Не смог
ла сдержаться, простите, тут собаки пожирают собаку. Нашу, воскликнул кос
оглазый мальчик. Ну что ты такое говоришь, наша жива, ходит вокруг тех, но н
е приближается: После той курочки ему, наверно, и есть не хочется, заметил
первый слепец. Ну, получше тебе, спросил доктор. Да, все прошло, пойдемте от
сюда. А наша, снова вопросил косоглазый мальчик. Она не наша, она просто ув
язалась за нами, а теперь, может быть, останется с этими, может быть, и раньш
е с ними ходила, а теперь вновь повстречала друзей. Мне надо по-большому. Н
у, не здесь же, потерпи немного. Не могу, живот болит, так и крутит, пожаловал
ся косоглазый мальчик. И тут же, не сходя с места, облегчился, и жену доктор
а вывернуло наизнанку еще раз, но уже по другой причине. Пересекли широку
ю площадь, и, когда остановились в тени деревьев, жена доктора оглянулась.
Появились новые собаки, затеялась грызня из-за обглоданных останков. Сл
езный пес шел оттуда, держа морду у самой земли, словно по следу, привычка,
известное дело, потому что на этот раз достаточно было просто взглянуть,
чтобы найти ту, кого он искал.
Пошли дальше, и дом, где жил некогда старике черной повязкой, остался поза
ди, а они идут теперь по неширокому проспекту, застроенному по обеим стор
онам высокими роскошными зданиями. И автомобили здесь брошены другие, до
рогие, просторные, поместительные, удобные, вот почему столько слепцов ж
елает ночевать в них, и, судя по всему, этот огромный лимузин превращен в ч
ье-то постоянное обиталище, потому, надо думать, что возвращаться к машин
е легче, нежели в квартиру, и занявшие его поступали, наверно, как те слепц
ы в карантине, ощупывали и отсчитывали машины от угла: Двадцать семь, левы
й ряд, вот я и дома. А в доме, у подъезда которого стоит этот лимузин, находит
ся банк. Сюда на еженедельное пленарное заседание, первое после начала э
пидемии белой болезни, привезли председателя совета директоров, но отог
нать машину в подземный гараж, где она ожидала бы окончания дебатов, уже н
е успели. Шофер ослеп в тот миг, когда председатель через центральный под
ъезд, как ему нравилось, вошел в вестибюль банка, закричал, это мы все о шоф
ере, но он, а это уже Ц о председателе, не услышал. Впрочем, и заседание оказ
алось не таким уж пленарным, как предполагалось и каким бы ему полагалос
ь быть, ибо за последние дни ослепли некоторые члены совета директоров. И
председатель не успел объявить об открытии сессии, на которой собиралис
ь именно обсудить, какие меры следует принять по поводу внезапной слепот
ы всех членов наблюдательного совета, и не успел даже войти в расположен
ный на пятнадцатом этаже конференц-зал, потому что поднимавший его лифт
застрял между девятым и десятым Ц электричество отключилось, причем, ка
к оказалось, навсегда. А поскольку известно, что пришла беда Ц отворяй во
рота, в этот самый миг ослепли электрики, ответственные за внутренние се
ти и, следовательно, за бесперебойное функционирование генератора, стар
инного, давно уже подлежавшего замене на автоматический, и в результате,
как уж было сказано, лифт стал намертво между девятым и десятым этажами. П
редседатель увидел, как ослеп сопровождавший его лифтер, а сам потерял з
рение час спустя, а поскольку электричество так больше и не включилось, а
случаи слепоты в банке в тот день почему-то участились, то, надо полагать,
эти двое и сейчас еще пребывают там, мертвые, разумеется, замурованные в с
тальном гробу кабины и потому счастливо избежавшие участи быть сожранн
ыми бродячими псами.
