Все повскакали с мест и обступили его.
Ц Че я, елка, что ли? Ц насупился он.
Ц А субпродукты Ц требуха! Ц торжествовал доктор Рыжиков. Ц Знай наш
их, Женька!
Их приняли. С Женьки сняли его старенькое пальто, которое он отдавал с бол
ьшим сомнением, внимательно проследив, куда его дели. Всем хотелось поск
орее узнать, откуда он знает, как зовут унтера.
Ц Подумаешь, я в драмкружке его играл… Ц открыл он еще одну свою тайную
слабость. Ц А вы че, елку украшаете?
Ц Украшаем! Ц сморщила нос Танька. Ц Хочешь, и тебя украсим?
Ц Я тебе так украшу… Ц начал Женька потихоньку осваиваться.
Черепа ему понравились. Он их ничуть не испугался, а даже ласково поглади
л, сказав: «Ух ты, черепушечки…» Пощелкал черным ногтем в костяные лбы, поц
окал языком.
Ц Это бывшие люди? Ц спросил он доктора Петровича.
Ц Один бывший, Ц показал доктор Рыжиков настоящую кость. Ц Остальные,
может быть, будущие…
Ц Какие будущие? Ц насторожился Женька.
Ц Которым эти запчасти поставят, Ц объяснил доктор Рыжиков.
Ц Ой, и мне можно? Ц восхитился Женька.
Ц Если череп самопалом разнесет Ц можешь рассчитывать, Ц пообещал до
ктор Рыжиков.
Женька пощупал свою голову, чтобы убедиться в ее прочности.
Ц Не разнесет… А он кто был?
Реальный череп не давал ему покоя.
Ц Не знаю, Ц вздохнул доктор Рыжиков чисто по-рыжиковски. Ц В анатомич
ку попадают сложным путем. Может, из каких-нибудь раскопок… Может, неизве
стный, неопознанный…
Ц Может, мой папка… Ц чисто по-рыжиковски вздохнул Женька Рязанцев, по
глаживая отполированную многими ладонями лобную кость. Ц Тоже где-то п
отерялся. Сам из дому тю-тю, а паспорт бросил… Тюкнули где-нибудь, а докуме
нтов-то нет… Правда же?
Ц Нет, Ц сказал доктор Рыжиков. Ц Это не твой отец. Твой отец живой-здор
овый. Может быть, это твой прапрадедушка какой-нибудь… Но, может быть, и мо
й…
Ц Вот бы красный фонарь в него всунуть и постучаться в окно! Ц переключ
ился Женька с философского лада на практический.
Ц Неплохо… Ц одобрил доктор Рыжиков, не посчитав нужным добавить, скол
ько лет назад, еще до войны, этот метод опробывался под обывательскими ок
нами. Кем Ц не стоит уточнять. Все мы немножко лошади.
За чаем, когда елка уже блестела и сверкала как царица. Женька вдруг надса
дно закашлялся. «Куришь?» Ц спросили его. Он помотал головой, вытер слезы
. Анька с Танькой быстро вскочили и побежали к его пальто. Женька не успел
даже дернуться, как они весьма ловко (опыт борьбы с курением мальчишек в к
лассе) вытряхнули из карманов горсть табака, две мятые «памирины» и два о
бугленных чинарика Ц НЗ.
Ц Вот это ну! Ц удивился Валера Малышев. Ц «Памир» теперь даже солдаты
не курят.
Женька насупился и пробурчал что-то вроде того, что если не воровать, то г
де наберешь на «Приму». Ему назначили штраф Ц заучить на выбор один стиш
ок Бернса, если он так любит самодеятельность. Прочитано было следующее:


Нет, у него не лживый взгляд,

Его глаза не лгут,
Они правдиво говорят,
Что их владелец Ц плут.

И:

Король лакея своего
Назначил генералом,
Но он не может никого
Назначить честным малым.

