Бюрокра-
тия роковым образом стремится перепрыгивать через трудности, которые она
не способна преодолеть. Так как сдельная плата сама по себе не дает ожи-
давшихся от нее немедленных чудес, то на помощь ей приходит неистовый
административный нажим: премии и рекламы, с одной стороны, кары, с дру-
гой.
Первые шаги ознаменовались массовыми репрессиями против инженер-
но-технического персонала и рабочих, обвиняемых в противодействия, в са-
ботаже, в некоторых случаях - даже в убийстве стахановцев. Суровость
репрессий свидетельствовала о силе сопротивления. Начальство объясняло
так называемый "саботаж" политической оппозицией; на самом деле он коре-
нится чаще всего в технических, экономических и культурных препятствиях,
значительная доля которых исходит от самой бюрократии. "Саботаж" оказал-
ся вскоре по видимости сломлен: недовольные испугались, проницательные
замолчали. Понеслись телеграммы о неслыханных достижениях. И действи-
тельно, пока дело шло об отдельных пионерах, местная администрация, по-
корная приказу, обставляла их работу с чрезвычайной предупреди-
тельностью, хотя бы и за счет интересов остальных рабочих шахты или це-
ха. Но когда в число "стахановцев" зачисляются сразу сотни и тысячи ра-
бочих, администрация впадает в полное замешательство. Не умея и не имея
объективной возможности упорядочить в короткий срок производственный ре-
жим, она пытается изнасиловать и рабочую силу и технику. Когда часовой
механизм замедляет ход, он тычет в колесики гвоздем. В результате "ста-
хановских" дней и декад в жизнь многих предприятий внесен полный хаос.
Так объясняется тот поразительный на первый взгляд факт, что рост числа
стахановцев сопровождается нередко не повышением, а снижением общей про-
изводительности предприятия.
Сейчас "героический" период движения остался, видимо, позади. Начина-
ются будни. Нужно учиться. Особенно много учиться нужно тем, которые
учат других. Но именно эти меньше всего хотят учиться. Тот общественный
цех, который задерживает и парализует другие цехи советского хозяйства,
называется: бюрократия.
Глава 5: СОВЕТСКИЙ ТЕРМИДОР
Почему победил Сталин?
Историк Советского Союза не сможет не прийти к выводу, что политика
правящей бюрократии в больших вопросах представляла ряд противоречивых
зигзагов. Попытки объяснить или оправдать их "переменой обстоятельств"
явно несостоятельны. Руководить, значит хоть до некоторой степени пред-
видеть. Фракция Сталина ни в малейшей степени не предвидела тех неизбеж-
ных результатов развития, которые каждый раз обрушивались ей на голову.
Она реагировала на них в порядке административных рефлексов. Теорию сво-
его очередного поворота она создавала задним числом, мало заботясь о
том, чему учила вчера. На основании тех же неопровержимых фактов и доку-
ментов историк должен будет заключить, что так называемая "левая оппози-
ция" давала несравненно более правильный анализ происходящим в стране
процессам и гораздо вернее предвидела их дальнейшее развитие.
Этому утверждению противоречит на первый взгляд тот простой факт, что
побеждала неизменно фракция, не умевшая будто бы далеко заглядывать впе-
ред, тогда как более проницательная группировка терпела поражение за по-
ражением. Такого рода возражение, напрашивающееся само собою, убеди-
тельно, однако, лишь для того, кто мыслит рационалистически и в политике
видит логический спор или шахматную партию. Между тем политическая
борьба есть по самой сути своей борьба интересов и сил, а не аргументов.
Качества руководства отнюдь не безразличны, конечно, для исхода столкно-
вения, но это не единственный фактор и, в последнем счете, не решающий.
К тому же каждый из борющихся лагерей требует руководителей по образу и
подобию своему.
