Он был патологический трус, вызывавший у мальчишек всей улиц
ы приступы издевательского смеха, когда при приближении соседского кот
а, поджав хвост, терся о рыжиковскую калитку. Любая такса наводила на него
кошмар и ужас. Зная свой этот грех, Рекс давно не выходил на улицу. Он чувст
вовал всеобщее презрение. Единственным же, кто его жалел и понимал, был до
ктор Рыжиков. Поэтому Рекс встречал его всегда со слезами радости.
Втолкнув в сарай облизанный велосипед, доктор Рыжиков еще с веранды, сни
мая туфли и плащ, уклоняясь от мокрого и преданного носа, услышал из больш
ой общей комнаты чужой назидательный голос:
Ц В наше время без телевизора жить просто несовременно. В конце концов, о
н способствует интеллектуальному развитию! Возьмите передачи «Час нау
ки», «В мире животных»… А эстетическое воздействие! Фигурное катание Ц
это такое наслаждение!
Голос был женский и привыкший к почтительному вниманию. Доктору Рыжиков
у стало интересно, кто там поучает его безалаберных дочек. На телевизор о
н пока не накопил, и как бы там девочки чрезмерно не расстроились. Чтобы по
возможности их успокоить и напомнить, что форма существования белковых
тел, именуемая жизнью, возможна и без телевизора, как была возможна до рад
ио, трамвая и даже до газет, он перешагнул порог.
Незнакомая дама сидела на знакомом месте, на его собственном. Определенн
ый стиль: дорогая кофта из пушистого мохера, колечко со скромными камушк
ами. Маленькие желтые сережки. Если бы доктор Рыжиков хоть чуть разбирал
ся в камнях и металлах, он насчитал бы на даме минимум три-четыре телевизо
ра. По тем еще ценам, конечно. Но при всем этом она хотела выглядеть скромн
ой. И чтобы всех это восхитило. Ну так Ц значит, так. Все были вполне соглас
ны.
Дама тоже никогда раньше не видела доктора Рыжикова. Поэтому, когда он во
шел, еще не сняв линялого берета (еще не такого линялого, а на целый год гол
убее) и не отцепив от штанов бельевые прищепки, она через плечо скользнул
а взглядом и отвернулась к обществу. Это был явно какой-нибудь слесарь-со
сед. Или шофер санитарной машины. В общем, что-то такое, за что всегда прини
мали доктора Рыжикова.
Не удостоенный ее кивка, он так и прошел на кухню мыть руки перед едой.
Остальное общество за круглым семейным столом было ему более чем знаком
о. Студентка юридического факультета, почти прокурор, а может быть, и почт
и адвокат, так же как, может, и безобидный инспектор ОБХСС, Валерия Юрьевна
. Старшая дочь. Две Юрьевны Ц Анька и Танька Ц школьницы постарше и помла
дше. Их разбавлял аспирант-культурист Валера Малышев, по-старинному выр
ажаясь, ухажер Валерии. Но от старины в наше время совсем ничего не остало
сь: ни существа, ни слов.
Все это молодое общество с огромным интересом смотрело на даму, которая
чувствовала себя уверенно.
Ц Долго же задерживается ваш папа, Ц посмотрела она на часики. Ц Может,
он нашел себе новую маму?
Ее игривый тон сразу все испортил. Анька с Танькой отвернулись, Валерия, н
аоборот, уперлась даме в переносицу холодным взглядом. Валера же Малышев
почтительнейше предупредил: «Вот же он…»
Ц Пардон, пардон. Я так неловко пошутила… Моя фамилия Еремина.
Она так подала руку, что ее можно было понять протянутой и для пожатия, и д
ля почтительного поцелуя. Доктор Рыжиков выбрал товарищеское рукопожа
тие. Видно, с его стороны это было не слишком, так как она сочла нужным доба
вить:
Ц Жена товарища Еремина.
Анька с Танькой за ее спиной делали знаки. Если бы люди знали, что за их спи
ной всегда кто-то может делать какие-то знаки, Ц например, важно надуват
ь щеки и вытаращивать глаза, а то еще рисовать пальцем на плече генеральс
кий эполет, Ц они бы, как уже давно доктор Рыжиков, опасались без оглядки
называть свой обозначительный титул. Врач… Поэт… Председатель… Жена то
варища Еремина… Лично он в таких непроясненных случаях представлялся к
ак гвардии ефрейтор Рыжиков.
Ну как угодно. Жена так жена.
Она немного выдержала паузу, видно дожидаясь, когда до него дойдет, чья он
а жена, и тихо попросилась поговорить с ним.
