И представьте, что вот спокойно сидит человек у себя дома, в уве
ренности, что при всем обилии примеров обратного в его-то случае все обой
дется, и вдруг видит, как с воем накатывает на него лавина тех, кого он и бои
тся пуще всего. В первое мгновение зрячие решили, что эт прибыли такие же,
как они, только в большем числе, но ошибка разъяснилась очень скоро. Сюда н
ельзя, это наш флигель, он не для слепых, вам в другое, правое крыло надо, про
кричали дежурившие у дверей. Шедшие в первых рядах попытались было разве
рнуться и отправиться на поиски другого входа, благо им было решительно
все равно, что право, что лево, но густая толпа тех, кто продолжал втекать в
нутрь со двора, неумолимо теснила их вперед. Зрячие обороняли двери рука
ми и ногами, слепцы отбивались, поскольку, хоть и не видели своих противни
ков, очень даже чувствовали, откуда сыплются на них удары. Двести человек
в вестибюле поместиться не могут, даже и думать нечего, и потому уже очень
скоро центральный вход, хоть и довольно широкий, оказался закупорен наме
ртво, ни вперед, ни назад, ни туда ни сюда, а зажатые и стиснутые со всех стор
он люди пытались, чтоб не задавили, отбиваться от соседей локтями и колен
ями, слышались крики, плакали слепые дети, и слепые женщины падали в обмор
ок, хоть падать-то было и некуда, а снаружи, с крыльца, понукаемые злобными
криками солдат, не понимавших, почему эти придурки все еще во дворе, все си
льней напирали те, кто не мог войти. Самый ужас начался, когда отхлынула на
зад мощная волна людей, которые перед неминуемой угрозой того, что их про
сто раздавят, начали яростно выдираться из этой свалки, и давайте постав
им себя на место солдат, увидевших, как вдруг выдавливается из дверей нар
ужу плотное месиво тех, кто только что зашел внутрь, и сразу же предположи
вших худшее, а именно что слепцы решили прорваться назад, и вполне могла б
ы начаться самая настоящая бойня. К счастью, сержант, в очередной раз оказ
авшийся на высоте положения, сам выстрелил из пистолета в воздух, чтобы п
ривлечь ииимание, и закричал в громкоговоритель: Соблюдайте спокойстви
е, эй, на ступеньках, сдайте назад, задние, не напирайте, полегче, полегче, по
могайте друг другу. Пожалуй, он хотел слишком многого, и свалка внутри про
должалась, пока вестибюль все же не разгрузился немного, благодаря тому,
что многочисленная толпа слепых устремилась в двери правого флигеля, а т
ам уж их встретили старожилы, которые принялись направлять новичков в тр
етью, до сей поры пустовавшую, палату и на свободные койки в первой и во вт
орой. Какое-то время казалось, что военное счастье перешло на зараженных,
и не столько потому даже, что те были сильны, а главное Ц зрячи, а просто сл
епцы, обнаружив, что противоположный вход свободен, вышли из соприкоснов
ения с противником, как сказал бы сержант на занятиях по основам тактики.
Впрочем, недолги были радости защитников. Из правого флигеля стали крича
ть, что мест больше нет и все палаты переполнены, и в это же время снаружи п
однаперли снова, да с такой силой, что выбили пробку, которая закупоривал
а главный вход, и слепцы, во множестве заполнявшие двор, прорвались в вест
ибюль, оказавшись наконец в стенах и под кровом учреждения, где им, как бы
там ни грозились солдаты, предстояло жить. В результате этих двух практи
чески одновременных перемещений снова вскипела схватка у дверей в левы
й флигель, снова посыпались удары, раздались бранные клики, и, как будто эт
ого мало, несколько слепцов, с боем пробившихся к выходу во внутренний дв
ор, шарахнулись назад, крича, что там мертвецы лежат. Сами понимаете, какая
началась паника. Итак, они устремились обратно, вопя: Там мертвецы лежат,
там мертвецы лежат, беспрестанно и так отчаянно, словно им самим в ближай
шие же минуты предстояло лечь бездыханными с ними рядом, и в тот же миг зак
рутился в вестибюле яростный человеческий смерч, а потом вся эта плотно
утрамбованная масса, неожиданно, словно по какому-то внезапному наитию,
изменила направление, ринулась в левое крыло, сметная все на своем пути, и
прорвала оборону зараженных, из которых одни, кстати сказать, перешли уж
е в иной разряд, а другие в ужасе бросились врассыпную, все еще пытаясь убе
жать от злой своей участи. Напрасно. Один за другим слепли они, одному за д
ругим в глаза вливалась молочно-белая мерзость, заполняя сиянием своим
коридоры, палаты и весь мир. Снаружи, равно как и в вестибюле и во дворе, бро
дили в растерянности избитые, истоптанные слепцы, и большую их часть сос
тавляли старики, женщины и дети, существа, которые уже или еще не способны
защищаться, и просто чудо, что не прибавилось многих других мертвецов к т
ем, что ожидали погребения во внутреннем дворе. На земле помимо разнообр
азной обувки, утерявшей ноги своих хозяев, разбросаны были чемоданы, бау
лы, корзинки, последнее достояние каждого, ныне уже безвозвратно утрачен
ное, ибо поди-ка скажи-ка нашедшему, что, мол, это не твое.
