Иди
те за едой, сказала жена доктора. Случай, судьба, удел, доля или как там еще н
азывается то, что носит столько имен, состоит, конечно, из одной лишь ирони
и, а иначе как еще объяснить, что именно законным мужьям двух тутошних жен
щин было поручено от имени первой палаты ходить за продуктами в те време
на, когда никому и в кошмарном сне бы не приснилось, что придется за эти пр
одукты платить тем, чем было только что заплачено. Почему же не выделили д
ля этой цели мужчин свободных, холостых, не обязанных защищать свою супр
ужескую честь, но нет, выпал жребий им, а им, без сомнения, не хочется сейчас
переживать этот стыд, этот срам и протягивать руку за милостыней к подон
кам, изнасиловавшим их жен. И первый слепец так и сказал, этими самыми слов
ами: Я не пойду, пусть еще кто-нибудь сходит. А я пойду, сказал доктор. Я с вам
и, сказал старик с черной повязкой. Там, конечно, не очень много, но смотрит
е, не тяжело ли вам будет нести. Пропитание себе дотащить сил хватит, своя
ноша, известно, не тянет. Но тянет чужая, и как еще тянет. Жаловаться не прих
одится, потому что за мою долю расплатились другие, и сполна.
Представим себе, да нет, не этот диалог, он уже остался позади, представим
себе тех двоих, которые вели его, они сейчас стоят лицом к лицу, словно вид
ят друг друга, что в данном случае вполне возможно, если память каждого из
них сумела вытянуть из сияющей белизны окружающего мира сначала шевеля
щиеся, произносящие эти слова губы, а потом, наподобие медленного излуче
ния, идущего из этого центра, проступят и остальные черты этих лиц, одно ст
арческое, другое еще вроде бы нет, и не надо называть слепым того, кто еще с
пособен видеть хоть так. Когда они вышли из палаты, отправившись за сдой, о
плаченной ценой позора, как тогда еще с негодованием выразился первый сл
епец, жена доктора сказала остальным женщинам: Побудьте здесь, я скоро. Чт
о ей нужно, она знала, не знала только, где это взять. А нужна ей была какая-н
ибудь емкость, ведро или что-то вроде, чтобы наполнить его водой, пусть во
нючей, пусть протухшей, и обмыть тело той, которая не спала по ночам, смыть
собственную ее кровь и разнообразные чужие выделения, чтобы в землю оно
легло чистым, если еще имеет хоть малейший смысл говорить о телесной чис
тоте оказавшихся в этом бедламе, ну а в смысле чистоты душевной до них, как
известно, не досягнет никто.
На длинных столах в обеденной зале лежали слепцы. Из незакрытого крана б
ежала в заваленную мусором раковину тоненькая струйка воды. Жена доктор
а оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего и ничего не н
ашла. Кто-то из слепцов почувствовал ее присутствие, спросил: Кто здесь. О
на не ответила, зная, что радушный прием ей не окажут, не скажут: Нужна вода,
так возьми, пожалуйста, а если это, чтобы покойницу обмыть, бери, сколько н
адо. На полу валялись пластиковые мешки, в которых доставлялась еда, и был
и среди них большие, подходящего размера. Рваные, наверно, но если сунуть о
дин в другой, а другой в третий, воды прольется немного. Она действовала ст
ремительно, потому что слепцы уже слезали со столов, окликая: Кто здесь, кт
о здесь, и встревожились еще сильней, когда услышали шум льющейся воды, дв
инулись на этот звук, и жене доктора пришлось перегородить им путь столо
м, а потом она снова взялась за мешки, в отчаянии рванула кран, и еле-еле до
этого текшая вода вдруг ударила, будто вырвавшись наконец на волю, мощно
й струей, хлынула потоком, окатила ее с ног до головы. Слепцы оробели, попя
тились, подумав, что, наверно, трубы прорвало, и получили еще больше основа
ний для такого предположения, когда вода стала подступать к ногам, ибо кт
о же мог подумать, что некто вторгшийся сюда открыл кран, и тут жена доктор
а поняла, что такую тяжесть не удержит. Туго закрутила горловину мешка, вз
валила его на спину и выбежала, уж как смогла, прочь.
Когда доктор и старик с черной повязкой вошли в палату, неся кормежку, они
не увидели, не могли увидеть семь голых женщин, из них одна, та, которая не с
пала по ночам, лежала на своей кровати, такая чистая, какой, наверно, никог
да в жизни не была, а другая по очереди омывала тела своих подруг и потом
Ц свое собственное.
