слушателям, как и оратору
хорошо известно, что резкий переход к ценам рынка ухудшил материальное
положение основной массы рабочих.
"Средняя" годовая заработная плата, если объединить директора треста
и подметальщицу, составляла в 1935 г. около 2.300 рублей, а в 1936 году
должна составить около 2.500 рублей, т.е. 7.500 франц. франков по номи-
налу, вряд ли больше 3.500-4.000 франков по реальной покупательной спо-
собности. Эта цифра очень скромная сама по себе, еще более сожмется, ес-
ли принять во внимание, что повышение заработной платы в 1936 г. есть
лишь частичная компенсация за упразднение льготных цен на предметы пот-
ребления и отмену ряда бесплатных услуг. Но, главное, 2.500 рублей в
год, 208 рублей в месяц, представляют, как сказано, среднюю плату, т.е.
арифметическую фикцию, которая призвана маскировать реальность - жесто-
кое неравенство в оплате труда.
Совершенно бесспорно, что положение верхнего рабочего слоя, особенно
так называемых стахановцев, за последний год значительно поднялось: не-
даром печать старательно перечисляет, сколько те или другие орденоносцы
купили себе костюмов, сапог, граммофонов, велосипедов или банок консер-
вов. Попутно обнаруживается, кстати сказать, как мало эти блага доступны
рядовым рабочим. О побудительных пружинах стахановского движения Сталин
заявил: "Жить стало лучше, жить стало веселей. А когда весело живется,
работа спорится". В этом очень характерном для правящего слоя оптимисти-
ческом освещении сдельщины есть та доля прозаической правды, что выделе-
ние рабочей аристократии оказалось возможным только благодаря предшест-
вующим экономическим успехам страны. Движущим мотивом стахановцев явля-
ется, однако, не "веселое" настроение само по себе, а стремление больше
заработать. Эту поправку к Сталину внес Молотов: "непосредственным толч-
ком к высокой производительности труда стахановцев - заявил он, - явля-
ется простой интерес к увеличению своего заработка". Действительно: в
течение нескольких месяцев успел выдвинуться целый слой рабочих, которых
называют "тысячниками", так как их заработок превышает тысячу рублей в
месяц; есть такие, которые заработывают даже свыше 2.000 рублей, тогда
как рабочие низших категорий получают нередко в месяц менее 100 рублей.
Казалось бы, уже одна амплитуда заработной платы устанавливает совер-
шенно достаточное различие меж<ду> "знатным" и "незнатным" рабочим. Но
бюрократии этого мало! Стахановцев буквально осыпают привилегиями: им
отводят новые квартиры или ремонтируют старые; их отправляют вне очереди
в дома отдыха и санатории; им посылают на дом бесплатных учителей и вра-
чей; им выдают даровые билеты в кино; кое-где их даже стригут и бреют
бесплатно и вне очереди. Многие из этих привилегий как бы нарочно расс-
читаны на то, чтоб уязвить и оскорбить среднего рабочего. Причиной на-
зойливой благожелательности властей является, наряду с карьеризмом, не-
чистая совесть: местные правящие группы жадно цепляются за возможность
выйти из изоляции, приобщив к привилегиям верхний слой рабочих. В ре-
зультате реальная заработная плата стахановцев превосходит нередко в
20-30 раз заработок рабочих низших категорий. Что касается особо удачли-
вых специалистов, то их жалованьем можно во многих случаях оплатить ра-
боту 80-100 чернорабочих. По размаху неравенства в оплате труда СССР не
только догнал, но и далеко перегнал капиталистические страны!
Лучшие из стахановцев, т.е. те, которыми действительно руководят со-
циалистические мотивы, не радуются привилегиям, а томятся ими. И немуд-
рено: индивидуальное пользование всякого рода материальными благами, на
фоне общей скудости, окружает их кольцом зависти и неприязни и отравляет
их существование. От социалистической морали такого рода отношения отс-
тоят дальше, чем отношения рабочих капиталистической фабрики, связанных
единством борьбы против эксплуатации.