К доктору затем и приходят, чтобы с ним говорить. Пытаясь вспомнить, кто та
кой товарищ Еремин, доктор Рыжиков одновременно решал, куда бы удалиться
для разговора с его женой. Уединенным местом был, например плотницкий са
рай во дворе. Веранда, где грыз заскорузлую обувь храбрый Рекс за неимени
ем более серьезных врагов. Домашний кабинет, он же мастерская и спальня д
октора. Но везде находилось какое-нибудь неудобство. В кабинете, наприме
р, скопилось слишком много черепов. Это могло быть неправильно понято. Ос
тавалась комната Аньки с Танькой.
Но на пороге он сразу раскаялся. Зрелище было, как всегда, вопиющим. По угл
ам комкались трусики и колготки разных цветов, одеяла скручены Ц недавн
о ими дрались, в самом центре из ночного горшка вверх ногами торчала кукл
а.
Он выругал свое серое вещество, которое до сих пор держит в клетках устро
йство всех систем противопехотных и противотанковых мин, структуру арм
ий многих наших вероятных противников, целые статьи боевого устава возд
ушно-десантных войск и не может запомнить, кто такой товарищ Еремин, а так
же что представляет из себя Анькистанькина светелка.
Доктор Рыжиков успел только ударом ноги загнать под кровать горшок с кук
лой и схватить одеяла с пола. Дальше его схватили за руку, и он почувствова
л на ней слезы: «Доктор, я так несчастна!»
Счастливые врачей не посещают.
Есть же на свете работы, где встречаешь только счастливчиков.
Из общей комнаты донесся взрыв смеха. Очевидно, Танька передразнивала же
ну товарища Еремина или Валера Малышев снова рассказывал, как аспиранты
вроде него, культуристы и математики, задают своему киберу идиотские воп
росы. Это было их обычное развлечение за ужином. Анька с Танькой тоже упра
жнялись в придумывании идиотских вопросов и превзошли в этом не только а
спирантов, но и кандидатов наук. И подбирались к докторам.
Ц Доктор, спасите нам сына! Ц всхлипнула жена товарища Еремина.
Доктор Рыжиков поразился, как она владела собой, когда рассказывала про
пользу телевизора. И тут же его осенило, кто такой товарищ Еремин. Он ведь
сам записывался к нему на прием, но не как к врачу, а как к городскому начал
ьнику. Чтобы внести предложения по улучшению медицинского обслуживани
я населения. Но Мишка Франк его образумил и обозвал идиотом. Такие дела та
к не делаются. Для начальника все жалобщики, сидящие в очереди у него в при
емной, Ц сумасшедшие. Какие у них могут быть идеи? Идеи излагаются в офиц
иальном письме, с подписью главврача, зарегистрированные где надо как ра
ссмотренный специалистами документ… «Ну да, Ц сказал тогда доктор Рыжи
ков умному Франку. Ц Наш дед скорее удавится, чем для кого-то подпишет…»
На том дело и кончилось. Так доктор Рыжиков и не дошел до товарища Еремина.
Ц Его… Ц она всхлипнула горше, Ц признали умственно отсталым. Не могу
даже выговорить…
Вот так. Кому на Руси жить хорошо…
Ц Дебилом? Ц осторожно уточнил доктор Рыжиков, и она даже вздрогнула во
змущенно, хотя в данном случае здесь не было никакого оскорбительного см
ысла. Ц Или олигофреном?
Ц Да… Ц хлюпнула она в раскрытые ладони. Ц Из четвертого класса… В шко
лу умственно отсталых…
Доктор Рыжиков представил, какими муками учителя дотащили сына товарищ
а Еремина до четвертого. И снял берет перед подвигом неизвестного учител
я. На плачущую мать он просто боялся смотреть. Легче было запустить руки в
любую кроворазверзшуюся рану.
Ц Для Петра Константиновича это такой удар… Он у нас всегда такой ласко
вый, такой послушный… Петр Константинович не хочет второго ребенка, у не
го служебный долг…
В общей комнате снова взрыв хохота. Наверное, Валера Малышев сказал, как к
ибер на вопрос, что было раньше, курица или яйцо, ответил, что раньше было и
мясо.
Ц Я конечно, могу посмотреть вашего сына, Ц со всей присущей ему сочувс
твенной мягкостью сказал доктор Рыжиков. Ц Если вы захотите. Но вы должн
ы знать, что у меня другая специальность. Я хирург. Если бы нейротравма или
опухоль…
Ц Доктор! Ц чуть не сломала она заломленные пальцы. Ц Может быть, правд
а опухоль? Мы согласны на любую операцию! Нам сказали, вы можете! Вы только
посмотрите, может быть, просто опухоль!
