Если рана нагноитс
я, подумала жена доктора, нам нечем его лечить, у нас ничего нет, малейшая, с
амая ничтожная неприятнлсть обернется в этих условиях настоящей бедой,
Может, они того только и ждут, только и хотят, чтобы перемерли мы здесь оди
н за другим, недаром же говорится, не бойся яда от дохлого гада. Жена докто
ра поднялась с кровати, нагнулась к мужу, чтобы разбудить его, но не хватил
о духу вырвать его из сна, чтобы убедился, что по-прежнему слеп. Босиком ос
торожно подошла к койке вора. Глаза его были открыты и неподвижны. Как вы с
ебя чувствуете, спросила она шепотом. Вор повернул голову на звук и сказа
л: Плохо, болит очень. Дайте-ка, я взгляну, хотела было сказать жена доктора
и вовремя прикусила язык Ц какая неосторожность, как можно забыть, что з
десь никто глядеть не может, она чуть не произнесла эти слова бездумно, ка
к поступила бы всего несколько часов назад там, за стенами, если бы врач ск
азал: Покажите-ка, и приподняла одеяло. Даже в этом полумраке имеющий глаз
а увидел бы набрякший кровью матрас и черную, с воспаленными краями, дырк
у раны. Повязка ослабела. Жена доктора осторожно опустила одеяло, потом л
егко и быстро коснулась ладонью лба. Кожа была суха и горяча. Снова измени
лся свет: это отодвинулись застившие его облака. Она подошла к своей койк
е, но больше уже не ложилась. Поглядела на мужа, что-то бормочущего во сне, н
а очертания фигур под серыми одеялами, на грязные стены, на пустые, ожидаю
щие кровати и бестрепетно пожелала себе тоже ослепнуть, чтобы сквозь зри
мую оболочку вещей проникать внутрь, в сердцевину, в их блистательную и н
епоправимую слепоту.
Внезапно откуда-то снаружи, скорей всего из вестибюля, разделяющего два
крыла здания, донесся яростный гул голосов, выкрикивавших: Пошли вон, пош
ли вон. Убирайтесь. Выметайтесь. Вам здесь нельзя. Выполняйте приказ. Гул н
арастал и вдруг ослабел, с грохотом захлопнулась дверь, и теперь слышали
сь только горестные рыдания и тот характерный звук, какой бывает, когда к
то-нибудь споткнется и рухнет со всего маху. В палате все уже проснулись.
Повернули головы к дверям, и совершенно необязательно быть зрячим, чтобы
понять Ц шум этот производят, входя в карантин, новоприбывшие слепцы. Же
на доктора поднялась, собираясь по своей воле и охоте подойти к ним, встре
тить, сказать доброе слово, провести их до коек, растолковывая: Вот эта сед
ьмая слева, эта Ц четвертая справа, не перепутайте, да, нас здесь шестеро,
да, вчера, да, первыми, да какая разница, кого как зовут, один ограбленный, др
угой грабитель, еще таинственная девушка в темных очках, которая глазным
и капельками лечит конъюнктивит, откуда я знаю, что она в темных очках, ну,
как откуда, мой муж Ц глазной врач, она была у него на приеме, да, он тоже зд
есь, ваша правда, это никого не минует, и еще косоглазый мальчик. Но не двин
улась с места, только сказала мужу: Прибыли. Доктор слез с кровати, жена по
могла ему натянуть брюки, хотя можно было бы и не делать этого, все равно н
икто не видит, и в эту минуту стали входить слепые, пятеро Ц трое мужчин и
две женщины. Доктор сказал громко: Не волнуйтесь, не спешите, места всем хв
атит, нас здесь шестеро, а вас сколько. Они не знали, сколько их: разумеется,
когда их выволакивали из левого крыла в вестибюль, они соприкасались, а и
ногда и сталкивались друг с другом, но сколько их, не знали. И вещей у них с с
обой не было. Когда утром они проснулись слепыми и принялись плакать и жа
ловаться, соседи тут же безжалостно прогнали их прочь, не дав даже попрощ
аться с теми друзьями или родными, кто был с ними. Сказала жена доктора: Лу
чше всего будет, если вы, как в армии, рассчитаетесь по порядку номеров. От
оропелые слепцы замялись, но кому-то ведь надо было начать и двое мужчин,
откликнувшись, как это бывает разом, тотчас осеклись, и тогда произнес тр
етий: Первый, и помолчал, словно хотел назвать свое имя, но вместо этого ск
азал: Я сотрудник полиции, а жена доктора подумала: Он не сказал, как его зо
вут и значит, тоже понял, что это теперь не важно. Второй, представился вто
рой и по примеру первого добавил: Таксист. Третий, сказал третий, в аптеке
работаю. Потом женский голос произнес: Четвертая, горничная в отеле. И нак
онец: Пятая, служу в конторе. Это моя жена, моя жена, вскричал самый первый с
лепец, где ты, скажи мне, где ты, откликнись. Я здесь, здесь, заплакала та и ша
ткой поступью двинулась по проходу, обеими руками выгребая в молочной пу
чине, заполнявшей ее выпученные глаза. Муж куда уверенней, чем она, пошел н
австречу, шепча как молитву: Где ты, где ты. Руки их встретились, в следующу
ю секунду они уже обнялись, прильнули друг к другу, став и в самом деле пло
тью единой, тянулись с поцелуями, иногда промахиваясь, ибо не знали, где ще
ки, где глаза, где рот. Жена доктора вцепилась в него, зарыдала, словно тоже
истосковалась в разлуке, но сказала так: Какое несчастье обрушилось на н
ас на всех. Тут раздался голос косоглазого мальчика, спрашивавшего: Моя м
ама тоже здесь. Присев к нему на кровать, прошептала девушка в темных очка
х: Она скоро придет, не волнуйся, придет обязательно.
