Кто собирается умереть, т
от уже умер, только еще не знает об этом. О том, что мы умрем, нам известно со
дня рождения. И потому в определенном смысле можно считать, что мы все рож
даемся мертвенькими. Ну хватит воду в ступе толочь, высказалась девушка
в темных очках, одна я туда идти не могу, но если не прекратите свою словес
ную эквилибристику, лягу в постель и буду лежать, пока не умру. Умирает лиш
ь тот, чьи дни сочтены, сказал доктор, и больше никто, и, несколько возвысив
голос, добавил: Кто готов идти, пусть поднимет руку, вот что происходит с т
еми, кто ляпнет, не подумавши, какой смысл поднимать руки, если некому подс
читать их и сказать потом: Тринадцать, после чего можно будет с увереннос
тью ждать начала новой дискуссии, в ходе которой докажут, что с точки зрен
ия логики правильнее будет кому-нибудь одному примкнуть к добровольцам
или, наоборот, покинуть их ряды, чтобы не получилась чертова дюжина, ну а к
ому покидать, пусть решит жребий. Руки поднялись, но не слишком уверенно, и
в движении этом, то ли в преддверии явной опасности, маячившей впереди, то
ли ввиду явной нелепости отданного и полученного приказа, сквозили нере
шительность и сомнения. Доктор рассмеялся: Что за чушь я сморозил, давайт
е поступим иначе, кто не хочет или не может идти, пусть отойдет в сторону, а
с остальными мы выработаем план действий. Начались бормотания, вздохи, ш
арканья, и постепенно отделились от ядра слабые и робкие, и замысел докто
ра оказался столь же эффективен, сколь и великодушен, ибо так труднее буд
ет понять, кто был в рядах и покинул их. Жена доктора сочла оставшихся, и вы
шло их вместе с нею и мужем семнадцать душ. Первую палату правого крыла пр
едставляли старик с черной повязкой, девушка в темных очках, аптекарь, а в
се прочие добровольцы были исключительно мужчины из разных палат, если н
е считать, а почему бы, собственно, ее не считать, ту женщину, которая сказа
ла: Куда ты, туда и я, так вот, она тоже была здесь. Выстроились в проходе меж
ду кроватями, доктор пересчитал: Семнадцать, нас семнадцать. Маловато, ск
азал аптекарь, не справимся. Атаковать широким фронтом, если позволено м
не будет употребить военный термин, сказал старик с черной повязкой, в да
нном случае неразумно, нам надо ворваться в брешь не шире дверного проем
а, если нас будет больше, это только осложнит дело. Положат всех, согласилс
я кто-то, и все по виду остались наконец довольны своей малочисленностью.
Вооружились уже известными нам железными прутьями, выломанными из кров
атных спинок и могущими служить как рычагами, так и копьями, в зависимост
и от того, будут ли введены в действие саперы или штурмовые части. Старик с
черной повязкой, в молодости ознакомившийся, судя по всему, с кое-какими
началами тактического мастерства, напомнил о необходимости держаться
кучно, чувствовать локоть соседа и поворачиваться всем вместе, ибо это е
динственный способ не перебить своих, а также о том, что приступ должен пр
оисходить в совершенном молчании, что обеспечит эффект внезапности. И бо
сиком, добавил он. Как потом свои башмаки-то искать будем, возразил кто-то,
а кто-то еще ответил ему: Башмаки, что останутся после боя, в полном смысле
могут считаться башмаками покойника, с той лишь разницей, что ими будет к
ому воспользоваться. Что еще за башмаки покойника. Поговорка такая есть,
от башмаков покойника примерно столько же проку, сколько от козла молока
, то есть ноль. Это почему же. Потому что покойников хоронят в картонной об
увке, и считается, что прочнее им не надо, поскольку души, как известно, ног
ами не ходят. Да, вот еще что, прервал их старик с черной повязкой, шестеро и
з нас, те, кто духом пободрей, должны будут, ворвавшись, со всей силы оттолк
нуть кровати внутрь, чтобы дать войти остальным. Но тогда им придется бро
сить свое оружие. Не придется, наоборот, пригодится, как рычаг. Помолчал и
добавил довольно мрачно: Самое главное Ц держаться всем вместе, рассеем
ся Ц мы пропали. И мы тоже, сказала девушка в темных очках. Ты что же, тоже п
ойдешь, не надо бы. Это почему. Ты слишком молода. Здесь возраст не учитыва
ется, ни возраст, ни пол, так что не забывай про женщин. Я и не забываю, сказа
л старик с черной повязкой, причем так, словно эти его слова приплыли сюда
из какого-то совсем иного диалога, но зато следующие впрямую относились
к предстоящему им делу: Совсем даже не забываю и дорого бы дал, чтобы одна
из вас видела, что мы не видим, и вела нас куда надо, и направляла острие наш
их копий в горло врага так же верно, как это делала та женщина, никому из на
с не известная. Слишком много ты хочешь, один раз, как известно, не в счет, да
и потом, может быть, она лежит там мертвая, по крайней мере, о ней ничего бол
ьше не слышно, отозвалась жена доктора. Женщины воскресают друг в друге, ш
люхи Ц в порядочных, порядочные Ц в шлюхах, промолвила девушка в темных
очках. И после этих ее слов повисло долгое молчание, для женщин все уже был
о сказано, а мужчины знали, что как ни ищи нужные слова, все равно не найдеш
ь.