Поскольку свидетелей нет, а и были бы они Ц ниоткуда не следует, что их вы
звали на судебное заседание, чтобы рассказать нам, что же там происходил
о, вполне понятно, что кто-то спросит, каким образом удалось узнать, что де
ло было именно так, а не иначе, но в ответ мы скажем, что таковы все свидетел
ьские показания о происшествиях начиная с сотворения мира, ведь там нико
го не было, никто при этом не присутствовал, но все тем не менее знают все в
подробностях. Что же будет с банками, спросила жена доктора, и нельзя сказ
ать, чтобы ее очень уж это интересовало, хотя в одном из них она держала св
ои сбережения, вопрос был задан из чистого любопытства, она просто подум
ала об этом вслух, не ожидая, что ей ответят, например, так: В начале сотвори
л Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух
Божий носился над водою, но вместо этого старик с черной повязкой сказал,
когда шли по проспекту вниз: Насколько мне удалось понять в ту пору, когда
у меня был еще зрячий глаз, вначале была дьявольщина какая-то, и люди, бояс
ь остаться и слепыми, и неимущими, кинулись в банки снимать деньги со счет
ов в чаянии обеспечить свое будущее, и это вполне понятно, если кто-то зна
ет, что работать больше не сможет, то желает жить, покуда они не кончатся, н
а свои сбережения, предусмотрительно сделанные в пору процветания, если
человеку и в самом деле хватило благоразумия копить да откладывать по зе
рнышку, ну и вот, когда в результате этого молниеносно, то есть в течение д
вадцати четырех часов, обанкротились несколько крупнейших банков, прав
ительство в попытке утишить страсти воззвало к гражданской сознательн
ости граждан, завершив призыв торжественным обещанием принять на себя в
сю ответственность и обязательства, которые проистекут от царящего в об
ществе смятения, однако помогло это примерно как мертвому припарка, ибо
граждане, во-первых, продолжали слепнуть, а во-вторых, те, кто покуда еще ви
дел, мечтали только, как бы им выручить и спасти свои драгоценные денежки,
и в конце концов случилось неизбежное, то есть банки, как лопнувшие, так и
нет еще, закрыли двери и попросили у властей вмешательства полиции, что н
е помогло ни в малейшей степени, ибо в орущих толпах, осаждавших банки, име
лось немалое число полицейских в штатском, требовавших того, что с таким
и неимоверными трудами доставалось им, причем иные, чтобы иметь возможно
сть манифестировать без помехи, сообщали начальству, что ослепли, а иным
и словами, подавали в отставку, что же касается полицейских еще действую
щих и носящих форму, наставивших на беснующуюся толпу оружие, то эти вдру
г перестали различать мушку, оттого что, если были у них деньги на счету, п
отеряли всякую надежду их вызволить и еще обязаны были выслушивать обви
нения, что, мол, снюхались с властями, но самое скверное началось немного п
огодя, когда банки подверглись настоящему и яростному штурму вкладчико
в слепых и зрячих, но одинаково впавших в неистовство и теперь уж не протя
гивавших чинно и благородно через окошечко чек с учтивой просьбой учест
ь его и закрыть счет, а хватавших все, что подворачивалось под руку, лежало
в ящиках, или в беспечно отпертом сейфе, или по старинке Ц в мешках с медн
ой мелочью, которой пользовались еще дедушки самых старых из атакующих,
и вы даже представить себе не можете, что только творилось в роскошных и п
росторных залах банков и в маленьких районных отделениях и филиалах, ста
вших свидетелями сцен по-настоящему страшных, и не следует забывать еще
и о банкоматах, разгромленных и опустошенных до последней кредитки, прич
ем на табло иных загадочным образом высвечивались слова благодарности
за то, что, мол, воспользовались услугами нашего банка, оказалось, машины и
в самом деле Ц дуры, если не допустить мысли, что они попросту изменили с
воим хозяевам, и, короче говоря, в одно мгновенье рухнула вся кредитно-фин
ансовая система, рухнула, как карточный домик, и не потому, что обладание д
еньгами перестало быть желанным, нет, это опровергалось теми, кто ни за чт
о не желал выпустить их из рук, полагая, что совершенно неизвестно, что зав
тра будет, и эта же мысль погнала вперед тех слепцов, которые обосновалис
ь в подвалах банков в ожидании чуда, которое случится и распахнет перед н
ими тяжелые сейфовые двери, отделяющие их от богатства, обосновались и в
ыходят за тем лишь, чтобы добыть еды, воды да справить прочие надобности, а
потом сразу же возвращаются на бессменную вахту, причем придумали себе
систему паролей, отзывов и условных знаков, помогающую пресечь поползно
вения всех посторонних проникнуть на их редут, и кромешная тьма, царящая
в этих подземельях, мало их беспокоит, ибо для этой слепоты все белое. Медл
енно, делая время от времени остановки, чтобы косоглазый мальчик мог уня
ть бушующие в кишечнике бури, слушатели брели по городу, покуда старик с ч
ерной повязкой рассказывал эти жуткие подробности о банках и финансах, и
, несмотря на доверительно-искренние интонации, которыми он уснащал сво
е взволнованное повествование, нельзя было не заподозрить старика в изв
естных преувеличениях, вот взять хоть слепых, затаившихся в кладовых бан
ка, ибо ну как ему, не знающему пароля и условного знака, было узнать об это
м.