Истинный дом Ц это место, где человек ночует, и потому не следует удивлят
ься, что перво-наперво озаботились новоприбывшие выбором койки, как пос
тупали они, впрочем, и в иных палатах или, скажем, чертогах в те времена, ког
да еще были зрячими. Насчет жены первого, самого первого слепца сомнений
не возникало: ее законное и естественное место Ц рядом с мужем, на семнад
цатой койке, которую пустующая восемнадцатая отделяла, как пробел, от де
вушки в темных очках. Ничего нет удивительного и в том, что все жмутся друг
к другу как можно плотнее, руководствуясь давним ли родством, неожиданн
о ли обнаружившейся близостью, как, например, у помощника провизора, кото
рый отпустил девушке в темных очках глазные капли, или у таксиста, которы
й доставил первого слепца к врачу, или у того, кто представился полицейск
им, а в свое время обнаружил на улице слепого вора, плакавшего навзрыд, как
потерявшийся ребенок, что же касается горничной в отеле, то это именно он
а первой вбежала в номер, где исходила криком девушка в темных очках. Тем н
е менее не все эти вдруг выявившиеся узы близости и родства будут оглаше
ны, явлены, зримы и ведомы Ц то ли потому, что не всегда представится для э
того случай, то ли в силу слабости, извините за неуклюжий оборот, воображе
ния, оказывающегося признать само их существование, то ли из соображений
простого такта. Горничной и во сне бы не привиделось, что она может встрет
ить здесь девицу, которая в номере отеля предстала перед нею в самом непо
требном виде, об аптекаре известно, что отпускал он глазные капли и други
м людям, носившим темные очки, полицейскому никто опрометчиво не выболта
ет, что здесь угонщик автомобилей, таксист поклялся бы, что в последние дн
и не возил ни одного слепца. Естественно, первый, самый первый слепец успе
л шепнуть жене, что среди них находится тот прохвост, что украл у них машин
у: Нет, ну ты представь, какое совпадение, но, поскольку уже знал, что рана в
скверном виде, великодушно добавил: Получил по заслугам, и хватит с него. П
оскольку горе и радость в отличие от воды и масла прекраснейшим образом
перемешиваются, жена, одновременно и убитая горем оттого, что ослепла и в
не себя от радости, что вновь обрела мужа, даже не вспомнила, как два дня на
зад готова была отдать год жизни, чтобы этот подонок Ц именно так она его
назвала Ц тоже ослеп. И если даже еще гнездились где-то в глубине ее души
последние остатки злобы, то и они улетучились, когда раздался жалобный с
тон: Доктор, пожалуйста, помогите мне. Доктор, направляемый женой, осторож
но ощупал края раны, больше он ничего сделать не мог: даже промывать не сто
ило, потому что неизвестно, острый ли каблук туфельки, топтавшей уличные
мостовые и здешний больничный пол, усугубил инфекцией нанесенную им же к
олотую рану или же виною тому были патогенные бактерии, без сомнения, киш
евшие в затхлой, полупротухшей воде, которая текла по старым, проржавелы
м трубам, сто лет не знавшим замены. Девушка в очках поднялась, услышав сто
н, медленно, отсчитывая койки, направилась в ту сторону. Наклонилась, вытя
нула руку, задев щеку жены доктора, и потом, сама не зная как, нащупала обжи
гающе горячую руку раненого, горестно сказала: Вы простите меня, это я во в
сем виновата, не надо мне было делать то, что сделала. Да бросьте, отвечал о
н, в жизни всякое бывает, я тоже не по делу выступил.
