Ц Но ни
чего, перейдем на транзисторы, все это сложим вот в такой шкафчик… Накопи
м банк данных, в миллиончик раз повысим скорость обработки…
Доктор Рыжиков, собственно, ничего этого и не требовал.
Ц А давайте работать вместе, Ц смущенно предложил Валерин шеф. Ц Нам н
ужна сильная медицинская группа. Вы знаете, что Ноберт Винер занимался т
еорией нервного спайка? Он первый поразился сходству действия нервной с
истемы и вычислительных устройств. У нас ведь нервная система Ц тоже ло
гическое устройство… Или связь мозговых волн с лечением эпилепсии… Но э
то пока для нас египетские иероглифы. Возьмем общую тему и разгадаем, нап
ример, тайну дельфинов. Обсчитаем биотоки мозга у нас и у них, а вдруг они у
мнее нас?
Ц Да нет, наверное, Ц разбил эту мечту доктор Петрович. Ц Тут не надо об
считывать, тут из анатомии видно. Чтобы ему нас догнать, надо через себя гн
ать в минуту литров тридцать воды на килограмм веса. А он на это не способе
н. И просто не хватает кислорода для питания клеток головного мозга… Вод
а ему кислорода недодает.
Ц Жаль… Ц Шеф Валеры Малышева снял очки и потер переносицу. Его обезору
женно моргнувшие глаза оказались совсем подслеповатыми. Ц Но все равно
вам вслепую нельзя. Вот увидите скоро.
Ц И все же что-то в этом противоприродное, Ц извиняясь, сказал доктор Ры
жиков. Ц Это как предсказание судьбы… Как приговор. А кто тогда будет бор
оться до конца?
Ц В общем-то… Ц Шеф Валеры потер переносицу, Ц мы стараемся, чтоб был н
е приговор, а варианты…
Это было уже легче. Но не доктору Рыжикову.
Ц Варианты… Ц не очень воодушевился он. Ц Вариант умереть в палате ил
и вариант Ц на моем столе под моим ножом. Думаете, есть существенная разн
ица?
Ц Есть, конечно, Ц сказал шеф Валеры. Ц Для вас…
Ц Ладно, Ц решился доктор Рыжиков. Ц Тогда пойду.
Ц Куда? Ц спросил шеф Валеры.
Ц Мишку красть…
Шеф Валеры Малышева сразу и сбоку внимательно посмотрел на него. Потом, у
же в коридоре, еще раз снял очки, еще раз потер переносицу и вдруг сказал:
Ц А у меня вот дочь не ходит… Вот, понимаете…
Доктор Рыжиков остановился.
Ц Уже два с половиной годика, Ц сказал великий, могучий, четырехязыкий,
электронно-каратистский, самбо-вычислительный шеф. Ц Ножки скрещивае
т и не идет… Говорят, паралич церебральный…
Ц Ну, не обязательно, Ц по привычке начал с лучшего доктор Рыжиков, на вс
який случай сразу отводя худшее. Ц Она у вас… доношенная?
Ц А другие говорят, что никакой не церебральный, Ц несмело согласился ш
еф Валеры. Ц Что глубокая недоношенность. Шесть с половиной месяцев…
Ц Может и года в четыре пойти, Ц утешил его доктор Рыжиков. Ц И еще бега
ть или прыгать вовсю… Это у них бывает… А вы в машину не закладывали?
Ц Нет… Ц надел очки шеф Валеры. Ц И не буду. Мы пока по утрам час делаем з
арядку, а по вечерам два часа массаж… Днем еще массажистка приезжает… Лу
чше просто верить. Лучше я вам покажу. Если захотите познакомиться, конеч
но. В целом мы веселые, разговорчивые, любим уже принарядиться… На горшок
просимся…
Ц Но я-то могу ошибиться, Ц осторожно предостерег доктор Рыжиков. Ц Я п
осмотрю, конечно, но могу… Все мы немножко…
Ц Ошибиться вы можете, Ц утешил теперь доктора Рыжикова шеф Валеры. Ц
А машина, допустим, не может. Но она не может то, что можете вы.
Ц Что? Ц спросил доктор Рыжиков.
Ц Бороться до конца, Ц совсем уже засмущался шеф Валеры.
55
Ц Чего на свете не бывает? Ц спросил доктор Петрович, чтобы кто-нибудь н
е испугался его молчания.
Мишка Франк почти не кровил. Белокожая бритая голова казалась неестеств
енно маленькой при тучном теле, взгроможденном на операторский стол.
Ц Полноценных спортсменов, Ц сердито ответила рыжая кошка Лариска.
Ц Трезвых сантехников, Ц добавил Коля Козлов под тревожным прицелом к
расивых и зашторенных Машиных глаз. Коля вернулся с принудительного леч
ения и начал работать дежурным врачом «Скорой помощи». Но скоро его приш
лось перевести снова в реанимацию, потому что вызовы угрожали ему угощен
ием. Как будто он не врач, а профсоюзный Дед Мороз.