За всем тем повседневная жизнь не легка и для квалифицированного ра-
бочего, особенно в провинции. Помимо того, что 7-часовый рабочий день
все больше приносится в жертву повышенной выработке, немалое число часов
уходит на дополнительную борьбу за существование. Как признак особого
благополучия лучших рабочих совхозов, указывается, например, на то, что
трактористы, комбайнеры и проч., т.е. уже заведомая аристократия, имеют
собственных коров и свиней. Теория, гласившая, что социализм без молока
лучше, чем молоко без социализма, покинута. Теперь признано, что рабочим
государственных сельско-хозяйственных предприятий, где, казалось бы, нет
недостатка ни в коровах ни в свиньях, нужно для обеспечения своего су-
ществования создать свое собственное карманное хозяйство. Не менее пора-
зительно звучит победное сообщение о том, что в Харькове 96 тысяч рабо-
чих имеют свои огороды; другие города призываются равняться по Харькову.
Какое страшное расхищение человеческих сил означают "своя корова" и
"свой огород", и каким бременем ложится средневековое копанье в навозе и
в земле на рабочего и особенно на его жену и детей!
Что касается основной массы, то у нее нет, разумеется, ни коров, ни
огорода, ни, зачастую, даже своего угла. Заработная плата необученных
рабочих составляет 1.200 - 1.500 рублей в год, и даже менее того, что
при советских ценах означает режим нищеты. Жилищные условия, наиболее
надежный показатель материального и культурного уровня, очень тяжелы,
часто - невыносимы. Подавляющее большинство рабочих ютится в общежитиях,
которые по оборудованию и содержанию гораздо хуже казарм. Когда нужно
оправдать производственные неудачи, прогулы и брак, сама администрация,
через своих журналистов, дает такие описания жилищных условий: "рабочие
спят на полу, так как в кроватях их заедают клопы, стулья переломаны,
нет кружки, чтобы напиться воды" и пр. "В одной комнате живут две семьи.
Крыша протекает. В дождь выносят воду из комнаты ведрами". "В отврати-
тельном состоянии отхожие места". Число этих описаний, относящихся к
разным частям страны, можно увеличить по произволу. В результате невыно-
симых условий "текучесть рабочих, - пишет, например, руководитель нефтя-
ной промышленности, - достигла очень высоких размеров... Из-за недостат-
ка рабочих большое количество буровых вовсе оставлено"... В некоторых
особо неблагоприятных районах соглашаются работать только штрафные, уво-
ленные с других мест за различные нарушения дисциплины. Так, на дне про-
летариата оседает слой отверженных и бесправных, советских париев, кото-
рыми вынуждена, однако, широко пользоваться такая важная отрасль промыш-
ленности, как нефтяная.
В результате вопиющих различий в заработной плате, усугубляемых про-
извольными привилегиями, бюрократии удается вносить острые антагонизмы в
среду пролетариата. Отчеты о стахановской кампании давали подчас картину
малой гражданской войны. "Аварии и поломки механизмов - излюбленное (!)
средство борьбы против стахановского движения", писал, например, орган
профессиональных союзов. "Классовая борьба, читаем далее, напоминает о
себе на каждом шагу". В этой "классовой" борьбе рабочие стоят по одну
сторону, профессиональные союзы - по другую. Сталин публично рекомендо-
вал - давать сопротивляющимся "в зубы". Другие члены ЦК не раз грозили
смести "обнаглевших врагов" с лица земли. На опыте стахановского движе-
ния особенно ярко обнаружились и глубокая отчужденность между властью и
пролетариатом, и та свирепая настойчивость, с какою бюрократия применяет
не ею, правда, выдуманное правило: "разделяй и властвуй!". Зато в утеше-
ние рабочим форсированная сдельщина именуется "социалистическим соревно-
ванием". Название это звучит, как издевательство!