Если Февральская революци<я> подняла к власти Керенского и Церетели,
то не потому, чтоб они были "умнее", или "ловче", чем правящая царская
клика, а потому что они представляли, по крайней мере временно, револю-
ционные народные массы, поднявшиеся против старого режима. Если Керенс-
кий мог загнать Ленина в подполье и посадить других большевистских вож-
дей и тюрьму, то не потому, что превосходил их личными качествами, а по-
тому, что большинство рабочих и солдат шло еще в те дни за патриотичес-
кой мелкой буржуазией. Личное "преимущество" Керенского, если здесь
уместно это слово, состояло как раз в том, что он видел не дальше подав-
ляющего большинства. Большевики победили, в свою очередь, мелкобуржуаз-
ную демократию не личным превосходством вождей, а новым сочетанием соци-
альных сил: пролетариату удалось, наконец, повести за собой неудовлетво-
ренное крестьянство против буржуазии.
Последовательность этапов Великой французской революции, во время ее
подъема, как и спуска, с неменьшей убедительностью показывает, что сила
сменявших друг друга "вождей" и "героев" состояла прежде всего в их со-
ответствии характеру тех классов и слоев, которые давали им опору;
только это соответствие, а вовсе не какие либо безотносительные преиму-
щества, позволило каждому из них наложить печать своей личности на из-
вестный исторический период. В чередовании у власти Мирабо, Бриссо, Ро-
беспьера, Барраса, Бонапарта есть объективная закономерность, которая
неизмеримо могущественнее особых примет самих исторических протагонис-
тов.
Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после
себя реакцию или даже контр-революцию, которая, правда, никогда не отб-
расывала нацию полностью назад, к исходному пункту, но всегда отнимала у
народа львиную долю его завоеваний. Жертвой первой же реакционной волны
являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые
стояли во главе масс в наступательный период революции; наоборот, на
первое место выдвигались люди второго плана в союзе со вчерашними врага-
ми революции. Под драматическими дуэлями "корифеев" на открытой полити-
ческой сцене происходили сдвиги в отношениях между классами и, что не
менее важно, глубокие изменения в психологии вчера еще революционных
масс.
Отвечая на недоуменные вопросы многих товарищей о том, что случилось
с активностью большевистской партии и рабочего класса, куда девались их
революционная инициатива, самоотвержение и плебейская гордость; почему
на место всего этого обнаружилось столько подлости, трусости, малодушия
и карьеризма, Раковский ссылался на перипетии французской революции
XVIII века и приводил в пример Бабефа, который по выходе из тюрьмы Аб-
батства, тоже с недоумением спрашивал себя, что сталось с героическим
народом парижских предместий. Революция - великая пожирательница челове-
ческой энергии, индивидуальной, как и коллективной. Не выдерживают нер-
вы, треплется сознание, изнашиваются характеры. События развертываются
слишком быстро, чтоб убыль успевала возместиться притоком свежих сил.
Голод, безработица, гибель революционных кадров, отстранение масс от уп-
равления, все это привело к такому физическому и моральному оскудению
парижских предместий, что им понадобилось больше трех десятилетий для
нового восстания.
Аксиоматическое утверждение советской литературы, будто законы буржу-
азных революций "неприменимы" к пролетарской, лишено всякого научного
содержания. Пролетарский характер Октябрьского переворота определился из
мировой обстановки и особого соотношения внутренних сил. Но самые классы
сложились в варварской обстановке царизма и отсталого капитализма, а от-
нюдь не были приготовлены по особому заказу для потребностей социалисти-
ческой революции. Как раз наоборот: именно потому, что во многих отноше-
ниях еще отсталый русский пролетариат совершил в несколько месяцев небы-
валый в истории скачок от полуфеодальной монархии к социалистической
диктатуре, реакция в его собственных рядах неминуемо должна была всту-
пить в свои права. Она нарастала в ряде последовательных волн. Внешние
условия и события наперебой питали ее. Интервенции следовали за интер-
венциями. С Запада прямой помощи не было. Вместо ожидавшегося благополу-
чия в стране надолго воцарилась зловещая нужда. К тому же наиболее выда-
ющиеся представители рабочего класса либо успели погибнуть в гражданской
войне, либо поднялись несколькими ступенями выше и оторвались от масс.