Двинулись цепочкой, имея во главе, как и было условлено, шестерых самыми к
репких, среди которых были доктор и аптекарь, за ними шли все остальные, не
ся свои железяки, этакие копейщики, изможденные и оборванные, и, когда про
ходили вестибюлем, кто-то выронил оружие из рук, и оно загрохотало о камен
ный пол не хуже пулеметной очереди, так что если бандиты услышали и понял
и, что это означает, мы погибли. Никого, даже мужа не предупредив, жена докт
ора забежала вперед, оглядела коридор и потом, крадучись, по стеночке, под
обралась к двери третьей палаты, прислушалась, но раздававшиеся оттуда г
олоса звучали вполне безмятежно. Она доложила обстановку, и приступ нача
лся. Штурмовая группа, хоть и шла медленно и тихо, все же привлекла внимани
е обитателей двух первых палат, и, зная, что должно произойти, они столпили
сь в дверях, чтобы лучше слышать шум сражения, а те из них, на кого запах, фиг
урально выражаясь, пороха, пока еще не сгоревшего, оказал одушевляющее д
ействие, в последний момент решили присоединиться к атакующим, и кто-то у
спел даже сбегать к себе в палату, выломать из кровати железный прут, так ч
то численность отряда возросла по крайней мере вдвое, и подкрепление это
не слишком обрадовало бы старика с черной повязкой, знай он, что под начал
ом у него отныне не полк, а бригада. Последний, пепельный, умирающий свет д
ня проникал через редко прорубленные окна, выходившие на задний двор, и т
ускнел на глазах, и уже соскальзывал в черную глубь тьмы, которая воцарит
ся сегодня ночью. Но если не считать неодолимого уныния, вызванного слеп
отой, от которой продолжали загадочным образом страдать слепцы, они, над
о отдать им должное, стойко противостояли меланхолии, навеянной этим и п
одобными атмосферными колебаниями, безо всякого сомнения несущими пол
нейшую ответственность за бесчисленные акты отчаянья, имевшие место в т
е далекие времена, когда у людей еще были глаза и глаза эти видели. Но по до
стижении цели, то бишь двери в проклятую палату, тьма в коридоре стояла уж
е непроглядная, и потому немудрено, что жена доктора не разглядела, что кр
оватей, перегораживавших вход, стало не четыре, а восемь, то есть количест
во их удвоилось, как и число атакующих, но с куда более печальными для втор
ых, чем для первых, последствиями, которые обнаружились моментально, едв
а лишь старик с черной повязкой крикнул: Давай, ибо именно таков был отдан
ный им приказ, и почему-то он не вспомнил испытанное в столетних: Вперед, н
а приступ, или вспомнил, но подумал, что слишком много чести будет штурмов
ать с этим главным боевым кличем груду вонючих, кишащих клопами и блохам
и лежаков со сгнившими от пота и мочи матрасами и засаленными до последн
ей степени, драными и рваными одеялами, давно сменившими свой природный
серый на все то многообразие цветов, какие пристало носить и защищать са
мому омерзению, о чем знала жена доктора, раньше знала, а теперь даже не то
что не увидела, а и не догадалась, что баррикада укреплена. Слепцы, окружен
ные, подобно архангелам, собственным сиянием, ударили своими железяками