Ц Правильно, Ц сказал доктор Петрович. Ц Честных завмагов, трехцветны
х котов, острых скальпелей, худых начальников. Ц Если бы он был худым, это
го бы не случилось. Вот вам обжорство, неподвижность, курение двух трубок
сразу. Мышцы одряблели, сосуды раскрошились, мысли обленились…
Нервно кашлянул представитель горздрава. Его назначили вести наблюден
ие и составить отчет о правильности операции, производимой над товарище
м Франком. Слишком многие ее пугались пуще самой смерти товарища Франка.
Включая в эти многие лечащего врача и считающую машину. И исключая тольк
о жену товарища Франка Валю. Валя сидела за дверью, а представителя пусти
ли внутрь. Он был из другой области, из логопедов, лечащих заик, и вандализ
м над товарищем Франком леденил его душу. На всякий случай он заодно запо
минал неуважительные высказывания доктора Рыжикова в адрес городского
здравоохранения вообще и самого товарища Франка в частности. Когда докт
ор Рыжиков прижег непослушное кровотечение и малость запахло жареным М
ишкиным салом, ревизор из горздрава поморщился.
Но хуже всего то, что Валя верила. Если бы она согласилась, не веря в доктор
а Петровича и руки были б не такие ватные. Но не веря она бы не согласилась.
Поэтому неизвестно, что лучше. Лучше всего, конечно, никогда не браться за
друзей и родных. Пусть их режет кто-нибудь другой. Потому что жалеешь и бе
режешь, а надо быть жестоким и резать без жалости. Тогда спасешь. Так говор
ишь себе, когда режешь.
Голова Мишки Франка, крупного и добродушного боксера-бугая, постепенно
превращалась в раскроенную кровоточащую массу. Голова доктора Рыжиков
а понимала, что взломать Мишкин череп и расковырять Мишкино серое вещест
во Ц лучший путь к полному параличу и полному идиотизму, если даже здоро
вое Мишкино сердце все это выдержит. Оставалась надежда на лобные доли. В
этот раз все могло разлететься и лопнуть. Но лобные доли, замечательные, о
бъемные, вместительные лобные доли товарища Франка, останутся целехонь
ки и продемонстрируют на вскрытии всю его административно-интеллектуа
льную мощь.
Ну, в крайнем случае у них появится виноватый. Им же лучше. И лечащей будет
козел отпущения. Так что пусть еще спасибо говорят. Жизнь и смерть Мишки Ф
ранка он взял на себя.
Ц Спасибо… Ц недовольно сказала Лариска.
Ц Пожалуйста, Ц сказал ей доктор Рыжиков. Ц А за что?
Ц Опять из-за вас своего борца не проводила… Неглаженый и некормленый н
а свой чемпионат укатил…
Доктор Рыжиков вежливо покашлял.
Ц Замельтешит там рваными трусами… Опозорит перед какой-нибудь бабой…
Слабодушному горздраву от этих слов захотелось немного выйти подышать.
То, что не удалось крови и дыму, удалось рыжей кошке.
Ц Муха! Ц крикнула свирепо Сильва Сидоровна, только лишь скрипнула две
рь. Так кричат: стой, стрелять буду!
Ц Что? Ц оглянулся горздрав.
Ц Муху впустил! Ц выпучила бдительные глаза Сильва. Ц Лови!
Жирная зеленая муха, уже почти летняя, прорвалась в операционную и спики
ровала на свежевскрытую черепную коробку. Кто замахал руками, кто задерг
ал локтями, кто зашипел, кто задул, надувая щеки. Главное было Ц сохранить
от налетчицы мозг, но не дать ей и зацепить что-нибудь стерильное Ц руки
и инструменты. Муха же проявляла всевозможную подлость и изобретательн
ость, свойственные ее наглому племени. Она была настоящим асом противозе
нитного маневра. Бесшумно проходя на виражах, она возникала внезапно и с
неожиданных сторон, пикируя со злым жужжанием на цель. И с каждым разом оп
асней и ближе скользила над пахучей липкой кровью, густеющей в складках
Мишкиного мозгового вещества.
Зацепив ее стерильной салфеткой, Сильва Сидоровна привела ее (салфетку)
в негодность и возмутилась еще больше.
Ц Чего стоишь?! Ц прошипела она остолбеневшему виновнику. Ц Бери поло
тенце, гоняй!
Горздраву дали полотенце, и он пошел с ним на муху. Мухе нравилось играть с
ним с кошки-мышки. Иногда, утомившись, она садилась отдохнуть и погреться
на ярко-белую лампу. Горздрав замахивался полотенцем, но на него шипели с
разу все: куда здесь падать сбитой мухе, кроме как в благородные извилины
Мишки Франка! И он застывал с полотенцем на взмахе, как фигура античного к
опьеметателя.