Так, после беспримерного напряжения сил, надежд и иллюзий, наступил дли-
тельный период усталости, упадка и прямого разочарования в результатах
переворота. Отлив "плебейской гордости" открывал место приливу малодушия
и карьеризма. На этой волне поднимался новый командующий слой.
Немалую роль в формировании бюрократии сыграла демобилизация миллион-
ной Красной армии: победоносные командиры заняли ведущие посты в местных
советах, в хозяйстве, в школьном деле и настойчиво вводили всюду тот ре-
жим, который обеспечил успехи в гражданской войне. Так со всех сторон
массы отстранялись постепенно от фактического участия в руководстве
страной.
Внутренняя реакция в пролетариате вызвала чрезвычайный прилив надежд
и уверенности в мелкобуржуазных слоях города и деревни, пробужденных
НЭП'ом к новой жизни и все смелее поднимавших голову. Молодая бюрокра-
тия, возникшая первоначально в качестве агентуры пролетариата, начинала
теперь чувствовать себя третейским судьей между классами. Самостоя-
тельность ее возрастала с каждым месяцем.
В том же направлении, притом с могущественной силой, действовала меж-
дународная обстановка. Советская бюрократия становилась тем увереннее в
себе, чем более тяжкие удары падали на мировой рабочий класс. Между эти-
ми фактами не только хронологическая, но и причинная связь, и притом в
обоих направлениях: руководство бюрократии содействовало поражениям; по-
ражения помогали подъему бюрократии. Разгром болгарского восстания и
бесславное отступление немецких рабочих партий в 1923 г.; крушение эс-
тонской попытки восстания в 1924 г.; вероломная ликвидация всеобщей
стачки в Англии и недостойное поведение польских рабочих партий при во-
царении Пилсудского в 1926 г.; страшный разгром китайской революции в
1927 г.; затем еще более грозные поражения в Германии и Австрии, - тако-
вы те исторические катастрофы, которые убивали веру советских масс в ми-
ровую революцию и позволяли бюрократии все выше подниматься, в качестве
единственного маяка спасения.
В отношении причин поражений мирового пролетариата за последние 13
лет автору приходится сослаться на другие свои работы, где он пытался
вскрыть гибельную роль оторванного от масс и глубоко консервативного
кремлевского руководства в революционном движении всех стран. Здесь нас
занимает прежде всего тот неоспоримый и поучительный факт, что непрерыв-
ные поражения революции в Европе и Азии, ослабляя международное положе-
ние СССР, чрезвычайно укрепляли советскую бюрократию. Две даты особенно
знаменательны в этом историческом ряду. Во второй половине 1923 года
внимание советских рабочих было страстно приковано к Германии, где про-
летариат, казалось, протягивал руки к власти; паническое отступление не-
мецкой коммунистической партии принесло рабочим массам СССР тягчайшее
разочарование. Советская бюрократия немедленно открывает кампанию против
"перманентной революции" и наносит левой оппозиции первый жестокий удар.
В течение 1926-27 г.г. население Советского Союза переживает новый при-
лив надежд: все взоры направляются на этот раз на Восток, где разверты-
вается драма китайской революции. Левая оппозиция оправляется от ударов
и рекрутирует фаланги новых сторонников. К концу 1927 г. китайская рево-
люция разгромлена палачом Чан-кайши, которому руководство Коминтерна
буквально предало китайских рабочих и крестьян. Холодная волна разочаро-
вания проходит по массам Советского Союза. После разнузданной травли в
печати и на собраниях, бюрократия решается наконец в 1928 г. провести
массовые аресты среди левой оппозиции.