Женька долго хихикал, потом с удовольствием повторил их по пять раз кажд
ое. Но тут ему испортили весь компот, начав запоздало стричь ногти и мыть у
ши, не допуская без этого унижения к зефиру в шоколаде, принесенному Вале
рой Малышевым от товарищей-кибернетиков, ездивших в командировку в Моск
ву, где тогда его еще было навалом. Конечно, не для Женьки Рязанцева и даже
не для Аньки с Танькой, хотя и их симпатии немаловажны, Валера нагружал то
варищей. Но за улыбку, озарившую высокомерное лицо Валерии, он был готов п
ожертвовать добычей и скормить ее даже Рексу.
Это было, конечно, полное оскорбление личности. Но зефир в шоколаде велел
терпеть. «Сойдет в темноте…» Ц сказал Женька, ощутив во рту таяние перво
го зефирного кусочка.
Ц Ну, поняли, что такое алгоритм? Ц спросил Валера Малышев.
Ц Поняли! Ц закричали Анька с Танькой. А папа Ц мужчина?
И ответили сами себе: «Да!»
Ц Молод?
Анька крикнула «да!», Танька Ц «нет!», после чего они поспорили и чуть не п
одрались, но потом помирились и хором спросили:
Ц Холост?
Ц Да! Ц Анька.
Ц Нет! Ц Танька.
Ц Ты что, дурочка, что ли? Ц дернула ее Анька. Ц Если нет, то где тогда мам
а?
Танька расплакалась.
…Отяжелевший и обмякший, отогревшийся Женька тоже спросил из раскладуш
ки:
Ц А где ваша мамка? Че она плачет?
Ц Далеко, Ц спокойно сказал доктор Рыжиков. Ц Уехала.
Ц А, Ц зевнул Женька. Ц В отпуск… А это что за город?
Макет загородного жилого и культурно-оздоровительного комплекса золо
тился под настольной лампой.
Ц Это такой наш город будет, Ц сообщил доктор Петрович. Давно пора было
отнести макет жене архитектора Бальчуриса. Сроки конкурса истекали. Есл
и бы она позвонила, он давно бы сходил. Но, может быть, она про это и забыла…

Пока он сел и начал мастерить наушники для всех больных. Для каждой койки
Ц для Туркутюкова и Чикина, для старичка аптекаря, которого вчера все-та
ки положили, для Жанны Исаковой и для девочки Ц дочки самых богатых роди
телей города, у которой приживалась рука. Общее радио на всех только бы вы
звало ссоры, как часто бывает в больницах, санаториях и поездах. Перед ним
на столе лежала кучка наушников, подаренная знакомым военным из списанн
ого радиоЗИПа.
Ц Че это вы делаете? Ц не поленился привстать уже растекшийся Женька.
Ц А зачем вы меня сюда взяли?
Этого вопроса доктор Рыжиков давно боялся, и от него по груди прокатилас
ь волна теплых помоев. То, что он должен был сделать с Женькой, начинается
в жизни раз. Уже никогда нельзя будет сказать, что Женька невинен. Что его
никогда не толкали на путь измены и предательства за корку хлеба и глото
к похлебки. Нет предела человеческой подлости.
«Нет, мы не немножко лошади, Ц мысленно сказал доктор Рыжиков. Ц Мы очен
ь крупные шакалы». Но вслух сказал совсем другое:
Ц Чтобы на каникулах заняться алгеброй, историей и географией…
Ц А литературой? Ц спросил Женька.
Ц Если ты Агафона Никифоровича знаешь, то с литературой у тебя все в поря
дке, Ц успокоил доктор Петрович.
Ц А алгоритм Ц это что, алгебра?
Если бы можно было сделать эту мерзопакостную операцию, не затронув Жень
кину душу… Но если Женька догадается, ради чего это вчерашнее детское ка
фе, и эта елка, и билет на завтра в цирк, ради чего микроскоп с таинственным
мерцанием зазубрин на лезвии бритвы… Тогда конец. Только в одном случае
еще не все потеряно Ц если Женька взбунтуется и перебьет это все на кусо
чки. И кафе, и цирк, и пригородную зону, и микроскоп. Если в нем проснется воз
мущенная подкупом за предательство семейной тайны душа. Тогда он уже чел
овек. Даже раньше, чем положено.
Доктор Рыжиков подозревал, что душа в человеке просыпается что-то годам
к тридцати. И то не в каждом. Это дело весьма трудоемкое Ц приобретение ду
ши.
Вернее, сначала она есть у маленьких детей Ц они получают ее даром. Потом
, ближе к жестокосердной юности, душа куда-то испаряется, и ее надо накапл
ивать снова. И она возвращается только в награду за труды и мысли. Не за вс
якие труды и не за всякие мысли, если так можно выразиться. Как видно, где-т
о во вселенной есть район сосредоточения душ. Они прибывают туда полковы
ми и батальонными колоннами, отдыхают, приводят себя в порядок, заправля
ются, чистятся-нежатся до поры, потом возвращаются по новому назначению.