Ц Вот это и есть операция под вражеским налетом и прикрытием зенитной а
ртиллерии, Ц популярно объяснил доктор Рыжиков всем присутствующим.
Поскольку инспектор горздрава был занят теперь до конца и не смел оторва
ться от мухи, доктор Рыжиков мог делать что хотел. Например, вычерпывать и
з этого священного сосуда бурые сгустки застывшей крови, бережно орудуя
специальной блестящей ложечкой, чтобы вдруг замереть в тревожном накло
не.
Ц Лариса! Ну-ка стойте! А ведь прорывов было два. Кровь постарее и поновее
… Надо оба отыскать. А если еще будут?
Что же тебя прохудило так, Мишка? В расцвете-то лет…
Ц Еще будут Ц вместе под суд пойдем, Ц ответила она достойно. Ц Да не б
ойтесь, я с таким, как вы, по любому этапу…
Можно было подумать, что ее так ничто и не тронуло. Даже смерть Сулеймана.
Если бы не нахмуренная черточка у переносицы, которой год назад не было. И
еще одна, у уголка рта, спрятанная сейчас марлевой маской. «Лучше б я к том
у верблюду съездила, Ц отозвалась она в тот день. Ц Не захотели пустить,
пожелдобились… Меня бы там пешком не отпускали…»
…В коридорчике их дожидалась Валя. Первое, что она сказала, когда вышел до
ктор Петрович, было то же, что говорили ему сотни несчастных жен и матерей
, а также и отцов, и братьев, и сыновей, и мужей:
Ц Юра, пусть какой угодно будет! Пусть неподвижный, пусть глухой и слепой
! Лишь бы живой, понимаешь? Живой, Юра!
Знала бы она, какими ватными руками он сегодня работал… Знали бы все, с кем
он почти балагурил на этом краю, склонившись над операционным полем… Пр
ичем, как всегда, к голове Мишки Франка была пришита оскорбительная на по
сторонний вкус, но необходимая ограничительная простыня. И это он не заб
ыл сделать, несмотря на ватные руки.
Знали бы Ц оттащили бы от стола. Но не должны были знать.
56
Мишка Франк был живой. И более того Ц живехонек.
Ц Ты, глупый, ничего не понимаешь, кроме своей оболочки. Почему я им дал вс
е, а тебе ничего?
И доктор Рыжиков ничуть не удивился, что Мишка Франк с едва заштопанной п
осле прорывов задней левой мозговой артерией рассуждает так здраво. И в
зубах у него вместо спасительной дыхательной трубки Ц губительная кур
ительная. Он пустил свое знаменитое облако дыма.
Ц Вот ты и балда. Их уже начинают от нас переманивать. Мода всюду проника
ет на эту кибернетику. Ставки, помещения, оборудование Ц все находят. Амо
сов этот киевский всех всколыхнул. Не дадим мы Ц ребята уйдут. И правильн
о сделают. И надо их держать, у них большое будущее. У тебя тоже будущее, но т
ы не сбежишь. Я знаю. И будешь в городе работать, даже в собачьей конуре. Я те
бя знаю, Юра. А они все сбегают. И глазники, и кожники, и математики. Только т
ы не сбежишь. А город-то жалко. Надо людей закреплять, Юра. Умных людей, поле
зных. Ты пока продержись как-нибудь, ладно? А потом мы придумаем. Понял?
Ц Понял, Ц ответил доктор Рыжиков как можно добродушней, удивляясь тол
ько тому, что Мишка Франк непривычно расчувствовался. Ц Опять я последн
ий…
Ц И привет оболочке, Ц сказал Мишка Франк. Ц Как там сегодня она?
Ц Сегодня плохо, Ц признал доктор Рыжиков, хотя и сам не понял, почему, ес
ли Мишка в сознании, оболочке должно быть плохо.
Ц Но жива хоть? Ц спросил серьезно Мишка Франк.
Ц Пока жива…
Ц Ну, тогда я пошел… Вперед, на ржавые мины!
И, непонятно как связав одно с другим, Мишка Франк встал с кровати. Резинов
ые шланги и стеклянные трубочки капельниц потянулись за ним к двери изол
ятора. Сзади на спине густо шерстели седые и черные волосы.
Доктор Петрович рванулся за ним, чтобы остановить и уложить, но оказался
вдруг сам прикрученным к стулу бинтами и резиновыми шлангами. Стул дерну
лся за ним, раздался грохот.
Ц Юрий Петрович, вы что?!
Ц Ничего… Ц потер он колено и локоть. Ц А что?
Ц Вы со стула упали!
Слава богу, хоть не на Мишку Франка.
Заботливые лица, переполошенные глаза. Еще бы, такого не увидишь и в века.
Часовой Рыжиков уснул на посту.