С заднего двора вернулся в вестибюль старик с черной повязкой на глазу. В
ещей у него при себе то ли вообще не было, то ли они потерялись в толкотне и
давке. Это он первым обнаружил мертвецов, однако крик поднимать не стал. П
риткнулся рядом с ними, возле них, в ожидании, когда восторжествуют мир и с
покойствие. Продлилось его ожидание не менее часа. Теперь пришел его чер
ед искать себе прибежище. Медленно, выставив вперед руки, следует он свои
м путем. Вот нащупал дверь в первую палату правого крыла, услышал доносящ
иеся оттуда голоса и спросил: Коечки свободной у вас не найдется ли.
В появлении такого множества слепцов было, по крайней мере, одно преимущ
ество. Нет, даже два, и первое относилось, так сказать, к области психологи
и, ибо, согласитесь, есть разница между тем, чтобы ежеминутно ждать появле
ния новых жильцов, и тем, чтобы, увидев наконец, что помещение заполнилось
до отказа, обрести возможность установить с соседями отношения прочные,
длительные, не прерываемые, не в пример тому, как случалось до сих пор, при
бытиями новых партий, заставлявшими нас постоянно восстанавливать кан
алы коммуникаций. Второе же преимущество лежит в сфере практической, оно
прямо, просто и существенно, потому что власти, как военные, так и граждан
ские, поняли, что одно дело кормить-поить два-три десятка человек, более и
ли менее покладистых, более или менее склонных уже в силу своей малочисл
енности смиренно, кротко и покорно терпеть регулярные задержки или сбои
в доставке продуктов, и совсем-совсем другое Ц внезапно взвалить на себ
я бремя многообразной ответственности по прокорму двухсот сорока особ
ей разного пола, вида, рода, нрава, происхождения, фасона и покроя. Двухсот
сорока, прошу заметить, но это ведь только так говорится, что двухсот соро
ка, ибо еще человек двадцать слепцов остались без места и спят на полу. Во
всяком случае, накормить тридцать ртов тем, что и десяти бы в обрез хватил
о, и распределить между двумястами сорока едоками продовольствие, предн
азначенное для двухсот сорока едоков, Ц совсем не одно и то же. Разница, к
азалось бы, чисто количественная. Ан нет, возросшее ли чувство ответстве
нности или Ц и не надо, ох, не надо сбрасывать это со счетов Ц страх перед
возможными беспорядками предопределило перемену поведения и заставил
о власти доставлять еду вовремя и в должном количестве. Само собой разум
еется, после во всех отношениях плачевных и прискорбных событий, свидете
лями коих нам пришлось стать, обустройство стольких слепцов не пройдет г
ладко, будут и сучки, и задоринки, ибо достаточно вспомнить, что среди них
много бывших насельников левого крыла, прежде зрячих, а ныне нет, разлуче
нных семей, матерей, потерявших своих детей, достаточно послушать, как ст
онут и кряхтят пострадавшие в свалке, да не один раз пострадавшие, а дважд
ы или трижды, достаточно посмотреть, как ищут они милые сердцу вещички, ищ
ут и не находят, и, короче говоря, тумбой каменной надо быть, чтобы позабыт
ь, словно ничего и не было, все эти совсем недавние горести и тягости. При в
сем при том сообщение, что кушать, так сказать, подано, всем пролилось баль
замом на душу. И хотя смешно было бы отрицать, что получение и распределен
ие такого огромного количества провизии при отсутствии даже намека на о
рганизованность, необходимую для исполнения этой задачи, равно как и вла
сти, способной установить столь нужную дисциплину, приводило к новым раз
ногласиям и сварам, признаем все же, что, когда во всем здании бывшей психу
шки слышится лишь, как жуют двести шестьдесят ртов, атмосфера заметно ме
няется к лучшему. Кто потом убирать за ними будет, это вопрос другой, пока
остающийся без ответа, лишь ближе к вечеру громкоговоритель снова начне
т повторять правила поведения, которые следует соблюдать для всеобщего
блага, вот тогда и увидим, встретят ли они, предписания эти, хоть малую кру
пицу сочувствия у новеньких. Уже и то хорошо, что вторая палата правого фл
игеля соизволила наконец погрести своих покойников, так что от этого смр
ада мы, по крайней мере, избавлены, а к запаху живых, хоть и он совсем нехоро
ш, привыкнуть все-таки легче.