в препону, однако она и не подумала поддаться, и, надо сказать, силы этих си
лачей ненамного превосходили утлые возможности немощного арьергарда,
который уже едва держал в руках копья, как некогда тот, кто нес на спине кр
ест и потом был вынужден ждать, когда его поднимут на него. Тишины как не б
ывало, кричали те слепцы, что были снаружи, и те, что внутри, и, надо полагать
, никто до сегодняшнего дня не замечал, что крик слепых есть нечто соверше
нно чудовищное, такое, право, впечатление, что кричат они, сами не зная зач
ем, и мы, открыв рот, чтоб велеть им заткнуться, сами принимаемся кричать, х
оть и не слепые, ну да это беда поправимая, всего лишь вопрос времени. В мно
гоголосом крике, который одни испускали, потому что оборонялись, а други
е Ц потому что нападали, атакующие в отчаянье от того, что не могут убрать
препятствие, побросали свои палки, только одну оставили и за нее-то ухват
ились все, ну, или, по крайней мере, те, кто сумел втиснуться в дверной проем
, а кто не сумел, уперся сзади, и стали напирать, нажимать, толкать, и вот ког
да баррикада уже начала вроде как бы чуточку сдвигаться и подаваться, со
вершенно внезапно, безо всякого оклика или предупреждения, грянули подр
яд три выстрела, произведенные слепым счетоводом отнюдь не в воздух. Дво
е атакующих свалились, остальные поспешно шарахнулись назад, опять же сп
отыкаясь и сбивая друг друга с ног, и, умноженные акустикой безумных кори
доров, перекинулись крики и в другие палаты. Тьма теперь была уже совсем н
епроницаемой, не разглядеть, в кого попали пули, можно, разумеется, спроси
ть эдак вот, издали: Эй, кого там задело, м-м, но, согласитесь, это как-то нехо
рошо по отношению к раненым, с которыми надо обращаться уважительно, под
ойти к ним, руку положить на лоб, если, конечно, по несчастной случайности
не туда им угодила пуля, потом негромким и ласковым голосом осведомиться
о самочувствии, сказать, что, мол, ничего, все будет хорошо, сейчас санитар
ы с носилками прибегут, потом дать воды, если, конечно, рана не в живот, ибо р
уководство по оказанию первой помощи категорически это запрещает. Что б
удем делать, спросила жена доктора, там двое лежат. Никто не спросил, почем
она знает, что именно двое, хотя выстрелов было три, если не брать в расчет
вполне возможные рикошеты. Надо их вытащить, сказала жена доктора. Больш
ой риск, ответил старик с черной повязкой, обескураженный провалом опера
ции, начатой столь тактически грамотно, если поймут, что мы Ц там, опять о
ткроют пальбу, потом помолчал и добавил сокрушенно: Однако идти надо, и я г
отов. Пойдем вместе, сказала жена доктора, и не пойдем, а поползем, так буде
т безопасней, только как можно скорее, пока там, внутри, не опомнились. Я с в
ами, сказала женщина, та самая, что некогда пообещала: Куда ты, туда и я, и лю
бопытно, что никому из толпившихся в коридоре не пришел в голову простей
ший способ узнать, кого же все-таки ранило, да-да, совершенно верно, ранило
или убило, что пока неизвестно, а для этого всего-то и надо, чтобы каждый ск
азал: Я тоже пойду, или: А я не пойду, а кто промолчит, тот, значит, и лежит там,
в дверях третьей палаты.