Ц Понимаете, Ц мягко воззвал к ее сознанию доктор Рыжиков, Ц врожденн
ое слабоумие не лечат хирургически. Это невозможно. Вам надо…
Ц Почему это врожденное! Ц шепотом закричала она. Ц Это все школа с ее д
урацкой программой новой! Еще учителей надо проверить! Может, там над дет
ьми издеваются! Никакой мозг не выдержит! Нет, нет! Ц схватила она доктор
ский рукав. Ц Только не говорите «нет»! Лучше нечего не говорите! Я этого
не вынесу!
Доктор Рыжиков открыл дверь: «Воды!» Таблетки у него всегда были с собой в
пистончике. Для родственников. Не своих, конечно, а ждущих конца операции.
Ц Из-под крана? Ц хлюпнула носом в стакан жена товарища Еремина. Ц Изви
ните меня, я расстроилась… В школу слабоумных… Скажите, это на всю жизнь? И
ли есть хоть какая надежда? Мы согласны на любые траты, только скажите…
Траты, мысленно сказал ей доктор Рыжиков… Траты будут в том, что придется
по выходным, а иногда, и в будни посещать на служебной машине интернат умс
твенно отсталых детей. И там среди взрослеющих толстоватых плаксивых ма
льчиков и девочек находить своего сына. Вытирать ему рот и нос, угощать вк
усненьким. Играть с ним в красный мяч в игральной комнате. Петр Константи
нович снова научится пускать мыльные пузыри. Будет ловко протыкать им пе
рламутровые бока своей авторучкой… И будет счастлив, когда сын засмеетс
я своим странным пугающим смехом. И мать будет счастлива. Вот все издержк
и для начала. Если так можно выразиться.
Но вслух он сказал:
Ц Я могу кипяченой. Только она горячая…
Ц Не уходите!
Слушать мольбы о помощи входило в его профессиональные обязанности. Нау
читься на них отвечать Ц это уже нужен талант. Всегда есть ответ честный:
«Операция здесь не поможет». И ответ более или менее честный: «Сделаем вс
е, что в наших силах». На честном ответе редко кто настаивает сначала. Жена
товарища Еремина тоже. Лишь бы сейчас не наглухо. Хоть какой-то просвет. О
т просвета к просвету жить можно. Она умоляла его что-нибудь обещать. Ну х
отя бы сделать все, что в его силах.
От обещания доктора Рыжикова и спасла Сильва Сидоровна. Она вдруг появил
ась, костлявая как смерть, с синеватым истовым лицом, как будто навсегда о
костеневшим. Она здесь никогда почти и не появлялась, считая отдых докто
ра Рыжикова священным. Она сурово осуждала людей, покушавшихся на него, и
могла встать перед радиатором «студебеккера». Но тут что-то вышло за рам
ки.
Ц Юрий Петрович, Ц проскрипела она, Ц Туркутюков исчез.
3
Если бы родители, давая имя, могли заглянуть наперед…
Папа Сидор увидел бы свою девочку выросшей, чтобы попасть под колесо вой
ны. Санитарка на передовой, полтысячи вынесено на себе под огнем, по транш
еям и воронкам. Три ранения, в том числе позвоночника. Несколько операций,
в том числе уже после войны у доктора Рыжикова. Медсестра в медсанбате. Му
ж-лейтенант, один из погибших за Берлин. Окостеневшее вдовство, исступле
нная работа в больнице между своей болью и чужой кровью. Запавшие глаза в
глубоких черных ямах, пересушенная пергаментная кожа. Ни одного намека н
а улыбку за много лет.
Если б могли Ц не назвали бы Сильвой. Усовестились бы. Но в те восприимчив
ые времена в именах царила оперетта, и папа Сидор не устоял. Вот откуда взя
лась Сильва Сидоровна.
Дежурным врачом была рыжая кошка Лариска, которую боялись буквально все
. Она была начинена огненным перцем. Она могла все, даже совратить Туркутю
кова. Однажды она деду Ивану Лукичу (Ивану Грозному) брякнула, чтобы он тща
тельней проверял трусики своих внучек, а не выслеживал, с кем стоят на лес
тничной площадке подчиненные ему врачихи. Иван Грозный смог только раз о
ткрыть и закрыть рот. Рыжую Лариску спасала лишь невероятная ловкость ру
к. Не в чем-нибудь таком, а в сшивании почти невидимых, упруго-скользких су
хожилий и нервов, деле ужасно нудном и выводящем из себя самых долготерп
еливых. Она этим пользовалась.
Ц А вы-то тут чего офонарели? Ц услышали сзади себя доктор Рыжиков и Сил
ьва Сидоровна.
Это и был стиль рыжей Лариски.
Ц Гадаем, куда вы сбежали, Ц ответил доктор Рыжиков пока еще миролюбиво
.