Что же касается первой палаты, где собрались самые первые обитатели боль
ницы, которые, хотя бы уж потому, что дольше других находятся в больнице, л
учше освоились со статусом слепых, то и четверти часа после окончания тр
апезы не прошло, а на полу уже нет ни соринки, ни крошки, ни использованной
одноразовой тарелки или опорожненной емкости. Все собрано и прибрано, ме
лкие предметы помещены внутрь больших, самые грязные спрятаны в относит
ельно чистые в полном соответствии с правилами рационализированной ги
гиены, столь рьяно заботящейся, чтобы отходы собирались с максимальной э
ффективностью и при минимальных затратах труда. Надо сказать, что склад
ума и образ мыслей, ну, короче, ментальность, предписывающая вести себя в о
бществе именно так, а не иначе, на пустом месте не вырастает, из ничего не р
ождается. В рассматриваемом нами случае решающую роль, судя по всему, игр
ает просветительская деятельность обосновавшейся на самой последней к
ойке слепой, знаете, той, что замужем за глазным врачом, так вот у нее, навер
но, уже мозоли на языке, столь часто и неустанно твердит она: Если не можем
жить совсем как люди, постараемся жить не совсем как животные, и столько р
аз повторяла она эти слова, что при всей их простоте и обыденности они сде
лались в первой палате чем-то вроде максимы, заповеди, доктрины или даже к
редо. Очень может быть, что побочным действием такого вот состояния духа,
настроенного на понимание разных житейских нужд и надобностей, стал бла
гожелательный и радушный прием, оказанный старику с черной повязкой на г
лазу, когда тот, ну, не глаз же, разумеется, тем более что его давно нет, а это
т самый старик, появился в дверях и осведомился: Коечки свободной у вас не
найдется ли. По счастливому и, несомненно, многообещающему стечению обст
оятельств коечка нашлась, одна-единственная и неведомо как сумевшая пер
ежить, с позволения сказать, нашествие, коечка, которую прежде занимал уг
онщик автомобилей, претерпевший на ней несказанные муки, и, быть может, эт
о аура страдания, окутывающая ее, отгоняла претендентов. Так распоряжает
ся судьба, таинственно сплетая свои замысловато вычерченные арабески, и
ведь это уже не первое, далеко не первое совпадение, достаточно вспомнит
ь лишь, что в этой палате сошлись все, кто сидел и ждал приема у окулиста в т
от день и час, когда появился там первый слепец, до сих пор пребывающий в э
том статусе. Жена доктора по обыкновению тихонько, чтобы не выдать секре
т своего пребывания здесь, прошептала мужу на ухо: Наверно, тоже твой паци
ент, пожилой такой, лысый, седенький, на глазу у него черная повязка, я помн
ю, ты говорил о нем. На каком глазу. На левом. Похоже, он и есть. Доктор вышел в
проход и сказал, несколько повысиив голос: Мне бы хотелось дотронуться д
о нашего нового сотоварища, только что присоединившегося к нам, прошу ва
с двигаться в этом направлении, а я иду к вам навстречу. На полдороге они с
ошлись, и пальцы их соприкоснулись, как усики-антенны у муравьев, которые
опознают ими своих, впрочем, в данном случае это было не совсем так, потому
что доктор, извинившись, ощупал лицо старика и обнаружил черную повязку:
Сомнений нет, вас-то нам и не хватало, теперь все в сборе, а пациент с черной
повязкой на глазу спросил: Что это значит, кто вы такой. Глазной врач, верн
ей, был глазным врачом, смотрел вас, не помните, мы еще хотели назначить да
ту операции, катаракту надо было удалить. Как же вы меня узнали. По голосу,
голос Ц это зрение незрячих. Да-да, теперь и я вас узнал, вот ведь как все о
бернулось, доктор, теперь вам уж не надо будет меня оперировать. Если суще
ствует лекарство от этой болезни, мы оба нуждаемся в нем. А ведь я помню, до
ктор, как вы мне сказали, что после операции не узн а ю мир вокру
г себя, и вот теперь только стало понятно, до какой же степени вы оказались
правы. Когда же это с вами случилось? Вчера вечером. И сегодня вас уже прив
езли сюда. Там все до того перепуганы, что ослепших скоро начнут отстрели
вать. Там только еще начнут, а у нас уже десять убитых, отозвался мужской г
олос. Я обнаружил их, просто сказал старик с черной повязкой. Они были из д
