Но если она хотела отдать мне их, чт
обы я попала в дом, то не подумала, как бы я их увидела, слепая. Мы не знаем, о ч
ем она думала, когда решила взять ключи с собой, может, вообразила, что ты п
розрела, может, заподозрила, что мы не вполне естественно, слишком уж увер
енно и проворно для слепцов двигались, может, слышала, как я сказала, что н
а лестнице темнотища такая, что ничего не видно, что я ничего не вижу, а мож
ет, просто выжила из ума, выжила или сошла с него, и появилась у нее навязчи
вая идея во что бы то ни стало отдать, вернуть ключи, и известно нам всего л
ишь, что жизнь ее оборвалась, когда она ступила за порог. Жена доктора подо
брала ключи, протянула их девушке в темных очках, потом спросила: Ну, что б
удем делать, оставим ее тут. На улице похоронить не сможем, нечем вывороти
ть камни из мостовой, сказал доктор. Тогда во дворе. Для этого придется под
нять ее на второй этаж, а потом спустить по наружной лестнице. Да, иначе ни
как. А сил-то у нас хватит, осведомилась девушка в темных очках. Дело ведь н
е в том, хватит или не хватит, а в том, можем ли мы допустить, чтобы эта женщи
на оставалась здесь. Не можем, ответил доктор. Ну, раз не можем, значит, и сил
ы откуда-нибудь да возьмутся. И в самом деле, взялись откуда-то, но сущей ка
торгой было взволочь труп по ступеням наверх, да не потому, что уж такая тя
жесть, старуха-то и при жизни весила немного, а теперь и подавно, особенно
после того, как попользовались ею собаки и кошки, а просто окоченевшее те
ло гнуться и сгибаться не хотело, попробуй-ка развернуть его на узких пло
щадках, адская работа, и на таком коротком пути четырежды приходилось де
лать передышку. Ни шум, ни звук голосов, ни запах разложения не привлекли в
нимания других жильцов, никто не высунулся взглянуть, что происходит. Та
к я и думала, сказала девушка в темных очках, родителей нет. Когда наконец
добрались до дверей ее квартиры, были уже в полнейшем изнеможении, а ведь
еще предстояло пронести труп через все комнаты к черному ходу и спустить
во дворик по шаткой пожарной лестнице, но там с божьей помощью, неизменно
поспевающей, когда вниз идешь, а не вверх лезешь, дело пошло веселей, и пов
ороты дались полегче, потому что лестница-то наружная, открытая, и теперь
главное Ц смотри, не вырони из рук тело несчастной старухи, вот уж подлин
но, грохнется Ц костей не соберешь, не говоря уж о том, что после смерти му
ки еще горше.
Садик и дворик являли собой форменные джунгли, благодаря последним дожд
ям буйно пошли в рост трава и разнообразные сорняки, семена которых забр
ошены были сюда ветром, так что попрыгивающим здесь кроликам еды хватает
, ну а куры, куры, они и при засухе не пропадут. Обессилевшие носильщики, еле
переводя дух, уселись на землю, совершенно разбитые от трудов и тягот, и чу
ть в сторонке, отдыхая, как и они, лежал труп, оберегаемый женой доктора от
посягательств кур и кроликов, причем если одни, подергивая носиками, пит
али всего лишь бескорыстный интерес, то другие, уставив клюв на манер шты
ка, готовы были на все. Сказала жена доктора так: Прежде чем выйти на улицу,
она не позабыла открыть дверцу крольчатника, не хотела, чтоб живность по
дохла с голоду. Нет сомнения, что трудно не жить с людьми, а понимать их, ска
зал доктор. Девушка в темных очках пучком травы вытирала испачканные рук
и, сама виновата, ухватила труп не там, где следовало, вот оно как получает
ся, когда без глаз-то ходишь. Сказал доктор: Надо найти лопату, что ли, какую
-нибудь или, не знаю, заступ, и тут можно заметить, что вечное возвращение н
а самом деле предпринимают слова, сейчас вот вернулись эти, сказанные не
когда совершенно по тому же поводу, и первым был человек, угнавший автомо
биль, а второй станет старуха, вернувшая ключи, и, в землю положенные, ниче
м не будут отличаться они друг от друга, если только, конечно, не сохранитс
