стачка была объявлена сейчас же после роспуска Думы, если б военные
восстания в Свеаборге и Кронштадте разразились во время забастовки в
Петербурге. Но задача не в том, чтоб строить предположения задним числом, а
в том, чтоб ориентироваться в фактах, как они есть.
Как период рабочих Советов прошел под знаменем 8-часового рабочего дня и
республики, так думский период прошел под знаменем земли и воли. Дума не
сказала рабочим ничего такого, чего бы они не слышали из другого источника
- в более решительной, прямой и категорической форме. Наоборот, на
крестьянство Дума должна была оказать огромное влияние. Ее адрес,
выступления трудовиков, правительственное сообщение по земельному вопросу,
кадетское сообщение с призывом сидеть спокойно и надеяться на Думу,
наконец, разгон Думы и выборгское воззвание - все это должно было
подготовить почву для повсеместного восстания крестьян. Весть о разгоне
Думы усваивается деревней только теперь. Выборгское воззвание
распространяется в огромном количестве экземпляров. Несмотря на его робкий,
ограниченный характер, оно должно толкнуть крестьянство на действия,
которых не предвидели и не хотели его главные авторы, кадеты.
Революционные организации, работающие в деревне, помогут крестьянству
сделать из думского воззвания надлежащие выводы.
Из всего этого следует:
Если правильны были наши предположения относительно неизбежности
революционной ликвидации аграрного варварства; если верны наши наблюдения,
показывающие, что русский мужик способен не только пассивно вымирать, но и
активно бороться за существование; если о чем-нибудь свидетельствуют все
предшествующие аграрные волнения; если настроение деревни характеризуется
настроением ее депутатов; если, наконец, верно наше понимание общего хода
революции, - то именно теперь настал момент, когда движение крестьянства
должно принять широкие размеры и создать благоприятный момент для нового
победоносного выступления городских рабочих масс.
V
Пролетариат сделал попытку ответить на разгон Думы. Он не встретил
поддержки. Буржуазия и слышать не хотела об активной защите Думы, которая
буржуазии была, конечно, ближе, чем пролетариату. Московская городская дума
приняла целый ряд административно-полицейских мер для подавления стачки
пролетариата. Интеллигенция - третий элемент, инженеры - совершенно лишена
была на этот раз возможности активно проявить свое сочувствие выступлению
пролетариата. Деревня еще не успела подняться. И пролетариат отступил, так
как изолированно демонстрировать свою ненависть к абсолютизму он не имеет
ни нужды, ни желания.
В ближайшие месяцы - может быть, только недели - тактика социал-демократии
принимает по необходимости выжидательный характер. Каждый крупный этап
революции показывает нам, что мы не создаем событий, не вызываем их по
нашему произволу. События развиваются стихийно. Это яснее всего видит та
партия, которая в этих событиях принимает наиболее активное участие. Над
нашим "преклонением пред стихией" могут издеваться какие-нибудь заштатные
кадеты "Нашей Жизни", которые молчаливо отсиживаются от революционных
событий, когда они развиваются, и критически брюзжат против них, когда они
совершились. Сила социал-демократии состоит в том, что она предвидит
события и на этом предвидении строит свою тактику.
Без массового выступления крестьянства события не пойдут вперед. Только
длительное восстание деревни создаст благоприятные условия для выступления
городских рабочих масс. Сейчас невозможна стачка железных дорог и телеграфа
по инициативе центральных узлов: при массовом восстании крестьянства поезда
не смогут двигаться, так как не найдут рельс; телеграммы не будут
передаваться, так как не окажется проволоки. Стихийное восстание деревни,
для которого предшествующее развитие подготовило все необходимые
предпосылки, совершенно парализует деятельность государства. Пролетариат
сумеет опереться на восстание деревни, - и в городах, в этих центрах
политической жизни, он сумеет закончить то дело, которое он сумел начать.
Опираясь на крестьянскую стихию и руководя ею, пролетариат не только
нанесет последний победоносный удар реакции, но и сумеет закрепить за собою
победу революции.
