Доктора Черныша это завело, и он сказал, что сделает операцию сам. И при эт
ом начал багроветь.
Доктор Рыжиков опять-таки мирно заметил, что доктор Черныш не специалис
т по нейротравмам, а для такой операции надо быть специалистом.
Ц Юрий Петрович думает, что его командировка на практику перевешивает
весь ваш опыт, Ц еще любезнее улыбнулась Ада Викторовна.
Все шло как по маслу. Иван Лукич наливался кровью, его взгляд тяжелел.
Ц Юрий Петрович думает, что только он спаситель президента Кеннеди, что
других больше нет. А человека украшает скромность…
Ц Юрий Петрович думает…
Ц Юрий Петрович думает…
Ц Ты, Юра, мне здесь мозги не крути. Ты скальпель когда в первый раз увидел
? А я в землянке партизанской пилой, понимаешь… Ц На глаза Ивана Лукича н
аворачивается слеза былых событий. Ц Холод вокруг, кровь в красный лед п
ревращается… Дашь ему стакан самогона, остатками пилу протрешь и… Легко
, думаешь?
До этого момента все было терпимо. Но тут доктор Петрович и сказал непопр
авимое. Оно прозвучало все так же спокойно и мирно, без всякого нахальств
а, которое потом ему приписывали как друзья, так и враги.
Ц Иван Лукич, Ц сказал он, Ц пятнадцать лет назад, на практике, я этим во
схищался. И пилой, и самогоном. И даже брал пример. Но мы ведь сейчас не в лес
у и не пилой больных пилим. Давайте уже смотреть не назад, а вперед…
Ц А это не тебе решать! Ц рявкнул Иван Лукич по-полковничьи. Ц Ты разго
варивать сначала научись! Я советских бойцов, партизан спасал от смерти,
а он меня президентом Кеннеди тычет! С американскими наемными лжехирург
ами олицетворяет! Мне до сих пор люди пишут, благодарят, что живут!
Дошел-таки заряд Ады Викторовны!
Ц Виноват, но… Ц пикнул доктор Рыжиков.
Ц И никаких «но»! Нахал! И я, старый дурень, нахала своими руками вырастил!
Отец бы на тебя, покойник, посмотрел! Отца бы постыдился! Ах, пень я, пень…
Доктора Рыжикова еще долго корили и под конец даже пытались взывать к ег
о чувствам. Кончилось тем, что Иван Лукич все же назначил день операции и в
елел брить дядю Кузю. Это все происходило в присутствии врачебного персо
нала, притихшего на время спора, и он должен был обязательно выйти победи
телем. Хотя бы в глазах Ады Викторовны. Уж так она прятала улыбку, когда эт
от щенок его срезал.
Ц Юрий Петрович, очевидно, считает, что он один разбирается в передовой н
ауке, а вокруг, извините, одни рутинеры и доктора лесных наук…
Доктора лесных наук! Ну не хам ли?!
Иван Лукич вышел победителем, и Ада Викторовна восхищенно улыбнулась ем
у.
Только одно «но»: утром больного Тетерина не оказалось в палате. Пустая к
ойка аккуратно заправлена свежим бельем. И следа нет. Ивану Лукичу долож
или, а он как раз решил идти знакомиться и доказывать пользу головной опе
рации. Лично. А тут пустое место. Вызвали доктора Рыжикова. Он пожал плечам
и и сказал, что ничего удивительного. Он выписал больного на домашний реж
им. Показатели очень хорошие, температура, давление, частота сердечных с
окращений, голова…
Ц Ты что, смеешься? Ц сказал ему главный хирург гарнизона в присутствии
больных, врачей и среднего медперсонала. Ц Чтоб через час больной был на
месте!
Через час больного на месте не было. Иван Лукич разъярился. Домой к дяде Ку
зе послали санитарную машину немедленно его забрать. Но там была лишь дя
ди Кузина старуха, которая испуганно моргала и ведать ничего не ведала, к
роме того, что от него только что принесли записку: «В больницу не ходи, пе
реводят в другое место укреплять здоровье, сам жив-здоров, не хнычь, стару
ха, скоро заявлюсь».
Ц Его почерк? Ц спросили старуху.
Ц Вроде его… Ц посмотрела она на свет, как на денежку.
Удивились и уехали. Дед топал ногами и требовал уважения. В больнице все п
ритихли и ходили пригнув головы, как под обстрелом. Такого здесь еще не бы
ло, как и везде, где есть свои великие.
Ц Я верну, Ц сказал доктор Петрович послам деда, которых привела Ада Ви
кторовна, светившаяся небывалым счастьем. Ц Но при условии, что никаких
разговоров об операции. Больному это вредно.
«Щенок! Ц передали ему вернувшиеся послы. Ц Я тебя под суд упеку!»