Ц Мастер, разве так можно? Вы здесь шесть суток! Идите отоспитесь, мы поси
дим! Отвезти вас? Не бойтесь, никуда он не денется!
То-то и видно, что не денется. Лежит как полагается. Как полагается в глубо
кой подкорковой коме. Под веселую песню гармошки дыхания. Мощный живот в
такт ей вздымается под простыней. Цвет лица румяный и бодрый. Сердце пока
тьфу-тьфу-тьфу. Что-что, а сердце держится боксерски. Товарищ Франк жив. И
не просто жив Ц живет…
Ц Смотрите, слеза…
Она одиноко текла из закрытого глаза по небритой щеке. Что она значила, ни
кто не мог сразу сказать. То ли след повреждения, то ли какая-то глубокая, п
роснувшаяся первой боль. То ли какое-то давнее сожаление или вина. Не докт
ор ли Рыжиков мечтал о такой слезе, когда в последний раз говорил с Мишкой
Франком. О слезе раскаяния Ц на самый малый случай. Но Мишка Франк только
хохотнул Ц довольно впрочем, осторожно. Что теперь, всем вешаться или ст
реляться из-за одного несчастного случая, по собственной вине к тому же? О
н ведь десять раз повторил все сначала: что не оставлять же было тех же сту
дентов на улице, на зиму глядя, из-за пяти несчастных плит; что были принят
ы под расписку все меры предосторожности; что студенты сами в теплый веч
ер поотрывали рейки и открыли забитую дверь Ц подышать… Что да, была нео
смотрительность, но не было вины. Что люди сами взрослые и вообще прокура
туре виднее. «Ну хочешь, сам пойду под суд, сам на себя напишу обвинение. А с
троитель Ц ему как прикажут…» Доктор Рыжиков не хотел, чтобы Мишка Фран
к шел под суд. Его бы устроила просто такая слеза. И он сказал: «Если я ничег
о не могу объяснить, пусть он к тебе сам во сне придет и все скажет!» Тут Миш
ка Франк и хохотнул, старый материалист. А вот что придавило его прокурен
ные сосуды в ту майскую ночь, так и осталось секретом. А также Ц что значи
ла эта слеза…
…Ибо «секреция ее резко усиливается при разных раздражениях роговицы (и
нородными частицами, попадающими в глаз, вредными примесями в воздухе и
др.), а также при некоторых эмоциональных состояниях. В таких случаях част
ь слезной жидкости не успевает оттекать по слезовыводящим путям и скаты
вается через нижнее веко».
Как выражаются они сами.
Сам-то доктор Рыжиков не заметил, что впервые за годы, с самого воцарения
мира, ему приснился иной сон кроме того единственного, с которым он был об
ручен. Кроме «прощайте, товарищи!».
57
Ц Плачешь, десантник! Спишь и плачешь, слеза вон течет! А тут уже до Берлин
а дотопали!
Не кто иной, как ветеран-артиллерист своей протянутой рукой в сей раз выт
ащил доктора Рыжикова из могильной воронки. «Прощайте, товарищи!» Ц кри
чал он беззвучно оттуда. А товарищи снова взялись перекуривать, опершись
о свои лопаты. Вот-вот за них возьмутся, и тогда… Справа лежит, ждет своей у
части Сулейман, слева Ц Мишка Франк. Молчат и ждут, что он предпримет, док
тор Рыжиков. Он предпринимает, но бессильно. Слова падают рядом в грязную
жижу, не долетая до товарищей с лопатами. Поэтому сейчас он погубит и Суле
ймана, и Мишку. И этого ему никогда не простят. Хотя как не простят, когда ег
о зароют вместе с ними…
Ц Да нет… Ц Хоть бы раз догадаться, что это прошлое, что это сон, что сейч
ас город, сквер, ордена и медали. Девятое мая. День Победы. И ноги сами занес
ли сюда, когда он послушался всех и попытался добраться до дома. Скамейка,
солнышко, артиллерист, трибуна. Мокрая точка на щеке. Ц Да нет, это так… От
жары…
Ц А… Ц сказал артиллерист. Ц А у меня с войны два сна застряло. Один со с
мехом, другой со слезами. Со смехом Ц это как баню разбомбило и мы все гол
ые выскакиваем, даже без кальсон. А тут люди ходят, город, трамваи… Как сег
одня. Смех-то смехом, а мы мечемся голые, друг другом закрываемся, во как в п
еченку въелись налеты эти… А другой Ц это к Клавке бегу с бугра, где она т
ам простыни свои развешивает. Вот-вот уже победа, май, солнышко греет. Про
маскировку все давно забыли. Уже совсем близко, ну, думаю, в этот раз добег
у. Хоть раз дотронусь напоследок. И главное, знаю, что сон. Ну хоть в одном сн
е повезет или нет? Нет, снова «рама» пролетает, я бегу Ц там только воронк
а дымится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
чего, перейдем на транзисторы, все это сложим вот в такой шкафчик… Накопи
м банк данных, в миллиончик раз повысим скорость обработки…
Доктор Рыжиков, собственно, ничего этого и не требовал.