Под знаменем большевиков-ленинцев сплотились, правда, десятки тысяч
революционных борцов. Передовые рабочие относились к оппозиции с несом-
ненной симпатией. Но симпатия эта оставалась пассивной: веры в то, что
при помощи новой борьбы можно серьезно изменить положение, у масс уже не
было. Между тем бюрократия твердила: "Ради международной революции оппо-
зиция собирается втянуть нас в революционную войну. Довольно потрясений!
Мы заслужили право отдохнуть. Мы сами у себя создадим социалистическое
общество. Положитесь на нас, ваших вождей!" Эта проповедь покоя тесно
сплачивала аппаратчиков, военных и штатских, и находила несомненный отк-
лик у усталых рабочих и особенно крестьянских масс. Может быть оппозиция
и впрямь готова жертвовать интересами СССР во имя идей "перманентной ре-
волюции", спрашивали они себя. На самом деле борьба шла из-за жизненных
интересов советского государства. Ложная политика Коминтерна в Германии
обеспечила через десять лет победу Гитлера, т.е. грозную военную опас-
ность с Запада, а не менее ложная политика в Китае укрепила японский им-
периализм и чрезвычайно приблизила опасность с Востока. Но периоды реак-
ции больше всего характеризуются недостатком мужества мысли.
Оппозиция оказалась изолированной. Бюрократия ковала железо, пока го-
рячо. Эксплоатируя растерянность и пассивность трудящихся, противопос-
тавляя их наиболее отсталые слои передовым, опираясь все смелее на кула-
ка и вообще мелкобуржуазного союзника, бюрократия в течение нескольких
лет разгромила революционный авангард пролетариата.
Было бы наивностью думать, будто неведомый массам Сталин вышел вне-
запно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет,
прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бюрократия нащупала его самого.
Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика,
крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как
единственным источником собственного влияния. Успех, который на него об-
рушился, был на первых порах неожиданностью для него самого. Это был
дружный отклик нового правящего слоя, который стремился освободиться от
старых принципов и от контроля масс и которому нужен был надежный тре-
тейский судья в его внутренних делах. Второстепенная фигура пред лицом
масс и событий революции, Сталин обнаружил себя, как бесспорный вождь
термидорианской бюрократии, как первый в ее среде.
У нового правящего слоя скоро оказались свои идеи, свои чувства и,
что еще важнее, свои интересы. Подавляющее большинство старшего поколе-
ния нынешней бюрократии стояло во время Октябрьской революции по другую
сторону баррикады (взять для примера хотя бы только советских послов:
Трояновский, Майский, Потемкин, Суриц, Хинчук и проч.) или, в лучшем
случае, - в стороне от борьбы. Те из нынешних бюрократов, которые в Ок-
тябрьские дни находились в лагере большевиков, не играли в большинстве
своем сколько-нибудь значительной роли. Что касается молодых бюрократов,
то они подобраны и воспитаны старшими, нередко из среды собственных отп-
рысков. Эти люди не могли бы совершить Октябрьской революции. Но они
оказались как нельзя лучше приспособлены, чтоб эксплоатировать ее.
Личные моменты в смене двух исторических глав, конечно, не остались
без влияния. Так, болезнь и смерть Ленина несомненно ускорили развязку.
Если-бы Ленин прожил дольше, напор бюрократического могущества совершал-
ся бы, по крайней мере в первые годы, более медленно. Но уже в 1926 году
Крупская говорила в кругу левых оппозиционеров: "Будь Ильич жив, он на-
верное уже сидел бы в тюрьме". Опасения и тревожные предвидения самого
Ленина были тогда еще свежи в ее памяти, и она вовсе не делала себе ил-
люзий насчет его личного всемогущества против встречных исторических
ветров и течений.
Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила больше-
вистскую партию. Она победила программу Ленина, который главную опас-
ность видел в превращении органов государства "из слуг общества в господ
над обществом". Она победила всех этих врагов - оппозицию, партию и Ле-
нина - не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью. Свинцо-
вый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советско-
го Термидора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
тия роковым образом стремится перепрыгивать через трудности, которые она
не способна преодолеть. Так как сдельная плата сама по себе не дает ожи-
давшихся от нее немедленных чудес, то на помощь ей приходит неистовый
административный нажим: премии и рекламы, с одной стороны, кары, с дру-
гой.