ругой палаты, мы своих сразу похоронили, произнес тот же голос, словно зав
ершая доклад. Подошла девушка в темных очках: Помните меня, я была в темных
очках. Как же не помнить, никакая катаракта не помешает разглядеть вашу к
расоту, и девушка улыбнулась: Спасибо, и вернулась на свое место. И уже отт
уда сказала: И мальчик тоже здесь. Я к маме хочу, сказал детский голос, будт
о надтреснутый от непролитых и бесполезных слез. А я тот, кто самым первым
ослеп, сказал первый слепец, и жена моя здесь, А я регистраторша, сказала р
егистраторша. Ну, кажется, и мне пора представиться, сказала жена доктора
и представилась. Тогда старик, словно бы в благодарность за радушие, объя
вил: У меня радио есть. Радио, вскричала, захлопав в ладоши, девушка в темны
х очках, музыку послушаем, какая прелесть. Да, только это транзистор, на ба
тарейках, а они скоро сядут, напомнил старик. Только не говорите, что мы зд
есь навечно, попросил первый слепец. Да нет, не навечно, навечно Ц это сли
шком долгий срок. Будем новости слушать, сказал доктор. И музыку, ну, хоть н
емножко, настаивала девушка в темных очках. Музыка каждому нравится разн
ая, а вот что там делается в мире, интересно всем, и потому побережем батар
ейки. Присоединяюсь, сказал старик с черной повязкой. Из бокового карман
а он извлек приемничек и включил его. Стал шарить по частотам и диапазона
м, но его еще не очень уверенная рука сбила настройку, так что поначалу не
слышалось ничего, кроме треска статических разрядов, обрывков музыки и б
ессвязных слов, но вот она обрела твердость, нащупала станцию, и музыка сд
елалась узнаваемой. Оставьте, пусть поиграет капельку, взмолилась девуш
ка в темных очках, уже и слова можно разобрать. Но это не новости, сказала ж
ена доктора и потом, словно ее вдруг осенило, спросила: Который час, хоть и
знала, что ответа ни от кого не получит. Стрелка еще поползала по шкале, из
влекая из ящичка звуки, потом замерла, и зазвучала песня, ничего в ней не б
ыло особенного, однако слепцы начали медленно, не толкаясь, придвигаться
поближе, пока не ощутили присутствие стоявших впереди, и остановились, с
лушая, устремив широко раскрытые глаза туда, откуда исходил голос певца,
причем некоторые плакали, как, наверно, умеют плакать только слепые, когд
а слезы просто льются как бы сами собой и, что называется, ручьем. Песня от
звучала, и голос диктора произнес: Внимание, передаем сигналы точного вр
емени, начало третьего сигнала означает четыре часа. Одна из слепых осве
домилась со смехом: Утра или дня, и смех этот словно причинял ей боль. Жена
доктора незаметно переставила стрелки, покрутила головку завода, скоре
й всего, было четыре пополудни, хотя на самом деле часам это совершенно вс
е равно, они идут от одного до двенадцати, а все прочее люди выдумали. Что э
то за звук, спросила девушка в темных очках. Да это я, когда услышала, сколь
ко времени, часики свои завела, знаете, просто машинально, каждый из нас ве
дь совершает эти неосознанные действия, нашлась жена доктора. И подумала
, что зря она так рисковала, надо было просто посмотреть на запястье кого-
нибудь из тех, кто прибыл сегодня, наверняка у кого-то часы еще идут. Часы о
бнаружились на руке у старика с черной повязкой, и время они показывали в
ерное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
ренности, что при всем обилии примеров обратного в его-то случае все обой
дется, и вдруг видит, как с воем накатывает на него лавина тех, кого он и бои
тся пуще всего. В первое мгновение зрячие решили, что эт прибыли такие же,
как они, только в большем числе, но ошибка разъяснилась очень скоро. Сюда н
ельзя, это наш флигель, он не для слепых, вам в другое, правое крыло надо, про
кричали дежурившие у дверей. Шедшие в первых рядах попытались было разве
рнуться и отправиться на поиски другого входа, благо им было решительно
все равно, что право, что лево, но густая толпа тех, кто продолжал втекать в
нутрь со двора, неумолимо теснила их вперед. Зрячие обороняли двери рука
ми и ногами, слепцы отбивались, поскольку, хоть и не видели своих противни