И четверо добровольцев пустились в путь ползком, две женщины посредине,
двое мужчин по бокам, так уж само собой вышло, а вовсе не из рыцарской учти
вости или стремления по-джентльменски закрыть собой даму, тем более что
неизвестно, под каким углом прилетит пуля, если слепой счетовод решит вы
пустить ее. А может, и вообще ничего не произойдет, потому что старика с че
рной повязкой осенила мысль, причем более удачная, чем все предшествующи
е, и заключавшаяся в том, что все остальные будут говорить как можно громч
е, а еще лучше Ц кричать, тем более что поводов для этого сколько угодно, и
шумом этим перекроют и заглушат все звуки, которые неизбежно будут сопро
вождать вылазку, и возвращение, и все то, что может случиться между тем и э
тим, а что именно, то один бог знает. В считанные минуты спасатели достигли
цели и поняли это еще прежде, чем наткнулись на тела своих товарищей, ибо
кровь, по которой они ползли, сыграла роль вестника, явившегося к ним и мол
вившего: Я была жизнью, за мной уже ничего нет, и: Боже мой, подумала жена док
тора, сколько крови, и это была чистая правда, крови натекла целая лужа, ру
ки и одежда липли к полу так, словно и шашки паркета, и каменные плиты выма
зали птичьим клеем. Она приподнялась на локтях и двинулась дальше, и оста
льные сделали то же. Нащупали наконец распростертые тела. Оставшиеся поз
ади продолжали шуметь как можно громче, напоминая теперь плакальщиц, дов
едших себя до исступления. Жена доктора и старик с черной повязкой вцепи
лись в щиколотки одного из лежавших, доктор и вторая женщина одновременн
о ухватились за руку и за ногу другого, и теперь следовало поскорей вытащ
ить их и выбраться самим с линии огня. А это не так просто, потому что надо п
риподняться, стать на четвереньки, ибо таков единственный способ примен
ить к делу жалкие остатки сил. Раздался выстрел, но на этот раз пуля никого
не задела, а страх, как молния, пронизавший все тело, не заставил их вскочи
ть и убежать, а, напротив, придал малую толику недостающей энергии. Через м
гновение они были уже в безопасности, у стены рядом с дверью палаты, и необ
ыкновенно замысловатую траекторию должна была бы вычертить пуля, чтобы
попасть в них, а слепой счетовод едва ли был сведущ в баллистике, хотя бы в
самых ее началах. Попытались поднять тела, но ничего из этого не вышло. Ост
авалось только тащить волоком их и дальше, и вместе с ними по полу, словно
из-под скобеля, тянулись полосы крови полузасохшей и совсем свежей, еще с
труившейся из ран. Кто это, спросили ожидавшие. Откуда нам знать, мы ведь н
е видим, отвечал старик с черной повязкой. Здесь больше нельзя оставатьс
я, сказал кто-то, если они пойдут на вылазку, дело не ограничится двумя ран
еными. Или убитыми, сказал доктор, пульс у них, по крайней мере, прощупать н
е могу. Потащили тела по коридору, уподобясь отступающему войску, в вести
бюле остановились, и посторонний подумал бы, что решили стать там лагере
м, однако на самом деле причина была иная и крылась она в том, что просто ис
сякли последние силы, здесь останусь, больше не могу. Сейчас, кстати, самое
время отметить такое удивительное обстоятельство, что бандиты, прежде т
акие предприимчивые и настырные, с такой охотой и легкостью применявшие
, чуть что, грубую силу, сейчас перешли в глухую и пассивную оборону, сидят,
забившись в свою нору, и отстреливаются наугад, то есть не решаются схват
иться с врагом в чистом поле, лицом к лицу, глаза в глаза. Обстоятельству э
тому, как и всему на свете, имеется свое объяснение, состоит же оно в том, чт
о в третьей палате после гибели главаря резко упала дисциплина, к нулю св
елась субординация, и сильно ошибся слепой счетовод, решив, что вместе с п
истолетом у него теперь в кармане и власть, как бы не так, все получается к
ак раз наоборот, и каждая выпущенная им пуля летит, фигурально выражаясь,
в него же, ибо с каждым истраченным патроном тратится и частица этой само
й власти, и мы еще увидим, что произойдет, когда боеприпасы будут израсход
ованы полностью. И в соответствии с тем, что не всяк монах, на ком клобук, то
и не всякого, у кого скипетр, можно признать королем, и пора бы уж назубок з
аучить эту истину. И хоть королевский скипетр ухватил сейчас слепой счет
овод, следует сказать, что королем, пусть и мертвым, и погребенным, причем
плохо, неглубоко, всего на три пяди под полом своей же палаты, продолжают с
читать прежнего вожака, и присутствие его, хоть бы в виде смрада, по-прежн
ему весьма ощутимо. А между тем на небо выплыла луна. Снаружи через главны
й вход проникает и разливается по вестибюлю неясное поначалу, но с кажды
м минутой набирающее силу сияние, и лежащие на полу тела, мертвые и пока ещ
е нет, мало-помалу обретают объем и абрис, очертания и черты, и весь ужас ко
шмара, тяжкого и безымянного, и тогда жена доктора осознала, что нет больш
е, а может, и раньше не было, ни малейшего смысла прикидываться слепой, ибо
невооруженным глазом видно, что спастись никому не удастся, а слепота, по
мимо прочего, это еще и пребывание в мире, где исчезла надежда. Впрочем, он
а может сказать, кто погиб. Вот это Ц аптекарь, а это Ц тот, кто сказал, что,