Первые шаги ознаменовались массовыми репрессиями против инженер-
но-технического персонала и рабочих, обвиняемых в противодействия, в са-
ботаже, в некоторых случаях - даже в убийстве стахановцев. Суровость
репрессий свидетельствовала о силе сопротивления. Начальство объясняло
так называемый "саботаж" политической оппозицией; на самом деле он коре-
нится чаще всего в технических, экономических и культурных препятствиях,
значительная доля которых исходит от самой бюрократии. "Саботаж" оказал-
ся вскоре по видимости сломлен: недовольные испугались, проницательные
замолчали. Понеслись телеграммы о неслыханных достижениях. И действи-
тельно, пока дело шло об отдельных пионерах, местная администрация, по-
корная приказу, обставляла их работу с чрезвычайной предупреди-
тельностью, хотя бы и за счет интересов остальных рабочих шахты или це-
ха. Но когда в число "стахановцев" зачисляются сразу сотни и тысячи ра-
бочих, администрация впадает в полное замешательство. Не умея и не имея
объективной возможности упорядочить в короткий срок производственный ре-
жим, она пытается изнасиловать и рабочую силу и технику. Когда часовой
механизм замедляет ход, он тычет в колесики гвоздем. В результате "ста-
хановских" дней и декад в жизнь многих предприятий внесен полный хаос.
Так объясняется тот поразительный на первый взгляд факт, что рост числа
стахановцев сопровождается нередко не повышением, а снижением общей про-
изводительности предприятия.
Сейчас "героический" период движения остался, видимо, позади. Начина-
ются будни. Нужно учиться. Особенно много учиться нужно тем, которые
учат других. Но именно эти меньше всего хотят учиться. Тот общественный
цех, который задерживает и парализует другие цехи советского хозяйства,
называется: бюрократия.
Глава 5: СОВЕТСКИЙ ТЕРМИДОР
Почему победил Сталин?
Историк Советского Союза не сможет не прийти к выводу, что политика
правящей бюрократии в больших вопросах представляла ряд противоречивых
зигзагов. Попытки объяснить или оправдать их "переменой обстоятельств"
явно несостоятельны. Руководить, значит хоть до некоторой степени пред-
видеть. Фракция Сталина ни в малейшей степени не предвидела тех неизбеж-
ных результатов развития, которые каждый раз обрушивались ей на голову.
Она реагировала на них в порядке административных рефлексов. Теорию сво-
его очередного поворота она создавала задним числом, мало заботясь о
том, чему учила вчера. На основании тех же неопровержимых фактов и доку-
ментов историк должен будет заключить, что так называемая "левая оппози-
ция" давала несравненно более правильный анализ происходящим в стране
процессам и гораздо вернее предвидела их дальнейшее развитие.
Этому утверждению противоречит на первый взгляд тот простой факт, что
побеждала неизменно фракция, не умевшая будто бы далеко заглядывать впе-
ред, тогда как более проницательная группировка терпела поражение за по-
ражением. Такого рода возражение, напрашивающееся само собою, убеди-
тельно, однако, лишь для того, кто мыслит рационалистически и в политике
видит логический спор или шахматную партию. Между тем политическая
борьба есть по самой сути своей борьба интересов и сил, а не аргументов.
Качества руководства отнюдь не безразличны, конечно, для исхода столкно-
вения, но это не единственный фактор и, в последнем счете, не решающий.
К тому же каждый из борющихся лагерей требует руководителей по образу и
подобию своему.