А есть так и не вызванные обратно души, напрасно ждущие востребования от
своего телесного прибежища. Ну и конечно же место души Ц в лобных долях, и
ногда ее еще зовут сознанием.
И получается, что бродят по земле бессознательные Ц они же и бездушные
Ц тела с безупречным пищеварением и сердечно-сосудистой лет на тысячу.
Бывает, даже с неплохим характером.
А над ним Ц бесприютные сироты-души.
Только это еще надо обсудить с Сулейманом.
Вслух он сказал:
Ц Не бойся, это высшая математика. Это не для тебя, а для роботов, чтоб их у
чить…
Ц А роботов тоже учат?.. Да я и не боюсь… Ц Женькины слова становились все
бессвязнее. Ц А вы что, мастрячите? У нас сосед тоже мастрячил-мастрячил
… потом его мамка с соседкой посадили. Наврали, будто он с ножом бросался…
А он даже ругаться не может… Только она на него кричит…
Доктору Рыжикову кровь стукнула в виски. Снова как огнеметом Ц теперь у
же за Чикина. Он что-то прошевелил губами, на что Женька ответил:
Ц Говорят, чтоб не умничал… А я знаю, она его утюгом тюкнула и боится… Мам
ку за это обещали в разделочную, у нее соседка там начальница, а места все
нет… Она соседку счас ругает… А почему мы все лошади?
Ц Потому что с конскими хвостами, Ц сказал доктор Рыжиков, не зная, что е
ще сказать.
Ц Хи-хи! Ц зашевелился Женька, чтобы проверить себя. Ц Какой хвост, где
вы видели? Нет у меня хвоста, и у вас нет… Может, у ваших дочек?
Когда его ехидное хихиканье затихло, доктор Рыжиков понял, что никаких д
оказательств больше не требуется. Женьку как отрезало от всего Ц он уже
засопел во сне, почесывая конский хвост.
Ибо поясничные и крестцовые корешки проходят у нас в позвоночном канале
отвесно и ниже уровня спинного мозга вокруг его концевой нити образуют с
копление корешков, называемое «конским хвостом».

41

Ц Ну и что?
Сухо, неприязненно, устало.
Как «ну и что»?!
Ведь это же признание! Самое искреннее, самое праведное! То, что у мальчишк
и вырвалось без всякой хитрости! Чьими устами…
Ц Ну и что?
Холодные зрачки судьи оттолкнули эту очевидную истину. И доктора Рыжико
ва вместе с ней. Он-то думал, что прольются слезы умиления Истиной, что пер
ед ней все встанут, а ему благодарно пожмут натруженную руку.
Не тут-то было.
Ц Ну и что? Мало ли что он там наплетет. Вы ему конфетку дали или в кино сво
дили Ц он вам одно сказал. Я дам конфетку Ц мне другое скажет. Соседке Ц
третье. Это дети. И вообще вы при чем? Дознание, что ли, ведете? А по какому пр
аву? Вы что, несовершеннолетнего Рязанцева допрашивали в присутствии ег
о родителей? И адвоката? Уголовно-процессуальный кодекс знаком вам? Ну, а
что же вы тут голову морочите?
Непримиримо-напряженные точки зрачков убивали всякую надежду убедить.
Словно все на свете приговоры уже вынесены, а может, даже приведены в испо
лнение до всяких судов. Доктор Рыжиков считал, что он доставил ценнейшие
сведения, но его тут же обрывали на полуслове:
Ц Какая-то судомойка, какая-то разделочная! Бред какой-то! Несете неизве
стно что, а еще бог знает кем себя считаете, образованным человеком, врачо
м…
Можно ли спорить с болью? Можно ли убедить боль? Что судить боль нельзя, он
знал твердо. Она неподсудна. Но что делать, когда боль сама судит? Этого ем
у не дано было знать. А что тут была боль, он понял через минуту разговора. Б
оль сидела внутри у судьи, мешая пошевелить головой. И этот трудно движущ
ийся взгляд, и этот заледенелый, будто взятый за горло голос. Может, щитови
дка, окольцевавшая шею внизу чуть заметной припухлостью. Может, остеохон
дроз, стреляющий в суставы или в ухо. У такой боли все вокруг будут виноват
ы. Без надежды на снисхождение. По совести, тут перед судебным разбирател
ьством нужен настоящий курс лечения, потом еще месяц санатория, только п
отом с предельной осторожностью подпускать как к обвиняемым, так и к пот
ерпевшим. Ну и конечно Ц к свидетелям.
Чуть было не сказал со всем свойственным ему доброжеланием: давайте прой
дем курс обследования. Но язык прикусил Ц с нервными людьми это взрывоо
пасно. Таких оскорблений они не прощают. И сказал:
Ц Но если выяснилось, что человека оклеветали! Почему вы человеку не вер
ите, а им верите?
Ц Что вы заладили «выяснилось», «выяснилось»! Ц Судья показывала безг
раничное терпение. Ц Что выяснилось, то и затуманится. Он и не свидетель,
несовершеннолетние по закону не могут быть свидетелями: Свидетель Ц ег
о мать, Рязанцева. Она предоставила следствию вновь открывшиеся обстоят
ельства? Не предоставила. И весь разговор. И потом давала подписку об отве
тственности за дачу ложных показаний? Давала. Что ж, она сама себя уличать
будет? Никто на это не пойдет…
Доктор Рыжиков с беспомощностью видел, как главное тонет во второстепен
ном и третьестепенном. А это значит, тонет Чикин, который ничего этого не д
елал и делать не мог. И все зависит, к ужасу, не от этого главного, а от треть
естепенного. Когда прихватит очередной приступ боли Ц при виде Чикина и
ли при виде его жены. А вместе с ним Ц и приступ отвращения к субъекту. А мо
жет, от солнечной вспышки, происшедшей неделю назад. Или от атмосферного
давления. Или мало ли от чего. Может, тут снова и спасет машина Валеры Малы
шева и его шефа, которой от так сторонится. Голова от давления у нее не заб
олит. И фиктивную справку от настоящей отличит моментально. Только как м
ашину выбирать в нарсудьи, как за нее агитировать Ц вот вопрос. Какой зав
од надежнее?
Ц А то, что вы мешаете суду отправить правосудие…
Ц Куда отправить? Ц машинально спросил доктор Рыжиков.
Взгляд судьи медленно и верно стал набирать ярость, чтобы ответить полно
стью и окончательно, ясно и бесповоротно, куда и кого. Главным образом, ког
о. И, в частности, за что. Морочить тут голову разными домыслами, а самому по
могать ответчику симулировать и прятаться от правосудия. Надо еще прове
рить, сколько там у него дезертиров от армии прячется, и вывести это на чис
тую воду…
Отступая и пятясь, будто его и правда сейчас могут схватить и привлечь к о
тветственности за укрывательство дезертиров, доктор Рыжиков чувствова
л полный провал. И полное тупое бессилие. Что-то неодолимо бездушное вста
вало на пути простой и очевидной истины, какая-то неумолимая воронка втя
гивала в себя бедного кролика Ц Чикина.
И уже вслед, у самой двери, как очередь в спину, чтоб добить до конца.
Ц А почему это вы вдруг решили, что мы им поверим, а ему не поверим? Вы что, у
же решили за суд? Почему вы решили?