Почти заглушив его последние слова, грянул громкоговоритель над дверью:
Внимание, внимание, настоящим объявляется, что продовольствие, а также п
редметы гигиены и моющие средства, доставленные к дверям, первыми получа
ют пациенты правого крыла, инфицированные будут оповещены особо, вниман
ие, внимание, продовольствие доставлено, первыми идут слепые, повторяю, п
ервыми выходят слепые. Раненый, у которого от жара мутилось в голове, не ра
зобрал толком смысл сообщения, решил, что его вызывают наружу, что срок за
ключения истек, и сделал попытку привстать, но жена доктора удержала его:
Вы куда. Не слышали разве, объявили же: первыми идут слепые. Паек идут полу
чать. А-а, разочарованно протянул раненый и в очередной раз скривился от б
оли, вгрызавшейся ему в бедро. Сказал доктор: Оставайтесь здесь, я схожу. Я
с тобой, сказала жена. Когда они шли к дверям палаты, кто-то из новичков спр
осил: Это кто, и первый слепец ответил: Врач, глазной врач. Вот уж точно, заме
тил таксист, бедному жениться Ц ночь коротка: если и попадется доктор, то
уж такой, от кого никакого проку, не вылечит он нас. Нам и таксист попался, с
аркастически отозвалась девушка в темных очках, да только никуда он нас
не отвезет.
Ящик с продуктами стоял в вестибюле. Доктор попросил жену: Подведи меня к
дверям. Зачем. Я скажу, что у нас тяжелый больной, а лекарств никаких нет. Ты
разве не помнишь, о чем предупреждали. Помню, но, быть может, узнав о конкре
тном случае, они. Сомневаюсь. Я тоже, но попытаться надо. Вступив на крыльц
о, жена доктора почувствовала, что от света у нее закружилась голова, хотя
день был скорее пасмурный, по небу плыли тучи и собирался дождь. Как быстр
о я отвыкла, подумала она. В тот же миг часовой у ворот крикнул им: Эй, назад,
стрелять буду, и, уже вскидывая карабин, позвал: Сержант, тут двое выйти хо
тят. Да не хотим мы выйти, ответил доктор. Это хорошо, что не хотите, сказал с
ержант, подходя к внешней стороне ворот, и через прутья ограды спросил: Ну
, а чего надо. Один из наших повредил ногу, рана сильно воспалилась, не искл
ючена вероятность сепсиса, срочно нужны антибиотики и другие препараты.
Мне было ясно сказано: никого выпускать, а впускать Ц только если провиа
нт несут. Если начнется заражение, а оно наверняка начнется, больной поги
бнет, и в самом скором времени. Меня это не касается. Тогда доложите своему
начальству. Слушай-ка, ты, чурбан безглазый, я не доложу, а положу сейчас ва
с обоих на месте, а ну, назад, живо. Пойдем, сказала жена доктора, с ними ниче
го не поделаешь, они не виноваты Ц перепуганы и выполняют приказ. Не хочу
верить, что происходит такое бесчеловечное попрание всех законов. А лучш
е поверь, потому что никогда еще не предъявляли тебе такой очевидной ист
ины. Вы еще здесь, гаркнул сержант, чтоб на счет три исчезли оба, иначе, как б
ог свят, тут навсегда и останетесь, ну, ра-а-аз, два-а-а, три-и-и-и, вот и ладно,
самое действенное средство, и, обращаясь к солдатам, добавил: Да будь он мн
е хоть брат родной, не объясняя, имеет ли он в виду того, кто вышел попросит
ь медикаментов, или у которого рана нарывает. И этот второй спросил, когда
они вернулись в палату, дадут ли лекарств. Откуда вы знаете, что я ходил пр
осить лекарства. Ну, раскинул умом, ведь вы же врач. К сожалению. Значит, не д
адут. Нет. Ну и ладно.