Если Февральская революци<я> подняла к власти Керенского и Церетели,
то не потому, чтоб они были "умнее", или "ловче", чем правящая царская
клика, а потому что они представляли, по крайней мере временно, револю-
ционные народные массы, поднявшиеся против старого режима. Если Керенс-
кий мог загнать Ленина в подполье и посадить других большевистских вож-
дей и тюрьму, то не потому, что превосходил их личными качествами, а по-
тому, что большинство рабочих и солдат шло еще в те дни за патриотичес-
кой мелкой буржуазией. Личное "преимущество" Керенского, если здесь
уместно это слово, состояло как раз в том, что он видел не дальше подав-
ляющего большинства. Большевики победили, в свою очередь, мелкобуржуаз-
ную демократию не личным превосходством вождей, а новым сочетанием соци-
альных сил: пролетариату удалось, наконец, повести за собой неудовлетво-
ренное крестьянство против буржуазии.
Последовательность этапов Великой французской революции, во время ее
подъема, как и спуска, с неменьшей убедительностью показывает, что сила
сменявших друг друга "вождей" и "героев" состояла прежде всего в их со-
ответствии характеру тех классов и слоев, которые давали им опору;
только это соответствие, а вовсе не какие либо безотносительные преиму-
щества, позволило каждому из них наложить печать своей личности на из-
вестный исторический период. В чередовании у власти Мирабо, Бриссо, Ро-
беспьера, Барраса, Бонапарта есть объективная закономерность, которая
неизмеримо могущественнее особых примет самих исторических протагонис-
тов.
Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после
себя реакцию или даже контр-революцию, которая, правда, никогда не отб-
расывала нацию полностью назад, к исходному пункту, но всегда отнимала у
народа львиную долю его завоеваний. Жертвой первой же реакционной волны
являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые
стояли во главе масс в наступательный период революции; наоборот, на
первое место выдвигались люди второго плана в союзе со вчерашними врага-
ми революции. Под драматическими дуэлями "корифеев" на открытой полити-
ческой сцене происходили сдвиги в отношениях между классами и, что не
менее важно, глубокие изменения в психологии вчера еще революционных
масс.
Отвечая на недоуменные вопросы многих товарищей о том, что случилось
с активностью большевистской партии и рабочего класса, куда девались их
революционная инициатива, самоотвержение и плебейская гордость; почему
на место всего этого обнаружилось столько подлости, трусости, малодушия
и карьеризма, Раковский ссылался на перипетии французской революции
XVIII века и приводил в пример Бабефа, который по выходе из тюрьмы Аб-
батства, тоже с недоумением спрашивал себя, что сталось с героическим
народом парижских предместий. Революция - великая пожирательница челове-
ческой энергии, индивидуальной, как и коллективной. Не выдерживают нер-
вы, треплется сознание, изнашиваются характеры. События развертываются
слишком быстро, чтоб убыль успевала возместиться притоком свежих сил.
Голод, безработица, гибель революционных кадров, отстранение масс от уп-
равления, все это привело к такому физическому и моральному оскудению
парижских предместий, что им понадобилось больше трех десятилетий для
нового восстания.
Аксиоматическое утверждение советской литературы, будто законы буржу-
азных революций "неприменимы" к пролетарской, лишено всякого научного
содержания. Пролетарский характер Октябрьского переворота определился из
мировой обстановки и особого соотношения внутренних сил. Но самые классы
сложились в варварской обстановке царизма и отсталого капитализма, а от-
нюдь не были приготовлены по особому заказу для потребностей социалисти-
ческой революции. Как раз наоборот: именно потому, что во многих отноше-
ниях еще отсталый русский пролетариат совершил в несколько месяцев небы-
валый в истории скачок от полуфеодальной монархии к социалистической
диктатуре, реакция в его собственных рядах неминуемо должна была всту-
пить в свои права. Она нарастала в ряде последовательных волн. Внешние
условия и события наперебой питали ее. Интервенции следовали за интер-
венциями. С Запада прямой помощи не было. Вместо ожидавшегося благополу-
чия в стране надолго воцарилась зловещая нужда. К тому же наиболее выда-
ющиеся представители рабочего класса либо успели погибнуть в гражданской
войне, либо поднялись несколькими ступенями выше и оторвались от масс.