На четвертый день бандиты появились снова. Они шли призвать к уплате нат
урального налога вторую палату, но задержались на минуточку у двери перв
ой, чтобы осведомиться, оправились ли тамошние женщины от последствий ве
селой ночки: Веселая была ночка, воскликнул, облизываясь, один, и другой по
дтвердил: Каждая из этих семи стоит двух, одна, правда, подкачала, совсем л
едащая была, но за компанию и она сошла, так что повезло вам, мужики, с сосед
ками, цените свое везение, если можете, конечно. Лучше бы не могли, возрази
л первый, нам больше достанется. Из глубины отозвалась жена доктора: Нас у
же не семь. Одна сбежала, что ли, с хохотом осведомился тот. Нет, не сбежала,
умерла. О черт, ну так вам придется в следующий раз и за нее постараться. Вы
немного потеряли, она совсем ледащая была, сказала жена доктора. Несколь
ко сбитые с толку посланцы не нашлись, что ответить на это, только что проз
вучавшие слова показались им совершенно неподобающими, и один по зрелом
размышлении пришел к выводу о том, какие же все-таки женщины, в сущности, с
уки, потому что нехорошо так говорить про свою же подругу, тем более покой
ную, только потому, что у той были сиськи не на месте и зад стесанный. Жена д
октора смотрела, как неуверенно, движениями своими напоминая заводных к
укол, переминаются они в дверях. Она их узнала, все трое насиловали ее. Нак
онец один стукнул палкой в пол: Пошли, ребята. Снова стук и предупреждения
: С дороги, с дороги, постепенно затихавшие в глубине коридора, затем вновь
тишина и неразборчивый шум голосов Ц это женщины второй палаты получал
и приказ явиться после ужина. Снова стук по каменным плитам и: С дороги, с д
ороги, три фигуры проплыли мимо двери, исчезли.
Жена доктора, рассказывавшая на ночь сказку косоглазому мальчику, встал
а, подняла руку и бесшумно сняла с гвоздя ножницы. Сказала мальчику: Потом
дорасскажу, что там дальше было. В палате никто не спросил ее, почему она т
ак пренебрежительно отозвалась о той, которая не спала ночами. Через ско
лько-то минут разулась, сказала мужу: Я скоро приду. Еще минут через десят
ь показались в коридоре женщины из второй палаты. Их было пятнадцать. Кое-
кто плакал. Шли они не цепочкой, а группами, связавшись полосами какой-то
материи, надо полагать, простыню разорвали. Когда они миновали дверной п
роем, жена доктора двинулась за ними следом. Никто не заметил ее. Женщины з
нали, что их ждет, творившееся в третьей палате ни для кого не было секрето
м, да и нового в этом тоже ничего не было, надо думать, так повелось от начал
а времен, спокон веку. В ужас их приводило не само насилие, а разнузданное
бесстыдство, свальный грех ожидающей их ночи, когда пятнадцать женщин ра
спнут на койках и на полу, и мужчины, сопя и фыркая, как кабаны, будут перехо
дить от одной к другой. Страшней всего, если я вдруг испытаю наслаждение, в
от какая мысль мелькнула в голове одной из них. Когда вошли в коридор, веду
щий в пункт назначения, часовой еще издали оповестил своих: Идут, идут, я и
х слышу. Быстро убрали перегораживавшую дверь кровать, и женщины по очер
еди стали входить в палату. Ой, сколько же вас, воскликнул счетовод и приня
лся за радостный подсчет: Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадц
ать, пятнадцать, пятнадцать, все. Устремился вслед за последней, на ходу за
пуская жадные руки ей под юбку, приговаривая: Это моя, эту мне, никому не от
дам. Смотрины на этот раз устраивать не стали, обошлись без предваритель
ной оценки физических данных. В самом деле, если всем уготовано одно и то ж
е, зачем сравнивать претенденток по росту, бюсту и объему бедер, только вр
емя терять да расхолаживаться. Женщин уже поволокли на койки, уже срывал
и с них как попало одежду, и вскоре не замедлили раздаться привычные плач,
мольбы, вопли, на которые отвечали, если отвечали, одинаково: Захочешь ест
ь Ц раскинешь ноги. И женщины повиновались, а кое-кому из них приказывали
за щеку взять, вот как той, которая сидит на корточках меж расставленных к
оленей главаря и молчит, разумеется. Жена доктора, войдя в палату, неслышн
о проскользнула по проходу, хотя предосторожности эти были излишни, никт
о бы не услышал, даже если бы она гремела деревянными башмаками, и, наткнис
ь на нее какой-нибудь слепец, почуявший рядом женщину, она в худшем случае
разделила бы судьбу остальных, не более того, потому что в этой вакханали
и нелегко заметить, что к пятнадцати присоединилась шестнадцатая.