мол, положат нас, и оба до известной степени оказались правы, и излишне спр
ашивать меня, как я узнала, кто они, ибо ответ мой прост:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
от уже умер, только еще не знает об этом. О том, что мы умрем, нам известно со
дня рождения. И потому в определенном смысле можно считать, что мы все рож
даемся мертвенькими. Ну хватит воду в ступе толочь, высказалась девушка
в темных очках, одна я туда идти не могу, но если не прекратите свою словес
ную эквилибристику, лягу в постель и буду лежать, пока не умру. Умирает лиш
ь тот, чьи дни сочтены, сказал доктор, и больше никто, и, несколько возвысив
голос, добавил: Кто готов идти, пусть поднимет руку, вот что происходит с т
еми, кто ляпнет, не подумавши, какой смысл поднимать руки, если некому подс
читать их и сказать потом: Тринадцать, после чего можно будет с увереннос
тью ждать начала новой дискуссии, в ходе которой докажут, что с точки зрен
ия логики правильнее будет кому-нибудь одному примкнуть к добровольцам
или, наоборот, покинуть их ряды, чтобы не получилась чертова дюжина, ну а к
ому покидать, пусть решит жребий. Руки поднялись, но не слишком уверенно, и
в движении этом, то ли в преддверии явной опасности, маячившей впереди, то
ли ввиду явной нелепости отданного и полученного приказа, сквозили нере
шительность и сомнения. Доктор рассмеялся: Что за чушь я сморозил, давайт
е поступим иначе, кто не хочет или не может идти, пусть отойдет в сторону, а
с остальными мы выработаем план действий. Начались бормотания, вздохи, ш
арканья, и постепенно отделились от ядра слабые и робкие, и замысел докто
ра оказался столь же эффективен, сколь и великодушен, ибо так труднее буд
ет понять, кто был в рядах и покинул их. Жена доктора сочла оставшихся, и вы
шло их вместе с нею и мужем семнадцать душ. Первую палату правого крыла пр
едставляли старик с черной повязкой, девушка в темных очках, аптекарь, а в
се прочие добровольцы были исключительно мужчины из разных палат, если н
е считать, а почему бы, собственно, ее не считать, ту женщину, которая сказа
ла: Куда ты, туда и я, так вот, она тоже была здесь. Выстроились в проходе меж
ду кроватями, доктор пересчитал: Семнадцать, нас семнадцать. Маловато, ск
азал аптекарь, не справимся. Атаковать широким фронтом, если позволено м
не будет употребить военный термин, сказал старик с черной повязкой, в да
нном случае неразумно, нам надо ворваться в брешь не шире дверного проем
а, если нас будет больше, это только осложнит дело. Положат всех, согласилс
я кто-то, и все по виду остались наконец довольны своей малочисленностью.
Вооружились уже известными нам железными прутьями, выломанными из кров
атных спинок и могущими служить как рычагами, так и копьями, в зависимост
и от того, будут ли введены в действие саперы или штурмовые части. Старик с
черной повязкой, в молодости ознакомившийся, судя по всему, с кое-какими
началами тактического мастерства, напомнил о необходимости держаться
кучно, чувствовать локоть соседа и поворачиваться всем вместе, ибо это е
динственный способ не перебить своих, а также о том, что приступ должен пр
оисходить в совершенном молчании, что обеспечит эффект внезапности. И бо
сиком, добавил он. Как потом свои башмаки-то искать будем, возразил кто-то,
а кто-то еще ответил ему: Башмаки, что останутся после боя, в полном смысле
могут считаться башмаками покойника, с той лишь разницей, что ими будет к
ому воспользоваться. Что еще за башмаки покойника. Поговорка такая есть,
от башмаков покойника примерно столько же проку, сколько от козла молока
, то есть ноль. Это почему же. Потому что покойников хоронят в картонной об
увке, и считается, что прочнее им не надо, поскольку души, как известно, ног
ами не ходят. Да, вот еще что, прервал их старик с черной повязкой, шестеро и
з нас, те, кто духом пободрей, должны будут, ворвавшись, со всей силы оттолк
нуть кровати внутрь, чтобы дать войти остальным. Но тогда им придется бро
сить свое оружие. Не придется, наоборот, пригодится, как рычаг. Помолчал и
добавил довольно мрачно: Самое главное Ц держаться всем вместе, рассеем
ся Ц мы пропали. И мы тоже, сказала девушка в темных очках. Ты что же, тоже п
ойдешь, не надо бы. Это почему. Ты слишком молода. Здесь возраст не учитыва
ется, ни возраст, ни пол, так что не забывай про женщин. Я и не забываю, сказа
л старик с черной повязкой, причем так, словно эти его слова приплыли сюда
из какого-то совсем иного диалога, но зато следующие впрямую относились
к предстоящему им делу: Совсем даже не забываю и дорого бы дал, чтобы одна
из вас видела, что мы не видим, и вела нас куда надо, и направляла острие наш
их копий в горло врага так же верно, как это делала та женщина, никому из на
с не известная. Слишком много ты хочешь, один раз, как известно, не в счет, да
и потом, может быть, она лежит там мертвая, по крайней мере, о ней ничего бол
ьше не слышно, отозвалась жена доктора. Женщины воскресают друг в друге, ш
люхи Ц в порядочных, порядочные Ц в шлюхах, промолвила девушка в темных
очках. И после этих ее слов повисло долгое молчание, для женщин все уже был
о сказано, а мужчины знали, что как ни ищи нужные слова, все равно не найдеш
ь.