Ц Домой, Ц без замешательства ответила она. И даже пояснила: Ц Мой мужи
к утром в командировку намылился. На сборы. Осталась последняя ночь его в
ыжать. Чтобы он там не шелудил.
Муж у Лариски был мирный и добродушный борец-великан, не помышлявший ни о
чем таком не только с посторонними дамами, но и с женой.
Ц У вас, пока вы бегали, больной исчез, Ц сказал доктор Рыжиков буднично.
Ц Хотя бы они все поисчезали, Ц ответила Лариска не моргнув. Ц Красавц
ы ваши. Куда же он исчезнет! Его в дворянское гнездо забрали. Ядовитовна са
ма явилась, развилялась хвостом. Он, что ли, большой шишкой оказался, Герой
Советского Союза. Она не перенесла. Своих завмагов ей мало.
Доктор Рыжиков шлепнул себя по лбу: соображать надо.
Где как, а здесь не удержались. Отгородили сусек для местных выдающихся б
ольных. Чтоб не томились в обществе простых нечесаных. Кадки с пальмами, м
ягкие ковры, телевизор, особые улыбки персонала.
Ц Ну он им там ковры пооблюет…
Это все та же Лариска, так как Сильва Сидоровна молчала, лишь отворотом го
ловы выражая полное неодобрение ее распущенности.
Да, там такого соседа не одобрят. Ни завбазой «Росторгодежды», слегший с п
анарицием на указательном пальце левой руки. Ни директор «Обувьторга», у
которого малость скакнула кислотность после ревизии на складах и прила
вках. Ни главный товаровед горкниготорга, схвативший легкую форму нервн
ой экземы, наоборот, перед ревизией в подписных отделах. Ни главный худож
ник Дома моделей, получающий цикл общеукрепляющего массажа. Ни уважаемы
й товарищ из горжилотдела, ни почтенная дама из горконцерта…
В общем, здесь за час-два было легко договориться о паре югославских туфе
ль, польском пальто, ящике марокканских апельсинов, финском спальном гар
нитуре, подписке на Жорж Санд, билетах на Пьеху, гэдээровских обоях и проч
ем смысле жизни. И главное Ц никаких раков желудка, водянок, туберкулезо
в и прочих менингитов. Только шаги по мягкой дорожке, приглушенный говор
старых знакомых, понимание с полуулыбки. Шоколадка сестре, торт персонал
у на прощанье. Уютно, пристойно, спокойно. В народе называется заповедник
ом.
И вдруг такой скандал. С непроизвольным мочеиспусканием (или чего похуже
), пеной изо рта, прокушенным языком, общими судорогами. Персонал, обмякший
на культурном обращении, в ужасе разбегается прочь. Соседи брезгливо за
тыкают носы Ц им такого не обещали.
Ц Ада спустит вам его на блюдечке с каемочкой. На фиг им там нужен эпилеп
тик! Хотите, угощу паштетом?
Этот переход тоже был в стиле рыжей Лариски.
Съесть порцию паштета, вытереть рот и откланяться? Это было бы не в стиле д
октора Рыжикова, не привыкшего бросать боевых товарищей, вычистив их про
визию. Быть же в ночи одиноким собеседником женщины, огненной сверху и на
перченной изнутри, просто рискованно.
Ц Столько соблазнов, Лариса, Ц пожаловался он. Ц И все запретные.
Ц С каких пор баба и паштет стали запретными? Ц удивилась Лариска. Ц Вы
ангел, а не знаете, что самый большой грех Ц это отказываться, когда женщи
на сама дает.
Доктор Рыжиков даже заозирался Ц не слышит ли Сильва Сидоровна? Но она у
биралась в туркутюковской одиночке. Хотя одно другому не мешало.
Ц Знаю, Ц сказал доктор Рыжиков. Ц Знаю и презираю себя. Я предлагаю вот
что. Оставьте мне паштет как военный трофей. И дуйте к мужу на попутной «с
анитарке». Еще захватите…
Ц Захвачу… Ц покривилась рыжая кошка. Было бы что захватывать. Ну ладно
, не хотите, как хотите.
Она высыпала из сумки все, что могло быть трофеем победителя-десантника.
От наклонившихся рыжих волос пахнуло шампунем. Женщинам-врачам стоит ог
ромной борьбы отбить от себя острый запах больницы.
Ц Вот вам селедочный паштет, вот растворимый кофе. Знаете, у меня какие п
аштеты? Никакого запаха, хоть целуйся. Да ладно, не полезу целоваться. Бог
с вами, оставайтесь ангелом.