ков, очень даже чувствовали, откуда сыплются на них удары. Двести человек
в вестибюле поместиться не могут, даже и думать нечего, и потому уже очень
скоро центральный вход, хоть и довольно широкий, оказался закупорен наме
ртво, ни вперед, ни назад, ни туда ни сюда, а зажатые и стиснутые со всех стор
он люди пытались, чтоб не задавили, отбиваться от соседей локтями и колен
ями, слышались крики, плакали слепые дети, и слепые женщины падали в обмор
ок, хоть падать-то было и некуда, а снаружи, с крыльца, понукаемые злобными
криками солдат, не понимавших, почему эти придурки все еще во дворе, все си
льней напирали те, кто не мог войти. Самый ужас начался, когда отхлынула на
зад мощная волна людей, которые перед неминуемой угрозой того, что их про
сто раздавят, начали яростно выдираться из этой свалки, и давайте постав
им себя на место солдат, увидевших, как вдруг выдавливается из дверей нар
ужу плотное месиво тех, кто только что зашел внутрь, и сразу же предположи
вших худшее, а именно что слепцы решили прорваться назад, и вполне могла б
ы начаться самая настоящая бойня. К счастью, сержант, в очередной раз оказ
авшийся на высоте положения, сам выстрелил из пистолета в воздух, чтобы п
ривлечь ииимание, и закричал в громкоговоритель: Соблюдайте спокойстви
е, эй, на ступеньках, сдайте назад, задние, не напирайте, полегче, полегче, по
могайте друг другу. Пожалуй, он хотел слишком многого, и свалка внутри про
должалась, пока вестибюль все же не разгрузился немного, благодаря тому,
что многочисленная толпа слепых устремилась в двери правого флигеля, а т
ам уж их встретили старожилы, которые принялись направлять новичков в тр
етью, до сей поры пустовавшую, палату и на свободные койки в первой и во вт
орой. Какое-то время казалось, что военное счастье перешло на зараженных,
и не столько потому даже, что те были сильны, а главное Ц зрячи, а просто сл
епцы, обнаружив, что противоположный вход свободен, вышли из соприкоснов
ения с противником, как сказал бы сержант на занятиях по основам тактики.
Впрочем, недолги были радости защитников. Из правого флигеля стали крича
ть, что мест больше нет и все палаты переполнены, и в это же время снаружи п
однаперли снова, да с такой силой, что выбили пробку, которая закупоривал
а главный вход, и слепцы, во множестве заполнявшие двор, прорвались в вест
ибюль, оказавшись наконец в стенах и под кровом учреждения, где им, как бы
там ни грозились солдаты, предстояло жить. В результате этих двух практи
чески одновременных перемещений снова вскипела схватка у дверей в левы
й флигель, снова посыпались удары, раздались бранные клики, и, как будто эт
ого мало, несколько слепцов, с боем пробившихся к выходу во внутренний дв
ор, шарахнулись назад, крича, что там мертвецы лежат. Сами понимаете, какая
началась паника. Итак, они устремились обратно, вопя: Там мертвецы лежат,
там мертвецы лежат, беспрестанно и так отчаянно, словно им самим в ближай
шие же минуты предстояло лечь бездыханными с ними рядом, и в тот же миг зак
рутился в вестибюле яростный человеческий смерч, а потом вся эта плотно
утрамбованная масса, неожиданно, словно по какому-то внезапному наитию,
изменила направление, ринулась в левое крыло, сметная все на своем пути, и
прорвала оборону зараженных, из которых одни, кстати сказать, перешли уж
е в иной разряд, а другие в ужасе бросились врассыпную, все еще пытаясь убе
жать от злой своей участи. Напрасно. Один за другим слепли они, одному за д
ругим в глаза вливалась молочно-белая мерзость, заполняя сиянием своим
коридоры, палаты и весь мир. Снаружи, равно как и в вестибюле и во дворе, бро
дили в растерянности избитые, истоптанные слепцы, и большую их часть сос
тавляли старики, женщины и дети, существа, которые уже или еще не способны
защищаться, и просто чудо, что не прибавилось многих других мертвецов к т
ем, что ожидали погребения во внутреннем дворе. На земле помимо разнообр
азной обувки, утерявшей ноги своих хозяев, разбросаны были чемоданы, бау
лы, корзинки, последнее достояние каждого, ныне уже безвозвратно утрачен
ное, ибо поди-ка скажи-ка нашедшему, что, мол, это не твое.