Так, после беспримерного напряжения сил, надежд и иллюзий, наступил дли-
тельный период усталости, упадка и прямого разочарования в результатах
переворота. Отлив "плебейской гордости" открывал место приливу малодушия
и карьеризма. На этой волне поднимался новый командующий слой.
Немалую роль в формировании бюрократии сыграла демобилизация миллион-
ной Красной армии: победоносные командиры заняли ведущие посты в местных
советах, в хозяйстве, в школьном деле и настойчиво вводили всюду тот ре-
жим, который обеспечил успехи в гражданской войне. Так со всех сторон
массы отстранялись постепенно от фактического участия в руководстве
страной.
Внутренняя реакция в пролетариате вызвала чрезвычайный прилив надежд
и уверенности в мелкобуржуазных слоях города и деревни, пробужденных
НЭП'ом к новой жизни и все смелее поднимавших голову. Молодая бюрокра-
тия, возникшая первоначально в качестве агентуры пролетариата, начинала
теперь чувствовать себя третейским судьей между классами. Самостоя-
тельность ее возрастала с каждым месяцем.
В том же направлении, притом с могущественной силой, действовала меж-
дународная обстановка. Советская бюрократия становилась тем увереннее в
себе, чем более тяжкие удары падали на мировой рабочий класс. Между эти-
ми фактами не только хронологическая, но и причинная связь, и притом в
обоих направлениях: руководство бюрократии содействовало поражениям; по-
ражения помогали подъему бюрократии. Разгром болгарского восстания и
бесславное отступление немецких рабочих партий в 1923 г.; крушение эс-
тонской попытки восстания в 1924 г.; вероломная ликвидация всеобщей
стачки в Англии и недостойное поведение польских рабочих партий при во-
царении Пилсудского в 1926 г.; страшный разгром китайской революции в
1927 г.; затем еще более грозные поражения в Германии и Австрии, - тако-
вы те исторические катастрофы, которые убивали веру советских масс в ми-
ровую революцию и позволяли бюрократии все выше подниматься, в качестве
единственного маяка спасения.
В отношении причин поражений мирового пролетариата за последние 13
лет автору приходится сослаться на другие свои работы, где он пытался
вскрыть гибельную роль оторванного от масс и глубоко консервативного
кремлевского руководства в революционном движении всех стран. Здесь нас
занимает прежде всего тот неоспоримый и поучительный факт, что непрерыв-
ные поражения революции в Европе и Азии, ослабляя международное положе-
ние СССР, чрезвычайно укрепляли советскую бюрократию. Две даты особенно
знаменательны в этом историческом ряду. Во второй половине 1923 года
внимание советских рабочих было страстно приковано к Германии, где про-
летариат, казалось, протягивал руки к власти; паническое отступление не-
мецкой коммунистической партии принесло рабочим массам СССР тягчайшее
разочарование. Советская бюрократия немедленно открывает кампанию против
"перманентной революции" и наносит левой оппозиции первый жестокий удар.
В течение 1926-27 г.г. население Советского Союза переживает новый при-
лив надежд: все взоры направляются на этот раз на Восток, где разверты-
вается драма китайской революции. Левая оппозиция оправляется от ударов
и рекрутирует фаланги новых сторонников. К концу 1927 г. китайская рево-
люция разгромлена палачом Чан-кайши, которому руководство Коминтерна
буквально предало китайских рабочих и крестьян. Холодная волна разочаро-
вания проходит по массам Советского Союза. После разнузданной травли в
печати и на собраниях, бюрократия решается наконец в 1928 г. провести
массовые аресты среди левой оппозиции.