я о них памяти. Жене доктора, поднявшейся в квартиру девушки в темных очка
х за чистой простыней, пришлось долго выбирать, какая почище, а вернувшис
ь, обнаружить, что куры уже устроили себе настоящее пиршество, тогда как к
ролики довольствовались тем, что перемалывали свежую травку. Закрыв и об
вернув тело, жена доктора отправилась на поиски лопаты или заступа. То и д
ругое нашлось вместе с другими инструментами в сарайчике. Я сама, сказал
а она, земля рыхлая, копать легко, а вы отдыхайте. Выбрала такое место, где п
оменьше корней, таких, которые надо долго рубить, и не подумайте, что это т
ак просто, корни Ц народ упорный, они умеют пользоваться тем, что почва ры
хлая, чтобы увернуться из-под удара этой гильотины, а не вышло Ц так хоть
смягчить убийственный, смертоносный его эффект. Ни жена доктора, ни он са
м, ни девушка в темных очках, хоть и по разным причинам, ибо одна была занят
а работой, а двое других Ц по слепоте своей, не заметили, как на балконах, н
е на всех, соседних домов появились слепцы, немного, привлеченные, надо по
лагать, стуком лопаты, неизбежно, как бы мягка ни была земля, сопутствующи
м акту копания, тем более что непременно отыщется и со звоном подвернетс
я под штык какой-нибудь камешек. Эти мужчины и женщины казались зыблющим
ися, полупросвечивающими, как призраки, а может, это и были призраки, решив
шие из любопытства присутствовать на погребении, вспомнить, как происхо
дили их собственные похороны. Жена доктора увидела их лишь в тот миг, когд
а, выкопав яму, разогнула наконец затекшую спину и подняла предплечье ко
лбу, чтобы вытереть пот. И тут, в неудержимом порыве, не успев даже осознат
ь, что делает, она крикнула и этим слепцам, и всем прочим, сколько ни есть их
в мире: Она оживет, заметьте, оживет, а не: Воскреснет, это все-таки было бы, п
ожалуй, чересчур, хотя любой словарь подтвердит, пообещает или намекнет,
что речь идет об идеально точных синонимах. Слепцы перепугались и юркнул
и внутрь, они не понимали, с какой стати прозвучало это слово, и вообще не г
отовы оказались к такому откровению, вот и видно, что не бывают на той площ
ади, где раздается столько магических объявлений и где для полного компл
екта не хватает только головы богомола и самоубийства скорпиона. Кому ты
кричала, кто оживет, спросил доктор. Слепым, которые появились на балкона
х, я испугалась и, кажется, их перепугала. А почему оживет? Не знаю, пришло эт
о слово в голову. Ты скоро сама на площадь эту выйдешь. Ну да, проповедь над
кроличьим зубом, над куриным клювом, а теперь помоги мне, сюда-сюда, вот та
к, бери ее за ноги, а я возьмусь здесь, вот так, теперь потихонечку опускаем,
осторожно, не столкни меня в могилу, вот так, вот так, еще, я вырыла поглубже
, чтобы куры не разрыли, а то начнут копаться, не знаешь, докуда докопаются,
ну вот и все. Забросала яму землей, утрамбовала, нагребла небольшой холми
к, потому что земли, возвращающейся к земле, всегда оказывается больше, и в
се это так споро, словно в жизни своей ничем, кроме похорон, не занималась.
Потом отсекла ветку с розового куста, росшего в углу двора, и вкопала ее в
головах могилы. Оживет, спросила девушка в темных очках. Она Ц нет, отвеча
ла жена доктора, но те, кто покуда еще жив, должны возродиться в самих себе,
а они этого не делают. Мы все уже наполовину мертвы, заметил доктор. Однако
же Ц и наполовину живы, сказала его жена. Отнесла в сарайчик лопату и зас
туп, обвела взглядом двор, убеждаясь, что все оставляет в порядке. А в чем о
н, порядок-то, спросила она саму себя и сама себе ответила: А в том, что мерт
вые Ц там, где должны быть мертвые, а живые Ц там, где живые, покуда куры и
кролики пожирают одних и становятся жратвой для других. Хорошо бы остави
ть родителям какую-нибудь весточку, сказала девушка в темных очках, прос