С заднего двора вернулся в вестибюль старик с черной повязкой на глазу. В
ещей у него при себе то ли вообще не было, то ли они потерялись в толкотне и
давке. Это он первым обнаружил мертвецов, однако крик поднимать не стал. П
риткнулся рядом с ними, возле них, в ожидании, когда восторжествуют мир и с
покойствие. Продлилось его ожидание не менее часа. Теперь пришел его чер
ед искать себе прибежище. Медленно, выставив вперед руки, следует он свои
м путем. Вот нащупал дверь в первую палату правого крыла, услышал доносящ
иеся оттуда голоса и спросил: Коечки свободной у вас не найдется ли.
В появлении такого множества слепцов было, по крайней мере, одно преимущ
ество. Нет, даже два, и первое относилось, так сказать, к области психологи
и, ибо, согласитесь, есть разница между тем, чтобы ежеминутно ждать появле
ния новых жильцов, и тем, чтобы, увидев наконец, что помещение заполнилось
до отказа, обрести возможность установить с соседями отношения прочные,
длительные, не прерываемые, не в пример тому, как случалось до сих пор, при
бытиями новых партий, заставлявшими нас постоянно восстанавливать кан
алы коммуникаций. Второе же преимущество лежит в сфере практической, оно
прямо, просто и существенно, потому что власти, как военные, так и граждан
ские, поняли, что одно дело кормить-поить два-три десятка человек, более и
ли менее покладистых, более или менее склонных уже в силу своей малочисл
енности смиренно, кротко и покорно терпеть регулярные задержки или сбои
в доставке продуктов, и совсем-совсем другое Ц внезапно взвалить на себ
я бремя многообразной ответственности по прокорму двухсот сорока особ
ей разного пола, вида, рода, нрава, происхождения, фасона и покроя. Двухсот
сорока, прошу заметить, но это ведь только так говорится, что двухсот соро
ка, ибо еще человек двадцать слепцов остались без места и спят на полу. Во
всяком случае, накормить тридцать ртов тем, что и десяти бы в обрез хватил
о, и распределить между двумястами сорока едоками продовольствие, предн
азначенное для двухсот сорока едоков, Ц совсем не одно и то же. Разница, к
азалось бы, чисто количественная. Ан нет, возросшее ли чувство ответстве
нности или Ц и не надо, ох, не надо сбрасывать это со счетов Ц страх перед
возможными беспорядками предопределило перемену поведения и заставил
о власти доставлять еду вовремя и в должном количестве. Само собой разум
еется, после во всех отношениях плачевных и прискорбных событий, свидете
лями коих нам пришлось стать, обустройство стольких слепцов не пройдет г
ладко, будут и сучки, и задоринки, ибо достаточно вспомнить, что среди них
много бывших насельников левого крыла, прежде зрячих, а ныне нет, разлуче
нных семей, матерей, потерявших своих детей, достаточно послушать, как ст
онут и кряхтят пострадавшие в свалке, да не один раз пострадавшие, а дважд
ы или трижды, достаточно посмотреть, как ищут они милые сердцу вещички, ищ
ут и не находят, и, короче говоря, тумбой каменной надо быть, чтобы позабыт
ь, словно ничего и не было, все эти совсем недавние горести и тягости. При в
сем при том сообщение, что кушать, так сказать, подано, всем пролилось баль
замом на душу. И хотя смешно было бы отрицать, что получение и распределен
ие такого огромного количества провизии при отсутствии даже намека на о
рганизованность, необходимую для исполнения этой задачи, равно как и вла
сти, способной установить столь нужную дисциплину, приводило к новым раз
ногласиям и сварам, признаем все же, что, когда во всем здании бывшей психу
шки слышится лишь, как жуют двести шестьдесят ртов, атмосфера заметно ме
няется к лучшему. Кто потом убирать за ними будет, это вопрос другой, пока
остающийся без ответа, лишь ближе к вечеру громкоговоритель снова начне
т повторять правила поведения, которые следует соблюдать для всеобщего
блага, вот тогда и увидим, встретят ли они, предписания эти, хоть малую кру
пицу сочувствия у новеньких. Уже и то хорошо, что вторая палата правого фл
игеля соизволила наконец погрести своих покойников, так что от этого смр
ада мы, по крайней мере, избавлены, а к запаху живых, хоть и он совсем нехоро
ш, привыкнуть все-таки легче.