Еда, то есть молоко и галеты, была рассчитана строго на пятерых, но тот, кто
рассчитывал, позабыл про чашки и тарелок не предусмотрел, как, впрочем, и л
ожек, все это, вероятно, должны были привезти к обеду. Жена доктора напоила
молоком раненого, но его вырвало. Таксист заявил, что молоко не любит, спр
осил, нет ли кофе. Одни после завтрака снова улеглись на кровати, первый сл
епец повел жену показывать, где тут что, и они были единственными, кто поки
нул палату. Аптекарь, спросив разрешения, подсел к доктору и осведомился,
какого тот мнения относительно постигшей их всех болезни. Не уверен, что
мы имеем дело с болезнью в полном смысле слова, для начала уточнил доктор
и в сильно упрощенном и сокращенном виде пересказал все, что успел вычит
ать в книгах до того, как ослеп. Таксист, отделенный от беседующих несколь
кими койками, с интересом прислушивался к беседе и, когда доклад был окон
чен, сказал: А я так думаю, вся штука в том, что забились каналы, ведущие от г
лаз к мозгам. Болван, негодующе буркнул себе под нос фармацевт. Не исключе
но, невольно улыбнулся доктор, может, так оно и есть, ведь глаза это не боле
е чем линзы, объективы, видит-то на самом деле мозг, образ появляется, как н
а киноленте, и если перекрыть доступ, то и в самом деле. Ну да, это же вроде к
арбюратора: не поступит туда бензин, значит, мотор не заведется и машина н
е поедет. Видите, как нее просто, сказал доктор фармацевту. А сколько, по-ва
шему, доктор, мы тут еше пробудем, спросила горничная. По крайней мере, пок
а не прозреем. А когда это будет. Честно говоря, не думаю, что у кого-нибудь
есть ответ на ваш вопрос. Но все-таки это временно или навсегда. Дорого бы
я дал, чтобы узнать это. Горничная вздохнула и, помолчав минуту, сказала: А
еще мне хотелось бы понять, что все же стряслось с той девушкой. С какой де
вушкой, спросил аптекарь. Да из отеля, ох, ну я и перепугалась, вхожу, а она с
тоит посреди номера в чем мать родила, из всей одежды только темные очки н
а носу, и орет как резаная, что ослепла, я так полагаю, она меня и заразила. Ж
ена доктора взглянула и увидела, как вышеупомянутая девушка медленно и с
ловно бы невзначай сняла темные очки и спрятала их под подушку, при этом с
прашивая косоглазого мальчика: Хочешь еще галету. И впервые за все время,
проведенное тут, жена доктора, испытав такое чувство, как будто наблюдае
т в микроскоп за шевелением каких-то существ, которые даже не подозреваю
т о ее присутствии, сочла это непристойным, недостойным: Я не имею права см
отреть на тех, кто не может посмотреть на меня, подумала она. Дрожащей руко
й девушка закапала свои капли. Всегда можно сказать, что это вовсе и не сле
зы текут у нее из глаз.
Когда спустя несколько часов громкоговорит
ель объявил, что можно забрать привезенный обед, первый слепец и таксист
вызвались идти добровольцами на дело, для которого, в сущности говоря, зр
ение не очень-то и нужно, достаточно осязания. Коробки стояли довольно да
леко от двери из коридора в вестибюль, и, чтобы отыскать их, пришлось опуст
иться на четвереньки, да при этом левой, вытянутой вперед рукой шарить по
полу, а правой отвести роль и функцию третьей лапы, вернуться же без особы
х затруднений в палату удалось потому лишь, что жена доктора осуществила
давно пришедшую ей в голову идею и, разорвав простыню на полосы, смастери
ла из них нечто вроде веревки, один конец которой намертво крепится к руч
ке двери в палату, другой же будет обвязываться вокруг лодыжки того, кто с
наряжается в поход за пропитанием. Посланные ушли, а пришли с тарелками и
ложками, хотя продовольствия по-прежнему было на пятерых, что, по всей вер
оятности, объясняется тем, что начальник караула о появлении в левом кры
ле еще шестерых слепцов не знал по той простой причине, что когда стоишь з
а воротами, то, как ни всматривайся, едва ли разглядишь издали и в полутемн
ом вестибюле какие-то перемещения. Таксист предложил сходить да объясни
ть, что, мол, еды не хватает, причем отправился один, отказавшись от спутни
ков, и: Эй, нас не пятеро, а одиннадцать, крикнул солдатам, а тот же самый сер
жант ответил ему из-за ворот: Гуляй пока на просторе, скоро тесновато буде
т, тоном, который таксисту, судя по словам, сказанным по возвращении в пала
ту: Похоже, он издевался надо мной, показаля оскорбительным. Раздали порц
ии поровну, поделив каждую пополам, так что вышло десять, ибо раненый по-п
режнему отказывался от еды и только просил: Пить, ради бога, во рту пересох
ло. Кожа на лице у него чуть не трескалась от жара. Время от времени, словно
не в силах больше терпеть прикосновение и тяжесть одеяла, он выпрастывал
из-под него ногу, но тотчас снова прятал, потому что в палате было холодно,
и продолжались эти эволюции на протяжении многих часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
я, подумала жена доктора, нам нечем его лечить, у нас ничего нет, малейшая, с
амая ничтожная неприятнлсть обернется в этих условиях настоящей бедой,