Кровать главаря, как и прежде, стояла в глубине палаты, где высились штабе
ля коробок и ящиков с продовольствием. Соседние койки были отодвинуты по
дальше, главарь, судя по всему, любит простор и терпеть не может натыкатьс
я на товарищей по несчастью. Что ж, так проще убить его. Медленно продвигая
сь по узкому проходу, жена доктора не сводила глаз с того, кого наметила се
бе в жертву, следила за его движениями, видела, как под наплывом приятных о
щущений он откинул голову, будто подставляя ей горло. Крадучись, она подо
шла совсем близко, обогнула кровать, остановилась у него за спиной. Слепа
я продолжала свое дело. Жена доктора медленно подняла ножницы, чуть разв
едя лезвия, чтобы удар получился двойным. В этот миг, последний свой миг, с
лепец почувствовал ее присутствие, но приближение оргазма увело его из м
ира привычных реакций. Не успеешь, подумала жена доктора и резко опустил
а занесенную руку. Двойной клинок, направленный со всей силы, глубоко вон
зился в горло, повернулся вокруг собственной оси, рассекая хрящи и соеди
нительную ткань, прошел дальше, покуда не застрял в неподатливых шейных
позвонках. Вскрик был едва слышен, да и вообще почти неотличим от утробно
го стона или хрипа, звукового, так сказать, сопровождения эякуляции, каки
е уже не раз звучали в палате, а может, это он и был, ибо одновременно с тем, к
ак кровь толстой струей ударила слепой в лицо, в рот ей судорожными толчк
ами пошла сперма. И слепцов встревожил не этот крик или хрип, а женский воп
ль, непохожий на те, которых они наслушались вдоволь. Слепая, не понимая, в
опила, что происходит, откуда кровь, в ужасе от того, что, может быть, бессоз
нательно, безотчетно, сама не зная, как это вышло, осуществила мысль, невол
ьно приходившую ей в голову раньше, то есть сомкнула челюсти. Слепцы брос
или женщин, ощупью стали пробираться ближе: Что стряслось, чего так орешь,
но чья-то рука вдруг зажала ей рот, и голос шепнул на ухо: Молчи, а потом ее м
ягко оттащили назад. Молчи, повторил голос, женский голос, и это немного ус
покоило ее, если это вообще возможно в таких обстоятельствах. Вышедший в
перед счетовод и до трупа, навзничь лежавшего поперек кровати, дотронулс
я первым, ощупал его и: Он мертвый, определил. Голова была закинута за даль
ний край койки, и кровь еще хлестала из раны. Его убили, воскликнул он чере
з минуту. Слепцы замерли, не веря своим ушам: Как убили, кто убил. У него вся
глотка перерезана, это, наверно, та сучка, что была с ним, надо ее найти. Слеп
цы вышли из столбняка, но, явно опасаясь напороться на клинок, зарезавший
их главаря, прошли недалеко. И не могли видеть, как счетовод, проворно обша
рив карманы убитого, нашел и достал пистолет и маленький пластиковый меш
очек с десятком патронов. Внимание отвлекли на себя женщины, которые в па
нике вскакивали на ноги, с истошным криком метались по палате и, потеряв п
редставление о том, где выход, натыкались на слепцов, а те думали, что на ни
х нападают, и в результате началось то, что смело можно было бы назвать сто
лпотворением. Жена доктора тихо стояла в глубине, выжидая, когда можно бу
дет улучить минуту и выскользнуть из палаты. Одной рукой она обхватила и
крепко прижимала к себе слепую, в другой держала выставленные вперед нож
ницы, готовясь свалить одним ударом первого, кто приблизится. Пока что св
ободное пространство вокруг кровати главаря благоприятствовало ей, но
она знала, что это ненадолго. Кто-то из женщин прорвался наконец к дверям,
кто-то отбивался от слепцов, а кто-то даже уже стиснул горло своего насил
ьника, явно намереваясь увеличить счет потерь. Счетовод, взяв команду на
себя, крикнул своим: Тихо, замри, сейчас разберемся, и, желая, вероятно, прид
ать убедительности своим словам, выстрелил в воздух. Эффект, однако, оказ
ался обратным ожидаемому. Слепцы не знали, что пистолет обрел нового хоз
яина, а они, следовательно, нового вожака, а потому перестали драться с жен
щинами, прекратили попытки сломить их сопротивление, причем один из них
Ц навсегда, потому что, судя по всему, его все-таки задушили. В этот миг жен
а доктора решила, что время пришло. И ринулась вперед, рассыпая удары напр
аво и налево. Теперь уже слепцы, давя друг друга, вопя дурными голосами, ки
нулись врассыпную, спотыкались, падали сами и сбивали с ног ближнего, и им
еющий глаза увидел бы, что первая свалка по сравнению с этой была попрост
у невинной детской возней. Жена доктора никого больше не хотела убивать,
а стремилась всего лишь выбраться отсюда, но так, чтобы не оставить позад