Что же касается первой палаты, где собрались самые первые обитатели боль
ницы, которые, хотя бы уж потому, что дольше других находятся в больнице, л
учше освоились со статусом слепых, то и четверти часа после окончания тр
апезы не прошло, а на полу уже нет ни соринки, ни крошки, ни использованной
одноразовой тарелки или опорожненной емкости. Все собрано и прибрано, ме
лкие предметы помещены внутрь больших, самые грязные спрятаны в относит
ельно чистые в полном соответствии с правилами рационализированной ги
гиены, столь рьяно заботящейся, чтобы отходы собирались с максимальной э
ффективностью и при минимальных затратах труда. Надо сказать, что склад
ума и образ мыслей, ну, короче, ментальность, предписывающая вести себя в о
бществе именно так, а не иначе, на пустом месте не вырастает, из ничего не р
ождается. В рассматриваемом нами случае решающую роль, судя по всему, игр
ает просветительская деятельность обосновавшейся на самой последней к
ойке слепой, знаете, той, что замужем за глазным врачом, так вот у нее, навер
но, уже мозоли на языке, столь часто и неустанно твердит она: Если не можем
жить совсем как люди, постараемся жить не совсем как животные, и столько р
аз повторяла она эти слова, что при всей их простоте и обыденности они сде
лались в первой палате чем-то вроде максимы, заповеди, доктрины или даже к
редо. Очень может быть, что побочным действием такого вот состояния духа,
настроенного на понимание разных житейских нужд и надобностей, стал бла
гожелательный и радушный прием, оказанный старику с черной повязкой на г
лазу, когда тот, ну, не глаз же, разумеется, тем более что его давно нет, а это
т самый старик, появился в дверях и осведомился: Коечки свободной у вас не
найдется ли. По счастливому и, несомненно, многообещающему стечению обст
оятельств коечка нашлась, одна-единственная и неведомо как сумевшая пер
ежить, с позволения сказать, нашествие, коечка, которую прежде занимал уг
онщик автомобилей, претерпевший на ней несказанные муки, и, быть может, эт
о аура страдания, окутывающая ее, отгоняла претендентов. Так распоряжает
ся судьба, таинственно сплетая свои замысловато вычерченные арабески, и
ведь это уже не первое, далеко не первое совпадение, достаточно вспомнит
ь лишь, что в этой палате сошлись все, кто сидел и ждал приема у окулиста в т
от день и час, когда появился там первый слепец, до сих пор пребывающий в э
том статусе. Жена доктора по обыкновению тихонько, чтобы не выдать секре
т своего пребывания здесь, прошептала мужу на ухо: Наверно, тоже твой паци
ент, пожилой такой, лысый, седенький, на глазу у него черная повязка, я помн
ю, ты говорил о нем. На каком глазу. На левом. Похоже, он и есть. Доктор вышел в
проход и сказал, несколько повысиив голос: Мне бы хотелось дотронуться д
о нашего нового сотоварища, только что присоединившегося к нам, прошу ва
с двигаться в этом направлении, а я иду к вам навстречу. На полдороге они с
ошлись, и пальцы их соприкоснулись, как усики-антенны у муравьев, которые
опознают ими своих, впрочем, в данном случае это было не совсем так, потому
что доктор, извинившись, ощупал лицо старика и обнаружил черную повязку:
Сомнений нет, вас-то нам и не хватало, теперь все в сборе, а пациент с черной
повязкой на глазу спросил: Что это значит, кто вы такой. Глазной врач, верн
ей, был глазным врачом, смотрел вас, не помните, мы еще хотели назначить да
ту операции, катаракту надо было удалить. Как же вы меня узнали. По голосу,
голос Ц это зрение незрячих. Да-да, теперь и я вас узнал, вот ведь как все о
бернулось, доктор, теперь вам уж не надо будет меня оперировать. Если суще
ствует лекарство от этой болезни, мы оба нуждаемся в нем. А ведь я помню, до