то, чтобы знали Ц я жива. Не хочу лишать тебя иллюзий, сказал доктор, но спе
рва им бы надо найти свой дом, а это весьма маловероятно, мы и сами никогда
бы не добрались сюда, не будь у нас поводыря. Ты прав, прав, я ведь даже не зн
аю, живы ли они, но если не оставлю им весточку, метку, все равно что, буду чу
вствовать, будто я их бросила. Ну, так что же им оставить, спросила жена док
тора. Ну, что-нибудь такое, что они могли бы узнать на ощупь, да вот беда Ц у
меня уже ничего не осталось из того, что я носила прежде. Жена доктора погл
ядела, как сидит она на нижней ступеньке пожарной лестницы, руки брошены
на колени, волосы рассыпались по плечам, красивое лицо искажено страдаль
чески, и сказала: Знаю, что им оставить. Взлетела по лестнице в квартиру и в
ернулась с ножницами и обрывком шнурка. Что это ты затеяла, забеспокоила
сь девушка, когда заскрипели, срезая прядь ее волос, лезвия. Если твои роди
тели вернутся и обнаружат на дверной ручке локон, спросила жена доктора,
неужели не сообразят, что принадлежать он может только их родной дочке. Я
сейчас заплачу, сказала девушка в темных очках и, незамедлительно исполн
ив свое намерение, уронила голову в колени, колени обхватила руками и при
нялась избывать в горючих слезах все свои предыдущие горести и нынешнее
волнение по поводу этой памятки, придуманной женой доктора, и, как та поня
ла потом, неизвестно по каким путям души дойдя до этого понимания, плакат
ь еще и по соседке с первого этажа, пожирательнице сырых кроликов и кур, ст
арой ведьме, мертвой своей рукой вернувшей ей ключи от родного дома. Тогд
а жена доктора произнесла: Что за времена настали, на наших глазах перево
рачивается порядок вещей, и то, что почти всегда принадлежало смерти, ста
ло ныне символом жизни. Есть руки, способные творить еще и не такие чудеса
, сказал доктор. Нужда заставит пироги печь, а теперь довольно философии и
чудотворства, беритесь за руки, пойдемте к жизни. Девушка в темных очках с
ама повесила перехваченную шнурком прядь на дверную ручку: Думаешь, заме
тят, спросила она. Дверная ручка Ц это протянутая для приветствия рука д
ома, ответила жена доктора и, произнеся эту, что называется, ударную репли
ку, сочла, что визит завершен.
В тот вечер опять читали и слушали чтение, иных развлечений у них не было,
и как жаль, что доктор не был, к примеру, виолончелистом-любителем, ах, каки
е нежные мелодии полились бы тогда с пятого этажа, лаская слух соседям, ко
торые с завистью думали бы, наверно, так: Ишь, как у них там весело, или: Есть
же такие бесчувственные люди, думают убежать от своего несчастья, смеясь
над несчастьем других. Но нет, иной музыки, кроме той, что звучит в словах, и
з окон не доносится, слова же, особенно написанные в книгах, скромны и негр
омки, так что если кому-нибудь придет в голову подслушать у двери, он ниче
го не разберет, кроме одинокого бормотания, тянущего длинную нить звука,
который способен продолжаться бесконечно, ибо количество книг в мире бе
сконечно, как, говорят, и сам этот мир. Когда же глубокой ночью чтение заве
ршилось, старик с черной повязкой сказал: Вот к чему нас свели теперь, нам
читают, мы слушаем чтение. А я не жалуюсь, сказала девушка в темных очках, с
идела бы так и слушала хоть всю жизнь. Да ведь и я не жалуюсь, а просто говор
ю, что мы годны теперь лишь слушать историю о человечестве, существовавш
ую прежде нас, и пользоваться тем, что по счастливой случайности оказала
сь здесь пара зрячих глаз, судя по всему, оставшихся последними, и даже дум
ать не хочу, что будет, если и они когда-нибудь погаснут и порвется ниточк
а, связующая нас с этим самым человечеством, и мы тогда просто разлетимся
в космосе в разные стороны, причем навсегда, и все будем непоправимо слеп
ы. Покуда сил хватит, сказала девушка в темных очках, буду хранить надежду