День уже клонился к закату, когда вышли наконец на улицу, где жили доктор и
его жена. Улица как улица, ничем не отличается от прочих, так же завалена м
усором, так же дрейфуют на ней толпы слепцов, но именно там впервые, хоть, к
онечно, лишь по чистейшей случайности не случилось этого раньше, увидели
двух исполинских крыс, с которыми окрестные коты, бродившие тут же, предп
очитали не связываться, потому что те почти не уступали им в размерах, но с
овершенно явно превосходили свирепостью. Слезный пес взирал на тех и на
других с безразличием, присущим тому, кто пребывает в иной чувственно-эм
оциональной сфере, как сказали бы мы, будь он не собакой, каковой все же ос
тается, а человекообразным животным. При виде знакомых мест жена доктора
не предалась меланхолическим размышлениям типа: Как время бежит, ведь, к
ажется, совсем еще недавно мы были здесь счастливы, нет, ее ударило, а знач
ит, и поразило собственное разочарование, ибо она бессознательно верила
, что улица, раз уж это ее улица, останется чистой, подметенной, ухоженной и
что соседи утеряют, быть может, дар зрения, но не разумения. Как глупо-то, пр
оизнесла она вслух. Что глупо, ты о чем, спросил муж. Да так, ничего, чушь вся
кая в голову лезет. Как время бежит, интересно, что застанем мы в нашем дом
е. Потерпи, скоро узнаешь. Силы были на исходе, и потому по лестнице подним
ались очень медленно, подолгу отдыхая на каждой площадке: Нам на пятый, ск
азала жена доктора. Шли, как могли, то есть вразброд, каждый сам по себе, а сл
езный пес то забегал вперед, то замыкал шествие, словно доказывая, что нед
аром родился овчаркой, а значит, самой природой предназначен следить, чт
об ни одна овца не пропала. Кое-где двери были открыты, изнутри слышались
голоса и шли обычные волны тошнотворного смрада, дважды на пороге возник
али слепцы, пусто глядящие перед собой. Кто здесь, спросил один, и жена док
тора узнала его по голосу, второй был не из их дома. Живем здесь, бросила он
а в ответ. По лицу слепца скользнула тень узнавания, однако он не спросил:
Вы Ц жена доктора, но, быть может, произнесет у себя в квартире, когда буде
т ложиться спать: Вернулись эти, с пятого. Преодолев последний марш и еще н
е успев поставить ногу на площадку, жена доктора объявила: Закрыта. Были в
идно, что пытались взломать, но дверь устояла. Доктор сунул руку во внутре
нний карман нового пиджака, извлек оттуда ключи. Выжидательно подержал и
х перед собой, но жена мягко повела его руку к замочной скважине.