Она забросила опустевшую сумку за спину и равнодушной походкой пошла в к
оридор. В коридоре она еще немного постояла Ц сначала на одной ноге, пото
м на другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
ы приступы издевательского смеха, когда при приближении соседского кот
а, поджав хвост, терся о рыжиковскую калитку. Любая такса наводила на него
кошмар и ужас. Зная свой этот грех, Рекс давно не выходил на улицу. Он чувст
вовал всеобщее презрение. Единственным же, кто его жалел и понимал, был до
ктор Рыжиков. Поэтому Рекс встречал его всегда со слезами радости.
Втолкнув в сарай облизанный велосипед, доктор Рыжиков еще с веранды, сни
мая туфли и плащ, уклоняясь от мокрого и преданного носа, услышал из больш
ой общей комнаты чужой назидательный голос:
Ц В наше время без телевизора жить просто несовременно. В конце концов, о
н способствует интеллектуальному развитию! Возьмите передачи «Час нау
ки», «В мире животных»… А эстетическое воздействие! Фигурное катание Ц
это такое наслаждение!
Голос был женский и привыкший к почтительному вниманию. Доктору Рыжиков
у стало интересно, кто там поучает его безалаберных дочек. На телевизор о
н пока не накопил, и как бы там девочки чрезмерно не расстроились. Чтобы по
возможности их успокоить и напомнить, что форма существования белковых
тел, именуемая жизнью, возможна и без телевизора, как была возможна до рад
ио, трамвая и даже до газет, он перешагнул порог.
Незнакомая дама сидела на знакомом месте, на его собственном. Определенн
ый стиль: дорогая кофта из пушистого мохера, колечко со скромными камушк
ами. Маленькие желтые сережки. Если бы доктор Рыжиков хоть чуть разбирал
ся в камнях и металлах, он насчитал бы на даме минимум три-четыре телевизо
ра. По тем еще ценам, конечно. Но при всем этом она хотела выглядеть скромн
ой. И чтобы всех это восхитило. Ну так Ц значит, так. Все были вполне соглас
ны.
Дама тоже никогда раньше не видела доктора Рыжикова. Поэтому, когда он во
шел, еще не сняв линялого берета (еще не такого линялого, а на целый год гол
убее) и не отцепив от штанов бельевые прищепки, она через плечо скользнул
а взглядом и отвернулась к обществу. Это был явно какой-нибудь слесарь-со
сед. Или шофер санитарной машины. В общем, что-то такое, за что всегда прини
мали доктора Рыжикова.
Не удостоенный ее кивка, он так и прошел на кухню мыть руки перед едой.
Остальное общество за круглым семейным столом было ему более чем знаком
о. Студентка юридического факультета, почти прокурор, а может быть, и почт
и адвокат, так же как, может, и безобидный инспектор ОБХСС, Валерия Юрьевна
. Старшая дочь. Две Юрьевны Ц Анька и Танька Ц школьницы постарше и помла
дше. Их разбавлял аспирант-культурист Валера Малышев, по-старинному выр
ажаясь, ухажер Валерии. Но от старины в наше время совсем ничего не остало
сь: ни существа, ни слов.
Все это молодое общество с огромным интересом смотрело на даму, которая
чувствовала себя уверенно.
Ц Долго же задерживается ваш папа, Ц посмотрела она на часики. Ц Может,
он нашел себе новую маму?
Ее игривый тон сразу все испортил. Анька с Танькой отвернулись, Валерия, н
аоборот, уперлась даме в переносицу холодным взглядом. Валера же Малышев
почтительнейше предупредил: «Вот же он…»
Ц Пардон, пардон. Я так неловко пошутила… Моя фамилия Еремина.
Она так подала руку, что ее можно было понять протянутой и для пожатия, и д
ля почтительного поцелуя. Доктор Рыжиков выбрал товарищеское рукопожа
тие. Видно, с его стороны это было не слишком, так как она сочла нужным доба
вить:
Ц Жена товарища Еремина.
Анька с Танькой за ее спиной делали знаки. Если бы люди знали, что за их спи
ной всегда кто-то может делать какие-то знаки, Ц например, важно надуват
ь щеки и вытаращивать глаза, а то еще рисовать пальцем на плече генеральс
кий эполет, Ц они бы, как уже давно доктор Рыжиков, опасались без оглядки
называть свой обозначительный титул. Врач… Поэт… Председатель… Жена то
варища Еремина… Лично он в таких непроясненных случаях представлялся к
ак гвардии ефрейтор Рыжиков.
Ну как угодно. Жена так жена.
Она немного выдержала паузу, видно дожидаясь, когда до него дойдет, чья он
а жена, и тихо попросилась поговорить с ним.