Ц А давайте работать вместе, Ц смущенно предложил Валерин шеф. Ц Нам н
ужна сильная медицинская группа. Вы знаете, что Ноберт Винер занимался т
еорией нервного спайка? Он первый поразился сходству действия нервной с
истемы и вычислительных устройств. У нас ведь нервная система Ц тоже ло
гическое устройство… Или связь мозговых волн с лечением эпилепсии… Но э
то пока для нас египетские иероглифы. Возьмем общую тему и разгадаем, нап
ример, тайну дельфинов. Обсчитаем биотоки мозга у нас и у них, а вдруг они у
мнее нас?
Ц Да нет, наверное, Ц разбил эту мечту доктор Петрович. Ц Тут не надо об
считывать, тут из анатомии видно. Чтобы ему нас догнать, надо через себя гн
ать в минуту литров тридцать воды на килограмм веса. А он на это не способе
н. И просто не хватает кислорода для питания клеток головного мозга… Вод
а ему кислорода недодает.
Ц Жаль… Ц Шеф Валеры Малышева снял очки и потер переносицу. Его обезору
женно моргнувшие глаза оказались совсем подслеповатыми. Ц Но все равно
вам вслепую нельзя. Вот увидите скоро.
Ц И все же что-то в этом противоприродное, Ц извиняясь, сказал доктор Ры
жиков. Ц Это как предсказание судьбы… Как приговор. А кто тогда будет бор
оться до конца?
Ц В общем-то… Ц Шеф Валеры потер переносицу, Ц мы стараемся, чтоб был н
е приговор, а варианты…
Это было уже легче. Но не доктору Рыжикову.
Ц Варианты… Ц не очень воодушевился он. Ц Вариант умереть в палате ил
и вариант Ц на моем столе под моим ножом. Думаете, есть существенная разн
ица?
Ц Есть, конечно, Ц сказал шеф Валеры. Ц Для вас…
Ц Ладно, Ц решился доктор Рыжиков. Ц Тогда пойду.
Ц Куда? Ц спросил шеф Валеры.
Ц Мишку красть…
Шеф Валеры Малышева сразу и сбоку внимательно посмотрел на него. Потом, у
же в коридоре, еще раз снял очки, еще раз потер переносицу и вдруг сказал:
Ц А у меня вот дочь не ходит… Вот, понимаете…
Доктор Рыжиков остановился.
Ц Уже два с половиной годика, Ц сказал великий, могучий, четырехязыкий,
электронно-каратистский, самбо-вычислительный шеф. Ц Ножки скрещивае
т и не идет… Говорят, паралич церебральный…
Ц Ну, не обязательно, Ц по привычке начал с лучшего доктор Рыжиков, на вс
який случай сразу отводя худшее. Ц Она у вас… доношенная?
Ц А другие говорят, что никакой не церебральный, Ц несмело согласился ш
еф Валеры. Ц Что глубокая недоношенность. Шесть с половиной месяцев…
Ц Может и года в четыре пойти, Ц утешил его доктор Рыжиков. Ц И еще бега
ть или прыгать вовсю… Это у них бывает… А вы в машину не закладывали?
Ц Нет… Ц надел очки шеф Валеры. Ц И не буду. Мы пока по утрам час делаем з
арядку, а по вечерам два часа массаж… Днем еще массажистка приезжает… Лу
чше просто верить. Лучше я вам покажу. Если захотите познакомиться, конеч
но. В целом мы веселые, разговорчивые, любим уже принарядиться… На горшок
просимся…
Ц Но я-то могу ошибиться, Ц осторожно предостерег доктор Рыжиков. Ц Я п
осмотрю, конечно, но могу… Все мы немножко…
Ц Ошибиться вы можете, Ц утешил теперь доктора Рыжикова шеф Валеры. Ц
А машина, допустим, не может. Но она не может то, что можете вы.
Ц Что? Ц спросил доктор Рыжиков.
Ц Бороться до конца, Ц совсем уже засмущался шеф Валеры.
55
Ц Чего на свете не бывает? Ц спросил доктор Петрович, чтобы кто-нибудь н
е испугался его молчания.
Мишка Франк почти не кровил. Белокожая бритая голова казалась неестеств
енно маленькой при тучном теле, взгроможденном на операторский стол.
Ц Полноценных спортсменов, Ц сердито ответила рыжая кошка Лариска.
Ц Трезвых сантехников, Ц добавил Коля Козлов под тревожным прицелом к
расивых и зашторенных Машиных глаз. Коля вернулся с принудительного леч
ения и начал работать дежурным врачом «Скорой помощи». Но скоро его приш
лось перевести снова в реанимацию, потому что вызовы угрожали ему угощен
ием. Как будто он не врач, а профсоюзный Дед Мороз.