Может, они того только и ждут, только и хотят, чтобы перемерли мы здесь оди
н за другим, недаром же говорится, не бойся яда от дохлого гада. Жена докто
ра поднялась с кровати, нагнулась к мужу, чтобы разбудить его, но не хватил
о духу вырвать его из сна, чтобы убедился, что по-прежнему слеп. Босиком ос
торожно подошла к койке вора. Глаза его были открыты и неподвижны. Как вы с
ебя чувствуете, спросила она шепотом. Вор повернул голову на звук и сказа
л: Плохо, болит очень. Дайте-ка, я взгляну, хотела было сказать жена доктора
и вовремя прикусила язык Ц какая неосторожность, как можно забыть, что з
десь никто глядеть не может, она чуть не произнесла эти слова бездумно, ка
к поступила бы всего несколько часов назад там, за стенами, если бы врач ск
азал: Покажите-ка, и приподняла одеяло. Даже в этом полумраке имеющий глаз
а увидел бы набрякший кровью матрас и черную, с воспаленными краями, дырк
у раны. Повязка ослабела. Жена доктора осторожно опустила одеяло, потом л
егко и быстро коснулась ладонью лба. Кожа была суха и горяча. Снова измени
лся свет: это отодвинулись застившие его облака. Она подошла к своей койк
е, но больше уже не ложилась. Поглядела на мужа, что-то бормочущего во сне, н
а очертания фигур под серыми одеялами, на грязные стены, на пустые, ожидаю
щие кровати и бестрепетно пожелала себе тоже ослепнуть, чтобы сквозь зри
мую оболочку вещей проникать внутрь, в сердцевину, в их блистательную и н
епоправимую слепоту.
Внезапно откуда-то снаружи, скорей всего из вестибюля, разделяющего два
крыла здания, донесся яростный гул голосов, выкрикивавших: Пошли вон, пош
ли вон. Убирайтесь. Выметайтесь. Вам здесь нельзя. Выполняйте приказ. Гул н
арастал и вдруг ослабел, с грохотом захлопнулась дверь, и теперь слышали
сь только горестные рыдания и тот характерный звук, какой бывает, когда к
то-нибудь споткнется и рухнет со всего маху. В палате все уже проснулись.
Повернули головы к дверям, и совершенно необязательно быть зрячим, чтобы
понять Ц шум этот производят, входя в карантин, новоприбывшие слепцы. Же
на доктора поднялась, собираясь по своей воле и охоте подойти к ним, встре
тить, сказать доброе слово, провести их до коек, растолковывая: Вот эта сед
ьмая слева, эта Ц четвертая справа, не перепутайте, да, нас здесь шестеро,
да, вчера, да, первыми, да какая разница, кого как зовут, один ограбленный, др
угой грабитель, еще таинственная девушка в темных очках, которая глазным
и капельками лечит конъюнктивит, откуда я знаю, что она в темных очках, ну,
как откуда, мой муж Ц глазной врач, она была у него на приеме, да, он тоже зд
есь, ваша правда, это никого не минует, и еще косоглазый мальчик. Но не двин
улась с места, только сказала мужу: Прибыли. Доктор слез с кровати, жена по
могла ему натянуть брюки, хотя можно было бы и не делать этого, все равно н
икто не видит, и в эту минуту стали входить слепые, пятеро Ц трое мужчин и
две женщины. Доктор сказал громко: Не волнуйтесь, не спешите, места всем хв
атит, нас здесь шестеро, а вас сколько. Они не знали, сколько их: разумеется,
когда их выволакивали из левого крыла в вестибюль, они соприкасались, а и
ногда и сталкивались друг с другом, но сколько их, не знали. И вещей у них с с
обой не было. Когда утром они проснулись слепыми и принялись плакать и жа
ловаться, соседи тут же безжалостно прогнали их прочь, не дав даже попрощ
аться с теми друзьями или родными, кто был с ними. Сказала жена доктора: Лу
чше всего будет, если вы, как в армии, рассчитаетесь по порядку номеров. От
оропелые слепцы замялись, но кому-то ведь надо было начать и двое мужчин,
откликнувшись, как это бывает разом, тотчас осеклись, и тогда произнес тр
етий: Первый, и помолчал, словно хотел назвать свое имя, но вместо этого ск
азал: Я сотрудник полиции, а жена доктора подумала: Он не сказал, как его зо
вут и значит, тоже понял, что это теперь не важно. Второй, представился вто
рой и по примеру первого добавил: Таксист. Третий, сказал третий, в аптеке
работаю. Потом женский голос произнес: Четвертая, горничная в отеле. И нак
онец: Пятая, служу в конторе. Это моя жена, моя жена, вскричал самый первый с
лепец, где ты, скажи мне, где ты, откликнись. Я здесь, здесь, заплакала та и ша
ткой поступью двинулась по проходу, обеими руками выгребая в молочной пу
чине, заполнявшей ее выпученные глаза. Муж куда уверенней, чем она, пошел н
австречу, шепча как молитву: Где ты, где ты. Руки их встретились, в следующу
ю секунду они уже обнялись, прильнули друг к другу, став и в самом деле пло
тью единой, тянулись с поцелуями, иногда промахиваясь, ибо не знали, где ще
ки, где глаза, где рот. Жена доктора вцепилась в него, зарыдала, словно тоже
истосковалась в разлуке, но сказала так: Какое несчастье обрушилось на н
ас на всех. Тут раздался голос косоглазого мальчика, спрашивавшего: Моя м
ама тоже здесь. Присев к нему на кровать, прошептала девушка в темных очка
х: Она скоро придет, не волнуйся, придет обязательно.