Ц Чужая голова покоя не дает? Ц спросил доктор Рыжиков не столько уважа
емого шефа, сколько услужливых послов.
Ц Юрий Петрович еще шуточки отпускает, как будто здесь не больница, а кин
окомедия…
Ц Ох… Сердце!.. Плохо мне… Бросаю… Не жилец… Ухожу!.. Пенсия… Я или он!.. Не пр
осите…
Ц Какая жестокость! Ц громко прошептала потрясенная Ада Викторовна, р
асстегивая пострадавшему рубашку и укладывая его на кушетку. Ц А ему хо
ть бы что, как ни в чем не бывало!

18

Ц Это все потому, что вы на пальцах прикидываете, резать или не резать, Ц
снисходительно сказал Валера Малышев, окруженный тремя восхищенными с
естрами. Ц Для этого мы вам и делаем центр диагностики и прогноза. Сунули
в щель перфокарту, нажали кнопку Ц ответ готов. Операция необходима. Или
: оперировать бесполезно. И точка. Шеф говорит, что возможности математич
еского прогнозирования беспредельны.
Валера Малышев никогда не говорил от себя: «Есть два метода математическ
ого моделирования Ц метод «черного ящика» и метод алгоритмического оп
исания». Он говорил от шефа: шеф убежден, что есть два метода кибернетичес
кого моделирования Ц метод «черного ящика» и метод алгоритмического о
писания…
Шеф Валеры Малышева всегда незримо присутствовал за этим столом. Стоило
доктору Рыжикову где-то дать маху, как Валера Малышев тут же возникал: «А
вот шеф на вашем месте так бы не делал. Он бы сперва съездил к профессору т
акому-то в Ленинград, организовал звоночек от профессора в обком партии,
а из обкома вопрос: кто там у вас этим занимается? И пошло-поехало… Его уже
боятся».
Доктор Рыжиков чувствовал, что ему никогда не угнаться за шефом Валеры М
алышева. Шеф здесь был эталоном. Когда Валера Малышев ссылался на него, кр
ыть было нечем. По представлению доктора Рыжикова, шеф должен был быть че
м-то вроде Валеры Малышева в кубе. То есть втрое снисходительней и уверен
ней в изрекаемых истинах, с втрое более накачанной шеей и грудью, с втрое б
олее чугунными плечами. Встречая на городских улицах подобных молодых л
юдей со стрижкой «бобрик», он подолгу в них вглядывался, подозревая в каж
дом шефа. Но их теперь стало много Ц с выпирающей мускулатурой, обтянуто
й майкой, с низковатыми лбами под бобриком, в стальных очках без оправы, за
которыми щурились высокомерно начитанные глаза.
Многовато у Валеры получалось шефов, если так можно выразиться.
Пользуясь редким присутствием доктора Рыжикова, Валера Малышев воспит
ывал его дочерей на плачевном примере отца и блестящих успехах непобеди
мого кибернетического шефа. Шеф отличался железной самодисциплиной, ст
альным характером, непробиваемостью Швейка, остроумием Ландау, гениаль
ностью Эйнштейна, волей Наполеона и т. д. Часть этих качеств автоматом пер
еходила, разумеется, и на Валеру Малышева, но он больше скромничал. А уж бу
дущий электронный врач, которым занималась их группа, Ц так это просто к
орифей.
Главное, что он слезам не верит, почему-то особенно козырял Валера. Слезы
явление субъективное. Плачут от боли в коленке, а болезнь в позвоночнике
… У него гениальная память на разные признаки, он видит их в комплексе. Он
не начнет лечить заведомого мертвеца, несовместимого с жизнью, не будет
зря тратить государственные средства. В крайнем случае поможет облегчи
ть страдания… А то сколько переводится медикаментов и энергии на безнад
ежных, если взять в масштабах всей страны Ц колоссальные убытки. Ну пове
сите вы на семью такого идиота, как ваш архитектор, Ц кто вам спасибо ска
жет? А электронный врач не ошибется, у него все четко. Этот Ц труп, этот Ц ж
илец… И перспективным больным больше достанется, скорее встанут на ноги
. Разве это не преимущества?
Ц Пока что это преимущества обыкновенного бездушия, Ц терпеливо высл
ушивал доктор Петрович. Ц Для этого не надо быть машиной. Его и у людей по
лно…
Валера с видом снисходительного сожаления пожимал накачанными плечами
:
Ц Ну, если вы хотите лечить как при Ионыче…
Даже Аньке с Танькой не хотелось, чтобы доктор Рыжиков лечил как при Ионы
че. И они тоже на него набросились. Никому не хочется, чтобы его отец был Ио
нычем.