Соревнование, корни которого покоются в нашей биологии, останется не-
сомненно - очистившись предварительно от корысти, зависти, привилегий -
важнейшим двигателем культуры и при коммунизме. Но и в более близкую,
подготовительную эпоху действительное утверждение социалистического об-
щества может и будет совершаться не теми унизительными мерами отсталого
капитализма, к каким прибегает советское правительство, а приемами, бо-
лее достойными освобожденного человека, и прежде всего не из-под бюрок-
ратической палки. Ибо сама эта палка есть наиболее отвратительное насле-
дие старого мира. Она должна быть сломана на куски и сожжена на публич-
ном костре, прежде чем можно будет без краски стыда говорить о социализ-
ме!
Социальные противоречия колхозной деревни.
Если промышленные тресты являются "в принципе" социалистическими
предприятиями, то о колхозах этого сказать нельзя. Они опираются не на
государственную, а на групповую собственность. Это шаг крупный вперед по
сравнению с индивидуальной распыленностью. Но приведут ли колхозные хо-
зяйства к социализму, зависит от целого ряда обстоятельств, часть кото-
рых лежит внутри колхозов; часть - вне их, в общих условиях советской
системы; наконец, часть, и не меньшая, - на мировой арене.
Борьба между крестьянством и государством далеко не прекратилась. Ны-
нешняя, еще крайне неустойчивая организация сельского хозяйства предс-
тавляет не что иное, как временный компромисс борющихся лагерей, после
грозного взрыва гражданской войны. Правда, коллективизировано 90%
крестьянских дворов, с колхозных полей собрано 94% всей сельско-хо-
зяйственной продукции. Даже если принять во внимание известный процент
фиктивных колхозов, за которыми укрываются в сущности единоличники, то
не остается, как будто, ничего другого, как признать, что победа над ин-
дивидуальным хозяйством одержана, по меньшей мере, на 9/10. Однако,
действительная борьба сил и тенденций в деревне ни в каком случае не ук-
ладывается в рамки голого противопоставления единоличников и колхозни-
ков.
В целях замирения крестьян, государство оказалось вынуждено пойти на
очень большие уступки собственническим и индивидуалистическим тенденциям
деревни, начав с торжественной передачи колхозам их земельных участков в
"вечное" пользование, что есть по существу дела ликвидация социализации
земли. Юридическая фикция? В зависимости от соотношения сил она может
оказаться реальностью и представить уже в ближайший период крупные зат-
руднения для планового хозяйства в государственном масштабе. Гораздо
важнее, однако, то, что государство увидело себя вынужденным допустить
возрождение индивидуальных крестьянских хозяйств, на особых карликовых
участках, со своими коровами, свиньями, овцами, домашней птицей и пр. В
обмен за нарушение социализации и за ограничение коллективизации
крестьянин соглашается мирно, хотя пока и без большого усердия, работать
в колхозах, которые дают ему возможность выполнить свои обязательства по
отношению к государству и получить кое-что в собственное распоряжение.
Новые отношения имеют еще настолько незрелые формы, что их трудно было
бы измерить цифрами даже в том случае, если б советская статистика была
честнее. Многое позволяет, тем не менее, заключить, что для личного су-
ществования крестьян карликовые хозяйства имеют пока не меньшее значе-
ние, чем колхозы. Это и значит, что борьба между индивидуалистическими и
коллективистическими тенденциями проходит еще через всю толщу деревни, и
что исход ее не решен. Куда больше клонит само крестьянство? Оно не зна-
ет этого точно и само.
Народный комиссар земледелия говорил в конце 1935 г.: "до последнего
времени мы имели большое сопротивление со стороны кулацких элементов де-
лу выполнения государственного плана хлебозаготовок". Это значит, други-
ми словами, что колхозники в большинстве своем считали "до последнего
времени" (а сегодня?) сдачу зерна государству невыгодной для себя опера-
цией и тяготели к частной торговле. В другом порядке о том же свиде-
тельствуют драконовские законы для охраны колхозного достояния от расхи-
щения со стороны самих колхозников. Крайне поучителен и тот факт, что
имущество колхозов застраховано у государства на 20 миллиардов рублей, а
частное имущество колхозников - на 21 миллиард. Если это соотношение не
означает необходимо, что колхозники, отдельно взятые, богаче колхозов,
то оно во всяком случае означает, что колхозники более заботливо страху-
ют свое личное имущество, чем общее.