Истинный дом Ц это место, где человек ночует, и потому не следует удивлят
ься, что перво-наперво озаботились новоприбывшие выбором койки, как пос
тупали они, впрочем, и в иных палатах или, скажем, чертогах в те времена, ког
да еще были зрячими. Насчет жены первого, самого первого слепца сомнений
не возникало: ее законное и естественное место Ц рядом с мужем, на семнад
цатой койке, которую пустующая восемнадцатая отделяла, как пробел, от де
вушки в темных очках. Ничего нет удивительного и в том, что все жмутся друг
к другу как можно плотнее, руководствуясь давним ли родством, неожиданн
о ли обнаружившейся близостью, как, например, у помощника провизора, кото
рый отпустил девушке в темных очках глазные капли, или у таксиста, которы
й доставил первого слепца к врачу, или у того, кто представился полицейск
им, а в свое время обнаружил на улице слепого вора, плакавшего навзрыд, как
потерявшийся ребенок, что же касается горничной в отеле, то это именно он
а первой вбежала в номер, где исходила криком девушка в темных очках. Тем н
е менее не все эти вдруг выявившиеся узы близости и родства будут оглаше
ны, явлены, зримы и ведомы Ц то ли потому, что не всегда представится для э
того случай, то ли в силу слабости, извините за неуклюжий оборот, воображе
ния, оказывающегося признать само их существование, то ли из соображений
простого такта. Горничной и во сне бы не привиделось, что она может встрет
ить здесь девицу, которая в номере отеля предстала перед нею в самом непо
требном виде, об аптекаре известно, что отпускал он глазные капли и други
м людям, носившим темные очки, полицейскому никто опрометчиво не выболта
ет, что здесь угонщик автомобилей, таксист поклялся бы, что в последние дн
и не возил ни одного слепца. Естественно, первый, самый первый слепец успе
л шепнуть жене, что среди них находится тот прохвост, что украл у них машин
у: Нет, ну ты представь, какое совпадение, но, поскольку уже знал, что рана в
скверном виде, великодушно добавил: Получил по заслугам, и хватит с него. П
оскольку горе и радость в отличие от воды и масла прекраснейшим образом
перемешиваются, жена, одновременно и убитая горем оттого, что ослепла и в
не себя от радости, что вновь обрела мужа, даже не вспомнила, как два дня на
зад готова была отдать год жизни, чтобы этот подонок Ц именно так она его
назвала Ц тоже ослеп. И если даже еще гнездились где-то в глубине ее души
последние остатки злобы, то и они улетучились, когда раздался жалобный с
тон: Доктор, пожалуйста, помогите мне. Доктор, направляемый женой, осторож
но ощупал края раны, больше он ничего сделать не мог: даже промывать не сто
ило, потому что неизвестно, острый ли каблук туфельки, топтавшей уличные
мостовые и здешний больничный пол, усугубил инфекцией нанесенную им же к
олотую рану или же виною тому были патогенные бактерии, без сомнения, киш
евшие в затхлой, полупротухшей воде, которая текла по старым, проржавелы
м трубам, сто лет не знавшим замены. Девушка в очках поднялась, услышав сто
н, медленно, отсчитывая койки, направилась в ту сторону. Наклонилась, вытя
нула руку, задев щеку жены доктора, и потом, сама не зная как, нащупала обжи
гающе горячую руку раненого, горестно сказала: Вы простите меня, это я во в
сем виновата, не надо мне было делать то, что сделала. Да бросьте, отвечал о
н, в жизни всякое бывает, я тоже не по делу выступил.