, что встречу родителей, что отыщется мать этого мальчика. Ты забыла еще об
одной надежде, общей для всех. О какой. О надежде прозреть. Есть надежды, пи
тать которые Ц безумие. А я тебе говорю, что не будь их Ц и меня бы не было,
и уже давно. Ну, какие, например. Прозреть. Это я уже слышала, давай другую. Н
е дам. Почему. Тебе это будет неинтересно. С чего ты взял, что неинтересно, и
разве ты уж так хорошо меня знаешь, что берешься судить, что мне интересно
, а что нет. Не сердись, я же не хотел тебя задеть. Все мужчины одинаковы, все
уверены, будто знают о женщине все на том лишь основании, что вышли на свет
из ее лона. О женщинах я знаю мало, о тебе Ц вообще ничего, что же касается
мужчин, то на сегодняшний день, на текущий момент я Ц старик, и мало того ч
то слепой, так еще и одноглазый. И больше тебе нечего сказать о себе. Ох, ско
лько еще есть, ты даже представить себе не можешь, как с течением времени в
озрастает черный список самообвинений. А я вот хоть и молода, а истаскана
уже довольно сильно. Ты покуда еще не совершила ничего по-настоящему пло
хого. Как ты можешь судить об этом, если никогда не жил со мной. Да, я никогда
с тобою не жил. Почему ты повторяешь мои слова таким тоном. Каким таким. Та
ким. Я всего лишь сказал, что никогда с тобою не жил. Не притворяйся, будто н
е понимаешь. Не настаивай, прошу тебя. Буду, я хочу знать. Давай лучше погов
орим о надеждах. Что ж, давай. Ну так вот, еще один пример надежды, от которой
я отказался, как раз это и есть. Что Ц это. Последнее самообвинение из мое
го списка. Объясни, ради бога, толком, я не умею разгадывать шарады. Как это
ни чудовищно, я желаю, чтобы мы не прозрели. Почему. Потому что тогда могли
бы жить, как сейчас живем. Все вместе или я Ц с тобой. Не заставляй меня отв
ечать. Будь ты просто мужчина, ушел бы от ответа, как все вы это делаете, но в
едь ты сам назвал себя стариком, а старик, если есть хоть какой-то смысл в т
ом, чтобы прожить на свете так долго, не имеет права отворачиваться от пра
вды, и потому отвечай. Я Ц с тобой. А почему ты хочешь жить со мной. Ты хочеш
ь, чтобы я сказал это при всех. Мы при всех делали кое-что похуже, нечто гора
здо более омерзительное, грязное, гнусное, чем то, я уверена, что ты можешь
сказать. Ну хорошо, будь по-твоему, слушай Ц потому что мужчина, которым я
еще покуда остаюсь, любит женщину, которой ты была, есть и будешь. Однако п
ризнание в любви из тебя клещами пришлось вытягивать. В моем возрасте бо
ишься быть смешным. Ты не был смешон. Давай забудем это, а. Даже не подумаю з
абыть и тебе не дам. Что за глупости такие вынудила меня говорить, а теперь
. А теперь пришел мой черед. Только не говори ничего такого, в чем потом рас
каешься, помни про черный список. Если я искренна сегодня, какое мне дело,
что завтра буду раскаиваться. Замолчи, пожалуйста. Ты хочешь жить со мной,
а я Ц с тобой. Ты сошла с ума. Мы будем жить, как муж с женой, здесь, среди наши
х друзей, и потом, если придется расстаться с ними, по-прежнему будем вмес
те, ибо двое слепцов могут увидеть больше, чем каждый из них поодиночке. Но
это безумие, ты же не любишь меня. А что это такое, я никогда никого не любил
а, я только спала со всеми. Твои слова подтверждают мою правоту. Вовсе нет.
Ты тут толковала про искренность, тогда отвечай Ц ты на самом деле любиш
ь меня. В той мере, чтобы хотеть жить с тобой, и знай, ты Ц первый, кому я гово
рю это. Едва ли ты сказала бы так, если бы повстречала раньше лысого, седог
о старика с повязкой на одном глазу и с катарактой на другом. Признаю, та, к
ем я была раньше, не сказала бы, но сейчас говорит та, кто я сейчас. Что ж, пог
лядим, что скажет женщина, которой ты станешь завтра. Собираешься испыта
ть меня. Ну что ты, кто я такой, чтоб тебя испытывать, такие вещи решает жизн
ь. Одну, по крайней мере, она решила.