Не менее показателен, с интересующей нас точки зрения, ход развития
скотоводства. В то время, как количество лошадей продолжало сокращаться
до 1935 г., и только в результате ряда правительственных мер началось за
последний год легкое повышение конского поголовья, прирост рогатого ско-
та уже за предшествующий год составил 4 миллиона голов. План по лошадям
выполнен в благополучном 1935 г. только на 94%, тогда как по рогатому
скоту значительно перевыполнен. Смысл этих данных станет ясным из того
факта, что лошади только в колхозной собственности, тогда как коровы уже
входят в личную собственность большинства колхозников. Остается еще при-
бавить, что в тех степных районах, где колхозникам разрешено, в виде
изъятия, иметь свою лошадь, прирост конского стада у этих собственников
идет значительно быстрее, чем у колхозов, которые, в свою очередь, обго-
няют совхозы. Из всего этого вовсе не вытекает вывод о преимуществе
частного мелкого хозяйства над крупным обобществленным. Но переход от
первого ко второму, от варварства к цивилизации, таит в себе много труд-
ностей, которых нельзя устранить одним лишь административным напором.
"Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловлен-
ное им культурное развитие общества"... Сдача земли в аренду, запрещен-
ная законом, практикуется на самом деле очень широко, притом в наиболее
вредных формах, именно в виде отработков. Землю в аренду сдают одни кол-
хозы другим, иногда - посторонним лицам, наконец - собственным более
предприимчивым членам. К сдаче земли прибегают, как это ни невероятно,
совхозы, т.е. "социалистические" предприятия и, что особенно поучи-
тельно, совхозы ГПУ! Под прикрытием этого высокого учреждения, стоящего
на страже закона, директора совхозов налагают на крестьян-арендаторов
условия, как бы списанные со старых помещичьих кабальных договоров. Мы
имеем, таким образом, случаи эксплуатации крестьян бюрократами уже не в
качестве агентов государства, а в качестве полулегальных лэндлордов.
Нимало не преувеличивая размеров такого рода уродливых явлений, не
поддающихся, конечно, статистическому учету, нельзя, однако, не видеть
их огромного симптоматического значения. Они безошибочно свидетельствуют
о силе буржуазных тенденций в той, еще крайне отсталой отрасли хо-
зяйства, которая охватывает подавляющее большинство населения. Тем вре-
менем рыночные отношения неизбежно усиливают индивидуалистические тен-
денции и углубляют социальную дифференциацию деревни, несмотря на новую
структуру имущественных отношений.
В среднем на колхозный двор пришлось за 1935 год около 4.000 рублей
денежного дохода. Но в отношении крестьян "средние" цифры еще более об-
манчивы, чем в отношении рабочих. В Кремле докладывалось, например, что
рыбаки-колхозники заработали в 1935 г. больше, чем в 1934 г., именно по
1.919 рублей, причем аплодисменты по поводу этой последней цифры показа-
ли, сколь значительно она поднимается над заработком главной массы кол-
хозов. С другой стороны, существуют колхозы, где на каждый двор пришлось
около 30.000 рублей, не считая ни денежных и натуральных доходов от ин-
дивидуальных хозяйств, ни натуральных доходов всего предприятия в целом:
в общем доход каждого из таких крупных колхозных фермеров в 10-15 раз
превышает заработную плату "среднего" рабочего и низового колхозника.
Градация доходов лишь отчасти определяется умением и прилежанием в
работе. Как колхозы, так и личные участки крестьян, поставлены по необ-
ходимости в чрезвычайно неравные условия, в зависимости от климата, поч-
вы, рода культуры, а также от расположения по отношению к городам и про-
мышленным центрам. Противоположность между городом и деревней не только
не смягчилась за время пятилеток, но наоборот, в результате лихорадочно
быстрого роста городов и новых промышленных районов, чрезвычайно возрос-
ла. Эта основная социальная противоположность советского общества неиз-
бежно порождает производные противоречия между колхозами и внутри колхо-
зов, главным образом, благодаря дифференциальной ренте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
хорошо известно, что резкий переход к ценам рынка ухудшил материальное
положение основной массы рабочих.