и себя ни одной женщины. Этот, вероятно, не выживет, подумала она, всадив но
жницы кому-то в грудь. Грянул еще один выстрел. Пошли, пошли, кричала она, то
лкая перед собой всех попадавшихся ей женщин. Поднимала упавших, повторя
ла: Живей, живей, и как ни кричал из глубины палаты счетовод: Держи их, держи
, не давай уйти, было уже поздно, все женщины успели выметнуться в коридор,
понеслись по нему, полуголые, прикрываясь остатками одежды. С порога жен
а доктора яростно прокричала в открытую дверь палаты: Вспомните, как я ск
азала тогда, что не забуду его лица, а теперь отныне и впредь думайте над т
ем, что я и ваши лица не забуду. Заплатишь за это, крикнул в ответ счетовод, и
ты, и эти суки, и ваши козлы, все заплатите, кровью все умоетесь. Ты не знаеш
ь, кто я и откуда пришла. Ты из того крыла, из первой палаты, возразил один из
тех, кто приходил за женщинами, а счетовод добавил: Голос-то не спрячешь, с
кажешь словечко рядом со мной, и нет тебя. Ваш главарь тоже говорил так, и г
де он теперь. Ты меня с ним не равняй, ни с ним, ни со всей вашей шатией, когда
вы ослепли, я уже знал все на свете. О моей слепоте ты ничего не знаешь. Ты не
слепая, меня не проведешь. Да будь я хоть сто раз слепая, слепей всех, кто зд
есь есть, я уже убила и буду еще убивать, если потребуется. Раньше с голоду
сдохнешь, теперь ни крошки больше не получите, хоть на карачках приползе
те, хоть на тарелочке сюда принесете все свои три дырки, с которыми на свет
появились. За каждый день без еды буду убивать одного из вас, пусть только
за порог шагнет. Ничего у тебя не выйдет. Выйдет, и еду теперь мы будем полу
чать, а вы жрите, что припрятали. Счетовод в бешенстве выстрелил в сторону
двери. Пуля прошла над головами, никого не задев, и ударила в стену. Не пойм
аешь, крикнула жена доктора, и побереги-ка лучше патроны, кончатся, что бу
дешь делать, и помни, не тебе одному охота верховодить, твои дружки тоже бы
не прочь.
Твердым шагом отошла от двери, двинулась по коридору вдоль стены, но вдру
г навалилась обморочная слабость, подкосились ноги, и она упала. Перед гл
азами повисла какая-то пелена. Неужели слепну, подумалось ей, но тут же ст
ало понятно, что нет, еще не сейчас, это слезы туманили взгляд, слезы, хлыну
вшие таким ручьем, как будто копились всю жизнь. Я убила человека, тихо про
изнесла жена доктора, хотела убить и убила. Обернулась на дверь третьей п
алаты, подумав, что, если слепцы бросятся догонять, защищаться она не смож
ет. Но коридор был пуст. Женщины уже скрылись, слепцы, напуганные стрельбо
й и особенно тем, что в палате осталось несколько трупов, высунуться не ре
шались. Мало-помалу стали возвращаться силы. Слезы всё текли, только тепе
рь уже медленно, тихо, как бывает, когда непоправимое уже случилось. С труд
ом поднялась. Руки, одежда были в крови, и измученное тело вдруг уведомило
, что она стала старой: Стала старой, стала убийцей, подумала жена доктора,
хоть и знала, что надо будет Ц снова убьет. А когда будет надо, спросила он
а себя, медленно шагая к вестибюлю, и сама же себе ответила: Когда будет ум
ирать то, что покуда еще живо. Покачала головой, подумала: А это что значит,
слова, слова, ничего больше. Вокруг по-прежнему никого не было. Она подошл
а к двери, выглянула. Между прутьев решетки смутно виднелась фигура часо
вого. Там еще есть люди, и они еще видят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
те за едой, сказала жена доктора. Случай, судьба, удел, доля или как там еще н
азывается то, что носит столько имен, состоит, конечно, из одной лишь ирони
и, а иначе как еще объяснить, что именно законным мужьям двух тутошних жен
щин было поручено от имени первой палаты ходить за продуктами в те време
на, когда никому и в кошмарном сне бы не приснилось, что придется за эти пр
одукты платить тем, чем было только что заплачено. Почему же не выделили д
ля этой цели мужчин свободных, холостых, не обязанных защищать свою супр
ужескую честь, но нет, выпал жребий им, а им, без сомнения, не хочется сейчас
переживать этот стыд, этот срам и протягивать руку за милостыней к подон
кам, изнасиловавшим их жен. И первый слепец так и сказал, этими самыми слов
ами: Я не пойду, пусть еще кто-нибудь сходит. А я пойду, сказал доктор. Я с вам
и, сказал старик с черной повязкой. Там, конечно, не очень много, но смотрит
е, не тяжело ли вам будет нести. Пропитание себе дотащить сил хватит, своя
ноша, известно, не тянет. Но тянет чужая, и как еще тянет. Жаловаться не прих
одится, потому что за мою долю расплатились другие, и сполна.