К доктору затем и приходят, чтобы с ним говорить. Пытаясь вспомнить, кто та
кой товарищ Еремин, доктор Рыжиков одновременно решал, куда бы удалиться
для разговора с его женой. Уединенным местом был, например плотницкий са
рай во дворе. Веранда, где грыз заскорузлую обувь храбрый Рекс за неимени
ем более серьезных врагов. Домашний кабинет, он же мастерская и спальня д
октора. Но везде находилось какое-нибудь неудобство. В кабинете, наприме
р, скопилось слишком много черепов. Это могло быть неправильно понято. Ос
тавалась комната Аньки с Танькой.
Но на пороге он сразу раскаялся. Зрелище было, как всегда, вопиющим. По угл
ам комкались трусики и колготки разных цветов, одеяла скручены Ц недавн
о ими дрались, в самом центре из ночного горшка вверх ногами торчала кукл
а.
Он выругал свое серое вещество, которое до сих пор держит в клетках устро
йство всех систем противопехотных и противотанковых мин, структуру арм
ий многих наших вероятных противников, целые статьи боевого устава возд
ушно-десантных войск и не может запомнить, кто такой товарищ Еремин, а так
же что представляет из себя Анькистанькина светелка.
Доктор Рыжиков успел только ударом ноги загнать под кровать горшок с кук
лой и схватить одеяла с пола. Дальше его схватили за руку, и он почувствова
л на ней слезы: «Доктор, я так несчастна!»
Счастливые врачей не посещают.
Есть же на свете работы, где встречаешь только счастливчиков.
Из общей комнаты донесся взрыв смеха. Очевидно, Танька передразнивала же
ну товарища Еремина или Валера Малышев снова рассказывал, как аспиранты
вроде него, культуристы и математики, задают своему киберу идиотские воп
росы. Это было их обычное развлечение за ужином. Анька с Танькой тоже упра
жнялись в придумывании идиотских вопросов и превзошли в этом не только а
спирантов, но и кандидатов наук. И подбирались к докторам.
Ц Доктор, спасите нам сына! Ц всхлипнула жена товарища Еремина.
Доктор Рыжиков поразился, как она владела собой, когда рассказывала про
пользу телевизора. И тут же его осенило, кто такой товарищ Еремин. Он ведь
сам записывался к нему на прием, но не как к врачу, а как к городскому начал
ьнику. Чтобы внести предложения по улучшению медицинского обслуживани
я населения. Но Мишка Франк его образумил и обозвал идиотом. Такие дела та
к не делаются. Для начальника все жалобщики, сидящие в очереди у него в при
емной, Ц сумасшедшие. Какие у них могут быть идеи? Идеи излагаются в офиц
иальном письме, с подписью главврача, зарегистрированные где надо как ра
ссмотренный специалистами документ… «Ну да, Ц сказал тогда доктор Рыжи
ков умному Франку. Ц Наш дед скорее удавится, чем для кого-то подпишет…»
На том дело и кончилось. Так доктор Рыжиков и не дошел до товарища Еремина.
Ц Его… Ц она всхлипнула горше, Ц признали умственно отсталым. Не могу
даже выговорить…
Вот так. Кому на Руси жить хорошо…
Ц Дебилом? Ц осторожно уточнил доктор Рыжиков, и она даже вздрогнула во
змущенно, хотя в данном случае здесь не было никакого оскорбительного см
ысла. Ц Или олигофреном?
Ц Да… Ц хлюпнула она в раскрытые ладони. Ц Из четвертого класса… В шко
лу умственно отсталых…
Доктор Рыжиков представил, какими муками учителя дотащили сына товарищ
а Еремина до четвертого. И снял берет перед подвигом неизвестного учител
я. На плачущую мать он просто боялся смотреть. Легче было запустить руки в
любую кроворазверзшуюся рану.
Ц Для Петра Константиновича это такой удар… Он у нас всегда такой ласко
вый, такой послушный… Петр Константинович не хочет второго ребенка, у не
го служебный долг…
В общей комнате снова взрыв хохота. Наверное, Валера Малышев сказал, как к
ибер на вопрос, что было раньше, курица или яйцо, ответил, что раньше было и
мясо.
Ц Я конечно, могу посмотреть вашего сына, Ц со всей присущей ему сочувс
твенной мягкостью сказал доктор Рыжиков. Ц Если вы захотите. Но вы должн
ы знать, что у меня другая специальность. Я хирург. Если бы нейротравма или
опухоль…
Ц Доктор! Ц чуть не сломала она заломленные пальцы. Ц Может быть, правд
а опухоль? Мы согласны на любую операцию! Нам сказали, вы можете! Вы только
посмотрите, может быть, просто опухоль!