Двинулись цепочкой, имея во главе, как и было условлено, шестерых самыми к
репких, среди которых были доктор и аптекарь, за ними шли все остальные, не
ся свои железяки, этакие копейщики, изможденные и оборванные, и, когда про
ходили вестибюлем, кто-то выронил оружие из рук, и оно загрохотало о камен
ный пол не хуже пулеметной очереди, так что если бандиты услышали и понял
и, что это означает, мы погибли. Никого, даже мужа не предупредив, жена докт
ора забежала вперед, оглядела коридор и потом, крадучись, по стеночке, под
обралась к двери третьей палаты, прислушалась, но раздававшиеся оттуда г
олоса звучали вполне безмятежно. Она доложила обстановку, и приступ нача
лся. Штурмовая группа, хоть и шла медленно и тихо, все же привлекла внимани
е обитателей двух первых палат, и, зная, что должно произойти, они столпили
сь в дверях, чтобы лучше слышать шум сражения, а те из них, на кого запах, фиг
урально выражаясь, пороха, пока еще не сгоревшего, оказал одушевляющее д
ействие, в последний момент решили присоединиться к атакующим, и кто-то у
спел даже сбегать к себе в палату, выломать из кровати железный прут, так ч
то численность отряда возросла по крайней мере вдвое, и подкрепление это
не слишком обрадовало бы старика с черной повязкой, знай он, что под начал
ом у него отныне не полк, а бригада. Последний, пепельный, умирающий свет д
ня проникал через редко прорубленные окна, выходившие на задний двор, и т
ускнел на глазах, и уже соскальзывал в черную глубь тьмы, которая воцарит
ся сегодня ночью. Но если не считать неодолимого уныния, вызванного слеп
отой, от которой продолжали загадочным образом страдать слепцы, они, над
о отдать им должное, стойко противостояли меланхолии, навеянной этим и п
одобными атмосферными колебаниями, безо всякого сомнения несущими пол
нейшую ответственность за бесчисленные акты отчаянья, имевшие место в т
е далекие времена, когда у людей еще были глаза и глаза эти видели. Но по до
стижении цели, то бишь двери в проклятую палату, тьма в коридоре стояла уж
е непроглядная, и потому немудрено, что жена доктора не разглядела, что кр
оватей, перегораживавших вход, стало не четыре, а восемь, то есть количест
во их удвоилось, как и число атакующих, но с куда более печальными для втор
ых, чем для первых, последствиями, которые обнаружились моментально, едв
а лишь старик с черной повязкой крикнул: Давай, ибо именно таков был отдан
ный им приказ, и почему-то он не вспомнил испытанное в столетних: Вперед, н
а приступ, или вспомнил, но подумал, что слишком много чести будет штурмов
ать с этим главным боевым кличем груду вонючих, кишащих клопами и блохам
и лежаков со сгнившими от пота и мочи матрасами и засаленными до последн
ей степени, драными и рваными одеялами, давно сменившими свой природный
серый на все то многообразие цветов, какие пристало носить и защищать са
мому омерзению, о чем знала жена доктора, раньше знала, а теперь даже не то
что не увидела, а и не догадалась, что баррикада укреплена. Слепцы, окружен
ные, подобно архангелам, собственным сиянием, ударили своими железяками