ктор, как вы мне сказали, что после операции не узн а ю мир вокру
г себя, и вот теперь только стало понятно, до какой же степени вы оказались
правы. Когда же это с вами случилось? Вчера вечером. И сегодня вас уже прив
езли сюда. Там все до того перепуганы, что ослепших скоро начнут отстрели
вать. Там только еще начнут, а у нас уже десять убитых, отозвался мужской г
олос. Я обнаружил их, просто сказал старик с черной повязкой. Они были из д
ругой палаты, мы своих сразу похоронили, произнес тот же голос, словно зав
ершая доклад. Подошла девушка в темных очках: Помните меня, я была в темных
очках. Как же не помнить, никакая катаракта не помешает разглядеть вашу к
расоту, и девушка улыбнулась: Спасибо, и вернулась на свое место. И уже отт
уда сказала: И мальчик тоже здесь. Я к маме хочу, сказал детский голос, будт
о надтреснутый от непролитых и бесполезных слез. А я тот, кто самым первым
ослеп, сказал первый слепец, и жена моя здесь, А я регистраторша, сказала р
егистраторша. Ну, кажется, и мне пора представиться, сказала жена доктора
и представилась. Тогда старик, словно бы в благодарность за радушие, объя
вил: У меня радио есть. Радио, вскричала, захлопав в ладоши, девушка в темны
х очках, музыку послушаем, какая прелесть. Да, только это транзистор, на ба
тарейках, а они скоро сядут, напомнил старик. Только не говорите, что мы зд
есь навечно, попросил первый слепец. Да нет, не навечно, навечно Ц это сли
шком долгий срок. Будем новости слушать, сказал доктор. И музыку, ну, хоть н
емножко, настаивала девушка в темных очках. Музыка каждому нравится разн
ая, а вот что там делается в мире, интересно всем, и потому побережем батар
ейки. Присоединяюсь, сказал старик с черной повязкой. Из бокового карман
а он извлек приемничек и включил его. Стал шарить по частотам и диапазона
м, но его еще не очень уверенная рука сбила настройку, так что поначалу не
слышалось ничего, кроме треска статических разрядов, обрывков музыки и б
ессвязных слов, но вот она обрела твердость, нащупала станцию, и музыка сд
елалась узнаваемой. Оставьте, пусть поиграет капельку, взмолилась девуш
ка в темных очках, уже и слова можно разобрать. Но это не новости, сказала ж
ена доктора и потом, словно ее вдруг осенило, спросила: Который час, хоть и
знала, что ответа ни от кого не получит. Стрелка еще поползала по шкале, из
влекая из ящичка звуки, потом замерла, и зазвучала песня, ничего в ней не б
ыло особенного, однако слепцы начали медленно, не толкаясь, придвигаться
поближе, пока не ощутили присутствие стоявших впереди, и остановились, с
лушая, устремив широко раскрытые глаза туда, откуда исходил голос певца,
причем некоторые плакали, как, наверно, умеют плакать только слепые, когд
а слезы просто льются как бы сами собой и, что называется, ручьем. Песня от
звучала, и голос диктора произнес: Внимание, передаем сигналы точного вр
емени, начало третьего сигнала означает четыре часа. Одна из слепых осве
домилась со смехом: Утра или дня, и смех этот словно причинял ей боль. Жена
доктора незаметно переставила стрелки, покрутила головку завода, скоре
й всего, было четыре пополудни, хотя на самом деле часам это совершенно вс
е равно, они идут от одного до двенадцати, а все прочее люди выдумали. Что э
то за звук, спросила девушка в темных очках. Да это я, когда услышала, сколь
ко времени, часики свои завела, знаете, просто машинально, каждый из нас ве
дь совершает эти неосознанные действия, нашлась жена доктора. И подумала
, что зря она так рисковала, надо было просто посмотреть на запястье кого-
нибудь из тех, кто прибыл сегодня, наверняка у кого-то часы еще идут. Часы о
бнаружились на руке у старика с черной повязкой, и время они показывали в
ерное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37