Ц Понимаете, Ц мягко воззвал к ее сознанию доктор Рыжиков, Ц врожденн
ое слабоумие не лечат хирургически. Это невозможно. Вам надо…
Ц Почему это врожденное! Ц шепотом закричала она. Ц Это все школа с ее д
урацкой программой новой! Еще учителей надо проверить! Может, там над дет
ьми издеваются! Никакой мозг не выдержит! Нет, нет! Ц схватила она доктор
ский рукав. Ц Только не говорите «нет»! Лучше нечего не говорите! Я этого
не вынесу!
Доктор Рыжиков открыл дверь: «Воды!» Таблетки у него всегда были с собой в
пистончике. Для родственников. Не своих, конечно, а ждущих конца операции.
Ц Из-под крана? Ц хлюпнула носом в стакан жена товарища Еремина. Ц Изви
ните меня, я расстроилась… В школу слабоумных… Скажите, это на всю жизнь? И
ли есть хоть какая надежда? Мы согласны на любые траты, только скажите…
Траты, мысленно сказал ей доктор Рыжиков… Траты будут в том, что придется
по выходным, а иногда, и в будни посещать на служебной машине интернат умс
твенно отсталых детей. И там среди взрослеющих толстоватых плаксивых ма
льчиков и девочек находить своего сына. Вытирать ему рот и нос, угощать вк
усненьким. Играть с ним в красный мяч в игральной комнате. Петр Константи
нович снова научится пускать мыльные пузыри. Будет ловко протыкать им пе
рламутровые бока своей авторучкой… И будет счастлив, когда сын засмеетс
я своим странным пугающим смехом. И мать будет счастлива. Вот все издержк
и для начала. Если так можно выразиться.
Но вслух он сказал:
Ц Я могу кипяченой. Только она горячая…
Ц Не уходите!
Слушать мольбы о помощи входило в его профессиональные обязанности. Нау
читься на них отвечать Ц это уже нужен талант. Всегда есть ответ честный:
«Операция здесь не поможет». И ответ более или менее честный: «Сделаем вс
е, что в наших силах». На честном ответе редко кто настаивает сначала. Жена
товарища Еремина тоже. Лишь бы сейчас не наглухо. Хоть какой-то просвет. О
т просвета к просвету жить можно. Она умоляла его что-нибудь обещать. Ну х
отя бы сделать все, что в его силах.
От обещания доктора Рыжикова и спасла Сильва Сидоровна. Она вдруг появил
ась, костлявая как смерть, с синеватым истовым лицом, как будто навсегда о
костеневшим. Она здесь никогда почти и не появлялась, считая отдых докто
ра Рыжикова священным. Она сурово осуждала людей, покушавшихся на него, и
могла встать перед радиатором «студебеккера». Но тут что-то вышло за рам
ки.
Ц Юрий Петрович, Ц проскрипела она, Ц Туркутюков исчез.
3
Если бы родители, давая имя, могли заглянуть наперед…
Папа Сидор увидел бы свою девочку выросшей, чтобы попасть под колесо вой
ны. Санитарка на передовой, полтысячи вынесено на себе под огнем, по транш
еям и воронкам. Три ранения, в том числе позвоночника. Несколько операций,
в том числе уже после войны у доктора Рыжикова. Медсестра в медсанбате. Му
ж-лейтенант, один из погибших за Берлин. Окостеневшее вдовство, исступле
нная работа в больнице между своей болью и чужой кровью. Запавшие глаза в
глубоких черных ямах, пересушенная пергаментная кожа. Ни одного намека н
а улыбку за много лет.
Если б могли Ц не назвали бы Сильвой. Усовестились бы. Но в те восприимчив
ые времена в именах царила оперетта, и папа Сидор не устоял. Вот откуда взя
лась Сильва Сидоровна.
Дежурным врачом была рыжая кошка Лариска, которую боялись буквально все
. Она была начинена огненным перцем. Она могла все, даже совратить Туркутю
кова. Однажды она деду Ивану Лукичу (Ивану Грозному) брякнула, чтобы он тща
тельней проверял трусики своих внучек, а не выслеживал, с кем стоят на лес
тничной площадке подчиненные ему врачихи. Иван Грозный смог только раз о
ткрыть и закрыть рот. Рыжую Лариску спасала лишь невероятная ловкость ру
к. Не в чем-нибудь таком, а в сшивании почти невидимых, упруго-скользких су
хожилий и нервов, деле ужасно нудном и выводящем из себя самых долготерп
еливых. Она этим пользовалась.
Ц А вы-то тут чего офонарели? Ц услышали сзади себя доктор Рыжиков и Сил
ьва Сидоровна.
Это и был стиль рыжей Лариски.
Ц Гадаем, куда вы сбежали, Ц ответил доктор Рыжиков пока еще миролюбиво
.