Этот разговор происходил лицом, воспламененным и разгорячившимся, к лиц
у, и пусть не с глазу на глаз, но Ц глаза в глаза, неотрывно устремленные др
уг на друга, и, когда один из собеседников произнес слова, желанные обоим,
они согласились с жизнью, решившей, что отныне им жить и быть вместе, девуш
ка в темных очках протянула руки, протянула просто, чтобы протянуть, а не з
атем, чтобы узнать, докуда они дотянутся, и дотронулась до рук старика с че
рной повязкой, а тот мягко притянул ее к себе, и так сидели они некоторое в
ремя вместе, не в первый, разумеется, раз, но лишь теперь прозвучали слова
приятия. Никто из присутствующих никак не прокомментировал событие, ник
то не полез с поздравлениями, никто не пожелал вечного счастья, да, по прав
де говоря, время не слишком располагало ни к празднествам, ни к иллюзиям, к
огда же принимаются решения такие важные, каким представляется нам это,
и не удивимся, если окажется, что кто-нибудь подумал Ц только слепой мог
бы поступить подобным образом, Ц то безмолвие красноречивей самых гром
ких рукоплесканий. Вот и все, если не считать, что жена доктора вытащила в
коридор сколько-то диванных подушек в количестве достаточном, чтобы сма
стерить из них удобное ложе, потом отвела туда косоглазого мальчика, ска
зав ему при этом так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
обы я попала в дом, то не подумала, как бы я их увидела, слепая. Мы не знаем, о ч
ем она думала, когда решила взять ключи с собой, может, вообразила, что ты п
розрела, может, заподозрила, что мы не вполне естественно, слишком уж увер
енно и проворно для слепцов двигались, может, слышала, как я сказала, что н
а лестнице темнотища такая, что ничего не видно, что я ничего не вижу, а мож
ет, просто выжила из ума, выжила или сошла с него, и появилась у нее навязчи
вая идея во что бы то ни стало отдать, вернуть ключи, и известно нам всего л
ишь, что жизнь ее оборвалась, когда она ступила за порог. Жена доктора подо
брала ключи, протянула их девушке в темных очках, потом спросила: Ну, что б
удем делать, оставим ее тут. На улице похоронить не сможем, нечем вывороти
ть камни из мостовой, сказал доктор. Тогда во дворе. Для этого придется под
нять ее на второй этаж, а потом спустить по наружной лестнице. Да, иначе ни
как. А сил-то у нас хватит, осведомилась девушка в темных очках. Дело ведь н
е в том, хватит или не хватит, а в том, можем ли мы допустить, чтобы эта женщи
на оставалась здесь. Не можем, ответил доктор. Ну, раз не можем, значит, и сил
ы откуда-нибудь да возьмутся. И в самом деле, взялись откуда-то, но сущей ка
торгой было взволочь труп по ступеням наверх, да не потому, что уж такая тя
жесть, старуха-то и при жизни весила немного, а теперь и подавно, особенно
после того, как попользовались ею собаки и кошки, а просто окоченевшее те
ло гнуться и сгибаться не хотело, попробуй-ка развернуть его на узких пло
щадках, адская работа, и на таком коротком пути четырежды приходилось де
лать передышку. Ни шум, ни звук голосов, ни запах разложения не привлекли в
нимания других жильцов, никто не высунулся взглянуть, что происходит. Та
к я и думала, сказала девушка в темных очках, родителей нет. Когда наконец
добрались до дверей ее квартиры, были уже в полнейшем изнеможении, а ведь
еще предстояло пронести труп через все комнаты к черному ходу и спустить
во дворик по шаткой пожарной лестнице, но там с божьей помощью, неизменно
поспевающей, когда вниз идешь, а не вверх лезешь, дело пошло веселей, и пов
ороты дались полегче, потому что лестница-то наружная, открытая, и теперь
главное Ц смотри, не вырони из рук тело несчастной старухи, вот уж подлин
но, грохнется Ц костей не соберешь, не говоря уж о том, что после смерти му
ки еще горше.
Садик и дворик являли собой форменные джунгли, благодаря последним дожд
ям буйно пошли в рост трава и разнообразные сорняки, семена которых забр
ошены были сюда ветром, так что попрыгивающим здесь кроликам еды хватает
, ну а куры, куры, они и при засухе не пропадут. Обессилевшие носильщики, еле
переводя дух, уселись на землю, совершенно разбитые от трудов и тягот, и чу
ть в сторонке, отдыхая, как и они, лежал труп, оберегаемый женой доктора от
посягательств кур и кроликов, причем если одни, подергивая носиками, пит
али всего лишь бескорыстный интерес, то другие, уставив клюв на манер шты
ка, готовы были на все. Сказала жена доктора так: Прежде чем выйти на улицу,
она не позабыла открыть дверцу крольчатника, не хотела, чтоб живность по