VI
Было бы излишним здесь говорить, что в предвидении нового революционного
подъема партия продолжает свою "будничную" работу, хотя слишком ясно, что
подпольная организация, действующая подпольными средствами, не может
сосредоточить на себе внимание массы, успевшей привыкнуть к ежедневной
социалистической газете и многотысячным митингам. Несомненно, однако, что
нынешний режим долго длиться не может. Те причины, которые заставили
Столыпина сейчас же после роспуска Думы объявить программу либеральных
реформ и вступить в переговоры с так называемыми "общественными деятелями",
могут побудить правительство, особенно при развитии революционного движения
в деревне, назначить новые выборы в Думу на сентябрь или октябрь. А такая
мера не может не сопровождаться общим смягчением режима. Конечно, новая
Дума может быть сорвана революционным восстанием конца 1906 г., как
булыгинская Дума была сорвана стачечным восстанием 1905 г. Но для того,
чтобы ориентироваться в теперешних политических группировках, предположим,
что второй Думе, избранной на тех же началах, как и первая, удастся
собраться в Таврическом дворце. Каков может оказаться ее состав?
Прежде всего, весьма вероятно, что правое крыло Думы, в лице "партии
мирного обновления"*334 и союза 17 октября, окажется многочисленнее и
сплоченнее, чем в первой Думе; в пользу этого предположения говорит резко
определившееся консервативное настроение имущих классов. Партия
демократических реформ и земское крыло конституционных демократов отойдет
направо, в сторону партии мирного обновления. Насколько можно судить по
газетным сведениям, в этом направлении ведутся переговоры. Конечно, г.
Струве принимает в них участие. Другое крыло кадетов, опирающееся на
крестьянские голоса, на городское мещанство и интеллигенцию, отодвинется
влево; за это ручается опыт первой Думы в связи с общим развитием
революции. Группа трудовиков будет более определенна и решительна. Вместе с
левым крылом расколовшихся кадетов она составит думское большинство. Таким
образом, несмотря на увеличение числа правых, вторая Дума по своему общему
характеру должна быть несомненно более радикальна, чем первая Дума.
Войдет ли в Думу социал-демократия? Примет ли она участие в борьбе?
Непременно!
Мы уже говорили, что считаем бойкот первой Думы ошибкой, имеющей свое
психологическое оправдание в том, что выборы происходили непосредственно
после декабрьского разгрома. Но повторение бойкота было бы уже ошибкой
непростительной.
Выше мы выразили предположение, что большинство второй Думы будет более
радикально, чем кадетское большинство первой Думы. Неизбежное
противодействие правительства и систематическая оппозиция правого крыла
будут толкать думское большинство еще более влево; но итти влево - значит
не на словах, а на деле искать опоры в революционных массах. А при таких
условиях социал-демократическое представительство в Думе, как бы
малочисленно оно ни было, сможет сыграть крупную роль. Конечно,
историческая тяжба решится не в Думе и не средствами парламентской трибуны.
Но при известных условиях вторая Дума может сыграть крупную революционную
роль.
Само собою разумеется, что все сказанное о будущей Думе имеет условный
характер, так как предполагает, что выборы будут произведены на старых
основах 6 августа - 11 декабря, и при такой же приблизительно полицейской
обстановке, как и первые выборы. Но возможно, что выборы будут обставлены
всеми беспощадными гарантиями столыпинского либерализма, в результате
которых вторая Дума окажется консервативной. В таком случае сомнительно,
удастся ли действительным представителям рабочих проникнуть в Думу, и если
удастся, не окажутся ли они там обречены на полное бессилие? Не вдаваясь в
политические гадания, на этот вопрос следует ответить одно: уйти из Думы
всегда легче, чем войти в Думу.