Под знаменем большевиков-ленинцев сплотились, правда, десятки тысяч
революционных борцов. Передовые рабочие относились к оппозиции с несом-
ненной симпатией. Но симпатия эта оставалась пассивной: веры в то, что
при помощи новой борьбы можно серьезно изменить положение, у масс уже не
было. Между тем бюрократия твердила: "Ради международной революции оппо-
зиция собирается втянуть нас в революционную войну. Довольно потрясений!
Мы заслужили право отдохнуть. Мы сами у себя создадим социалистическое
общество. Положитесь на нас, ваших вождей!" Эта проповедь покоя тесно
сплачивала аппаратчиков, военных и штатских, и находила несомненный отк-
лик у усталых рабочих и особенно крестьянских масс. Может быть оппозиция
и впрямь готова жертвовать интересами СССР во имя идей "перманентной ре-
волюции", спрашивали они себя. На самом деле борьба шла из-за жизненных
интересов советского государства. Ложная политика Коминтерна в Германии
обеспечила через десять лет победу Гитлера, т.е. грозную военную опас-
ность с Запада, а не менее ложная политика в Китае укрепила японский им-
периализм и чрезвычайно приблизила опасность с Востока. Но периоды реак-
ции больше всего характеризуются недостатком мужества мысли.
Оппозиция оказалась изолированной. Бюрократия ковала железо, пока го-
рячо. Эксплоатируя растерянность и пассивность трудящихся, противопос-
тавляя их наиболее отсталые слои передовым, опираясь все смелее на кула-
ка и вообще мелкобуржуазного союзника, бюрократия в течение нескольких
лет разгромила революционный авангард пролетариата.
Было бы наивностью думать, будто неведомый массам Сталин вышел вне-
запно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана. Нет,
прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бюрократия нащупала его самого.
Сталин приносил ей все нужные гарантии: престиж старого большевика,
крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь с аппаратом, как
единственным источником собственного влияния. Успех, который на него об-
рушился, был на первых порах неожиданностью для него самого. Это был
дружный отклик нового правящего слоя, который стремился освободиться от
старых принципов и от контроля масс и которому нужен был надежный тре-
тейский судья в его внутренних делах. Второстепенная фигура пред лицом
масс и событий революции, Сталин обнаружил себя, как бесспорный вождь
термидорианской бюрократии, как первый в ее среде.
У нового правящего слоя скоро оказались свои идеи, свои чувства и,
что еще важнее, свои интересы. Подавляющее большинство старшего поколе-
ния нынешней бюрократии стояло во время Октябрьской революции по другую
сторону баррикады (взять для примера хотя бы только советских послов:
Трояновский, Майский, Потемкин, Суриц, Хинчук и проч.) или, в лучшем
случае, - в стороне от борьбы. Те из нынешних бюрократов, которые в Ок-
тябрьские дни находились в лагере большевиков, не играли в большинстве
своем сколько-нибудь значительной роли. Что касается молодых бюрократов,
то они подобраны и воспитаны старшими, нередко из среды собственных отп-
рысков. Эти люди не могли бы совершить Октябрьской революции. Но они
оказались как нельзя лучше приспособлены, чтоб эксплоатировать ее.
Личные моменты в смене двух исторических глав, конечно, не остались
без влияния. Так, болезнь и смерть Ленина несомненно ускорили развязку.
Если-бы Ленин прожил дольше, напор бюрократического могущества совершал-
ся бы, по крайней мере в первые годы, более медленно. Но уже в 1926 году
Крупская говорила в кругу левых оппозиционеров: "Будь Ильич жив, он на-
верное уже сидел бы в тюрьме". Опасения и тревожные предвидения самого
Ленина были тогда еще свежи в ее памяти, и она вовсе не делала себе ил-
люзий насчет его личного всемогущества против встречных исторических
ветров и течений.
Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она победила больше-
вистскую партию. Она победила программу Ленина, который главную опас-
ность видел в превращении органов государства "из слуг общества в господ
над обществом". Она победила всех этих врагов - оппозицию, партию и Ле-
нина - не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью. Свинцо-
вый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советско-
го Термидора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166