Ц Правильно, Ц сказал доктор Петрович. Ц Честных завмагов, трехцветны
х котов, острых скальпелей, худых начальников. Ц Если бы он был худым, это
го бы не случилось. Вот вам обжорство, неподвижность, курение двух трубок
сразу. Мышцы одряблели, сосуды раскрошились, мысли обленились…
Нервно кашлянул представитель горздрава. Его назначили вести наблюден
ие и составить отчет о правильности операции, производимой над товарище
м Франком. Слишком многие ее пугались пуще самой смерти товарища Франка.
Включая в эти многие лечащего врача и считающую машину. И исключая тольк
о жену товарища Франка Валю. Валя сидела за дверью, а представителя пусти
ли внутрь. Он был из другой области, из логопедов, лечащих заик, и вандализ
м над товарищем Франком леденил его душу. На всякий случай он заодно запо
минал неуважительные высказывания доктора Рыжикова в адрес городского
здравоохранения вообще и самого товарища Франка в частности. Когда докт
ор Рыжиков прижег непослушное кровотечение и малость запахло жареным М
ишкиным салом, ревизор из горздрава поморщился.
Но хуже всего то, что Валя верила. Если бы она согласилась, не веря в доктор
а Петровича и руки были б не такие ватные. Но не веря она бы не согласилась.
Поэтому неизвестно, что лучше. Лучше всего, конечно, никогда не браться за
друзей и родных. Пусть их режет кто-нибудь другой. Потому что жалеешь и бе
режешь, а надо быть жестоким и резать без жалости. Тогда спасешь. Так говор
ишь себе, когда режешь.
Голова Мишки Франка, крупного и добродушного боксера-бугая, постепенно
превращалась в раскроенную кровоточащую массу. Голова доктора Рыжиков
а понимала, что взломать Мишкин череп и расковырять Мишкино серое вещест
во Ц лучший путь к полному параличу и полному идиотизму, если даже здоро
вое Мишкино сердце все это выдержит. Оставалась надежда на лобные доли. В
этот раз все могло разлететься и лопнуть. Но лобные доли, замечательные, о
бъемные, вместительные лобные доли товарища Франка, останутся целехонь
ки и продемонстрируют на вскрытии всю его административно-интеллектуа
льную мощь.
Ну, в крайнем случае у них появится виноватый. Им же лучше. И лечащей будет
козел отпущения. Так что пусть еще спасибо говорят. Жизнь и смерть Мишки Ф
ранка он взял на себя.
Ц Спасибо… Ц недовольно сказала Лариска.
Ц Пожалуйста, Ц сказал ей доктор Рыжиков. Ц А за что?
Ц Опять из-за вас своего борца не проводила… Неглаженый и некормленый н
а свой чемпионат укатил…
Доктор Рыжиков вежливо покашлял.
Ц Замельтешит там рваными трусами… Опозорит перед какой-нибудь бабой…
Слабодушному горздраву от этих слов захотелось немного выйти подышать.
То, что не удалось крови и дыму, удалось рыжей кошке.
Ц Муха! Ц крикнула свирепо Сильва Сидоровна, только лишь скрипнула две
рь. Так кричат: стой, стрелять буду!
Ц Что? Ц оглянулся горздрав.
Ц Муху впустил! Ц выпучила бдительные глаза Сильва. Ц Лови!
Жирная зеленая муха, уже почти летняя, прорвалась в операционную и спики
ровала на свежевскрытую черепную коробку. Кто замахал руками, кто задерг
ал локтями, кто зашипел, кто задул, надувая щеки. Главное было Ц сохранить
от налетчицы мозг, но не дать ей и зацепить что-нибудь стерильное Ц руки
и инструменты. Муха же проявляла всевозможную подлость и изобретательн
ость, свойственные ее наглому племени. Она была настоящим асом противозе
нитного маневра. Бесшумно проходя на виражах, она возникала внезапно и с
неожиданных сторон, пикируя со злым жужжанием на цель. И с каждым разом оп
асней и ближе скользила над пахучей липкой кровью, густеющей в складках
Мишкиного мозгового вещества.
Зацепив ее стерильной салфеткой, Сильва Сидоровна привела ее (салфетку)
в негодность и возмутилась еще больше.
Ц Чего стоишь?! Ц прошипела она остолбеневшему виновнику. Ц Бери поло
тенце, гоняй!
Горздраву дали полотенце, и он пошел с ним на муху. Мухе нравилось играть с
ним с кошки-мышки. Иногда, утомившись, она садилась отдохнуть и погреться
на ярко-белую лампу. Горздрав замахивался полотенцем, но на него шипели с
разу все: куда здесь падать сбитой мухе, кроме как в благородные извилины
Мишки Франка! И он застывал с полотенцем на взмахе, как фигура античного к
опьеметателя.