42

Ц Юрий Петрович! Ц кричали ему через двор. Ц Доктор Рыжиков!
Это проталкивался сквозь толщу снега молодой врач их районной больницы.

Ц Здравствуйте! Ц рвался он к доктору Петровичу, как к родному. Ц Я вас
давно хочу порадовать!
Доктор Рыжиков так весь и потянулся к нему. Давно его никто не хотел радов
ать.
Ц С Колесником-то все отлично!
Ц С кем? Ц напряг память доктор Рыжиков.
Ц Ну который жену, а потом сам… Ну из милиции из окна, помните?
Доктор Рыжиков вспомнил узелок старушки матери, собранный сыну в дальню
ю дорогу. В тюрьму ли, на войну, в больницу ли.
Ц Судили в ноябре, Ц раскрыл суть радости районный врач. Ц И никаких от
клонений! Как новенький!
Ц И что? Ц осторожно спросил доктор Рыжиков. Ц Дали что?
Ц А-а… Семь, что ли, или девять… я и не помню, строгого режима… Нет, молодец
вы все-таки!
Ц Да, это большая удача, Ц сдержанно похвалил себя доктор Петрович.
Ц Я бы ни за что не додумался, Ц преклонился перед доктором Петровичем
районный.
Ц До чего? Ц спросил Петрович, думая, что до семи лет строгого режима.
Ц До трубки в трахее! Ц восторженно воскликнул районный коллега. Ц Ес
ли бы не она Ц кранты!
Ц Что? Ц спросил доктор Петрович.
Ц Кранты. Ну, летальный исход. Мы ее раза три подключали. А с трубой бы все,
кранты. Пока минут десять провозишься… А так три секунды. И как вы только д
огадались? Кажется, просто, а я бы не додумался. И главное Ц даже и ногу не п
одволакивает, и не заикается. А вы теперь отделением заведуете? Вот у вас,
наверное, уровень! Можно, я к вам на стажировку попрошусь?
Ц Можно… Ц оглушенно сказал доктор Рыжиков, вспомнив вдруг всех, кто мо
г бы выжить, если бы он раньше догадался вставить трубку в горло.
Ц Только осторожно, да? Ц пошутил радостный коллега. Ц А я флюорографи
ю тут выбил! Год выбивал! Тут у вас подвалы каким только добром не набиты! К
ак у Кощея Бессмертного!
Ц Это не у нас… Ц поправил доктор Рыжиков.
Ц Ну да, Ц понял коллега. Все знали партизанскую привычку деда припасат
ь оборудование и инструмент про черный день. Как будто этот черный день з
автра застанет его окруженным со своей клиникой в глухом Брянском лесу…
Ц Я это и имею в виду. А можно пригласить вас поужинать? Автобус только за
втра, пока лично не погружу, не успокоюсь. Давайте, а? Посидим в «Юности», по
говорим… Я приглашаю, вы не беспокойтесь, у меня на командировку запас от
ложен… Не часто в город вырываешься…
Восстать бы им всем из могил на городском кладбище и востребовать с докт
ора Рыжикова…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45