Представим себе, да нет, не этот диалог, он уже остался позади, представим
себе тех двоих, которые вели его, они сейчас стоят лицом к лицу, словно вид
ят друг друга, что в данном случае вполне возможно, если память каждого из
них сумела вытянуть из сияющей белизны окружающего мира сначала шевеля
щиеся, произносящие эти слова губы, а потом, наподобие медленного излуче
ния, идущего из этого центра, проступят и остальные черты этих лиц, одно ст
арческое, другое еще вроде бы нет, и не надо называть слепым того, кто еще с
пособен видеть хоть так. Когда они вышли из палаты, отправившись за сдой, о
плаченной ценой позора, как тогда еще с негодованием выразился первый сл
епец, жена доктора сказала остальным женщинам: Побудьте здесь, я скоро. Чт
о ей нужно, она знала, не знала только, где это взять. А нужна ей была какая-н
ибудь емкость, ведро или что-то вроде, чтобы наполнить его водой, пусть во
нючей, пусть протухшей, и обмыть тело той, которая не спала по ночам, смыть
собственную ее кровь и разнообразные чужие выделения, чтобы в землю оно
легло чистым, если еще имеет хоть малейший смысл говорить о телесной чис
тоте оказавшихся в этом бедламе, ну а в смысле чистоты душевной до них, как
известно, не досягнет никто.
На длинных столах в обеденной зале лежали слепцы. Из незакрытого крана б
ежала в заваленную мусором раковину тоненькая струйка воды. Жена доктор
а оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего и ничего не н
ашла. Кто-то из слепцов почувствовал ее присутствие, спросил: Кто здесь. О
на не ответила, зная, что радушный прием ей не окажут, не скажут: Нужна вода,
так возьми, пожалуйста, а если это, чтобы покойницу обмыть, бери, сколько н
адо. На полу валялись пластиковые мешки, в которых доставлялась еда, и был
и среди них большие, подходящего размера. Рваные, наверно, но если сунуть о
дин в другой, а другой в третий, воды прольется немного. Она действовала ст
ремительно, потому что слепцы уже слезали со столов, окликая: Кто здесь, кт
о здесь, и встревожились еще сильней, когда услышали шум льющейся воды, дв
инулись на этот звук, и жене доктора пришлось перегородить им путь столо
м, а потом она снова взялась за мешки, в отчаянии рванула кран, и еле-еле до
этого текшая вода вдруг ударила, будто вырвавшись наконец на волю, мощно
й струей, хлынула потоком, окатила ее с ног до головы. Слепцы оробели, попя
тились, подумав, что, наверно, трубы прорвало, и получили еще больше основа
ний для такого предположения, когда вода стала подступать к ногам, ибо кт
о же мог подумать, что некто вторгшийся сюда открыл кран, и тут жена доктор
а поняла, что такую тяжесть не удержит. Туго закрутила горловину мешка, вз
валила его на спину и выбежала, уж как смогла, прочь.
Когда доктор и старик с черной повязкой вошли в палату, неся кормежку, они
не увидели, не могли увидеть семь голых женщин, из них одна, та, которая не с
пала по ночам, лежала на своей кровати, такая чистая, какой, наверно, никог
да в жизни не была, а другая по очереди омывала тела своих подруг и потом
Ц свое собственное.