Ц Вот это и есть операция под вражеским налетом и прикрытием зенитной а
ртиллерии, Ц популярно объяснил доктор Рыжиков всем присутствующим.
Поскольку инспектор горздрава был занят теперь до конца и не смел оторва
ться от мухи, доктор Рыжиков мог делать что хотел. Например, вычерпывать и
з этого священного сосуда бурые сгустки застывшей крови, бережно орудуя
специальной блестящей ложечкой, чтобы вдруг замереть в тревожном накло
не.
Ц Лариса! Ну-ка стойте! А ведь прорывов было два. Кровь постарее и поновее
… Надо оба отыскать. А если еще будут?
Что же тебя прохудило так, Мишка? В расцвете-то лет…
Ц Еще будут Ц вместе под суд пойдем, Ц ответила она достойно. Ц Да не б
ойтесь, я с таким, как вы, по любому этапу…
Можно было подумать, что ее так ничто и не тронуло. Даже смерть Сулеймана.
Если бы не нахмуренная черточка у переносицы, которой год назад не было. И
еще одна, у уголка рта, спрятанная сейчас марлевой маской. «Лучше б я к том
у верблюду съездила, Ц отозвалась она в тот день. Ц Не захотели пустить,
пожелдобились… Меня бы там пешком не отпускали…»
…В коридорчике их дожидалась Валя. Первое, что она сказала, когда вышел до
ктор Петрович, было то же, что говорили ему сотни несчастных жен и матерей
, а также и отцов, и братьев, и сыновей, и мужей:
Ц Юра, пусть какой угодно будет! Пусть неподвижный, пусть глухой и слепой
! Лишь бы живой, понимаешь? Живой, Юра!
Знала бы она, какими ватными руками он сегодня работал… Знали бы все, с кем
он почти балагурил на этом краю, склонившись над операционным полем… Пр
ичем, как всегда, к голове Мишки Франка была пришита оскорбительная на по
сторонний вкус, но необходимая ограничительная простыня. И это он не заб
ыл сделать, несмотря на ватные руки.
Знали бы Ц оттащили бы от стола. Но не должны были знать.
56
Мишка Франк был живой. И более того Ц живехонек.
Ц Ты, глупый, ничего не понимаешь, кроме своей оболочки. Почему я им дал вс
е, а тебе ничего?
И доктор Рыжиков ничуть не удивился, что Мишка Франк с едва заштопанной п
осле прорывов задней левой мозговой артерией рассуждает так здраво. И в
зубах у него вместо спасительной дыхательной трубки Ц губительная кур
ительная. Он пустил свое знаменитое облако дыма.
Ц Вот ты и балда. Их уже начинают от нас переманивать. Мода всюду проника
ет на эту кибернетику. Ставки, помещения, оборудование Ц все находят. Амо
сов этот киевский всех всколыхнул. Не дадим мы Ц ребята уйдут. И правильн
о сделают. И надо их держать, у них большое будущее. У тебя тоже будущее, но т
ы не сбежишь. Я знаю. И будешь в городе работать, даже в собачьей конуре. Я те
бя знаю, Юра. А они все сбегают. И глазники, и кожники, и математики. Только т
ы не сбежишь. А город-то жалко. Надо людей закреплять, Юра. Умных людей, поле
зных. Ты пока продержись как-нибудь, ладно? А потом мы придумаем. Понял?
Ц Понял, Ц ответил доктор Рыжиков как можно добродушней, удивляясь тол
ько тому, что Мишка Франк непривычно расчувствовался. Ц Опять я последн
ий…
Ц И привет оболочке, Ц сказал Мишка Франк. Ц Как там сегодня она?
Ц Сегодня плохо, Ц признал доктор Рыжиков, хотя и сам не понял, почему, ес
ли Мишка в сознании, оболочке должно быть плохо.
Ц Но жива хоть? Ц спросил серьезно Мишка Франк.
Ц Пока жива…
Ц Ну, тогда я пошел… Вперед, на ржавые мины!
И, непонятно как связав одно с другим, Мишка Франк встал с кровати. Резинов
ые шланги и стеклянные трубочки капельниц потянулись за ним к двери изол
ятора. Сзади на спине густо шерстели седые и черные волосы.
Доктор Петрович рванулся за ним, чтобы остановить и уложить, но оказался
вдруг сам прикрученным к стулу бинтами и резиновыми шлангами. Стул дерну
лся за ним, раздался грохот.
Ц Юрий Петрович, вы что?!
Ц Ничего… Ц потер он колено и локоть. Ц А что?
Ц Вы со стула упали!
Слава богу, хоть не на Мишку Франка.
Заботливые лица, переполошенные глаза. Еще бы, такого не увидишь и в века.
Часовой Рыжиков уснул на посту.