Ц Ваш абстрактный гуманизм только плодит несчастных и недоразвитых. А
это не так безобидно для генетического фонда человечества. Нам и потомки
спасибо не скажут…
За абстрактный гуманизм доктору Рыжикову доставалось еще и на студенче
ской скамье, если вспомнить. И вообще это виновник всех бед человечества.
Здесь Валеру Малышева нечем было крыть, кроме тех общеизвестных выражен
ий которыми кроют беспробудно уверенных в себе спорщиков. Но доктор Рыжи
ков их применять не умел. «Понимаете, Валера, Ц должен был сказать он, Ц а
бстрактного гуманизма в природе не бывает. И вообще гуманизма с какой-ни
будь приставкой. Абстрактный, конкретный, узкий, широкий… Гуманизм или е
сть, или его нет. Есть человечно и бесчеловечно…»
Но Валера, конечно, сразу скажет, что человечно Ц это прошлый век. Что шеф
говорит Ц есть функционально и нефункционально. И это реальность. А ост
альное сантименты. И Анька с Танькой снова посмотрят на него как на безна
дежного Ионыча. Им покажется, что Ионыч Ц это что-то отсталое, в сермяге и
валенках, стыдное для культурной семьи. То же самое, впрочем, кажется и Вал
ере Малышеву. Что это какой-то кучер, решивший лечить людей.
Поэтому вслух он сказал:
Ц Давайте тогда Рекса сдадим в собачий ящик…
Ц За что?! Ц ужаснулись все три собаколюбивые дочки.
Ц За нефункциональность, Ц ответил по-Валериному доктор Рыжиков. Ц С
колько костей зря съедает, неполноценный…
Ц Нет! Ц взвизгнули Анька и Танька и заткнули уши, чтобы не слышать даль
нейшего. Ц Нет! Нет!
Ц Юрий Петрович, как всегда, преувеличивает картину. Ц Валера Малышев с
тал снисходительно делать сидячие статичные упражнения для развития п
лечевого пояса, рекомендованные учебниками культуризма. Ц Переносит н
аучные категории на, так сказать, родственные эмоции. Это передергивание
алгоритма, если так можно выразиться.
Было очень интересно, но доктор Рыжиков встал. У него было дело в своем каб
инете. Раньше он быстро ужинал и садился на велосипед. Его ждала больница.
Теперь велосипед не понадобился. Больной лежал рядом, за дверью, в его каб
инете, на его личной кушетке, лицом к потолку.
Это был кузнец дядя Кузя Тетерин.
Рядом стояла кружка с компотом, сваренным Анькой и Танькой. Валерия напе
кла оладий. Вообще кулинарная жизнь дома заметно оживилась. Дядя Кузя по
станывал от усиленного ухода и вспоминал свою старуху.
Ц Ну как? Ц спросил доктор Петрович.
Ц Нормально, Ц сказал дядя Кузя, не поворачивая, как и велели, головы. Ц
Вон тот Ц вылитый наш начальник цеха. А этот Ц из отдела снабжения. Все, к
ричит, заготовок нету…
Прямо перед ним на двух полках в два ровных ряда стояли две шеренги череп
ов. Черепами вообще-то была обставлена вся комната. Других украшений тут
не было. Черепа были и целые, и разобранные на части, полуфабрикаты и детал
и.
Ц И чьи же это? Ц осведомился дядя Кузя, войдя и оглядевшись. Добродушие
ничуть не покинуло его.
После нескольких дней созерцания он нашел в каждом что-то знакомое и по в
ечерам обсуждал впечатления с доктором Рыжиковым. При этом он спокойно в
ертел в руках пластмассовые детали смертоподобных изделий и давал высо
кую оценку мастерству доктора. «Надо же, Ц приговаривал он. Ц А с виду бу
дто из кости. Вроде покойников свежевали. А тут Ц надо же! В инструменталк
е на лекалах вам бы цены не было…»

19

Ц Как они посмели вас уволить!
Даже кулачки сжались, на глазах Ц слезы. Вся кипит.
Ц Ну что вы, Жанна… Кто меня уволит, тот три дня не проживет…
Ц А почему вы уходите?
Ц Не ухожу, а перехожу. На самостоятельный участок, который мне доверили.

Ц А как же мы?..
Ц А что «мы»? Ц сказал доктор Рыжиков с видом чистой совести. Ц Долечит
есь…
Ц Без вас я не вылечусь!
Ц А это уже все само собой пройдет. И без меня, и без вас.
Ц А я буду лежать и не двигаться!
Ц Тогда я буду ходить сюда к вам на свидания. Идет?
Ц Идет! Только каждый день!
Ц В обмен на упражнения. Каждый раз к концу упражнений я тут как тут. Так?

Ц А как вы будете узнавать, когда я занимаюсь?
Ц Это мой вопрос. По рукам?
Жанна протянула узенькую ладонь. Ее взгляд требовал честности и правдив
ости.