"Средняя" годовая заработная плата, если объединить директора треста
и подметальщицу, составляла в 1935 г. около 2.300 рублей, а в 1936 году
должна составить около 2.500 рублей, т.е. 7.500 франц. франков по номи-
налу, вряд ли больше 3.500-4.000 франков по реальной покупательной спо-
собности. Эта цифра очень скромная сама по себе, еще более сожмется, ес-
ли принять во внимание, что повышение заработной платы в 1936 г. есть
лишь частичная компенсация за упразднение льготных цен на предметы пот-
ребления и отмену ряда бесплатных услуг. Но, главное, 2.500 рублей в
год, 208 рублей в месяц, представляют, как сказано, среднюю плату, т.е.
арифметическую фикцию, которая призвана маскировать реальность - жесто-
кое неравенство в оплате труда.
Совершенно бесспорно, что положение верхнего рабочего слоя, особенно
так называемых стахановцев, за последний год значительно поднялось: не-
даром печать старательно перечисляет, сколько те или другие орденоносцы
купили себе костюмов, сапог, граммофонов, велосипедов или банок консер-
вов. Попутно обнаруживается, кстати сказать, как мало эти блага доступны
рядовым рабочим. О побудительных пружинах стахановского движения Сталин
заявил: "Жить стало лучше, жить стало веселей. А когда весело живется,
работа спорится". В этом очень характерном для правящего слоя оптимисти-
ческом освещении сдельщины есть та доля прозаической правды, что выделе-
ние рабочей аристократии оказалось возможным только благодаря предшест-
вующим экономическим успехам страны. Движущим мотивом стахановцев явля-
ется, однако, не "веселое" настроение само по себе, а стремление больше
заработать. Эту поправку к Сталину внес Молотов: "непосредственным толч-
ком к высокой производительности труда стахановцев - заявил он, - явля-
ется простой интерес к увеличению своего заработка". Действительно: в
течение нескольких месяцев успел выдвинуться целый слой рабочих, которых
называют "тысячниками", так как их заработок превышает тысячу рублей в
месяц; есть такие, которые заработывают даже свыше 2.000 рублей, тогда
как рабочие низших категорий получают нередко в месяц менее 100 рублей.
Казалось бы, уже одна амплитуда заработной платы устанавливает совер-
шенно достаточное различие меж<ду> "знатным" и "незнатным" рабочим. Но
бюрократии этого мало! Стахановцев буквально осыпают привилегиями: им
отводят новые квартиры или ремонтируют старые; их отправляют вне очереди
в дома отдыха и санатории; им посылают на дом бесплатных учителей и вра-
чей; им выдают даровые билеты в кино; кое-где их даже стригут и бреют
бесплатно и вне очереди. Многие из этих привилегий как бы нарочно расс-
читаны на то, чтоб уязвить и оскорбить среднего рабочего. Причиной на-
зойливой благожелательности властей является, наряду с карьеризмом, не-
чистая совесть: местные правящие группы жадно цепляются за возможность
выйти из изоляции, приобщив к привилегиям верхний слой рабочих. В ре-
зультате реальная заработная плата стахановцев превосходит нередко в
20-30 раз заработок рабочих низших категорий. Что касается особо удачли-
вых специалистов, то их жалованьем можно во многих случаях оплатить ра-
боту 80-100 чернорабочих. По размаху неравенства в оплате труда СССР не
только догнал, но и далеко перегнал капиталистические страны!
Лучшие из стахановцев, т.е. те, которыми действительно руководят со-
циалистические мотивы, не радуются привилегиям, а томятся ими. И немуд-
рено: индивидуальное пользование всякого рода материальными благами, на
фоне общей скудости, окружает их кольцом зависти и неприязни и отравляет
их существование. От социалистической морали такого рода отношения отс-
тоят дальше, чем отношения рабочих капиталистической фабрики, связанных
единством борьбы против эксплуатации.