На четвертый день бандиты появились снова. Они шли призвать к уплате нат
урального налога вторую палату, но задержались на минуточку у двери перв
ой, чтобы осведомиться, оправились ли тамошние женщины от последствий ве
селой ночки: Веселая была ночка, воскликнул, облизываясь, один, и другой по
дтвердил: Каждая из этих семи стоит двух, одна, правда, подкачала, совсем л
едащая была, но за компанию и она сошла, так что повезло вам, мужики, с сосед
ками, цените свое везение, если можете, конечно. Лучше бы не могли, возрази
л первый, нам больше достанется. Из глубины отозвалась жена доктора: Нас у
же не семь. Одна сбежала, что ли, с хохотом осведомился тот. Нет, не сбежала,
умерла. О черт, ну так вам придется в следующий раз и за нее постараться. Вы
немного потеряли, она совсем ледащая была, сказала жена доктора. Несколь
ко сбитые с толку посланцы не нашлись, что ответить на это, только что проз
вучавшие слова показались им совершенно неподобающими, и один по зрелом
размышлении пришел к выводу о том, какие же все-таки женщины, в сущности, с
уки, потому что нехорошо так говорить про свою же подругу, тем более покой
ную, только потому, что у той были сиськи не на месте и зад стесанный. Жена д
октора смотрела, как неуверенно, движениями своими напоминая заводных к
укол, переминаются они в дверях. Она их узнала, все трое насиловали ее. Нак
онец один стукнул палкой в пол: Пошли, ребята. Снова стук и предупреждения
: С дороги, с дороги, постепенно затихавшие в глубине коридора, затем вновь
тишина и неразборчивый шум голосов Ц это женщины второй палаты получал
и приказ явиться после ужина. Снова стук по каменным плитам и: С дороги, с д
ороги, три фигуры проплыли мимо двери, исчезли.
Жена доктора, рассказывавшая на ночь сказку косоглазому мальчику, встал
а, подняла руку и бесшумно сняла с гвоздя ножницы. Сказала мальчику: Потом
дорасскажу, что там дальше было. В палате никто не спросил ее, почему она т
ак пренебрежительно отозвалась о той, которая не спала ночами. Через ско
лько-то минут разулась, сказала мужу: Я скоро приду. Еще минут через десят
ь показались в коридоре женщины из второй палаты. Их было пятнадцать. Кое-
кто плакал. Шли они не цепочкой, а группами, связавшись полосами какой-то
материи, надо полагать, простыню разорвали. Когда они миновали дверной п
роем, жена доктора двинулась за ними следом. Никто не заметил ее. Женщины з
нали, что их ждет, творившееся в третьей палате ни для кого не было секрето
м, да и нового в этом тоже ничего не было, надо думать, так повелось от начал
а времен, спокон веку. В ужас их приводило не само насилие, а разнузданное
бесстыдство, свальный грех ожидающей их ночи, когда пятнадцать женщин ра
спнут на койках и на полу, и мужчины, сопя и фыркая, как кабаны, будут перехо
дить от одной к другой. Страшней всего, если я вдруг испытаю наслаждение, в
от какая мысль мелькнула в голове одной из них. Когда вошли в коридор, веду
щий в пункт назначения, часовой еще издали оповестил своих: Идут, идут, я и
х слышу. Быстро убрали перегораживавшую дверь кровать, и женщины по очер
еди стали входить в палату. Ой, сколько же вас, воскликнул счетовод и приня
лся за радостный подсчет: Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадц
ать, пятнадцать, пятнадцать, все. Устремился вслед за последней, на ходу за
пуская жадные руки ей под юбку, приговаривая: Это моя, эту мне, никому не от
дам. Смотрины на этот раз устраивать не стали, обошлись без предваритель
ной оценки физических данных. В самом деле, если всем уготовано одно и то ж
е, зачем сравнивать претенденток по росту, бюсту и объему бедер, только вр
емя терять да расхолаживаться. Женщин уже поволокли на койки, уже срывал
и с них как попало одежду, и вскоре не замедлили раздаться привычные плач,
мольбы, вопли, на которые отвечали, если отвечали, одинаково: Захочешь ест
ь Ц раскинешь ноги. И женщины повиновались, а кое-кому из них приказывали
за щеку взять, вот как той, которая сидит на корточках меж расставленных к
оленей главаря и молчит, разумеется. Жена доктора, войдя в палату, неслышн
о проскользнула по проходу, хотя предосторожности эти были излишни, никт
о бы не услышал, даже если бы она гремела деревянными башмаками, и, наткнис
ь на нее какой-нибудь слепец, почуявший рядом женщину, она в худшем случае
разделила бы судьбу остальных, не более того, потому что в этой вакханали
и нелегко заметить, что к пятнадцати присоединилась шестнадцатая.