Ц Домой, Ц без замешательства ответила она. И даже пояснила: Ц Мой мужи
к утром в командировку намылился. На сборы. Осталась последняя ночь его в
ыжать. Чтобы он там не шелудил.
Муж у Лариски был мирный и добродушный борец-великан, не помышлявший ни о
чем таком не только с посторонними дамами, но и с женой.
Ц У вас, пока вы бегали, больной исчез, Ц сказал доктор Рыжиков буднично.
Ц Хотя бы они все поисчезали, Ц ответила Лариска не моргнув. Ц Красавц
ы ваши. Куда же он исчезнет! Его в дворянское гнездо забрали. Ядовитовна са
ма явилась, развилялась хвостом. Он, что ли, большой шишкой оказался, Герой
Советского Союза. Она не перенесла. Своих завмагов ей мало.
Доктор Рыжиков шлепнул себя по лбу: соображать надо.
Где как, а здесь не удержались. Отгородили сусек для местных выдающихся б
ольных. Чтоб не томились в обществе простых нечесаных. Кадки с пальмами, м
ягкие ковры, телевизор, особые улыбки персонала.
Ц Ну он им там ковры пооблюет…
Это все та же Лариска, так как Сильва Сидоровна молчала, лишь отворотом го
ловы выражая полное неодобрение ее распущенности.
Да, там такого соседа не одобрят. Ни завбазой «Росторгодежды», слегший с п
анарицием на указательном пальце левой руки. Ни директор «Обувьторга», у
которого малость скакнула кислотность после ревизии на складах и прила
вках. Ни главный товаровед горкниготорга, схвативший легкую форму нервн
ой экземы, наоборот, перед ревизией в подписных отделах. Ни главный худож
ник Дома моделей, получающий цикл общеукрепляющего массажа. Ни уважаемы
й товарищ из горжилотдела, ни почтенная дама из горконцерта…
В общем, здесь за час-два было легко договориться о паре югославских туфе
ль, польском пальто, ящике марокканских апельсинов, финском спальном гар
нитуре, подписке на Жорж Санд, билетах на Пьеху, гэдээровских обоях и проч
ем смысле жизни. И главное Ц никаких раков желудка, водянок, туберкулезо
в и прочих менингитов. Только шаги по мягкой дорожке, приглушенный говор
старых знакомых, понимание с полуулыбки. Шоколадка сестре, торт персонал
у на прощанье. Уютно, пристойно, спокойно. В народе называется заповедник
ом.
И вдруг такой скандал. С непроизвольным мочеиспусканием (или чего похуже
), пеной изо рта, прокушенным языком, общими судорогами. Персонал, обмякший
на культурном обращении, в ужасе разбегается прочь. Соседи брезгливо за
тыкают носы Ц им такого не обещали.
Ц Ада спустит вам его на блюдечке с каемочкой. На фиг им там нужен эпилеп
тик! Хотите, угощу паштетом?
Этот переход тоже был в стиле рыжей Лариски.
Съесть порцию паштета, вытереть рот и откланяться? Это было бы не в стиле д
октора Рыжикова, не привыкшего бросать боевых товарищей, вычистив их про
визию. Быть же в ночи одиноким собеседником женщины, огненной сверху и на
перченной изнутри, просто рискованно.
Ц Столько соблазнов, Лариса, Ц пожаловался он. Ц И все запретные.
Ц С каких пор баба и паштет стали запретными? Ц удивилась Лариска. Ц Вы
ангел, а не знаете, что самый большой грех Ц это отказываться, когда женщи
на сама дает.
Доктор Рыжиков даже заозирался Ц не слышит ли Сильва Сидоровна? Но она у
биралась в туркутюковской одиночке. Хотя одно другому не мешало.
Ц Знаю, Ц сказал доктор Рыжиков. Ц Знаю и презираю себя. Я предлагаю вот
что. Оставьте мне паштет как военный трофей. И дуйте к мужу на попутной «с
анитарке». Еще захватите…
Ц Захвачу… Ц покривилась рыжая кошка. Было бы что захватывать. Ну ладно
, не хотите, как хотите.
Она высыпала из сумки все, что могло быть трофеем победителя-десантника.
От наклонившихся рыжих волос пахнуло шампунем. Женщинам-врачам стоит ог
ромной борьбы отбить от себя острый запах больницы.
Ц Вот вам селедочный паштет, вот растворимый кофе. Знаете, у меня какие п
аштеты? Никакого запаха, хоть целуйся. Да ладно, не полезу целоваться. Бог
с вами, оставайтесь ангелом.
Она забросила опустевшую сумку за спину и равнодушной походкой пошла в к
оридор. В коридоре она еще немного постояла Ц сначала на одной ноге, пото
м на другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45