За всем тем повседневная жизнь не легка и для квалифицированного ра-
бочего, особенно в провинции. Помимо того, что 7-часовый рабочий день
все больше приносится в жертву повышенной выработке, немалое число часов
уходит на дополнительную борьбу за существование. Как признак особого
благополучия лучших рабочих совхозов, указывается, например, на то, что
трактористы, комбайнеры и проч., т.е. уже заведомая аристократия, имеют
собственных коров и свиней. Теория, гласившая, что социализм без молока
лучше, чем молоко без социализма, покинута. Теперь признано, что рабочим
государственных сельско-хозяйственных предприятий, где, казалось бы, нет
недостатка ни в коровах ни в свиньях, нужно для обеспечения своего су-
ществования создать свое собственное карманное хозяйство. Не менее пора-
зительно звучит победное сообщение о том, что в Харькове 96 тысяч рабо-
чих имеют свои огороды; другие города призываются равняться по Харькову.
Какое страшное расхищение человеческих сил означают "своя корова" и
"свой огород", и каким бременем ложится средневековое копанье в навозе и
в земле на рабочего и особенно на его жену и детей!
Что касается основной массы, то у нее нет, разумеется, ни коров, ни
огорода, ни, зачастую, даже своего угла. Заработная плата необученных
рабочих составляет 1.200 - 1.500 рублей в год, и даже менее того, что
при советских ценах означает режим нищеты. Жилищные условия, наиболее
надежный показатель материального и культурного уровня, очень тяжелы,
часто - невыносимы. Подавляющее большинство рабочих ютится в общежитиях,
которые по оборудованию и содержанию гораздо хуже казарм. Когда нужно
оправдать производственные неудачи, прогулы и брак, сама администрация,
через своих журналистов, дает такие описания жилищных условий: "рабочие
спят на полу, так как в кроватях их заедают клопы, стулья переломаны,
нет кружки, чтобы напиться воды" и пр. "В одной комнате живут две семьи.
Крыша протекает. В дождь выносят воду из комнаты ведрами". "В отврати-
тельном состоянии отхожие места". Число этих описаний, относящихся к
разным частям страны, можно увеличить по произволу. В результате невыно-
симых условий "текучесть рабочих, - пишет, например, руководитель нефтя-
ной промышленности, - достигла очень высоких размеров... Из-за недостат-
ка рабочих большое количество буровых вовсе оставлено"... В некоторых
особо неблагоприятных районах соглашаются работать только штрафные, уво-
ленные с других мест за различные нарушения дисциплины. Так, на дне про-
летариата оседает слой отверженных и бесправных, советских париев, кото-
рыми вынуждена, однако, широко пользоваться такая важная отрасль промыш-
ленности, как нефтяная.
В результате вопиющих различий в заработной плате, усугубляемых про-
извольными привилегиями, бюрократии удается вносить острые антагонизмы в
среду пролетариата. Отчеты о стахановской кампании давали подчас картину
малой гражданской войны. "Аварии и поломки механизмов - излюбленное (!)
средство борьбы против стахановского движения", писал, например, орган
профессиональных союзов. "Классовая борьба, читаем далее, напоминает о
себе на каждом шагу". В этой "классовой" борьбе рабочие стоят по одну
сторону, профессиональные союзы - по другую. Сталин публично рекомендо-
вал - давать сопротивляющимся "в зубы". Другие члены ЦК не раз грозили
смести "обнаглевших врагов" с лица земли. На опыте стахановского движе-
ния особенно ярко обнаружились и глубокая отчужденность между властью и
пролетариатом, и та свирепая настойчивость, с какою бюрократия применяет
не ею, правда, выдуманное правило: "разделяй и властвуй!". Зато в утеше-
ние рабочим форсированная сдельщина именуется "социалистическим соревно-
ванием". Название это звучит, как издевательство!