в препону, однако она и не подумала поддаться, и, надо сказать, силы этих си
лачей ненамного превосходили утлые возможности немощного арьергарда,
который уже едва держал в руках копья, как некогда тот, кто нес на спине кр
ест и потом был вынужден ждать, когда его поднимут на него. Тишины как не б
ывало, кричали те слепцы, что были снаружи, и те, что внутри, и, надо полагать
, никто до сегодняшнего дня не замечал, что крик слепых есть нечто соверше
нно чудовищное, такое, право, впечатление, что кричат они, сами не зная зач
ем, и мы, открыв рот, чтоб велеть им заткнуться, сами принимаемся кричать, х
оть и не слепые, ну да это беда поправимая, всего лишь вопрос времени. В мно
гоголосом крике, который одни испускали, потому что оборонялись, а други
е Ц потому что нападали, атакующие в отчаянье от того, что не могут убрать
препятствие, побросали свои палки, только одну оставили и за нее-то ухват
ились все, ну, или, по крайней мере, те, кто сумел втиснуться в дверной проем
, а кто не сумел, уперся сзади, и стали напирать, нажимать, толкать, и вот ког
да баррикада уже начала вроде как бы чуточку сдвигаться и подаваться, со
вершенно внезапно, безо всякого оклика или предупреждения, грянули подр
яд три выстрела, произведенные слепым счетоводом отнюдь не в воздух. Дво
е атакующих свалились, остальные поспешно шарахнулись назад, опять же сп
отыкаясь и сбивая друг друга с ног, и, умноженные акустикой безумных кори
доров, перекинулись крики и в другие палаты. Тьма теперь была уже совсем н
епроницаемой, не разглядеть, в кого попали пули, можно, разумеется, спроси
ть эдак вот, издали: Эй, кого там задело, м-м, но, согласитесь, это как-то нехо
рошо по отношению к раненым, с которыми надо обращаться уважительно, под
ойти к ним, руку положить на лоб, если, конечно, по несчастной случайности
не туда им угодила пуля, потом негромким и ласковым голосом осведомиться
о самочувствии, сказать, что, мол, ничего, все будет хорошо, сейчас санитар
ы с носилками прибегут, потом дать воды, если, конечно, рана не в живот, ибо р
уководство по оказанию первой помощи категорически это запрещает. Что б
удем делать, спросила жена доктора, там двое лежат. Никто не спросил, почем
она знает, что именно двое, хотя выстрелов было три, если не брать в расчет
вполне возможные рикошеты. Надо их вытащить, сказала жена доктора. Больш
ой риск, ответил старик с черной повязкой, обескураженный провалом опера
ции, начатой столь тактически грамотно, если поймут, что мы Ц там, опять о
ткроют пальбу, потом помолчал и добавил сокрушенно: Однако идти надо, и я г
отов. Пойдем вместе, сказала жена доктора, и не пойдем, а поползем, так буде
т безопасней, только как можно скорее, пока там, внутри, не опомнились. Я с в
ами, сказала женщина, та самая, что некогда пообещала: Куда ты, туда и я, и лю
бопытно, что никому из толпившихся в коридоре не пришел в голову простей
ший способ узнать, кого же все-таки ранило, да-да, совершенно верно, ранило
или убило, что пока неизвестно, а для этого всего-то и надо, чтобы каждый ск
азал: Я тоже пойду, или: А я не пойду, а кто промолчит, тот, значит, и лежит там,
в дверях третьей палаты.