Ц А кем вас повысили? Ц доверчиво спросила она.
Доктор Рыжиков улыбнулся сходству слов «повысили» и «повесили».
Ц А чего вы смеетесь? Ц вспыхнула она.
Как все великие артисты, она была самолюбива и мнительна.
Из-за этой Жанны доктор Рыжиков не раз говорил Мишке Франку: «И в кого это
мои девки дурами растут?»
Мишка Франк искоса сравнивал оригинал с копиями, если это было в их зловр
едной компании, и, вместо того чтобы успокоить родительскую тревогу, фил
ософски выпускал свое паровозное облако: «А я тебе скажу. В ней одних кров
ей сколько! Русская Ц раз, латышская Ц два, еврейская Ц три, украинская
Ц четыре, осетинская Ц пять…»
Ц Татарская Ц шесть, Ц заканчивал доктор Рыжиков.
Ц Как Ц татарская? Ц задумывался Мишка Франк. Ц Я о татарской родне не
слыхал.
Ц А что каждый русский на две трети татарин, слыхал?
Ц А! Ц пыхнул Мишка Франк в знак согласия. Ц Вот видишь, какой генетичес
кий фонд! Не то, что у нас, вырожденцев.
Каждый день городская газета и радио дразнили городских матерей изящны
ми стихами Жанны Исаковой, графическими рисунками Жанны Исаковой, восто
ргами о танцах Жанны Исаковой в детском ансамбле и серебристом голоске Ж
анны Исаковой, к тому же играющей себе на пианино.
Так что доктор Рыжиков был просто приятно поражен, когда к нему привели ч
ерноглазую резко угловатую девочку и сказали, что это Жанна Исакова. Ока
зывается, она и в самом деле существовала в природе.
Но поменьше бы таких знакомств. Хотя ничего страшного вроде сначала и не
было. Просто несколько раз упала на репетиции, чего с ней сроду не бывало.
Как бы подвернулась нога. А потом на концерте. Концерт был ответственный,
перед руководящими товарищами из области. Ансамбль могли послать на зон
альный смотр. Когда Жанну ругали, она заплакала и сказала, что нога сама по
дворачивается.
Сама так сама. Сначала забыли, а потом пальцы стали неметь. Вроде бы ничего
не чувствуют. Болеть не болят, а как будто отсидела и не разгоняется. Суди
ли-рядили, искали советчиков и постепенно дошли до доктора Рыжикова.
Ц Ну-с, прекрасная и воинственная Жанна… Ц сказал он после некоторого
знакомства.
Ц Почему «воинственная»? Ц улыбнулась она, напуганная белыми халатам
и в кабинете и серыми больничными в коридоре. Насчет «прекрасной» у нее в
опросов не было.
Ц Потому, Ц улыбнулся и доктор Петрович, Ц что не прекрасных и не воинс
твенных Жанн не бывает. Они все такие.
Ц А на отчетном концерте я выступлю?
Ц Конечно! Ц сразу сказал доктор Рыжиков. Ц Как же без тебя! Только снач
ала немного повыступаешь у нас. У нас тут своя сцена есть… Ладно?
Ц Ладно, Ц сказала Жанна. Ей нравилось, что доктор был простой, как плотн
ик, и нос картошкой. Особенно нравилось, что он не ахал и не охал и не говори
л «бедненькая», как разные тетушки-соседки, а особенно учитель танцев, ко
торый сначала ругался на недисциплинированность и лень, потом страшно р
асстроился, что сорвался отчетный концерт, где у Жанны было девять сольн
ых номеров. Он прямо плакал, что вложил в концерт всего себя, а теперь все п
ропало. Доктор, наоборот, трали-вали, просто и весело, как ни в чем не бывало
. Как будто у всех ноги только и делают, что каждый день отнимаются.
Ц А что там у тебя в концерте? Ц уточнил он программу.
Ц Ну, «Умирающий лебедь»…
Ц «Умирающего» мы, может, и пропустим… Начнем готовить что-нибудь весел
енькое. Тут у меня зреет одна мысль. Когда дозреет, мы с тобой перевернем и
скусство. Только сначала ты подержись…
Жанна держалась. Она держалась, когда правая нога отнималась все больше,
и сама успокаивала родителей Ц это пройдет. Она держалась при люмбально
й пункции как сидя, так и лежа с иглой, воткнутой в позвоночник, и послушно
стараясь побольше расслабиться. Она все могла вытерпеть, кроме ожидания
, когда же созреет зрелая мысль доктора Рыжикова. И каждый раз при его появ
лении нетерпеливо спрашивала: «Ну как?»
Ц Зрелость мысли, Ц отвечал доктор Рыжиков, развивая свою любимую тему,
Ц есть продукт миллионолетнего развития природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45