Соревнование, корни которого покоются в нашей биологии, останется не-
сомненно - очистившись предварительно от корысти, зависти, привилегий -
важнейшим двигателем культуры и при коммунизме. Но и в более близкую,
подготовительную эпоху действительное утверждение социалистического об-
щества может и будет совершаться не теми унизительными мерами отсталого
капитализма, к каким прибегает советское правительство, а приемами, бо-
лее достойными освобожденного человека, и прежде всего не из-под бюрок-
ратической палки. Ибо сама эта палка есть наиболее отвратительное насле-
дие старого мира. Она должна быть сломана на куски и сожжена на публич-
ном костре, прежде чем можно будет без краски стыда говорить о социализ-
ме!
Социальные противоречия колхозной деревни.
Если промышленные тресты являются "в принципе" социалистическими
предприятиями, то о колхозах этого сказать нельзя. Они опираются не на
государственную, а на групповую собственность. Это шаг крупный вперед по
сравнению с индивидуальной распыленностью. Но приведут ли колхозные хо-
зяйства к социализму, зависит от целого ряда обстоятельств, часть кото-
рых лежит внутри колхозов; часть - вне их, в общих условиях советской
системы; наконец, часть, и не меньшая, - на мировой арене.
Борьба между крестьянством и государством далеко не прекратилась. Ны-
нешняя, еще крайне неустойчивая организация сельского хозяйства предс-
тавляет не что иное, как временный компромисс борющихся лагерей, после
грозного взрыва гражданской войны. Правда, коллективизировано 90%
крестьянских дворов, с колхозных полей собрано 94% всей сельско-хо-
зяйственной продукции. Даже если принять во внимание известный процент
фиктивных колхозов, за которыми укрываются в сущности единоличники, то
не остается, как будто, ничего другого, как признать, что победа над ин-
дивидуальным хозяйством одержана, по меньшей мере, на 9/10. Однако,
действительная борьба сил и тенденций в деревне ни в каком случае не ук-
ладывается в рамки голого противопоставления единоличников и колхозни-
ков.
В целях замирения крестьян, государство оказалось вынуждено пойти на
очень большие уступки собственническим и индивидуалистическим тенденциям
деревни, начав с торжественной передачи колхозам их земельных участков в
"вечное" пользование, что есть по существу дела ликвидация социализации
земли. Юридическая фикция? В зависимости от соотношения сил она может
оказаться реальностью и представить уже в ближайший период крупные зат-
руднения для планового хозяйства в государственном масштабе. Гораздо
важнее, однако, то, что государство увидело себя вынужденным допустить
возрождение индивидуальных крестьянских хозяйств, на особых карликовых
участках, со своими коровами, свиньями, овцами, домашней птицей и пр. В
обмен за нарушение социализации и за ограничение коллективизации
крестьянин соглашается мирно, хотя пока и без большого усердия, работать
в колхозах, которые дают ему возможность выполнить свои обязательства по
отношению к государству и получить кое-что в собственное распоряжение.
Новые отношения имеют еще настолько незрелые формы, что их трудно было
бы измерить цифрами даже в том случае, если б советская статистика была
честнее. Многое позволяет, тем не менее, заключить, что для личного су-
ществования крестьян карликовые хозяйства имеют пока не меньшее значе-
ние, чем колхозы. Это и значит, что борьба между индивидуалистическими и
коллективистическими тенденциями проходит еще через всю толщу деревни, и
что исход ее не решен. Куда больше клонит само крестьянство? Оно не зна-
ет этого точно и само.
Народный комиссар земледелия говорил в конце 1935 г.: "до последнего
времени мы имели большое сопротивление со стороны кулацких элементов де-
лу выполнения государственного плана хлебозаготовок". Это значит, други-
ми словами, что колхозники в большинстве своем считали "до последнего
времени" (а сегодня?) сдачу зерна государству невыгодной для себя опера-
цией и тяготели к частной торговле. В другом порядке о том же свиде-
тельствуют драконовские законы для охраны колхозного достояния от расхи-
щения со стороны самих колхозников. Крайне поучителен и тот факт, что
имущество колхозов застраховано у государства на 20 миллиардов рублей, а
частное имущество колхозников - на 21 миллиард. Если это соотношение не
означает необходимо, что колхозники, отдельно взятые, богаче колхозов,
то оно во всяком случае означает, что колхозники более заботливо страху-
ют свое личное имущество, чем общее.