И четверо добровольцев пустились в путь ползком, две женщины посредине,
двое мужчин по бокам, так уж само собой вышло, а вовсе не из рыцарской учти
вости или стремления по-джентльменски закрыть собой даму, тем более что
неизвестно, под каким углом прилетит пуля, если слепой счетовод решит вы
пустить ее. А может, и вообще ничего не произойдет, потому что старика с че
рной повязкой осенила мысль, причем более удачная, чем все предшествующи
е, и заключавшаяся в том, что все остальные будут говорить как можно громч
е, а еще лучше Ц кричать, тем более что поводов для этого сколько угодно, и
шумом этим перекроют и заглушат все звуки, которые неизбежно будут сопро
вождать вылазку, и возвращение, и все то, что может случиться между тем и э
тим, а что именно, то один бог знает. В считанные минуты спасатели достигли
цели и поняли это еще прежде, чем наткнулись на тела своих товарищей, ибо
кровь, по которой они ползли, сыграла роль вестника, явившегося к ним и мол
вившего: Я была жизнью, за мной уже ничего нет, и: Боже мой, подумала жена док
тора, сколько крови, и это была чистая правда, крови натекла целая лужа, ру
ки и одежда липли к полу так, словно и шашки паркета, и каменные плиты выма
зали птичьим клеем. Она приподнялась на локтях и двинулась дальше, и оста
льные сделали то же. Нащупали наконец распростертые тела. Оставшиеся поз
ади продолжали шуметь как можно громче, напоминая теперь плакальщиц, дов
едших себя до исступления. Жена доктора и старик с черной повязкой вцепи
лись в щиколотки одного из лежавших, доктор и вторая женщина одновременн
о ухватились за руку и за ногу другого, и теперь следовало поскорей вытащ
ить их и выбраться самим с линии огня. А это не так просто, потому что надо п
риподняться, стать на четвереньки, ибо таков единственный способ примен
ить к делу жалкие остатки сил. Раздался выстрел, но на этот раз пуля никого
не задела, а страх, как молния, пронизавший все тело, не заставил их вскочи
ть и убежать, а, напротив, придал малую толику недостающей энергии. Через м
гновение они были уже в безопасности, у стены рядом с дверью палаты, и необ
ыкновенно замысловатую траекторию должна была бы вычертить пуля, чтобы
попасть в них, а слепой счетовод едва ли был сведущ в баллистике, хотя бы в
самых ее началах. Попытались поднять тела, но ничего из этого не вышло. Ост
авалось только тащить волоком их и дальше, и вместе с ними по полу, словно
из-под скобеля, тянулись полосы крови полузасохшей и совсем свежей, еще с
труившейся из ран. Кто это, спросили ожидавшие. Откуда нам знать, мы ведь н
е видим, отвечал старик с черной повязкой. Здесь больше нельзя оставатьс
я, сказал кто-то, если они пойдут на вылазку, дело не ограничится двумя ран
еными. Или убитыми, сказал доктор, пульс у них, по крайней мере, прощупать н
е могу. Потащили тела по коридору, уподобясь отступающему войску, в вести
бюле остановились, и посторонний подумал бы, что решили стать там лагере
м, однако на самом деле причина была иная и крылась она в том, что просто ис
сякли последние силы, здесь останусь, больше не могу. Сейчас, кстати, самое
время отметить такое удивительное обстоятельство, что бандиты, прежде т
акие предприимчивые и настырные, с такой охотой и легкостью применявшие
, чуть что, грубую силу, сейчас перешли в глухую и пассивную оборону, сидят,
забившись в свою нору, и отстреливаются наугад, то есть не решаются схват
иться с врагом в чистом поле, лицом к лицу, глаза в глаза. Обстоятельству э
тому, как и всему на свете, имеется свое объяснение, состоит же оно в том, чт
о в третьей палате после гибели главаря резко упала дисциплина, к нулю св
елась субординация, и сильно ошибся слепой счетовод, решив, что вместе с п
истолетом у него теперь в кармане и власть, как бы не так, все получается к
ак раз наоборот, и каждая выпущенная им пуля летит, фигурально выражаясь,
в него же, ибо с каждым истраченным патроном тратится и частица этой само
й власти, и мы еще увидим, что произойдет, когда боеприпасы будут израсход
ованы полностью. И в соответствии с тем, что не всяк монах, на ком клобук, то
и не всякого, у кого скипетр, можно признать королем, и пора бы уж назубок з
аучить эту истину. И хоть королевский скипетр ухватил сейчас слепой счет
овод, следует сказать, что королем, пусть и мертвым, и погребенным, причем
плохо, неглубоко, всего на три пяди под полом своей же палаты, продолжают с
читать прежнего вожака, и присутствие его, хоть бы в виде смрада, по-прежн
ему весьма ощутимо. А между тем на небо выплыла луна. Снаружи через главны
й вход проникает и разливается по вестибюлю неясное поначалу, но с кажды
м минутой набирающее силу сияние, и лежащие на полу тела, мертвые и пока ещ
е нет, мало-помалу обретают объем и абрис, очертания и черты, и весь ужас ко
шмара, тяжкого и безымянного, и тогда жена доктора осознала, что нет больш
е, а может, и раньше не было, ни малейшего смысла прикидываться слепой, ибо
невооруженным глазом видно, что спастись никому не удастся, а слепота, по
мимо прочего, это еще и пребывание в мире, где исчезла надежда. Впрочем, он
а может сказать, кто погиб. Вот это Ц аптекарь, а это Ц тот, кто сказал, что,
мол, положат нас, и оба до известной степени оказались правы, и излишне спр
ашивать меня, как я узнала, кто они, ибо ответ мой прост:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37