Если не считать пыли, бархатисто-матовым покровом лежащей на столешнице
, сиденьях, спинках, Ц и скажем кстати, что отсутствие людей Ц это единст
венная для нее возможность полежать в покое, который не потревожат ни пы
лесос, ни тряпка, ни беготня детей, создающая в атмосфере турбулентные по
токи, Ц в доме чисто, а беспорядок Ц какой бывает, когда надо срочно уход
ить из дому, то есть вполне сносный и терпимый. Отчасти еще и оттого, что пе
ред звонком из министерства, а потом из больницы, предвидение, подобное т
ому, что заставляет чувствительные натуры при жизни приводить все относ
ящиеся к ней дела в порядок, чтобы после смерти не возникало тошной необх
одимости в неистовых уборках, подвигло жену доктора перемыть всю посуду
, застелить постель, отдраить раковину, ванну и унитаз, и пусть идеального
совершенства достичь не удалось, никто не вправе требовать большего от ч
еловека, у которого руки ходят ходуном, а глаза полны слез. И потому семи с
транникам, переступившим порог помещения, показалось, что они попали в р
ай, и это произвело на них столь сильное и, можно даже сказать, не слишком о
пасаясь употребить это ученое слово не к месту, трансцендентальное впеч
атление, что они замерли в дверях, ошеломленные тем, как непривычно здесь
пахнет, а как, спрашивается, должно пахнуть в доме, если он так долго прост
оял закрытым, и в другое время мы первым делом побежали бы настежь распах
ивать все окна. А вот в переживаемое нами время не то что настежь распахив
ать, законопатить бы их наглухо, как можно плотней, чтобы не проникал с ули
цы тяжкий дух тухлятины и гнили. Сказала жена первого слепца: Мы же тебе ту
т все перепачкаем, и была совершенно права, пройди они дальше в этих своих
сапогах, облепленных грязью и дерьмом, в одно мгновение обратились бы ра
йские чертоги в обитель скверны, в преисподнюю, где, если верить авторите
тным суждениям, именно смрадный, зловонный, гнилостный, тухлый, тлеЦ и то
шнотворный запах гнетет и терзает грешников куда невыносимей, нежели ра
скаленные сковороды и клещи, кипящая в котлах смола и прочие атрибуты ку
зни и кухни. С незапамятных времен обычай велит, чтобы хозяйка отвечала н
а это так: Да перестаньте, что это вы, право, выдумали, какие пустяки, подума
ешь, большое дело, экая важность, как испачкается, так и отчистится, но хоз
яйка этого дома, как равно и гости ее, знает, откуда они все пришли, знает, чт
о в теперешнем мире однажды испачканное уж не отчистится вовек, а будет т
олько пачкаться все больше и больше, и потому она просит разуться на лест
нице и благодарит, ноги, впрочем, тоже не вполне чисты, но не идут, да нет же,
опять не дослушали, не идут ни в какое сравнение, тем более что простыни и
полотенца девушки в темных очках хоть отчасти дело свое сделали и значит
ельную часть грязи приняли на себя. Ну и, стало быть, гости вошли в квартир
у босиком, а жена доктора, поискав и найдя огромный пластиковый мешок, сло
жила туда всю обувь, имея намерение когда-нибудь, неизвестно только, когд
а и каким образом, ее отчистить, вынесла на балкон, и воздух снаружи от это
го хуже не стал. Небо темнело, заволакивалось тяжелыми тучами. Хоть бы дож
дь пошел, подумала она. И с ясным сознанием того, что надлежит делать, верн
улась к своим сотоварищам. Они тихо стояли посреди комнаты и, как ни устал
и, не решались поискать какой-нибудь стул, и один только доктор неуверенн
о водил пальцами по мебели, оставляя на пыльной поверхности первые следы
, ведущие к чистоте, ибо частицы этой пыли уже прилипли к кончикам его паль
цев. Сказала жена доктора: Ну, вот что, раздевайтесь догола, все с себя сним
айте, в таком виде оставаться нельзя, на одежде грязи не меньше, чем на обу
ви. То есть как, спросил первый слепец, раздеваться, что же мы, голыми будем
друг перед другом ходить. Если стесняетесь, разведу вас всех по разным уг
лам, насмешливо отвечала жена доктора. Я здесь разденусь, сказала жена пе
рвого слепца, увидеть меня сможешь только ты одна, тем более что тебе и ран
ьше доводилось, да не то что голой, а кое в каких видах поинтересней, это пр
осто у мужа моего память короткая. Не понимаю, зачем вспоминать всякие не
приятности, которые к тому же бог знает когда были. Был бы ты женщиной да п
обывал бы там, где мы побывали, запел бы по-другому, промолвила девушка в т
емных очках, начиная раздевать косоглазого мальчика. Доктор и старик с ч
ерной повязкой были уже голы до пояса, а когда стаскивали с себя штаны, оди
н сказал другому: Дай-ка я обопрусь о тебя, а то как бы в штанинах не запутат
ься, и, прыгая на одной ноге, смешны сделались они, уж так смешны, просто до с
лез. Доктор потерял равновесие, повалился на пол и увлек за собой старика,
но, к счастью, оба обратили свою неудачу в смешную сторону, и теперь уже сл
езы умиления наворачиваются при взгляде на них, покрытых многослойной г
рязью, с чахлыми, в белом пуху, в черной шерсти, признаками своей мужествен
ности, и ау, где ты, куда скрылось почтение перед преклонными летами одног
о, уважаемой профессией другого. Жена доктора поспешно помогла им встать
, скоро уж совсем стемнеет, тогда уж и вовсе исчезнут всякие причины стесн
яться и стыдиться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37