Не менее показателен, с интересующей нас точки зрения, ход развития
скотоводства. В то время, как количество лошадей продолжало сокращаться
до 1935 г., и только в результате ряда правительственных мер началось за
последний год легкое повышение конского поголовья, прирост рогатого ско-
та уже за предшествующий год составил 4 миллиона голов. План по лошадям
выполнен в благополучном 1935 г. только на 94%, тогда как по рогатому
скоту значительно перевыполнен. Смысл этих данных станет ясным из того
факта, что лошади только в колхозной собственности, тогда как коровы уже
входят в личную собственность большинства колхозников. Остается еще при-
бавить, что в тех степных районах, где колхозникам разрешено, в виде
изъятия, иметь свою лошадь, прирост конского стада у этих собственников
идет значительно быстрее, чем у колхозов, которые, в свою очередь, обго-
няют совхозы. Из всего этого вовсе не вытекает вывод о преимуществе
частного мелкого хозяйства над крупным обобществленным. Но переход от
первого ко второму, от варварства к цивилизации, таит в себе много труд-
ностей, которых нельзя устранить одним лишь административным напором.
"Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловлен-
ное им культурное развитие общества"... Сдача земли в аренду, запрещен-
ная законом, практикуется на самом деле очень широко, притом в наиболее
вредных формах, именно в виде отработков. Землю в аренду сдают одни кол-
хозы другим, иногда - посторонним лицам, наконец - собственным более
предприимчивым членам. К сдаче земли прибегают, как это ни невероятно,
совхозы, т.е. "социалистические" предприятия и, что особенно поучи-
тельно, совхозы ГПУ! Под прикрытием этого высокого учреждения, стоящего
на страже закона, директора совхозов налагают на крестьян-арендаторов
условия, как бы списанные со старых помещичьих кабальных договоров. Мы
имеем, таким образом, случаи эксплуатации крестьян бюрократами уже не в
качестве агентов государства, а в качестве полулегальных лэндлордов.
Нимало не преувеличивая размеров такого рода уродливых явлений, не
поддающихся, конечно, статистическому учету, нельзя, однако, не видеть
их огромного симптоматического значения. Они безошибочно свидетельствуют
о силе буржуазных тенденций в той, еще крайне отсталой отрасли хо-
зяйства, которая охватывает подавляющее большинство населения. Тем вре-
менем рыночные отношения неизбежно усиливают индивидуалистические тен-
денции и углубляют социальную дифференциацию деревни, несмотря на новую
структуру имущественных отношений.
В среднем на колхозный двор пришлось за 1935 год около 4.000 рублей
денежного дохода. Но в отношении крестьян "средние" цифры еще более об-
манчивы, чем в отношении рабочих. В Кремле докладывалось, например, что
рыбаки-колхозники заработали в 1935 г. больше, чем в 1934 г., именно по
1.919 рублей, причем аплодисменты по поводу этой последней цифры показа-
ли, сколь значительно она поднимается над заработком главной массы кол-
хозов. С другой стороны, существуют колхозы, где на каждый двор пришлось
около 30.000 рублей, не считая ни денежных и натуральных доходов от ин-
дивидуальных хозяйств, ни натуральных доходов всего предприятия в целом:
в общем доход каждого из таких крупных колхозных фермеров в 10-15 раз
превышает заработную плату "среднего" рабочего и низового колхозника.
Градация доходов лишь отчасти определяется умением и прилежанием в
работе. Как колхозы, так и личные участки крестьян, поставлены по необ-
ходимости в чрезвычайно неравные условия, в зависимости от климата, поч-
вы, рода культуры, а также от расположения по отношению к городам и про-
мышленным центрам. Противоположность между городом и деревней не только
не смягчилась за время пятилеток, но наоборот, в результате лихорадочно
быстрого роста городов и новых промышленных районов, чрезвычайно возрос-
ла. Эта основная социальная противоположность советского общества неиз-
бежно порождает производные противоречия между колхозами и внутри колхо-
зов, главным образом, благодаря дифференциальной ренте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166