Кровать главаря, как и прежде, стояла в глубине палаты, где высились штабе
ля коробок и ящиков с продовольствием. Соседние койки были отодвинуты по
дальше, главарь, судя по всему, любит простор и терпеть не может натыкатьс
я на товарищей по несчастью. Что ж, так проще убить его. Медленно продвигая
сь по узкому проходу, жена доктора не сводила глаз с того, кого наметила се
бе в жертву, следила за его движениями, видела, как под наплывом приятных о
щущений он откинул голову, будто подставляя ей горло. Крадучись, она подо
шла совсем близко, обогнула кровать, остановилась у него за спиной. Слепа
я продолжала свое дело. Жена доктора медленно подняла ножницы, чуть разв
едя лезвия, чтобы удар получился двойным. В этот миг, последний свой миг, с
лепец почувствовал ее присутствие, но приближение оргазма увело его из м
ира привычных реакций. Не успеешь, подумала жена доктора и резко опустил
а занесенную руку. Двойной клинок, направленный со всей силы, глубоко вон
зился в горло, повернулся вокруг собственной оси, рассекая хрящи и соеди
нительную ткань, прошел дальше, покуда не застрял в неподатливых шейных
позвонках. Вскрик был едва слышен, да и вообще почти неотличим от утробно
го стона или хрипа, звукового, так сказать, сопровождения эякуляции, каки
е уже не раз звучали в палате, а может, это он и был, ибо одновременно с тем, к
ак кровь толстой струей ударила слепой в лицо, в рот ей судорожными толчк
ами пошла сперма. И слепцов встревожил не этот крик или хрип, а женский воп
ль, непохожий на те, которых они наслушались вдоволь. Слепая, не понимая, в
опила, что происходит, откуда кровь, в ужасе от того, что, может быть, бессоз
нательно, безотчетно, сама не зная, как это вышло, осуществила мысль, невол
ьно приходившую ей в голову раньше, то есть сомкнула челюсти. Слепцы брос
или женщин, ощупью стали пробираться ближе: Что стряслось, чего так орешь,
но чья-то рука вдруг зажала ей рот, и голос шепнул на ухо: Молчи, а потом ее м
ягко оттащили назад. Молчи, повторил голос, женский голос, и это немного ус
покоило ее, если это вообще возможно в таких обстоятельствах. Вышедший в
перед счетовод и до трупа, навзничь лежавшего поперек кровати, дотронулс
я первым, ощупал его и: Он мертвый, определил. Голова была закинута за даль
ний край койки, и кровь еще хлестала из раны. Его убили, воскликнул он чере
з минуту. Слепцы замерли, не веря своим ушам: Как убили, кто убил. У него вся
глотка перерезана, это, наверно, та сучка, что была с ним, надо ее найти. Слеп
цы вышли из столбняка, но, явно опасаясь напороться на клинок, зарезавший
их главаря, прошли недалеко. И не могли видеть, как счетовод, проворно обша
рив карманы убитого, нашел и достал пистолет и маленький пластиковый меш
очек с десятком патронов. Внимание отвлекли на себя женщины, которые в па
нике вскакивали на ноги, с истошным криком метались по палате и, потеряв п
редставление о том, где выход, натыкались на слепцов, а те думали, что на ни
х нападают, и в результате началось то, что смело можно было бы назвать сто
лпотворением. Жена доктора тихо стояла в глубине, выжидая, когда можно бу
дет улучить минуту и выскользнуть из палаты. Одной рукой она обхватила и
крепко прижимала к себе слепую, в другой держала выставленные вперед нож
ницы, готовясь свалить одним ударом первого, кто приблизится. Пока что св
ободное пространство вокруг кровати главаря благоприятствовало ей, но
она знала, что это ненадолго. Кто-то из женщин прорвался наконец к дверям,
кто-то отбивался от слепцов, а кто-то даже уже стиснул горло своего насил
ьника, явно намереваясь увеличить счет потерь. Счетовод, взяв команду на
себя, крикнул своим: Тихо, замри, сейчас разберемся, и, желая, вероятно, прид
ать убедительности своим словам, выстрелил в воздух. Эффект, однако, оказ
ался обратным ожидаемому. Слепцы не знали, что пистолет обрел нового хоз
яина, а они, следовательно, нового вожака, а потому перестали драться с жен
щинами, прекратили попытки сломить их сопротивление, причем один из них