Два слова в заключение. Наша статья была написана, когда мы прочитали
статью т. Виницкого в N 5 "Нашего Слова"*335, издающегося в Вильне. Выводы
т. Виницкого всецело совпадают с нашими, - а насколько можно заключить из
других статей журнала, т. Виницкий формулирует общую точку зрения
"Бунда"*336.
Вот эта точка зрения.
1. "Бойкотная тактика проводилась после декабря, но зарождалась и
складывалась она в до-декабрьскую эпоху; она перекинулась в январь в силу
своего рода политической инерции, с разгону, как заключительный аккорд
осенней симфонии. Но уже в тот момент, когда она проводилась, она была
объективно устаревшей. Поэтому она и не имела внешнего успеха.
2. "От декабрьского метода социал-демократия не отказывается и не сможет
отказаться. Но она должна взять его более широко. Вера в революцию не
пошатнулась. Но пошатнулась вера в чисто-городскую революцию. Вопрос о
деревне выдвинулся на первый план.
3. "Наиболее характерным для настоящего момента является выжидательное
настроение. Повинуясь ему, революционные организации обратились к рабочей
массе со словом предупреждения... В сущности рабочие вряд ли и нуждались в
этом предостережении. Они и сами склонны выжидать. Они ждут, что скажет
деревня, ждут и готовятся".
Цитированная статья доставила нам двойное удовольствие. Во-первых, как
общая правильная формулировка настоящего политического момента. Во-вторых,
как формулировка позиции Бунда.
Два года тому назад публицисты Бунда в защиту организационной
обособленности еврейского пролетариата приводили, в ряду других доводов,
указание на особое соотношение сил внутри еврейской нации, причем главной
особенностью этого соотношения сил являлось, на их взгляд, отсутствие
еврейского крестьянства.
Но вот теперь оказывается, что еврейский пролетариат ждет, что скажет
русская деревня, "ждет и готовится". Его политическая позиция определяется
соотношением сил не внутри еврейства только, но внутри всего государства.
Виленские заготовщики или белостокские ткачи в такой же мере зависят от
саратовской и пензенской деревни, как слесаря путиловского завода. Единство
классовой борьбы пролетариата внушает социал-демократическим политикам одни
и те же лозунги - в Вильне и в Петербурге.
Вывод, который из этого следует, - организационное единство
социал-демократии. Это относится не только к Бунду, но и к обеим фракциям
нашей партии. Требование сохранения единства нужно с особенной
настойчивостью повторить теперь, когда мы снова вступаем на некоторое время
в подпольно-кружковое существование. Ничто так не сплачивает партию, как
открытая широкая активность рабочих масс. Это мы видели в октябре, ноябре и
декабре.
И, наоборот, ничто так не способно плодить разногласия и культивировать их,
как кружковщина революционного подполья. Это мы слишком часто видели в
разные моменты нашей партийной жизни и, будем надеяться, этого мы не увидим
в ближайший период.
Революционный подъем снова выдвинет на сцену массовые беспартийные
организации. Социал-демократия должна будет бороться в них за свое влияние.
Только внутреннее единство может обеспечить ей подобающую роль.
Обе фракции - и фактически и принципиально - стоят на почве классовой
борьбы пролетариата. В своих формальных противоречиях они выражают разные,
фактически не противоречащие, но искусственно разъединенные потребности
революционного развития рабочего класса. Этим объясняется, что влияние их
колеблется в зависимости от характера периода, при чем ни одна из них не
способна вырвать почву из-под ног у другой. Мы позволяем себе думать, что
лучшее пожелание, какое можно выразить пред лицом обеих фракций - это:
побольше доверия к революционной логике классовой борьбы.
Издательство "Новая Волна".
Москва. 1906 г.
ПЕРСПЕКТИВЫ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ РЕВОЛЮЦИИ*
/* Значительная часть работ, вошедших в эту книгу, посвящена критике
либерализма и буржуазной демократии. В каком отношении эта критика стояла к
перспективам дальнейшего развития революции? На этот вопрос отвечает
следующий отрывок из статьи "На пути во вторую Думу", входящей в состав
другого тома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166