дохла с голоду. Нет сомнения, что трудно не жить с людьми, а понимать их, ска
зал доктор. Девушка в темных очках пучком травы вытирала испачканные рук
и, сама виновата, ухватила труп не там, где следовало, вот оно как получает
ся, когда без глаз-то ходишь. Сказал доктор: Надо найти лопату, что ли, какую
-нибудь или, не знаю, заступ, и тут можно заметить, что вечное возвращение н
а самом деле предпринимают слова, сейчас вот вернулись эти, сказанные не
когда совершенно по тому же поводу, и первым был человек, угнавший автомо
биль, а второй станет старуха, вернувшая ключи, и, в землю положенные, ниче
м не будут отличаться они друг от друга, если только, конечно, не сохранитс
я о них памяти. Жене доктора, поднявшейся в квартиру девушки в темных очка
х за чистой простыней, пришлось долго выбирать, какая почище, а вернувшис
ь, обнаружить, что куры уже устроили себе настоящее пиршество, тогда как к
ролики довольствовались тем, что перемалывали свежую травку. Закрыв и об
вернув тело, жена доктора отправилась на поиски лопаты или заступа. То и д
ругое нашлось вместе с другими инструментами в сарайчике. Я сама, сказал
а она, земля рыхлая, копать легко, а вы отдыхайте. Выбрала такое место, где п
оменьше корней, таких, которые надо долго рубить, и не подумайте, что это т
ак просто, корни Ц народ упорный, они умеют пользоваться тем, что почва ры
хлая, чтобы увернуться из-под удара этой гильотины, а не вышло Ц так хоть
смягчить убийственный, смертоносный его эффект. Ни жена доктора, ни он са
м, ни девушка в темных очках, хоть и по разным причинам, ибо одна была занят
а работой, а двое других Ц по слепоте своей, не заметили, как на балконах, н
е на всех, соседних домов появились слепцы, немного, привлеченные, надо по
лагать, стуком лопаты, неизбежно, как бы мягка ни была земля, сопутствующи
м акту копания, тем более что непременно отыщется и со звоном подвернетс
я под штык какой-нибудь камешек. Эти мужчины и женщины казались зыблющим
ися, полупросвечивающими, как призраки, а может, это и были призраки, решив
шие из любопытства присутствовать на погребении, вспомнить, как происхо
дили их собственные похороны. Жена доктора увидела их лишь в тот миг, когд
а, выкопав яму, разогнула наконец затекшую спину и подняла предплечье ко
лбу, чтобы вытереть пот. И тут, в неудержимом порыве, не успев даже осознат
ь, что делает, она крикнула и этим слепцам, и всем прочим, сколько ни есть их
в мире: Она оживет, заметьте, оживет, а не: Воскреснет, это все-таки было бы, п
ожалуй, чересчур, хотя любой словарь подтвердит, пообещает или намекнет,
что речь идет об идеально точных синонимах. Слепцы перепугались и юркнул
и внутрь, они не понимали, с какой стати прозвучало это слово, и вообще не г
отовы оказались к такому откровению, вот и видно, что не бывают на той площ
ади, где раздается столько магических объявлений и где для полного компл
екта не хватает только головы богомола и самоубийства скорпиона. Кому ты
кричала, кто оживет, спросил доктор. Слепым, которые появились на балкона
х, я испугалась и, кажется, их перепугала. А почему оживет? Не знаю, пришло эт
о слово в голову. Ты скоро сама на площадь эту выйдешь. Ну да, проповедь над
кроличьим зубом, над куриным клювом, а теперь помоги мне, сюда-сюда, вот та
к, бери ее за ноги, а я возьмусь здесь, вот так, теперь потихонечку опускаем,
осторожно, не столкни меня в могилу, вот так, вот так, еще, я вырыла поглубже
, чтобы куры не разрыли, а то начнут копаться, не знаешь, докуда докопаются,
ну вот и все. Забросала яму землей, утрамбовала, нагребла небольшой холми
к, потому что земли, возвращающейся к земле, всегда оказывается больше, и в
се это так споро, словно в жизни своей ничем, кроме похорон, не занималась.
Потом отсекла ветку с розового куста, росшего в углу двора, и вкопала ее в
головах могилы. Оживет, спросила девушка в темных очках. Она Ц нет, отвеча
ла жена доктора, но те, кто покуда еще жив, должны возродиться в самих себе,
а они этого не делают. Мы все уже наполовину мертвы, заметил доктор. Однако
же Ц и наполовину живы, сказала его жена. Отнесла в сарайчик лопату и зас
туп, обвела взглядом двор, убеждаясь, что все оставляет в порядке. А в чем о
н, порядок-то, спросила она саму себя и сама себе ответила: А в том, что мерт
вые Ц там, где должны быть мертвые, а живые Ц там, где живые, покуда куры и
кролики пожирают одних и становятся жратвой для других. Хорошо бы остави
ть родителям какую-нибудь весточку, сказала девушка в темных очках, прос