Ц навсегда, потому что, судя по всему, его все-таки задушили. В этот миг жен
а доктора решила, что время пришло. И ринулась вперед, рассыпая удары напр
аво и налево. Теперь уже слепцы, давя друг друга, вопя дурными голосами, ки
нулись врассыпную, спотыкались, падали сами и сбивали с ног ближнего, и им
еющий глаза увидел бы, что первая свалка по сравнению с этой была попрост
у невинной детской возней. Жена доктора никого больше не хотела убивать,
а стремилась всего лишь выбраться отсюда, но так, чтобы не оставить позад
и себя ни одной женщины. Этот, вероятно, не выживет, подумала она, всадив но
жницы кому-то в грудь. Грянул еще один выстрел. Пошли, пошли, кричала она, то
лкая перед собой всех попадавшихся ей женщин. Поднимала упавших, повторя
ла: Живей, живей, и как ни кричал из глубины палаты счетовод: Держи их, держи
, не давай уйти, было уже поздно, все женщины успели выметнуться в коридор,
понеслись по нему, полуголые, прикрываясь остатками одежды. С порога жен
а доктора яростно прокричала в открытую дверь палаты: Вспомните, как я ск
азала тогда, что не забуду его лица, а теперь отныне и впредь думайте над т
ем, что я и ваши лица не забуду. Заплатишь за это, крикнул в ответ счетовод, и
ты, и эти суки, и ваши козлы, все заплатите, кровью все умоетесь. Ты не знаеш
ь, кто я и откуда пришла. Ты из того крыла, из первой палаты, возразил один из
тех, кто приходил за женщинами, а счетовод добавил: Голос-то не спрячешь, с
кажешь словечко рядом со мной, и нет тебя. Ваш главарь тоже говорил так, и г
де он теперь. Ты меня с ним не равняй, ни с ним, ни со всей вашей шатией, когда
вы ослепли, я уже знал все на свете. О моей слепоте ты ничего не знаешь. Ты не
слепая, меня не проведешь. Да будь я хоть сто раз слепая, слепей всех, кто зд
есь есть, я уже убила и буду еще убивать, если потребуется. Раньше с голоду
сдохнешь, теперь ни крошки больше не получите, хоть на карачках приползе
те, хоть на тарелочке сюда принесете все свои три дырки, с которыми на свет
появились. За каждый день без еды буду убивать одного из вас, пусть только
за порог шагнет. Ничего у тебя не выйдет. Выйдет, и еду теперь мы будем полу
чать, а вы жрите, что припрятали. Счетовод в бешенстве выстрелил в сторону
двери. Пуля прошла над головами, никого не задев, и ударила в стену. Не пойм
аешь, крикнула жена доктора, и побереги-ка лучше патроны, кончатся, что бу
дешь делать, и помни, не тебе одному охота верховодить, твои дружки тоже бы
не прочь.
Твердым шагом отошла от двери, двинулась по коридору вдоль стены, но вдру
г навалилась обморочная слабость, подкосились ноги, и она упала. Перед гл
азами повисла какая-то пелена. Неужели слепну, подумалось ей, но тут же ст
ало понятно, что нет, еще не сейчас, это слезы туманили взгляд, слезы, хлыну
вшие таким ручьем, как будто копились всю жизнь. Я убила человека, тихо про
изнесла жена доктора, хотела убить и убила. Обернулась на дверь третьей п
алаты, подумав, что, если слепцы бросятся догонять, защищаться она не смож
ет. Но коридор был пуст. Женщины уже скрылись, слепцы, напуганные стрельбо
й и особенно тем, что в палате осталось несколько трупов, высунуться не ре
шались. Мало-помалу стали возвращаться силы. Слезы всё текли, только тепе
рь уже медленно, тихо, как бывает, когда непоправимое уже случилось. С труд
ом поднялась. Руки, одежда были в крови, и измученное тело вдруг уведомило
, что она стала старой: Стала старой, стала убийцей, подумала жена доктора,
хоть и знала, что надо будет Ц снова убьет. А когда будет надо, спросила он
а себя, медленно шагая к вестибюлю, и сама же себе ответила: Когда будет ум
ирать то, что покуда еще живо. Покачала головой, подумала: А это что значит,
слова, слова, ничего больше. Вокруг по-прежнему никого не было. Она подошл
а к двери, выглянула. Между прутьев решетки смутно виднелась фигура часо
вого. Там еще есть люди, и они еще видят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37