Почти заглушив его последние слова, грянул громкоговоритель над дверью:
Внимание, внимание, настоящим объявляется, что продовольствие, а также п
редметы гигиены и моющие средства, доставленные к дверям, первыми получа
ют пациенты правого крыла, инфицированные будут оповещены особо, вниман
ие, внимание, продовольствие доставлено, первыми идут слепые, повторяю, п
ервыми выходят слепые. Раненый, у которого от жара мутилось в голове, не ра
зобрал толком смысл сообщения, решил, что его вызывают наружу, что срок за
ключения истек, и сделал попытку привстать, но жена доктора удержала его:
Вы куда. Не слышали разве, объявили же: первыми идут слепые. Паек идут полу
чать. А-а, разочарованно протянул раненый и в очередной раз скривился от б
оли, вгрызавшейся ему в бедро. Сказал доктор: Оставайтесь здесь, я схожу. Я
с тобой, сказала жена. Когда они шли к дверям палаты, кто-то из новичков спр
осил: Это кто, и первый слепец ответил: Врач, глазной врач. Вот уж точно, заме
тил таксист, бедному жениться Ц ночь коротка: если и попадется доктор, то
уж такой, от кого никакого проку, не вылечит он нас. Нам и таксист попался, с
аркастически отозвалась девушка в темных очках, да только никуда он нас
не отвезет.
Ящик с продуктами стоял в вестибюле. Доктор попросил жену: Подведи меня к
дверям. Зачем. Я скажу, что у нас тяжелый больной, а лекарств никаких нет. Ты
разве не помнишь, о чем предупреждали. Помню, но, быть может, узнав о конкре
тном случае, они. Сомневаюсь. Я тоже, но попытаться надо. Вступив на крыльц
о, жена доктора почувствовала, что от света у нее закружилась голова, хотя
день был скорее пасмурный, по небу плыли тучи и собирался дождь. Как быстр
о я отвыкла, подумала она. В тот же миг часовой у ворот крикнул им: Эй, назад,
стрелять буду, и, уже вскидывая карабин, позвал: Сержант, тут двое выйти хо
тят. Да не хотим мы выйти, ответил доктор. Это хорошо, что не хотите, сказал с
ержант, подходя к внешней стороне ворот, и через прутья ограды спросил: Ну
, а чего надо. Один из наших повредил ногу, рана сильно воспалилась, не искл
ючена вероятность сепсиса, срочно нужны антибиотики и другие препараты.
Мне было ясно сказано: никого выпускать, а впускать Ц только если провиа
нт несут. Если начнется заражение, а оно наверняка начнется, больной поги
бнет, и в самом скором времени. Меня это не касается. Тогда доложите своему
начальству. Слушай-ка, ты, чурбан безглазый, я не доложу, а положу сейчас ва
с обоих на месте, а ну, назад, живо. Пойдем, сказала жена доктора, с ними ниче
го не поделаешь, они не виноваты Ц перепуганы и выполняют приказ. Не хочу
верить, что происходит такое бесчеловечное попрание всех законов. А лучш
е поверь, потому что никогда еще не предъявляли тебе такой очевидной ист
ины. Вы еще здесь, гаркнул сержант, чтоб на счет три исчезли оба, иначе, как б
ог свят, тут навсегда и останетесь, ну, ра-а-аз, два-а-а, три-и-и-и, вот и ладно,
самое действенное средство, и, обращаясь к солдатам, добавил: Да будь он мн
е хоть брат родной, не объясняя, имеет ли он в виду того, кто вышел попросит
ь медикаментов, или у которого рана нарывает. И этот второй спросил, когда
они вернулись в палату, дадут ли лекарств. Откуда вы знаете, что я ходил пр
осить лекарства. Ну, раскинул умом, ведь вы же врач. К сожалению. Значит, не д
адут. Нет. Ну и ладно.