Ц Мастер, разве так можно? Вы здесь шесть суток! Идите отоспитесь, мы поси
дим! Отвезти вас? Не бойтесь, никуда он не денется!
То-то и видно, что не денется. Лежит как полагается. Как полагается в глубо
кой подкорковой коме. Под веселую песню гармошки дыхания. Мощный живот в
такт ей вздымается под простыней. Цвет лица румяный и бодрый. Сердце пока
тьфу-тьфу-тьфу. Что-что, а сердце держится боксерски. Товарищ Франк жив. И
не просто жив Ц живет…
Ц Смотрите, слеза…
Она одиноко текла из закрытого глаза по небритой щеке. Что она значила, ни
кто не мог сразу сказать. То ли след повреждения, то ли какая-то глубокая, п
роснувшаяся первой боль. То ли какое-то давнее сожаление или вина. Не докт
ор ли Рыжиков мечтал о такой слезе, когда в последний раз говорил с Мишкой
Франком. О слезе раскаяния Ц на самый малый случай. Но Мишка Франк только
хохотнул Ц довольно впрочем, осторожно. Что теперь, всем вешаться или ст
реляться из-за одного несчастного случая, по собственной вине к тому же? О
н ведь десять раз повторил все сначала: что не оставлять же было тех же сту
дентов на улице, на зиму глядя, из-за пяти несчастных плит; что были принят
ы под расписку все меры предосторожности; что студенты сами в теплый веч
ер поотрывали рейки и открыли забитую дверь Ц подышать… Что да, была нео
смотрительность, но не было вины. Что люди сами взрослые и вообще прокура
туре виднее. «Ну хочешь, сам пойду под суд, сам на себя напишу обвинение. А с
троитель Ц ему как прикажут…» Доктор Рыжиков не хотел, чтобы Мишка Фран
к шел под суд. Его бы устроила просто такая слеза. И он сказал: «Если я ничег
о не могу объяснить, пусть он к тебе сам во сне придет и все скажет!» Тут Миш
ка Франк и хохотнул, старый материалист. А вот что придавило его прокурен
ные сосуды в ту майскую ночь, так и осталось секретом. А также Ц что значи
ла эта слеза…
…Ибо «секреция ее резко усиливается при разных раздражениях роговицы (и
нородными частицами, попадающими в глаз, вредными примесями в воздухе и
др.), а также при некоторых эмоциональных состояниях. В таких случаях част
ь слезной жидкости не успевает оттекать по слезовыводящим путям и скаты
вается через нижнее веко».
Как выражаются они сами.
Сам-то доктор Рыжиков не заметил, что впервые за годы, с самого воцарения
мира, ему приснился иной сон кроме того единственного, с которым он был об
ручен. Кроме «прощайте, товарищи!».
57
Ц Плачешь, десантник! Спишь и плачешь, слеза вон течет! А тут уже до Берлин
а дотопали!
Не кто иной, как ветеран-артиллерист своей протянутой рукой в сей раз выт
ащил доктора Рыжикова из могильной воронки. «Прощайте, товарищи!» Ц кри
чал он беззвучно оттуда. А товарищи снова взялись перекуривать, опершись
о свои лопаты. Вот-вот за них возьмутся, и тогда… Справа лежит, ждет своей у
части Сулейман, слева Ц Мишка Франк. Молчат и ждут, что он предпримет, док
тор Рыжиков. Он предпринимает, но бессильно. Слова падают рядом в грязную
жижу, не долетая до товарищей с лопатами. Поэтому сейчас он погубит и Суле
ймана, и Мишку. И этого ему никогда не простят. Хотя как не простят, когда ег
о зароют вместе с ними…
Ц Да нет… Ц Хоть бы раз догадаться, что это прошлое, что это сон, что сейч
ас город, сквер, ордена и медали. Девятое мая. День Победы. И ноги сами занес
ли сюда, когда он послушался всех и попытался добраться до дома. Скамейка,
солнышко, артиллерист, трибуна. Мокрая точка на щеке. Ц Да нет, это так… От
жары…
Ц А… Ц сказал артиллерист. Ц А у меня с войны два сна застряло. Один со с
мехом, другой со слезами. Со смехом Ц это как баню разбомбило и мы все гол
ые выскакиваем, даже без кальсон. А тут люди ходят, город, трамваи… Как сег
одня. Смех-то смехом, а мы мечемся голые, друг другом закрываемся, во как в п
еченку въелись налеты эти… А другой Ц это к Клавке бегу с бугра, где она т
ам простыни свои развешивает. Вот-вот уже победа, май, солнышко греет. Про
маскировку все давно забыли. Уже совсем близко, ну, думаю, в этот раз добег
у. Хоть раз дотронусь напоследок. И главное, знаю, что сон. Ну хоть в одном сн
е повезет или нет? Нет, снова «рама» пролетает, я бегу Ц там только воронк
а дымится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45