то, чтобы знали Ц я жива. Не хочу лишать тебя иллюзий, сказал доктор, но спе
рва им бы надо найти свой дом, а это весьма маловероятно, мы и сами никогда
бы не добрались сюда, не будь у нас поводыря. Ты прав, прав, я ведь даже не зн
аю, живы ли они, но если не оставлю им весточку, метку, все равно что, буду чу
вствовать, будто я их бросила. Ну, так что же им оставить, спросила жена док
тора. Ну, что-нибудь такое, что они могли бы узнать на ощупь, да вот беда Ц у
меня уже ничего не осталось из того, что я носила прежде. Жена доктора погл
ядела, как сидит она на нижней ступеньке пожарной лестницы, руки брошены
на колени, волосы рассыпались по плечам, красивое лицо искажено страдаль
чески, и сказала: Знаю, что им оставить. Взлетела по лестнице в квартиру и в
ернулась с ножницами и обрывком шнурка. Что это ты затеяла, забеспокоила
сь девушка, когда заскрипели, срезая прядь ее волос, лезвия. Если твои роди
тели вернутся и обнаружат на дверной ручке локон, спросила жена доктора,
неужели не сообразят, что принадлежать он может только их родной дочке. Я
сейчас заплачу, сказала девушка в темных очках и, незамедлительно исполн
ив свое намерение, уронила голову в колени, колени обхватила руками и при
нялась избывать в горючих слезах все свои предыдущие горести и нынешнее
волнение по поводу этой памятки, придуманной женой доктора, и, как та поня
ла потом, неизвестно по каким путям души дойдя до этого понимания, плакат
ь еще и по соседке с первого этажа, пожирательнице сырых кроликов и кур, ст
арой ведьме, мертвой своей рукой вернувшей ей ключи от родного дома. Тогд
а жена доктора произнесла: Что за времена настали, на наших глазах перево
рачивается порядок вещей, и то, что почти всегда принадлежало смерти, ста
ло ныне символом жизни. Есть руки, способные творить еще и не такие чудеса
, сказал доктор. Нужда заставит пироги печь, а теперь довольно философии и
чудотворства, беритесь за руки, пойдемте к жизни. Девушка в темных очках с
ама повесила перехваченную шнурком прядь на дверную ручку: Думаешь, заме
тят, спросила она. Дверная ручка Ц это протянутая для приветствия рука д
ома, ответила жена доктора и, произнеся эту, что называется, ударную репли
ку, сочла, что визит завершен.
В тот вечер опять читали и слушали чтение, иных развлечений у них не было,
и как жаль, что доктор не был, к примеру, виолончелистом-любителем, ах, каки
е нежные мелодии полились бы тогда с пятого этажа, лаская слух соседям, ко
торые с завистью думали бы, наверно, так: Ишь, как у них там весело, или: Есть
же такие бесчувственные люди, думают убежать от своего несчастья, смеясь
над несчастьем других. Но нет, иной музыки, кроме той, что звучит в словах, и
з окон не доносится, слова же, особенно написанные в книгах, скромны и негр
омки, так что если кому-нибудь придет в голову подслушать у двери, он ниче
го не разберет, кроме одинокого бормотания, тянущего длинную нить звука,
который способен продолжаться бесконечно, ибо количество книг в мире бе
сконечно, как, говорят, и сам этот мир. Когда же глубокой ночью чтение заве
ршилось, старик с черной повязкой сказал: Вот к чему нас свели теперь, нам
читают, мы слушаем чтение. А я не жалуюсь, сказала девушка в темных очках, с
идела бы так и слушала хоть всю жизнь. Да ведь и я не жалуюсь, а просто говор
ю, что мы годны теперь лишь слушать историю о человечестве, существовавш
ую прежде нас, и пользоваться тем, что по счастливой случайности оказала
сь здесь пара зрячих глаз, судя по всему, оставшихся последними, и даже дум
ать не хочу, что будет, если и они когда-нибудь погаснут и порвется ниточк
а, связующая нас с этим самым человечеством, и мы тогда просто разлетимся
в космосе в разные стороны, причем навсегда, и все будем непоправимо слеп
ы. Покуда сил хватит, сказала девушка в темных очках, буду хранить надежду
, что встречу родителей, что отыщется мать этого мальчика. Ты забыла еще об
одной надежде, общей для всех. О какой. О надежде прозреть. Есть надежды, пи
тать которые Ц безумие. А я тебе говорю, что не будь их Ц и меня бы не было,
и уже давно. Ну, какие, например. Прозреть. Это я уже слышала, давай другую. Н
е дам. Почему. Тебе это будет неинтересно. С чего ты взял, что неинтересно, и
разве ты уж так хорошо меня знаешь, что берешься судить, что мне интересно
, а что нет. Не сердись, я же не хотел тебя задеть. Все мужчины одинаковы, все
уверены, будто знают о женщине все на том лишь основании, что вышли на свет
из ее лона. О женщинах я знаю мало, о тебе Ц вообще ничего, что же касается