Еда, то есть молоко и галеты, была рассчитана строго на пятерых, но тот, кто
рассчитывал, позабыл про чашки и тарелок не предусмотрел, как, впрочем, и л
ожек, все это, вероятно, должны были привезти к обеду. Жена доктора напоила
молоком раненого, но его вырвало. Таксист заявил, что молоко не любит, спр
осил, нет ли кофе. Одни после завтрака снова улеглись на кровати, первый сл
епец повел жену показывать, где тут что, и они были единственными, кто поки
нул палату. Аптекарь, спросив разрешения, подсел к доктору и осведомился,
какого тот мнения относительно постигшей их всех болезни. Не уверен, что
мы имеем дело с болезнью в полном смысле слова, для начала уточнил доктор
и в сильно упрощенном и сокращенном виде пересказал все, что успел вычит
ать в книгах до того, как ослеп. Таксист, отделенный от беседующих несколь
кими койками, с интересом прислушивался к беседе и, когда доклад был окон
чен, сказал: А я так думаю, вся штука в том, что забились каналы, ведущие от г
лаз к мозгам. Болван, негодующе буркнул себе под нос фармацевт. Не исключе
но, невольно улыбнулся доктор, может, так оно и есть, ведь глаза это не боле
е чем линзы, объективы, видит-то на самом деле мозг, образ появляется, как н
а киноленте, и если перекрыть доступ, то и в самом деле. Ну да, это же вроде к
арбюратора: не поступит туда бензин, значит, мотор не заведется и машина н
е поедет. Видите, как нее просто, сказал доктор фармацевту. А сколько, по-ва
шему, доктор, мы тут еше пробудем, спросила горничная. По крайней мере, пок
а не прозреем. А когда это будет. Честно говоря, не думаю, что у кого-нибудь
есть ответ на ваш вопрос. Но все-таки это временно или навсегда. Дорого бы
я дал, чтобы узнать это. Горничная вздохнула и, помолчав минуту, сказала: А
еще мне хотелось бы понять, что все же стряслось с той девушкой. С какой де
вушкой, спросил аптекарь. Да из отеля, ох, ну я и перепугалась, вхожу, а она с
тоит посреди номера в чем мать родила, из всей одежды только темные очки н
а носу, и орет как резаная, что ослепла, я так полагаю, она меня и заразила. Ж
ена доктора взглянула и увидела, как вышеупомянутая девушка медленно и с
ловно бы невзначай сняла темные очки и спрятала их под подушку, при этом с
прашивая косоглазого мальчика: Хочешь еще галету. И впервые за все время,
проведенное тут, жена доктора, испытав такое чувство, как будто наблюдае
т в микроскоп за шевелением каких-то существ, которые даже не подозреваю
т о ее присутствии, сочла это непристойным, недостойным: Я не имею права см
отреть на тех, кто не может посмотреть на меня, подумала она. Дрожащей руко
й девушка закапала свои капли. Всегда можно сказать, что это вовсе и не сле
зы текут у нее из глаз.
Когда спустя несколько часов громкоговорит
ель объявил, что можно забрать привезенный обед, первый слепец и таксист
вызвались идти добровольцами на дело, для которого, в сущности говоря, зр
ение не очень-то и нужно, достаточно осязания. Коробки стояли довольно да
леко от двери из коридора в вестибюль, и, чтобы отыскать их, пришлось опуст
иться на четвереньки, да при этом левой, вытянутой вперед рукой шарить по
полу, а правой отвести роль и функцию третьей лапы, вернуться же без особы
х затруднений в палату удалось потому лишь, что жена доктора осуществила
давно пришедшую ей в голову идею и, разорвав простыню на полосы, смастери
ла из них нечто вроде веревки, один конец которой намертво крепится к руч
ке двери в палату, другой же будет обвязываться вокруг лодыжки того, кто с
наряжается в поход за пропитанием. Посланные ушли, а пришли с тарелками и
ложками, хотя продовольствия по-прежнему было на пятерых, что, по всей вер
оятности, объясняется тем, что начальник караула о появлении в левом кры
ле еще шестерых слепцов не знал по той простой причине, что когда стоишь з
а воротами, то, как ни всматривайся, едва ли разглядишь издали и в полутемн
ом вестибюле какие-то перемещения. Таксист предложил сходить да объясни
ть, что, мол, еды не хватает, причем отправился один, отказавшись от спутни
ков, и: Эй, нас не пятеро, а одиннадцать, крикнул солдатам, а тот же самый сер
жант ответил ему из-за ворот: Гуляй пока на просторе, скоро тесновато буде
т, тоном, который таксисту, судя по словам, сказанным по возвращении в пала
ту: Похоже, он издевался надо мной, показаля оскорбительным. Раздали порц
ии поровну, поделив каждую пополам, так что вышло десять, ибо раненый по-п
режнему отказывался от еды и только просил: Пить, ради бога, во рту пересох
ло. Кожа на лице у него чуть не трескалась от жара. Время от времени, словно
не в силах больше терпеть прикосновение и тяжесть одеяла, он выпрастывал
из-под него ногу, но тотчас снова прятал, потому что в палате было холодно,
и продолжались эти эволюции на протяжении многих часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37