мужчин, то на сегодняшний день, на текущий момент я Ц старик, и мало того ч
то слепой, так еще и одноглазый. И больше тебе нечего сказать о себе. Ох, ско
лько еще есть, ты даже представить себе не можешь, как с течением времени в
озрастает черный список самообвинений. А я вот хоть и молода, а истаскана
уже довольно сильно. Ты покуда еще не совершила ничего по-настоящему пло
хого. Как ты можешь судить об этом, если никогда не жил со мной. Да, я никогда
с тобою не жил. Почему ты повторяешь мои слова таким тоном. Каким таким. Та
ким. Я всего лишь сказал, что никогда с тобою не жил. Не притворяйся, будто н
е понимаешь. Не настаивай, прошу тебя. Буду, я хочу знать. Давай лучше погов
орим о надеждах. Что ж, давай. Ну так вот, еще один пример надежды, от которой
я отказался, как раз это и есть. Что Ц это. Последнее самообвинение из мое
го списка. Объясни, ради бога, толком, я не умею разгадывать шарады. Как это
ни чудовищно, я желаю, чтобы мы не прозрели. Почему. Потому что тогда могли
бы жить, как сейчас живем. Все вместе или я Ц с тобой. Не заставляй меня отв
ечать. Будь ты просто мужчина, ушел бы от ответа, как все вы это делаете, но в
едь ты сам назвал себя стариком, а старик, если есть хоть какой-то смысл в т
ом, чтобы прожить на свете так долго, не имеет права отворачиваться от пра
вды, и потому отвечай. Я Ц с тобой. А почему ты хочешь жить со мной. Ты хочеш
ь, чтобы я сказал это при всех. Мы при всех делали кое-что похуже, нечто гора
здо более омерзительное, грязное, гнусное, чем то, я уверена, что ты можешь
сказать. Ну хорошо, будь по-твоему, слушай Ц потому что мужчина, которым я
еще покуда остаюсь, любит женщину, которой ты была, есть и будешь. Однако п
ризнание в любви из тебя клещами пришлось вытягивать. В моем возрасте бо
ишься быть смешным. Ты не был смешон. Давай забудем это, а. Даже не подумаю з
абыть и тебе не дам. Что за глупости такие вынудила меня говорить, а теперь
. А теперь пришел мой черед. Только не говори ничего такого, в чем потом рас
каешься, помни про черный список. Если я искренна сегодня, какое мне дело,
что завтра буду раскаиваться. Замолчи, пожалуйста. Ты хочешь жить со мной,
а я Ц с тобой. Ты сошла с ума. Мы будем жить, как муж с женой, здесь, среди наши
х друзей, и потом, если придется расстаться с ними, по-прежнему будем вмес
те, ибо двое слепцов могут увидеть больше, чем каждый из них поодиночке. Но
это безумие, ты же не любишь меня. А что это такое, я никогда никого не любил
а, я только спала со всеми. Твои слова подтверждают мою правоту. Вовсе нет.
Ты тут толковала про искренность, тогда отвечай Ц ты на самом деле любиш
ь меня. В той мере, чтобы хотеть жить с тобой, и знай, ты Ц первый, кому я гово
рю это. Едва ли ты сказала бы так, если бы повстречала раньше лысого, седог
о старика с повязкой на одном глазу и с катарактой на другом. Признаю, та, к
ем я была раньше, не сказала бы, но сейчас говорит та, кто я сейчас. Что ж, пог
лядим, что скажет женщина, которой ты станешь завтра. Собираешься испыта
ть меня. Ну что ты, кто я такой, чтоб тебя испытывать, такие вещи решает жизн
ь. Одну, по крайней мере, она решила.
Этот разговор происходил лицом, воспламененным и разгорячившимся, к лиц
у, и пусть не с глазу на глаз, но Ц глаза в глаза, неотрывно устремленные др
уг на друга, и, когда один из собеседников произнес слова, желанные обоим,
они согласились с жизнью, решившей, что отныне им жить и быть вместе, девуш
ка в темных очках протянула руки, протянула просто, чтобы протянуть, а не з
атем, чтобы узнать, докуда они дотянутся, и дотронулась до рук старика с че
рной повязкой, а тот мягко притянул ее к себе, и так сидели они некоторое в
ремя вместе, не в первый, разумеется, раз, но лишь теперь прозвучали слова
приятия. Никто из присутствующих никак не прокомментировал событие, ник
то не полез с поздравлениями, никто не пожелал вечного счастья, да, по прав
де говоря, время не слишком располагало ни к празднествам, ни к иллюзиям, к
огда же принимаются решения такие важные, каким представляется нам это,
и не удивимся, если окажется, что кто-нибудь подумал Ц только слепой мог
бы поступить подобным образом, Ц то безмолвие красноречивей самых гром
ких рукоплесканий. Вот и все, если не считать, что жена доктора вытащила в
коридор сколько-то диванных подушек в количестве достаточном, чтобы сма
стерить из них удобное ложе, потом отвела туда косоглазого мальчика, ска
зав ему при этом так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37